Текст книги "Держи меня крепче (СИ)"
Автор книги: Душка Sucre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
– Ой, простите, Галина Петровна, а я Вас и не приметил, – тут же принялся извиняться мой дружище, подбегая к умаявшейся женщине. – Я бы Вас не будил…
– Ну, что ты, Олличка, мы тебе всегда рады, правда ведь, детишки? – очень тихо произнесла Галина Петровна, чуть ли не умирающим голосом, закутываясь сильнее в аляповатый халат и пожимая ладонь моего спутника.
Детишки снова загалдели, что рады.
– Ага, малышня, я тоже вам рад, – он запрыгнул на кровать к мальчишкам, где они успели скооперироваться, и потрепал обоих сорванцов по лысым головам, они жмурились от удовольствия приятных объятий, которые детям, лежащим в раковом корпусе (а это был именно он, что я поняла, взглянув на лежащую около мамы одного из детей брошюрку) перепадают не слишком часто.
– А кого ты с собой привел? – спросил тот малыш, что с левой койки, на вид они оба для меня были одинаковые, но мне так казалось только из-за обезволосенных макушек.
– А это мой друг. Ее зовут Лена.
– Меня зовут Валера, – кинулся жать мне руку один из детей.
– Я Никитка, но можно Ник, – подбежал второй и, не последовав примеру друга, обнял мои колени, уткнувшись мне в живот. Я немного растерялась, но поддалась объятиям и, чуть наклонившись, тоже приобняла его.
Валерке, кажется, тоже хотелось присоединиться к нам, но он меня немного чурался, так что интеллигентно стоял в сторонке, а потом вновь убежал к своему кумиру.
– И она принесла вам подарки! – подмигнул мне Оливер, а я всё стола деревенским столбом.
Но тут Никита не выдержал и уставился на меня жалобным взглядом, что я как-то сразу оттаяла и схватилась за первый попавший мне в руки пакет и со словами: «А что тут у нас?» извлекла из него коробку с конструктором «Лего» и вручила Нику, а Валлерке достался конструкторский набор «Самолет» на пятьсот деталей.
Дети взвыли от радости и тут же кинулись открывать коробки, мама благодарила «Олличку» за то, что он весь такой замечательный и положительный, поздравила его с прекрасным выбором девушки, то бишь меня (хотя мы вполне красноречиво убеждали ее, что это не так, она все равно не поверила). Затем Валера и Никита заставили и нас принять участие в сборке самолета, а после и ангара из второго конструктора, с чем мы (то есть всеобщий любимец Оливер) с успехом справились и, выслушав наставления тети Гали, как она настоятельно просила ее величать, отправились штурмовать остальные палаты.
Второй по счету была палата девочек – Светы, Азалии и Тани. Светой оказалась четырехлетняя малышка, пребывающая здесь с мамой, которая как раз убежала на процедуры, потому что тоже чем-то болела; Азалией – высокая истощенная десятиклассница; а Таней – одногодка Валеры и Никиты, которая тоже лежала здесь не одна.
Как только мы вломились к ним, Света тут же оккупировала шею Оливера, оседлав его, а Азалька не отставала от нее, скача рядом как перебравшая кофеин белка в одном мультфильме. Таня же вытребовала подарок и начала сюсюкаться с новой игрушкой – большим плюшевым медведем. Она усадила его за маленький столик и принялась поить чаем, но ее мама, хрупкая крашенная блондинка, которую я бы за мать и вовсе не приняла – настолько молодо она выглядит – если бы Танька без конца не называла ее мамой, отругала ее и объяснила, что у них гости, а значит чаем поить надо всех. Дочка суть уловила, притащила, притянув за халат, Оливера и меня на чаепитие, но Снежана, как звали ее маму, предложила в итоге нам настоящий чай. Я отказалась, а вот мой друг с удовольствием согласился и сказал, чтобы мне тоже делали, типа, я стесняюсь сама спросить. Я накуксилась.
– Дуешься? – спросил он, я промолчала. – Хорошо, зайка, я куплю тебе тромбон. Вижу – у тебя талант! – и рассмеялся, хотя я больше склоняюсь к варианту «заржал».
Зазвенев веселым колокольчиком, его поддержала Снежана, с которой я умудрилась немного разговориться, пока Олли старательно остужал чай, смешно надувая щеки, отчего мелкая Светка ухахатывалась и едва не грохнулась со стула, а Азалька чуть глаза не поломала, строя их обаятельному красавцу и изредка кося на меня черной завистью, потому что, как и все в больничке, ошибочно полагала, что между мной и моим звездным другом нечто большее, чем просто дружба. Мне ее пока еще детские взгляды были по барабану, потому что относительно подобного я жила под лозунгом «Мне всё оранжево, что не фиолетово!«, ведь у меня есть дома один, то есть даже два идеала женских эротических (о, боже, это сейчас я сказала???) снов, с которым я иногда появляюсь на улице, а прохожие девушки и даже взрослые тёти смотрят на меня гораздо озлобленнее, так что я привыкшая.
Перед уходом мы и двум оставшимся девушкам вручили по презенту. «Косоглазую» Азальку Оливер осчастливил новеньким ярко-желтого цвета «Айподом» из нано-коллекции, а шибзика Светку я одарила куклой-ребенком, которая умеет плакать, кушать, какать, короче, надо было быстрее рвать когти, пока не вернулась ее мама и не надела нам эту «замечательную» куколку на наши бесполезные бошки.
Потом мы навестили еще одну палату, с обитателем которой Олли раньше знаком не был, но вот сам больной прекрасно знал, кто к нему пришел. Матвей, ученик восьмого класса, лежал в отдельной палате, потому что у него была опухоль мозга, но на начальной стадии. Так что головные боли пока еще не стали постоянными, но вот музыку он слушать уже не мог и, это его ужасно огорчало, потому что он сам учился в музыкальной школе и собирался посвятить жизнь музыке. Но судьба распорядилась иначе… Зато оба парня нашли общую тему, между делом еще и меня заценив. «Рульная тёлка», – сказал школьничек, а Оливер возразил, что я не тёлка, а его «личный Дэ-эс-эс». Потом они долго ржали над расшифровкой, я краснела и смущалась, а эти придурки гоготали еще громче. В итоге в палату прибежал охранник и попросил вести себя тише, а узнав Оливера, рванул искать чистый лист, чтобы для «своих оболдуев» взять автограф звезды. А в довершении щелкнул его в обнимку со мной и Матвеем на телефон. Затем мы презентовали последнему какую-то фигню (типа тетриса, но круче), а парень чуть не скончался от счастья с восхищенным: «Вот привалило-то…», а я лишь поражалась, как Оливер так умело подобрал подарки.
Так мы обошли все оставшиеся палаты, везде нас встречали улыбками и добрыми сердцами, не хотели отпускать. От вида некоторых детишек меня бросало в дрожь, сердце разрывалось, но я следовала примеру Оливера и улыбалась им, вселяя в них надежду, что все будет хорошо. И даже шутила, припоминая им, что дальтоники все-таки правы, говоря, что жизнь – это радуга, то белая полоса, то черная.
В конце концов, пациенты закончились, но в пакете осталась одна игрушка – белоснежный единорог с золотым рогом в компактном исполнении.
– Он для тебя, – протянув мне пушистого зверька, сказал Олли.
– Правда? А ты уверен, что хочешь подарить его мне? – ну, все же он покупал это детям, а я вроде как уже не в этой категории.
– Хочу, – он улыбнулся, брови заиграли, ух, я могла бы вечно созерцать его лицо. – По-моему, ты будешь ему хорошей хозяйкой, хоть я не любишь животных.
– Я люблю, – возразила я. – Просто на расстоянии…
– Хитро, – ухмыльнулся парень. – А как ты его назовешь?
– Не знаю. Пусть будет просто единорожек… Зачем ему имя?
– Хорошо, пусть единорожек, – дал добро Оливер. – Ладно, с этим решили. Теперь тебе еще куда-нибудь надо?
– Вроде нет, – пожала плечами, припоминая, чем собиралась заниматься вечером.
Кажется, плана не было…
– Значит, побежали! – он дернул меня за руку, и мы резво побежали в неизвестном направлении.
Ну, хоть бы на руки догадался поднять и потащить мою тушку, думалось мне после первых десяти метров бега.
Довольно неожиданно сразу же после моего мысленного комментария Оливер притормозил и с ходу, предварительно щелкнув кнопкой сигнализации, раскрыл передо мной дверцу машины, в которую я сначала чуть не впечаталась лбом и залезать в салон не торопилась, но он буквально втолкнул в нее (то есть аккуратно усадил на пассажирское сидение) меня. Возмущаться от подобного акта преломления своей воли я не стала, окунувшись в прохладу затемненного салона.
Но все равно поинтересовалась, зачем мы спешили, как на пожар, если тачка за углом припаркована. На что мой друг ответил, что светить на улице фэйсом в его расписание не входило, а так как весь его камуфляж растаскали на сувениры, то желания оказаться распиленным на те же сувениры не в фаворе его планов на сегодня.
– Ну что, зай, рвём когти? – весело подмигнув мне и усевшись в водительское кресло, Оливер завел бесшумный мотор и мягко покатил свою, вероятно, жутко дорогую тачку.
Не то, чтобы я в дорогих тарантасах не каталась, вот например, недавно, буквально вчера, кое-кто из категории «муж» устроил мне целое собрание в своем джипе, но в отличие от него, мой нынешний водитель вел машину куда покладистее, соблюдая правила дорожного движения и даже уступая дорогу немногочисленным прохожим, которые от неожиданности, что хоть кто-то их заметил и приостановил движение, чуть ли не в обмороки бухались, а потом бегом пересекали «зебру», озираясь каждые пять секунд, словно не веря, что существуют люди, старающиеся не преступать черту закона, что это не прикол и, как только они окажутся на середине дороги, не их судьбой будет стать наклейкой для бампера.
– Куда рвём? – заинтересовалась я.
– Вперёд и только вперед! – выезжая на основную городскую трассу и вдавливая педаль газа в пол чуть сильнее, полуобернувшись ко мне, ответил Олли.
– И что же нас ждет впереди?
– Новые свершения, победы, поражения… Будет всё, нужно только своё отхватить.
– Да уж, жизнь, она коварная, – ляпнула я, припоминая события последней недели.
– Нет, не согласен в корне! – громогласно заявил Оливер. – Жизнь – штука прекрасная и замечательная! Конечно, если правильно подобрать антидепрессанты…
Да, смешно…
– Ну, вообще-то, мой вопрос имел менее глобальный характер…
– Ого! – подпрыгнул на сидении Олли и замотал головой. – Ты такие понятия знаешь?.. А я думал, что все блондинки… – вместо должного эпитета он постучал по своей голове и заржал.
Его смех не был обидным… почему-то. Но я все равно считала своим долгом перед всеми блондинками мира встать своей хилой грудью на нашу защиту (и вот ни фига размер не имеет значения, главное – отвага!).
– А ты себя в зеркале видел? – невинно поинтересовалась я, наивно хлопая глазками. Ржач оборвался и на меня метнулся заинтересованный изучающий взгляд.
– Видел.
– И ни разу не замечал, что сам тоже… того?.. – теперь настал мой черед стучать по черепушке, что я и сделала с резонным: – Тук, тук, кто там?..
– Никого нет дома, – продолжил мою, как я считала, безумно патетичную речь Олли.
– А кто тогда отвечает?
– Автоответчик. Оставьте свое сообщение после сигнала. Пи-и-ип!
– Кто же на дверь автоответчик ставит? – с долей философских идей поинтересовался во мне не кто иной, как Ницше. Хорошо еще, Фрейд просыпается крайне редко…
– Верно… – согласился, не отрывая взгляд от дороги, водитель. – И все же, что в моей внешности говорит о том, что я непроходимый даунито? – тут он кинул на меня короткий взгляд ярко-голубых глаз, зафиксировав мое выражение лица, и вновь вернулся к созерцанию дороги.
– Ты сам блондин, – ткнула я ему в коротко стриженную шевелюру своим указательным пальцем.
Да, это некультурно и так делают только дети, но его же обзываться тоже никто не просил, а, как общеизвестно, кто обзывается, тот сам и называется! Факты…
Оливер ехидно улыбнулся:
– А может я крашенный?
Я посчитала, что прежде чем верить, надо проверить, так что тут же потянула свои клешни к ухмыляющейся голове и выдрала пару волосинок, не обращая внимания на крик потерпевшего: «Ауч!« – который совсем не ожидал от меня подобной прыти. Признаться, я и сама не ожидала, но с ним мне так легко общаться… как с братом. Мысль пришла в голову неожиданно и я стала ее обдумывать, словно разжевывая жвачку трехнедельной давности, которую нашла приклеенной к подоконнику и сразу засунула во всеядную пасть, пытаясь определить какого же вкуса она раньше была… Нет, я так никогда не делаю, но кто-нибудь непременно страдает подобным фетишизмом. Уверена, что этот Кто-Нибудь смакует свою древнюю жвачку точно так же, как и я свою новую мысль.
Но, конечно же, мысль додумать мне не дали, потому что прошло уже хз сколько времени и, как оказалось, подошло время высказывать свой вердикт, а я молча думала с пространным выражением лица, так что Оливер ткнул меня в бок, заставив вскрикнуть и поделиться с ним визгом.
– Ты как поросенок визжишь, – разулыбался во все свои тридцать два парень.
– Эй, то я… – я с силой постучала по приборной панели для наглядности, и для пущей определенности добавила: – дундук, то свинья. Мне может обидно?..
– Я таких слов не говорил, – принялся оправдываться Оливер, но я на него та-а-ак взглянула, что он, на секунду подняв руки вверх, пролопотал: – Прости, зайка, – он уставился на меня с жалостливым и бесконечно умильным выражением лица.
Я почти растаяла, но вовремя взяла себя в руки, правда, случайно выпустив при этом из рук шерсть моего друга. Ну, я просто забыла, что когда что-то держишь в руках, тем более микроскопическое, разжимать пальцы нежелательно.
– Я подумаю, только сначала надо сделать так, чтобы правда восторжествовала! – и с хищным блеском в глазах я кинулась на парня, дабы изъять из его волосяного покрова еще немного опытного материала.
Но парень оказался не промах и своевременно просек, что сейчас будет совершен акт вандализма над ним, так что дернулся в сторону, но при этом умудрялся держать машину ровно. Он-то супер-грациозен, не то, что я – мега-неуклюжа, как корова на льду, блин… Таким образом, я чудом все же отхватила еще немного волосинок из головы блондина и нарвалась на руль, почти вырвав его из рук ошеломленного парня, вывернула его в сторону, правда, Олли оперативно отстранил меня от совершения еще больших разрух, и мы благополучно съехали на обочину, напоследок громко взвизгнув тормозами.
В следующий миг мою щеку припечатала подушка безопасности, раскрывшаяся в оправдание комплектации дорогого авто в виду своей полезности. Левым глазом, потому что правый был немного недоступен в данный момент, я приметила, что на меня зыркает ошарашенный глазище Оливера (его голова была повернута ко мне и так же приплюснута подушкой), в котором я нашла отражение своего, равно как и у него практически вылезшего из орбиты, словно у больных при базедовой болезни.
Затем он дотянулся до какой-то кнопки, а может просто проткнул вздувшиеся подушки, и я смогла хлебнуть воздуха и расслабить глаза.
– Ну, ты Шумахер… – протянул парень, зачарованно глядя на меня, не спускающей глаз со своего трофея.
Ага, на этот раз я его из рук не выпустила и начала усиленно делать вид, что жутко заинтересована структурой волосоков цвета льна, только краем глаза следя за Оливером. Мне было немного стыдно за свой детский поступок, да что уж там! Очень стыдно… И глаза поднять на него тоже было стыдновато…
– Кажется, настоящие, – тихо сказала я, возвращая владельцу его собственность.
– А то ж, – тут же выдвинул грудь вперед Олли, но забирать своё отказался.
– Ага! – встрепенулась я. – Настоящие!
Кажется о несчастном случае, который чуть было не был совершен по моей вине, я уже забыла.
– А-а-а!.. – глухо простонал Оливер, подзабывший, что он недавно пытался убедить меня в обратном, то есть в том, что он крашенный.
– Да-да, – пожала я плечами и разулыбалась. – Так что там с теорией о блондинах?
– По-моему, я единственный, кто идет против системы… – деланным удивленным тоном сделал вывод парень.
– Что?
– Да-да, – передразнил меня он, завел мотор, и мы снова двинулись в путь.
– Исключение из правил типа?
– Должен же кто-то составлять этот нищий процент иных.
Я надулась, он рассмеялся и попросил меня не кукситься. Это странно, но обижаться на него не получается при всем моем желании!.. Вот дольше секунды никак не получается, так что мой фэйс тоже озарила улыбка, вернее, я надеюсь, что озарила, потому что в реальности вполне могло оказаться, что перекосила.
Так мы и доехали до блочного здания школы, в которой, я когда-то училась. Вообще-то, школа не так уж и далеко находилась от моего дома, но, учитывая, что добирались мы по запутаннейшему лабиринту, дорога вышла немного длиннее ожидаемого. А если уж вообще на чистоту, то я в школу-то ехать не собиралась! Никогда не пылала к ее стенам ни особой любовью, ни ненавистью… Но как ни странно, я тут.
– Пошли, ты же все пропустишь! – растормошил меня Оливер.
– А? Зачем мы здесь?
Ну да, знаю, я кладезь вопросов!
– Узнаешь, – подмигнул мне парень, вновь поиграв своими мега-подвижными бровями.
И как только это у него получается? Хотя не он один такой уникум. Некоторые, например, умеют ушами двигать.
Школа встретила нас непривычной тишиной и встрепанным охранником, который взглянул на нас одним глазом, еле приоткрыв его, махнул рукой в жесте «Проходите» и вновь вернулся к караульному бдению. Ни имени не спросил, ни цели визита. Даже о второй обуви не заикнулся. Та ли это школа, где я получала среднее образование?.. Помню, в мое время, на входе сидела грозная тетка вахтерша и грозно вопрошала своим рентгеновским взглядом о форме одежды и соблюдении остальных пунктов. Обойти ее было сложно. Чаще она отправляла домой переодеваться. А вот вечером на вахту заступал охранник, которого обойти вообще не представлялось возможным.
Но сейчас все оказалось проще некуда. Что может быть в школе интересного, тем более в конце дня, тем более на каникулах? Даже мыши, наверное, сбегают отсюда, столовая же не работает. А мы вот приперлись…
Где-то в глубине коридора, в сторону которого упорно тащил меня Оливер, со стороны спортзала (где меня пытался убить физрук, измучив до смерти), насколько я помнила, он находился рядом со столовкой (в которой меня все повара хором пытались отравить – это чистая правда!), раздавились звуки музыки, усиленные эхом, отходящим от высоких стен зала. Там дискотека что-ли? Он меня на школьную дискотеку привел? Да я даже когда школьницей была на них не ходила. Боже…
Обмякнув, я повисла на сильной конечности друга и попыталась повторить жалобный взгляд, который так хорошо получался у него.
– Эй, я тебя не на заклание же веду, – уперся в меня его ясный взгляд.
– А куда тогда? И зачем?
– Сюрприз!
– Да ну, я не люблю сюрпризы…
– Все любят сюрпризы.
– Но только хорошие.
– Обещаю, это очень хороший сюрприз.
Ну, что сказать? Я же овца. Да-да… Я и поверила. Нет, ну точно блондинка с проветриваемым чердаком. И наивная, как стадо монашек.
Я снова активировала жалобный взгляд.
Блин, я даже разжалобить человека не могу…
– А я… я…
– Ты хочешь в ту… то есть дамскую комнату? – почему-то решил он.
Я же изображала жалобный вид, а не измученный несварением желудка! Как такое можно не заметить? Фиговая из меня актриса… Но идея мне понравилась, так что я часто-часто закивала головой:
– Ага.
– Тогда тебе надо… – он хотел объяснить мне куда идти, но я не нуждалась в объяснениях.
– Я знаю куда идти.
– Но…
– Я в этой школе десять лет училась, – вставила я весьма довольная собой.
– Правда?
– Правда.
– А я раньше тоже здесь учился, пока не уехал с мамой заграницу…
– Серьезно? Я тебя не помню.
– Да я сам себя в те годы не помню, – он грустно улыбнулся.
– Амнезия? – я предположила единственное, что пришло в мою голову.
– Нет, – усмехнулся он. – Просто о некоторых вещах вспоминать не хочется.
– Если тебе захочется поговорить…
– То я всегда могу обратиться к тебе. Окей, я понял, – перебил он меня немного некультурно, но ему это прощается.
– Хорошо, – я чувствовала себя неловко от того, что практически пытаюсь выпытать у него какие-то тайны, так что поспешила ретироваться. – Я тогда пойду в ту… то есть дамскую комнату.
– Погоди, там…
– Я знаю что и где! – теперь перебила его я.
Еще чего не хватало – дорогу к белому другу мне указывать. И пусть мне не по нужде туда надо, а просто спрятаться и по возможности сбежать, но ведь именно из-за этого Олли и станет помехой. Как я сбегу, если он будет стоять за дверью? В окно что ли лезть? Раньше на окнах стояли решетки, вряд ли их с тех пор сняли.
Я быстро поскакала в сторону первого попавшегося мне женского туалета, но там было закрыто. На двух следующих этажах тоже было закрыто. Так вот о чем пытался предупредить меня Оливер. Наверное, надо было попросить охранника дать ключ. А еще, наверное, они там сейчас вдвоем стоят и угорают надо мной, ждут, когда я приду за ключом. Фиг вам. Не приду. Есть ведь еще и младший блок, так что я пошла исследовать на наличие открытых туалетов и его. Но вновь с третьего по первый этаж все они оказались закрытыми… кроме мужского на том же первом этаже. Немного поломавшись, я все же вошла. И только потом вспомнила, что мне и в туалет не надо было. Это же была отмазка… А я так заинтересовалась поисками, что вломилась в мужской. А теперь грех не сходить, потому что за дверью послышались приближающиеся шаги. Это Олли, он меня выследил. Так что я спряталась в кабинке, миновав череду писуаров. Я еще ни разу не забредала в мужской туалет.
Кто-то, шаркая ногами, зашел и, с шумом выдохнув, отправился искать пустую кабинку. Я же притаилась, усиленно пытаясь не дышать и не выступать ни с какими резкими неожиданными звуками. Мой нос почти упирался в стенку, которая, как это и бывает в местах общественного пользования, была исписана разными фразами, ругательствами, обзывательствами по типу «Иван Петрович – мудак» или «Светлана Игоревна – жирная корова», рядом с именами красовались не менее впечатляющие рисунки-карикатуры. Кто такие Иван Петрович и Светлана Игоревна я прекрасно знала. А еще знала то, что каждый раз в конце учебного года директор Иван Петрович под предводительством завуча Светланы Игоревны делали рейды по туалетам и заставляли учащихся оттирать «деяния своего вандализма». Значит, ничего в отношении их не изменилось, эти двое все также являются самыми противными крысами школы.
Но меня больше заинтересовала другая надпись, которая гласила: «Танечка, я тебя люблю. Твой Миша». Ниже было написано следующее: «Миша, ты тупой? Танечка ходит в другой туалет!« Это могло бы быть смешно, если бы я сейчас не служила прямым опровержением тому, что Танечка вполне себе могла бы наведаться в мужской туалет.
Долго на эту раздумывать не пришлось, потому мое внимание было отвлечено еще одной присутствующей на стене весьма интересной табличкой, знаменуемой:
«Лучшая задница:
Кристка С. – 2
Сонька М. Саннетт – *стёрто*
Камилла – 0
Ленка М. – 5»
Да, я осознаю, что это не обо мне. Надписи же каждый год обновляются. Даже если бы и нет, кто бы додумался мне пять поставить? Но, не читая дальше остальных имен и их оценок, я позволила себе немного порадоваться и сжала правую руку в кулачок с сорвавшимся с губ: «Йес!« И именно в этот момент дверь в мою кабинку распахнулась, явив моему взору очень недовольную удивленную гримасу со смесью отвращения и ноткой обреченности. Но человек быстро взял себя в руки и, проследив за мои пальцем, уткнувшимся в надпись с порадовавшей меня оценкой, посчитал своим долгом обломать меня:
– Не обольщайся, это десятибалльная шкала.
Если бы я не видела его лица, то по одному голосу бы поняла, кто тут умничает.
А если бы он вдруг каким-нибудь чудесным образом сменил голос (пропил, например, или прокурил, что было бы вполне вероятно и совсем неудивительно), то топорные интонации в любом случае не оставили бы мне повода сомневаться в том, кто передо мной стоит и морщит лоб.
Кто бы сомневался, что этот человек может говорить гадости… Я бы такого юмориста в тот же миг на гневный костер инквизиции сослала. Нет, в лексиконе Артема Охренчика нет добрых слов и комплиментов. Откуда им там взяться? Ведь это же совсем не круто говорить людям приятное. Гораздо прикольнее портить настроение окружающим и всячески гадить свеженьким пометом на лбы добропорядочных граждан, взмыв в него щегольским голубем. Угораздило же меня с подобным типом связаться!
Я неуверенно помахала ему кистью, в глубине души, в самой-самой дальней ее задворки, надеясь, что это лишь мое больное воображение.
– Ты меня преследуешь, да? – несколько обреченно скосил на меня взгляд глаз-ледышек Шер, оборвав надежды и вызвав небольшую бурю эмоций.
– Я? Ты с дуба рухнул что ли? Помнится в прошлый раз, это ты меня вызванивал целый день! – в порыве своей правоты я чуть не угодила ногой в унитаз, позорно рухнув, но в последний момент меня спасла чудо-реакция выделенного мне государством в лице милосердного мэра города личного супермена.
– Допустим, – хмыкнул он. – Но что за выражение? С дуба рухнул, – пискляво передразнил он меня (а вот и нет, я не пищу, как полудохлая мышь!), вытащив из кабинки и поставив на гулкий кафель. – Ты с детсада, детка? Пора взрослеть, – он принялся тискать меня за щечки.
Фу, нравится же всем подряд надругаться над моими щеками. Самих бы их так помучали…
– Я не маленькая девочка, – отвернулась я от него в надежде, что это спасет меня.
– Тебе еще рано гулять одной, тем более так поздно, – продолжал издеваться Артем, цепляясь за мое плечо и разворачивая к себе лицом.
Я давно заметила, что он любит говорить прямо в лицо собеседника. Но методы привлечения к себе внимания у него, конечно же, страдают.
– Ничего не рано и не поздно! – с упорством непослушной девочки морщила я лоб.
– Ути-пути, – надул он губы и смешно скосил глаза.
Но не могу же я рассмеяться. Тогда он будет думать, что мне нравится, когда он издевается надо мной, а мне это совершенно не нравится. Просто момент получился смешной. И всё. Так что я нахмурила лоб сильнее и закусила губу. Конечно, было бы неплохо вновь развернуться на сто восемьдесят градусов, но, боюсь, данные инсинуации будут пресечены им в корне, лишь бы он меня гвоздями к кафелю не прибил, дабы я не вертелась, как бараний шашлык на шампуре (ну, то есть овечий).
– Перестань, я же не кролик, чтобы со мной сюсюкаться.
– Кролик? Да ну нафиг! Какой из тебя кролик? Ты не видела что ль их никогда? – принялся увещевать мой муж (муж… О боги! За что мне это наказание?) – Они же милые и сидят себе тихо по клеткам и шуршат, генерируя потомство… Я вообще сомневаюсь, что ты в этом, – на последнем слове он мне загадочно подмигнул, томно закатив глаза, – деле имеешь хоть какой-то мало-мальский опыт.
Фу! Пошляк! Ну надо же, из сотен тысяч свойств, присущих крольчатам, этим маленьким пушистым существам, он выбрал самый непристойный. Они же совсем не такие… Хотя… Блин! Теперь кролики у меня всегда будут вызывать эту неприличную ассоциацию! Фу-у-у!..
Я чертыхнулась, на что Шерхан меня обругал, типа не ожидал, что я умею выражать недовольство. Я прочувствовала резкую необходимость смены темы и даже сразу придумала.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я то, что мучило меня подсознательно с того самого момента, как Шер меня обнаружил.
– Знаешь, дико неудобно объяснять тебе такие вещи, обычно это в более раннем возрасте пытаются втемяшить, но раз уж такой балаган, то войдя в твое положение… Я попытаюсь, – он один за другим объединил подушечки пальцев, начиная с мизинца, у подбородка и с видом прескучно-заумного препода продолжил: – В организме человека есть один орган, называемый мочевой пузырь, имеющий свойство наполняться при…
– Прекрати кривляться и паясничать, – недовольно буркнула я, прерывая «лекцию».
– Но ты же сама спросила, а я всего лишь пытаюсь просветить твой недалекий ум.
– Сам ты недалекий! – моему возмущению сейчас не будет предела, вот же зараза.
– Эй, прошу не оскорблять меня! – ткнул он в меня пальцем, потом обратил внимание в то место куда ткнул, подрыгал пальчиком оценивая, затем состряпал на лице неудовлетворение и сделал жутко необходимый совет купить ваты и напихать в «сиськин дом», так как в следующей кабинке тоже есть шкала с оценками, и «было бы неплохо хотя бы там не оплошать».
Я даже отвечать ему не стала, хотя меня прямо таки подмывало сказать ему тоже какую-нибудь гадость, типа в женском туалете тоже есть довольная интересная табличка, и ты в ней далеко не первом месте, но, во-первых, никакой таблички там не было, я бы соврала, во-вторых, он бы, наверное, дверь в женский туалет выломал, чтобы посмотреть и убедиться, а, не обнаружив ничего, опять бы ржал с меня, что я такая неудачница. Есть еще и в-третьих. А именно: я стесняюсь такое говорить… Но в любом случае, он овец фаршированный маленькими злыми гремлинами.
Мне, конечно, хотелось посмотреть и на эту шкалу с балловым эквивалентом «буферов» (опять же словечко из лексикона Шера), но я же все-таки являюсь благородным носителем цивилизации, так что опускаться до его первобытного уровня не буду.
– А ты здесь зачем? – теперь интересовался Артем.
– Природа вызвала, – огрызнулась я.
– Как нехорошо, – неожиданно зацокал Шер, – берешь с меня пример и грубишь… Ты же хорошая девочка. Ай-яй-яй, – он сокрушенно помотал головой, еще бы схватился за нее и оторвал случайно! Эх, мечты-мечты…
– Неважно. В любом случае я сейчас ухожу.
– Ага, ясно. Спалилась на слежке за мной и теперь валишь!
– Не спалилась!
– Вот ты и призналась!
– Не спалилась, потому что не следила! Зачем мне это?
– Ну, может ты моя тайная фанатка и поэтому охомутала, то есть окольцевала, а теперь ходишь за мной по пятам! Даже одежду цивильную прикупила, чтобы не смотреться рядом со мной убого! – с видом безумного фанатика, обчитавшегося детективов Артура Конан Дойля, вещал Шер.
– Ты псих. И шизофреник, – озвучила я нелицеприятный вердикт.
Шерхан лишь гордо выпятил грудь и для пущей убедительности ткнул в свою грудь большим пальцем, поджав остальные. При этом на его лице сияла голливудская улыбка, не оставляя сомнений в моем мозгу, что мои выводы были невероятно верны и дополнительных справочек от психотерапевтов не требовали.
– А еще я попрошу тебя называть меня «О, мой Господин» или «Повелитель», хотя ты так примитивна, что, пожалуй, тебе я разрешу называть меня по-особому, по-домашнему так: «Хозяин».
Я чуть не поперхнулась.
– Эгоцентричный дурак.
Ой, блин, я это вслух сказала… Он же сейчас убьет меня…
Но, к моему удивлению, Шер промолчал и оставил без внимания мою фразу. Я заметила, что он вообще находился в прострации, явно представляя себя властелином мира. К его позе сейчас не хватало только розового облачка над головой пририсовать…
Не дожидаясь, когда это состояние пройдет, я направилась к выходу, но мой муж неожиданно ожил, и в нем каким-то невероятным мистическим образом проснулась забота:
