сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 57 страниц)
Кетерния скрестила руки на груди и плюхнулась на песок, присоединяясь ко мне. Долгое время мы просто молчали, не зная, как преодолеть эту неловкость после заботы друг о друге. Я разглядывал звездное небо, вслушиваясь в тихое дыхание воды, шумевшей подле наших ног. Эта тишина очень умиротворяла и убаюкивала, заставляя забыть обо всех целях и задачах. Но мне такая роскошь не позволена: я должен нарисовать этот символ с ее руки. Я сосредоточился, желая частично совместить реальность со сном, чтобы мое тело дома повторило мои действия здесь. Потратив на установление связи несколько минут, я добился успеха, но не известно, надолго ли мне хватит сил, поэтому надо было поспешить.
— Слушай, а можно мне еще раз взглянуть на символ на твоем левом запястье? — торопливо сказал я Кетернии.
Она повернулась ко мне, подняв бровь, но протянула руку. Я легко перехватил ее тонкое запястье и начал зарисовывать символ на песке, попутно не теряя связи с реальностью. Я старательно выводил каждый завиток, не упуская ни единой детали. Закончив, я отпустил руку стражницы и разорвал связь, почувствовав себя обессиленным.
— А чего тебя так интересует мое родимое пятно? — спросила Кетерния.
— Да просто, символ занятный, — я прикрыл глаза, стараясь восстановить силы.
Стражница была удовлетворена ответом, поэтому через несколько минут я услышал ее расслабленное дыхание, показывающее, что она задремала.
«Вот дурная, как можно спать во сне?» — возмущался я.
Однако, сам того не замечая, тоже задремал. Сон во сне — очень странное дело. Сновидений нет, но приятное чувство спокойствия присутствует. Мы лежали так очень долго, потому что, когда я открыл глаза, солнце уже показалось на горизонте. Почему-то я чувствовал себя паршиво, будто меня куда-то затягивало, однако это никак не было связано с расходом энергии. Я обратил взгляд на спину девушки: она лежала на боку. Ее волосы растрепались и смешались с песком, а лицо выражало безграничное спокойствие.
«Такая безмятежная и тихая, не то, что в жизни», — подумал я, улыбаясь мирному сну девушки.
Я мягко и аккуратно дотронулся до плеча Кетернии, желая разбудить, но она не сразу открыла глаза. Я повторил действие — она нехотя проснулась. Ее сонные глаза уставились на меня, а брови поднялись от удивления.
— Чего? — спросил я, желая узнать причину такой реакции.
Внезапно чувство, что меня куда-то уносит, усилилось, я нахмурился, сопротивляясь ему.
— Саш, ты…
Я не услышал, что сказала Кетерния дальше, и исчез из сна, оставив ее одну.
***
Я открыл глаза, рвано вдыхая спертый воздух спальни. Надо мной стояла бабушка, встревоженная чем-то.
— Что? — испуганно прошептал я, боясь сказать громче.
— На собрании Совет издал указ о скорейшем вступлении новых стражей в свои права.
Я сглотнул ком в горле, понимая, что Кетерния не готова к такому, ей еще далеко не то, что до вступления, а даже до моего уровня в десять лет. Бабушка кивнула, улавливая мои мысли.
— Через два дня у вас будет генеральная проверка…
— Что… — бабушка подняла руку, прерывая мою речь.
— Вы будете сражаться со мной и со Стефаном, чтобы выяснить ваш уровень и передать результаты в Совет.
Мою голову оккупировал животный ужас, я вспомнил рассказ бабушки о судьбе таких, как Кетерния.
— Что, — я тяжело сглотнул. — Что мне делать?
— Все возможное, чтобы ее тайна не раскрылась, — мрачно сказала бабушка, покидая мою комнату.
Хлопок. Она снова отправилась в чертов Совет.
«Какого черта они так торопятся?» — беспочвенно разозлился я.
Я повернулся на стуле, оперся локтями на стол и обхватил голову руками, не находя выхода или решения из сложившейся ситуации. Я прикрыл глаза. Тревога, страх, боязнь потерять ее затопили мои мысли.
Я откинулся назад, вспоминая все яркое, незабываемое, веселое, что произошло со дня нашей встречи. Ее смех, укоризненный или мягкий взгляд, ее радость каждой мелочи, будь то победа в сражении или жертвенная накидка русалки, ее восторг от простой магии, ее упорство, глупый сарказм, глубокие мысли…
«Я боюсь за нее. Боюсь. Боюсь…» — повторял я отчаянно.
Я решительно открыл глаза, не желая сдаваться раньше времени.
«Я хочу сохранить это все, не позволить так просто исчезнуть, — я посмотрел на рисунок символа. — Маленький, но все же успех», — горько подумал я, забирая лист и покидая комнату.
Комментарий к Глава 8
Мне было бы очень приятно узнать ваше мнение о моей истории, так что не стесняйтесь писать отзывы :3
========== Глава 9 ==========
Остаток ночи я провел у бабушки в кабинете, перерывая книги по артефактам и огненным стражам. Во-первых, я искал родимое пятно Кетернии, а во вторых, — магические приемы, которым я должен был ее обучить. И если о приемах я уже насобирал информации на несколько листов формата А4, то о символе не нашел ничего. Я откинул ненужные книги в сторону и снова подошел к шкафу, рассматривая корешки томов в поисках хоть чего-то стоящего. Выудив с полки еще парочку исторических произведений, я вернулся за стол, открывая по пути пыльные обложки и перелистывая хрупкие страницы. Снова ничего.
— Чтоб его, — тихо выругался я.
Все, что говорится в книгах, было мне известно. Трискель — течение времени. Круг — символ вечности, жизни. В целом можно было сказать, что родимое пятно означает «вечное течение жизни». Возможно, но ведь это артефакт, а ни слова о нем я так и не нашел. Совершенно ни черта! Я достиг своей точки кипения, сметая все книги со стола, мне наплевать на их ценность.
— К чему это все: поиски, погони за несуществующими призраками, если ответов нет?! — злился я.
Каждый знает, что гнев — чувство, которое быстро затухает, если не подливать масла в огонь. Поэтому я искал то, что заставит это чувство разгореться сильнее, отвлечет меня от страха за Кетернию. Я обратил свой взор на памятную фотографию, которую я недавно починил. Девочка с фото смотрела на меня с искренней радостью, будто ее ничего не заботило.
— Это только тогда ты была честной, а сейчас ты обманываешь саму себя! — я схватил рамку и сжал ее с силой так, что костяшки пальцев побелели. — Забыть сына, как чертов, сука, мусор! — я швырнул ненавистный снимок на пол, позволяя стеклу предательски треснуть.
Этот звук в момент остудил мой пыл, давая понять, какую глупость я натворил. Я наклонился, поднимая многострадальный снимок с пола — стекло разбито, но рамка цела. Сейчас дедушка Джонатан смотрел на меня скорее с бесконечной жалостью, чем с весельем.
«Что я за самодур», — унижал я сам себя, собирая осколки, разлетевшиеся по всему кабинету.
Закончив с уборкой, я поставил фотоснимок на место, вспоминая, ради кого я тружусь.
— Бесстыжая девчонка, — ухмылялся я, расставляя книги по полкам.
Несмотря на вспышку гнева, я все еще надеялся, что хотя бы смогу обучить Кетернию магии, смогу спасти ее. Поглощенный этими мыслями, я не заметил, как бабушка вернулась из Совета, поэтому легко вздрогнул от тихого стука в дверь.
— Можно? — бабушка заглянула в комнату.
Я кивнул. Женщина осмотрела взглядом корешки книг, которые лежали на столе, ожидая моего изучения. Я заметил, что бабушка выглядела еще более усталой, поношенной, будто груз на ее плечах стал еще больше.
«Потом он станет моим, — подумал я, возвращаясь к пыльным страницам с заклинаниями. — Нашим…» — поправил я себя.
Бабушка поняла, чем я был занят, и взяла фолиант, оказывая мне помощь в исследовании. Мы молчали; было слышно, как скрипят ручки и тикают часы. Такая тишина редко устанавливалась между нами. Хотя мы были родными, но чаще мы воспринимали друг друга скорее как ученика и учителя, а не бабушку и внука. А сейчас наше молчание было теплым, семейным, приятным: так собираются родственники по вечерам и занимаются своей рутиной. Однако у нас это была не такая рутина, да и мы не такие, чего уж врать.
Громадная стопка книг на столе быстро уменьшалась, и больше исписанных листов откладывалось в сторону. Я отложил ручку и откинулся в кресле, расслабляясь. Бабушка же начала убирать тома, ласково проглаживая каждую обложку: она очень ценила книги и меня этому научила. Собрав драгоценные листы в стопку, я быстро проглядел записи.
— Совершенно никакого представления, как этому учить, — обреченно сказал я, обращая взгляд, молящий о помощи, к бабушке.
Она по-доброму улыбнулась и снова села напротив.
— На месте разберешься, думаю, Кетернии это будет понятнее.
«Помощи ждать неоткуда», — я потер переносицу, избавляясь от остатков напряжения.
Мы снова погрузились в молчание, но оно было другим. Казалось, будто бабушка что-то хочет сказать, эта информация давит на нее, но почему-то она ничего не говорила.
— Что-то случилось? — наконец-то спросил я, чувствуя нешуточное беспокойство, одолевавшее меня слишком часто последнее время.
Голубые глаза тяжело посмотрели на меня, будто сожалея о чем-то.
— Что-то не так с проверкой? С Кетернией что-то случилось?! — мой пульс болезненно ускорился, а голова закружилась.
«Нужно начинать пить успокоительное с этой девчонкой…» — промелькнуло у меня в голове.
Женщина покачала головой.
— Нет, с Кетернией все хорошо, — она грустно улыбнулась.
— Тогда что? — страх сразу прошел, я успокоился.
— Помнишь истории о добрых феях? — у бабушки на глазах навернулись слезы — такого никогда не бывало, кроме моментов, когда женщину одолевали счастливые воспоминания о муже, который ушел и никогда не вернется.
Я же не понимал, как глупые сказки о фейри из Благого Двора могли вызвать такую реакцию. Я помнил эти рассказы с детства: мне их рассказывала еще «та женщина». Повзрослев, я узнал, что чудесные и волшебные фейри существуют на самом деле. В детстве я был этому безумно рад, а сейчас равнодушен.
— Помню, — просто ответил я.
— Думаю, это в прошлом, — бабушка снова взглянула на меня с глубокой печалью и жалостью.
Я молчал. Почему-то я понял, что имела в виду бабушка. Последнее время плохие новости буквально поселились в этом доме и никак не желали покидать его.
— Что случилось? — я снова откинулся в кресло.
— Теперь нет разницы — Благой или Неблагой двор. Они в равной степени убийцы, — бабушка подтвердила мои опасения.
Дальше говорить не было никакого смысла. Я прикрыл глаза, желая спрятаться от суровой реальности, но такого не бывает. Честно говоря, я был сыт по горло всеми этими аномалиями, безумными убийствами, бессмысленными событиями. Только Кетерния оставалась лучом света в этом чертовом царстве тьмы: она пока ничего не знала.
«И чем дольше она не знает, тем лучше», — сокрушенно думал я.
Я открыл глаза: серость и безысходность мира никуда не делись.
«Все это мне уже осточертело», — подумал я, поднимаясь из кресла.
Бабушка даже не шелохнулась, будто ее это отчаяние уже охватило полностью. Она поняла, что ей от него не сбежать. Я вспомнил Кетернию.
«А мы сбежим, если не вчетвером, то вдвоем», — я подхватил лист с символом.
— Вот родимое пятно с запястья Кетернии, — я протянул рисунок бабушке.
Женщина аккуратно взяла бумажку в руку, чтобы не помять. Она внимательно изучала мою корявую закорючку, которая должна была запечатлеть вид артефакта. С каждой минутой бабушка все больше хмурилась, будто старалась вспомнить что-то важное. Наконец, она вернула лист мне.
— Мне кажется, что я видела подобное где-то, но не помню, где именно, — бабушка потерла висок: она всегда так делала, когда вспоминала что-то важное.
Женщина сокрушенно покачала головой.
— Прости, не могу вспомнить, но если что-то придет в голову, я обязательно скажу.
Я кивнул и пошел к выходу из кабинета. Подойдя к двери, я повернул голову и сказал:
— Иди поспи, бабуль, дерьмово выглядишь, — я ушел, тихо притворяя за собой дверь.
***
Было еще слишком рано, чтобы ложиться спать, поэтому, положив записи для тренировок с Кетернией, я покинул дом.
У меня не было особой цели, но в итоге я пришел к другой части пляжа, где было мало людей. Я устало лег на землю, всматриваясь в небо. Погода стремительно портилась: приближался конец лета. Тяжелые облака медленно плыли по небосклону, птицы, свободные от всех забот и волнений, залетали в них, исчезали, а потом резко появлялись в совершенно другом месте. Я впервые обратил внимание на это: я вообще редко наблюдаю за миром вокруг, только последнее время я почему-то все чаще обращаю свой взор в небо. Наверное, я жду помощи. Но от кого?
Я тяжело вздохнул и поднял руки над головой, рассматривая свои ладони на свету. Много мелких шрамов. Откуда они? Сам не помню, наверное, во время тренировок получил. Я легко опустил руки на лицо, закрывая глаза и просто слушая. Крики чаек, шум моря, хлопанье крыльев.
«Совсем рядом», — с интересом подумал я, приподнимаясь.
Действительно, одна из наивных птиц подлетела совсем близко ко мне и села на сырой камень. Ее пустые глаза с интересом наблюдали за мной: что же я сделаю? Я не шевелился. Чайка легко подпрыгнула ко мне, собираясь клюнуть. Я поднял руку, отпугивая птицу, а точнее, еще птенца: оперение было слишком пушистым. Чайка испуганно отпрыгнула назад, расправляя крылья и собираясь взлететь, но коварный ветер был против нее. Бедную птицу отнесло назад, птенец не мог совладать с таким воздушным потоком. Я легко махнул рукой, помогая бедняжке своими силами. Чайка стремительно взмыла ввысь, скрываясь из виду.
— Так испугалась меня, а я ей помог, — я улыбнулся наивности птенца.
Я снова упал на землю, но теперь мои мысли оккупировала предстоящая тренировка. Я не понимал, каким образом должен был обучить Кетернию всему, что она должна знать. Я не знал, когда нужно остановиться, потому что не понимал ее магию. А что, если все выйдет из-под контроля? И Кетерния спалит все к чертям прямо на проверке? Или еще что-нибудь хуже? С ней одно беспокойство. Тревога. Страх. Волнение…
Начал накрапывать дождь. Я поднялся, собираясь вернуться домой.
— …Счастье. Веселье. Свобода, — закончил я, покидая это тихое безлюдное место.
***
Дома бабушки не было: на кухне лежала одинокая записка, в которой говорилось, что ужин в холодильнике. И больше ничего. Я тряхнул головой — такая ситуация немного надоела. Я был не голоден, поэтому направился прямиком наверх. Глянув на часы, я понял, что было слишком рано для сна.
— Тогда скоротаем время.
Я забежал в комнату и схватил несколько мишеней, нарисованных мной пару лет назад. Открыв окно и впустив ветер в комнату, я мысленно приказал ему подхватить листы и приближать их ко мне время от времени. Такая тренировка была моим вторым любимым развлечением помимо телевизора. Одна из мишеней приблизилась ко мне, я поднял руку, метнув в нее ледяным осколком. Думаю, что я придумал эту игру, завидуя другим детям, игравшим друг с другом в войнушку с палками. Честно говоря, я выглядел как дебил, носясь по дому туда-сюда и атакуя листы бумаги, но зато весело. Я торопливо пробежал вниз по лестнице, обернулся и метнул пару льдин во «врагов», а потом я эффектно запутался в ногах, останавливая свое падение в миллиметрах от пола. Я рассмеялся и быстро понесся через гостиную на кухню, где меня ждали еще пару листочков.
— Пиу, пиу! — воскликнул я, налетая на злобную бумагу.
Эпичное падение слоу-мо под стол, легко выскользнул и понесся по коридору снова к лестнице. Поскользнулся на половике, открыл дверь в комнату, забежал. Мишени летели за мной, не отставая ни на шаг. Я стремительно развернулся и хлопнул в ладоши — бумага прошла через водяную завесу и упала на землю от тяжести.
— Как всегда невероятен! — я радовался, как придурок.
Я подобрал покалеченные мишени и, забрав из них влагу, аккуратно положил в ящик стола. С разбегу упал на кровать и позволил себе заснуть.
***
Кетернии еще нет.
— Ну и хорошо, успею все оборудовать, — воодушевленно говорю я.
Где-то за час я смог полностью преобразить пляж в удобное место для боя. Что может быть лучше, чем хорошая драка для отработки магии? Правильно, ничего. Оценивающее оглядев свою работу, я довольно кивнул и похвалил сам себя:
— Молодец, Саша.
Я наколдовал себе прохладную колу, шезлонг, потрясные очки и расслабился, наслаждаясь одиночеством. Я подавился напитком:
— Как я себя только что назвал?!
«Чертова девчонка! Я Александер, пусть впредь так меня и зовет», — озлобленно думал я.
— Если мне не послышалось, то ты назвал себя Сашей, — Кетерния стояла позади, развязно опираясь на ствол дерева, услужливо выросший для нее.
— Послышалось, — огрызнулся я.
Девушка довольно хмыкнула и подошла ко мне.
— Как шея?
«Пытается поддеть меня, чертовка, — моя гордость задета. — Но это хороший стимул».
— Отлично, благодаря тебе.
