Текст книги "Мыс альбатросов (СИ)"
Автор книги: -Edelweiss-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)
У Гермионы возникло чувство, что перед ней парочка, у которой свидание под резной аркой.
– Charmant! – в восклицании подошедшей к ним мадам Делакур послышалось восхищение.
Все решётчатые своды были увиты зелёными стеблями, на которых одна за другой распускались белые азалии.
– Одна бы я не сп’гавилась, – смущённо ответила Габриэль. – Эти цветы – идея мисте’га Блэка.
Аполлин принялась благодарить его за советы в оформлении, тонкий вкус, намётанный взгляд и прочее, прочее…
– Запустили когти! – задорно прокомментировала Джинни. – Все женские чары в наличии. Интересно, как они запоют, когда узнают, что потенциальный жених ещё вчера был покойником. Почему Гарри верит ему?
Разговор внезапно свернул в опасное русло, вынудив Гермиону напрячься.
– Ладно, можешь не отвечать, – понурилась Джинни, рассеянно затеребив косу. – Я как раз закончила свою партию фонариков. Тебе помочь с оставшимися? – спросила она, в то же время бросив тоскливый взор на крыльцо, где в одиночку работал Гарри.
– Не-а, – сказала Грейнджер. – Осталось всего три. Как-нибудь справлюсь.
– Детка, ты нашла пластинку, о которой я просила? – окликнула Молли, высунувшись из окна.
– Сейчас! – крикнула Джинни и понизила голос: – У мамы приступ ностальгии. Она отменно справляется со своими обязанностями «холить-лелеять-заботиться», но иногда чуток перебарщивает. Сейчас она с чего-то взяла, что первый танец Билл и Флёр обязан пройти под балладу её молодости. Флёр ненавидит Селестину Уорлок, поэтому мама попрятала все пластинки до часа икс. Придётся идти за ними на чердак.
Гермиона коснулась локтя подруги.
– Давай пластинкой займусь я, а ты… – она многозначительно кивнула в сторону террасы, – отдохни. Только скажи, где искать.
Они никогда особо не ладили, и в глубине души Грейнджер догадывалась, что виной тому банальная ревность и желание Джинни приобщиться к тайне, которую Гарри так тщательно оберегал. Будь его воля, он бы отправился за крестражами один-одинёшенек.
На лице младшей Уизли отразилась благодарность.
– На чердаке. Там должна быть коробка с барахлом, ищи ёлочные игрушки и всё такое. Мама вечно прячет самое ценное в мишуре. Спасибо!
Гермиона пожала плечами, подчеркивая незначительность услуги. Завтра утром возможности попрощаться с Гарри у Джинни уже не будет.
– До торжества осталось всего ничего, – шепнул Рон, подкравшись так незаметно, что Грейнджер вздрогнула. – Мама сама не своя.
– Опять плакала из-за Перси?
– Из-за кого же ещё? Трусливый глызень! Хоть бы открытку прислал. Мама то и дело смотрит на часы. Чарли поколдовал со стрелками, чтобы она не так расстраивалась.
– Иллюзия безопасности.
Рон хмыкнул.
– А ещё этот чудик ходит тут, – он покосился на Блэка, изобразив пальцами кавычки, – «заводчик драконов». Надо же папе выдумать подобное! С его-то холёными ручками только драконий навоз убирать. Чушь!
– Молли его будто побаивается.
– Ещё бы! У него же Чёрная метка!
– Блэки никогда не чурались тёмной магии, – отстранённо добавила Гермиона.
Рон ковырнул землю ботинком.
– Ага, похоже, у них в семье только Сириус был нормальным человеком, остальные с явным «прибабахом». И неудивительно. Ну, знаешь – слишком много отрубленных голов в одной только прихожей…
– И всё же Регулус пошёл против Волдеморта…
– Я просил не называть его по имени!
– Против «Сам-Знаешь-Кого». Как считаешь, почему?
Рон потёр подбородок. Не дождавшись ответа, Гермиона продолжила:
– Думаю, он был разочарован.
– «Сама-Знаешь-Кем»? Поздно же у него глаза открылись.
– Да, Рон, к сожалению, поздно.
– Или ему опротивело, что какой-то колдун истязает его эльфа. Смотри, ещё сделаешь Блэка сопредседателем Г.А.В.Н.Э.
– Очень смешно, – буркнула Грейнджер. – Он не похож на сердобольного.
– А у тебя здорово получилось, – сказал Рон, сменив тему, и кивнул на пернатые светильники. – Красотища! – Он ухватил парящий фонарик за крыло, но тот вырвался, оставив Уизли пучок перьев. – Никто бы не справился лучше.
Гермиона покачала головой. Рон каждый день рассыпал комплименты. Все они были вычитаны из книжки. Ванильная чепуха, конечно, но какое это имело значение, когда её щёки покрывал румянец, а сердце колотилось быстрее, грозя провалиться куда-то в желудок.
– Помощь нужна? Хочешь, развешу фонарики у входа?
– Ты же терпеть не можешь монотонную работу.
– Ха! – воскликнул Уизли, вытащив палочку. – Ради тебя я готов на всё!
*
Ближе к вечеру со стороны дороги на Оттери-Сент-Кэчпоул потянулись нанятые Аполлин музыканты, и Гермиона спохватилась, вспомнив о пластинке.
Она стрелой кинулась наверх и толкнула тугую дверь чердака. Миссис Уизли трепетно блюла чистоту в доме, но только не здесь, в царстве памятных сердцу вещей, укутанных паутиной. Под тонкими подошвами туфель при каждом шаге раздавался скрип досок. В воздухе клубилась мелкая пыль. Запах затхлости наводил на мысли о бабушкиных сундуках, которые долго-долго не открывали.
В детстве Гермиона верила, что в таких тёмных уголках живут «пыльные зайчики». Если долго не убираться в комнате, они вырастают и забирают маленьких нерях.
Она застыла как вкопанная, услышав глубокий вздох совсем рядом.
– Люмос! – произнесла Гермиона.
В первое мгновение вспышка ослепила её, как и упыря, привыкшего к сумраку родного чердака. Он с воем отскочил назад и спрятался за ящик, но внимание Гермионы сосредоточилось на человеке, сгорбившемся у посеревших от пыли коробок.
Он быстро отвернулся, но Грейнджер успела разглядеть смертельно бледное лицо Блэка.
Самое правильное решение – скорее уйти отсюда и притвориться, что ничего не видела, но, вопреки благоразумию, Грейнджер осторожно приблизилась к нему.
– Всё в порядке?
– Упырь, – сказал Регулус. – Всего лишь упырь.
– Ты принял его за инфернала, верно? – догадалась Гермиона.
Блэк засмеялся, но смех был далеко не весёлым.
– Инферналы не прячутся на захудалых чердаках, в отличие от боггартов, но я всерьёз задумался о состоянии своего рассудка.
Гермиона подумала о собственном страхе. Её боггарт на третьем курсе объявил о проваленных экзаменах. Какой облик он принял бы сейчас? Убитых родителей? Поверженного Гарри? Волдеморта? Гарри с лицом Волдеморта?
Какое-то время они молчали, продолжая размышлять каждый о своём. Наконец Грейнджер обратилась к Блэку:
– Что ты здесь делал?
Регулус удивлённо посмотрел на неё, и Гермиона поняла, что он напрочь позабыл о чужом присутствии, хотя она стояла в нескольких шагах от него. Мыслями он покинул чердак «Норы» и, вернувшись обратно, лишь досадливо поморщился.
– Надеялся отыскать гоночную метлу, чтобы убраться подальше.
Гермиона покачала головой.
– Непреложный обет стал пустым звуком? – спросила она, прислонившись к шкафу. В плечо тут же упёрлась изогнутая рукоятка зонта. Грейнджер подвинула его и увидела спутанную гирлянду лампочек, выглядывающую из-под мишуры.
– Выйти наружу – единственное, что мне нужно, но я и этого лишён, не спросив разрешения у «нянек». У меня даже нет волшебной палочки. Ничего нет.
– Вчера ты уверял, что её отсутствие не помеха, – откликнулась Гермиона, переключившись на содержимое шкафа, где за ящиком с ёлочными игрушками обнаружилась коробка из-под первых забастовочных завтраков. Надпись красными чернилами на боку почти стёрлась, но выписанные от руки буквы «WW» вполне различались. Подпись близнецов.
Гермиона вытащила коробку на свет и подняла крышку. В картонной сокровищнице Молли лежали усыпанные блёстками ленты, магический амулет наподобие тех, что можно найти на любом блошином рынке, туго скатанный ролик колдоплёнки, перевязанные тесьмой открытки и прочая мелочь, не имеющая ценности ни для кого, кроме хозяйки.
Пластинка «Ветреная Афродита» отыскалась на самом дне. С её обложки томно улыбалась чернокожая красотка. Грейнджер потянулась к ней, когда её внимание привлёк внимание небольшой свёрток.
Гермиона развернула его и увидела стрелки от настенных часов, которые подошли бы к тем, что висели на кухне Уизли.
Совсем облезлые, побуревшие, как осенние листья, они были бережно завёрнуты в лоскут ткани.
На первой было выведено имя «Фабиан», на второй – «Гидеон». Дальше нашлись стрелки с именами Лукреции и Каспера. Последняя была сломана.
– Это Пруэтты.
Гермиона вздрогнула от неожиданности.
– Имена на стрелках, – пояснил Регулус. – Лукреция – моя тётка, а Каспер… Ладно, неважно.
– Я и забыла, что вы с Уизли в какой-то мере родственники.
– К счастью, весьма отдалённой.
– Миссис Уизли рассказывала о своих братьях. Они оба погибли в схватке с врагом. Вы были знакомы?
– Нет.
– Они состояли в Ордене Феникса одновременно с Сириусом.
– По-твоему, я должен знать всех, с кем общался старший брат? – недовольно произнёс Блэк.
– Они немногим старше тебя, вот я и подумала…
– Ты будешь спрашивать, пока я не скажу то, что ты хочешь услышать?
Гермиона взяла пластинку и вернула коробку с остальными вещами на место.
– Незачем грубить. Всё ещё сомневаешься, что мы на твоей стороне? Ты должен доверять нам.
Регулус сунул руки в карманы брюк и качнулся на носках, из-за чего деревянный пол разразился отчаянным скрипом.
– Неужели? – Блэк ухмыльнулся, вызвав у Гермионы жгучее раздражение человека, над которым открыто насмехаются. – «Должен» – твоё любимое слово? Притормози своего розового пони и слезь с радуги на грешную землю. Добро не всегда побеждает зло. Думаешь, я не знаю, чему учил вас Дамблдор? Всё ещё верите в мечты старичка, заплетавшего колокольчики в бороду, мисс Грейнджер? В силу любви, сметающую все преграды, и прочие атрибуты счастливого будущего? Увы, они выдаются в строго ограниченном количестве. Должен, говоришь ты. Должен помогать вам искать непонятно что и непонятно где. Должен на вас полагаться. Спасибо, ведь ничто так не располагает к себе, как Непреложный обет. Я по горло сыт людьми, указывающими мне, что я должен и не должен делать, – всё напускное легкомыслие Блэка исчезло, сменившись ожесточением, и он продолжил, гипнотизируя её взглядом: – Знаешь, как Тёмный Лорд поступает с предателями и их родными? Ты не кажешься мне наивной, наверняка догадываешься. Я остался в пещере, потому что для меня всё было кончено уже тогда. Тёмный Лорд – не дяденька из Министерства, к которому можно походить на стажировку перед поступлением в авроры, а потом передумать…
Гермиона собиралась уйти, но не могла. Ноги точно приросли к полу чердака. Блэку не следовало это рассказывать, а ей – его слушать, но она совершенно растерялась, поражённая силой эмоций на его лице.
– Он был чудовищем, – сказал Регулус, ослабив галстук. – Он опьянил нас сладкими речами, лживыми обещаниями. Говорил, что смерть – ничто. Презрите смерть ради великой цели – освобождения магического мира от засилья маггловской дряни! Освобождение. Ну что за ерунда! Презирать смерть… Сам он почему-то решил иначе. Я хотел, чтобы Лорд сгинул, исчез с лица земли, за которую он уцепился своей душонкой-якорем. Но всё, что мне удалось сделать, сравнимо с укусом мошкары. Надоедливое насекомое пало смертью храбрых, а Тёмный Лорд… Он даже не почувствовал. Не узнал. Да и много бы изменил один потерянный крестраж, когда у него их шесть, развеянных по миру?
– Четыре, – окрепшим голосом поправила Гермиона. – Осталось всего четыре, и мы отыщем их все!
Блэк одарил её полным скепсиса взглядом.
– Да, – продолжила она, для пущей убедительности ткнув Блэка палочкой в грудь. – Стоит мне хоть на мгновение допустить мысль, что Гарри не справится, и всё рухнет. Только тогда всё будет кончено, ни секундой раньше. Надеешься, что получится жить дальше, потому что судьба дала тебе второй шанс? Ты ошибаешься. У тебя не хватит сил, чтобы прятаться вечно.
Блэк помолчал, пристально глядя на неё.
– Так вот что ты думаешь обо мне? – наконец произнёс он. – Не хватит сил?
– Нет же! Я думаю, ты гораздо лучше, чем пытаешься казаться, и тебе не будет покоя, пока Волдеморт существует.
Регулус рассмеялся, и Гермиона отшатнулась от него. Ничто в ту минуту не могло задеть её сильнее, чем его смех. В нём отразилось пренебрежительное превосходство, которое она терпеть не могла в людях вроде него.
– Занятно.
– Занятно? – холодно осведомилась Гермиона.
– Ты называешь его по имени. Не боишься? Очень смело для магглорождённой. Твои родители магглы, я правильно понял?
– Страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит, – ответила она, игнорируя вопрос.
– Готов поспорить, только что прозвучало очередное мудрое высказывание за авторством несравненного Альбуса Дамблдора. Как ему удаётся шевелить твоими губами с того света?
– Что ты имеешь против директора?
– Не знаю. Может, не люблю людей, перекладывающих все проблемы на плечи подростков?
– Он всегда оберегал нас.
– Сириуса больше всего, как принцессу в башне. Только вместо дракона его сторожили дементоры.
Гермиона вспыхнула.
– Ты спросил, что я думаю о тебе. Так вот…
Блэк приподнял брови. Подначивал её.
– Ты остолоп! Когда мы победим, тебе будет стыдно! – сказала Гермиона и мысленно застонала от досады. Она бы с радостью использовала словцо покрепче, ответила бы ему так же хлёстко!
– Пожалуй, с такой уверенностью в собственной правоте, Гермиона Грейнджер, ты раскроешь все тайны вселенной, – гораздо мягче произнёс Блэк. – А я пас. Последую примеру Дамблдора и подожду, когда нас всех спасёт семнадцатилетний мальчик. Пусть лучше мне будет… хм… стыдно.
Упырь протяжно завыл, когда на него упали замерцавшие лучи света, исходящего от волшебной палочки Гермионы – так сильно ей захотелось бросить в Регулуса заклинанием.
Блэк не стал дожидаться новой жизнеутверждающей тирады или чего похуже.
– Упырь. Надо же! Что тут забыло это существо в выцветшей пижаме? – спросил он, направившись к двери.
– Он будет изображать Рона, когда мы уйдём, – сказала Грейнджер и запнулась. – Я никогда не сдамся, – упрямо продолжила она.
Регулус бросил через плечо:
– Похоже на то.
Когда он ушёл, Гермиона заметила на столе три фальшивые волшебные палочки-надувалочки. Они подскакивали на заросшей пылью столешнице и беспрестанно видоизменялись, превращаясь то в резиновых мышей, то в свиньи-копилки, как и задумывали близнецы Уизли.
========== Глава 11 – Андромеда ==========
Вращая в пальцах ключ от парадной двери, Андромеда присела на подоконник.
Годы не изменили дом Арктуруса Блэка: он остался почти таким, каким отпечатался в памяти юной Энди Блэк, – лишь слегка тронутым следами времени. Все двери массивные, двустворчатые, без стёкол и мозаики, в гостиной – камин, облицованный белым камнем, ушастые кресла, обтянутые кожей грубой выделки. Лишь Тед, внимательно осматривающий старые колдоснимки, был тут чужим, посторонним.
– Здесь есть и ты, – сказал он, взяв рамку с колдографией.
– Правда? – заинтересовалась Андромеда. Она подошла к мужу и заглянула ему через плечо. Неужели кто-то из родни ещё хранил её фото – её, чьё лицо исчезло со всех фамильных гобеленов?
Маленькая девочка рядом с хохочущим мальчуганом, которому Мелания Блэк пыталась пригладить волосы, смотрела со всей взрослой серьёзностью.
– В самом деле, я. И Сириус.
Кузен был очень симпатичным мальчишкой.
Андромеда скользнула взглядом по остальным лицам, запечатлённым на глянцевой бумаге.
Блэки. Счастливые хотя бы на этих обрывках из прошлого.
Они смеялись, махали руками, восседали на дорогих диванах, парили над землёй на мётлах – кто на игрушечных, едва взмыв в воздух, кто на настоящих, готовясь взвиться к облакам. Десятки лиц.
Андромеда отвернулась. Теперь её прежняя семья жила только на пыльной каминной полке.
Она не была в этом доме лет тридцать, не меньше. Снимок в руках Теда был сделан в последний день её пребывания здесь.
Между стариками, Арктурусом и Поллуксом, тогда пробежала чёрная кошка. Скандал стоял нешуточный, и семья оказалась расколотой на два лагеря.
Родители только это и обсуждали, поэтому Энди не составило труда выбраться на территорию магглов. Она схватила корзину для пикника, перебралась через стену и тут же увидела Эдварда. Он ждал её внизу.
Они сели на берегу речки, спрятавшись за высокими камышами, и начали распаковывать закуску. От воды пахло тиной, а Андромеда скучала по морскому бризу. Ещё вчера она бегала по берегу, усыпанному галькой, и играла с кузенами в салки. Как там было прохладно и свежо, не то что в Бери, изнывающем от августовского зноя.
– Дядя Альфард приехал из Бразилии и показал нам коготь нунду. Он вот такой длины, – Энди развела большой и указательный пальцы на максимальную длину.
– Нанду, – поправил Эдвард.
Андромеда моргнула. До этого она была уверена, что гигантская дикая кошка называлась нунду, но могла и ошибаться, поэтому настаивать не стала.
– А дедушка Поллукс в пух и прах разругался с дедушкой Арктурусом.
– Чего это?
Андромеда пожала плечами, сорвала ромашку и принялась обрывать лепестки.
– Тётя Лукреция вышла замуж за Пруэтта, а этого делать было нельзя. Дедушка Поллукс сказал, что Пруэтты – «предатели крови» и их зря включили в справочник «Священных двадцати восьми». Он предложил выжечь Лукрецию с семейного гобелена вслед за Цедреллой, а Арктурус – отец тёти Лукреции – был категорически против. Всего не объяснишь.
– Ну и семейка, – присвистнул Эдвард, заправив салфетку за ворот вместо того чтобы разложить её на коленях, как требовал этикет. – Что ни ткни, то «звезда». И почему взрослые так любят непонятные слова?
– Мои кузены наречены в честь наших великих предков, – высокопарно произнесла Андромеда, воздержавшись от замечания, чтобы не прослыть в глазах мальчишки занудой.
– Моя мама назвала меня в честь какого-то епископа из Уэльса: Джон Эдвард.(1) Друзья зовут меня просто Тед, Тед Тонкс.
– Мы дружим больше месяца, а я впервые об этом слышу! – воскликнула Энди.
– Ну я же не думал, что ты окажешься нормальной. Все знают, что нельзя выдавать своё имя волшебникам, они могут использовать его против тебя самого.
– Я никогда бы так не поступила, – обиделась Андромеда. Она могла бы дуться ещё дольше, но Тонкс принялся вертеть в руках банку с джемом. Он щедро намазал первый тост и передал Энди.
И как же ей это есть?
Откусывать от большого куска? В светском обществе подобное расценивалось как верх вульгарности, но отломить кусочек от намазанного тоста было уже невозможно.
– Я больше люблю канапе, – сказала Андромеда, предприняв попытку отвертеться от угощения. – Это такие миниатюрные бутерброды, а начинка в них может быть любой.
– Обгрызи эти до нужного размера, – с набитым ртом посоветовал Тед, – и получатся канапе.
Андромеда наградила его тяжёлым взглядом.
– Хлеб до сих пор тёплый, – с восторгом произнёс Тонкс, проглотив особенно большой кусок.
– Благодаря зачарованной корзинке, – благосклонно подхватила Энди. – Она не даёт еде остыть.
– Здорово!
– Довольно простое заклинание, – авторитетно сказала Андромеда. – А ты не боишься, что, пока мы бездельничаем, овцы разбегутся?
Тед покачал головой.
– Их стережёт Бакс, а платят мне. Какие-никакие, а карманные деньги. Хозяин взял его из приюта для бездомных животных. Пёс – настоящий хитрюга! Заметила? На Баксе баранья шкура – это чтобы овцы приняли его за своего и быстрее привыкли. Стоит его позвать, и он сразу несётся на клич, а за ним вся отара.
– Ух ты! А почему?
– Потому что овцы бестолковые. Видела на их спинах яркие пятна – метки?
Энди кивнула.
– Чтобы не перепутать их с чужими. Эй! Сладкоежка, мне-то джем оставь! Дай-ка намажу…
Андромеда достала со дна корзинки книжку в цветастой обложке. Буквы на ней шевелились, но Тед уже не удивлялся такой мелочи после продемонстрированных ему открыток с движущимися картинками.
– Держи! Это мой подарок.
Тонкс отложил надкусанный бутерброд и под неодобрительным взглядом подруги не просто промокнул губы кончиком салфетки, а тщательно вытер ею рот и подбородок.
«Совершенно неприемлемо», – сказала бы мама.
– «Основы колдовства для маленьких волшебниц и чародеев», – прочитал он, вопросительно приподняв брови. – Серьёзно?
– Не привередничай! – раздражённо произнесла Андромеда, ставшая свидетельницей двух «салфеточных» грехов за день. – Гляди, тут сзади написано, что эта книга пригодится…
– Детям от пяти лет.
– …сквибам, – не обращая внимания на комментарий Теда, продолжила Андромеда. – Простейшие формулы, с которыми справится каждый.
– Раньше ты говорила, что для колдовства обязательно нужна палочка.
– У моего младшего кузена ещё нет палочки, но он освоил азы. Регулус книжку больше не откроет, даже чтобы поглазеть на иллюстрации. Она твоя.
Тонкс нахмурил лоб.
– Если мама увидит, мне не поздоровится.
– Ах да, ты говорил, что она очень религиозная.
– Вообще-то я уже не так уверен, – поделился Тонкс, опустив ноги в речку и взбаламутив воду. – На прошлой неделе я играл в мяч во дворе. Как саданул по нему! Удар правой у меня мощный, мне все так говорят в школе.
– Ну-ну, – поддакнула Энди. Разговоры о мальчишеских развлечениях и играх не вызывали у неё интереса, но воспитание не позволяло признаться прямо.
Тед тяжко вздохнул.
– Мяч угодил в кухонное окно. Стекло рассыпалось! Крах! Бац! У меня внутри всё так и оборвалось! Оно же совсем новое и жутко дорогое. Я зажмурился сильно-сильно и попросил ангелов, чтобы стекло снова стало целым, – Тонкс повернулся к задумчиво молчавшей девочке. – И это сработало, Дромеда, представляешь! Разве не чудо? Так я маме всё и выложил, даже сознался, что играл в футбол во дворе, хотя папа запретил, а она объявила, что я лжец, что чудес не бывает…
– Не знаю, что и сказать. Больше всего это похоже на волшебство.
Вернувшись с пикника, Андромеда принялась расспрашивать старших о сквибах. Могут ли они колдовать? Есть ли шанс, что их выберет хоть какая-нибудь палочка из лавки Олливандера?
Мама скривила губы и, не скрывая пренебрежения, произнесла:
– Сквибы должны жить вместе с магглами, среди волшебников им делать нечего.
– А как же Хогвартс? Они получают письма?
– Этого ещё не хватало!
– Сквибы немногим лучше грязнокровок, – усмехнулся Поллукс. – Но последних до сих пор принимают в школу наравне с нормальными детьми.
Как смешны они были тогда – праздные чопорные снобы, и как опасны произносимые ими слова. Андромеде понадобилось много лет, чтобы отучиться от этого мерзкого слова – «грязнокровка», выкорчевать его из мыслей, перестать даже про себя называть так магглорождённых однокурсников, и только здравый смысл не позволял ей верить в родство магглов и свиней.
У Теда было подходящее словцо для подобной чуши: туфта!
Странно, что последующие дни словно метлой вымело из её памяти, но вечер семнадцатого августа Андромеда запомнила навсегда.
Минула середина недели. Садовые дорожки развезло после ливня, Нарцисса слегла с простудой, и в доме было тихо, как в склепе.
Крохотная сова, доставившая письмо из Хогвартса, походила на воробья: перья намокли, птица съёжилась. От конверта пахло дождём, и лист бумаги с заветными строчками был влажным. Андромеда боялась уронить его в грязь, пока торопилась на встречу с Тедом. Ей не терпелось поделиться радостью. Она представляла, как друг порадуется за неё, отчебучит что-нибудь забавное, а потом испугалась, что её новость его расстроит. Он же сквиб, к нему не прилетит сова с приглашением. Придётся вести себя гораздо сдержаннее, каким бы трудным это ни казалось, когда испытываешь счастье.
Энди практически летела по лугу, сверкающему росой. Овцы, жующие траву, медленно поднимали головы. Каждую курчавую спину украшало пятно, оставленное яркой анилиновой краской. Бакс – огромный пёс, издалека красивый, а вблизи жуткий, потому как пасть у него была огроменная, – сновал между животными и клацал зубами, если те разбредались в стороны. Видно, это занятие приносило ему истинное удовольствие, и вообще жилось Баксу преотлично. Редко кому в жизни так везёт, особенно выходцам из паршивого приюта…
Тонкс поставил велосипед возле перевёрнутой телеги и помахал рукой.
– Привет! – выдохнула Андромеда, остановившись перед ним.
Тед чуть ли не светился от счастья.
Она должна была понять, догадаться в тот момент, когда он с важным видом заявил, что все заклинания из детской книжки получились. Или раньше – после истории с починенным окном.
– Гляди, Дромеда! – он сунул в руки Энди точно такой же конверт, что лежал у неё в кармашке платья, и затараторил. Он путал слова от волнения, обрывал мысли, но общий смысл был предельно ясен. – Я – волшебник! Вчера вечером к нам пришла женщина, такая важная, в смешной шляпе, и вот… Письмо! Здорово, да? Я зачислен в школу, где учатся волшебники. Родители были против, но колдунья, – а я уверен, что она одна из ваших, – их немного припугнула. Сказала, что я непроизвольно пользуюсь магией, а это может плохо закончиться. Конечно, я не стал говорить, что пользуюсь вполне осознанно, но, кажется, она и сама догадалась. Взгляд у неё, как у кошки, Дромеда, такой пристальный…
– А-а… – только и вымолвила Энди.
Тонкс приуныл, не дождавшись поздравлений.
– Здорово, – добавила она, опомнившись, но заготовленные слова растворились в памяти, как пенка в горячем молоке. – Я вот… тоже, – Энди показала конверт с гербом школы.
– Мы будем учиться вместе?
– Не знаю, – буркнула Андромеда. – Вся моя семья училась на Слизерине, и я туда поступлю.
– Да, помню, ты рассказывала о факультетах, – просиял Тед. – Я попрошу волшебную Шляпу меня тоже отправить на Слизерин. Ты поможешь мне освоиться, правда?
Андромеда поёжилась.
Об этом было стыдно вспоминать спустя столько лет, но тогда она похолодела от страха.
«Что подумают ребята, если увидят меня рядом с грязнокровкой? А что скажет Белла? А папа?»
– Нет, – отведя глаза от лица Тонкса, заговорила она срывающимся голосом. – Ты не должен поступать на Слизерин, он тебе не подходит.
Тед допытывался, почему, и она не знала, что ответить. Они здорово поссорились, и в сердцах Андромеда выкрикнула:
– Потому что ты грязнокровка!
Разумеется, Тонкс не понял, что не так с его кровью, но слово звучало, как ругательство.
В следующий раз они встретились только на платформе номер девять и три четверти. Андромеда умирала от любопытства, гадая, какую палочку купил бывший друг, понравилось ли ему в Косом переулке, кто водил его туда – неужели та дама с пронзительным «кошачьим» взором?
Тед впервые был одет с иголочки, словно собрался на встречу с самим Мерлином или Папой Римским, как пошутил бы сам Тонкс, если бы стоял рядом с Энди, и они бы непременно помирились.
Борода Мерлина! Она не подозревала, что так истоскуется.
Легко было представить, как он подбегает к ней, театрально потянув за отвороты пиджачка, и говорит, косясь на её платье в польскую точку:(2)
– Посмотри, как мне пришлось вырядиться! Удивлена? Поэтому ты выглядишь огорошенной?
Вот только он не подошёл – вообще не обратил на неё ни малейшего внимания. Захотелось подлететь к нему и накричать, толкнуть, сделать хоть что-то, чтобы понял наконец… она скучает!
На его чемодане стояла клетка с крохотной совой, у которой наверняка было короткое простое имя, ведь Тед не любил заумные слова. Филина Андромеды звали Меркурием. Посланец богов. Блэки не могли выбрать тривиальную кличку для своего почтальона.
– Присматривай за сестрой, – сказала Друэлла, расцеловав Белле щёки.
– Да куда она денется, – нетерпеливо отозвалась та. Она привстала на цыпочки, чтобы высмотреть среди галдящих детей своих однокурсников.
– Не забудь написать письмо, – напомнила мама, обратившись к Андромеде.
– Ждём новостей о твоих первых успехах в освоении магии, – чинно проговорил Сигнус.
Экспресс – увеличенная копия игрушки Реджи – подал предупредительный гудок.
Дети поспешили занимать купе.
Энди едва поспевала за Беллой, с восторгом отмечая, что с той здороваются даже семикурсники, будто она была одной из них – посвящённой во взрослую жизнь. Уже тогда Беллатриса умела завоевать внимание старших, показать себя с лучшей стороны, обаять наискучнейшего зануду и ужалить самого словоохотливого задаваку.
Андромеда следила за сестрой, почти не глядя под ноги. Неудивительно, что оставленная кем-то в коридоре сумка осталась ею незамеченной. Энди плюхнулась на пол, под которым в такт её сердцу, вкусившему первое в жизни девочки унижение, стучали колёса Хогвартс-экспресса.
Взявшийся из воздуха Тед подал Андромеде руку и помог подняться.
Благодарность комом встала у неё в горле. Энди вырвала свою ладонь и зашагала за Беллой, которая даже не заметила, что сестра отстала.
Вечером Распределяющая Шляпа отправила Андромеду в Слизерин, а Теда Тонкса – в Хаффлпафф, но этот поворот событий оказался незначительным, жалким препятствием для их вновь разгоревшейся дружбы, а затем и любви.
В тот вечер, когда Тед появился в её жизни, или, что вернее, она в его – пришелица из призрачного дома на холме – их судьбы тесно переплелись.
Теперь магглорождённый волшебник Тед Тонкс спокойно расхаживал в доме одного из Блэков, слушал тиканье напольных часов в деревянном футляре и мерный плеск волн, набегающих на скалы.
Арктурус пережил жену, всех братьев и сестёр, детей и внуков. Он отписал всё Андромеде – беглянке и «предательнице крови», троюродной племяннице, вышедшей замуж за недостойного. Что подвигло его на это, какой грим укусил – сложно сказать. С Лестрейнджами дед не ладил из-за давнишней ссоры, Малфоев и вовсе презирал. До него, конечно, дошли слухи, с какой радостью Люциус стал хозяином Большого дома после смерти Сигнуса и Друэллы. Андромеда не завидовала ему и не жалела о родном особняке – только о каменной ограде, луге для выпаса овец и речке, отделяющей владения Блэков от мира магглов.
– Хороший дом, – сказал Тед, похлопав по спинке кресла. – Аластор предложил сделать из него запасной штаб.
– Что ты сказал?! – взвилась Андромеда, отвернувшись от окна.
– Боюсь, это ещё не самое худшее. Возьми, – муж достал из внутреннего кармана пиджака листок бумаги, – пришло со вчерашней почтой. Я решил подождать и не показывать тебе до поры до времени. Оно из Министерства магии.
Андромеда выхватила письмо и пробежалась по строчкам глазами.
– Они требуют разблокировать камин, зарегистрировать его на имя новых владельцев и открыть экстренный доступ для возможных министерских нужд, – прочитала она, чувствуя вскипающее в жилах раздражение. – Нашего дома им уже мало? Только за последнюю неделю через мою гостиную прошёл десяток волшебников!
– Дорогая, пора неспокойная. Мы тоже должны оказывать помощь, – увещевал Тед. – Авроры поставят над крышей защитный барьер, твои тревоги абсолютно беспочвенны.
– Нет, – перебила мужа Андромеда. – Только не это место! Мы помогли Ордену переместить Гарри Поттера, у мальчика особо не было выбора, но Министерство может засунуть свои требования куда подальше. Они давно прибирают к рукам поместья чистокровных семейств. Чистокровки, поддавшись глупости, вымирают, и это чинушам только в радость.
