сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 57 страниц)
Я отклонился назад и выглянул в окно, раздумывая, хочу ли я сегодня выйти из дома на прогулку до ближайшего супермаркета. Не думаю, что Кетерния бы додумалась купить съестного. Я вымыл кружку и подошел к журнальному столику, где еще вчера оставил свой телефон, который почти не использовал с тех пор, как стражница переехала сюда. Я не был уверен, что хочу позвонить бабушке, но был обязан. Я деревянными пальцами нажал на ее контакт и приложил телефон к уху, слушая противные механические гудки, разрезавшие устоявшуюся тишину квартиры.
— Доброе утро, Александер, — что-то никогда не менялось.
— Привет, бабушка, — отозвался я, падая на диван. — Как дела?
— Бывало и хуже, — кратко ответила женщина. — Надеюсь, что вы больше не прогуливали сны?
«Все еще корит меня за то, что я повел себя, как должно стражу», — измученно отметил я.
— Нет, исправно посещаем их, — я потер глаза.
Последовала непродолжительная пауза.
— Будь добр, расскажи, — ее голос стал мягче, но слова показывали, что стоит мне хоть что-то сделать не так — и я буду уничтожен.
— Пока мы только познакомились, вчера были во французском городке Дьеппе, а сегодня уже начнутся тренировки, — мои слова казались заученными.
— Я не совсем это хотела услышать, — снова холодок.
Я знал, что она хотела узнать о Мариссе. Брак был второй вещью по важности в жизни стражей. С каждым поколением мы вымирали, причины тому были разные, но все сводилось к одному — вдруг однажды стражей будет настолько мало, что не смогут найти даже четверых. Именно поэтому когда-то давно сотворили магию, опутывавшую нас связью, которую проще было назвать любовью, чем цепями: Совету нужны были дети с силами. Бабушка просто хотела узнать, испытываю ли я что-то к Мариссе, как и должен. Другое дело, что она всегда с легкостью узнавала, когда я лгу.
— Она хорошая, у нас много общих тем для разговора, — я кинул общие фразы, которые были бы справедливы для любого жителя нашей планеты, кроме всей семьи Леруаморо.
— Александер, я советую отнестись к этому серьезнее: Совет обеспокоен настоящим положением вещей… — она провела очередную лекцию, которую иногда рассказывала мне в детстве вместо сказок.
Я потер переносицу, чувствуя подступающую мигрень.
— Я серьезно отношусь к этому, бабушка, — вяло воспротивился я, рассматривая черные окна соседнего здания, наверное, сейчас все ушли на работу.
— Не достаточно, Александер, — возразила женщина, слегка повысив голос. — Тебе стоит осознать, что иные привязанности приведут тебя, если не в могилу, то к исключению из стражей.
Почему-то именно сейчас этот довод показался мне глупым: нас очень мало осталось, Совет, даже если там сидят одни Стефаны, не вышвырнет меня, имея хоть каплю здравого смысла.
— Я все прекрасно понимаю, — тихо сказал я, прикрывая глаза.
— Если понимаешь, тогда докажи, — с вызовом ответила бабушка.
— И что мне сделать, чтобы ты поверила, что я серьезен?
— То, что должно сделать приличному молодому человеку, — очевидный намек.
— Предложение? — надеясь, что ошибся, прошептал я.
— Именно, — чрезмерный восторг проступил в бабушкином голосе. — Если ты сделаешь Мариссе предложение, то Совет будет уверен во всех вас, никто не будет сомневаться, что вы с Кетернией не будете нарушать правила и искать погибели, если что-нибудь случится.
Похоже, «Царство мертвых» никак не выходило у нее из головы. У меня тоже, но я лишь видел кровавое месиво, бесконечные холодные трупы, смотрящие на меня своими безжизненными глазами, и мертвого Бостона, спасшего нас ценой своей жизни. Глупо было думать, что это событие заставит меня взглянуть на ситуацию по-другому: я не стыдился того, что послушал тогда Кетернию и спас нечисть, в которой еще теплилась драгоценная искорка жизни. Сравнивать этот поступок с необдуманной свадьбой было безумием.
«Эта новость уничтожит чертовку», — с горечью подумал я, понимая, что я к такому тоже не был готов.
— Нельзя с этим повременить? — осторожно попросил я, зная, что от судьбы никуда не денешься. — Мы едва знакомы.
Бабушка устало вздохнула. Наверное, ее слова не были искренними, скорее всего, Совет давил на нее, менял ее взгляды на мир.
— Декабрь крайний срок, — сталь сквозила в голосе бабушки. — Чтобы до последней проверки все решилось.
Это был приказ, его нельзя было нарушить.
— Это кажется трудным, но только так ты сможешь отпустить старые привязанности и двигаться дальше, — в утешение сказала она и, попрощавшись, положила трубку, так и не дождавшись моего ответа.
***
«Я ведь знал, что однажды это случится, — бессвязно думал я, шлепая по противной коричневой слякоти. — Почему я тогда так удивлен?»
Люди, словно муравьи, неслись по улицам, прикрываясь зонтами и постоянно поглядывая на дисплеи телефонов или дорогие часы, украшавшие запястья. Я проталкивался сквозь эту толпу: мне просто было необходимо выйти подышать, поэтому нехватка продуктов пришлась как нельзя кстати. Теперь у меня было оправдание моему желанию покинуть квартиру. Зеленый светофор замигал с характерными механическими щелчками, и я остановился, балансируя на краю тротуара. Мимо пронеслась машина, обрызгивая пешеходов грязью. Я незаметно поднял ладонь, останавливая воду в воздухе, резко опустил пальцы вниз — капли упали на асфальт.
— Мама, смотри! — я повернулся на звук.
Маленький мальчик, вцепившись в руку изнеможенной женщины, указывал на меня пальцем, удивленно рассматривая. Я бегло улыбнулся, накинул капюшон и ушел прочь от перехода. Ребенок смотрел мне вслед, продолжая тянуть мать за рукав пальто, но та, не обращая внимания на сына, торопилась перейти дорогу.
Александровский парк был совершенно пуст, несмотря на то, что осенние каникулы были в самом разгаре. Я упал на одну из скамеек вокруг фонтана, покрытых когда-то белой облупившейся краской. В черных ветвях, сквозь которые небо казалось церковной мозаикой, шумел ветер, приносимый с Финского залива. Меня не беспокоило, что кто-то увидел, как я использовал магию, тем более это был всего лишь маленький мальчик. Из всех обычных людей только дети иногда видят правду: клыки вампиров, острые уши фейри, хвосты русалок или даже магию стражей. Взрослые, даже если и заметят что-то подобное, объяснят это событие каким-нибудь пустяком: показалось, а может, ветер, фокус… Поэтому такая мелочь сейчас ушла на второй план, оставляя меня наедине со словами бабушки. У меня было время до последней проверки, чуть меньше двух месяцев. Потом все будет окончательно уничтожено, а я и слова против не смогу сказать, я не пойду против Совета, Кетерния мне не позволит. Я устало прикрыл глаза и вцепился руками в деревянную рейку.
«Почему все всегда идет против нас? Почему мы просто не можем жить, не обращая внимания на других? — бессмысленно думал я: ответов мне никто не даст. — Сегодня я расскажу чертовке о предложении. Интересно, что она скажет?»
Я разжал кулаки, чувствуя себя бессильным, слабым, ничтожным человеком. Скамейку покрыл серебристый иней, сползавший на землю около моих ног. Я изнуренно наклонил голову, уставившись на свои руки, слегка покрасневшие от мороза. Каждая царапина несла за собой маленькую историю. Вот эту я получил, когда упал с дерева, за эту нужно благодарить ржавый гвоздь, а эта парочка доказывала, что не стоит учиться магии атак без взрослых. Я тяжело вздохнул — белое облачко растворилось в прозрачном воздухе. Пара голубей слетела на мраморный парапет неработающего фонтана. Они, нахохлив серые перья, медленно шли по промерзшему камню.
«А если она скажет, что пришло время отпустить?» — пришло мне в голову.
Я отмахнулся от назойливой мысли, пытаясь себя убедить, что Кетерния никогда так не сделает. Я знал, что она любит меня.
«Но ведь она сама сказала, что готова отдать все, чтобы ты стал лидером стражей», — противный голос разума не унимался.
Я, раздраженно рыкнув, закрыл глаза руками, заставляя себя забыть обо всем. Я не видел, как улетели голуби, испуганные льдом, разрастающимся по деревьям и безжизненному фонтану; как ветер с остервенением поднимал снег с земли, поднимал метель; как темнели тучи, а затем пошел снегопад, спрятавший все вокруг под своей пустой белизной.
***
Зимний вечер окутал город совсем рано, поэтому, когда загорелись фонари, я открыл глаза и медленно поплелся домой, не желая заставлять ее волноваться обо мне. Моя одежда насквозь промокла.
«Не стоило колдовать», — расстроенно подумал я, когда поднимался по лестнице в подъезде.
Я быстро повернул ключ и прошел в прихожую. Раздевшись и оставив обувь сушиться, я проследовал в гостиную, освещенную приглушенным светом единственной лампы, стоявшей около дивана. Кетерния лежала, укрывшись пушистым пледом. У нее на лице лежала книга «Гордость и предубеждение». Я осторожно направился к лестнице, не желая ее разбудить.
— Привет, где был? — глухо спросила она, приподнимая том.
Я остановился и взглянул на нее.
— За молоком ходил, — я неряшливо пожал плечами.
— Мм. И где оно? — стражница с любопытством приподняла бровь.
— Не купил, — отметил я свой промах.
Кетерния рассмеялась, прищурив глаза.
— Тебе стоит пойти принять душ, а я пока высушу одежду и приготовлю что-нибудь поесть, — приказала чертовка, вставая.
Кетерния подошла ко мне, поправив неряшливый пучок, завязанный на затылке. От нее приятно пахло кофе и цветами; я замер, разглядывая ее лицо. Она неуверенно улыбнулась, не зная, с чем связано мое загадочное поведение.
— Все хорошо? — тихо спросила она, положив руку мне на плечо.
Я мгновенно притянул ее к себе, обнимая. Я вцепился в нее с такой силой, будто боялся, что она могла исчезнуть. Капли со звоном падали на пол. Чертовка обняла меня в ответ, уткнувшись лицом в грудь. Я вдыхал запах ее волос, упиваясь моментом. Стражница слегка сжала кулаки, скомкав мою насквозь мокрую футболку, облепившую спину — облачко тепла объяло нас, ласково согревая закоченевшие пальцы. Я поцеловал Кетернию в лоб и отстранился.
— Спасибо, — прошептал я и, взяв ее за руку, пошел с ней наверх.
Я рывком открыл дверь в комнату и провел ее внутрь. Я ничего не говорил, не желая разрушать приятную тишину, царившую в квартире. Я быстро скинул футболку и швырнул ее на пол, чертовка слегка зарделась и отвернулась, стараясь не смотреть на меня.
«Забавно», — промелькнуло у меня в голове, пока я расстегивал штаны.
— Мне обязательно при этом присутствовать? — с издевкой спросила она, прожигая меня своими золотыми глазами.
Я хотел сказать, что обязательно, но передумал.
— Найди, пожалуйста, мне какую-нибудь чистую одежду, — попросил я, скинув джинсы и стягивая носки.
Кетерния кивнула и повернулась к шкафу, усиленно роясь в моих немногочисленных вещах. Я зашел в ванную и включил воду. Я знал, что лучше было бы помыться под горячим душем, но холодный в данной ситуации подошел бы как нельзя лучше. Я залез в ванную и поймал на ладони несколько ледяных капель.
— Куда тебе положить одежду? — спросила Кетерния, нерешительно зайдя в комнату.
Я выглянул из-за занавески, задорно посмотрев на чертовку, мявшуюся около двери. Я указал рукой на тумбу около раковины, занавеска отодвинулась слегка больше, чем я рассчитывал. Меня обдало кипятком, когда Кетерния вылетела из ванной, хлопнув дверью. Я рассмеялся, понимая, что веду себя глупо: даже ради душевного спокойствия не стоило дразнить чертовку.
Выйдя из душа, я спустился на кухню, где для меня был сделан жалкий бутерброд и чашка чая.
— Всю душу вложила, — кинула Кетерния, выглядывая из-за книжки.
— Вижу, — я улыбнулся и принялся за еду. — Спасибо.
Девушка кивнула.
— Итак, куда ты сегодня ходила? — поинтересовался я после пары минут напряженного молчания.
Стражница отложила книгу и положила голову на руку, внимательно рассматривая меня.
— Сходила домой, взяла вещи, которые забыла в прошлый раз, — сухо ответила она.
— Как тетя?
— Я ее не встретила, она была на работе, — пояснила чертовка. — Но это и к лучшему: тетя считает, что меня отправили учиться за границу.
Я приподнял бровь в немом вопросе.
— В Норвегию, — Кетерния очаровательно улыбнулась.
Казалось, ее не волновало, что она обманывала свою тетю, хотя, она ведь разрешила бабушке стереть память родственницы о Бостоне.
— Чего принесла? — спросил я, отхлебнув теплого чая.
«Идеальной температуры», — рассеянно отметил я.
— Да, всякую мелочь: накидку русалок и твой подарок, — ответила она и поднялась из-за стола, чтобы убрать грязную посуду.
В груди приятно кольнуло. Я не собирался нарушать свое обещание, но решил рассказать ей чуть позже.
«Сегодня, но не сейчас», — словно молил я, подойдя к ней со спины.
— Посмотрим кино? — ласково спросил я, обвивая руки вокруг ее талии.
Кетерния положила голову мне на плечо, расслабленно прикрывая глаза.
— Можно, — прошептала она.
Мы вылезли из телевизора, когда было совсем поздно — мы бессовестно опаздывали на первую тренировку. Я, стоя около двери в комнату, думал повременить, не говорить ей, но она сама проскочила через дверь и упала на кровать.
— У тебя ведь что-то случилось? Ты совершенно не умеешь врать! — ее глаза ярко блеснули в темноте. — Рассказывай.
Я устало лег рядом с ней, нехотя переплетая наши пальцы. Если бы мы не были сейчас рядом, то, наверное, я бы не чувствовал себя так погано. Стражница махнула свободной рукой, заставив маленькие золотистые огоньки плавать под потолком, отбрасывая причудливые тени.
«Лучше сказать прямо, чем кружить вокруг да около», — безнадежно подумал я, стараясь не смотреть на Кетернию.
— Я должен буду сделать Мариссе предложение до последней проверки, — смело сказал я.
В нас ничего не изменилось, только гробовая тишина повисла в воздухе, а огоньки на секунду вздрогнули, словно отразив замешательство хозяйки. Я все еще не поворачивался к ней.
— Когда ты думаешь это сделать? — спросила она, слегка сжав мою руку, словно проверяя, не исчез ли я.
— Во время последней тренировки, — внезапно для себя самого ответил я.
— Что ж, тогда я буду рядом, пока время не придет, — тихо сказала чертовка.
Обрывистый выдох сорвался с ее губ: она тоже не умела врать, когда нужно было скрывать свои истинные чувства. Мы лежали в тишине, не зная, что еще можно было сказать, что можно было сделать, чтобы предотвратить необратимое. Темнота опутывала комнату, пожирая маленькие огоньки, дрожавшие на незаметном сквозняке, а может, они дрожали не поэтому? Я, хотя очень старался удержаться, но все же проваливался в сон, манивший меня своим спокойствием.
— Можешь засыпать, я еще недолго тут полежу и пойду к себе, — сказала Кетерния, свернувшись в клубок и положив голову мне на плечо.
Я хотел попросить ее остаться, но даже я понимал, что сегодня это было слишком для нас обоих. Я ласково обнял ее и закрыл глаза, глубоко вдохнув цветочный запах ее волос, запутавшихся в моих пальцах. Я был готов вечно так с ней лежать, не думая, не волнуясь, просто любя.
Я на секунду пришел в себя, когда она уходила. Кетерния нагнулась надо мной, образовав вокруг нас темный купол из прядей, заслонивший бледное свечение ночного города.
— Спокойной ночи, Александер, — прошептала она.
Мне показалось, что она мимолетно поцеловала меня в щеку. Тихий скрип кровати, торопливые шаги, металлический щелчок двери.
Я снова провалился в дрему.
***
Я не открывал глаза, пытаясь угадать, кто сегодня придумывал локацию для сна. Марисса? Тогда, наверное, это будет Англия с бесконечными туманами и красивыми ухоженными парками, может, мы даже побываем на каком-нибудь диком берегу Темзы, усеянном мелкими кустарниками и сухой некошеной травой. А вдруг меня окружат серые скалы Норвегии, устремленные высоко в небеса, может, я снова вдохну родной воздух, увижу любимые места?..
«А если сегодня декорации создавала Кетерния? Куда мы попадем? — с опаской задумался я. — Прямиком в Ад».
Я открыл глаза и удивленно оглядел местность.
«Точно не Англия и не Норвегия», — растерянно отметил я, перебирая мелкий золотой песок, нагревшийся под палящими солнечными лучами.
— Интересно, кто же автор данного шедевра? — с сарказмом сказал Себастьян, сидевший позади меня.
Он сложил руки над умирающим цветком — тот расцвел, повернув нежные розовые лепестки к свету.
— Не я, — сухо ответил я, поднимаясь с земли и прикрывая глаза ладонью.
Мы были на острове, сплошь окруженном лазурным морем, со стороны которого дул теплый ветер, совершенно не охлаждавший в такой зной.
— Я тоже тут не при чем, — протянула Марисса, спрятавшаяся в тени высокого желтоватого валуна, нависавшего над крутым узким берегом.
— Значит, сегодня ведет Кетерния, — Леруаморо встал, отряхнул штаны от прилипших песчинок и безразлично скинул с себя дорогую на вид жилетку.
«Это в самом деле Ад, — с ужасом подумал я, чувствуя, как по спине потекла капелька пота. — Это я проклял нас».
Я оглянулся, пытаясь отыскать чертовку взглядом, но ее нигде не было видно.
