Текст книги "Чужого поля ягодка"

Автор книги: Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)

– Ага – цветочки-бабочки… и мозгов обычно – столько же, – хохотнул Ветреник.

Миль против воли улыбнулась. От радужных причёсок и нарядов вокруг действительно уже рябило в глазах.

«А почему, кстати, они до сих пор не носили длинных волос? Это было такое очередное веяние моды?»

– Не совсем, – улыбнулся Джей. – Просто они у горожанок такими длинными не растут. Максимум – до лопаток. Если повезёт. У мужчин, кстати, тоже – я как-то пробовал отрастить… ещё в колледже. Что?! – возмутился он на ментозамечание Бена. – Ну, так на спор ведь! Проспорил, само собой… Мы же здесь все – продукт генной инженерии. Ну и на каком-то этапе, когда однажды родилось сплошь волосатое поколение, кто-то наинженерил… Зато нам не нужно бриться. Ниже ресниц, – он заговорщицки наклонился к Миль, – волос на теле вообще нет – а вот дикари встречаются очень даже волосатые да бородатые. И не только…

«И это уже совсем не так весело», – добавил он про себя.

Миль обдумывала пикантную информацию об отсутствии растительности на теле горожан. О чём думал Бен – осталось тайной, но из дверей Женского Городка все трое вышли слишкой задумчивыми, чтобы вовремя обратить внимание на окружающих, а зря: их-то появления здесь и ждали.

Бен, подчинившись «сторожу», сперва сделал то, что потребовал инстинкт – шагнул вперёд и заслонил собой Миль, Джей так же инстинктивно прикрыл её сзади – а уж после этого они оба разобрались, что сделали это не зря: метрах в тридцати, у цветника, весело, со смехом, щебетала большая стайка молодых женщин и девушек, которые, вроде бы разговаривая между собой, не теряли, однако, из виду Миль с её спутниками. Одна из них, стоя к подругам спиной, пристально, не таясь, рассматривала вышедшую из здания троицу и, похоже, чего-то ждала. Расстояние не позволяло разглядеть её как следует, и всё же Миль она показалась очень красивой… возможно, опять-таки, из-за расстояния.

«Она знает кого-то из вас, мальчики, или просто ну очень хочет познакомиться?» – спросила Миль, не стараясь, впрочем, особо высовываться из-за их спин.

– Э-э… трудно сказать… Она далеко стоит. Но что-то их многовато, а, Бен? – Джей как бы случайно переместился так, чтобы заслонять от Миль веселящихся красоток, начавших неспешное движение навстречу троице, переглянулся с Беном, и они ненавязчиво, но решительно повлекли её к стоянке. – Впервые вижу, чтобы взрослые женщины разгуливали по Городу стаями. Обычно они предпочитают блистать поодиночке. Тогда они выгодней смотрятся.

«Это типа того, что «один цветок лучше передаёт форму и цвет, чем букет таких же цветов?»

– Точно так…

Машина оказалась блокирована другими – ни назад, ни вперёд. Джей послал Бену быстрый взгляд, тот ему – мгновенную усмешку. Миль их переглядок не заметила: ей, как холодной бритвой, резал спину внимательный острый взгляд незнакомки у цветника, и свободнее вздохнулось только тогда, когда между ними оказался надёжный борт, а затем – машина, помигав взлётными огнями, мягко тронулась вверх, улизнув таким образом из-под носа у почти обступивших стоянку и явно не ожидавших такого поворота женщин.

– А чего они всё-таки хотели? Чтобы мы постояли и подождали их? – Джей сделал дамам ручкой – и рефлекторно отшатнулся, побледнев от злости, когда по стеклу рядом с его физиономией хлестануло тонким раскалённым лучом: – Оба-на! Надеюсь, патруль это зафиксировал!

– А хорошо всё-таки, что стекло поляризованное, – заметил Бен и одобрительно похлопал по бортовой панели.

– Это да…

«Зато мы теперь знаем, чего эти красотки хотели на самом деле, – сказала Миль, глядя вниз на удалявшуюся парковку с кучкой обозлённых женщин, вынужденных плотно общаться с весьма серьёзно настроенными патрульными. – А кое-кто, зная о нравах местного бомонда, мог бы и не нарываться на неприятности…»

– Виноват, ребята, – покаялся «кое-кто». – Исправлюсь.

15. Предложение

– Значит, так: из дома в одиночку – ни-ни. Ни на площадку, никуда. Выяснить, где живёт тот или иной горожанин, пусть даже он из Десанта – сложно, но при большом желании можно. К дверям не подходить, никого не впускать. На звонки отвечать, выключив видео. При несанкционированном появлении в квартире чужих – прятаться и сидеть очень тихо. Кибер сам известит нас, а надо будет – и Патруль… хотя к ним обращаться бы и очень не хотелось… Это ясно?

«Ясно… чего тут может быть неясно. Стерва – она и в Городе стерва…»

Вот только совсем «сидеть тихо» – это вряд ли. Ни до Бена, ни, тем более, до Джея всё ещё не доходило, что такое ведьма. А Миль и не старалась их особо убеждать. Что было нужно, она им сообщила, остальное – дело времени, оно исправно делает свою работу, подгонять его бессмысленно, и однажды оно всё расставит по местам…

До встречи со стариком Фламмином Миль ещё сомневалась, что в этом мире есть – или когда-то была – магия. А теперь, ощущая, как льнёт к ней Гребень, да и любой из подаренного комплекта предмет, уверилась, что сомневаться более не приходилось. Гребень был центром этого ансамбля, его примой. Прочие же предметы без него постепенно потеряют силу и останутся хотя и очень красивыми, но всё же простыми украшениями. Всякий раз, уловив, что хозяйка вспоминает о нём, он – ни дать ни взять, преданный пёс – радостно трепетал и ловил каждое желание: причесать? Подпитать? Успокоить? Убаюкать? Обезболить? Защитить? Знал ли Фламмин, какой дивный дар он отдал в её руки? О чём-то, конечно, догадывался – ведь он всю жизнь был его хранителем – но полностью открыться Артефакт мог лишь Хозяйке. Сколько веков Гребень ждал её – шесть? Или даже больше? И её ли?

Последний вопрос уже не имел смысла: кого Артефакт признал – та и Хозяйка. Таковы законы магии. Согласно им, ни потерян, ни украден, ни отнят, ни продан Артефакт быть не мог – только подарен или завещан. Уничтожить? Можно было попытаться. Но Артефакт и тут не был бессилен, и результат такой попытки оставался непредсказуемым.

А уж как красив был её Гребень! И, казалось, с каждым днём становился краше. Не зря Фламмин говорил, что эти вещи любят, когда к ним прикасаются…

В общем, не собиралась Миль сидеть совсем уж тихо. Если припрут – ей теперь было чем ответить. Теперь она точно знала, что может обратиться к своим силам – и не сорваться…

И ещё она теперь понимала, что этот мир, встретивший её столь насторожённо, в чём-то был, пожалуй, прав: Ведьма и сама по себе – непредсказуема, постоянный фактор риска, а уж с подобным Артефактом – это сила с потенциалом, и опасаться её – вполне с его стороны обоснованно. Он же не может знать, какой знак у этой силы и стабилен ли он. Переживший однажды страшнейшую катастрофу, этот мир был теперь очень осторожен…

«Просто не делай из меня врага, и мы уживёмся, – сказала Миль. Кому? Неважно. Тому, кто мог её услышать. – Живи сам – и дай жить другим».

Осторожно поделившись сомнением с Беном, она уже почти ожидала нарваться на неприятие и неверие – но, против ожиданий, он выслушал внимательно, помолчал, потом кивнул и сказал:

– Посмотрю, что сохранилось в Архиве Города. Ты не представляешь, сколько там хлама. Но порой можно нарыть и кое-что настоящее.

«Так ты мне правда веришь? – изумилась она. – А вдруг я вру? Сочиняю?»

– А ты врёшь? – склонив голову набок, улыбнулся он.

«Нет, конечно!» – возмутилась она. Он засмеялся, подгрёб её к себе поближе, обнял так, что она почти потерялась в его объятьях, и заговорил, дыша ей в макушку:

– Так отчего мне сомневаться? А если серьёзно – ты и не можешь мне соврать. По крайней мере, так, чтобы я поверил. Это Джей может, сколько хочет, не верить и сомневаться, может мучительно думать, а что было бы, приди он к тебе первым – но и он уже ни в чём не уверен. А я, с тех пор, как ты призвала мою душу – всегда знаю, когда ты говоришь серьёзно, а когда шутишь, когда тебе хорошо, а когда – плохо. Когда ты спишь – я вижу твои сны и знаю, что ты видишь мои… Жизнь разделилась на ту, пустую, где тебя не было – и эту, где ты наполнила меня собой, и другой жизни мне не нужно. Я ведаю о тебе то, чего ты сама о себе ещё не ведаешь… Так о каком неверии ты говоришь – я просто знаю.

Другое дело, что ты можешь ошибаться, – улыбнулся он, – но это мы проверим и поправим. Ах, да! – спохватился он. – Я же обещал тебе рассказать, что у меня с некой госпожой Хейлой!

«Не надо».

– Надо-надо. Не хватало ещё, чтобы какая-то недосказанность наводила тень на ясный день и смущала твою душу… от которой я греюсь. Ну, значит, так… Каждый здоровый мужчина белого класса обязан дать Городу здоровое потомство. Если он не может выбрать невесту сам, Совет Города рекомендует ему невесту, предоставляя время на знакомство и женитьбу. Если пара не складывается, попытка повторяется. И так до тех пор, пока дело не закончится свадьбой и рождением потомства. Отказываться от брака прилично невесте и никогда – жениху. Это в идеале. А на деле…

Если мужчине не достаётся пары или поиски невесты затягиваются, он обязан сдавать семя в Банк, а чтобы не чувствовал себя совсем заброшенным, прикрепляется в качестве потенциального жениха к какой-нибудь незамужней даме. Теоретически он имеет шанс когда-либо на ней жениться, практически же – это всего лишь благотворительность с её стороны и отмазка со стороны Совета… Я, как тебе известно, после ранений слегка потерял товарный вид и перестал котироваться у местных невест, поэтому, когда меня добавили в свиту Хейлы, это вовсе её не обрадовало, потому что прекрасная Хейла ценит лишь совершенство, а я своими шрамами испортил бы весь её тщательно подобранный ансамбль воспевателей и воздыхателей, поклонников и любовников. Мне дали понять, что выбор ею уже сделан, и чтобы я не утруждал себя изъявлениями восторга. Я и не утруждал…

А сегодня в Торговом Комплексе встретил её в обществе Лауры, которую как раз недавно бросил коварный Джей… Хейла не так глупа, и мигом сделала правильные выводы. Реакцию Лауры мы уже видели. Очередь за Хейлой, которая, как заклятая подруга Лауры, просто не может пропустить ход. Таким образом, нам объявлена война.

Миль выпуталась из его объятий, оглядела сияющими глазищами, погладила по белым ниточкам шрамов, обхватила, прижавшись лицом, и сказала:

«Она всё-таки дура. И слава Богу. Твои шрамы делают тебя неотразимым. И ещё мне очень нравятся твои уши. Я хочу от тебя сына с такими же ушками…»

– Миль… это что – предложение?

«Да – и я не намерена долго ждать. Хорошо, что Джей сегодня сказал, что у вас предложение делает женщина. А то у нас всё наоборот, и я бы никогда его от тебя не дождалась…»

– Нам нужен свидетель! Джей! Ты свидетель – я женюсь!

Джей возник на пороге, постоял, сунув руки в карманы.

– Отличная новость! Поздравляю. Давно пора! Особенно в свете объявленной войны. Женись и – как мне ни жаль с вами расставаться, а придётся – увози её отсюда подальше. А то я столько счастья, боюсь, не выдержу…

16. Игра в четыре руки

Поскольку ждать долго никто не собирался, да и война, действительно, была объявлена – пришло время инициировать индикатор. Регистрацию этот номер с этими данными уже однажды прошёл, поэтому его просто включили, и он начал действовать. И, хотя её и предупредили, что ощущение может быть не из приятных, Миль опять не удержалась от попытки выдрать из руки маленького негодяя… и опять пришлось упаковать её в пенал биосканера и успокоить на то время, пока активация не завершится.

А когда рассчётное время инициации подходило к концу и «братья» в нетерпении открыли пенал немного раньше положенного, то от изумления чуть не упустили возможность обратить процесс вспять, чтобы поправить положение: индикатор в окружении слегка розовой припухлости отсвечивал в полумраке ровным золотым цветом.

– Мне мерещится? Джей, глянь-ка – он…?

– …золотой. Чего в данном случае и следовало ожидать, – и Джей невесело посмеялся, качая головой. – Но кто бы мог подумать, что он на это рассчитан! Ай да медики, ай да хитрованы-перестраховщики!

– Гасим в четыре руки?

– Придётся, и так едва не прозевали…

– Готов? Начали!

Исправлять результат ротозейства пришлось долго. Почти три часа с неослабевающим вниманием «братья» отлавливали аномальные сигналы, которые возникали на нескольких параллельных каналах в среднем раз в три секунды. Нельзя было пропустить ни один, а каждый замеченный следовало немедленно гасить до общего уровня, приводя в соответстие с матрицей. Труднее всего пришлось под конец, когда аномальные сигналы пошли на убыль. Ещё несколько минут они ловили то один, то другой отдельный всплеск, а затем всё пошло так, как полагалось. Только тогда они наконец сняли руки с управления, разогнули напряжённые спины и расправили конечности.

Некоторое время оба молча смотрели друг другу в усталые лица, потом так же молча поздравили друг друга. И повернулись к прозрачной крышке биосканера, под которой в мягком углублении спокойно почивала виновница переживаний. Крышка плавно сдвинулась. Негромкое гудение стихло. Джей снял с запястья пациентки не предусмотренный протоколом приборчик, за применение которого мог бы потерять всё, включая свободу, и остался вполне доволен результатом трёхчасовых усилий: кружок индикатора мирно белел – за исключением центра, где по-прежнему задорно сверкала крошечная золотая искра.

– Мне показалось, что это вполне логично, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Бена. И указал на собственный индикатор: – Всё равно белое с золотом – реальный вариант.

И потянулся до хруста. Кресло послушно изменило форму, становясь ложем.

– Ну, вообще-то, да, оправданно, – согласился щеголявший такой же отметиной Бен, подхватывая вслед за Джеем длинный, с подвывом, раздирающий рот зевок…

Белое с золотом в Городе действительно встречалось, а в Десанте и приветствовалось. А Найдёна всё-таки заметно отличалась от горожанок, так пусть этому будет хоть какое-то обоснование: гены, господа, «дикие» гены…

Миль спала, убаюканная полем биосканера. Вымотавшиеся «братья» – тут же, рядышком… Долгий этот день, наконец, закончился. А в окне уже светилось близившееся утро и обещало быть не менее хлопотным.

Миль, которая спала дольше всех и, соответственно, выспалась как следует, проснулась ни свет, ни заря, выбралась из мягкого плена биосканера, который она именовала «гробом на колёсиках», и сразу уставилась на своё запястье, потрогала его пальцем…

Белый кружок, как большая родинка, никакой другой разницы между ним и окружающей его кожей – просто этот участок имеет белый цвет и форму круга. Такой же мягкий, такой же тёплый, так же чувствителен к прикосновению. Её индикатор. Белый, очень белый. Привыкай, привыкай.

Теперь его не выковырять. И ты, хочешь не хочешь, полноправная «фэйми» и горожанка. Терпи и не дёргайся. Зря, что ли, парни так старались. Вон как дружно спят, бедолаги, устали…

Она острожно поцеловала Бена. Поколебавшись, наклонилась и к Джею тоже… и тут он открыл глаза и в упор глянул на неё, будто и не спал.

«Ну вот, разбудила», – огорчилась она.

Он чуть улыбнулся, покачал головой, молча ткнул пальцем в свою щёку – мол, целуй-целуй, жду – а когда она выполнила требование, опять заснул, да так и спал с улыбкой…

17. Ритуал

…Ближе ко полудню сладко сопящую парочку разбудил звонок – прибыл посыльный. Миль скакнула было к двери, но под дружные и хриплые спросонья протесты «братьев» опомнилась и поскакала плескаться в душе.

Выдираться из постели и тащиться встречать гостя пришлось им самим. Посыльный терпеливо переминался на площадке, пока Джей внимательно проверял и его… и товар… и территорию перед дверью… но опасения оказались напрасными: парень являлся тем, за кого себя выдавал. Получив плату, он распрощался и исчез, оставив в прихожей кучу упаковок.

«Ага, мои тряпочки прибыли, – констатировала, пришлёпав в прихожую босяком, Миль в лёгком халатике и с Гребнем в руке, успевшая и освежиться, и обсохнуть. – Будем надеяться, что они там не сильно напортачили… А впрочем, на регистрацию нашего брака я готова явиться хоть в обносках, хоть голышом. Это событие я не отсрочу ни на день. Надеюсь, у вас тут не очень строго с брачной церемонией?»

– Голышо-ом… – мечтательно протянул Джей. – Каждая из наших дам делает из своей свадьбы целое представление, которое потом долго всесторонне обсасывается и смакуется в их кругах… И которое, надо сказать, совсем недёшево обходится их счастливчикам-мужьям. Не то чтобы этого требует Закон или приличия – просто подруги бы их не поняли, если бы всё было скромно. Да и некоторым мужьям нравится шикануть на весь Город, чтобы все видели, как они счастливы. Но голышом… ха, такого ещё никто себе не позволял. А я бы не прочь взглянуть…

«Ты так любишь обнажённую натуру? Хочешь, введу в моду?» – закинула Миль крючок.

– Это как? – заглотил наживку Джей. – Поподробнее, пожалуйста…

«Да легко. Так же, как и причёски из длинных волос».

– А то ты её голышом ещё не видел, – очень вовремя сдал друга Бен, сгребая и унося яркие упаковки.

«Меня? Это когда?! Ах, ты… Ветреник!» – непоследовательно возмутилась Миль, оглядываясь в поисках – чем бы запустить.

– Спокойно, – поднял, ладони Джей, отступая назад. – Я вовсе не присматривался, я просто оказывал тебе первую помощь… – он увернулся от первого «снаряда.» – Честное слово, мне некогда было тобой любоваться!! – отбивался он от летящих предметов. – Пожалей мою коллекцию, Миль! Я же для тебя её собирал! – взмолился он, поймав очередной «снаряд». – Ну, если и посмотрел, то совсем малость – говорю же, я бы не прочь рассмотреть твою красоту как следует! А почему нет!! Я же нормальный мужик! Почему мне не должно этого хотеться!!

«Хм, – остановилась Миль, и задумалась: – Ну, вообще-то, ты прав».

– Да?! – изумился Джей, переводя дыхание.

Миль покачала на ладони красивую, синего стекла, вазу – гордость коллекционера – и аккуратно поставила на место. К чести ловкости Джея, ни один запущенный ею предмет на пол не упал. А и упал бы – «умный» пол его всё равно поймал бы не хуже человеческих рук. Разве что – коллекционная редкость вполне могла рассыпаться в воздухе…

«Абсолютно, – признала Миль. – Но на такой скандал мы, пожалуй, всё-таки не пойдём. Хватит того, что регистрация будет скандально скромной».

– А вот это разумно, – заметил, подходя и обнимая её сзади, Бен. – Ну, раз вы уже закончили разминку, то быстренько завтракать и в путь. А то нам ещё надо за браслетами в ювелирный заехать. Кто ж знал, что мы так внезапно поженимся.

Однако еда сегодня вдохновения ни у кого не вызвала, и завтрак остался нетронут. Похлебав горячего чая, все отправились одеваться.

– Свои браслеты, что ли, вам отдать, – загрустил Джей. – Всё равно они мне теперь без надобности…

– Не знал, что у вас с Лаурой зашло настолько далеко – почти до браслетов… Теперь понятно, отчего она так бесится, – посочувствовал ему Бен, а Миль спросила:

«Это что за браслеты? Как выглядят? Такие… с цепочкой?» – и послала им ментокартинку.

– Ну… да, как-то так и выглядят. Только… э… обычно не так затейливо. А ты где их взяла? – удивился Бен.

«Где-где… в шкатулке лежат. Я сначала и не поняла, что за странная вещь, как их носить – на одной руке, что ли, перевивив цепочку от большего к меньшему… А они, оказывается, брачные. Счас принесу… "

И ускакала. Она вообще пешком по дому передвигалась редко.

…Обратно она вошла степенно, одетая в новое платье. Простое такое, белое, в пол. Рукава в три четверти оставляли открытыми руки выше запястий, и вот там, на левой руке, она и несла оба брачных браслета, больший сидел повыше, у локтя, меньший, соединённый с ним тонкой цепочкой – ниже, на запястье.

Кроме браслетов она надела ещё кое-что: заколотые Гребнем волосы убраны были в сетку, шею обнимало узкое колье, с которым перекликалась небольшая брошь у самого края выреза, а браслет на правой руке, выполненный в пару к брачным (один из которых всё равно должен перейти к мужу), соединялся тоненькими цепочками с пятью колечками – по одному на каждый пальчик. Талия тоже не осталась без украшения – её обвивал поясок, утяжелённый множеством разнодлинных цепочек, оканчивающихся сетчатым шариком с перекатывающимся внутри шариком поменьше. Ну и нашлось по браслету для щиколоток. Выполненный по растительным мотивам ансамбль распределился так органично, словно изготовлен был именно для неё, Миль.

Она приближалась неторопливо, давая обозреть себя, и было ясно, что носить и столь длинное платье, и любые украшения – обычное для неё дело. А «братья» так же медленно обходили её по кругу, пока она растерянно не остановилась и не спросила:

«Вы чего? Что-нибудь не так? Там ещё есть серьги, – смущённая странными взглядами обоих мужчин, добавила она, – но у меня мочки не проколоты…»

– Так-так, всё так… – поспешил успокоить её Джей. И не поворачиваясь, чтобы не отрываться от созерцания, сказал Бену: – Знаешь, что, брат… Я тебе никогда не прощу, что ты увёл у меня такую невесту…

– Разве я уводил? – ответил Бен. – Ты же знаешь – выбор всегда за женщиной.

Вроде бы Джей и шутил, но всей горечи скрыть не мог – по крайней мере, не от них с Беном… А день был особенным – в такие дни приходится быть очень осторожным в речах и поступках, ибо к ним прислушиваются Бог и Судьба. Во всяком случае, Миль это знала точно, как знала, что её сердце бьётся. Быть может, она чувствовала это в силу своего рождения, а может быть, Гребень дал ей это почувствовать, но по пространству проскакивали искорки, а по коже бегали мурашки и дыхание перехватывало… И надо было немедленно спасать ситуацию.

«А если я попрошу у тебя прощения?» – спросила Миль, медленно подходя к оторопевшему Джею. Подошла, и, глядя снизу вверх, сказала:

«Прости мою глупую душу, что выбрала не тебя. Будь и мне братом, Джейвен Линоки, братом моему мужу, дядей моим будущим детям – и клянусь, что, если понадобится, я отдам за тебя свою кровь по капле».

Потянула за брошку – та оказалась на длинной тонкой игле – поморщившись, уколола себе мизинец – с него сорвалась капля крови – в замкнутом объёме квартиры взвился порыв ветра и – смахнул эту каплю неведомо куда, не дав ей упасть…

«Вот как, да? – подумала Миль, обращаясь неведомо к кому. – Ты принимаешь жертву, да? Тебе, значит, нужна моя кровь…»

Джей сделал то же самое – но его капля тяжело ударилась об пол, разбросав брызги.

Верил он в магию прежде, нет ли, но сейчас съязвить и свести всё к шутке язык у него не повернулся. Чувствуя мороз на коже и видя треск разрядов в воздухе вокруг них, он обхватил Миль и ответил, слыша грудью, как стучит её сердце:

– Да кто я такой, чтоб тебя прощать… А кровь моя, сестрёнка, и так – давно твоя. Как и весь прочий ливер. И всё остальное.

Миль облегчённо вздохнула, привстала на цыпочки, заставив его наклонить голову, и ласково поерошила волосы на его макушке:

«Вот и хорошо, братик. А браслеты свои ты прибереги. Они тебе самому ещё понадобятся».

И уже отошла было, но задумалась, вернулась к Джею. И попросила, не поднимая глаз:

«Только не обижайся, не сердись… Я знаю, что жить вот так, как тебе сейчас… это очень… непросто. Если ты решишь, что больше так не хочешь… Я… я могла бы… есть способ. Я ведь всё-таки веда. Если ты пожелаешь, я… сделаю так, что это… пройдёт…»

И невольно напряглась, словно ожидая – сейчас ударит. Не ударил. Покачал головой. Прикоснувшись к её подбородку, повернул к себе лицом и отчеканил, глядя в глаза:

– Ни за что. Никогда. И думать забудь.

Она кивнула:

«Прости».

И повернулась к Бену:

«Как я и сказала – я не собираюсь ждать. Ритуал проведём сейчас же. Свидетель у нас есть».

– Всего один. Нужны двое.

«Это при регистрации нам понадобятся двое. А при Ритуале мне достаточно одного. Мне нужны огонь, вода, земля… воздух имеется. Джей, принеси тот цветок, что у меня в комнате. Бен, ты налей воды в чашку… только не из автокухни, возьми что-нибудь настоящее, из коллекции!»

Сама же задумалась над проблемой огня. Ну, что-нибудь горючее найти можно… но чем его поджечь? В этом ведущем правильный образ жизни обществе нет ни спичек, ни зажигалок. Хоть трением добывай! Эх, вот так и пожалеешь, что не освоила пирокинез…

Она посмотрела на «братьев»: один стоял на пороге с растением в горшке, другой – с вазой, наполненной водой. Вид у обоих был глуповатый и чувствовали они себя соответственно. Но Миль запретила себе даже мысленную улыбку.

«Дело за малым – как возжечь огонь».

– Всего-то? А большой огонь нужен? – спросил Джей.

«Небольшой, но чтобы горел и не гас».

– Па-адержи, жених… – Он всучил горшок Бену, и тот стал выглядеть вдвое глупее. Вернувшись с каким-то небольшим, но тяжёлым предметом, отнимать у Бена горшок Джей не поспешил. – Лазер подойдёт?

– Огонь – это когда что-то горит. Па-адержи, брат… – теперь Бен всучил Джею вазу и горшок, и принёс на блюде небольшой брусок масла в обёртке. – И лучше бы нам выйти на воздух, потому что автоматика квартиры всё равно ничему здесь гореть не позволит.

После ещё одной, к счастью, недолгой проверки, закутав Миль в плащ, они вышли на продуваемую всеми ветрами посадочную площадку, под открытое серое небо. Миль, проворчав: «Пер-рестраховщики…», – поёжилась от холода, глотнула свободного студёного ветра, от которого сразу сладко вскружило голову, выбрала место, где их странноватое занятие не бросится никому в глаза, и занялась приготовлениями.

В очерченный круг она сыпанула земли из горшка, наплескала туда же воды, положила брусочек масла и, когда Бен, подкрутив что-то в лазере, масло поджёг, подула…

Там, за линией круга, подчиняясь словам древнего Ритуала, взвилось пламя над блюдом, закрутился смерчиком воздух, подняв немного влажной пыли и уложив её обратно – и всё унялось. Заставив Бена войти в круг, Миль шагнула следом, подняла к нему мерцающие, с сумасшедшинкой, сейчас скорее зелёные, чем серые глаза и заговорила-запела:

«Земля, вода, огонь, воздух, вы свидетели – я, Мильгаррад-хиз-Грай-хиз-Аххар-хиз-Владар, беру этого человека в мужья и отдаю ему мою верность в обмен на его верность, мою жизнь в обмен на его жизнь, мою душу в обмен на его душу, мою любовь в обмен на его любовь – чтобы он владел ими до тех пор, пока они нужны ему».

Закончив, она отстегнула и передала Джею цепочку, сняла с руки больший браслет и протянула его Бену.

Он принял браслет, и, надевая на руку, ответил:

«Я, Беннар Регхаз, беру тебя, Миль, в жёны и отдаю тебе всё, чем владею – мои тело, душу, любовь и верность, чтобы ты владела ими до тех пор, пока они нужны тебе – и ничего не требую взамен. Земля, вода, огонь и воздух – вы свидетели», – браслет пришёлся впору, плотно обхватив запястье как раз над индикатором.

После чего – а как же иначе! – оба потянулись друг к другу за своим законным поцелуем…

До сего момента, как и положено свидетелю, Джей честно, хотя и со смятёнными чувствами, наблюдал, а тут решил, что видел достаточно. Но прежде, чем он успел отвернуться, его накрыло… Это потом, чуть позже, когда эта волна счастья пошла на убыль, он смог понять, что ничего страшного не произошло – напротив, всё настолько хорошо, насколько возможно – и ещё чуть-чуть сверху… Но сначала-то он почти испугался…

Потому что сферическая волна эта слишком напоминала взрывную, она точно так же мгновенно расширилась, достигнув горизонта – и ушла дальше. А эпицентром были вон те двое в своём дурацком круге. И они-то, похоже, никакой волны сейчас не замечали.

Пока он в недоумении тёр глаза, спецэффекты рассеялись окончательно, а парочка в круге успела прекратить своё вызывающее занятие и уже собирала «спецоборудование».

«А ведь, если я останусь рядом, придётся мне привыкать ко всему… этому…» – грустно подумал он. И опять заныло сердце – ни с ними, ни без них покоя ему не видать…