сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 57 страниц)
Стражница осторожно легла рядом со мной, ничего больше не говоря. Я хотел, чтобы слезы перестали литься, чтобы она не видела меня таким, но ничего не мог поделать, и от этого становилось только поганее. Я знал, что она смотрела на меня краем глаза, что она тоже плакала, но не пыталась этого скрыть: она была искренней. Может, она старалась взять часть моей скорби на себя?
— Не стоит брать вину только на себя, ведь я тоже не заметила, что с Себастьяном что-то не так, — наконец заговорила Кетерния, я мечтал, чтобы она замолчала, но не остановил ее. — Я рассказала твоей бабушке не все, было бы странно, если бы я вдавалась в детали, но он вел себя с Мариссой не так, как ведут себя с человеком, которого хотят убить.
— Большой опыт в таком поведении? — не удержался и грубо спросил я.
— Нет, конечно, но он был нежным, ласковым: не таким, как обычно. Когда он сделал это, то, увидев меня, испугался, его руки дрожали, словно он сделал то, чего делать не хотел.
— Ты оправдываешь его? — я резко поднялся.
— Отнюдь, я просто пытаюсь понять его мотивы, — девушка спокойно выдержала мой взгляд. — Знаешь, в начале, когда я только узнала, что буду стражем, мне было страшно, но ты был рядом со мной, поддерживал меня всеми силами. Теперь страшно тебе, ты сам не свой, я не имею права тебя винить, ведь ты по-настоящему влюбился в Мариссу и потерял ее так скоро…
«Если бы ты знала, что было причиной тех чувств», — вина давила на меня тяжелым грузом.
— Я клоню к тому, что, какие бы ошибки ты не совершил, как сильно не разочаровался в себе, я буду рядом, чтобы унять твой страх или напомнить, какой ты, настоящий ты, — Кетерния выдохнула, собираясь с мыслями. — Поэтому я выследила тебя, чтобы ты не убивался в одиночестве, чтобы мы кричали о несправедливости жизни вместе. Так легче, Саша.
Внутри меня все смешалось. Сердце заходилось от ударов, продолжая тонуть в боли и беспредельной скорби, я так хотел обнять ее, рассказать все, что утаивал в себе: мое детство, искренние чувства к ней и фальшивые к Мариссе, но я не сказал ничего из этого.
— Спасибо.
Кетерния кивнула и осторожно переплела наши пальцы, позволяя льду и пламени смешаться друг с другом. Наконец-то сердце успокоилось.
***
Вскоре мы вернулись домой, я так и не решился поговорить с Кетернией. Бабушка ждала нас на кухне с ужином. Мы ели в тишине: стражница казалась чужеродным телом в нашем доме, разговор никак не завязывался. После еды, когда посуда была помыта, а чай был выпит, я обратился к бабушке:
— А можешь меня постричь сегодня, пожалуйста? — казалось, что от этих слов тяжелый груз упал с сердца женщины.
— Конечно!
Уже через десять минут я сидел посреди комнаты и с нетерпением ждал, когда длинные волосы уйдут в прошлое.
— С чего такая спешка? — Кетерния сидела неподалеку и давила лыбу. — Еще немного и ты бы мог стать членом какой-нибудь рок-группы из семидесятых.
Я рассмеялся, за что получил затрещину от бабушки.
— Не дергайся, а лови волосы, чтобы ничего не пришлось убирать, — я недовольно вздохнул, но все равно улыбнулся Кетернии.
Около получаса единственным звуком, что был слышен в нашем доме, был звон ножниц, резво отрезавших мою длинную светлую челку.
— Говорят, что стрижка помогает избавиться от прошлого, — шепнула Кетерния так, чтобы услышал только я.
Я моргнул, подтверждая, что я с ней согласен. Бабушка уже не могла услышать слов чертовки.
— Готово, — объявила женщина, отходя от меня.
— По шкале от одного до десяти, насколько все плохо? — я глянул на Кетернию.
— Ну, где-то на… — она сделала вид, что задумалась. — На единичку, причешись и все будет отлично.
Стражница внезапно замерла, взглянув на бабушку, и ретировалась из комнаты, не сказав ни слова. Я посмотрел на родственницу: ее плечи еле заметно тряслись, а руки впились в столешницу. Я в нерешительности поднялся и обнял бабушку, почувствовав, что это то, что было нужно нам обоим. Женщина вцепилась в меня, словно боясь, что я растворюсь в воздухе. Через пару минут бабушка отодвинулась, к ней вновь вернулась отстраненная манера, к которой я так привык.
— Знаешь, сейчас ты очень сильно напоминаешь мне Джонатана, — она вздохнула. — Раз теперь ты уже страж, то пора бы отдать его тебе.
Женщина положила Gelidus Corde на стол.
— Теперь он не появляется по моему желанию... За всю свою жизнь и я, и твой дед передали в него колоссальное количество энергии, используй с умом.
Я взял кинжал в руку и почувствовал, как мелкая дрожь побежала по коже: я словно сросся с оружием.
— Он всегда рядом с тобой, рассеянный в воздухе. Взмахнешь рукой — он сразу вернется.
Я кивнул, заставив Gelidus Corde исчезнуть.
— Спасибо, я сохраню его.
Бабушка снисходительно улыбнулась и собралась уходить из комнаты, бросив на ходу одну единственную фразу.
— Будет лучше, если он сохранит тебя.
***
Вокруг было темно, я цеплялся за странные выступы, с которых постоянно соскальзывали мои руки. Впереди тлел жалкий огонек, к которому я так отчаянно стремился, но стоило мне приблизиться к нему, как он улетал прочь, продолжая дразнить издалека.
— Тебе помочь? — голос Мариссы раздался позади, я резко развернулся, стараясь не упасть.
Два дорогих кресла, украшенных кровью. Два человека: убийца и убитый. Сердце остановилось, стоило Себастьяну улыбнуться мне, когда голова Мариссы безвольно упала с плеч и покатилась по полу, превращаясь в обглоданный временем череп. Уступы вторили ее превращению, мертво смеясь надо мной…
***
Я резко подскочил на кровати, мне не хватало воздуха, одежда липла к телу из-за холодного пота. Я поднялся на ноги и открыл окно, впуская пронзительный ледяной ветер в комнату.
«Надо успокоиться», — я вышел в коридор, тихо спустился по лестнице, не желая разбудить Кетернию, спящую на диване в гостиной, и зашел на кухню.
Вода действительно помогла привести мысли в порядок: я понял, что это был просто кошмар, и Себастьян был лишь плодом моего воспаленного сознания. Я налил себе еще стакан и пошел в гостиную, только чтобы убедиться, что стражница спала.
— Кошмары? — ее голос встретил меня еще до того, как я успел шагнуть в комнату.
— Ага, — честно ответил я, садясь на подлокотник, противно скрипнувший подо мной. — У тебя?
— Тоже, именно поэтому я предпочитаю бодрствовать, хотя стоило бы поспать.
Мы замолчали, я продолжал сидеть подле нее, потому что не хотел возвращаться в обитель ужаса.
— Когда у меня в детстве бывали кошмары, первой ко мне всегда приходила мама, она старалась меня успокоить, но получалось у нее не всегда, — размеренно говорила Кетерния. — Тогда приходил папа. Обычно он разбирал антиквариат допоздна, говорил, что ночью просыпаются истории вещей. Именно поэтому он отправлял маму спать, брал меня под руку и вел к себе в кабинет, где я выбирала три вещи, а он рассказывал мне про них все, что знал. «Смотри, гравировка на кольце намеренно поцарапана: брак был неудачным, размер небольшой, значит, женское. Похоже, что кто-то в семье бедной Жозефины изменял. Я думаю, что это был муж, ведь его жена точно была дурна собой, красавице никогда не подарили бы такое дешевое кольцо», — Кетерния сделала вид, что показывает мне старинное украшение. — Когда закачивалась третья история, все кошмары уходили прочь, и папа вновь укладывал меня спать: теперь мою голову могла занимать только Жозефина и ее муж-изменник.
Девушка вздохнула, укутываясь в одеяло.
— Жаль, что сейчас такое не сработает…
— Да, — с грустью подтвердил я ее сожаления.
«Меня в детстве спасали от кошмаров? Или я сам справлялся?» — спросил я сам себя.
— Та женщина на остановке, твоя мать, — я боялся, что она заговорит об этом. — Расскажешь о ней?
Слова практически слетели с языка, но я остановил сам себя: я не хотел рассказывать ей сейчас.
— Однажды, — пообещал я.
— Что ж, мне не к спеху. С Рождеством, кстати! — в темноте мелькнула белозубая улыбка Кетернии.
— Тебя тоже.
И вновь тишина повисла между нами. Я не знал, о чем еще можно было поговорить, но очень хотел сказать хоть что-нибудь.
— Саш, дай руку, — стражница притянула меня к себе. — Я решила, что все же стоит поспать и не только мне. Спокойной ночи.
— Спокойной, Кетерния.
Я неловко лежал около нее, пока не услышал, что ее дыхание выровнялось. Только после этого я позволил себе закрыть глаза.
Кошмаров больше не было.
***
Солнечные лучи проникли в гостиную, подсвечивая все золотом. Мне всегда казалось, что солнце особенно ярко сияет зимой. Кетерния мирно сопела в кольце моих рук.
«Если все, что я чувствовал к Мариссе, было ложью, то я все еще люблю чертовку?» — спросил я сам себя, внимательно вглядываясь в ее лицо.
Я знал ответ, но моя совесть не позволила бы мне быть честным с самим собой, я не мог поверить в эти чувства после смерти британки.
Огненная стражница нахмурилась, промычав что-то невразумительное, затем она потянулась, ударив меня кулаком по лицу.
— Доброе утро, — сказал я, позволяя растянуться предательской улыбке.
— Доброе, — девушка перевернулась и вновь уткнулась лицом в подушку.
Я лег на спину и рассматривал старый деревянный потолок, украшенный замысловатыми узорами.
— Вставайте, надо завтракать, — бабушка спускалась по лестнице.
Я подскочил с дивана, мягко потряс Кетернию, продолжавшую бурчать какой-то бред себе под нос, и пошел на кухню. Поставив чайник и стащив кусок хлеба, я упал на стул, чувствуя себя необычайно спокойным. Бабушка копошилась рядом, стараясь сделать яичницу. Кетерния все не шла и, хотя беспокоиться не было смысла, я все равно вернулся в гостиную. Я сразу понял, что что-то произошло: уже знакомый ужас застыл на лице у чертовки, склонившейся над телефоном; ее руки тряслись, она уже успела прокусить губу до крови.
— Что? — тяжело спросил я.
Было ясно, что Себастьян бы долго не прятался, он бы точно дал о себе знать в скором времени, но почему-то я был уверен, что у нас в запасе было хотя бы пару дней. Похоже, что это было не так.
— Час… — прошептала стражница, поворачиваясь ко мне лицом, в ее глазах стояли слезы. — У нас всего один час, чтобы вернуться.
Она показала мне телефон — я сразу узнал ее дом на фотографии, подписанной: «Остался час». Тетя Кетернии была в опасности, как и предполагала чертовка, а я ей не поверил. Меня словно парализовало на секунду: мысли вихрем неслись в голове в поисках решения.
«Что делать? Я снова подвел ее. Должен же быть выход? Она меня не простит, если с тетей что-нибудь произойдет», — я рванул на кухню.
— Бабушка, как ты перемещаешься в пространстве? — женщина слегка вздрогнула, испугавшись.
— Объявился? — это слово красноречиво говорило о том, что бабушка предполагала такой исход и тоже считала наш визит ошибкой. — Сосредоточься, собери энергию и швырни ее в то место, что представляешь в голове.
— Это все? — Кетерния влетела в комнату, застегивая кофту на ходу, она была бледнее мертвеца.
— Нет, это будет мучительно больно и затратно в плане энергии пока вы еще не побывали в Совете и не получили…
— Сейчас не до этого! Просто скажите как это сделать! — огонь на плите с шипением охватил чайник. — Мне нужно домой! Сейчас же!
Бабушка еле заметно поморщилась: она ненавидела, когда ее перебивают.
— Возьмитесь за руки, так вас скорее всего не разбросает по всему свету, и отправьте энергию туда, куда вы хотите, — сумбурно объясняла женщина, попутно расставляя нас так, как это требовалось. — А затем просто представьте, что здесь вас уже нет и все.
— Чудесно, ты готов? — Кетерния посмотрела на меня, я неуверенно кивнул, вспоминая ее квартиру, а точнее только кухню, где когда-то давно говорил с Бостоном.
— Надеюсь, что у вас все будет хорошо, — бабушка с грустью проводила нас взглядом.
— Мы еще… — я отправил силу прочь и, казалось, тело уже само не хотело оставаться на месте.
Я вновь оставил Норвегию позади.
***
Вокруг меня бы сплошная холодная тьма, я не мог дышать. Я вытянул руку и нащупал лед — глухой грохот — я вынырнул на поверхность, жадно глотая воздух. Я переместился в Неву, лишь слегка промахнувшись: дом Кетернии возвышался на набережной.
— Кетерния! — крикнул я, не замечая чертовки рядом с собой.
Я нырнул под воду, рассеивая энергию: ее не было поблизости.
«Может, она не промахнулась», — с надеждой подумал я, заставляя воду вытолкнуть меня на лед, скрипящий под ногами.
Снег медленно несся к земле. Во дворе было пусто, ни одно окно не горело живым светом. Витраж над дверью подъезда выглядел мертвым. Я прикоснулся к замку, промораживая его насквозь — дверь легко открылась, жалобно скрипнув. Внутри было тепло, капли с моей одежды с грохотом падали на ступени, пока я бежал наверх, надеясь, что Кетерния будет там. Черная дверь слабо отражала серый свет, лившийся через окно. Золотая цифра шесть выглядела зловеще одинокой. Я осторожно прикоснулся к ручке, но дверь открылась сама. Я в нерешительности сделал шаг вперед, создавая в руках несколько ледяных кинжалов, источавших слабый голубоватый парок. Я хотел позвать Кетернию, но сам остановил себя: я не знал, кто ждал меня в полутьме. Я прислушался, «заглядывая» в каждую комнату, но везде было пусто.
«Чересчур тихо», — настороженно подумал я, проходя на кухню.
Я сел на диван, осматривая комнату, словно видел ее впервые. Ничего не изменилось с того разговора между мной, Бостоном и Кетернией, но странный привкус витал в воздухе. Я взглянул на холодильник и замер: около той самой фотографии была записка:
— Крыша, — слово эхом отлетело от стен, отдаваясь грохотом в ушах.
Я не знал, был ли отдельный выход туда, поэтому просто открыл настежь окно на кухне, вынул сетку и выглянул наружу. До карниза было метра три, а до земли четыре этажа. Я не боялся высоты. Я встал на отлив окна и сосредоточился, позволяя силам вырваться наружу. Воздух задрожал вокруг меня, когда я прыгнул, лед стремился поймать меня, но ветер справился без него — я глухо приземлился на заснеженную крышу. Тяжелые свинцовые тучи грозно нависали над нашими головами, снег осколками обрушивался на землю, заметая следы, завывания ветра вторили ему.
— Я ее не трогал, она неудачно переместилась, — Себастьян сидел на корточках подле Кетернии, лежащей без сознания; ее грудь мерно подымалась.
Ярость волной поднялась во мне, я занес кулак для удара, но, взглянув Леруаморо в зеленые глаза, замер. Я искал внутри него человека, но увидел лишь непреодолимую боль. Страж поднялся, отряхнув черный плащ, чему-то рассмеялся, а затем повернулся ко мне.
— Неужели даже не спросишь, почему? — он пытался меня раззадорить.
Я молчал, думая, как можно спасти Кетернию.
— Да, я бы тоже не спрашивал, просто бы убил, — Себастьян взглянул на меня с мольбой, его руки тряслись; казалось, что он сходил с ума. — Я бы с удовольствием умер, но не могу.
Он был совершенно безумен.
— Ты не хочешь закончить все до того, как она проснется? — Леруаморо кивнул в сторону стражницы. — Она любит вмешиваться, а это может обернуться плохо для нас всех.
— Ты… — мое сердце сковал холод, под которым клокотала лава.
— Я — убийца. Что ты с этим сделаешь? — садистская ухмылка расплылась у него на лице.
Я чувствовал, как силы иголками впивались в кожу, моля, чтобы я их отпустил, но его поведение казалось мне странным.
«Что с ним?» — спросил я сам себя.
— Не мешкай, Александер, — Себастьян поднял левую руку, вызывая пламя. — Мне не терпится начать…
Тогда я размахнулся, посылая в него воздушную ударную волну. Он не сдвинулся с места, лишь слегка покачнулся. Улыбка не сходила с его лица.
— Что, никак не отреагируешь?
Я сглотнул, понимая, что произошло: каждый унаследовал силы Мариссы. Себастьяну, похоже, подчинялся воздух.
«Драться только водой?» — я пытался построить стратегию, но не мог, один вид Леруаморо заставлял мурашки бежать по спине.
— Ты сошел с ума? — я не знал, почему спросил именно это, а не накричал, обвиняя в убийстве.
Огненный страж опешил и опустил руку вниз. Его глаза бегали из стороны в сторону, а бледность словно впиталась в кожу.
— Нет, совсем нет… — шептал он.
Кетерния пошевелилась. Нужно было действовать сейчас. Моргенштерн сам появился в руке, отдавая приятной тяжестью. Я побежал на Себастьяна, нашептывая заклинания — земля порастала ледяными кристаллами, словно луг цветами. Я замахнулся, не обращая внимания на то, что противник даже не пытался защищаться. Удар пришелся по правому плечу, а иглы воткнулись в ноги. Но Себастьян продолжил стоять, внезапно повернувшись ко мне. Моргенштерн разбился, разлетаясь на мельчайшие осколки, смешивавшиеся в воздухе со снежинками. Иглы не достигли цели. Я купился на каменный щит, спрятанный за воздушным.
— Неплохо, — Себастьян схватил меня за левую руку и вывернул ее.
Хруст, долгая секунда без боли, но затем вся кисть запылала огнем, я пытался сдержать крик. Я замахнулся правой рукой, отправив туда всю энергию — ледяная перчатка легко вошла в плечо Леруаморо, впиваясь в мясо.
— Ты же знаешь, что я не убью Кетернию? — огненный страж, слегка поморщившись, посмотрел мне в глаза и вынул мою руку из плеча. — Мне нужен был только ты.
