Текст книги "Чужого поля ягодка"

Автор книги: Карри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)

85. Поймал! – Веди. – Так не пускает!

Вода в ручье была и чиста, и вкусна – разве что уж очень холодна. Бен с удовольствием отскрёб нож, наконечник стрелы, руки… умылся и напился – да так, что в желудке тяжело булькало и перекатывалось. Распрямился, потягиваясь с наслаждением… и чуть не упал в воду от чувствительного толчка в спину: пронзительно вереща, с пустого, казалось бы, неба прямо ему на загривок спикировала птица. Сделав по инерции шаг, Бен ступил в воду и развернулся.

Странная птица соскочила на песок и, широко размахнув мощные крылья, безбоязненно орала на человека, наступая столь напористо, что Бен попятился ещё на пару шагов… И только потом сообразил, что это же Миль пытается с ним связаться – он-то до сих пор держит блок! А птица меж тем продолжала, крича, загонять его в воду.

«Ты что делаешь, Миль?» – поспешно сбросив блокировку, возмутился он.

«Уходи оттуда! Брось мясо, всё брось – возращайся!!! Там близко люди! И это не Лесное племя!»

И тут же, подтверждая её слова, заныл его «сторож»…

«Вот, видишь?! Значит, теперь они приняли решение – и явно не в нашу пользу! Поторопись!» – и вроде бы пропала…

Бен развернулся – пересечь ручей вброд, но, хотя место было и мелкое, быстрое упругое течение подсунуло под ногу скользкий камешек, нога ступила неверно – и полетел Бен в воду, а та радостно подхватила… и барахтался он, биясь по пути о камни, пока не смог, наконец, выбраться на сушу гораздо ниже по течению, где ручей уже развёл свои берега вольно, становясь речкой. Но – опять же не на тот берег, а на этот…

Где его ждали. На глаза, правда, не показываясь. Выбираясь из ледяной воды, определил навскидку по их менто: человек двадцать, и тут же был атакован – ментально. Блок автоматически (ох, не зря Миль гоняла их с Джеем!) не просто встал на место – обрушился… Так же автоматически – сам не ожидал – Бен скачком перестроился во второй уровень и оттуда безжалостно вломился в сознание всех птиц, имевших несчастье оказаться в пределах досягаемости. Птицы подтвердили, что он не ошибся – прячась в кустах и за камнями, его держали на мушке ближайшие несколько. Оружие у них имелось в основном традиционное – ножи, луки да стрелы, но это на виду… парализатор, например, штучка маленькая, разрядник немногим больше… Их легко спрятать под одеждой…

Остальные, положив руки на плечи одному, образовывали эгрегор, которым и усиливали менто своего лидера. А уж тот сражался с Беном… зачем? За что? Никто не объяснил. Просто – напали. Убить могли бы уже сорок раз, однако не спешат. Что ж им нужно-то? Или… они Миль поджидают? Очень может быть… Ждут, что она бросится на помощь? А она ведь бросится… Чувствуя, что эта последняя мысль вернее прочих, Бен начал звереть…

– Эй, может, поговорим? – уперев руки в боки, он подождал, но ответа на это здравое предложение не последовало. – Что – нет? Ну так я тогда пойду себе… – предположил он и даже сделал шаг – но, коротко свистнув, в песок у самых его ног тут же вонзилась стрела. – Я-асно… Нет, ну это даже невежливо… Я что – наступил на чью-то любимую травинку? А-а, понял – тот бычок был священным, да?

Болтовня его успеха не возымела – птиц заметили. И, не сумев добраться до самого Бена, противник принялся отгонять крылатых наблюдателей, а когда не смог – постарался сбить. Несколько мелких птичек действительно начали падать – пока Бен не перевёл их падение в нападение. Напасть на лидера у птах не получилось – того надёжно прикрывал ментощит, а вот стрелкам повезло меньше… Особенно, когда в бой вступили не мелкие пташки, а бойцы покрупнее – те же стервятники…

– Это вам не девичьи забавы моей добросердечной жёнушки, – злорадно бормотал Бен, посылая свою тяжёлую авиацию не просто бомбардировать стрелков помётом, нет – эти птицы бились насмерть, жертвуя собой…

Крики пострадавших отвлекли лидера с его эгрегором, и Бен не упустил момента – атаковал в ответ, не пожалев сил. И лидер скис, осел на подогнувшихся ногах… Как и добрая половина его эгрегора, не успевшая – или не пожелавшая – вовремя прервать контакт с ним.

– А вы как думали. То ли ещё будет, мальчики, – пообещал Бен, любуясь их корчами, и одновременно торопливо занимая более защищённую позицию. Эх, из оружия-то – один только нож… И повысил голос: – Так что – разойдёмся миром?

Ответом была ещё одна стрела, не достигшая цели, но тюкнувшая камень совсем рядом с Беном. И, что самое скверное – прилетела она с другого берега…

– Стало быть, миром не разойтись…

Нищему собраться – только подпоясаться… Вот Миль и подпоясалась. Правда, пояс слегка болтался, пришлось на подгонку время потратить… Зато набедренные ножны теперь сидели, как приклеенные. Собиралась наспех – фляга-аптечка на месте, сандалии сменила на крепкие спортивные туфли, за остальное голова не болела.

Бежала она легко, гоня высоко впереди себя перехваченную на лету птицу, и дорогу теперь видела с двух точек – своей и птичьей. Мужа на связь не вызывала – что зря отвлекать человека… Направление она и так засекла, ручей не особо далеко… доберётся. Лишь бы поспеть. Даже если это ловушка – не бросать же Бена одного с этими… этими… Разберёмся…

«Дикаря» она почуяла скоро – значительно раньше, чем разглядела зрением птицы, сейчас описывавшей широкий полукруг, чтобы не попасть в его поле зрения. Парень прятался там, выше – осторожное менто прерывисто, секунды по три, быстро прощупывало округу, и следующую минуту он был «неслышим». И опять – три секунды активности – и блокировка… Перейдя на шаг, присмотрелась – до чего ж острое зрение у птички! – даже с такой высоты можно и пальцы его пересчитать, и чем вооружён, разглядеть… Ага – парализатор и разрядник. Неплохо… сгодится.

Миль подстроилась к его ритму – «исчезала» в те секунды, когда он «появлялся». А в прочие моменты двигалась о-очень тихонечко, аккуратно, не пропуская ни одного укрытия и по возможности быстро. Так что для «дикаря» стало полной неожиданностью появление буквально в трёх шагах кого-то невысокого, щуплого… с парализатором в руках. Он в очередной минутной паузе всматривался в поднадзорный участок; почуяв за спиной присутствие, успел повернуться – а вот они, зелёные глаза в злом прищуре, плотно сжатые губы и узкий зрачок парализатора в упор… Даже не поняв, парень перед ним или девушка, он рухнул, обездвиженный слабой дозой парализата.

Экранировав на всякий случай место происшествия, Миль обшарила его куртку и брюки, присвоив разрядник, парализатор с двумя магазинами и широкий длинный нож вместе с ножнами.

«Богато живёте, – сказала она разведчику, подбросив на ладони один из магазинов. Судя по маркировке – свеженький, всего-то месячной давности. – Совсем неплохо. Спасибо, очень кстати».

Значительно утяжелив свой пояс трофеями, присела рядом с парализованным:

«Ну что, поболтаем? Да ладно, не притворяйся – я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты меня отлично слышишь, – усмехнулась она старому приколу. – Ничего я с тобой не сделала, полежишь и оклемаешься. Завтра, конечно, отходняк тебе гарантирован, но, раз у вас имеются такие хорошие игрушки для взрослых, то уж и средство от головной боли наверняка найдётся. Так что давай, будь хорошим мальчиком, поздоровайся с дамой».

«Дикарь» лежал неподвижно, глаз не открывал – просто не мог открыть, степень поражения исключала активный мышечный контроль, но все безусловные рефлексы сохранялись, парень мог дышать-осязать-обонять, слышал и оставался в сознании.

Он даже вдруг – опс! – атаковал её. То есть попытался. Ну, молодец, нахал… Отбив атаку, Миль, как-то ожидавшая большего, удивилась слабости попытки такого крупного взрослого – а парень ведь старался. С той же лёгкостью она отразила бы физическое нападение трёхлетнего ребёнка, вздумай таковой замахнуться на неё.

«Это всё, на что ты способен? – подивилась она. – Ну, ты геро-ой… Решил обидеть слабую, беззащитную девушку. Ай-яй-яй».

«Дикарь» молчал. То ли собирался с новыми силами, то ли не мог поверить, что ему так легко надавали по рукам, то ли очень уж был огорчён. Но зато попытался заблокироваться, и это у него неплохо получилось. Вот только Миль уже была известна степень мощности его блока, то есть степень его немощности. И она знала, что иногда блокировку можно пробить. Менто, как показала практика – оно ведь ещё и оружие… Приятного, правда, мало…

Почти с той же лёгкостью она продавила барьер его защиты и оказалась лицом, так сказать, к лицу с пленённым. Тот метался, пришлось «прижать»…

«Может, хватит? – хмуро спросила она. – У меня времени на тебя нет, так что не зли меня, отвечай. Зачем вы на нас напали?»

Упрямец молчал, пытаясь вырваться, вывернуться…

«Слушай, я ведь могу сама всё узнать. Только тебе это оч-чень не понравится. Веди себя достойно мужчины, проиграл – признай поражение».

«Хорошо, – наконец, нехотя ответил он. – Что ты хочешь узнать?»

«Всё. Это уже ваша территория?»

«Почти».

«У вас большое племя?»

«Да».

«Точнее. Не трусь, мы не враги вам, нам не нужны ваши женщины и дети».

«Мужчин около трёх тысяч…»

«Достаточно. Зачем вы здесь?»

«Мы охотились».

«Не ври, дурак!» – рассердилась Миль.

«Виноват. Соседнее племя на вас сердито. Вы круто обошлись с их охотниками».

«Они сами напросились. Или свободные люди должны испрашивать разрешения, чтобы просто ходить по земле?!» – Миль злилась всё больше.

«Конечно, – удивился пленный. – Все Свободные соблюдают Закон. Вы вступили на их территорию так же, как и на нашу – никого не известив. В последние годы никто не требует традиционной дани хозяевам, это правда, но поздороваться и пожелать мира и здоровья – простой-то вежливости никто не отменял!..» – он осёкся, уловив замешательство Миль, но она тут же взяла себя в руки. Покусывая губы, в раздумьи смотрела на него, лежащего рядом.

«Вы вели себя, как дикие Кочевники из Города. Или вы горожане?» – подозрительно спросил он.

«Вопросы задаю я! – отрезала Миль. – И что вы хотели от нас?»

«Не знаю. Я только наблюдатель. Разведчик. Мне было велено незаметно дождаться тебя, встретить и сопроводить».

«И сколько вас там, у ручья?»

«Без меня – двадцать три».

«Оружие?»

«Как обычно: луки, копья, парализаторы… ну и ножи, конечно».

«И что вы собираетесь с нами делать?»

«Старший охотник решит», – парень явно юлил, увиливал…

«Я сказала – не ври!» – прикрикнула Миль.

«Я и не вру».

«Врё-ошь, но ладно, не суть… Мне другое интересно. Ответь-ка, вы там все такие… сильные? Как ты?»

«Не все, – проглотив насмешку, буркнул пленный. – Есть и посильнее…»

«А что ж тебя-то за мной отрядили? – съязвила Миль. И «нажала»: – Ну?!»

«Не надо! – взмолился допрашиваемый. – Я скажу!»

Видимо, «нажим» причиняет страдания, с удивлением отметила Миль. Вон, и дышит с трудом…

«Извини, – проворчала она. – Ну так?… Я жду».

Парень ответил, всё ещё приходя в себя:

«Мы не знали, насколько хорошо вы владеете Силой…»

«Вы так это называете? – удивилась она. – Впрочем, неважно. Значит, ваши соседи известили о нас, но утаили сведения о нашей Силе, – и усмехнулась: – Не очень-то они вас любят, а?»

«А это тоже неважно», – огрызнулся её собеседник.

«Ух ты, какие мы отважные! – поддела она его, поднимаясь. Мотнула головой, отбрасывая косу за спину. – Ладно. Больше мне от тебя ничего и не надо».

Он неловко выдавил:

«Я… могу попросить?»

«Смотря о чём».

«Не убивай…»

«Тебя?! – фыркнула она. – Да нужен ты мне очень. Особенно в виде покойника. Или… у вас здесь так принято, да? Тогда поня-атно… Это всё? Я тороплюсь, знаешь ли».

«Нож… оставь, а? Если можно…» – с робкой надеждой попросил он.

«Перебьёшься. Пока ты загораешь, он тебе без надобности. А когда очнёшься – если прежде тебя тут не съедят – без оружия ты будешь дружелюбнее. Отдыхай!»

И нажала на спуск, влепив ему ещё одну дозу. «Дикарь» даже не дёрнулся – просто отключился.

Теперь торопиться приходилось медленно… Слишком медленно, переживала она. Но – Бен прятался в камнях на берегу стремительной горной речки живой-здоровый, только очень злой и мокрый, и у Миль оказалось достаточно времени, чтобы аккуратно обойти место происшествия по большой дуге и зайти в тыл нападавшим – тем, кто находился на этом берегу. На том – в строю остался мало кто, уж надо думать, не без стараний её муженька…

Бена держали на прицеле. Поэтому просто поснимать стрелков иглами из парализатора было рискованно – вдруг какая стрела успеет сорваться… Так что пришлось работать с каждым индивидуально – благо, стрелки рассредоточились по удобным позициям поодиночке, да и было их уже всего около десятка.

Хорошая блокировка – надёжное прикрытие. Если не шуметь. Бойцы не чуяли Миль до того самого момента, когда маленькая девичья ручка плавно, чтобы не испугать, протянувшись из-за мужского плеча, ложилась на крепкую напряжённую кисть стрелка, заставляя опустить: лук… самострел… ещё один лук… парализатор… опять лук… опять самострел… Поразительно. Не ожидая плохого, они просто оборачивались и получали дозу парализата. Даже совестно так пользоваться своей женственностью… Было бы. Если б под прицелом не стоял муж, единственный и неповторимый. У каждого поражённого Миль изымала оружие, стрелы и тетивы пережигала коротким импульсом разрядника, тут же притаптывая древки, чтобы дымок не потревожил остальных. Ножи прятала под ближайшим удобным камнем или присыпала щебнем, засовывала во всяческие щели…

Выбивая их одного за другим, Миль ощутила, как слабеет возведённая вокруг Бена стена… Вот уже пробивается его ментофлёр – запах горячего хлеба… Вот и связаться стало возможно.

«На этой стороне я никого больше не чую. Попытаешься уйти?»

«Попытаться можно. Только сиди, где сидишь, не высовывайся».

И Бен опять воззвал из своего неудобного укрытия:

– Эй, эге-гей! Может, хватит уже неприятностей?! Давайте так – расходимся каждый по своим делам, и все остаются целы!

Однако и на этот раз вместо ответа его атаковали ментально. Сложив силы в дружном порыве.

Бен плюнул с досады. И, не удержавшись, «щёлкнул» их по мозгам. А Миль его поддержала, так что пришлось охотникам спешно выставлять какую-никакую защиту. Одну на всех. Ментально они теперь были связаны, а вот физически…

Бен выглянул, окидывая окрестности взглядом – наметил цепочку перебежек. Осторожно, прижимаясь к камням, выбрался из своей щели… Шаг, перебежка. Хлоп наземь – ползком… А дальше уже надо было рискнуть и в броске пересечь открытое пространство. И войти в воду.

Вот в воде его и достали двумя стрелами – одна оцарапала шею, сразу живописно так залив кровью полтуловища. Вторая, тоже по касательной, рассекла мышцы бедра. Вроде, и раны невелики, но эффект – очевидно, наконечники обработаны ядом – наступил как-то слишком быстро: Бен не успел уйти далеко – ноги держать перестали, руки обвисли вдоль тела, и единственное, что он смог сделать для себя и для Миль – постараться не упасть в воду лицом…

Он не слышал, как подбитой птицей вскрикнула Миль, и, переведя разрядник на максимум, полоснула по не такому уж далёкому противоположному берегу – там вспыхнула растительность, начал лопаться и плавиться вмиг раскалившийся камень, зашипела, поднимаясь клубами пара, вода… Местность окуталась паром и дымом, видимость быстро стала нулевой. Не снимая пальца со спусковой клавиши, Миль в ярости поливала огнём всё подряд, мстительно, метр за метром, не выбирая цели и заходясь ментокриком… Совместная блокировка охотников разлетелась вдребезги, как хрупкий стеклянный шар, и вынести этот её крик удалось не каждому… И лучше бы им этого вовсе не удавалось – оправившись от первого шока, охотники поднимали взгляды друг на друга и бросались вперёд, чтобы вцепиться в соплеменника, вонзить в него нож или зубы…

Подхваченные общим безумием, крылатыми стрелами взвивались и бросались в бой несчастные птицы, всякая живая тварь в округе выбиралась из нор и вступала в последнюю свою битву – насмерть…

Противоположный берег превратился в филиал ада. В грохоте, треске и шипении не слышалось никаких голосов, и не было уже ничего видно в дыму, в пару, в пламени и пепле…

И больше не виден был Бен. Бросив раскалившийся разрядник, Миль в слабой надежде вслушалась – для чего пришлось задавить в себе ментокрик – вроде бы его менто ещё теплится. Не слыша и не видя ничего, кроме этой еле живой пульсации, Миль ощупью принялась пробираться, спускаться, карабкаться… Вода, коснувшаяся ног, оказалась почти горячей… Где-то на подходе с отчаянием обнаружила – менто Бена совсем заглохло… Порыв ветра разорвал пелену дыма и тумана – это что – возле Бена возятся люди, кто-то посмел касаться его неподвижного тела?!

Миль зашипела. Наконец-то она сможет добраться до них лично и…

…Кто-то наткнулся на неё или она в кого-то врезалась – сильные руки не смогли ни удержать, ни схватить маленькую фурию. О, давние уроки не пропали даром – тело разом вспомнило все, чего не помнила рехнувшаяся от горя хозяйка, и в последних усилиях отдавало все резервы, не планируя пережить этой схватки, а потому не жалея, не щадя ни себя, ни противника… Который уже старался не столько захватить этот мелкий кошмар, этот исходящий ненавистью ужас, это стихийное бедствие, сколько спастись – как в случае стихийного бедствия и положено…

Ликуя от вкуса чужой крови во рту, она не чувствовала боли, не заметила, как – по клочку – лишилась одежды, не вспомнила об увешанном оружием поясе – в ход шли зубы, ставшие клыками, обретшие когтистость пальцы рвали живую плоть не хуже ножей, руки и ноги, неутомимо и стремительно танцующие со смертью, взлетали и атаковали немыслимо легко… Запросто уворачиваясь от выстрелов, она уходила с линии огня, плясала в прицелах… став пламенем, сгорала – и только это имело значение…

Она издевалась над ними, пока кто-то, прикрыв их мощным щитом, взбешённым низким голосом не отдал команду, и они, наконец устыдившись, перестали спасать себя, преодолели внушённое наваждение и навалились скопом… Миль задыхалась под массой их тел – её оплели, спеленали руками и ногами, и – для верности – связали, а потом последовал один леденящий укол парализатора, который и поставил точку. И её сразу отпустили.

Впрочем, это было уже всё равно. Находясь где-то рядом, Бен не отзывался, не доносилось его ментозапаха, не слышалось его живой пульсации, и жить дальше не было ни желания, ни сил, ни смысла. Голоса людей, невесёлый смех, стоны, ругань, касающийся ноздрей горький дым, ветерок на обнажённой горящей коже, твёрдость камня под спиной – всё гасло, всё удалялось, всё кончалось… Хорошо…

Горная Крепость
86. Отходняк

А вот зря она надеялась загнуться так просто. Сквозь тугую вязкую тьму пробился голос, резкий и низкий, произносивший что-то отрывисто, яростно и медленно, с хрипом и придыханием в концах фраз. Другие голоса звучали контрапунктом – коротко, приглушённо. Неуверенность или растерянность в них сочетались с виноватостью.

Голоса раздражали – они не давали забыться, соскользнуть назад, в спасительную темноту и тишину. Сквозь опущенные веки пробилось подобие света… Миль попыталась шевельнуться, но не вышло, зато всё, что у неё имелось, теперь обозначило себя болью. И что с того, что боль эта в основном жила на поверхности… Зато её было много… А голова, например, болела не только изнутри, методично пробуя на прочность череп, но и снаружи – ага, за эту самую косу Миль в битве драли… то есть неоднократно и с удовольствием пытались ухватить… Гады такие. Ну, и воякам обижаться не на что: Миль долгов терпеть не могла, расплатилась, помнится, там же, на месте – сразу и сполна… Хоть бы ещё так не тошнило…

А ведь это, пожалуй, он и есть – отходняк после укола парализатора. Который она обещала бедному разведчику. Реальность, данная в не самых приятных ощущениях. Чем не повод посмеяться над собой. Надо думать, парню тому, если он, конечно, уцелел, сейчас ещё хреновей – он-то получил два ледяных укола…

Про Бена она старалась не думать, потому что иначе сердце стискивало такой жёсткой хваткой, что дыхание становилось проблемой – вдох ещё туда-сюда удавался, а вот выдох вонзался острым штырём, и темнота опять мягко обступала изголовье, заботливо гася сознание… Не то, чтоб Миль была против того, чтобы угаснуть – но ничего же не получалось, боль всякий раз возвращалась на место гнездовья, вытаскивая её из забытья… Миль выныривала из него на краткий срок, словно надевала тесную рубашку из боли, и вновь ускользала из неё…

Стервозная память неотвязно прокручивала, как первая из двух стрел чиркнула Бена по шее, и он упал, заливаясь кровью… И как слабело, неотвратимо глохло его менто… А душа почему-то противилась – жив… Но что такое её слабый голосок против очевидных фактов: Миль не слышала Бена, и даже отголоска хлебного ментозапаха не улавливала, как ни раздвигала границы призыва, тратя остатки сил… Не могли же дикари успеть утащить его к чёрту на куличики, не затем они его так упорно добывали. Или именно затем?… Поэтому – какая разница, болит, не болит… Только поскорее бы уже всё закончилось…

А голоса всё вели свои партии… Пока этот, низкий да хриплый, не рявкнул коротко. И стало тихо. По телу её, похоже, обнаженному, двигались осторожные руки, прощупывая кости, промывая, смазывая… Там, где они касались, болеть переставало. А касались они практичски везде… Это сколько ж на ней царапин и ссадин? Сплошь, что ли? Ну, молодцы мужики… Герои. Да ладно, не сама ли виновата… Они же защищались…

Материться Миль не умела. Нет, весь обычный набор мата, доступный любому дворовому ребёнку, она, разумеется, знала. Но вот пользоваться им – это ж тоже надо талант иметь. Есть люди – из их уст мат вылетает легко, как дыхание, и даже кажется (а может, так и есть) – лиши их мата, и дыхание это прервётся, ибо сказать им будет нечего… А есть такие, в чьём исполнении мат теряет и силу, и смысл, как, бывает, получается у маленького ребёнка, который по наущению старших повторяет, конечно, незнакомое слово чисто и с выражением, но совершенно не понимает, отчего же так ржут окружающие…

А мат, кстати, вообще не предназначен для мысленного употребления. Тем более, что слово, произнесённое даже и просто человеком, иногда невольно становится Словом, а если Слово скажет Веда, последствия могут быть (как обычно и случается) фатальны… Следить за своей речью маленькую Миль приучила ещё бабушка… Так что – даже мысленно ругаться матом у Миль не получалось… а как-нибудь выругаться в таком состоянии хотелось очень: боли-то не стало, но на смену ей пришла щекотка не щекотка – а то самое ощущение с миллионами маленьких бегучих иголочек, когда отсидишь ногу, а потом при малейшем неосторожном движении эта нога невыносимо зудит, и спасение только одно – не шевелиться. Что, понимаете, получается не всегда. А тут – не только нога, а всё тело… И не каких-нибудь пару минуток… Вот и попробуй сохранять неподвижность. Особенно, если тело это бьют внезапные самопроизвольные судороги и подёргивания, сами по себе не болезненные, но щекотка от них – жуткая…

И Миль мучилась молча. Потом ощутила, что её поднимают… переносят… погружают… Она аж задохнулась – в ледяную воду!!! И сразу – в горячую!!! Затем – опять в ледяную… И в горячую…

Потом её массировали, мяли, переворачивали, снова купали в контрастных ваннах… Сколько это продолжалось, осталось неясным – где-то посередине она выбыла из событий.