Текст книги "Сдать экстерном, или Мой репетитор (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)
– И ты меня прости, Франни, что всё произошло так глупо. Ведь, если подумать, в твоей истории большая вина лежит на мне. Я ничего тебе не сказал, ушёл на такое долгое время, хотя даже не думал, что так получится, а ты, волнуясь за меня, забрёл от горя в такую даль и попал в такую ситуацию. Я дурак. Такой взрослый, а веду себя, как ты когда-то… – синеволосый тяжко вздохнул, его грудь вздымалась неровно и с перерывами, что говорило о его волнении. Фран с улыбкой решил, что ещё припомнит учителю о сравнении поведения с ним прошлым. После недолгого молчания Рокудо продолжил, уже более увереннее: – А насчёт моего отсутствия вот что: меня вызвали срочно в агентство по одному важному вопросу. Так спешил, дурак, что забыл телефон, а когда понял, что меня задерживают больше дозволенного, увидел, что и позвонить неоткуда – у них рабочий, как всегда, “лишь для нужд офиса”.
Мужчина передразнил своего начальника, пискляво проговорив последнюю фразу, и легко коснулся губами лба своего любовника, словно этим пытаясь загладить вину хоть каким-то образом. А Кёнэ, внимательно его выслушав, всё прекрасно понял и легонько кивнул головой в подтверждение того, что поверил и извинил про себя своего возлюбленного. Но, заметив напряжённость тела впереди, он всё же решил сказать это вслух, чтобы учитель наконец-таки успокоился:
– Мукуро-сенсей, я тебя простил, хотя, собственно говоря, и не особо обижался. Это я здесь виноват… Знаешь, какой я слабак!.. Только вот что с этим делать? – Фран разошёлся и хотел было продолжить эти предложения, как Рокудо, сделав шаг назад и тем самым отстранив своего ученика, быстро положил палец на его губы и тихо произнёс:
– Перестань молоть эту чушь. В сегодняшней истории виноваты все: и я, и немного ты, но самое главное – обстоятельства, которые как нельзя кстати так “удачно” переплелись именно сегодня. Ты не слабак. Я знаю. Я вижу. Давно уже… – короткими рублёными фразами прошептал в конце Мукуро, нежно глядя на парня и проводя пальцами по всё-таки оставленной этой проституткой царапине на его щеке. Его лицо как-то слабо исказилось болью, а потом вновь приобрело прежнее выражение; в следующий миг он схватил Франа за руку и повёл вперёд, по улочке. Он старался идти быстро, будто бы силясь успеть что-то сделать. А юноша не сопротивлялся, лишь семенил ногами за ним. С репетитором насчёт всего этого он спорить и не думал: тот говорил всё верно. Из сегодняшнего события они оба извлекут какие-то уроки, а в общем… наверное, это было ещё одним испытанием, подкинутым им судьбой-экспериментаторшей, которая, казалось, проверяла их на вшивость. Но это было наверняка обыденным делом; просто когда становишься на главное место в этой истории, сразу остро понимаешь и чувствуешь, что могли испытать герои в те моменты. Но зеленоволосый решил не сетовать хотя бы теперь, ведь всё уже, кажется, стало налаживаться. Но вот эти мерзкие воспоминания о плохо пахнущем рте, этих грязных руках, которые трогали не один десяток мужчин, и о прогнившей душе, желавшей только животную страсть, всё ещё ярко и реалистично воспроизводились в голове у Франа. Он не мог простить той шмаре то, что она дотронулась до его полового органа – ему казалось, что это теперь не смыть ничем. Касаться его и медленно доводить до оргазма мог только Мукуро и никто более. А эта проститутка осмелилась на это!.. “Брр!” – Кёнэ отогнал от себя ужасные воспоминания, потрясая головой, и зарёкся, что никогда больше его нога не ступит в это место разврата и наркоты даже днём. Рокудо же заметил его движение головой и приобнял, тихо проговорив:
– Не вспоминай больше… Примешь душ, когда придёшь. Далеко вы там зашли?
– Н-нет… – смущённо ответил парень, – Она лишь слегка… дотронулась… до меня. Боже, Мукуро, это было так противно и не шло ни в какие ворота по сравнению с тем, что вытворял со мной ты!
– Ладно-ладно, мой милый. Забудь это, ещё раз повторяю. И больше никогда не вспоминай. Если не сможешь сам, я помогу тебе изгладить эти воспоминания из твоей памяти. Хочешь?
– Конечно хочу… Только не сегодня, ладно? – юноша точно не знал, что имел в виду его учитель, когда говорил о своей помощи, но в этот день он просто валился с ног от усталости. На самом деле ему было всё равно, что это будет за способ – Мукуро он доверял и полностью положился на него.
– Естественно! Как только ты обратишься ко мне, я сделаю всё без лишнего промедления. И перед этим, конечно, расскажу, что это будет такое вообще.
Кёнэ устало кивнул, и они, взявшись за руки, наконец зашли в родной подъезд. Пока ждали лифт, Фран решил спросить ещё одну интересующую его деталь…
– Мукуро-сенсей, а как ты нашёл меня? Я-то думал, что оказался в таком глухом месте, куда никто никогда не заглянет… – Мужчина развернулся в его сторону и, слабо улыбнувшись, ответил:
– Я же говорил, что найду тебя всегда и в любом виде… А на самом деле, – начал он, видя неудовлетворение ответом парня, – Я, когда вернулся домой и не нашёл тебя, сразу же кинулся искать твою зелёную голову по всему городу. Знаешь, ты, хоть и сам того, наверное, не понимая, стал звездой вчерашнего дня. Мне все прохожие говорили, что тебя то чуть не сбивали машины, то ты сам сбивал с ног людей. В общем, ругались и указывали мне, куда ты пошёл. Когда я оказался на той самой улице, дела пошли труднее: до жути пьяные люди ничего вразумительного сказать не могли.
Двери лифта бесшумно раскрылись, и Рокудо пришлось прервать свою речь и, пропустив возлюбленного вперёд, войти за ним следом. Там он продолжил; Кёнэ же его внимательно слушал.
– Так вот… на чём я там остановился? А, точно; в общем, пару раз забредал я не туда, так как все несли какую-то чушь, но вскоре кто-то, перед этим знатно поматерившись, указал мне, куда и с кем ушёл зеленоволосый паренёк. Знаешь, после того во мне как будто что-то перевернулось с ног на голову, сгорело, рухнуло… – стал тише говорить синеволосый, опустив голову и взгляд; дверь лифта тем временем открылась во второй раз, и они вышли на нужный этаж. У Франа что-то ёкнуло в душе – стало безумно жаль учителя. Каково это, узнать, что твой горячо любимый сейчас развлекается с какой-то проституткой? И тем не менее пойти и спасти его? Да, для этого нужно было быть поистине святым человеком. Или, как говорится, дураком.
– Ну вот, так тебя и нашёл. По горячим следам… – усмехнулся Мукуро.
– Спасибо! – Парень, не дав тому открыть дверь квартиры, накинулся на него с объятием, плотно прижавшись и опустив голову на грудь. Это “Спасибо” звучало не как обычно, а звучно, с чувством, с искренностью и каким-то даже сожалением за случившееся. Этим “Спасибо” Фран не только благодарил: он просил прощения. Потому что только искренне любящий человек может пойти вытаскивать своего возлюбленного из самой ужасной и прогнившей дыры на свете и вырывать его из лап каких-то шмар, ещё при этом не устраивая скандал с орами и руганью. Но Рокудо не нужны были какие-то благодарности, он просто сказал, чтобы его зеленоволосое чудо поскорее оказалось дома, приняло душ, а потом отдохнуло. “Даже сейчас он беспокоится только обо мне!..” – пронеслось в уставшем разуме юноши, и он последовал совету репетитора.
Уже через десять минут Фран, быстро принявший душ и смыв со своего тела эту грязь, хотя и не полностью – морально она всё-таки чувствовалась, попивал чаёк со своим Рокудо. Сейчас мало что могло напомнить о сегодняшнем приключении парнишки, ведь благодаря мужчине в доме вновь воцарилась уютная атмосфера, однако забыться это не могло ни в коем случае: каждый из них понял что-то для себя, решил, сделал выводы. Это событие ещё откликнется в будущем, но сейчас зеленоволосый попытался поскорее забыть о нём. И, кстати, он вдруг вспомнил, что на днях должна приехать Хлоя… На этих радостных нотах и закончился его с Мукуро день. Весьма насыщенный, но давший им повод для размышлений. Что тоже, согласитесь, не есть плохо.
Так что же будет ждать Рокудо и его ученика в ближайшем будущем? Как отразиться случившееся сегодня в скором времени? Это и многое другое будет ожидать читателей в следующих главах.
========== Глава 32. Терапия. ==========
Поистине нет в жизни ничего лучше, чем помощь друга и взаимная радость.
Иоанн Дамаскин (с).
День медленно, но верно шёл к концу: солнце опускалось за горизонт, ещё слабо пытаясь укутать кого-то своим теплом, облака же, наоборот, становились ярче и покрывали собою весь небосвод, делая этот мир темнее. Фран, стоя на балконе, зябко дрогнул всем телом и, бросив последний взгляд на алый закат, поплёлся в комнату. Отчего-то желание смотреть на то, как Падуя постепенно погружалась в сумрак, ему не хотелось. Какой-то панический страх сразу накатывал на него, а в голове возникала недавно случившаяся история. Эта мерзкая девчонка, её отвратительные ласки и зловонный поцелуй. Кёнэ порядком трясло от этих воспоминаний, что бы он ни делал с собой, – слишком ярко запечатлелось это у него на памяти. А также слишком виноватым он чувствовал себя перед Мукуро: сколько бы тот ни говорил, что не держит на него обиды или зла, парень всё равно чувствовал себя гадким человеком, не способным дать отпор. Зеленоволосый, честно-то говоря, не знал, почему вдруг его, казалось бы, спокойно ко всему относящегося парня, так поразило это событие, что не искоренялось из головы вот уже третий день. Эта проститутка, кажется, стала преследовать его в кошмарных снах, и его доселе прекрасная жизнь немного, да омрачилась. Фран с сожалением понимал, что это, должно быть, какая-то психологическая травма, которая убирается либо со временем, либо определённым способом. Только вот каким?
Кёнэ, закрыв балконную ручку, ещё раз с опаской глянул за окно, в ту сторону, где должен был начинаться тот самый проспект. Его вновь неприятно передёрнуло, и он поспешил зашторить окно, чтобы не видеть зажигающуюся яркими огнями вечернюю Падую. С кухни донеслось напоминание Мукуро о том, что ужин их давно остывает и его ученику следует поторопиться. Юноша пошёл туда, по пути задумавшись о чём-то таком, что произошло почти что в тот же день, что и история с проституткой. Кажется, его учитель говорил о том, что сможет помочь своему любимому забыть о том происшествии… Каким образом, мужчина, правда, не указал, но отчего-то Франа это вовсе не пугало: он был готов ко всякой терапии, лишь бы из его головы и, что желательно, с тела смылись эти противные воспоминания. А то при любом удобном случае в памяти всплывали те прикосновения девушки к его половому органу и… Кёнэ в те моменты, конечно, не тошнило, но становилось как-то не по себе. Но на время зеленоволосому пришлось забыть о своей насущной проблеме, ведь он вошёл в кухню: на столе же виднелся сытный ужин и загадочно улыбающийся Рокудо, восседавший рядом на стуле.
– Боже, Фран, тебя не дозовёшься. Вся еда, наверное, уже остыла… – мягко проговорил мужчина, наклонив голову в бок; его пристальный и вместе с тем ласковый взгляд упёрся в Кёнэ. Парень же осторожно и молча прошёл за стол и плюхнулся рядом с учителем на диван, при этом как-то задумчиво улыбаясь. Мукуро на секунду отвернулся от него и взял было вилку, но вдруг положил её обратно на стол и прямо спросил:
– Что-то хотел? – Зеленоволосый удивленно глянул на репетитора, однако сопротивляться не стал и лишь легонько кивнул головой. Он аккуратно взял любимого за руку и, нервно теребя рукав его кофты, тихо начал, словно был не уверен в том, о чём просит:
– Кажется, ты хотел помочь мне забыть то событие… Поначалу я думал, что справлюсь сам, но… – Фран на секунду замялся, пытаясь подавить в себе всплывающие ужасные воспоминания, – Но ничего не получилось. Поэтому я прошу у тебя помощи, Мукуро… Я готов на всё, только скажи, что нужно делать.
Он поднял взгляд, полный мольбы, на возлюбленного; тот с самого начала, кажется, знал, о чём будет идти речь, потому как хитро улыбался, и, судя по выражению лица, собирался уже что-то сказать.
– Я так и думал, что без этого тебе не обойтись, впечатлительная ты душа, – начал Рокудо, встав из-за стола и поманив парня пальцем сделать то же самое. – Ты же, надеюсь, не сильно проголодался?
Юноша отрицательно помотал головой и встал за репетиром следом. Тот, уперевшись руками о дерево, с другого края стола продолжил, в упор глядя на своего любовника:
– Что ж, мой милый, хоть ты и сказал, что готов на всё, это не значит, что тебе может понравиться моя помощь. Так что перед самим действом я тебе расскажу, что же такое произойдёт, и ты решишь, стоит ли нам делать такое или нет. – Фран в ответ кивнул головой. На самом деле он не понимал, зачем столько официоза в таком, казалось бы, небольшом событии, но решил выполнить всё, как говорил ему любимый. Мукуро, пару секунд помолчав, вдруг сел на ближайший стул и, легонько хлопнув рукой по колену, тем самым пригласил парня сесть туда. Кёнэ повиновался и осторожно присел, уперев руки в свои же колени. Мужчина обхватил руками тело впереди и слегка пододвинул ускользающего возлюбленного к себе поближе. Подтянувшись к его ушку, он стал быстро что-то нашёптывать зеленоволосому; тот, то краснея, то прикрывая ладошкой рот, ничего не отвечал, лишь тихо выслушал его до конца. Видно было, что Рокудо его чем-то смутил, хотя не так сильно. В общем, когда синеволосый закончил свою речь, то всё равно как-то загадочно улыбался: наверняка Мукуро рассказал не всё и не в таких подробностях, поэтому пару неожиданностей для его любовника в этой самой помощи по-любому будут. Фран же встал с колен учителя и тихо проговорил:
– Я понял, Мукуро-сенсей.
– Со всем согласен? – Кивок. – Вот и хорошо. А теперь приступай к первому этапу.
Кёнэ, всё чётко и понятно услышавший и понявший, всё равно пребывал в каком-то недоразумении. Слишком туманно было то, что сказал ему Рокудо. Малость двусмысленно, нечётко, под одним можно было с лёгкостью подразумевать другое… Но парень не решился отказываться от задуманного, ведь любопытство подталкивало его попробовать сделать это; поэтому через пару минут в ванной комнате уже вовсю заплескался и зашуршал душ.
Ещё через некоторое количество времени Фран вышел из ванной с одним лишь полотенцем на бёдрах. Везде в квартире свет был выключен, кроме как его собственной комнаты, да и то: слишком тяжёлым и темноватым был этот свет, льющийся из-под двери тонкой струйкой. Какое-то приятное удивление вдруг тепло сжало грудную клетку парня, заставив того задышать мелко-мелко. Мукуро, судя по всему, был там, в его комнате; зная примерно то, что должно произойти, Кёнэ почувствовал ломящую тело теплоту, которая, вкупе с его походом в горячий душ, действовала с двойной силой. Да и атмосфера помогала добиться соответствующего эффекта: тепло, темно, таинственно и лишь тусклый свет, тонкой полоской ложащийся на пол. Парень со сладкой судорогой в груди вздохнул и, заставив свои ватные ноги сдвинуться с места, пошёл вперёд, в свою комнату, которая сейчас казалась ему необычной и даже немного странной. Он, пытаясь создавать как можно меньше шума, повернул круглую дверную ручку и толкнул саму дверь, даже слегка приоткрыв рот от удивления и увиденного. Его комната… нельзя было сказать, что преобразилась фундаментально, но стала в чём-то особенной, загадочной: неяркое освещение, созданное лишь с помощью свеч, затемнённые углы, которые казались таинственными, и наконец Мукуро, стоявший около окна и лишь на тихий звук обернувшийся лицом к своему ученику. На нём были только штаны; его вполне такой накаченный торс надолго привлёк внимание Франа, хоть тот и видел своего учителя в нагом виде раз, наверное, уже сто. Но всё же… было безумно приятно даже вот так вот смотреть на своего синеволосого любовника – какое-то странное чувство жгуче расплывалось по телу Кёнэ в те моменты. Как, например, и сейчас. При взгляде на Рокудо вдруг стал образовываться непонятный тугой узел где-то в районе паха, заставляя всё остальное тело иногда сладко вздрагивать. Стало на градус теплее, хотя в комнате никто температуру не повышал, это точно. Юноша выдохнул, стараясь не думать сейчас об идеальном теле своего любовника, и лишь иногда давал себе слабину, всё-таки опускаясь взглядом с лица мужчины на его торс – и сладкая пытка начиналась сначала.
А Мукуро, улыбаясь своей самодовольной и малость хитрой улыбкой, стал нарочито медленно подходить к своему возлюбленному. Фран решил всё-таки опустить взгляд вниз: так было намного лучше, чем наслаждаться телом Рокудо, постепенно возбуждаться и чувствовать тепло, перерастающее в жар, ведь принятый перед этим душ, так расслабивший Кёнэ, сыграл здесь немаловажную роль. И вот раздался голос мужчины – специально тихий, едва уловимый, но от этого не менее страстный:
– Ну что, мой милый, ты готов?
– Да, готов, Мукуро-сенсей. Только я не понимаю, к чему так много всего было задействовано для какой-то лишь… терапии, – юноша имел в виду обстановку, свечи и тому подобные вещи, сейчас указав на них кивком головы. Ему было правда не понять. Мужчина, оказавшись совсем-совсем близко, положил руку на его плечо и едва заметно усмехнулся.
– Глупенький… Я-то знаю, что нужно для этого, а что будет лишним. Сейчас всё в порядке, – синеволосый оглядел комнату быстрым взглядом и вновь повернулся к ученику, немного нагнувшись к нему. – Ты не думай, что это помощь просто так, легко её оказать! Вовсе нет… Если честно, я никогда такого не делал раньше, но надеюсь, что сегодня у меня получится. Если ты будешь послушным мальчиком…
Мукуро легко поцеловал парня в губы, потом коснулся его ставшей тёплой кожи на шее, огладил пальцами контур лица; Фран же от удовольствия закрыл глаза, потянувшись было руками к нему, чтобы обнять, как Рокудо неожиданно отстранился, подняв вверх палец и помотав им так, словно что-то запрещая.
– Ай-яй-яй, Франни, разве я тебе разрешал это делать? – Кёнэ насупился и, упорно скрестив руки на груди, решил было отстоять своё право.
– Ну почему, Мукуро? Если я этого хочу?.. Это же помощь для меня, а не для тебя. Мне кажется, что в основе её и заложено именно вот это: что нужно делать лишь то, что доставляет удовольствие человеку. А разве то, что ты мне запрещаешь обнять тебя, является помощью? – Синеволосый во всю эту речь пытался лишь сдерживать свой смех и с какой-то жалостью поглядывал на парня, словно христианин на ничего непонимающего еретика. Потом, когда Кёнэ закончил говорить, он начал, не спеша отходя к кровати и жестом подзывая парнишку к себе:
– Ты глубоко заблуждаешься, мой милый. – Тем временем Фран оказался рядом с кроватью, всё ещё недоверчиво поглядывая на мужчину. – Помощь, когда она действительно нужна, основана не только на том, что должно нравится человеку; порой ему нужно пересилить себя и принять горькое лекарство, чем потом всю жизнь страдать от своей болезни. Ведь я прав, как думаешь? – Засверкавшие каким-то необъяснимым чувством глаза остановились на зеленоволосом юноше. Тому, сильно задумавшемся о смысле сказанного, пришлось нехотя, но всё же кивнуть – принимать свою неправоту было для Кёнэ ещё не таким лёгким делом. Рокудо, видя, что его ученик согласился, улыбнулся и осторожно развернул его за плечи лицом к себе.
– Ну раз ты не против, то приступим. С тем, что будет примерно в этой сегодняшней терапии, ты знаком. Так что, думаю, нам следует начать прямо сейчас. Прикрой глаза, – приказал синеволосый своим властным голосом, и Фран поспешил это сделать. Вдруг он ощутил, как по его плечам, груди, животу, медленно поднимаясь, заструилась мягкая шёлковая ткань. Когда она достигла головы, то стала неторопливо завязываться вокруг неё на уровне глаз; движения Мукуро были такими, что пальцы его вовсе не чувствовались на коже, создавая фееричное ощущение, будто повязка двигалась сама. В тот момент, когда ткань плотно закрепилась на затылке юноши лёгким узелком, он ощутил на себе руки любимого, опустившиеся на его плечи. Вот так, с завязанными глазами, у Кёнэ были совсем другие ощущения от происходящего: чувствительность кожи, кажется, обострилась раз в пять, поэтому каждое прикосновение к и так слегка возбуждённому телу было невыносимо приятно и заставляло хотеть чего-то большего. Пальцы Рокудо мимолётом прошлись по груди парня, опустились на живот, мелко погладили там и наконец едва ощутимо исчезли. Фран мгновенно искривил своё лицо в недовольной гримаске, но вдруг слабо улыбнулся, услышав откуда-то льющуюся нежную мелодию, которая чем-то напоминала шум моря. Она была из рода трансовых, расслабляющих композиций, поэтому на душе у Кёнэ стало вмиг спокойно и хорошо. Парень, даже сквозь закрытые глаза, смог уловить довольную улыбку своего учителя – просто знал, что на этом моменте тот должен был улыбнуться.
– Фран… – раздался голос мужчины: не тихий и не громкий, что-то среднее и, кажется, идущее в такт музыки, не перекрывая её и не сливаясь с ней. – Фран, ты должен представить тот самый момент, который так не любишь и которого боишься. Да, мой милый, тот самый, когда эта шлюха добралась до твоего тела…
Зеленоволосый весь сжался при упоминании того события и крупно задрожал, однако Мукуро даже не поспешил приобнять его, чтобы успокоить. Мужчина стоял, видимо, где-то недалеко перед ним; его шумный выдох заставил всколыхнуть волосы юноши.
– Сделай это, Фран. Ты сможешь… Представил? – И Кёнэ пришлось, против своего желания, представлять эту мерзкую проститутку и её не менее мерзкие ласки. От одного только образа этой девушки у него всё сжималось внутри, а от целого воспоминания!.. Слишком ярко представил себе это Фран, опустив голову и дрожа всем телом, что, наверное, имел сейчас весьма жалкий вид. Некая паника напала на него, ведь, будучи лишён зрения, он не имел возможности открыть глаза и понять, что всё это было или страшным сном, или лишь игрой фантазии. У юноши появилось острое желание обнять своего учителя именно сейчас, но руки, которые он протягивал вперёд, касались лишь пустоты и всё.
– Ну-ну, Франни, потерпи, пожалуйста… – голос слабо дрогнул, словно говорящему было невмоготу это видеть и терпеть. – Так ты представил?
Плотно сжав зубы, чтобы не ляпнуть чего лишнего, зеленоволосый кивнул. А на деле же ему хотелось поддаться панике, волнению, упасть на пол, потрясая при этом головой, и пытаться выкинуть из головы чёртову шалаву и её попытки возбудить его. Даже сквозь темень в глазах стали будто бы проявляться силуэты девушки, её уставшее, осклабившееся лицо, грязный переулок… Франа вновь передёрнуло от жутких воспоминаний, но прерывать их он не решился: Мукуро ведь верил ему, что он действительно сейчас всё это прокручивает у себя в голове. Не хотелось подводить возлюбленного уж в какой раз, да и сам Кёнэ понимал, что если не сделать этого сейчас, то можно так и не излечиться от этой, так сказать, болезни. Поэтому, перебарывая на свой страх и риск самого себя, парень стиснул зубы, сильно сжал веки и ещё раз представил перед собой эту проститутку. На всякий случай он решил сцепить пальцы в кулак, да покрепче, словно приготовившись от кого-то обороняться. Тем временем Мукуро, видимо, убедившийся в том, что его ученик готов, на секунду куда-то отошёл. Неожиданно до руки Франа дотронулась его рука и стала осторожно, но требовательно разжимать пальцы зеленоволосого. Тот поддался, и в следующее мгновение в его ладонь оказался вложен небольшой кусочек бумаги. Кёнэ не успел удивиться, как Рокудо заговорил:
– Представь, что эти воспоминания, эти ужасные и мерзкие воспоминания, – тихо и успокаивающе начал мужчина, – медленно перетекают сюда, в эту руку… ладонь… бумажку… Теперь все они здесь – в этой бумажке. – Юноша сосредоточился и пытался представить то, что говорил ему учитель. “Так… все эти вспоминания – в бумажку. Они – это тот клочок”, – говорил про себя Фран, чуть шевеля губами и ярко представляя себе то, как тот самый момент плавно, будто какая-то субстанция, перетекает в его руку, проходит через плечо, локоть, предплечье и наконец входит в кисть, откуда аккуратно перемещается в бумагу. С первого раза это получилось не совсем хорошо – какой-то панический страх ещё твёрдым комом стоял в душе, однако чуть-чуть полегчало. Да и со второго и третьего разов дела обстояли не лучше: обязательно какая-нибудь мелочь да всплывала, заставляя следовать за собой целое воспоминание. Синеволосый, видя, что пока у его любимого получается не так удачно, повторил ещё пару раз своё предложение, чтобы Кёнэ смог сделать всё по какой-никакой, а инструкции.
– Теперь этот момент не в твоей памяти, он здесь, на этой бумажке. – Спокойная, трансовая музыка заставила парня не начать нервничать, а сделать ещё одну попытку. И действительно, когда максимально расслабляешь тело, всё неожиданно начинает получаться: поэтому воспоминания мгновенно перешли в клочок бумаги, а из памяти юноши, кажется, успешно изгладились. Рокудо, заметив расслабленность любовника, продолжил речь:
– Ты молодец, Фран… Теперь это – твоё самое страшное воспоминание, от которого ты хочешь избавиться… Ведь хочешь? – остановившись на середине предложения, вдруг решил спросить мужчина. Кёнэ быстро кивнул, потому тот и продолжил: – Так вот, теперь оно является этим клочком никому ненужной бумажки. Вспомни, сколько боли доставил тебе тот момент и скомкай её, как хочешь и сколько хочешь! Ведь сейчас оно – это твоё воспоминание, помнишь об этом? – повторил Мукуро ещё раз. Фран, почувствовав неимоверную злость в себе на ту девушку, на те стечения обстоятельств, неожиданно сильно сжал бумажку в ладони и стал перетирать её между пальцами, тем самым сминая её и превращая скорее в тряпочку, чем в белый листочек. Гнев его в один миг вылился на этот несчастный предмет, словно он действительно был тем самым неприятным моментом в его жизни. Когда ярость поутихла, юноша разжал пальцы, представляя взору учителя плод его недолгих, но усиленных стараний. Синеволосый одобрительно хмыкнул.
– Неплохо. А теперь порви её и выброси. Ведь ты же хочешь изничтожить это воспоминание в корне и наконец забыть его? – Ещё один энергичный кивок, и Кёнэ приступил к делу. Он почувствовал в своём теле прилив каких-то положительных эмоций; гнетущие его столько дней мысли внезапно пропали, а эта бумажка полностью переключила его внимание, как бы это смешно ни звучало. Может, с виду это и казалось чем-то странным, мало чем напоминающим настоящую терапию, но на деле же действовало эффективно. И самым убеждающим примером здесь мог послужить зеленоволосый парень со своей проблемой. Рокудо, оказывается, был неплох даже в этом… Однако сейчас Фран не мог гордиться умениями своего любовника, так как был полностью увлечён своим делом. Он яростно разорвал эту ставшую ему гадостной бумажку и разбросал куски в разные стороны, которые хлопьями медленно опускались на пол вдалеке от него. После того Кёнэ глубоко вздыхал и улыбался, как безумный: щёки же его были раскрасневшимися, а весь вид говорил о том, что он сейчас счастлив, как никогда. Ощущения юноши были превосходными – ему на самом деле казалось, что он расправился со своим страхом, хотя в действительности это была всего лишь бумажка. Бумажка, но зато сколько чувств он вложил в неё!.. Ровно столько же, сколько было и в его воспоминании. Поэтому сейчас Фран чувствовал, что избавился от своего страха полностью, хотя ещё и не особо верил в эффект этой терапии, списывая всё на свою забывчивость.
Видя результат своих упорных трудов, Рокудо счастливо улыбнулся, однако всё равно заметил, что его ученик был уверен в том не так сильно. Именно поэтому он решил приступить к следующему этапу, имя которому было восстановление…
– Ну что же, мой милый… Ты молодец. Ты преодолел такую сложную часть терапии практически с первых разов – а такое удается не каждому. Однако нам с тобой нужно закрепить эффект, чтобы ты смог вконец избавиться от этого страха. И сейчас, Фран, все действия будут лежать лишь только на мне. Тебе остаётся лишь поддаваться и… получать удовольствие, – в конце своей речи голос Мукуро стал звучать весьма хитро и загадочно, что говорило о какой-то его гениальной идее. Кёнэ же лишь хмыкнул, обдумывая сказанное его учителем.
– Мукуро-сенсей, а повязку снять можно? – с надеждой проговорил он, ведь этот кусок чёрной, пускай и приятной на ощупь ткани уже начинал поднадоедать ему. Правда, отсутствие зрения очень помогло в основной части помощи, но теперь же казалось лишним.
– Нет, нельзя, – строго ответил мужчина, чем-то там зашуршав. – Ты же помнишь, как все твои чувства тогда обострились и обратились в осязаемость, а не в зрение? Сейчас нам это как нельзя лучше пригодится!
Парнишка только-только хотел было цокнуть от недовольства, как его тело оказалось в один миг прижато к репетитору. Синеволосый соединил свои руки сзади любимого и сам, кажется, опустился на колени перед ним, чтобы было удобнее. Его рука, чувствовал Фран, медленно переместилась со спины на живот и стала скользить вниз. Ещё пару секунд – и полотенце было нещадно сдёрнуто с его бёдер. Кёнэ едва слышно охнул от неожиданности и в тот же момент слегка смутился: тот самый приятный жар, который плавно разливался по его телу, никуда не делся, лишь чуть поутих во время основной части сеанса, а теперь… возрождаемый близостью Мукуро, воспоминанием юноши о его безупречном теле и, наконец, сдёрнутым полотенцем, которое давало разглядеть небольшое напряжение в области паха, он разгорелся в совсем уж какое-то неприличное пламя. Зеленоволосый парень стиснул зубы, чтобы не выдать себя, но это, как известно, мало помогает в таких случаях…
– Раз ты попал в такую ситуацию, то тебе стоит избавиться от своего страха окончательно. Я смею догадываться, что могла бы делать та девушка… Так что в закреплении эффекта ты получишь свою порцию удовольствия, которая должна полностью вытеснить из твоей памяти то событие, – тихо проговорил Рокудо, при этом слегка приподнявшись на своих коленях и начиная легонько целовать любовника в шею, постепенно опускаясь всё ниже. Фран не успел ничего ответить, лишь судорожно вздохнуть и едва ощутимо вздрогнуть от прикосновений. Нежные поцелуи, которых постоянно не хватало и хотелось ощущать их чуточку дольше, осторожно опускались на его кожу, пока что без какого-либо намёка. Но уже, естественно, принося долю невесомого наслаждения. Не имея возможности видеть, Кёнэ ощущал всё это в два раза сильнее, поэтому впечатления были яркими. Кровь стала тёплыми струйками приливать к паху, создавая там просто жгучий очаг возбуждения. Мужчина же специально, на некоторое время прекращал свои поцелуи, оставляя ученика без так нужной ему сейчас дозы ласк. А юноша злился, злился и, скрипя зубами, дожидался, когда его “чёртов Рокудо” наконец соизволит вновь прикоснуться к нему.
