Текст книги "Сдать экстерном, или Мой репетитор (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)
– Ты так думаешь лишь сейчас. Ох, поверь мне, мой милый ученик, у тебя нынче такой период, когда каждое желание может стать главным, и ты будешь пытаться пламенно его исполнить. И не всякое из них может потом привести к положительному результату. Так что если доверяешь, должен поверить и сейчас. Поэтому…
Синеволосый взял своего ученика за подбородок и притянул к себе поближе, прошептав что-то на ушко. Кёнэ покраснел мгновенно. Резко отстранившись, он громко спросил:
– И?! До восемнадцати? Но это же так долго! – мужчина лишь засмеялся.
– Да я уже вижу, что ты так пламенно этого хочешь. Более чем понятно мне говорит об этом твоё тело, – он провёл пальцем от ключицы, далее по груди, животу и до ширинку штанов. Парень заметно вздрогнул. – Поверь, мой мальчик, мне лучше знать, когда стоит заниматься такими вещами. Сейчас тебе может лишь знатно снести голову, а я, не имея возможности тебе отказать, выполню это. Так что с этого момента… я постараюсь держать себя в руках. Да и ты смотри.
Франу оставалось лишь кивнуть. Собственно, поспорить он не мог, да и не хотел, если честно. Слишком верил своему репетитору, поэтому решил придержать свои не совсем скрытые желания. “Наверное, я действительно немного глуп. Ему виднее”, – на этом Кёнэ решил раз и навсегда закрыть для себя эту тему. На этом желании что, свет клином сошёлся? Удовлетворение своего тела должно занимать определённо не первые места по значимости в жизни. Это, как известно, умеют и животные. А вот на искреннюю, светлую, чувственную любовь способны, по большей части, только люди. Это-то и нужно ценить, понял Фран, особенно в наше время, когда любовь почему-то на втором месте после секса и вообще, чаще всего, представляется людям лишь нечто таким недосягаемым из разряда фантастики.
Но ведь никто не отменял существование абсурдных моментов?..
Парень лишь улыбнулся своему учителю. То, что произошло, ясное дело, уже не забудется, но и не станет тем, к чему нужно стремиться, понял он. Если честно, сейчас стало даже как-то всё равно – если Мукуро захочет сделать с ним что-нибудь эдакое, Кёнэ не откажется, но сам настаивать не будет. Наверняка такому человеку, как Рокудо, виднее намного лучше, что и когда должно произойти, а не ему, обычному вспыльчивому подростку. Кёнэ приобнял своего любимого ещё раз и тихо проговорил:
– Мукуро-сенсей, пойдём уже готовить? Ты же ещё хотел сводить меня куда-то вечером? – Фран ощутил, как его прижали ещё сильнее. Мужчина, так как находился в сидячем положении, был ниже своего ученика, поэтому сейчас, подняв голову, улыбнулся своей традиционной улыбкой.
– Ну пойдём, – Мукуро нежно и быстро коснулся губ Кёнэ своими и встал наконец с кресла, направившись к выходу. Зеленоволосый, счастливо улыбаясь, последовал за ним. Разве готовка с любимым не должна быть чем-то таким милым, светлым и радужным? Как оказалось, не совсем и должна…
Во-первых, в доме не оказалось нужных продуктов. Вообще, там ничего не оказалось. Из еды были лишь кусочек ветчины, столько же сыра, хлеб и овощи. Из этого всего, как ни крути, праздничных блюд не получилось бы. Поэтому Мукуро и Франу пришлось поспешно искать одежду и быстро сходить за продуктами. Как на зло, в одном магазине не оказалось чечевицы, так как её разобрали к Новому Году, в другом она была, но не оказалось свинины – её тоже любили готовить на праздничный ужин. Им пришлось бегать из одного супермаркета в другой. Под конец, уставшие, замученные, с тяжёлыми пакетами разнообразной еды, они плелись пешком до дома почти два километра. На автобус денег ни у парня, ни у мужчины не оказалось – всё истратилось на продукты. К половине четвёртого они наконец оказались дома. Сил не было вообще, а впереди им предстояло ещё приготовить всё то, что они купили. Отдохнуть удалось лишь минут пятнадцать, а потом… образовались остальные проблемы.
Во-вторых, при самом процессе готовки всё тоже оказалось не так лучезарно, как представлялось Франу. Пришлось им обоим работать в ускоренном темпе, ведь вечером они хотели ещё погулять. Судьба, как бы издеваясь над ними, преподносила им такие подарки жизни, как подгоревшая свинина, пересоленная чечевица (которую пришлось потом выбросить, и такая честь, как идти за новой, предоставилась Франу) и порвавшийся пакет с орешками, которые, высыпавшись, образовали своеобразную дорожку от коридора до кухни (и это тоже пришлось убирать Франу). Из этих проблем вытекали десятки других и так далее. К примеру, (возвращаясь к пересоленной чечевице) Кёнэ, когда снова поехал покупать традиционный для новогоднего ужина продукт, то объездил целых пять супермаркетов и ни в одном из них не нашёл. Ему пришлось ехать на окраину города и покупать чечевицу там, а потом возвращаться весьма запутанными путями, которые он не запомнил, да и не желал. К половине шестого обожаемый всеми итальянцами продукт был готов и в доме зеленоволосого.
Рокудо накрыл стол, который ломился от стоящих там лакомств: от свинины, чечевицы и икры до орехов, винограда и белой фасоли. В общем получилось шесть блюд. Как раз входило в рамки итальянских традиций. Мукуро и Фран чувствовали себя так, словно за сегодняшний день сделали что-то невозможное, но понимали, что безумно счастливы. Эти мелкие хлопоты, проблемки ничуть не убавили их энтузиазма и хорошего настроения. Долго сидеть за столом они не собирались – прошло два часа, а репетитор и его ученик уже сбежали из дому, улыбаясь и держась за руки, словно дети.
К вечеру пошёл небольшой снежок, который добавлял атмосфере некой загадочности. Ясное дело, что стемнело уже давно, поэтому фонари и гирлянды стали единственным освещением улиц и площадей. Мягкий желтоватый свет от фонарей и разноцветный мелькающий – от гирлянд создавали причудливые отблески на асфальте, на земле, на камне, коими были мощены некоторые улочки города. На площадях красовались пушистые ёлочки, сплошь и рядом украшенные сверкающими игрушками, блестящей мишурой и теми же гирляндами, которые, вплетаясь в ветки, таинственно блистали оттуда своими огоньками. Витрины магазинов были заставлены всякими красивыми новогодними атрибутами, которые в основном имели красный цвет – цвет удачи в такой праздник. Люди сновали туда-сюда; видимо, их тоже не прельщала возможность остаться дома в такое чудесное время. Почему чудесное, возможно, спросите вы? Да потому что сама предновогодняя атмосфера приятно действовала на сознание, словно давая понять, что в скором времени начнётся совершенно иная жизнь. Хотя для кого как… Но да не прекрасно ли чувствовать свой собственный ритм сердца, который, как будто в преддверии какого-то волшебства, заставляет радостно улыбаться и ощущать себя пускай всего лишь на немножко, а счастливее? В те моменты все мы становимся детьми в душе, и все мы действительно ждём сказки, когда загадываем желания в бой часов. У всех они разные, эти желания, но в чём-то они чуточку похожи друг на друга – это нашей искренней верой в них.
И сам Кёнэ точно не мог сказать, кто и чего желал. К примеру, первый попавшийся им на пути человек – пожилой дедушка с немного горбатой спиной. О чём он мог мечтать? Фран, улыбнувшись, не знал. Да и не к чему. Тут он вспомнил одну итальянскую традицию* и поспешил сразу о ней рассказать Рокудо.
– Говоришь, теперь нас ждёт счастье? Ку-фу-фу, интересно.
И они пошли дальше, ступая по хрустящему снежку. Выйдя на главные улицы, заполненные народом, парень улыбнулся и вдохнул в себя побольше морозного воздуха. Сейчас всё и все казались ему прекрасными! И ведь причиной той разницы между его прошлым унылым Новым Годом и сегодняшним, ярким и радостным, был всего лишь один человек… Как бы это ни было удивительно. Мукуро и его ученик немного походили по главной площади, на которой собрались все, на которой было громко и шумно, а в воздухе чувствовался аромат чего-то непередаваемо приятного. То ли сладкий запах конфет, то ли одурманивающий запах хвои, то ли вообще не описываемый словами аромат свежести; а может, смешение этого всего давало такой потрясающий результат? О, Фран не знал. Сегодня вообще было знать что-либо необязательно – главное чувствовать. Кёнэ не стеснялся даже при такой огромной толпе держать своего любимого за руку – ему было всё равно, кто и что про них будет думать, да к тому же то, что явно должно приходить на умы других людей, будет являться правдой. Разговаривая на какие-то совершенно отвлечённые темы, которые порой требовали в ответ лишь короткие фразы, дабы не спугнуть ту атмосферу, Рокудо и Фран медленно обошли всю площадь. Потом же репетитор Кёнэ сказал, что покажет то место, о котором говорил ещё с утра. Парень радостно закивал в ответ, ведь безумно хотел увидеть то, что имел в виду его любимый учитель.
Мукуро вёл своего ученика по каким-то улицам, небольшим скверам, паркам, пока вскоре впереди них не показалась возвышенность с очертаниями, смутно напоминавшими какой-то старинный замок. Таких полуразрушенных зданий было в Падуе довольно много, некоторые становились музеями, а до других (впрочем, они были в меньшинстве) у государства руки не доходили. Фран всегда любил наблюдать нечто старинное, но просто ненавидел, когда это, к примеру, средневековые здания, реставрировали до неузнаваемости. Он считал, что доставшееся от предков должно иметь первозданный вид. Ведь так намного проще прочувствовать атмосферу того времени. Но когда, к сожалению, здания изменяют не в лучшую сторону, понять что-либо становится невозможно. Кёнэ всегда хотел побывать там, куда ещё не добрались современные архитекторы. И кажется, сегодня его желание должно исполнится…
Это здание освещено не было, но отблеск фонарей с улицы давали видеть, где находятся ступеньки. Мукуро, держа возлюбленного за руку, каждый раз оповещал его об обвалившихся ступеньках или резких поворотах, в которые тоже нужно было быть осторожным. Фран успел понять из всего того, что увидел, лишь то, что сооружение это было относительно небольшим и имело рядом с собой лестницу, которая извивалась как могла. Судя по всему, где-то наверху должно находиться некое подобие смотровой площадки, только наверняка не современной, а древней, с того времени. Это бы весьма порадовало парня – он обожал такие вещи. В темноте он мог мало что разглядеть, но наконец приметил, что лестница заканчивается, а над ним раскрывает свои объятия тёмно-синее небо. Стало отчего-то намного светлее. Фран огляделся – то оказалось действительно смотровой площадкой. Где-то впереди виднелись перила; в соответствии с канонами ушедшего времени – громоздкие, большие, массивные. Зеленоволосый лишь восторженно ахнул тому виду, который открывался отсюда. Не сказать, что Падуя была видна как на ладони, но, во всяком случае, большую часть города можно было разглядеть, ведь само здание находилось ещё и на небольшом холме.
Кёнэ осторожно подошёл к краю, схватившись за холодные перила. Его изумлённый взор блуждал по всем окрестностям, которые открылись ему. А они были действительно прекрасны!.. Ночной город всегда привлекает тех, кому в жизни нужны более яркие краски. Ведь казалось, будто эти дома, улицы, бульвары, площади слились в один полыхающий огонь; если приглядеться к нему, можно было различить те самые искорки, из которых он состоит, – гирлянды, фонари, красивая подсветка. Всё это гармонично сочеталось с непроглядной тьмой, которая просачивалась сквозь это световое великолепие, словно добавляя этой своеобразной медали её обратную, тёмную сторону. А снег всё также тихо и медленно падал, расстилаясь белым мягким ковром под ногами у всего города. Фран глубоко вдохнул в себя свежий воздух, ощутив, что это место действительно прекрасно. Всё-таки Мукуро его хорошо знает! Мужчина же осторожно подошёл сзади и аккуратно прижал к себе своего возлюбленного, уткнувшись носом в его тёплую шапку. Парень был готов поспорить на что угодно о том, что его учитель сейчас так же, как и он, счастливо улыбается.
– Это удивительное место!..
– Подожди. Это ещё не всё…
И действительно, минут через пять небо над ними вспыхнуло тысячами разноцветных огоньков; перед этим где-то вдалеке послышался хлопок. Фейерверк. В детстве Фран даже побаивался их, потому что этот самый хлопок сильно пугал его. Даже теперь, по прошествии стольких лет, парень всё равно вздрогнул. Рокудо тихонько засмеялся и прижал Кёнэ к себе ещё ближе. Красивые, распадающиеся на мелкие искорки, всячески извивающиеся, всех цветов радуги фейерверки заставляли зеленоволосого лишь охать от приятного удивления. Когда в последний раз видел он такую прелесть? Кажется, никогда, хотя, ясное дело, что фейерверки вообще в своей жизни он видел и не один раз, но чтоб вот так… Наверное, дело опять-таки в человеке, который рядом с тобой. И сейчас всё окружающее становилось для Франа красивее в несколько раз лишь благодаря Мукуро.
– Никогда не думал, что стану романтиком, учитель… – Кёнэ развернулся к своему любимому. Тот лишь улыбался.
– Нравится?
– Спрашивайте! Это великолепно! – Рокудо рассмеялся и погладил парня по щеке.
– Всё для тебя, мой ученик… – синеволосый внимательно взглянул в глаза Франа. Того этот пристальный взгляд немного смутил, но своих глаз он не отвёл. Мужчина наклонился ещё ниже, приближаясь к лицу Кёнэ. Перед тем, как провалиться в бездну удовольствия от поцелуя, парень услышал тихий шёпот: “Люблю тебя…” Какого же было его удивление, когда он понял, что эти слова принадлежали… ему самому! Фран осторожно обвил руками шею Мукуро, немного подтянувшись к нему. Рокудо осторожно целовал его, лишь едва касаясь язычком его нёба, и аккуратно надавил Кёнэ на затылок, чтобы прижать ещё больше. Парень чувствовал себя восхитительно, когда их языки так страстно сплетались и казалось, будто весь мир сейчас принадлежит лишь им двоим.
А тем временем фейерверки продолжали взрываться, освещая двух влюблённых то красным, то зелёным, то оранжевым светом…
– А ведь знаешь, мы с тобой последовали одной итальянской традиции… – неровно дыша после поцелуя, проговорил Мукуро, всё ещё прижимая к себе ученика.
– Какой? – два удивлённых зелёных глаза уставились на мужчину.
– Ну посмотри – часы пробили двенадцать, а мы с тобой…** – синеволосый улыбнулся, глядя на обернувшегося в сторону старенькой часовни Франа.
– Это правда, – парень усмехнулся. – Ой, кстати, мы с тобой кое-что забыли сделать!
– Это что же?
– Свечи расставить дома! – уже более обеспокоенно заговорил Кёнэ, взглянув на репетитора. – Побежали быстрее, Мукуро-сенсей!
Мукуро лишь громко рассмеялся, глядя на так серьёзно говорящего это всё зеленоволосого. Но побежать вместе с парнем ему пришлось – тот, схватив за руку мужчину, опрометью бросился домой зажигать свечи***. Хотя счастье и так уже должно было ожидать их…
____________________________________________________________________________________________________
* – для итальянцев имеет большое значение, кого встретить на улице первым в Новый Год. Старый мужчина (а если ещё и с горбатой спиной) – к счастью.
** – имеется в виду та традиция, когда после того, как пробьёт двенадцать часов, стоящие друг рядом с другом люди должны поцеловаться.
*** – зажечь свечи в Новый Год и расставить их по подоконникам – итальянская традиция для привлечения счастья и денег в дом.
========== Глава 22. Появившаяся мечта. ==========
– Фран, этакий соня, а ну-ка вставай! – сквозь сон услышал зеленоволосый и лишь неохотно перевернулся на другой бок. Какой же это сон, когда засыпаешь в три часа ночи, а просыпаешься в полдесятого? Верно, никакой. Поэтому сейчас парень чувствовал себя хуже некуда и совершенно не понимал, как его учитель мог так бодрствовать, хотя спал не больше. Мужчина уже давно сходил в ванну и даже надел на себя джинсы, и сейчас, протирая свои волосы полотенцем, пошёл готовить кофе. Кёнэ же всё никак не мог встать, вальяжно развалившись на кровати и даже не отвечая на реплики репетитора по поводу того, что они могут опоздать. Наконец терпение Мукуро подошло к концу… Поставив чайник разогреваться, Рокудо вернулся в комнату и, увидев лежащее на диване тело без изменений, подошёл и осторожно потряс за плечо.
– Фра-а-ан, вставай давай! Нам в одиннадцать нужно выйти, а сейчас уже 10:35, – мужчина аккуратно развернул парня лицом к себе. Тот удосужился открыть лишь один глаз, которым сейчас лениво поглядывал на репетитора.
– Но Мукуро-сенсе-е-ей, я хочу спать… Давай вспомним, во сколько мы вчера пришли? Наверное, к часам двум. А кто после не мог оторваться от моих губ до трёх ночи? – Кёнэ пытался говорить как можно язвительнее. Свою причину конкретного недосыпа он запомнил на всю жизнь. Синеволосый лишь рассмеялся.
– Ну, ну, не стоит так, мой милый. Посмотри на меня – думаешь, я выспался? Но тем не менее не лежу в кровати и не капризничаю, как ребёнок.
– Мне всё равно, учитель. Я буду спать дальше… – парень только-только хотел перевернуться на левый бок, как его резко развернули лицом к верху. Мукуро, забравшись на кровать, навис над своим учеником, даже слегка придавив его к постели. Фран заметил недобрые огоньки, плясавшие в глазах у его репетитора. Значит, всё-таки разозлил…
– Заносчивый мальчишка!.. – Кёнэ почувствовал, как его запястья схватили руки Мукуро, прижав также к кровати. Вырваться у него не было возможности. Парню стало не то, чтобы страшно, а даже слегка интересно. Что же такое сделает с ним его возлюбленный?..
Рокудо не стал придумывать нечто новое, поэтому лишь прошептал на ухо своему ученику:
– Если будешь так говорить, накажу вновь. Так же, как и в тот раз. Тебе же так понравилось, м? – Фран лишь тихо сопел, пытаясь не показать своего недовольства. Ему казалось странным то, что именно его любовник наказывал не так, как это должно сразу представляться, а с точностью наоборот… Всё у них как не у людей! Однако парню пришлось подчиниться Мукуро и неохотно, но всё-таки встать. Кое-как добравшись до ванны, он включил там воду и ещё мало что видящими глазами уставился на своё отражение в зеркале. Вновь недовольно пробурчав что-то про свою внешность, Кёнэ принялся умываться. Холодная вода помогла немного взбодриться. На завтрак мужчина снова удивил Франа необычайностью приготовленной им еды: он порезал половину сосиски на полоски, но не до конца, и из этого получился своеобразный осминожка. Таких было по два на человека. Парень удивился способности своего учителя придумывать нечто оригинальное – да, всё-таки заботливый достался ему любовник. Позавтракав и выпив по чашечке кофе, они оделись и вышли из дома ровно в одиннадцать.
На улице было не так многолюдно – наверняка большая часть людей ещё досыпала дома, – но даже так можно было сказать, что в городе начинала кипеть жизнь. Погода сегодня была как нельзя лучше: солнышко блистало вовсю, а на небе виднелись лишь редкие облака. Ветер ласково трепал волосы и, как ни странно, не был таким пронзительным и холодным, как это бывало всегда в Италии. До Франа, если честно, пока не совсем дошло, что сегодня первый день уже нового года, а не того, старого. Это значит, что с этого дня всё должно идти по-новому. Хотя в жизни Кёнэ переворот случился совсем недавно, и жизнь, уже начиная со старого года, пошла совершенно иным ходом. Парень мог теперь лишь улыбаться, вспоминая всё, что случилось с ним недавно; ему казалось, что раньше он не улыбался столько, сколько делает это сейчас. И, опять-таки, причиной тому был всего лишь один человек; всего лишь один человек – а как изменилась жизнь!.. Зеленоволосый искоса взглянул на Мукуро: кажется, улыбающимся счастливым идиотом можно назвать сегодня не только его одного…
Как оказалось, выйти им пришлось за целый час лишь потому, что, видите ли, Рокудо захотел прогуляться пешком, хотя центр, где должна проводиться эта грандиозная выставка, находился аж на другом конце города. Фран лишь съязвил что-то в ответ на неожиданную новость, но в душе был глубоко счастлив тому, что Мукуро захотел пойти именно так. Пускай долго, зато ведь движение – это жизнь? Да и к тому же прогулка с любимым, таким же не выспавшимся человеком была поистине дорогой сердцу. Чего стоил тот момент, когда до начала выставки оставалось всего ничего, а они пошли совершенно не тем путём!.. За пятнадцать минут Мукуро и Фран сделали невозможное, почти что бегом преодолев приличное расстояние за столь небольшое время. Да, Кёнэ всегда пламенно мечтал о том, чтобы бегать по утрам. Хотя кто-то утверждал, что это не так и полезно…
Солнце стояло в зените, когда они быстро забежали в красивое здание с архитектурными элементами прошлых эпох, которые гармонично вписывались в общий дизайн всего строения. Быстро сдав верхнюю одежду в гардероб и получив номерки, мужчина и парень прошли в главный зал и, показав билеты на контроле, вошли в него. Как оказалось, торопились они совсем не зря, – этот зал работал сегодня лишь три часа, а потом должен был закрыться то ли на ремонт, то ли на ещё что-то такое. Поэтому и билеты были дорогими: следующая возможность посетить эту выставку могла представиться лишь по окончанию работ, то есть где-то через месяц. Фран смог наконец-то отдышаться и сказать пару-тройку “хороших” слов Мукуро, который лишь улыбнулся в ответ на всё это и потрепал парня по голове.
– Если будешь капризничать, то… в общем, придумаю. Пойдём уже смотреть картины, – нетерпеливо сказал мужчина, направившись к ближайшей, на которой виднелся морской пейзаж, наверняка срисованный с какого-нибудь берега Италии. Кёнэ согласился с репетитором и последовал за ним. Сказать, что картины глубоко впечатлили его – значит ничего не сказать. Парень был в полном восторге от мастерства художников, их умения так всё ярко и чётко передать; где-то в душе он страстно желал, чтобы его картина когда-нибудь тоже оказалась здесь. Он слышал, как народ, столпившись около какой-нибудь работы, восторженно отзывался о ней, называя художника просто гением своего дела. Разве это не прекрасно? Фран не то чтобы хотел славы или популярности, нет… он хотел, чтобы его картины также выставлялись на всеобщее обозрение, и многие люди, смотря на них, что-то понимали для себя. Да, пускай художник может рассказать меньше, чем писатель с помощью книги, но он тоже заставляет человека если не понять что-нибудь из его картины, то хотя бы просто усладить зрение. И Франу казалось это действительно замечательным. Он взглянул на противоположную сторону зала – там висела работа, изображавшая шквал на море. Люди, собравшись вокруг неё, что-то бурно обсуждали. Как же парень хотел, чтобы вместо неё, вместо этой наводящей некоторый страх картины висела его, да хотя бы та, с лугом! Зеленоволосый пригляделся по-внимательнее: подпись в нижнем правом углу гласила “B.C.” Он точно не знал, кто этот человек, но понимал, что тот добился значительного успеха в своём деле, хотя его работа и не заставляла улыбаться, думая о чём-то прекрасном. А Кёнэ хотел, чтобы лицезрение картины доставляло лишь одно: удовольствие. И просто на секундочку представил, что вместо неё висит его работа… Кажется, мечтательная улыбка парня была очень даже заметна.
– У меня такое ощущение, будто я знаю, о чём ты сейчас думаешь… – тихий сладкий голос над ухом Фран не мог спутать ни с чем другим. Мукуро был близко настолько, насколько это заставляло трепетать самого Кёнэ, и настолько, насколько это было прилично на людях. Мужчина распрямился и осторожно положил руку на плечо своему ученику.
– Не переживай, мой милый, когда-нибудь и ты добьёшься успеха, – зеленоволосый лишь развернулся к нему, поздно осознав, насколько близко будет находиться к репетитору.
– Нет, Мукуро-сенсей, не добьюсь… – за этим последовал тяжкий вздох. – Тот человек, который нарисовал это, наверняка… да нет, точно! занимался этим профессионально, и это являлось его основным занятием. Я же всего лишь любитель…
– Ты не прав, – Рокудо, не обращая внимания на толпу вокруг, ласково погладил парня по щеке, убрав с его лица непослушную зелёную прядку. – Да, чему-то обучиться ты можешь, но если у тебя есть действительно талант к этому, ты сможешь добиться больших успехов, даже не становясь художником по профессии. Такое бывает со многими творческими людьми – их основная профессия порой может быть весьма далека от их пристрастия. Главное в таких случаях – не отчаиваться и верить в себя.
Фран не мог не прислушаться к тому, что сказал его учитель. Всё же синеволосый – взрослый человек и наверняка знает намного больше, чем он сам. И отчего-то его наставления казались вовсе не какими-то утомительными уроками морали, а действительно полезными советами, которые Кёнэ всегда брал на заметку. Мукуро осторожно наклонился к нему и тихонько прошептал на ушко:
– Помни: мысль всегда материальна, – кажется, эту простую истину парень запомнил навсегда. И ему казалось, что когда-то он действительно проверил её на себе… Только вот когда это было?.. А впрочем, сейчас было не так важно. Решив разрядить атмосферу, мужчина одной рукой прижал Франа к себе и аккуратно прикусил его ушко. Он прекрасно знал, какое блаженство доставляло это его ученику. Да, вчера Рокудо это как раз-таки и узнал… Кёнэ чуть не вскрикнул от неожиданности и даже некоего наслаждения, быстро оттолкнув репетитора от себя и смущённо оглядевшись вокруг.
– Мукуро-сенсей, что-то ты много позволяешь себе на людях… – зеленоволосый вздохнул спокойно только сейчас: кажется, никто не заметил. Но наверняка раскрасневшийся парень и хитро улыбающийся мужчина смотрелись весьма странно со стороны, особенно вместе…
– Ну а если не на людях?.. – Фран не успел что-либо возразить, ведь его взяли за руку и потащили, и через несколько секунд он оказался в одном побочном коридоре, ведущем, кажется, в какое-то подсобное помещение. Народа здесь не было вообще, свет работал не везде, так что стоял приятный полусумрак. Сам коридор был не длинным, поэтому вскоре Рокудо свернул направо. Чуть поодаль от них находилась дверь, кажется, для работающего здесь персонала. Пока они шли, у Кёнэ ниже живота как будто вновь затеплилось что-то в предвкушении чего-то действительно приятного. И как оказалось, не зря. Оставшись совсем наедине, Мукуро как будто бы скинул с себя маску строгого учителя, которую он так часто любил надевать в самые неподходящие моменты. Несильно прижав своего возлюбленного к стенке, Мукуро сначала дразняще провёл языком по губам парня; его руки как бы невзначай стали поглаживать тело Франа, слегка приподнимая кофту. Кёнэ не выдержал этого и, надавив на затылок своему репетитору, нетерпеливо углубился в рот Рокудо, обвив руками его шею. Он отлично понимал, как рискованно они себя ведут, но, кажется, от понимания того, что они могут быть замечены, им срывало голову ещё больше, заставляя забывать об опасностях. А синеволосый вновь принялся дразнить своего маленького ученика, постоянно отстраняясь или двигая языком во рту не так, как хотел того его любимый. От этого Кёнэ лишь недовольно постанывал и вновь подставлял своё тело под ласки мужчины.
Он уже ощущал неимоверный пожар, что так пламенно разгорелся у него ниже пояса. Мукуро же продолжил свою сводящие Франа с ума ласки, заставляя парня выгибаться и стонать с каждым разом ещё сильнее. Рокудо опустился чуть ниже, на шею Кёнэ, и продолжил страстно целовать кожу, иногда дерзко её покусывая. Его руки уже приподняли кофту парня, и вскоре синеволосый опустился поцелуями на грудь Франа. Тот судорожно выдохнул. Кажется, вчера они зашли лишь до этого момента, но дальше дело не продвинулось. Сегодня, видимо, должно быть немного по-другому… Зеленоволосый чувствовал, как тёплый язык его учителя возбуждающе касается его тела, оставляя после себя прохладный влажный след. Кёнэ откинул голову назад, неудачно ударившись о твёрдую стенку, и, прикусив губу, тихо, но так сладко простонал:
– Учитель… что же вы творите? – на это Рокудо ничего не ответил, лишь хитро сверкнув глазами, продолжил своё дело. По не совсем больному укусу Фран понял, что совершил ошибку, назвав учителя на “вы”, чего он с момента признания терпеть не мог. Его тело пробила крупная дрожь, когда репетитор опустился максимально близко к ширинке, проведя влажную дорожку языком от его пупка до конца живота. До такого дело ещё никогда не доходило! Но парень понял, что ему не было страшно, наоборот, хотелось чего-то такого приятного, чтобы после того тело расслабилось. И не дай бог сейчас его любимый заговорит о том, что ему нет восемнадцати! Кёнэ был готов почувствовать всё что угодно, лишь бы ощутить приятное расслабление. Но Мукуро был не так прост, как не были просты и его ласки: лишь обманчиво обдав горячим дыханием немного напряжённую плоть под тканью, он вернулся в исходное положение и вновь нежно поцеловал своего ученика в его полураскрытые от частого дыхания губы. Тёплые руки продолжили оглаживать напряжённое тело Франа; сам парень был слегка разочарован тем, что ничего не произошло. Но, тем не менее, страсти не угасали, а наоборот, разогревались с большей силой.
Кёнэ, почувствовав также власть над своим возлюбленным, решил не отставать и начал аккуратно расстёгивать чёрную рубашку Мукуро. Ему казалось несправедливым то, что ласки получает лишь он один; а гадкие пуговицы, как на зло, не хотели поддаваться именно в такой момент. Рокудо лишь насмешливо взглянул на попытки своего ученика, однако противиться не стал и даже помог, сам расправившись со столь противной пуговицей. Мужчина мягко положил свою ладонь на руку Франа и тепло улыбнулся.
– Решил не быть в отстающих?
– Тогда бы это был не я… – зеленоволосый смело глянул в разноцветные глаза своего репетитора и продолжил начатое. Мукуро усмехнулся и вновь припал к шее Кёнэ, оставив там смачный засос. От этого парень, до боли сжав губы, издал полустон-полувскрик. Он понимал, что дал бы волю своим голосовым связкам, да всего лишь в нескольких метрах от них находилось служебное помещение, в котором наверняка кто-нибудь и был. Ни страстные поцелуи, ни дерзкие прикосновения не остановили Франа: он всё-таки расстегнул рубашку своего любимого почти до конца и осторожно, словно пробуя себя в этом деле, припал губами к коже на ключице. Он так и не понял, почему, – то ли от кардинально изменившей его любви, то ли просто от того, что Рокудо был идеальным, но кожа показалась ему поразительно вкусно пахнувшей и гладкой. Да, такое сочетание изящества и поистине мужской красоты Фран видел лишь у синеволосого. Его тело действительно имело приличные мускулы, но кожа тем не менее не была грубой или шершавой.
