Текст книги "Чужого поля ягодка"

Автор книги: Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

47. Болейте на здоровье…

Очень хотелось плакать… но не получалось. Только в груди болело и давило всё сильнее. Пару дней, он сказал. Хорошо бы успеть хоть как-то восстановиться. Бен, ну где ж тебя носит, а… что с тобой… Однако… Если подумать… если пересмотреть всю речь Стана… Учесть, что он не желал быть уличённым в сочувствии к пленнице, но что-то хотел ей сообщить… что-то сверх послания… или даже вопреки ему!

Миль сжала кулаки и стукнула ими по постели. Точно! Ведь невооружённым глазом было видно, что ему самому стыдно и невыносимо противно нести этот вздор про долг перед Городом и прочую лабуду. Но если предположить, что он желал быть ею услышанным и понятым правильно, то всё получается… Получается: Бен – жив-здоров! И под присмотром, что, конечно, хуже… А вот если про Джея он промолчал, то, значит… Джей вообще вне всяческих подозрений и свободен! Ух… камень с души если и не скатился, то всё равно – здорово потерял в весе. Воистину: «Имеющий уши – да услышит…»

Вернувшийся «нянь» несколько растерянно протянул ей маленький гибрид компьютера и телефона, выполненный стандартно, в виде браслета.

– Подарок Стана…

Ещё одно подтверждение доброй воли Третьего Командора Десанта и намёк, что информация – истинная. Миль повеселела. И подарок приняла. Но надевать на руку, как полагалось, не стала: она потому их и не носила, что все подобные нежные электронные устройства при тесном и постоянном контакте с её телом обычно жили недолго. А эта штучка могла оч-чень пригодиться…

– Слушай, там доктор… Тебе инъекцию пора делать и вообще… Ты как – драться с ним намерена? А то я ребят позову, пусть тоже развлекутся… Опять же, ставки сделаем… Да за что, уж и пошутить нельзя?! – он со смехом вернул ей брошенную подушку, поместив пухлый предмет под её спину поудобнее, так, чтобы Миль встретила врача полусидя. – А чего, если не секрет, ты ему так противилась в прошлый раз? Видать, достали тебя медики?

Миль невесело усмехнулась – не то слово…

Доктор, войдя, благоразумно остановился у порога, бережно прижимая к груди мобильную версию биосканера – то ли берёг приборчик, то ли прикрывался им от непредсказуемой пациентки…

– Смелее, док, госпожа обещала вести себя прилично. Верно, фэймен?

Доктор, склонив голову набок, дождался подтверждения, и только после этого заулыбался и подошёл к постели, на ходу разворачивая свой мини-госпиталь… Процедуры много времени не отняли, и скоро очень довольный миролюбием пациентки медик объявил, что всё идёт прекрасно, ещё две инъекции – и фэймен можно будет считать здоровой…

– Но, – тихо пробормотал он себе под нос, – в ваших интересах, госпожа, ближайшие пару дней оставаться в постели. И изо всех сил изображать воспаление лёгких. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать?

Миль благодарно, со слабой улыбкой, кивнула. И этот про пару дней… Он, не обрадованный этим взаимопониманием, собрал свою подотчётность и на прощание печально сказал:

– Это, к сожалению, всё, что я могу для вас сделать, фэймен… Не отчаивайтесь…

Уж утешил так утешил, еле удержалась от фырканья Миль… не забыв и его чувство вины немножко обесточить…

– Так ты не расскажешь о своих контрах с законом? – хохмы хохмами, а глаза-то у Юса серьёзные.

Вот сейчас и обновим подарочек… Маленькая панелька охотно отвечала касаниям пальцев, надпись всплыла над браслетом:

«Да не нарушала я законов. Просто угораздило родиться чуть более здоровой, чем диктуют приличия Города».

– Насколько более?

«Суди сам. Видимо, просто преступно».

Он присвистнул:

– Пон-ня-атно… – парень явно расстроился. – Я-то думал, убийство там… или ещё какой пустяк. Но вот этого тебе точно не простят… Ну, ты в курсе…

«Няньки» менялись возле её постели почему-то чаще, чем требовалось регламентом и обычным здравым смыслом. Миль только головой качала, встречая очередную «сиделку»: от каждого так и веяло мощнейшим чувством вины и безысходности. Иногда они, «отсидев» положенное, не уходили насовсем, а то и дело возвращались, находя заделье: то фрукты приносили, да в таком количестве, что есть приходилось всем вместе, чтобы они не пропадали… то цветы, то книги, то чисто дамскую мелочёвку – радуясь, как дети, если удавалось угодить, как например, с расчёсками, которые ломались до тех пор, покуда кто-то не принёс самоделку, выточенную вручную из дерева… то игру какую-нибудь… в которую и играли зачастую сами, так как Миль с большинством популярных игр незнакома была вовсе. Миль не имела ничего против таких посетителей – взяв от каждого немножко виноватости, она облегчала груз совести на их душах, а заодно пополняла свой внутренний энергозапас. И так преуспела, что вскоре решительно покинула постель.

«Не настолько я слаба, чтобы разучиться ходить! – доказывала она как доктору, так и «няням». – А движение – жизнь! И солнце тоже!»

– Ну в самом деле – не сбежит же она через это окно, доктор! А чуть что – мы её на место быстренько вернём, никто ничего и не заметит, – убеждал очередной «нянь». – Там, за дверью, вы же сами видели, какая охрана. Без разрешения сюда даже вас не впускают.

И доктор сдался: свежий воздух – а другого здесь, на окраине Континента, и не имелось – действительно должен пойти на пользу выздоравливающей.

А уж как пошло бы на пользу солнышко… – мечтала Миль. И, когда матовое стекло, освобождая оконный проём от пола до потолка, уехало в паз, она на радостях скакнула в залитое лучами пространство, скользнула на гладком полу… и едва успела затормозить на самом краю, чтобы не вылететь вниз – под беспомощно-дружное:

– Аааах!!!.. – и логично долгие матюки обомлевших до полусмерти десантников – лететь бы ей пташкой-бабочкой метров пятьдесят, не меньше…

И долго маялась от неловкости под последующие ещё более долгие их извинения. Хотя извиняться было впору ей самой. Что она и сделала, умоляюще прижимая руки к сердцу и покаянно оглядывая присутствующих испуганными глазищами… Трудно сказать, что больше способствовало – эти виноватые глазища или то, как очерчивало солнце её ещё более истончавшуюся в его лучах хрупкую фигурку, укутанную по бёдра только в собственную густую гриву, чуть развевавшуюся на ветру – но они её охотно простили…

А как вы хотели – солнечные ванны для большей эффективности принимать следовало без одежды… ну, почти – узенькая полосочка трусиков могла не считаться…

Сильный испуг это, конечно, здорово – энергия была по-прежнему нужна. Но когда ещё удастся нацедить с окружающих… не грабить же подчистую… А солнце – это солнце… Оно обдавало, вливалось, струилось и текло, даря изголодавшемуся телу силу и жизнь, пронизывало кожу, проникало, наполняя клетки мощью, внутрь – и даже ещё глубже, восстанавливая равновесие… А-ах, какое это было наслаждение!

Окно оставалось открытым весь световой день, Миль, впитывая лучи всей кожей, часами стояла бы на свету и на тёплом ветру практически голышом, блаженно постанывая, поворачиваясь то одним бочком, то другим… Сзади под самые коленки придвинули кресло, вынудив сесть.

– Третий час на ногах, фэймен, – проворчал «опекун», которого Миль совсем из виду выпустила… на «ты» с ней общался только Юс, у него это получалось как-то органично. – Если зайдут посторонние, вы просто не успеете создать нужное впечатление… – после чуть не состоявшегося вылета кто-то из них постоянно находился на расстоянии протянутой руки (и с покрывалом наготове), с переменным успехом старательно пытаясь не пялиться на подопечную. Хотя подопечная и сама к краю близко не подходила, это всё же было разумно: за всеми неладами с местными властями и беготнёй по закоулкам Города Миль совсем позабыла о своих натянутых отношениях с этим Миром и о его мерзком характере… зато Мир про неё, как оказалось, помнил и не упускал возможности сделать ей очередную подножку.

«Как-то несолидно и довольно подло вот так ловить меня на мелочах, да ещё когда я и без того в плачевном положении, ты не находишь?» – едко вопрошала она пространство, глядя с высоты окна на продутую ветрами пустую синеву.

И – конечно же, показалось – чья-то злая усмешка с обещанием впредь не размениваться по мелочам долетела ниоткуда…

Миль, враз заледенев, сжалась, прикусив губу и впившись стылыми пальцами в свои голые плечи. Ой, зря она его дразнит… Ведь могла бы, уже не раз убедившись в ненормальности этого свихнувшегося после перенесённых испытаний мира, быть чуть мудрее и не напрашиваться на неприятности… или мало ей?! Ну да, он играл с нею, и играл нечестно. А о какой честности могла идти речь, когда с ним самим, ни за что, ни про что, однажды тоже обошлись так страшно, что даже пространственная структура его пострадала, в чём Миль не столь давно убедилась, попытавшись отыскать здешние «кармашки», чтобы спрятаться в них… и еле уцелела. Пары попыток оказалось достаточно, чтобы понять: душа этого мира искалечена, и шести прошедших веков едва хватило, чтобы просто срастить изломы, сгладить острые сколы, в пыль перемолоть, разложить на простые компоненты яды и отраву… и чтобы хоть как-то развеять, выветрить запахи горя и отчаяния, превратить в бессильные отголоски, развоплотить обретшие плоть кошмары, ужасы ожидания самых жутких страхов…

Это снаружи худо-бедно давно вымерли (не без содействия Десанта) нежизнеспособные уроды и почти все монстры, наросла на кости земли новая плоть почвы, и шкура лесов да джунглей, приняв другой вид и фактуру, вновь укрыла холмы и равнины, поглотив развалины, затянув шрамы и язвы… это на поверхности очистилась вода, воздух обрёл прозрачность, да в глубинах и недрах изменились, но выжили живые создания… А там, в тайниках души этого Мира, больше не было уютных уголков, не сохранилось гостеприимных местечек, где могли бы обитать отражения взаимной любви, запечатлённые срезы счастливых моментов, планы хорошей жизни и картины сбывшихся желаний… полузабытые легенды и сказки… – Мир в них больше не верил, он их не хранил.

Там, в скомканных, смятых, искажённых кавернах, всё ещё клубились самые уродливые желания, ядовитые намерения, все обиды, отчаяние и жажда мести, там постоянно что-то рушилось и горело, назревало и гибло, распадалось и гнило… Мир до сих пор от этого страдал, но не мог заставить себя забыть, поверить, что всё прошло, и постоянно возвращался к свои кошмарам… Для него ничего не прошло – вот оно, только обернись…

Позволить себе снова оказаться в этих тайниках значило наплевать на собственную жизнь и сохранность рассудка.

Может быть, это не везде было так. Но из здания Управления Десанта таким путём выбираться было непозволительно опасно.

И «макраме» по бабушкиному рецепту было бы сейчас бесполезно, потому что та комбинация Узлов обещала лишь защиту от недобрых намерений. А никто и не собирался делать с Миль ничего плохого, наоборот: обещали всяческие блага и райскую жизнь… как они себе это представляли. Так что «Кольцо Немезиды» ничем бы ей не помогло, пока её не изъяли бы из-под опеки Десанта и не вверили бы заботам Контроля… Который тоже никак не угрожал пока её жизни… а когда что-то опасное в его действиях обнаружится, Миль окажется в таких замечательных условиях, что уже и забудет, а кто она такая и как её зовут… и самым искренним образом будет считать себя счастливейшей из живущих…

Нет. Оставалось надеяться на свои силы. И силы эти следовало всячески восстанавливать и копить. Чем Миль и занималась все отпущенные ей два дня. Выпросив у «нянек» моток верёвки, она сплела себе «Везунчика», «Отразику», переплела «Путаницу» и сделала новую «Недотрогу» – не активировав до поры, чтобы не вызвать ненужных осложнений.

Узлы получились красивыми, даже «Путаница», в которую Миль вплела по волоску почти от каждого, кто приходил с ней посидеть. Что значит благородный исходный материал, не какая-нибудь тебе хилая салфетка… Настолько красивыми, что, даже неактивированные, притягивали взгляды. Узлы Власти, что ни говори… хотя на родине такого эффекта не наблюдалось – то есть «макраме» нравилось людям, но не настолько, чтобы вот так смотреть и тянуть руки, пытаясь потрогать, погладить… Тем более, что этого и нельзя было делать – замкнутые на владелицу «Везунчик» и «Отразика», не говоря уже о «Недотроге», до активации не должны нести на себе ни чужих биоингредиентов, ни чужой ауры…

С сожалением проводив взглядами спрятанные от них непонятно-притягательные переплетения, десантники огорчились, как дети. И так же наивно попытались сделать вид, что всё в порядке. И только один осмелился спросить, а что такое красивое сплела госпожа Мэллин. Миль улыбнулась и ответила:

«Это обереги, которые будут хранить и защищать меня в пути. А ещё они будут мне удачу приносить».

Теперь заулыбались десантники – эти сильные люди подумали, что маленькая фэймен изволит шутить. Вот и говори им правду… Но тот, кто спросил, задумчиво посмотрел на карман, в который фэймен спрятала своё рукоделие и сказал:

– Что ж, удача вам определённо понадобится, фэймен. А не могли бы вы и мне что-нибудь сплести… на память? Уж больно красивые штучки эти ваши обереги.

Миль удивилась, но… а почему нет? Только уточнила, а чего бы хотелось господину десантнику от своего оберега. Тот… батюшки – покраснел! – и признался, покосившись на сдавленно хихикавших друзей, что хотел бы, конечно, много чего, но больше всего – удачи в любви. Краснеющий десантник – знаете ли, зрелище… А и сплету – благосклонно кивнула Миль. Только предупредила, что не следует путать сексуальный успех и любовь.

«Любовь, даже взаимная – бремя нелёгкое, господин мой десантник, учтите это. Не говорите потом, что я вас не предупреждала. Если не справитесь, просто сожгите этот Узел. И кстати – бесполезно его красть или передаривать, никому другому пользы от него не будет…»

И сплела. Благословив Узелок собственным поцелуем. Что, как ни странно, вызвало у бравых десантников завистливые взгляды…

…Много лет спустя парень действительно сжёг свой Узел – когда его любимая трагически нелепо погибла, и он поклялся не любить больше никого и никогда… А по Городу и за пределами Города с тех пор пошла бродить легенда о волшебнице, отблагодарившей за доброе дело молодого десантника, о его красавице жене, хранившей ему верность, и о зависти его могущественного начальника, возжелавшего любви этой красавицы, и отправившего своего подчинённого на заведомо невыполнимое и гиблое дело… которое тот, однако же, выполнил и вернулся – но жена не дожила до возвращения любимого…

Да, мотивы насквозь неоригинальны. Но этот мир нуждался не в оригинальности – он нуждался в волнующих сердца легендах, которые будили бы в людях добро, в песнях, бередящих души и уносящих в мечты, и в дарящих надежду сказках с хорошим концом…

А сейчас весь вечер ушёл у неё на то, чтобы кивать, выслушав очередное тайком поведанное желание, и переплетать-перевивать нити, связывать, укладывать и затягивать… Ничего криминального десантники, слава Богу, не просили. Они хотели простых и понятных вещей: жизнь, удачу, любовь, богатство… А Миль добавляла от себя – жизнь, но не за чей-то счёт… удачу – но не на горе другим… любовь – но не насильно… богатство – но не зависимость от него…

Они смотрели, как движется и скользит шнур в её руках, и почти видели… казалось им, что нити слегка светятся, ластятся к словно танцующим загорелым пальчикам, и будто слышали чей-то тихий голосок, напевавший сладостные, желанные, заветные слова…

«А скажите мне, господа мои, из этого здания трудно уйти?» – спрашивала между делом Миль, и десантники, не отвлекаясь от её работы, отвечали:

– Достаточно трудно, госпожа. Даже если бы мы вас отпустили, за дверями – взвод медиков, рота патрульных, не говоря уже о нашем многочисленном брате десантнике…

«Как вы думаете, они стрелять будут, если я вздумаю побежать?»

– Снимут первым же выстрелом. Из парализатора. И скорее всего – влепят вам заряд снотворного, извините, в задницу, даже не пикнете. Вы и упасть не успеете, как вас поймают и унесут. А бежать-то куда собрались?

«А Город далеко?»

– Пешком не дойдёте.

«А если я машину угоню?» – это заявление вызвало дружные усмешки:

– Много на себя берёте, фэймен. Ну, допустим, обведёте вы охрану, доберётесь до флайеров… Водить-то умеете?

«Не пробовала», – вздохнула «госпожа». Десантники откровенно потешались.

– Так какой прок от машины, что вы с ней делать будете? Разве что посидите, за штурвал подержитесь?

«На машинах киберуправление есть?»

– Конечно. Но ведь кибер не подчинится кому попало… даже такой милой девушке, как вы, фэймен, – исправляя грубость, с обаятельной улыбкой добавил десантник.

Миль улыбнулась в ответ… а сверх того «услышала-увидела»: … лифт направо, лестница – налево отсюда… ключ у любого пилота… Город на западе… …догонять будут профессионалы, не давай себя прижать… пока ты в воздухе, стрелять не станут – ты им целенькая нужна… а если до Города не дотянет? Тогда к лесу сворачивай, но там зверья полно… могут и мутанты встретиться… Да не, вряд ли возле самой-то Управы… А может, тебе лучше остаться – ну что тебе медики сделают? Будешь сыта-одета-обута, в тепле и безопасности… Ой! Ну вы чего, это ж я так… за неё же беспокоюсь… решать всё равно ей…

«Всё в порядке, мальчики, – написала Миль… и никто не заметил, что клавиатуры она при этом не коснулась. – Всё в порядке. Завтра может не получиться – прощаемся сейчас. Спасибо, что, хоть на пару дней, но прикрыли. Мне это правда очень было нужно».

Эмоциональный градус в комнате сразу понизился, все притихли. Закат разлился на весь свет тёплым океаном, густым и оранжевым, заткал собой весь воздух, вытянув длинные, тяжёлые тени… из которых, сонно щурясь, мягкие фиолетовые сумерки расползались лениво и укладывались спать, долго мостясь, устраиваясь поудобнее и заслоняя мохнатыми боками все закоулочки, все щели…

…Они уходили молча, по одному, не по-военному кланяясь, кто-то издали, кто-то подходя, но каждый бросал взгляд, чтобы убедиться – нет у неё на них обиды. Последний дежурный – Юс – сел у её ног на пол, придвинулся поближе… ещё ближе… так, чтобы буквально быть под рукой. Миль в сумраке улыбнулась, и, как ему и желалось – опустила тёплую ладонь на его подставленную для этого коротко стриженную макушку…

Ночь до самого рассвета задумчиво смотрела на их разделённое на двоих молчаливое одиночество, не одобряя бессонного бдения, позднего чаепития и хождения туда-сюда, но ближе к утру всё-таки вмешалась и подсыпала Миль в чай сонного зелья… Во всяком случае, когда рассвет мазнул по её щеке холодным крылом, Миль обнаружила, что свернулась калачиком, пристроив голову на коленях у Юса, который уютно укутал подопечную почти по самый нос. А в оставленное открытым окно тянет утренней свежестью.

– Если хочешь успеть умыться, самое время, – тихо сказал Юс. – Не думаю, что они придут ни свет, ни заря, а и придут – ребята их не впустят раньше положенного, но всё-таки… И я ещё хотел бы посмотреть напоследок, как госпожа станет причёсываться. Да, вот такой я эгоист. Так что давай, вставай потихоньку…

48. Утро бодрое…

…И всё-таки дверь открылась внезапно. Комната наполнилась топотом и чужим присутствием. Миль встала, оглядела вошедших – даже непонятно было, сколько их, показалось – взвод, не меньше – так и мельтешат, все затянуты в доспехи, часть – в знакомые зеркально-блестящие, часть – в пятнисто-неопределённо-дымчато-серые, словно текущие, постоянно меняющие цвет. Эти показались особенно опасными, с их невыразительными лицами и как будто отсутствующими взглядами… но стоило Миль сделать шаг – видимо, «не туда» – как взгляды мгновенно стали острыми. От этих… людей? Миль усомнилась на миг, но других версий не было. Так вот, от них словно давило чем-то, что окружало их, подобно ауре, только оно было тяжёлое такое, грубое, шершавое даже… Такое размажет и не заметит…

Эй, а аура-то их где?!..

…Во-от что, наверное, Стан имел в виду, когда говорил что «меры приняты», и её способности ей не помогут. «Ну-ка, ну-ка…» – заинтересовалась Миль, прощупывая шершавость этих полей…

…Ну, что ж – добрая работа. Ни комары, ни мошки, ни камни, ни пули, ни удар шокера, ни заряд парализатора, видимо, не проникнут через эту защиту. Наверное, она и луч лайтера отклонит, если не погасит. А вот менто ей не по зубам. Хуже, что у этих бойцов что-то с сознанием не то. Что-то очень не то. Ещё не роботы, но уже вряд ли человеки.

«Врукопашную я бы с ними не вышла, нет… Никаких шансов.

Но пока они полубиологические, полумеханические, у меня на них аж два способа воздействия. Только рисковать я не стану. Мне ещё надо энергии подкачать… и оказаться рядом с машинами – не на себе же они меня в свою управу попрут…»

Сейчас главное – не раздражать их и не напугать. Чтобы они не вздумали меня обездвижить. Смотрите, какая я смирная, послушная девочка, я спокойно пойду своими ножками, куда скажете…

– Госпожа готова? – спросил один из них.

Миль кивнула.

– Следуйте за мной, – он развернулся и пошёл к двери.

И Миль поспешила следом, не оглянувшись на Юса, какие тут прощания… Вокруг неё немедленно воздвиглось каре из высоченных бронированных тел. Кроме них, Миль видела только потолок. Они приноравливали свой широкий шаг к её шажкам, шли не спеша, по их меркам – но Миль едва не бежала. Однако в коридоре, когда каре разворачивалось направо (… лифт направо), всё же углядела: коридор полон людей. Знакомых и незнакомых десантников. И Стан стоял здесь же. Кстати, о Стане…

Миль сунула руку в карман, нащупала там приготовленный для него Узел. Так, ничего особенного… Насколько Миль успела прочувствовать Стана во время того короткого визита, он, несмотря на его успех у женщин, одинок, и это его самая большая боль. За хорошие вести всегда было принято награждать, а он принёс ей всё-таки хорошую. Миль сплела для него воедино «Утоли печаль» и «Лёгкое сердце» с привязкой – нет, не к «Везунчику» – зачем нам удачливый преследователь на хвосте?! – к «Весенней песне». Теперь, если не станет сильно упираться, он найдёт ту, которую когда-то проглядел. Надо как-то передать…

Миль остановилась – грохотавшие сзади броненосцы чуть не наехали на неё и угрожающе заворчали – ни дать, ни взять цепные псы. Но ведущий обернулся и холодно бросил:

– В чём дело?!

Миль уже ловила взгляд Стана. Тот, удивлённо приподняв бровь, подошёл – каре неохотно расступилось, всё-таки здесь они были ещё на территории Десанта – и Миль быстро вложила ему в ладонь упруго-мягкое плетение. После чего повернулась и сделала шаг вперёд. Каре немедленно сомкнулось и продолжило путь.

Народу было много, но тишина стояла почти полная, слышался лишь дробный топот умудрявшихся идти в ногу конвойных. Собственно, конвой невозмутимо следовал к лифту (… лифт направо, лестница – налево отсюда…) сквозь живой коридор. Ещё бы – хит сезона! Спешите видеть. Уж надо думать, отсюда не так часто уводят людей подобным образом. Особенно женщин. Иначе с чего бы им всем с этакими мрачными лицами стоять в разгар рабочего дня и любоваться не самым весёлым шествием. Но смотреть смотрели, а вмешаться никто не посмел. И Миль – ну уж раз она гвоздь программы! – решила не упускать шанса подпитаться. Мысленно извинилась и вдохнула, потянула на себя сфокусированное на её особе густое, насыщенное общее менто вины, раздражения, угрозы, ярости и бессилия… Острое получилось блюдо… но сытное. Благодарю вас, господа! Было очень вкусно!!

«Надеюсь, я не ошиблась с твоим сердечным желанием, Стан…» – думала Миль во время спуска в лифте, разглядывая своё искажённое отражение в зеркальном пузе ближайшего конвоира.

Двери лифта разошлись, каре вывело пленницу в просторный вестибюль, протопало к выходу и отправилось к взлётному полю, похожему на шахматную доску, только вместо шахматных фигур на клетках стояли кое-где флайеры разных моделей. В этот очень ранний час партия уже шла вовсю: машины так и сновали туда-сюда, поля меняли цвета – красный – зелёный – красный… Вот севшая машина погружается внутрь квадрата, люк встаёт на место – и квадрат опять радостно зеленеет.

Миль долго вели вдоль кромки поля… Вышли к единственному занятому квадрату, одиноко алевшему среди пустых просторов зелёных полей – кроме ожидавшего их компанию флайера, никаких других машин поблизости не имелось.

Всё так же плотно обступая, Миль подсадили в проём люка с высоким комингсом, затолкали в кресло, пристегнули… Потом распределились вокруг с тем же напряжённо-бесстрастным выражением на лицах. Миль внутренне усмехнулась – а ведь они её опасаются! Но сидела она тихохонько, выглядя совершенно безмятежно, и постепенно конвоиры, видимо – не расслабились, нет – просто успокоились. Пилот, готовивший флайер к старту, повернулся, взглянул с интересом, но сидевший рядом старший чин одёрнул его: работай! Двигатель негромко загудел, вибрация передавалась по корпусу, нарастая…

Миль закрыла глаза и вогнала себя сразу во второй уровень. Немного зазвенело в голове, заломило виски – но тут же всё и прошло. Полный энергоресурс и не такое позволял.

О, да… на борту имелся великолепный умный кибер, даже жаль стало портить такую прекрасную вещь. Ну так – мы только сожжём механику, всякие приводы-вентиляторы… базу – или что там у него – трогать не станем, память не пострадает… Однако флайер теперь ни за что не взлетит… ни на ручном управлении, ни на каком.

Миль с любопытством открыла глаза.

В салоне потянуло неприятным запашком… Завоняло, можно сказать. Двигатель огорчённо взвыл и затих. Можно надеяться, навсегда. И по-любому – надолго. Мигали лампочки, салон наполнялся дымом…

Люди (или кого уж там прислал за ней Контроль, упаковав их в эти серые доспехи) вокруг неё опять напряглись, прицельно скрестив на ней многообещающие взгляды. Нет, ну что ж такое, чуть что не так – она, значит, крайняя?!

– Что?! – заорал чин на пилота. – Что такое?!

Тот растерянно развёл руками:

– Командир, киберсистема повреждена. Мы не можем взлететь.

– Как такое могло случиться?! – возмутился старший. Старший-то он старший, но определённо не военный. Экий нервный тип… – Вы будете отвечать за это!!

– Не могу знать, командир! Вы же сами сидели рядом и видели – всё было штатно!

– Видел! – признал чин. – Но быть такого не может!

– Ну вот, сами говорите…

– Нас же ждут в Центре!

– Надо искать другую машину здесь или вызывать из Центра свою.

Миль заперхала в ладошку. Офицер аж подскочил:

– Сейчас же откройте люк! И дайте мне диспетчерскую Десанта!

– Если только связь сохранилась… – защёлкал клавишами пилот. И обрадовал командира: – Есть связь, шеф!

Дым быстро выветривался в открытый люк, дышать стало легче. Конвоиры с каменными лицами не сводили подозрительных глаз с пристёгнутой фэймен. Им дым почему-то нисколько не мешал…

– Диспетчер, ответьте борту «Ц-200».

– Диспетчер слушает, – и Миль забыла выдохнуть – Джей?!

– Медицинская Служба Контроля, старший координатор Косвит. Прошу помощи – борт неисправен, а у нас срочный рейс, нельзя терять время. Одолжите какой-нибудь подходящий транспорт.

– Разумеется, коллега. Какого типа машина вам требуется? – сердце у Миль так и ёкало. Это Джей?! Может, и нет, но очень похоже… Или это аппаратура так искажает голос – все эти мембраны-обертоны, что там ещё…?!

– Нас двенадцать человек. Подберите что-нибудь комфортабельное: с нами пациентка.

– Сожалею, но тяжёлые машины все задействованы. Или подождите, или могу подогнать шестиместку. И боюсь, что с комфортом у нас, сами знаете, как-то не очень… Берёте?

– Беру. Спасибо, – буркнул Косвит.

– Принимайте машину на соседней площадке.

Нет, кажется, это всё-таки не Джей. С чего бы ему опять в диспетчерах сидеть? Он же вроде в рейде… Миль хотела уже попробовать дотянуться до диспетчерской и разрешить свои сомнения…

Но тут её отстегнули, выдернули из кресла и развернули носом к выходу – иди.

На соседнем поле, алевшем так, что хоть не смотри, из черной пасти люка медленно воздвигалась машина стремительно-гладких очертаний. Миль залюбовалась: казалось, что флайер пригнулся, напружинился, готовясь к прыжку в небо… Какой красивый…

Её опять подтолкнули в плечо, и она пошла к флайеру – привет, мой хороший, это я – на ходу прощупывая, тестируя его системы, вплетаясь в его ритмы – полностью исправен, заряжен, с замечательным киберпилотом на борту, весь в ожидании полёта…. Сейчас, моя птичка, мы полетим… Миль даже не заметила, как слилась с его простыми целями, совпала настолько, что с трудом передвигала ногами – какие ноги – у меня же шасси, вслед за пилотом и Косвитом забираясь в люк, всё так же подпираемая сзади конвойными…

Сзади?! Ах, они ещё сзади, а я уже внутри?! Это ж какая удача!

Люк надо просто закрыть – а уж с этими двумя я придумаю, что делать! Закрыть люк!!!

И люк захлопнулся так быстро, что слегка двинул её по спине – Миль на миг пришла в себя и выпала из единения с кибером. А снаружи уже вовсю колотили в створку люка – флайер аж потряхивало под тяжёлыми ударами. Голова кружилась, дыхание радостно перехватывало… В воздухе запереливались искорки – ну да, всё правильно, от переизбытка энергии Миль всегда «искрила»…

– Нет, ну что опять за безобразие! – расстроился Косвит. – За каким чёртом ты закрыл люк?! Немедленно открой! А вы, фэймен, не стойте с такой глупой улыбкой, присядьте уже… Пристегнитесь, что ли, мы сейчас всё уладим и взлетим!

Это что – у меня глупая улыбка?! А хотя… всё может быть, в таком-то состоянии…

– Я тут ни при чём – он сам сработал, – опять оправдывался пилот. – Наверное, глюк программы…

– Связь с диспетчером давай, глюк у него!..

Вот уж нет, Косвит… Миль дотянулась до обоих, до пилота и его начальника, не ожидавших от хрупкой девушки никакой подлости, и слегка придержала их сердцебиение. Косвит захрипел, посинел и тяжело навалился на пульт, а пилот оказался покрепче – каким-то образом почуял угрозу и успел выхватить из кармана парализатор… но тоже недолго бодрился, обмяк, выронив оружие, просипел:

– Не… на… не…

Миль не собиралась их убивать. Надо бы, да – и безопаснее для неё, но… это было так гадко…

Или не так уж? Паникующий пилот выбрасывал в пространство не только запах страха, но и силу… много пьянящей энергии… Миль наклонилась, невольно подсоединяясь к его ауре, втягивая в свой энергоконтур так и хлещущие, бьющие во все стороны сияющие протуберанцы… Так вот как это бывает, когда убивают ради жизненной силы… Сердце насмерть перепуганного пилота билось рыбкой в руке… если чуть сдавить… а потом ослабить… какие фонтаны!..

Миль опомнилась – это же пытка! – и отпустила пилота… Тот тяжело дышал и ещё долго ничего не видел, да и не хотел смотреть, жмурился, втянув голову в плечи…

Ну вот… Как Контролю после этого на неё не охотиться? Миль нашла в кармане платочек, куда и сплюнула – показалось, что рот полон чего-то густого и сладко-солёного… Всё-таки гадость…