Текст книги "Чужого поля ягодка"

Автор книги: Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

27. Частная лужа

И Джей посмотрел. Когда переодевался. Решил взглянуть, как там его шрамы, и когда уже можно будет перестать прятаться от солнца – его достало ходить в брюках в такую жару. Оказалось, шрамов нет. Ну, почти. Где они были, ещё можно различить, но уже с большим трудом. Потрясение его почему-то было так велико, что на немой крик прибежал Бен.

– Ну, что ещё?… – встревоженно спросил он. – А… Ну так… И чего орём? Радоваться надо, что твоё совершенство никак не пострадало, и ты опять будешь котироваться у городских красоток.

Джей, однако, так долго не находил слов, а эмоции из него так фонтанировали, что Бен покачал головой и, опять «закрывшись», что-то сказал Миль. Та вздохнула и издалека, с пляжа, влила в атмосферу дома тонкую струйку аромата цветущих трав:

«Ладно, признаю, я виновата. Мне было жаль, что ты ещё так долго не сможешь загорать и что – Бен прав – у тебя остались бы эти ужасные шрамы… И я немножко помогла тебе залечить твои боевые раны. Прости, пожалуйста, больше не буду вмешиваться в твои личные проблемы… Кто ж знал, что ты так привязан к этим шрамам!»

– Ещё бы! Он так завидовал моим!

– А… почему тогда ты-то свои отметины сохранил? – потребовал объяснений Джей.

«Потому что мне они нравятся!» – засмеялась Миль. Бен, надо же, смутился. И пояснил:

– Нну… и поэтому тоже. Но в основном потому, что меня без них не признали бы в Городе. Пошли бы вопросы – как так, да почему. Нельзя мне пока без них там показываться, понимаешь?

– А мне без моих, значит, можно? – мрачно поинтересовался Джей.

– Тебе – можно, – заверил его Бен. – Всё спишут на твои уникальные адаптивные способности и достижения наших талантливых медиков, только и всего. И рейтинг твой как жениха станет ещё круче. Так что хватит истерить, брат.

«Ага, – поддержала мужа Миль. – Лучше иди сюда, буду учить тебя заряжаться…»

– Спасибо, не хочу… – буркнул Джей.

«Да ты, собственно, всё равно уже умеешь, осталось только подтолкнуть, – засмеялась она опять. – Во время триединства мы чего только друг от друга ни цепляем…»

Джей недолго ломался. А уж когда попробовал и у него пошло – пожалел, что вообще противился. Впечатление было таким, как будто где-то внутри прорвало плотину и его всего, от макушки до пальцев ног, затопило горячим, пузырящимся, хмельным напитком, тело быстро наполнялось лёгкостью и теплом, стало весело и вообще замечательно… не говоря уже об ощущении сытости. Появилось осознание своей силы – так бы и наворотил чего-нибудь этакого…

– Вот я дурак был… – хихикая, признался он, жмурясь и потягиваясь на горячем песочке. – Всё. Больше не буду возмущаться, что я мутант. Потому что это круто!!! – проорал он на всё побережье.

«Однако, хватит тебе, – ласково сказала Миль, поднимаясь и отряхивая песчинки со своей всегда прохладной, несмотря на загар, кожи. Джею досталось ещё и ментальное прикосновение, от которого ему захотелось мурлыкать и выгибать спинку. – Пошли искупнёмся – и в дом. А то ты и спать не сможешь, по себе знаю. А молодые мутанты должны много спать, как и дети. И во сне с ними тоже происходит много хорошего. Сны, например, снятся красивые… и сла-адкие-е…» – лукаво добавила она.

И он ей радостно подчинился…

Что-что, а плавал он отлично, быстро оставил её позади и направился к неширокому – не всякий катер пройдёт – выходу из бухты… Миль и не пыталась за ним угнаться, бултыхалась себе не спеша, наслаждаясь и тёплыми объятиями плотной, солёно-горькой воды, и солнышком, и своим гибким и послушным телом, никуда особо не стремясь, радуясь покою и тишине… Большей частью она оставалась глубоко в спокойной толще, просвеченной солнцем, зелёновато-голубой и прохладной, то опускаясь на мягкий песок дна в характерной сетчатой ряби рисунка, то поднимаясь поближе к поверхности, чья подвижная изнанка выглядела зеркальной, и смотрела снизу на своё разбитое отражение…

Вокруг сновала рыбья мелочь, любопытная и сторожкая, нахально пощипывавшая кожу, стоило чуть расслабиться – и прыскавшая в стороны при попытке познакомиться с ней поближе. Более крупные рыбы вальяжно проплывали поодаль, уважая свою солидность и лишь косясь на это несносное млекопитающее, опять непонятно зачем забравшееся в их родную среду… Водорослей здесь было немного, их длинные косы медленно полоскались в спокойном ритме слабого прибоя – точно как и её волосы… Миль во время погружений испытывала совсем небольшую потребность в кислороде – ещё один эффект от солнечных вливаний – и лишь иногда всплывала (до уровня глаз над поверхностью) посмотреть, чем там занят Джей – а тот с интересом обследовал проход между скалами, и Миль знала, что скоро у него опять появятся вопросы…

«Оп-па, а это ещё зачем? – не замедлил он подтвердить её предположения. – Зачем здесь решётка?»

«Кто её ставил, у того и спрашивай», – переадресовала она вопрошавшего.

Бен, работавший у себя в кабинете над модификацией электроразрядника, приспосабливая его для Миль, зашипел, обжёгшись, ругнулся, мигом «закрылся», блокируя боль, чтобы не пострадали остальные лепестки «трилистника», и только после поведал, что, когда Миль купается, у входа в бухту обычно отираются киты-мутанты весьма страхолюдного вида, имеющие склонность заплывать в акваторию бухты. Вот, чтобы избежать возможных неприятностей, ему и пришлось перегородить вход.

Джей припомнил, что, по данным Десанта, эти киты всегда пытаются приблизиться к купающимся, на этот случай в продаже есть даже такие специальные блокадоры, издающие неслышимый для человека отпугивающий сигнал…

«Так то для человека он неслышим, Джей, – просветил его Бен. – А вот мы, видишь ли, отлично его ловим. Очень неприятный эффект. По нервам бьёт. Пугать не пугает, но слушать противно»

«Мне почти жаль, что я о них проболталась».

«А если б они тебя съели?»

«Непохоже, чтобы им этого хотелось. А вот Лаура тогда, в магазине, определённо что-то такое… плотоядное… в виду имела. И, если выбирать, я, право же, предпочла бы пообщаться с этими китами, чем с ней – они, киты, как-никак, тоже мутанты, считай, свои ребята…»

«Так они что – излучали менто?!»

«Ну, или что-то вроде… А почему тебя это так удивляет? Что? – переспросила она, потому что парни заговорили одновременно. – Нет, я их не рассмотрела. Но большие… больше меня раза в три-четыре… и их было много. Тёмные такие, быстрые. И не злые. Им просто было очень интересно. И ещё – они меня будто уже видели прежде, ну, так мне показалось… рассматривали по очереди, и вроде пытались что-то… передавали что-то такое… я попробую вам это…»

И она попробовала. Масса образов, текучих, стремительных, обгоняющих и наплывающих друг на друга, вместе и зрительных – глубь, прохлада, переливы бликов – и сенсорных-осязательных – прикосновения, движения, поглаживания – приязнь-интерес-отторжение – и вкусовых-ароматических, и всё это сразу, и ещё что-то сверх того – пронеслись, переплетаясь, сменяясь один другим…

Джей булькнул, утоп и забарахтался, торопливо выбираясь на поверхность, где и задышал, кашляя и отплёвываясь…

«Эй, – испугались оба, и Бен, и Миль, – ты как?!»

«Да ничего…уже… Слишком это… быстро…»

«Жив, ну, хвала всем богам, сколько есть… Не пугай так больше! … – Бен подумал и заметил: – А знаете, ведь это похоже на лунную лихорадку».

«Ну, точно!.. А я-то всё не могла понять – да что ж это, такое знакомое, а никак не вспомнить… Вот примерно такое я от них и ловила».

«Как хочешь, Миль, а правильно твой муж выход перегородил. Пусть держатся подальше», – объявил Джей, бесшумно уходя в безопасную глубь, чтобы испытать свою новую способность долго обходиться без кислорода – ему это очень нравилось.

Бен молчал, но его довольное менто не оставляло сомнений, что он удовлетворён и поддержкой, и наличием единомышленника.

«Спелись. Двое на одного, да?»

«На одну», – неосторожно поправили её из глубин, и она притворно рассердилась:

«А ну, кыш из моей личной лужи, пока опять не утоп, и марш домой!»

«Слушаюсь, о лужевладелица!»

Всё шло хорошо, день за днём – как на подбор: в компании двоих замечательных людей, любящих, любимых, дорогих сердцу… И ровная погода баловала, ясные дни сменяли ясные же ночи, даже луна не портила жизни – стоило первым признакам лихорадки напомнить о себе, как их тут же гасили, может быть, немножко торопливо, но зато надёжно – и всё было так здорово, что Миль исподволь даже беспокоилась, старательно тая это беспокойство поглубже, чтобы ребята не учуяли. Они и не чуяли.

А Миль, всё больше темнея от загара, тревожно поглядывала на принадлежащий им троим роскошный берег у моря, то и дело кокетливо меняющего свои наряды под безмятежным куполом небес, тихо млела от нежности к «братьям» и снисходительно уступала их осторожной заботливости, маскирующейся порой под незлыми насмешками; вдыхала чистейший, свежайший воздух, любовалась всем этим непрочным покоем, копила и откладывала эти дни в память, про запас, как бесценную валюту… И про себя безнадёжно молила неизвестно кого: «Ну не трогай нас, оставь нас в покое! Смотри, как тихо мы себя ведём, ну, кому какой от меня вред?! Я ведь даже магией совсем не пользуюсь, стараюсь не выпячиваться… быть как все. Не тронь, и мне больше ничего от тебя не надо… пусть всё просто будет как есть… просто – будет…»

28. Радуйся, дева…

… Берег пустовал насколько глаз хватало – и ещё дальше, практически до горизонта как в одну, так и в другую сторону… Что позволяло беспрепятственно бродить вдоль прибоя. Как правило, вообще без всяких разговоров – молчать втроём оказалось удивительно легко и уютно. Да и молчали они, то и дело невольно впадая в триединство, практически об одном и том же: простым совместным впечатлениям, одинаково понятным, перевод не требовался. Триединство для Миль звучало пением а капелла, где чаще солировал Джей – как новичок, он ещё только учился сливаться, а не выпячиваться, и поэтому постоянно попадался на провокации: то Миль, то Бен над ним подшучивали, передавая свои ощущения; например, зная, что Миль единственная из троих боится щекотки, Бен принимался прутиком щекотать себе шею, а Миль, взвиваясь от невозможности избавиться от раздражителя, закатывалась на весь берег – и Джею приходилось либо отключаться, либо наказывать злодея. Обычно он выбирал последнее – и песок летел фонтанами направо и налево…

А в другой раз Бен «закрывался» и, пропав таким образом из поля менто, мог без предупреждения напасть: быстро выбросив руку, толкал в плечо, в грудь, в спину – не ожидали? Вам же хуже! Оставалось либо осрамить школу и учителя, позорно загремев, либо, используя энергию толчка, дополнить вектор прыжком, уйдя в кувырок или сальто, и, извернувшись в полёте, приземлиться на четыре точки совсем не там, где ожидалось. И оттуда, из низкой позиции, подсечь его ноги… или хотя бы «достать» ближайшее уязвимое место, если противник открыт. Любым способом лишить равновесия, поразить жизненно важный участок. Песок в глаза – вполне бы приемлемый способ… но в условиях боя. Не вышло – затанцевать, уходя с линии атаки, из зоны доступности… или принять атаку, нежно сопроводить атакующего, продолжив его движение, и мягко отпустить… возможно, придав ускорения его полёту…

С появлением Джея играть стало интереснее – два противника это ровно вдвое веселее. Но однажды Миль бездарно пропустила атаку и примитивно свалилась на песок, закрыв глаза. Из активного менто она тоже выбыла, и сначала парни ничего не поняли, а потом Бен в панике рухнул рядом, прижимаясь к ней лицом, грудью… и до Джея едва дошло, что всё неправильно, как его уже втянули в триединство…

…Они дышали вместе, вместе толкали кровь их сердец… И билось, трепетало вместе с ними – что-то ещё.

Миль уже открыла глаза и слабо смеялась над их паникой, а они всё ещё – в основном, из-за Бена – пытались дышать за неё.

«Отстаньте, всё в порядке! – прикрикнула она, отталкивая Бена, и лишь тогда «трилистник» распался. – Это что – новый способ атаки?»

– Это новый способ сводить мужа с ума, – проворчал означенный муж. – Зачем скрывала? Что, трудно было сообщить?

«О чём?» – недоумевала Миль, пытаясь встать самостоятельно.

Бен, недоверчиво глядя в лицо, помог ей… и вдруг расплылся в улыбке… Джей, вспомнив что-то, тоже заулыбался и, выполнив поклон – даже будучи одет в одни лишь плавки, он умел выглядеть при этом галантно – приложился к ручке:

– Поздравляю, госпожа. Это так… чудесно…

Миль растерянно переводила взгляд с одного на другого.

«Вы чего?»

Бен засмеялся и шикнул на попытку Джея что-то сказать:

– Цыц! Я сам! Это всё же моя жена…

– Ээ… ну я тогда пойду пройдусь, что ли, – и Джей деликатно их покинул.

«И оставишь меня наедине с этим хихикающим идиотом?!» – возмутилась Миль вдогонку. Бен, повалившись спиной на белый песок, залился смехом пуще прежнего.

– Увы. Но ты ведь сама выбрала его, – был ответ через плечо…

«Ну-у…?» – когда фигура Джея, удаляясь, значительно уменьшилась, грозно вопросила Миль, пытаясь выглядеть сердитой: ликование Бена уже захватило и её. С трудом укротив счастливый смех, рвущийся наружу, на весь белый свет, Бен выговорил:

– Это, наверное, первый случай в истории, когда муж сообщает эту новость жене, а не наоборот… Ты беременна, Миль. Мы беременны! – и опять захохотал.

И сердце у неё словно ухнуло в пустоту…

… А потом взорвалось…

…– Ты, кажется, не рада?

Они лежали на песке щека к щеке, ногами в разные стороны…

«Пожалуй, не очень. Я боюсь».

«Не стоит, никто не позволит тебе мучиться».

«Если тебе так легче, можешь продолжать успокаивать себя. Я боюсь за ребёнка».

«Всё будет хорошо. И потом – к медикам всё равно придётся наведаться. Они в любом случае скоро сами бы обозначились, по долгу службы. Пока всё идёт по обычному сценарию, беспокоиться не о чём. Разве что о твоём рационе и режиме дня. Не можешь же ты теперь питаться одним солнечным светом да морским воздухом!»

«Что, полагаешь, что у нас будет вполне нормальный ребёнок?» – усмехнулась Миль.

Настроение у Бена явно понизилось. Но ответил он твёрдо.

«Надеюсь, что да. По крайней мере, руки-ноги и прочее должно быть в классическом исполнении…»

«Ну, тут я могу тебя уверить – комплектация у него вполне обычная», – улыбнулась Миль, закрывая глаза…

«Откуда ты можешь знать?»

«А вот знаю…» – и погладила свой ещё совершенно плоский животик.

29. Что там, за горизонтом…

Беременность протекала на удивление легко. Ни тебе тошноты, ни прихотей – а Бен так ждал, чтобы она начала капризничать, а он бы радостно метался в поисках того-другого-третьего… Настроение, правда, у Миль стало неровным. Глаза, что называется, на мокром месте. Всё-то ей было то обидно, то восхитительно. Джей смотрел на супругов синими глазищами полуиспуганно, полувосторженно, постоянно ожидая от Миль чего-то этакого… сам не зная, чего. Он впервые видел беременную женщину вблизи. И было на что посмотреть: Миль иногда настолько погружалась в себя, что переставала замечать окружающих, бродила по дому и пляжу с полуулыбкой и отрешённым видом, выглядя при этом совершенно счастливой… и самодостаточной. В «трилистник» она входила теперь редко, и «братья», которые без неё сливаться никак не могли, страдали от такого отлучения, но мужественно терпели.

Она больше не появлялась полуголой, завела кучу длинных платьев и шали, порхала по комнатам, пританцовывая и еле слышно напевая, а на вопросы отвечала не в лад и невпопад… объясняя, что они с малышом танцуют вместе. Приобрела привычку говорить о себе во множественном числе: мы проголодались… мы устали… Иногда сидела тихо-тихо и не велела громко топать и разговаривать, потому что малыш, видите ли, сейчас спит, и не надо его будить. Глаза её, и без того большие, стали бездонными и сияли…

Как бы сами собой по всему дому стали появляться мягкие забавные игрушки – их шила и вязала Миль, как и смешные малюсенькие вещички, всякие там пинеточки – носочки, которые «братьям» налезали хорошо, если на один-два пальца… На вопрос – а зачем, если всё это можно купить или сделать на домашнем синтезаторе – только снисходительно, как несмышлёнышам, улыбалась… лишь однажды пояснив внятно, что для своего малыша ей непреодолимо хочется делать всё, что сумеет, самой, своими руками…

Наверное, эскизы, посылаемые ею своим работодателям в эти дни, очень их удивляли – это были модели платьев и прочих вещей для беременных.

Она выбирала в доме место для детской – сегодня с видом на море, а завтра – на внутренний дворик с цветником. И мужчины послушно передвигали и перетаскивали мебель туда и обратно, чтобы завтра переставить всё опять…

Потом вдруг погрустнела и стала часто смотреть на горизонт и спрашивать, а есть ли возможность сменить место жительства, улететь куда-нибудь с Континента и построить дом там, где вокруг не будет совершенно никого.

– Так ведь и здесь никого же нет? – недоумевал Джей.

А Бен, тоже вдруг посмурнев, сказал, что улететь, в принципе, можно. Если очень постараться. И взялся целенаправленно просматривать отчёты десантов, привлекая к этому делу и Джея.

– Что ищем-то? – поинтересовался «брат».

– Сводки о политических раскладах среди «дикарей», сводки об экологической и тектонической обстановке в районах, пригодных для безопасного проживания, сводки о массовых и сезонных миграциях животных, и степени и девиациях мутаций… Планы зачисток территорий и планы обходов Племён с целью изъятия молодёжи…

– Погоди. Ты это что – всерьёз? – удивился Джей.

– Более чем. Или ты забыл предупреждение старика Фламмина? С беременными вообще не спорят, запомни. Да и неспокойно мне что-то в последнее время… А как посмотрю на неё, – кивнул Бен на Миль, сладко спящую рядышком, в уголке дивана, – так и вовсе сгрёб бы в охапку и хоть бегом, хоть вплавь смотался бы отсюда…

– Куда?! – изумился Джей ещё больше.

– Веришь ли – вот куда глаза глядят… – Бен встал, укрыл пледом свернувшуюся клубочком жену. – «Сторож», гад, свербит и свербит… а конкретно, о чём он, не понять. И вот я не думаю, что в Городе будет спокойнее. Да и она, – опять кивок, – смотрит не в сторону Города… А тут ещё приглашение из женской клиники прислали. Плановый осмотр, видите ли.

– И что? Всё равно ей вроде вставать на учёт.

– Ну – не – зна – ю – я! – шепотом раздельно проскандировал Бен. – И вот не хочется лететь, а придётся…

30. На учёт

Миль новость не обрадовала. Покрутив головой, она всё же нехотя согласилась, что вставать на учёт пора. Ребёнок уже скоро зашевелится.

«Заодно и по детским магазинчикам пройдёмся…» – мечтательно добавила она, а мужчины только дружно скривились, но не возразили: хочет ещё малюсеньких вещичек и обновок – да пожалуйста. На то мужчины и зарабатывают деньги, чтоб тратить их – у кого есть такая возможность – на женщин… и детей.

Оказалось, что робела Миль зря: ничего страшного с ней там не произошло. Симпатичное снаружи, небольшое здание клиники и внутри выглядело симпатично: всюду зелень и сладко-пряно пахнущие цветы-цветы-цветы… журчание крошечных фонтанчиков, светлые, пастельных тонов, интерьеры, «миленькая», продуманно расставленная удобная мебель, персонал, хотя и большей частью мужской, но очень внимательный и доброжелательный в прямом смысле – Миль прямо-таки чувствовала, как ей здесь искренне рады, как озабочены её комфортом и душевным равновесием… Отпустив, наконец, руку мужа, за которую до этого судорожно цеплялась всю дорогу, она с приятным удивлением поразглядывала высокохудожественные фрески в вестибюле, погуляла по цветнику и зависла у обнаруженного ею в зарослях мелкого бассейна с причудливыми, дивных расцветок, небольшими рыбками, похожими скорее на водоплавающих бабочек. Расслабилась, в общем. И не было никакой возможности отказать себе в непреодолимом желании рассмотреть этих «бабочек» вблизи и как можно детальнее… Чуть только тень её упала на поверхность воды, «бабочки», изящно взмахивая огромными цветными плавниками, такими яркими и полупрозрачными, всплыли из глубины и выжидающе уставились на гостью большими, печальными глазами. Явно рассчитывали, что их сейчас покормят…

«Извините, в другой раз непременно, а сегодня ничего нет», – весело подумала Миль, касаясь поверхности рукой… Рыбки, ожидавшие, казалось, именно этого момента, со всех сторон безбоязненно подплыли к её пальцам и стали мягко тыкаться мордочками в ладонь. Было щёкотно и неожиданно приятно, Миль тихо смеялась, не отнимая у них ладони… некоторых даже удавалось легонько погладить по скользкой спинке…

Бен, предоставив ей развлекаться, первым делом просканировал окрестности на предмет опасности – и слегка успокоился, позволив себе сосредоточиться на жене. Сторож молчал, вестибюль был почти пуст, знакомых неприятных, хотя и красивых, лиц не наблюдалось. А других угрожающих моментов ни от кого ожидать не приходилось. Клиника всё-таки под постоянным присмотром безопасников.

Неслышно подошедший пожилой полноватый медик в традиционном белом некоторое время наблюдал за этой парой, потом пригласил пройти…

Как хотите, а гинекологический осмотр дело неприятное, хотя и не особо болезненное. Бен, глянув на медика непримиримо, молча шагнул в покой вслед за женой, и персонал не возразил, а только настоял, чтобы он облачился в такой же, как и на всех присутствующих, белейший комбинезон с прозрачным забралом, после чего его устроили рядом с большим стационарным биосканером и предоставили самому себе.

Миль объяснили, что на первый раз осмотр будет полным, и ей пришлось обнажиться и добровольно улечься в стерильное мягкое нутро, вообще-то уже знакомое – дома в одной из комнат стояла уменьшенная мобильная версия такого же агрегата. Только этот агрегат был размером с небольшую комнатку, этакий прозрачный, освещённый изнутри саркофаг. Миль, вняв совету, постаралась расслабиться, но всё равно невольно цепенела от количества аппаратуры и персонала, пристально-бесстрастно изучавшего её как снаружи, так и изнутри… И даже пожалела, что отказалась от предложенного ей перед процедурой транквилизатора. Успокаивало только, что Бен находился в пределах прямой видимости.

Уловив её сожаление, он кивнул, наклонился к плечу оператора и тихо что-то ему посоветовал. Тот не стал спорить, и Миль вскоре почувствовала, что расслабляется, и заснула…

А потом вдруг открыла глаза и увидела, что всё уже закончено. Свет потушен, Бен сидит рядом и ждёт. Медик тут же заулыбался и порадовал известием, что всё просто замечательно, мама здорова, малыш развивается правильно, и теперь госпожа будет приходить сюда регулярно по назначенному ей графику, а список рекомендаций уже вручён её мужу…

С трудом дождавшись финала его профессионального оптимизма, Миль на автомате оделась-обулась-причесалась… и пришла в себя уже в знакомом вестибюле, а окончательно – вообще на улице. Передёрнув плечами, молча взглянула на мужа. Говорить что-либо нужды не было. В ответ он только слегка развёл руками… но добавил:

– А что делать. Зато у них стопроцентная вынашиваемость, рождаемость и выживаемость. И даже более того.

«Да всё я понимаю, Бен. Но вот настолько не хочу, чтобы нас с малышом трогали, что перекусала бы всех…» – и весьма натурально оскалилась.

– Ничего себе у тебя инстинкт… – протянул он, тихо радуясь, что не сказал ей про свои страхи. – Но не в лесах же тебе рожать, а? Мало ли что?

«Готова рискнуть. И вы все как хотите, а к малышу я никого не подпущу, – вконец озадачила она мужа. – Сама рожу, сама воспитывать буду. Шиш им, а не мой ребёнок. Ни интернатов, ни всего прочего!»

– Ну-ну-ну, давай-ка без экстрима, – прижал он её к себе, покачал, успокаивая. Что плохого в интернатах – я там вырос, и вырос нормально. Покосился на неё сверху вниз… и поверил:

«А ведь и правда – не подпустит, – и озлился: – Дохлые предки! Я сам не подпущу!»

Из Города предстояло как-то выбираться – и срочно…