Текст книги "Мыс альбатросов (СИ)"
Автор книги: -Edelweiss-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)
– Это ковш, – прокомментировала Гермиона. – Большой ковш – группа звёзд в созвездии Большой Медведицы, а над ней находится Малая.
Она аккуратно высвободила свою руку из-под его и обхватила себя за плечи, но тут же наткнулась на свисающие рукава тёплого свитера. Традиционный подарок миссис Уизли на Рождество сыновьям. Он пах свежей выпечкой и мятной пастой. В этом году Гермиона намеревалась подхватить у Молли эстафету и тоже что-нибудь связать для мальчиков. У Рона, например, всегда смешно краснели уши на холоде. Его подарком должна была стать шапка, благо Гермиона попрактиковалась в вязании головных уборов после провала на четвёртом курсе. У Гарри всегда мёрзли руки, а старые варежки быстро износились…
Однако планам не суждено было сбыться. Дело даже не в недостатке времени. В доме Мюриэль его было навалом. Проблема заключалась в свитере, дурацком рождественском свитере, обещанном Регулусу Блэку. Какой смысл был браться за него, если Регулус никогда его не получит? Какой смысл выбирать пряжу и покупать спицы? Какой смысл убеждать себя, что всё хорошо, что беспокоишься за Луну и только за неё?
Впрочем, Рон будет счастлив получить вратарские перчатки с эмблемой «Пушек Педдл», а Гарри – альбом колдографий, для которого Гермиона заранее исхитрилась добыть снимки у Колина Криви.
– Гляди! – воскликнул Рон. – Метеорит!
В этот раз он решил блеснуть знаниями и не ограничился банальным: «Падающая звезда, пора загадывать желание!»
– То, что ты видишь, называется метеором, – сказала Гермиона, немного раздражённая, что приходится объяснять очевидные вещи. – Это лишь светящийся след, полоска света среди звёзд, а метеорит, – она носком туфли спихнула с террасы пустую раковину виноградной улитки, и та шмякнулась в траву с глухим ударом, – грубо говоря, булыжник, упавший с неба и прошедший слои…
Рон опустил голову, выдохнув с нервным смешком. Она тут же запнулась, поняв, что слишком строга к Уизли.
– Прости, я не такой умный, как ты.
Гермиона повернулась к нему. Рон выглядел необычайно сосредоточенным, будто от дальнейших слов зависела вся его жизнь. Она могла почувствовать напряжённость, повисшую в воздухе между ними. Его пальцы сжали перила. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и развернулся на пятках, испытующе уставившись на неё. Синие глаза сверкнули в свете рождественских огней.
– Ты мне нравишься, Гермиона! Давно нравишься.
Она замерла, не зная, чего ей хочется больше – зажать ему рот или бежать без оглядки. С тем же успехом можно было аппарировать на необитаемый остров.
Рон выбрал праздничный вечер, чтобы признаться ей в чувствах. Не то что его слова утратили смысл, но сейчас они её не трогали. Слишком поздно.
– С чего ты взял? – прошептала Гермиона. – Я просто хочу знать, как ты это понял. Что именно тебе во мне нравится?
Рон почесал затылок, забавно встопорщив волосы.
– Сложно сказать. У тебя хорошая кожа. Э-э… чистая, почти без веснушек. Веснушки тоже могут быть красивыми! Очень. Ты бы мне нравилась и с веснушками. И без…
Он лепетал какую-то чушь, всё сильнее заливаясь краской с каждым произнесённым словом.
Гермиона блуждала глазами по саду, отстранённо прислушиваясь к признанию в любви. Вот сорвавшиеся цветы гортензии плавали в лужах стоялой воды, а там нарост грибов атаковал клён у калитки…
– А ещё нос! – выдал Рон громче обычного.
– Нос?
– Да, он у тебя маленький, аккуратный. И красивые зубы.
Гермиона непроизвольно хмыкнула. Своими ровными зубами она обязана (подумать только) Драко Малфою. Нашла о ком вспомнить!
Во взгляде Уизли читалась надежда пополам с отчаянием. Гермиону начало разъедать чувство вины за то, что она его невольно мучила.
– Ты меня волнуешь! – воодушевлённо заговорил Рон, наконец поймав её взгляд. – В общем, это как наваждение, как будто внутри меня, в груди, течёт лава, и сердце колотится в горле. Дыхание замирает, а ноги подкашиваются. Я по сто раз на дню могу прокручивать в голове одну фразу, которую ты могла обронить случайно. Как же тебе объяснить? Я… я постоянно о тебе думаю! Ты уже вышла из комнаты, но при этом будто всё ещё со мной. Как… как метеор! Ты – вспышка! Взрыв света! Ты… ты понимаешь, о чём я говорю?
– Да, – одними губами произнесла Гермиона, пытаясь не заплакать. – Понимаю.
Как-то расслышав это, Рон замолчал и вопросительно посмотрел на неё, наверняка приняв её слёзы на свой счёт.
У Гермионы пересохло во рту. Его взгляд блуждал по её лицу, остановившись на губах.
Краем глаза Гермиона поймала зелёную вспышку шифонового платья Джинни, великолепно сочетающегося с цветом её замысловато уложенных волос, и тут же Молли пригласила всех к столу: индейка была готова. Мерлин, храни миссис Уизли!
Рон тоже услышал её зов и, набравшись смелости, вновь торопливо заговорил:
– Я бы очень хотел тебя по…
– Я тоже хотела бы поздравить тебя, Рон! – воскликнула Гермиона, стянув с плеч его свитер и всунув ему в руки. – Пойдём! Твоя мама не любит ждать.
Он выглядел крайне неловко, но позволил ей втянуть себя в дом.
– Теперь все на месте, – миссис Уизли разглаживала скатерть, пока Джинни поддерживала в воздухе многочисленные тарелки.
– Рассаживайтесь скорее! – скомандовала Мюриэль, заняв место во главе стола. – Я хочу наконец выпить!
– Фред! Джордж! – грозно произнесла Молли, подпрыгнув из-за рассыпавшейся над ней шутихи. – Артур, ты только посмотри на них!
– Но что я могу сделать, дорогая?
Гермиона села рядом с Гарри. По левую руку от неё молча опустился Рон. Джордж метался вокруг стола, спасаясь от матери, вооружённой полотенцем.
Рон был прав, говоря о дне отдыха. Они его заслужили. Они все.
– Индюшка немножко подгорела, – хихикнула Джинни, ткнув в чёрный бок птицы вилкой.
– Это соус слегка запёкся, – невозмутимо сказал Гарри.
– Ты это слышал, Дред?
– Конечно, Фордж. У меня же есть уши.
– Подхалим, – в один голос протянули близнецы и прыснули от смеха.
Молли дала обоим сыновьям полотенцем по шеям.
– Вам бы поучиться у Гарри тактичности.
– Не открывайте вино и огневиски одновременно, – Мюриэль пробилась сквозь грянувший с новой силой хохот. – Только когда что-то одно закончится!
Перед Гермионой приземлилась порция плюм-пудинга.
– Кому достанется монетка, того ждёт удача, – объявила Молли, внезапно расчувствовавшись и промокнув глаза передником.
Из кухни вылетела дивизия тарелок с традиционным десертом.
– Надеюсь, я не сломаю об неё оставшиеся зубы, – проворчала хозяйка дома, водрузив на нос пенсне.
В эту минуту было так легко притвориться, что мир и тепло этого вечера сохранятся надолго, минует ночь, и наступит следующий день, в котором не будет ни войны, ни горя, ни разлуки с друзьями.
– С Рождеством, – сказал Гарри, подмигнув Гермионе.
– С Рождеством! – произнесла Джинни, протянув ему бокал с гоголь-моголем.
Гермиона беззлобно покачала головой, глядя на подругу. Нашла к кому ревновать. Если бы Джинни знала, кем были заняты её мысли большую часть суток. А уж вспомнить один сон… рассказать о нём – всё равно что вслух прочитать роман Барбары Картленд. (1)
Она была влюблена в Регулуса Блэка. Это было безумие, притяжение – всё, что угодно, ведь увлечься им было так просто.
Регулус не мог предать, но зловещий голос в голове подсказывал: «Как и не мог стать жертвой Империуса».
Регулус притворился. Он планирует обмануть Волдеморта в очередной раз, только и всего.
Она найдёт его и скажет, что ей всё равно, был он Пожирателем смерти или нет! Она сожалела о каждом брошенном ему в гневе слове. Но сначала нужно его вернуть.
После ужина пришло время танцев. Близнецы смилостивились над старшими и поставили привычную их слуху музыку. Отгремел «Весёлый гиппогриф», отзвучал Фрэнк Синатра, ценимый магами наравне с магглами. Одному богу известно, где Фред раздобыл пластинку Эллы Фицджеральд.
«В следующем году все наши проблемы улетучатся, – обещал её голос из граммофона. – И однажды, ещё раз, как в старые деньки, как в давнишние счастливые золотые деньки, верные друзья, что так дороги нам, будут опять рядом». (2)
Гермиона снова и снова прокручивала в голове вечер в «Гнезде альбатросов» и отчаянно желала повернуть время вспять. Теперь она ни за что, ни за что бы не отказалась от танца с Блэком.
Она сама не заметила, как начала покачивать головой в такт знакомым аккордам.
– У тебя серёжки разного цвета, – сказал Джордж, плюхнувшись на диванчик рядом. Он явно перебрал с Огденским, даже взгляд был слегка расфокусирован.
– Это подарок Луны на прошлое Рождество. Я подумала, что надев эти серьги, я мысленно поддержу её, где бы она ни была. Они меняют цвет в зависимости от настроения владельца.
– И какое оно сейчас? Правая у тебя – почти чёрная, левая – зелёная.
– Я встревожена, но надеюсь на лучшее.
– О-о! Цвет надежды… А если бы цвет был синий?
– Синий символизирует преданность, свободу, спокойствие. Парвати рассказывала, что Будду часто изображают синим.
– Жёлтый?
Гермиона усмехнулась, включаясь в блиц-опрос.
– По данным Би-Би-Си, большинство психологов считают, что сдавать экзамены лучше всего в жёлтой комнате. Это о чём-то тебе говорит?
– Я-я-ясно. Цвет ботаников, – протянул Джордж, скорчив забавную гримасу. Едва ли он понял, что такое Би-Би-Си, но переспрашивать не стал. – А коричневый? Светло-коричневый. Как глаза у Анджелины.
– Здравый смысл.
Джордж захохотал и посмотрел на брата, что-то втолковывающего Гарри.
Гермиона вдруг почувствовала себя неуютно. Она понятия не имела, что происходило между Фредом и Анджелиной на шестом курсе, так как могла думать только о Турнире, но ходили слухи, что эти двое встречались. Неужели Джордж был углом в этом треугольнике? Нет. Он бы никогда не соревновался с братом за внимание девушки.
– Ладно. Что насчёт серого? С чем ассоциируется этот цвет?
«С глазами Регулуса Блэка».
– С одиночеством, – отрезала Гермиона. Вот и всё. Рождественское настроение растворилось.
– Фигово, – пробормотал Джордж.
– Необязательно. Иногда в одиночестве можно услышать себя.
– Кого-то потянуло на философию, а ведь ты почти не притронулась к запасам тёти Мю. Нечего хандрить! Встряхнись и потанцуй с Роном. Он наберётся храбрости и подойдёт к тебе через пять секунд.
– Что?
– Четыре.
– Но я не…
– Три.
Гермиона повернула голову и увидела Рональда, направляющегося к ней через комнату.
– Два. Один, – закончил Джордж, положив руки на спинку дивана.
– Потанцуешь со мной? – спросил Рон, оказавшись перед Гермионой секунда в секунду.
– Да, пошли, – ответила Грейнджер, с укором стрельнув глазами в фыркающего от еле сдерживаемого смеха Джорджа.
Рон казался хмурым и застенчивым одновременно, но она его не винила. Неловкость вернулась и к ней, стоило им встать в пару. Гермиона посмотрела на партнёра по танцу снизу вверх. Уизли нерешительно улыбнулся и первым начал движение.
Рон, милый добрый Рон оказался гораздо, гораздо смелее её. Он склонил голову, заглянув ей в глаза.
– Это того стоило. Я бы весь извёлся, потеряв шанс впустую.
Гермиона была готова провалиться под землю после этих слов.
– Я поторопил события, да? – неуверенно произнёс Рон.
Она не знала, что ему ответить, боясь, что их время упущено безвозвратно.
– Всё в порядке, Рон. Не переживай.
*
Рождественское утро дышало свежестью. Чары вечного лета дали слабину, и нескольким снежинкам удалось пробраться к окнам.
Укутанные в фольгу рождественские дары волшебным образом появились у подножия кровати Гермионы.
Открытие подарков – важное, священное действо, которому она с детства уделяла максимальное внимание. Особым мастерством считалось умение развернуть заветные коробочки, не порвав упаковочную бумагу. Но только не сейчас. Гермиона сорвала фольгу, не зная: радоваться или плакать. Неужели мальчики рисковали собой, выискивая для неё подарки? Слёзы всё-таки брызнули из глаз. Виной тому её любимый «Vimto» в дешёвой картонной упаковке. Три баночки с запиской от Гарри: «Этого хватит на маленький фонтанчик».
Справившись с собой, Гермиона развернула презент от Рона – флакончик духов с огромным бантом на боку. Пахло чем-то ягодным. Рука потянулась к свёртку, в котором наверняка лежал подарок Молли, когда в дверь постучали.
– Гермиона! – позвала Джинни. – Ты уже проснулась?
– Да, входи!
Младшая Уизли осмотрела порванную обёрточную бумагу и озорно улыбнулась.
– Кому-то не терпелось увидеть подарки? Там шарф, – она кивнула на свёрток на коленях Гермионы. – Мама всем связала по такому. Да, спасибо за серёжки. Очень красивые. Где ты их взяла?
– В последнее время я много думала о Луне и вдруг вспомнила её серьги-редиски, так что пошла в сад и заколдовала кое-что из цветника Мюриэль, скрепив чарами долговечности.
Джинни хмыкнула, а потом подхватила с пола коробку, перехваченную зелёной лентой.
– Этот от меня. Ты ещё не добралась до него. Откроешь, когда вернёмся.
– Вернёмся?!
– Я хочу навестить Билла, заодно вручить рождественские подарки. Пойдёшь со мной?
– Конечно! – без размышлений согласилась Гермиона. Она безумно соскучилась по Доре и Ремусу, так что через несколько минут уже стояла на крыльце коттеджа, где её встречала Флёр.
Билл был рад увидеть любимую сестрёнку и почти всё внимание сосредоточил на ней. Флёр тем временем разыграла бурную радость, развернув подарок свекрови. Вкусы в одежде женщин кардинально отличались.
Гермиона же надеялась перекинуться парой фраз с Люпином, но Ремуса нигде не было.
– Он ушёл, едва рассвело, – сказала Нимфадора. У неё были мышиного цвета волосы и несчастное выражение лица. – А я вот, – она развела руками, – прикована к одному месту. Бесполезна.
– Не говори так!
Дора насупилась, и тут в комнату вошла Андромеда.
Гермиона считала, что привыкла к миссис Тонкс, что никогда больше не спутает её с сестрой-маньячкой, но внешний вид матери Доры заставил её вздрогнуть. Корона волос, бледность кожи, тяжёлый взгляд…
– Хочешь бегать по лесам с таким животом? Глупости. Твой отец не допустил бы ничего подобного.
Дора что-то проворчала, примеряя полосатый шарф в цветах родного факультета.
За пустыми разговорами время пролетело незаметно. Гермиона не раз и не два ловила себя на том, что прислушивается к рокоту волн за стенами «Ракушки». Казалось, стоит выйти на берег, и там она встретит Регулуса. Вдруг он стоит у кромки и ищет взглядом белую птицу в хмуром зимнем небе. В итоге она не удержалась и выглянула наружу.
Ледяной ветер гнал пенистые гребни и кидал их на мокрый песок.
Гермиона собралась вернуться в дом, когда тревога сжала грудную клетку. Что-то было не так! Она выхватила палочку, заметив силуэт, удаляющийся от «Ракушки».
– Эй! – крикнула Гермиона. – Стой на месте! Стой на месте!
Перед Гермионой оказалась старуха – женщина в чёрном потрёпанным молью плаще. Она сбросила капюшон, на котором было завязано заклятье, и морок развеялся.
– Миссис Тонкс! – Грейнджер оступилась на ровном месте от неожиданности. – Что вы здесь делаете? Вам опасно покидать коттедж.
– Опасно? – волшебница безрадостно усмехнулась. – Пожалуй, но оставаться здесь и мириться с происходящим я не собираюсь. С тех пор как Теда не стало, я только и слышу слова утешения и набившее оскомину «надо жить дальше». Да, надо, но это не значит, что нужно опускать руки. Я собираюсь найти Регулуса и прошу тебя не останавливать меня, Гермиона, или я поступлю с тобой как с Кричером – наведу чары сна!
– Останавливать?! Я не собираюсь вас останавливать, но как вы собрались его искать?
Андромеда мешкала с ответом.
– Пожалуйста, скажите мне! Не сражайтесь со своим горем в одиночестве.
Миссис Тонкс явно сомневалась, стоит ли посвящать кого-то ещё в свой замысел, но всё же с расстановкой заговорила:
– Есть одна женщина, которая может знать, где он сейчас. Они дружили в детстве. Сейчас она поддерживает новое правительство и, возможно, не пустит меня на порог или вызовет авроров, едва поняв, кто перед ней.
– Вы говорите о Забини? – догадалась Гермиона. – Сирене Забини?
Андромеда удивлённо воззрилась на неё.
– Откуда ты…
– Любая помощь хороша, – сказала Гермиона. – Я хочу пойти с вами!
– Нет! Это невозможно! Достаточно того, что я рискую своей жизнью, бросаясь в омут с головой. Я не потяну тебя за собой.
– Меня никто не заметит, не переживайте. Я сделаю всё, чтобы вернуть Регулуса домой!
*
В фойе пахло восточными благовониями. Интерьер дома Забини вообще имел мало общего с британским стилем: никакой сдержанности и скромной величавости – стены пестрели картинами, двери украшала разноцветная мозаика, скульптуры, привезённые сюда из разных уголков земного шара, на первый взгляд совершенно не гармонировали друг с другом, но стоило привыкнуть, и они каким-то чудом выглядели так, будто были созданы стоять вместе.
Домовой эльф, одетый в мундир дворецкого, напоминал пасхального кролика. Да и эльф ли это был такой волосатый? Гермиона никогда не видела подобных ему существ. Хорошо, что всевидящим оком он не обладал и не мог распознать её под мантией-невидимкой, позаимствованной у Гарри.
– Я доложу о вас хозяйке, – важно сказал «эльф», (3) предлагая миссис Тонкс подождать в фойе. Видать, столетняя карга с бородавкой на носу не вызывала у него доверия, но не вяжущаяся с обликом и пыльным плащом осанка гостьи заставила его проявить какую-никакую учтивость.
Андромеда даже под морочащими чарами не переставала быть одной из рода Блэк.
– Гости в рождественское утро, – бархатный голос спустился сверху. – Как интригующе!
Гермиона подняла глаза на женщину, возникшую на лестнице. Так вот о ком судачили в газетах! Чёрная вдова. Красавица с миллионами в банке. Украшение министерских приёмов и банкетов. Любимица неверных мужей и кость в горле их жён.
Длинные полы халата волочились за ней по ступеням, и что-то подсказало Гермионе, что он был накинут прямо на голое тело. Лавину тёмно-каштановых волос едва удерживал гребень. Теперь понятно, от кого Блейз унаследовал кошачий насмешливый взгляд, но что общего Регулус нашёл когда-то у Сирены Забини с самой Гермионой?!
Не раз упомянутая им «Си» могла бы сыграть любовницу злодея из обожаемой папой Бондианы. Мама называла таких роковых женщин «Миледи», вспоминая горячо любимый роман Дюма – книгу, подаренную ей двоюродной сестрой, уехавшей в Америку и пропавшей там без вести.
– Здравствуй, Сирена.
Тонкие брови Забини взлетели.
– Мы знакомы?
Андромеда сбросила капюшон и напряжённо застыла перед хозяйкой дома.
Гермиона гордилась ею, гадая, что даёт силы миссис Тонкс. Каково это: отсекать лишнее, чтобы после любых ударов судьбы встать и пойти дальше?
Забини щёлкнула пальцами и приказала возникшему рядом слуге:
– Подай нам завтрак в Голубой гостиной, Мостин.
– Слушаюсь, госпожа.
– И проверь цветы на наличие вредителей и мелких тварей. Вчера я слышала странное шебуршание в рододендроне.
– Как прикажете.
– Прошу, – Забини сделала приглашающий жест, позволив Андромеде пройти вперёд.
Обе волшебницы действовали и двигались так небрежно, как если бы были старыми подругами, собравшимися обсудить погоду в Уэльсе.
– Присаживайся. Мы давно не виделись.
– Спасибо. У нас разный круг общения. Предположу, что дело в этом.
Забини издала смешок.
– Верно. Салонные львицы не первой молодости скажут, что я веду инфантильный образ жизни, наполненный приёмами и вечеринками, и окажутся правы. Обыкновенный конформизм. Замужество так и не сделало из меня истинную леди. Ни одно из них. Взгляни, даже мой дом не отвечает стандартам чопорной английской вдовушки, не то что особняк Блэков в Бери или Малфой-мэнор. Вот уж «величественная твердыня». Его громоздкие колоннады угнетают и совершенно не сочетаются с аллеей… – и она принялась выкладывать глупые сведения, будто почерпнутые из путеводителя.
Андромеда вела себя странно по меркам Гермионы. Она слушала болтовню хозяйки дома, изредка прерывая её монолог односложными замечаниями и вопросами.
Гермиона давно потеряла нить разговора и заскучала, начав глазеть по сторонам.
Гостиная не зря называлась «голубой». Мебель, потолок и узорчатые стены представляли собой смешение красок морских тонов со вставками смальты. Миссис Забини жила на широкую ногу, окружив себя дорогими безделушками, артефактами и украшениями, но умудрялась расставлять их со вкусом. Больше всего поражала флотилия кораблей в бутылках, занимающая целый стеллаж. Гермиона уже видела впечатляющий экземпляр из этой коллекции. В спальне Регулуса.
–… держать большой штат прислуги, – самозабвенно продолжала Забини. – Сейчас, когда гостевые комнаты заняты, Нарциссе пришлось нанять двух эльфов. Нанять! Она платит им, представляешь?
– Охрану, видимо, тоже увеличили? – спросила Андромеда.
– Ну разумеется. Впрочем, главные ворота отменно зачарованы от чужаков.
Гермиона едва не опрокинула столик, куда секундой ранее спланировала фруктовая тарелка, чем бы точно себя выдала.
И как она раньше не сообразила?! Вкрадчивые движения рук, подчёркнутая церемонность жестов, взвешенная речь двух женщин перед ней – всё было неспроста. Положение комнат в Малфой-мэноре, охранный механизм, «таинственные» гости в доме… Кого Сирена имела в виду? Волдеморта? Регулуса?!
– Прости, я совсем тебя заболтала, – сказала Забини, взмахнув палочкой, после чего из винограда повыпрыгивали косточки.
Лицо Андромеды не выражало никаких признаков беспокойства, когда она улыбнулась.
– Прошу, продолжай. Я совершенно выпала из жизни волшебного общества.
Слуга возник с подносом, на котором возвышались две чашки чая и горка припудренных круассанов.
– Госпожа, – с поклоном сказал Мостин, – я всё проверил. Чужаков в доме нет.
Забини кивнула и обратила взгляд на Андромеду.
– Теперь мы можем поговорить начистоту. Огромное упущение Ордена Феникса – отсутствие шпионов в стане врага. Пожиратели смерти куда расторопнее в этом плане. Питер Петтигрю. Помнишь его? Всё время болтался с Мародёрами. Он оказался талантливым анимагом. У него весьма любопытная форма.
Она сделала глоток чая и тяжело вздохнула.
– Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты пришла ко мне из-за Регулуса.
– Да, – не отрицала Андромеда, не притронувшись к предложенному чаю. – Он член моей семьи. Мой брат. Мой друг.
– И мой друг когда-то тоже, – заметила Сирена, по-птичьи склонив голову и разглядывая собеседницу. – Я дам тебе совет. Хороший совет. Если Реджи тебе дорог, ты должна оставить его в покое.
– В покое? – возмутилась Андромеда, вскочив на ноги. – Он в руках Тёмного Лорда!
– Ты плохо проинформирована, – флегматично произнесла Забини.
– Я пришла к тебе не для того, чтобы выпытывать, как обстоят дела у Пожирателей смерти. Меня интересует только Регулус. Мой зять видел его на рейде. Что это значит? Его пытают или шантажируют? Он под заклятием? Прошу, скажи правду!
– Всё гораздо проще. Он ничего не помнит, – сказала Забини. – Тёмный Лорд стёр ему память.
– Ты хочешь сказать, он… – Андромеда испуганно уставилась на Сирену. – Амнезия. Это ужасно!
– Сначала я тоже так решила, но сейчас солидарна с Нарциссой. Так будет лучше. Его амнезия послужит ему защитой от Тёмного Лорда. Он, по крайней мере, остался жив. Неужели ты предпочла бы для него бесконечную череду пыток?
– Разумеется, нет! – Андромеда долго молчала, собираясь с мыслями, а затем спросила. – Как он? Здоров?
– Да.
– Ты видела его?
– Да.
– Он узнал тебя? Он помнит хоть что-нибудь?!
Сирена скривила губы. Со стороны казалось, что восковая маска безразличия на её лице дала трещину.
– С ним всё в порядке. Сейчас Регулус в большей безопасности, чем ты. Его воспоминания отрывочны. Он узнал меня, но, кажется, так и не принял. Его подруги, с которой он когда-то бегал по окрестностям школы, уже нет. Я давно не та девочка, что боялась сунуть нос в Лютный переулок, просиживала в школьной библиотеке до отбоя и помогала отцу мастерить кораблики.
Андромеда стиснула складки платья.
– Его память… Есть ли шансы вернуть её?
– Я не специалист, Андромеда, но разве ты не слышала, что стало с дурнушкой Бертой Джоркинс, когда Тёмный Лорд разом разрушил заклятие Крауча? Безумие или смерть. Если воспоминания хлынут потоком, то Регулус может не выдержать вмешательства. Эта область магии опасна и непредсказуема.
Андромеда сжала кулаки, кожа на высоких скулах натянулась до блеска.
– Белла решила отобрать у меня всё.
Сирена нервно постучала пальцами по подлокотнику.
– А сейчас тебе пора уходить. Мой сын скоро вернётся.
Миссис Тонкс поразительно быстро взяла себя в руки.
– Спасибо, Сирена. Ты присмотришь за ним… там?
Забини усмехнулась, дёрнув уголком губ.
– Не переоценивай меня, Энди. У меня нет власти над всеми живущими – только над теми, кого привлекает моя грудь.
Андромеда окинула комнату пронизывающим взглядом. Гермиона поняла, что ей дают знак – надо возвращаться. Вот только ноги не слушались. Она замерла как громом поражённая, не в силах смириться с обрушившейся обухом правдой.
Забини проводила гостью в фойе и, наблюдая за превращением миссис Тонкс в уродливую старуху, сказала:
– Нарцисса проделывает такой же фокус, когда хочет куда-нибудь выйти.
– Да, я научила её этим чарам, – сухо ответила Андромеда.
Слуга отпер парадную дверь, впустив в холл ветер.
– Соболезную твоей утрате, – неожиданно произнесла Сирена. – Мне не довелось узнать, каково это – любить собственного мужа.
– Это было легко, – сказала Андромеда и скрылась в туманной дымке.
Мадам Забини махнула рукой, позволив Мостину закрыть дверь. На её лице застыло странное выражение, словно она больше ничего перед собой не видела.
– Госпожа, вы взволнованы? Я не должен был впускать эту женщину в дом.
– Всё нормально, Мостин. Всё нормально, – пробормотала Сирена, направившись обратно в гостиную. В один миг она кардинально преобразилась, надменность и беспечность исчезли, как маски, которые она была вынуждена носить, чтобы выжить там, где одно неуместное слово приводило к смерти.
– Госпожа, я отправил подарки в будуар и рассортировал их по важности дарителя. Коробки без именных карточек сложены отдельно, – доложил Мостин, следуя за ней шаг в шаг. Беспокойство отчётливо читалось в его неправдоподобно больших золотистых глазах. – Роскошный браслет прислал сеньор Коста, роскошный! Он не подписал карточку, но приложил к подарку цветок стрелиции.
– Кто такой сеньор Коста?
– Он гостил у вас в прошлую пятницу, – сварливо отозвался Мостин. – Очень уж волосатый, мадам.
– Да ну? – расхохоталась Забини. – Уж кто бы говорил!
– Вся ванна в его волосах.
– В Португалии до сих по верят, что сила волшебника в длине его шевелюры. Отличный анекдот для «Того-Кого-Нельзя-Называть»!
Сирена заметно повеселела, чего слуга, видимо, и добивался. Он поглядывал на неё, как отец на проказницу-дочку.
– Мерлин! Неужели мне придётся потратить сутки на то, чтобы всем ответить, – простонала Сирена, прошествовав к дивану мимо Гермионы. – Отложу на завтра. В конце концов, я занятая волшебница. Принеси начатые эскизы для мастерской, работа меня успокаивает. Блейз ещё не объявлялся?
– Молодой господин остался ночевать в Малфой-мэноре. Он связался по камину. Время было давно за полночь. Крайне сердит.
– Я – бессердечная мать, – Сирена скинула обувь и упала на софу. – Отправила его в мэнор одного.
– Молодой господин знает, как вам тяжко пришлось в последние месяцы, столько хлопот на ваши хрупкие плечики, – прокряхтел Мостин, поправив домашние туфли хозяйки.
– Нарцисса наверняка прокляла меня последними словами, – вслух рассуждала Забини. – Но видеть в её доме Регулуса просто невыносимо!
Гермиона встала ближе, чтобы ничего не пропустить.
– Гляжу на него, живого, девятнадцатилетнего, и всё внутри переворачивается. Странное зрелище. И сердце начинает ныть. Он словно осколок льдинки, попавший в тёплую плоть, – Сирена осеклась и резко села, из-за чего Грейнджер отпрянула в сторону. – Как зовут мужа Нарциссы? Я… я забыла!
– Люциус, госпожа, – угодливо подсунув ей вторую подушку, ответил Мостин.
– Точно, – успокоившись, прошептала Сирена и снова прилегла. – Как же иначе…
– Мистер Блэк тоже прислал вам подарок.
– Регулус?!
– Книгу, госпожа. Я отнёс её в кабинет.
– Принеси сюда!
Гермиона ощутила болезненный укол в сердце, и гнев, ранее робко теплящийся в нём, вспыхнул всепожирающим пламенем. Регулус. Её Регулус стал марионеткой в руках Волдеморта! Он забыл обо всём: о ней, о Доре, медальоне и пещере, о войне.
Мостин вернулся к хозяйке с книгой, тщательно завёрнутой в кремовую бумагу. Сирена сорвала обёртку и задорно рассмеялась, в одно мгновение став моложе лет на двадцать.
– «Многозначные руны», – прочитала она, склонившись над обложкой. – Первое издание!
Под водопадом мягких каштановых волос блеснули счастливые глаза. Перемена была неожиданной. Чувство, которое Гермиона не испытывала прежде, запустило ледяные пальцы ей в грудь. Оно сбивало с толку, отдалённо напоминая досаду, которая вспыхивала при виде воркующих Рона и Лаванды.
– Мама! – Блейз влетел в гостиную, на ходу отряхиваясь от снега. Он поцеловал поднявшуюся ему навстречу Сирену в подставленную щёку и лучезарно улыбнулся: – Buon Natale! (4)
– С Рождеством, мой ангел.
Гермиона фыркнула, услышав столь неподходящее слизеринскому полозу прозвище.
– Как мигрень, матушка? Недомогание прошло?
– Недомогание? Ах, да, дорогой. Всё уже хорошо. Мы с Флорианом вчера прекрасно посидели в скромной семейной обстановке. Твои тётушки Лукреция, Бибиэна, Чиэра и Тониа прислали тебе воздушные поцелуи, которые сейчас кружат под потолком в твоей комнате. Так что, как зайдёшь – не пугайся, когда поцелуи полетят тебе в лицо.
– Тётя Тониа ещё жива? Я думал, она и дядя Чезаре отравили друг друга на ужине.
– Они предпринимали столько попыток свести счёты, что яд их обоих уже не берёт.
Блейз скинул мантию и, прихватив со стола фруктовую тарелку, плюхнулся в кресло, где ещё недавно сидела Андромеда, благо Мостин вовремя убрал её чашку с чаем.
– Нарцисса негодовала по поводу твоего отсутствия, просила передать, что за подарком ты должна явиться к ней сама.
Забини причмокнула губами, отложив книгу.
– Какая глупость! Обиделась она, понимаешь ли.
– У нас были гости с утра пораньше? – спросил Блейз, закинув в рот горсть виноградин.
– С чего ты взял?
– Эле…
– Не говори с набитым ртом.
– Элементарная дедукция, – прожевав, сказал Блейз. – От дома ведут свежие человеческие следы. Скорее всего – женские, а ещё у нас пахнет дешёвыми духами.
Гермиона отступила от однокурсника на несколько шагов, коря себя за то, что не утерпела и перед визитом в «Ракушку» опрыскалась подарком Рональда.
– Ты слишком много читаешь, – сказала Сирена.
– Теодор говорит обратное – что я необразованный тролль.
– Пф-ф! Нотты до рождения твоего друга книг в глаза не видели. Знал бы ты его отца в молодости. Вот кого волновали только юбки семикурсниц.
