Текст книги "Сдать экстерном, или Мой репетитор (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)
Но не спорить же? Да и покажется это чересчур странным. Вообще, Фран стал в последнее время вести немного сдержаннее, ведь раньше у него и мыслей быть не могло, что он влюблён, а теперь… Теперь он боялся, что необдуманной фразой или действием выдаст себя, и тогда расстояние между ним и Мукуро может стать длиннее. А такого Кёнэ не хотел, поэтому постоянно останавливал себя. И прекрасно понимал, что вёл себя тогда ничуть не лучше, чем теперь, когда придётся делать это уже в обязательном порядке. Или он опять всё слишком утрирует? Парень встряхнул головой и отвернулся, попросив синеволосого либо выйти, либо отвернуться. Тот выбрал второй вариант, безмолвно выполнив то, что ему сказал его ученик.
Фран быстро стянул с себя бельё и, спрятав на полку, стремглав залез в ванную. Отчего-то он думал, что вода уже должна была остыть, однако та была ещё горячая, даже очень. «Не прошло, наверное, и двух минут, а мне это показалось вечностью», – думал Кёнэ, углубляясь в пену, чтобы скрыть свою наготу. Мукуро же развернулся и продолжил своё привычное занятие – разглядывать Франа. А тому снова стало отчего-то жгуче стыдно. Уж слишком, казалось ему, они ведут себя по-домашнему…
– Учитель, знаете, вы меня немного смущаете… – прямо сказал парень, решив ничего не скрывать. – Я всё-таки ванну принимаю…
– И что? – насмешливо спросил Рокудо, ни на секунду не спуская глаз со своего ученика и даже подойдя к бортику ванны.
– Ну как что? – и тут Фран замялся, понимая, что вроде и нет нормальных адекватных причин. Есть только «Вы смущаете меня, потому что под вашим взглядом моё тело, кажется, горит» или «От ваших прикосновений, ровно как и от взгляда, можно и конч…». «Что?!» – зеленоволосый упорно не понимал, как эта бредовая мысль забралась ему в голову. Он вновь хорошенько встряхнул ею, чтобы отбросить этот абсурд. Тут Кёнэ увидел, что всё это время, опираясь на бортик ванны, на него пристально смотрел Мукуро.
– Все доводы исчерпались? – заметив наконец на себе взгляд Франа, спросил он.
– Да, – спокойно ответил Кёнэ, усмехнувшись.
– Тогда я чуть-чуть побуду с тобой? – ответом послужил кивок парня. Репетитор уселся немного поодаль от него на краешек бортика. Некоторое время было лишь молчание, прерываемое едва слышным звуком лопающихся пузырьков от пены. Фран прижал к себе охапку пушистого «снега» – так он называл пенку в детстве, думая, что снег – это всегда знамение чего-то хорошего, приятного. Увы, почти всегда это было не так… Кёнэ дунул, и в разные стороны разлетелись белые хлопья вперемежку со сверкающими пузырьками. Дрожь в теле уже давно прошла – горячая вода сделала своё дело. Фран краем глаза посмотрел на Мукуро и удивлённо заметил, что учитель смотрит на него.
– Ты выглядишь весьма мило, – усмехнувшись, произнёс Рокудо, откинув синюю нависшую прядь с лица. Кёнэ как-то устало улыбнулся.
– Опять вы за старое… – В ответ мужчина промолчал, лишь отвернувшись и улыбнувшись чему-то своему.
– Мукуро-сенсе-е-ей… – растягивая гласные, позвал через некоторое время зеленоволосый своего репетитора. Тот обернулся. – Значит, я не смогу подарить вам что-либо на день рождения?
Рокудо, казалось, мгновенно помрачнел. И отчего-то парню думалось, что вовсе не от того, что он не получит свой подарок… Или так только кажется?..
– Прости, Фран. Знаешь, я…
– Вы слишком много извиняетесь. Не стоит, – Кёнэ поймал взгляд учителя и понимающе улыбнулся. Тот кивнул и, вздохнув, продолжил:
– Понимаешь, я часто корю себя за то, что так глупо пообещал изменить твоё мнение о дне рождении. И не выполнил. Я-то думал, что смогу увидеть тебя счастливым в тот день, увидеть твою улыбку. Знаешь, может, это и глупо, но для меня такие моменты стоят того. Я бы хоть сейчас уволился из этого чёртова агентства и…
– Не надо таких жертв, Мукуро-сенсей. На что вы тогда жить будете? – перебил его Фран. Синеволосый горько улыбнулся.
– Во всяком случае, Фран… Ты мне действительно дорог, знай это. Надеюсь, ты не возненавидишь меня, – мужчина повернул голову и ясным взором взглянул на своего ученика. А Кёнэ это было слегка непривычно слышать. Вроде совершенно обычные слова, но они так звучали из уст репетитора!.. Парню никогда в жизни не говорили так прямо что-либо подобное. И поэтому сейчас он чувствовал себя немало смущённым. О какой ненависти тут могла идти речь?
– Разве друзей можно ненавидеть?..
– Иногда – да, – Мукуро кивнул, продолжая смотреть на Франа.
– Даже если так, то… Я не смогу этого сделать, – Кёнэ опустил взгляд на пену, прижав её поближе к себе. – Вы стали мне другом. Для меня то впервые. Возможно, это странно, но это слово значит для меня куда больше, чем вы думаете. Я не стану вас ненавидеть, потому что… понимаю. Знаю, что и вам сейчас не так хорошо живётся, что придётся ещё каждый день ходить на какие-то курсы, потом сдавать переаттестацию. Если бы я на вас обиделся, то вёл бы себя слишком эгоистично. А для меня очень важно – быть хорошим другом. Ведь толком и не знаю, получается ли у меня или нет… – парень прервал свою речь, удивившись ей. Ещё никогда ему не приходилось так прямо и откровенно говорить кому-либо что-то. Но ничего больше, кроме удивления, он не испытал. Ни смущения, ни сомнения. Наверное, слишком сильно изменили его последние события…
– А ты стал другим… – почему-то тихо начал учитель, подобравшись к нему поближе. Рокудо осторожно прикоснулся к его лицу, ласково проведя пальцами по коже, чем слегка смутил Франа. – Во всяком случае, спасибо тебе…
Мукуро как-то тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
– Ладно, Франни, не буду мешать. До встречи, – не такая весёлая, однако по-прежнему чарующая улыбка возникла на его лице. Парень ответил ему. Вскоре дверь закрылась, оставив Кёнэ наедине со своими мыслями. Он прижал колени поближе к себе. И снова, как на зло, стал вспоминаться тот момент, когда репетитор оказался так непозволительно близко, да и при этом нежно провёл своими пальцами по спине зеленоволосого. Кажется, тогда Фран уже не помнил себя, ведь было так приятно. Но судя по всему, скоро такие моменты должны прекратиться. Оно и лучше. Наверное. Парень тяжко вздохнул. Депрессия вновь возвращалась к нему, омрачая всё вокруг. Даже тёплая ванна уже не так радовала, поэтому Кёнэ решил прекратить свои водные процедуры.
Спустя пятнадцать минут Фран находился уже в своей комнате с придвинутым к нему мольбертом. Он решил отвлечь себя рисованием. Читатель, верно, помнит, над какой картиной так усердно работал парень… Портрет Мукуро. Конечно, за эти два месяца Кёнэ уже давно закончил его, но чуть ли не каждый день исправлял какие-нибудь незамеченные им ранее детали, считая, что таким образом картина станет реалистичнее. Ему было не так просто вглядываться в лицо своего учителя, ведь «чёртов Рокудо» быстро переводил свой взгляд на него, сбивая с начатого дела. Но в общем, считал Фран, портрет был готов. Такое было уже не стыдно дарить.
Парень решил преподнести ему этот сюрприз на Новый Год. Прямо перед вылетом. А что сказать при этом, Кёнэ даже не знал. Раньше были какие-то идеи, но всё это уже давно высказалось по истечении тех двух месяцев. Поэтому это оставалось ещё вопросом. Но зеленоволосый решил, что сымпровизирует. Как-нибудь. Наконец, вновь сделав за весь вечер лишь пару тонких, едва заметных линий, Фран взял с полки свой нетбук. По привычке зашёл в соцсеть, заметил в онлайне Розетту и стал о чём-то с ней переписываться, в общем, не столь важном. В последнее время они стали более дружнее с этой девушкой. Наверное, после Мукуро она являлась его вторым хорошим другом.
От нечего делать, пока Розетта ему что-то печатала, Кёнэ решил соизволить зайти в свою почту. И, как он и ожидал, там было новое письмо от мамы. Открыл и стал читать. Как оказалось, Хлоя решила приехать к нему на новогодние каникулы, если он не против. Правда, как это было всегда, его мама не оставалась дольше двух дней… Так что это одно и то же – что она приедет, что не приедет. Всё равно это мало запомнится. Фран вздохнул и написал ответ Хлое. Даже после встречи с Мукуро, после узнавания его предыстории, отношение парня к матери никак не поменялось. Наверное, слишком мало до того она уделяла ему внимания… Зеленоволосый был даже слегка зол на неё, ведь теперь от него, такого язвительного, порой эгоистичного и упрямого, страдают дорогие ему люди. Но, увы, уже ничего нельзя было вернуть назад.
Внезапно появилось оповещение о том, что пришло сообщение от Розетты. Фран поспешно открыл его и стал читать. Информация, которую он только что узнал, немало удивила его. Как говорила девушка, его полноправным соперником сейчас стала М.М., потому что количество их побед и поражений стало одинаково. Если в следующем конкурсе, который будет перед Новым Годом, Кёнэ победит, то побед на одну у него станет больше и ему достанется какой-то приз. Парня очень заинтересовало это, ведь призы от школы были не просто какими-то, а чаще всего интересными. Типа билета на курсы уже профессионального рисования, где преподают мастер-классы. Это было всегда весьма увлекательным. Кажется, иногда дарили что-то ещё, кроме этого, но тоже не менее полезное.
Конечно, Фран никак не связывал свою будущую профессию с рисованием, однако это было ему просто интересно. Он считал, что стоит развивать себя и делать что-то помимо учёбы. Сейчас парень почувствовал, что стремление выиграть отчего-то возросло в разы. То ли от понимания, что его действительным соперником стала неприятная ему девушка, то ли просто чтобы приз получить. Но зеленоволосый решил, что постарается. Если уж в любви ему не везёт, то, может быть, хоть в творчестве Фортуна ему улыбнётся?
Фран бы хотел, чтобы это было так. Хотя лучше, конечно, наоборот. Но такого варианта быть не может, Кёнэ с этим смирился давно. Поэтому стал размышлять, как улучшить своё умение. Единственный способ – потренироваться и чем больше, тем лучше. Чем и занялся Фран в оставшееся до сна время.
Однако как всё подстроит злодейка-судьба? Расставит ли приоритеты в соответствии с желаниями Кёнэ? Или будет всё совершенно иначе?
Увы, пока это никому неизвестно…
========== Глава 17. В ожидании счастья или Неожиданная новость. ==========
Тяжело вздохнув, Фран приоткрыл входную дверь своей школы искусств и нехотя вошёл в холл. Ему вовсе не хотелось, чтобы этот чёртов день начинался. Спросите, почему? Двадцать третье декабря. Наверняка это должно звучать красноречивее всякого оправдания. Для него счёт пошёл уже на дни, коих осталось всего лишь восемь. Восемь каких-то коротких деньков!.. Ничто так не разъедало душу парня, как понимание этого. Ещё совсем чуть-чуть и наступит Новый Год. Для всех это весёлый праздник, наполненный счастьем и радостью, подарками и времяпрепровождением в кругу близких людей; для Кёнэ же это просто очередной серый скучный день, но всё равно намного хуже всех его остальных. Именно тогда Мукуро уедет и… Фран искренне не понимал, за что снискал такую недоброжелательность со стороны судьбы. Почему, насладившись нормальной жизнью, встретив друга, да, в конце концов, просто почувствовав человеческое тепло, он снова должен расставаться со всем этим?
Кёнэ, что и говорить, не знал ответа на этот вопрос. Он просто понял, что победитель по жизни. В кавычках, конечно. Ему никогда ни в чём не везло, кроме учёбы и творчества. А теперь и вовсе всё покатилось по наклонной плоскости. Оценки по всем предметам резко скатились до троек и, редко, до четвёрок. Его картины стали хуже, и об этом порой не умалчивал даже Мукуро. Как сдаст год и с такими результатами перейдёт в одиннадцатый класс, Фран не знал. Преподаватели, кажется, закрыли глаза на его последние «успехи» и переставили оценки, что давало ему закончить класс без троек. Парень прошёл весь курс года всего лишь за четыре-пять месяцев. Впереди оставалось столько же. Но Кёнэ не знал, сможет ли вновь в ускоренном темпе закончить год за несколько месяцев. Ему не нужен был какой-то другой репетитор, кроме Рокудо. Тот же стал для него идеальным… Кёнэ считал, что уже никто не сравнится с ним. Именно поэтому Фран подумал и решил, что может вполне бросить свою затею. Наверное, она была слишком глупой. Или слишком сложной.
Но даже не учёба так сильно волновала парня, как… осознание своего одиночества. Кажется, как только Мукуро ступил в его квартиру впервые, Фран почувствовал себя… нужным? Скорее всего. Может, поначалу Кёнэ и не понравился его учитель, но это было лишь только в первые несколько дней. То произошло, скорее, от автоматического отрицания дружбы у парня. Он просто не понимал, как это. Не понимал и не принимал заботу, которой одаривал его Рокудо. Ему было совсем в первый раз видеть, как кто-то пытается с ним подружиться, несмотря на его, как считал он сам, скверный характер, язвительный язык и эгоистичность. Фран всегда думал, что никому не нужен. И казалось, уже давно обрёк себя на вечное одиночество, от которого веет холодом. Тогда он не знал, что есть на свете такие люди, которые смогут понять, полюбить, защитить от того самого холода, в конце концов. Которые, как и сам Кёнэ, также одиноки… Но, найдя наконец друг друга и воссоединясь, они смогут понять всё счастье жизни. Для каждого оно разное. Для кого небо становится ярче, кому обыкновенное будничное утро видется в совсем ином свете, кто-то с воодушевлением наблюдает за красотой природы, подмечая все не увиденные им ранее прелести. Происходит коренная перемена, заставляющая человека переосмыслить свою жизнь, свои действия. И вот это всё от одной, казалось, совсем случайной встречи. Люди начинают ценить жизнь по-настоящему. Эх, счастливые…
Фран усмехнулся. Повесив свою куртку, он направился в сторону лестницы. Парень обдал горячим дыханием свои холодные руки. Он был в холле уже как десять минут, а руки всё равно не согрелись. Хотя они у него постоянно холодные. Кажется, Рокудо когда-то ему рассказывал, что такая, если её можно назвать, болезнь бывает у людей, которым не хватает тепла. Либо они это самое тепло не принимают. Горькая усмешка проскользнула по тонким губам Кёнэ. Если подумать, то… он так и не научился быть другом. Это больше всего удручало Франа. Он действительно старался и пытался и… всё, видимо, без толку. «Ну никакой из меня друг!..». Зеленоволосый часто спрашивал своего репетитора, насколько хорошо у него получается быть другом. Тот всегда отвечал, что весьма неплохо. А Кёнэ просто считал, что Мукуро его жалеет, не хочет рассказывать всю правду. Ведь разве может быть такой человек, как он, Фран, быть кому-то другом? Он всегда был один и это, судя по всему, его судьба. Наверняка жизнь и решила отобрать у него Рокудо, ведь такого человека он не достоин. Да и сам зеленоволосый, если честно, не хотел портить тому настроение. И жизнь.
И всё же Фран, каким бы ни был, любил Мукуро. Слова «всем сердцем» или «больше жизни» были здесь не к месту. Всё-таки, это не сопливая нежно-романтическая история, да и Кёнэ вовсе не хрупкая девушка с волосами цвета сияющего изумруда. Он – парень и понимал, что просто любит своего учителя. Страстно, нежно, порой просто как наставника, однако любит. Наверное, чувство восхищения когда-то взяло вверх, ведь мужчина казался Кёнэ идеальным, и эмоции хлынули через край, давая никогда не любившему Франу возможность окунуться в мир совершенно новых ощущений. Вся эта любовь, конечно, хорошо, но парень часто спрашивал себя: зачем? Зачем она так внезапно свалилась на него, поменяла его, однако, поманив за собой в прекрасную безоблачную жизнь, мгновенно закрыла ворота туда? Лучше бы так не издевались над ним, оставив острого на язык и равнодушного Кёнэ таким, каким он был.
Фран же вконец запутался. Он совершенно не узнавал себя. Для чего так сильно поменяла его жизнь? Зачем не оставила надежды на… да на хоть что-нибудь!.. Парень вновь вздохнул и потянул на себя дверную ручку. Часто, когда его начинали одолевать такого рода мысли, он заставлял себя заняться чем-нибудь, будь то чтение или рисование. Поэтому сейчас у него была прекрасная возможность забыть все свои проблемы. Рисование, особенно когда того хотел сам Фран, словно погружало парня в иной мир, заставляя порой даже забывать, кто ты есть на самом деле. Кёнэ с радостью, если честно, забыл бы это навсегда. Быть им – незавидно. По крайней мере, так считал парень в настоящий момент, совершенно не догадываясь, что произойдёт с ним в будущем и как от этого изменится его мнение.
Зеленоволосый прошёл к своему месту, по пути сказав «Привет» Розетте. Девушка выглядела одушевлённой и очень весёлой – глаза её радостно сияли, улыбка была широкой, а вид в общем говорил, что она счастлива. Фран не мог знать точно, однако догадывался, что произошло что-то хорошее.
– Ты бы хоть не светилась так от счастья. И так солнца хватает, – равнодушно произнёс Кёнэ. Розетту эта фраза ничуть не смутила; она, лучезарно улыбаясь, словно птица подлетела к нему и заговорила:
– Ну чего ты, Фран? Как всегда угрюмый! А день-то сегодня хороший. Посмотри, как светло на улице! – девушка указала на двор. А действительно, недавно установилась хорошая погода – когда Италию не смывало дождями, зима становилась нормальной. Поэтому сейчас тёплые лучики нежно касались бледной кожи Кёнэ. Тот лишь недовольно фыркнул. Для него любая погода навсегда останется дрянной, если Мукуро уедет.
– А по существу? У тебя не бывает хорошего настроения просто так, – недовольно сказал Фран, косясь в сторону девушки. Та, отчего-то смутившись, отвела взгляд в сторону и, запинаясь, начала:
– Да… ну… ничего такого, правда! Ну… а вообще-то… – Розетта призадумалась, опустив свою голову со светло-каштановыми кудряшками, – да нет, ничего!
Она глупо улыбнулась, пытаясь скрыть своё смущение. Такое видел Фран не впервые, но всё равно не мог понять, откуда это странное поведение. Устало цокнув, он принялся открывать свою папку с картинами. Его порой раздражало это в Розетте – начнёт что-то говорить и не закончит. Элемент недосказанности, блин. Через некоторое время девушка вновь подошла к нему и, опустив взгляд, тихо произнесла:
– А! Кстати! Сегодня Луссурия сказал, что у нас будет снова замена… Опять придёт Бельфегор Каваллини, – щёки девушки мгновенно зарделись, и она стала нервно теребить край своей кофты. Зеленоволосый хитро взглянул на неё.
– Да вы спалили себя по-крупному, мадам! – парень, усмехнувшись, продолжал наблюдать за лицом Розетты, цвет которого медленно, но верно приближался к цвету помидора.
– Что? Ты вообще о чём, Фран? – девушка недовольно взглянула на него. – О, если ты про Бела, так это ничего не значит! Ты должен знать, я его жутко не люблю, он меня бесит, вот!
Розетта, с удивительной силой для хрупкой девушки, ударила кулаком по столу, остановив свой полный каких-то сильных эмоций взгляд на мольберте. А Кёнэ изумлённо наблюдал за ней. Быть может и такое, что ему показалось, да и подружка его была натура стеснительная и часто краснела, но… ему определённо виделось то, что она влюбилась в Бельфегора. Неужели он сам действительно стал таким чувствительным? Парень встряхнул головой. Если это так, то он совсем запутался. Получается, чувствительный эгоист? Фран усмехнулся своим мыслям. Такого быть не может. Это по определению несочетаемые слова. Зеленоволосый вновь перевёл своё внимание на девушку: та уже более или менее успокоилась, хотя всё ещё зло пыхтела.
– Ладно-ладно, Рози, не злись! Всё равно же видно, как ты томно вздыхаешь по Бел…
– Да заткнись ты, пожалуйста! – зашипела девушка и с неожиданной быстротой подлетела к Франу, прикрыв ладошкой его рот. Она обеспокоенно косилась в сторону учительского стола – оказывается, в кабинет совсем недавно вошёл Бельфегор. А Кёнэ всегда любил говорить громко. В общем, получилась забавная ситуация. Хотя для кого как… Кажется, Каваллини не заметил, ведь о чём-то усердно разговаривал с Луссурией. Розетта облегчённо вздохнула и отошла от своего друга, тихо прошептав:
– Дурак!.. Ещё бы чуть-чуть, и он узн… – она остановилась на полуслове, прикрыв рот рукой теперь себе, – Ой!
А Кёнэ как-то победно взглянул на неё. Он оказался прав. Девушка выдала себя с потрохами. «А я не так уж и чёрств…» – удивлённо подумал парень. Розетта угрюмо вздохнула и как-то умоляюще посмотрела на Франа.
– Так уж и быть, твоя взяла… – она опёрлась о стол, скрестив руки на груди, и продолжила шёпотом. – Только, если уж узнал, то молчи, пожалуйста. Я сама не понимаю, что это такое. Любовь ли, ненависть… Слишком сильное чувство.
Она тяжело вздохнула. Её взгляд, полный какого-то сомнения, какой-то нерешительности, был направлен в пол. Сосредоточенное лицо Розетты говорило о некой внутренней борьбе, которая разрывала её сердце словно на части. Вновь как-то невесело вздохнув, девушка откинула чёлку с лица и тихо проговорила:
– Ладно, Фран, я пойду. Занятия уже скоро начнутся, – Розетта направилась к своему месту. Кёнэ лишь взволнованно глядел ей вслед. Такой перепад настроения он видел впервые. Отчего-то зеленоволосый почувствовал то, что сейчас происходило на душе у его подруги… Сомнения, вопросы, терзания. Наверняка ей не так уж и легко. Здесь не нужны были лишние слова – Фран просто понял её. Ведь и сам в незавидном положении.
Луссурия начал урок как обычно. Потом сказал о том, что заменит сегодня Бел, а сам вскоре ушёл. Намечался предновогодний конкурс. Тема, верно, в представлении не нуждается… Зимние пейзажи тоже не так хорошо удавались Франу, ведь любил он рисовать белые пушистые снега, в то время как это вовсе не совпадало с реальностью. Итальянские зимы не отличались особой снежностью. Да и порой было так тепло, выше нуля, что белые снежинки не долетали до земли, превращаясь ещё где-то в небе в серый дождь. А в художке их заставляли рисовать лишь суровую действительность. Но Кёнэ хотел победить тем, что нарисует нечто необычное, что заставит людей взглянуть на его картину и сказать: «Ах, почему мы не живём в какой-нибудь северной стране, где можно видеть всю эту красоту воочию?». Ведь порой устаёшь от реальности, так хочется окунуться с головой в какой-нибудь совсем иной мир… Или только Фран этим страдал?
Не обращая внимания на частые упрёки со стороны семпая, Кёнэ продолжал рисовать то, что задумал. Мягкие белые хлопья ложились на его картину, придавая ей какую-то особенную прелесть; тени, впрочем, не такие и страшные, вкладывали в эту сказочность толику реальности, а ясное голубое небо говорило лишь о том, как прекрасно было бы жить в том месте, каждый день видя эти прелестные просторы: таинственный лес, покрытую тонким льдом речку, какой-то одинокий домик вдали. Наверное, лишь тому человеку, проживающему в домике, сильно повезло. Ведь увидеть такое и не быть счастливым – просто невозможно. Фран вздохнул и с двойным усердием принялся за свою работу. Кажется, что-то начинало получаться…
В это время он часто поглядывал в сторону Розетты, особенно когда к ней подходил Бельфегор. Да, вместе они смотрелись как-то странно, а в общем… было в них что-то такое не совсем обычное. Наверняка в этом была своя красота. А вообще… Кёнэ даже представить не мог, как они сойдутся характерами – они у них были разные. Розетта очень ранима, впечатлительна, Бел же коварен, хитёр и может ненароком задеть словом за живое. Фран бы вытерпел такое, но вот девушка… Ему даже стало немного жаль её – наверное, такое обращение с собой она не вытерпит. Или любовь меняет даже таких людей, как Каваллини? Парень отчего-то думал, что да. Ведь его же сильно изменила любовь. Значит, остаётся лишь только надеяться. Хотя есть ли в том случае надежда? Хоть какая-нибудь?
Зеленоволосый лишь тяжело вздохнул и обмакнул кисточку в густую белую краску, потом в синюю и, слегка разбавив, принялся за небо. Наверняка у них с Розеттой нет надежды на счастливое продолжение их любовных историй (если их можно было так назвать). Мукуро, как думал Фран, никоим образом не примет таких отношений, да ещё и с учеником – обычным незаурядным парнишкой; что насчёт Розетты… она, скорее всего, далеко не во вкусе Бела – слишком милая, слишком обидчивая. Они просто не смогут быть вместе. Так считал Кёнэ, совершенно не догадываясь о том, что ради любви меняют всё. Порой и принципы, и характеры, и многое другое. Иногда нужно просто рискнуть и… Но парень вовсе не хотел так поступать. Зачем ему говорить всякие глупости Рокудо? Он не хотел портить тому настроение, да и дальнейшую жизнь. Наверняка их дороги лишь просто пересеклись один раз, когда мужчина – репетитор Франа. Потом пути их разойдутся. Так должно быть. Так же правильно.
Но Кёнэ, в силу своего то ли возраста, то ли скрытого вспыльчивого характера, не хотел, с другой стороны, так думать. Тогда, получается, к чёрту всю дружбу, все объятия, просто милые моменты, всё то тепло и заботу, которой так одаривал его учитель? Так? Нет! Зеленоволосый сжал кисточку в своей руке, нахмурившись. Мукуро был послан судьбой ему не просто так – он уже многое сделал для него и сделает ещё больше в будущем. Он – его друг. А это слово звучало для Франа чуть иначе, чем для всех остальных… Друг – значит свой человек, чьё одиночество отчасти похоже на твоё. Только лишь объединившись, можно обрести счастье, можно успокоить свою вечно мечущуюся душу, которая ищет ответы на порой и не такие уж лёгкие вопросы. Разве это не то, что нужно было Франу? С усердием вырисовывая тонкой кистью ветви деревьев, парень понял, что скажет. Скажет то самое, что захочет высказать его сердце. В пределах разумного, конечно. Он долго сомневался, стоит ли так поступать, вдруг это глупо, но решил, что сделает это. Ведь, на самом деле, он был безумно благодарен Рокудо за все его поступки по отношению к нему. Возможно, это слишком банальное «спасибо», но оно простое и человеческое, исходящее из самой души.
Кёнэ понял, теперь, когда оставалось всего лишь восемь дней до отъезда учителя, как он не ценил это время. Как тратил его на какие-то свои мелочные проблемы, как задавал себе каждый день мучительные вопросы, как накручивал себя, мечась из угла в угол. Тогда он просто не понял, что стоит лишь оглянуться и вот – счастье совсем рядом. «Тогда я был глуп…» Сейчас то время, как вода из сжатой ладони, давно утекло. Только в этот момент Фран осознал эту горькую правду и тускло улыбнулся. Да, действительно, люди порой не ценят то, что вокруг них, и начинают сожалеть, лишь когда это уходит и становится прошлым. Кёнэ осознал, что зря истязал себя вопросами о своей любви. Это всё – ничто, по сравнению с тем, о чём действительно стоит задуматься. Такие вопросы, увы, для каждого разные, хотя в общем у них есть что-то похожее. Вот и Фран сейчас глубоко задумался.
За размышлениями и рисованием время пролетело незаметно. Парень понял только одно – он хочет развеяться. Вся эта «философия» безумно утомляет. Да и можно ли это назвать таким громким словом? Фран решил больше так себя не утруждать и действовать, как велит сердце. Пускай порой оно говорит безумства, зато потом, когда сделаешь это, наступает некое чувство удовлетворения. Вот и сейчас Кёнэ, поглядев на часы, стал потихоньку собираться. Нарисовал он сегодня всё, что планировал – осталось только добавить теней для большего реализма и сделать небо поживее. А остальное… пускай Бельфегор и говорил уже в сотый раз, что столько снега в Италии не бывает, зеленоволосый его не слушал. Он художник, и эта картина – его собственность, его маленький мир, в котором он может делать всё так, как ему заблагорассудится. Розетта, как увидел Фран, нарисовала какую-то улицу в их городе, выходящую на площадь, где обычно ставили большую ёлку, светящуюся миллионами огней и разодетую в мишуру и блестящие игрушки. Шёл небольшой снежок, так украшавший картину. Правда, некоторые дома были ещё не прорисованы, да и выглядела работа пока как черновик, но до конкурса было ещё достаточное количество дней, так что девушка успеет завершить свою работу. Каваллини, как-то долго рассматривая её картину, тихо произнёс: «Неплохо» и, не говоря более ничего, ушёл. Розетта, кажется, едва сдерживала свой порыв радости. Их учитель «на замене» редко говорил что-либо подобное – его «Неплохо» говорило о том, что работа действительно достойная.
Когда Кёнэ выходил вместе со своей подругой из школы, то заметил, как становится темнее день ото дня. Было около четырёх, а небо уже было покрыто густыми угрюмыми тучами – ясная погодка продержалась сегодня недолго. Парень не знал, чем займётся дома, поэтому предложил девушке посидеть где-нибудь. Та с радостью согласилась.
– Только куда мы пойдём, Фран? – спросила она, кутаясь в свой шарф.
– Можно в одно кафе, – немного подумав, ответил зеленоволосый. – Его мне однажды подсказал мой друг. Там действительно хорошо и уютно.
– Ну если так, то пошли, – улыбнувшись, сказала Розетта. Они направились в то самое кафе, в котором работала Хроме и в которое привёл Рокудо своего ученика ещё когда-то давно. Это место должно было навеять приятные воспоминания тех времён Франу.
– Кстати, Рози… – Кёнэ призадумался, как бы спросить у неё это получше, – Слушай… ты… действительно любишь Бела? За что?
Девушку этот вопрос сильно смутил. Её щёки вновь покрыл румянец, а глаза оказались отведены в сторону.
– Знаешь, Фран… – начала она, вздохнув, – то слишком сильное чувство, похожее одновременно и на ненависть, и на любовь. Он мне с первой встречи не понравился. Но… я поняла недавно, что люблю. Это слишком сложно передать. Блин, я наверное выгляжу в твоих глазах дурочкой… и плаксой.
Кёнэ обернулся в её сторону и заметил блестящие слезинки в уголках её глаз. Жалость кольнуло его сердце.
– Тебе просто не понять, что это за стрёмное чувство, которое я испытываю. Я не хочу любить этого гада, но оно так получается, – Розетта остановилась и бессильно опустила голову вниз. – Я такая слабая, чёрт возьми! Да и слова мои, наверное, так банально звучат…
Девушка тяжело вздохнула и слегка вздрогнула, когда её руки коснулась ладонь Франа. Он просто прекрасно понимал её чувства и хотел помочь. Хотя бы поддержать морально. Парень взял её за руку и понимающе взглянул в её серо-голубые глаза. Слова были здесь излишни – взгляд решал всё. Так продолжалось где-то с минуту, а потом Фран, также не отпуская Розетту, пошёл вперёд, в кафе. Девушка рассеяно следовала за ним, улыбаясь чему-то своему. Наконец они дошли до него и, сев за столик, заказали по чашке кофе и какой-то вкусности, типа булочки или пирожного. О чём-то долго и мило беседовали. Кёнэ выслушал Розетту, хотя давать советы был не мастер. Девушка же, как оказалось, была благодарна ему даже за это. Впервые Кёнэ почувствовал, что… кто-то считает его близким человеком, рассказывает всё самое сокровенное. Не считая Мукуро, конечно.
