Текст книги "Мыс альбатросов (СИ)"
Автор книги: -Edelweiss-
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 49 страниц)
– Когда-то он был собственностью Блэков, но их род прервался по мужской линии, – с гордостью сказал Малфой, будто лично прикончил последнего члена волшебного семейства. – Поместье попало под моё управление гораздо раньше, но некоторые проблемы всё же возникали.
– Проблемы? – переспросила мама, осматривая вестибюль.
– Ерунда, – откликнулся Малфой, вальяжно положив руку на голову миниатюрной зачарованной химеры, украшающей перила лестницы. Каменная стражница, возмущённая подобным обращением, вскинулась и чуть не отгрызла хозяину холёный палец. – Двери заедало, – недовольно сказал Люциус, отпрянув. Вместо того чтобы заколдовать статуэтку, он отошёл к стене, украшенной гобеленом с изображением большого поджарого чёрного пса. – Кое-какие картины бунтовали.
– Показывали непотребства? – весело заметил Блейз, поскребя ногтем макушку химеры. Маленькие злобные глазки стрельнули в его сторону, но агрессивных действий чудище больше не предпринимало.
Ни о каких призраках, алчущих крови, Малфой не упоминал. Его экскурсия по дому заняла несколько минут, за которые мама набросала краткий план по оформлению комнат надлежащим образом.
– Что ни говори, а сад здесь чудесный, – заметил Блейз, подойдя с ней к окну.
По раме со всех восьми ног улепётывал крошечный паук.
– Раньше он был ещё лучше, милый. Я помню, как мы с Нарциссой играли в куклы в беседке. Они были как живые. Цисси сама их зачаровывала и придумывала для них наряды, а я подбирала ткань и мастерила шляпки.
– Ты часто гостила здесь?
– Хотелось бы чаще, – туманно ответила мать. – Это было давно. Пока Блэки окончательно не рассорились сначала между собой, а потом и со всем миром.
В следующий раз она взяла с собой Нарциссу. Блейз был этому рад.
У матери при обилии знакомых было мало настоящих подруг, а с миссис Малфой они были знакомы с детства, как и Блейз с Драко. Иногда их детская ссора казалась ему несусветной нелепицей, но с тех пор слишком много воды утекло, слишком много возможностей для примирения они оба попросту прошляпили…
Рядом что-то звякнуло. Паркинсон взяла высокую ноту и кинулась было бежать. Блейз схватил её за руку и рассмеялся, указав на лежащий на полу золотой бубенец. Такие обычно прикрепляют на ошейники котятам или щенкам.
– Видимо, я задел его, когда проходил мимо, – сказал Блейз, повертев безделушку в пальцах. Он поднёс шарик к уху и потряс, как погремушку. Раздался тоненький звон. – Жу-у-уть. Наверное, он оторвался от колпака местного полтергейста.
– Тебе всё шуточки, – огрызнулась Панси, злясь на отломившийся при неудавшемся побеге каблук. – А я уверена, что слышала чей-то шёпот по пути в зал. Здесь водятся призраки!
– А то ты не видела их раньше.
– Даже Тео подтвердил, что ему тут не по себе. Он ощутил порыв ветра из ниоткуда…
– Как неожиданно! Сквозняки в старом доме.
– И за стеной что-то скреблось, будто…
– Крысы. Драко был в это время с ним и ничего не почувствовал, не услышал и не увидел. Ничего необычного, Панси.
Паркинсон ничуть ему не поверила, но и отступать не собиралась. Блейз подозревал, что дело в появлении в зале Мерулы Снайд. Все знали, что этой гадюке лучше на язык не попадаться, перед ней пасовал даже Драко – общепризнанный мастер злословия и выдумщик обидных прозвищ.
Спокойствие в её присутствии мог сохранять только Тео, но его вообще не прошибёшь. Блейз долго ждал, когда бывший друг придёт к нему мириться после того случая с Грейнджер и Ван Халеном, но Нотт, похоже, и не думал о переговорах.
Нелёгкая стезя интеллигенции, к которой Забини причислял и себя, подразумевала скудное число людей, с которыми можно интересно провести время.
– Предатель ты, Тео, редкостная сволочь! – в сердцах воскликнул Блейз, умирая от скуки после урока профессора Биннса.
Нотт всё занятие просидел с ним за одной партой и не обмолвился и словом. Как и всю предыдущую неделю.
– Соплохвост ползучий! – всё больше заводился Забини, не брезгуя и итальянскими ругательствами. – Bastardo!
– Как насчёт партии во взрыв-карты? – будничным тоном спросил Нотт, остановившись посреди коридора, заставив Блейза ошеломлённо разевать рот от возмущения. Он ещё не высказал Теодору всё, что думал о его выходке с фениксовцами. – Да? Или нет?
– Да! – выкрикнул Блейз, качая головой, однако шагая следом за другом.
Что поделать? Он не мог долго злиться. Блейз легко и ярко взрывался и быстро остывал. Он не был злопамятен, в отличие от того же Драко, и не отличался мстительностью Паркинсон, хотя не раз представлял, как подливает слабительное Винсенту.
Хотя бы сегодняшний вечер обошёлся без его присутствия. Крэббы по загадочной причине не получили приглашения. Узнав об этом, Блейз в очередной раз восхитился внимательностью матери к мелочам.
– У меня леденеют ноги, – пожаловалась Паркинсон, починив туфельку.
– Брось, Панси…
– Драко был прав, что не пошёл с нами.
«После встречи с инферналами Драко от Кровавого Барона-то шарахается», – подумал Блейз.
– Вот оно! – шёпотом проговорила Панси, вытянувшись по струнке. – Слышал? Кто-то воет.
Её лицо было освещено снизу светом волшебной палочки. Блейз с удивлением отметил, что девушка взаправду выглядела напуганной.
– Дальше я не пойду! – объявила она. – Что собираешься делать? – Паркинсон с вызовом взглянула на него.
– Запру кровожадного духа в солонке и принесу вам с Тео.
– Жду с нетерпением, – фыркнула Панси.
В следующий миг Забини действительно услышал странный звук, похожий на свист. Паркинсон побледнела на глазах. Блейз нервно рассмеялся.
– Считаешь себя остроумным, Забини?! – прошипела Панси, посчитав, что свист – дело его рук. – Ну и свинья же ты!
Решив, что приключений на вечер достаточно, Паркинсон затопала обратно в зал.
Когда поток бранных слов в его адрес наконец-то стих, Блейз прислушался к дышащему магией дому. Он впервые остался в его стенах в одиночестве. Забини не ощущал враждебности – только немую тоску особняка по старым хозяевам.
«Бояться нечего», – внушил себе Блейз и двинулся дальше.
Свою новенькую палочку из ясеня он доставал редко – никак не мог к ней привыкнуть. Прежняя, купленная семь лет назад в лавке Олливандера, пропала вместе с Ван Халеном. Тот, поди, её уже сломал или выкинул.
Вот и сейчас Блейз ограничился тем, что похлопал себя по карману – на месте палочка, и ладно.
На первом этаже было тепло. Холода, на который жаловалась подруга, Блейз не чувствовал. Дверь на кухню была открыта. Домовые эльфы шныряли среди влажного пара. Огромный котёл под широченной крышкой, присвистывая, подпрыгивал на огне, будто мог лопнуть в любой момент, разрушая всё на своем пути. Домовиков это ничуть не смущало. Мама привезла лучших эльфов-кулинаров из Италии.
Где-то неподалёку послышались голоса.
Блейз прикрыл дверь и нырнул в ответвление в служебном коридоре. Он ни на секунду не задумался о призраках. Призраки не шепчутся, но нечто тревожное словно всколыхнуло воздух. Палочка легла ему в ладонь, и он, спрятавшись за доспехами рыцаря, тут же пробормотал:
– Нокс.
Ближайшие светильники погасли как нельзя вовремя.
– Тёмный Лорд останется доволен, если сведения подтвердятся, – тут же послышался Снейп. – Завтра вы организуете рейд и проверите склад в Уэст-Бромидже.
– Завтра может быть поздно, Северус, – ответил второй, заискивающий голос. Роули. Он всегда перед всеми оправдывался и звучал соответствующе. – Мой информатор сообщил, что Орден периодически меняет положение станции.
– Информатор? Как его имя?
– Её. Но это не так важно… я…
Наступила звенящая тишина. Забини подумал, что мужчины ушли и собрался выйти из-за угла, но зацепился рукавом за заклёпку на нагруднике рыцаря. Будто невидимая рука толкнула Блейза назад, в полумрак его укрытия.
Он различил две тени в глубине коридора и вспышку заклятия. Роули разом обмер, сползая по стене. Снейп возвышался над ним. Складки строгой мантии стекали с его плеч, словно чёрная вода.
– Значит, секретарь Кингсли, – произнёс Снейп, отстранившись от Торфинна, и тогда Блейз увидел волшебную палочку, которую директор отвёл от посеревшего лица отдувающегося Роули. – Лис потерял нюх, раз доверяет секреты проходимке, готовой продать его за поддельную родословную.
Где-то скрипнула дверь. Блейз вздрогнул одновременно со Снейпом. Роули промычал что-то нечленораздельное.
– Идём, – без предисловий Северус поволок Роули за собой.
И Блейз, не понимая, что делает, выскочил из полутени своего укрытия и ринулся за ними. Любопытство – сила, которой Забини не умел противиться, она толкала его на необдуманные поступки, но редко приносила пользу. Взять хоть прошлый раз с этими проклятыми заговорщиками в школе…
Снейп повёл себя куда осмотрительнее Грейнджер и Ван Халена. Он отрубил возможную слежку, скрывшись среди многочисленных ходов особняка. Стоило Блейзу приуныть и прислониться к пыльному гобелену, как на глаза попалась совершенно неуместная вещица – забытая кем-то из гостий тонкая шёлковая перчатка на журнальном столике. Забини схватил её и взмахнул палочкой, вплетая в кусок бездушной ткани заклинание из разряда высшей трансфигурации.
Он почти не помнил своего отца – тот рано скончался, но кое-что навсегда врезалось Блейзу в память: волшебные мини-спектакли, которые устраивал отец, оживляя взмахом палочки перчатки, превращая их в бураттини. (1) Сметливый дурачок Пульчинелла – любимец маленького Блейза, трусливый забияка Скарамучча, трансфигурированный из полосатой рукавички, или славный непоседа Ковьелло с беличьим черепком вместо носатой маски – все они остались в далёком прошлом, в доме с виноградником, за красивой бархатной ширмой, раскрашенной золотом.
То, что получилось у Блейза в мрачном коридоре дома Блэков, трудно было назвать куклой. Перчатка вытянулась в плоскую нелепую фигуру в чёрном платьице с заплатками. Глаза размером с булавочные головки отважно засияли.
– Найди Снейпа, «Коломбина»! – приказал Блейз, опустив её на пол. Получившееся «существо» скользнуло в проём между полом и ближайшей дверью.
Блейз зажмурился, пытаясь сосредоточиться на своей маленькой юркой шпионке. Простой заговор, отскакивающий от зубов, и он увидел мир её глазами: плинтусы, крошки, тельца мотыльков, до которых не добрались местные пауки… и наконец туфли Снейпа.
Директор привёл Роули в комнату и стал о чём-то расспрашивать. Только тут Блейз, чертыхнувшись, сообразил, что надо было наколдовать кукле уши!
Ему оставалось только наблюдать за двумя волшебниками. Через несколько минут Снейп устало прикрыл глаза и, не глядя на собеседника, ударил его заклинанием. Жёлтый дым Империуса окутал Роули мягким облаком. Голова Торфинна закачалась из стороны в сторону, словно это он был куклой. Снейп жестом указал ему на дверь, и ноги Роули, казалось, сами по себе вынесли его из помещения.
Директор, оставшись один, будто бы сдулся. В один миг перед Блейзом предстал уставший от жизни человек. Он открыл окно, впуская бледный лунный свет ноябрьского вечера. Серые пятна легли на подоконник и пол. «Коломбина», попятившись от лучей, заползла под кресло и прижалась к резной ножке, мигая глазами-бусинами. Блейз, стоящий в коридоре в нескольких ярдах от неё, задержал дыхание.
Снейп вскинул палочку и отточенным движением вызвал сияющий ярче луны патронус. Серебряная лань выслушала указания и в один прыжок вылетела в раскрытое окно. Ставни захлопнулись. Директор покинул комнату, не заметив скрючившуюся в три погибели перчатку.
Забини часто-часто заморгал, привыкая к полумраку коридора.
«Предатель, – стучало у него в голове, – Снейп совершил предательство».
Пусть Блейз пока и не понял, в чём конкретно оно заключалось.
Его помощница вскоре выползла к нему. За ней волочился хвост из нескольких «пыльных зайчиков», собранных по дороге. Забини наклонился за перчаткой, а когда выпрямился, встретился взглядом с Беллатрисой Лестрейндж.
«Вот и кровожадное чудовище, которого ты так боялась, Панси».
Губы знаменитой Пожирательницы смерти в самом деле выглядели неестественно красными.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Беллатриса и сама же пришла на помощь Блейзу: – Заблудился? Тебе не по себе здесь, верно?
– А… о… вы совершенно правы, мадам.
Она осталась довольной его ответом.
– Как твоё имя?
– Забини. Блейз Забини.
– Иностранец, – в голосе волшебницы не было ни упрёка, ни удивления. – Следуй за мной!
Блейз подчинился, направившись за ней по погружённым в безмолвие коридорам особняка. Свечи на стенах трещали и искрили, озаряя неровным оранжевым светом портреты волшебников и волшебниц. Все они молчали, заинтересованными взглядами провожая Забини в компании повзрослевшей Беллы Блэк.
Заметив, что её спутник разглядывает встречающиеся по пути полотна, Беллатриса пошла медленнее, а потом вовсе остановилась.
– Эта дама очень похожа на вас, – сказал Забини, поравнявшись с ней возле картины, изображающей пышногрудую женщину, копна её тёмно-каштановых волос кокетливо выглядывала из-под остроконечной ведьмовской шляпы. – Потрясающе! Только взгляд у неё…
– Добрее? – снисходительно подсказала Беллатриса. – Это моя прапрабабка Кассиопея. В детстве мы с сёстрами часто спорили, кто из нас больше на неё походит. Андромеда, моя дорогая сестрица, оставившая семью ради жалкого грязнокровки, – её точная копия. Теперь она прячется где-то вместе с Реджи. Трусиха. Энди сама избрала такую судьбу.
– Что ж, по крайней мере портрет вашей сестры никогда не украсит эту галерею, – как бы невзначай заметил Блейз.
Миссис Лестрейндж рассмеялась.
– Какой славный мальчик, – протянула она. – Что ты думаешь о сегодняшнем вечере? А о нашем господине министре?
– Вам ни к чему проверять меня, – выдержав её острый взгляд, ответил Блейз. – Я служу Тёмному Лорду. Вас не было на моей инициации.
– Вот как? – искренне удивилась Беллатриса. – У тебя есть его метка? Как, говоришь, твоё имя?
Только теперь она по-настоящему проявила к нему интерес.
– Моя мать устроила этот вечер…
– Сирена? – перебила Лестрейндж. – Так ты её сын? Ну да, ну да. Забини… Это многое объясняет – хотя бы твою самоуверенность. Этого у твоей матери не отнять. Она уже нашла кандидата на роль следующего мужа? Признаюсь, мне не довелось познакомиться со всеми твоими отчимами. Я была немного занята.
– Зато вам повезло найти подходящего мужа с первого раза, – осмелев, ответил Блейз.
И снова Пожирательница смерти лишь расхохоталась.
– Идём. Твои друзья наверняка тебя обыскались или решили, что тобой закусил грим.
Словно в подтверждение её слов в галерее послышался лёгкий перестук когтей по полу. Блейз обернулся и увидел, что к ним с важным видом семенила Араминта Катриона – мальтийская болонка матери Панси. Одну пинетку любимица миссис Паркинсон где-то потеряла.
– Иди ко мне, Минти, – улыбнувшись, позвал Блейз. – Что, опять ускользнула от хозяйки?
Собака прижала уши и застыла у зеркала в узорчатой раме, отражающего лишь пустоту, как и большинство зеркал в доме. Она боялась подойти.
– Это можно исправить, – сказала мадам Лестрейндж, постучав по ладони волшебной палочкой. – Одно заклинание, и больше убегать не будет.
– Зачем? – весело спросил Забини, вынув из кармана найденный бубенчик. Привлечённая новой игрушкой болонка позволила Блейзу без труда взять её на руки. – Сама вернётся, когда захочет. Я скормил ей целую пачку сахарных тритонов. Я ей нравлюсь. Лучшим доказательством любви является доверие. Без него ничего не получится.
Беллатриса не ответила. Она подошла к зеркалу, внутри которого плескалась чернота, через которую едва-едва проступали силуэты, интерьер совсем других, далёких комнат.
– Доверие… – задумчиво проговорила миссис Лестрейндж, и по её ярко накрашенным губам поползла пугающая улыбка. – Почему бы и нет…
Комментарий к Глава 43 – Кукольник
1) Бураттини – итальянские перчаточные куклы. Главным героем представлений кукольников был Пульчинелла, известный в России как Петрушка. Иногда к Пульчинелле присоединялись другие комедийные персонажи, в основном мужские, но иногда и женские, например, находчивая служанка Коломбина.
========== Глава 44 – Тонкс ==========
– Нам не повезло с погодой, в остальном всё чудесно, – сказала Андромеда, поцеловав мужа в щёку. – Я люблю тебя, – и тут же попыталась убрать след от помады – безуспешно. Он уже не сотрётся. Он жёг, жёг и болел.
– Мы же волшебники, – Тед с большим трудом оторвался от бокала шампанского и поднял волшебную палочку к небу. Его рука дрожала, он слишком много выпил. А ведь Аберкромби предупреждал его: не напивайся на собственной свадьбе. – Метео Реканто! Ну вот, – произнёс Тед, обведя взглядом ещё больше сгустившиеся тучи. – Теперь всё хорошо.
У них всё хорошо, у него всё хорошо. Он всего-то слегка переборщил с выпивкой. Его шатало. Желудок болезненно сжимался. Тед прислонился к шершавой стене. Хотя бы минута передышки… Кто-то сунул ему под нос тарелку со свадебным тортом. То, что нужно!
– Спасибо.
– Ешь молча!
И Тед ел.
У десерта был вкус прогорклого хлеба. Похоже, отец использовал залежавшийся бисквит и старое масло. Он всегда так делал, считая, что несчастным в богадельне, где он работал, не на что жаловаться – кормят их, и ладно.
Они с матерью не хотели приходить, но Тед уговорил их.
«Надо было заказывать торт у мадам Паддифут», – вгрызаясь в свой кусок, печально подумал Тед, но всё равно не мог оторваться. Он был голоден. Так голоден, что съел бы сейчас всё, даже подошву.
– Ты весь перепачкался, – сказала мать, утерев ему лицо. Влажный платок приятно остужал кожу. Тед подался навстречу прохладе, прижался щекой. Его лихорадило. – Грязнуля. Какой ты гадкий…
– Прости. Здесь так жарко, мама.
– С ума сошёл? Мы замёрзли, а ему жарко… Вечно ты не такой, как все. Ненормальный, как и все подобные тебе.
– Нет-нет! Я не сумасшедшая, – обиженно сказала Батильда Бэгшот, склонившись над Тедом. Она походила на большую птицу в своей гигантской вязаной шали, из которой тут и там торчал пух. – Я не рассказывала вам о своём племяннике? Вы должны меня выслушать, целитель Тонкс. Мне так одиноко. Мне страшно. Здесь так темно.
– Разумеется, – пошевелив потрескавшимися губами, произнёс Тед. – Я помогу вам, как только разберусь с остальными гостями.
А их было много. Они окружали его, выползали из темноты, трясли и настойчиво спрашивали: «Где Андромеда? Где Регулус? Где Гарри Поттер?»
– Молчи, Тонкс. Так держать! Не говори им ни слова, поганым крысам, – проскрежетал чей-то голос. Тед заставил себя повернуться к его обладателю.
Грюм.
Пусть не сразу, но Тонкс его узнал. Вместо волшебного глаза на лице Аластора зияла дыра. Тед глядел в неё и проваливался в липкий кровавый мрак. Зачем он здесь? Может, Грюма пригласила Дромеда?
– Это я позвала его, папа, – из ниоткуда выплыла Дора. Она нарядилась в любимое жёлтое платье с открытыми плечами. Так сейчас модно. Это современно. Вот только плечи дочери были покрыты следами от укусов. Её шея, руки, ноги… На неё словно напала огромная собака. Или оборотень. – Я мечтаю стать аврором! – заявила Нимфадора, полупрозрачным призраком маяча возле решёток. – Поступить на стажировку в Аврорат. Ты столько раз рассказывал о своём друге Фрэнке Лонгботтоме. Он – настоящий герой, правда?
Тед схватился за голову.
«Нет!»
В небе сверкнула молния, величественная красная молния. За ней пришёл гром.
Ударил по ушам. Нет, не гром. Голос. Страшный ожесточённый голос. Он требовал. Ему нужно знать.
Виски прострелило, будто кто-то огрел Тонкса битой по макушке. Зубы клацнули друг о друга. На несколько бесконечно долгих секунд Тед ослеп, уверенный, что черепная коробка вот-вот треснет. Красная пелена окутала мир вокруг, и он стоял посреди неё. Он был никем, он был нигде, а потом из багровой дымки проступили образы.
– Нет? – переспросил Фрэнк. Как щегольски он одевался! По всему видно – настоящий волшебник, а не какой-то жалкий грязнокровка без рода и племени. – Вот так номер! А ещё друг называется, – со смешинкой в светлых глазах сказал Лонгботтом. – Я всегда подозревал, что ты дружишь со мной только из-за фирменного маминого штруделя.
– Я не знал, что Августа готовит его сама, – ответил Тед, пожимая ему руку. – Думал, ваши домовые эльфы.
– Разумеется, всё из-за штруделя, – из-за крепкой спины Фрэнка показалась Алиса. – Я тоже вышла за тебя замуж, дорогой, исключительно из-за него.
Лонгботтомы рассмеялись.
– Поздравляю тебя, Тед, – сказал Фрэнк. – Невеста безумно хороша.
– Умопомрачительна! И ты тоже молодец, – подхватила Алиса. – Семнадцать Круциатусов подряд! Я считала!
– Конечно, со мной не сравнишься, – привычно красуясь, продолжил Фрэнк, – я выдержал двадцать четыре. Алиса – тринадцать.
– Возьми, – она протянула Теду сложенные черпаком руки и осыпала его фантиками: золотыми, пурпурными, синими. Они жалили его кожу, превращаясь в ядовитых насекомых, заползали под рубашку и впивались в плоть. Пчёлы, пчёлы…
– Хватит! – вскричал Тед.
– Ещё! Ещё! Ещё! – настаивали гости, стуча вилками и ножами по стеклянным бокалам. – Целуй её! Целуй!
Тонкс поднял глаза на Андромеду, его прекрасную Андромеду с ликом Медузы Горгоны. Её волосы вились во все стороны – пружинящие змейки. Губы растянулись в загадочной блуждающей улыбке. Ярко-красные губы.
– Мы давно не виделись, – сказала она, омываемая нестерпимо-ярким светом. – Ты весь горишь. С тобой хорошо обращались?
– Мы делали всё, как вы приказывали, госпожа, – пропищало существо, напомнившее Теду гнома из диснеевской «Белоснежки» – лысого, ушастого и морщинистого. Одежда висела на нём тряпкой, может, ею и была. – Старались изо всех сил, но он прибыл сюда таким слабым… он бредил, а после вы… вы…
– Знаю. Я с детства ломала любимые игрушки, а Цисси всё ревела. После пропажи кролика она вовсе не разговаривала со мной целый месяц. Смешно!
Губ коснулось что-то мокрое.
– Пей.
Тед попытался глотнуть, струйка пахнущей любистоком жидкости вытекла из уголка его рта и побежала по подбородку.
– Прости, – сипло пробормотал он, сглотнув и прикрыв глаза. – У меня нет сил.
– Ничего.
Женская рука погладила его по спутанным волосам. В воздухе запахло жасмином – любимыми духами Дромеды.
– Выпей, тебе станет лучше. Обещаю.
– О чём ты думаешь? – спросила она, когда Тед начал дремать. Ему давно не было так спокойно.
– Ни о чём, – ответил он сходу. – Нет… я думаю о нашей дочери. Я беспокоюсь о ребёнке.
Андромеда целую вечность молчала. Почему?
Когда он открыл глаза, из окна лился слабый дневной свет. Тед не мог понять, где он и когда. Зрение его подводило. Силуэты предметов вокруг расплывались. Небо снаружи будто бы падало. Жаворонки сыпались на землю безжизненными камнями. Неужели он всё ещё спал?
– Чего ты хочешь? – шёпотом спросила Андромеда, сжав его ладонь.
– Я хочу вернуться домой, а ты?
– Больше всего на свете. Ты доверяешь мне, Тед? Ты меня туда отведёшь?
========== Глава 45 – Регулус ==========
– Гарри, ты спрашивал с десяток раз, и я столько же раз отвечал, повторю и сейчас: у Финеаса Найджелуса нет больше портретов, – терпеливо произнёс Регулус. – Один висит на Гриммо, второй появился в Хогвартсе в день его смерти.
– Нет, – упрямился Поттер, глядя прямо перед собой. – Это невозможно.
– Я был на Гриммо и при тебе спрашивал Финеаса о других картинах. Ты слышал, что он сказал.
– И всё равно я ему не верю! – талдычил Гарри.
Регулус вздохнул.
– Я сдаюсь.
Белоснежная пенная лапа взметнулась, карабкаясь вверх по скале, на которой они стояли, но силы её покинули, и она с разочарованным вздохом отступила от мыса.
– Может, объяснишь, в чём дело?
– Если бы я сам знал, то не спрашивал бы.
Сама лаконичность. Да и разве можно что-то требовать от Поттера, тем более, у которого мозги набекрень. Необычные видения, телепатическая связь с Тёмный Лордом… ничего хорошего ждать от этого не следовало. Упорством Гарри пошёл в отца; с другой стороны, Джеймсу удалось сдвинуть стену – завоевать сердце Лили Эванс.
В победу Гарри хотелось верить больше, чем Регулус смел себе признаться.
Они неплохо поладили. Поттер по-прежнему не мог войти внутрь «Гнезда», но периодически давал о себе знать короткими визитами на побережье, во время которых делился предположениями по поиску последнего крестража.
– Почему ты так уверен, что эта вещь должна быть обязательно связана с факультетом Равенкло? – спорил с ним Регулус. – С тем же успехом крестражем может оказаться реликвия Гриффиндора или вообще не связанная с Основателями безделушка.
– Риддлу не удалось заполучить меч Гриффиндора, когда была возможность. А что ещё это может быть?
– Как скажешь, – Блэк поймал на рукав снежинку. Первый день зимы оповестил о себе первым снегом. – Что об этом думает Гермиона?
Гарри попытался согреть озябшие руки дыханием.
– Поди разберись в её записях! А вслух она почти ничего не говорит, зарылась в книжки. Ей так спокойнее. Боюсь, мы засиделись у тётки Рона… Люди гибнут, пока Избранный полирует задницей диваны.
– Ты заговорил о себе в третьем лице? – невесело ухмыльнулся Регулус. – Мне следует обеспокоиться твоим душевным здоровьем или разросшимся эго?
– Что, своему тесно? – отбил подачу Гарри, плотнее запахнув мантию.
– Не вини себя, Поттер, – сказал Регулус, посмотрев ему в глаза, и тот поспешил отвести взгляд.
– Холодрыга! Как ты не мёрзнешь?
– Согревающие чары. Всё гениальное просто.
– Спасибо, сенсей, а то я не догадался! Они здесь моментально выветриваются.
– Заколдуй мантию, а не воздух вокруг. А ещё лучше попроси Уизли зачаровать тебе грелку и засунь её себе…
– О, Блэк, будь добр, заткнись! – отозвался Поттер, что не помешало им обоим по-мальчишечьи улыбнуться.
– Пошли, провожу тебя до «порога».
«Порогом» они прозвали поваленное дерево на берегу. Стоя возле него, можно было увидеть «Гнездо альбатросов», если ты посвящён в его тайну. Шаг влево или шаг вправо – и перед тобой одни скалы.
– Как вы тут вообще? – спросил Гарри.
– Дора стала заметно круглее, – сказал Регулус, ступая по укутываемой падающим снегом гальке. – Люпин сам не свой, проверяет порт-ключи для магглорождённых. Не знал, что паранойя заразна, но после того, как склад в Уэст-Бромидже был скомпрометирован, в Ордене все встали на уши. Я почти никуда не выхожу, но Люпин каждый день мучает меня нелепыми вопросами, пароли-явки… Грозный Глаз мог бы им гордиться.
– Выяснили, чья была лань? – напряжённо спросил Поттер.
– Нет. По словам Кингсли, голос сообщившего о засаде узнать было невозможно, всё равно что слушать запись на маггловском механизме. Я не запомнил его название.
– Ремус сказал, что точно так же выглядел патронус моей матери.
Блэк пожал плечами.
– Без понятия. Я не умею вызывать патронус, Гарри. Пожирателям смерти эти чары не под силу, хотя, признаюсь, никогда и не пробовал по-настоящему.
Они дошли до дерева, обросшего водопадом сверкающих соляных капель, и остановились.
– Никак не пойму, почему ты присоединился к нему? – пробормотал Поттер. – Почему стал служить Лорду?
– Тебе пора, Гарри, – с кривой улыбкой произнёс Регулус. – Отложим разговор о моём негодяйском прошлом на потом. Тебе нельзя подолгу задерживаться здесь. Надеюсь, тебе хватит ума не наделать глупостей, и, Мерлина ради…
– Я передам Гермионе, что ты о ней спрашивал.
– Но я этого не делал! – возмутился Блэк.
– Бывай! – выкрикнул Гарри, исчезая в витке аппарации.
Регулус побрёл к дому, машинально перекатывая в пальцах зачарованный галлеон – хитро заколдованную вещицу, которую Орден перенял у Отряда Дамблдора для обмена срочными вестями. Гермиона зачаровала монеты для всех фениксовцев, связав между собой Протеевыми чарами. Чтобы разорвать их, достаточно поскрести по пузу дракона, изображённого на лицевой стороне монеты. Увы, от Чёрной метки так легко не избавишься. Временами она напоминала о себе назойливым покалыванием, иногда предплечье жгло так, словно к нему приложили раскалённый прут.
«Он знает, что я жив, – с долей злорадства успокаивал себя Регулус в такие минуты. – И это его бесит».
Некоторые фениксовцы смотрели на Блэка с открытой неприязнью, но были и те, кто принял его в свои ряды без колебаний. Робардс предложил Кингсли взять с переметнувшегося Пожирателя новый Непреложный обет, а мадам Боунс напоила Регулуса чаем с меренгами в виде лебедей.
Ему не доверяли секреты, как и важные миссии, но с горем пополам признали «своим».
Кричер открыл ему дверь, на ходу перечисляя варианты обеда. Меню за последние недели пополнили наистраннейшие по сочетаемости блюда, которые одна Дора принимала с восторгом.
– Спасибо, Кричер, – сказал Регулус, передав домовику пальто. – Чары подогрева действуют блестяще!
Эльф раздулся от гордости, баюкая тёплую ткань, и последовал за хозяином в гостиную.
Жизнь в «Гнезде» шла своим чередом. Бывало, Блэк ловил себя на мысли, что, если бы не Метка и собрания Ордена, на которые его время от времени брал Ремус, он мог бы забыть о войне. Неужели Магическая Британия смирилась с новыми порядками? «Ежедневный пророк» щедро кормил читателей угодными власти новостями, а «Придира» почему-то задерживал выпуск.
На собраниях тоже ничего не происходило – по крайней мере, на тех, куда его допускали.
– Они присматриваются к тебе, – сказал Люпин. – Жди.
Что ещё оставалось делать?
Регулус никогда не отказывался, когда его звали, в абсурдной надежде встретить на какой-нибудь заброшенной фабрике или в другом безлюдном месте, указанном на ребре галлеона, ту, кто занимала его мысли большую часть суток. Он всё ещё злился на неё, это отвлекало от того, как он скучал… по ней же. Гермиона Грейнджер вызывала слишком много эмоций, и он не мог выделить среди общей массы основную. Не хотел. Всё шло не так. Доверие между ними сломалось.
– Репаро!
Регулус встрепенулся, увидев кузину с волшебной палочкой в руке. Ваза династии Цин, разбитая и восстановленная с августа раз двадцать, осколок за осколком вставала на законное место на столе.
– Сегодня Дора побила рекорды неповоротливости, – объяснила Андромеда, любуясь восстановленным раритетом. – Боюсь, эту вазу ничто уже не спасёт. Она потеряла свою ценность. Вся в трещинах, хоть и держится.
– По-моему, она стала ещё дороже, – сказал Регулус, упав в кресло перед пышущим жаром камином и откинув голову на его спинку. – Глядя на эти трещины, нам будет о чём вспомнить.
– Всё равно жаль, – печально произнесла Андромеда. – Как я посмотрю, в тебе снова проснулся философ, Реджи. Это дурной знак или хороший? Никак не определюсь…
Блэк помедлил с ответом, сквозь ресницы посматривая на саламандру, родившуюся на его глазах из особенно яркой искры в камине и тут же ставшую дымом.
– Определённо дурной, но мне, пожалуй, и так хорошо.
– Тогда попробуем задобрить тебя обедом. Кричер! Пора накрывать на стол.
