Текст книги "Держи меня крепче (СИ)"
Автор книги: Душка Sucre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)
Не став влезать в его думы со своими предложениями по поводу возможной кончины Шерхана, просто попрощалась и ушла.
Я уже шла домой пешком, когда вспомнила, что хотела забрать Егора от Леши. Хотя в моих мечтах всё еще присутствовало огромное желание рухнуть в кровать без задних ног, чтобы меня никто не трогал, по крайней мере, еще добрую тысячу лет и дали выспаться, я все же помнила, что брат важнее, чем сон и отдых, так что я вызвала такси и попросила доставить меня по адресу его бессменного друга.
Где жил Алексей я хорошо помнила еще со школы. Как раз в тот год, когда у нас ним развивались отношения, хотя сейчас это кажется мерзким, и я вспоминаю об этом с содроганием, короче, в тот год родители подарили ему двушку на окраине города. Я там была не раз. Кирпичное здание с облупившейся побелкой в подъезде, исписанными матом и всяким бредом страдающих переизбытком гормонов подростками стенами, громыхающим лифтом, перебитыми лампочками и противным смрадным запахом – все это навевало неприятные воспоминания. Хотелось закрыться от них руками, ногами, выставить алмазный щит и не пропускающую звуки магическую сферу.
Пытаясь, по возможности, не обращать на все это, облепившее мою ауру со всех сторон, внимания, я поднялась на седьмой этаж и позвонила в одну из четырех наличествующих дверь. В пустой квартире оглушительно раздался отчаянный вопль типичного для всех владельцев квартир звонка, которые, не отличаясь буйной фантазией, ограничивают себя стандартной трелью, не расщедриваясь на «Лунную Сонату» Бетховена или «Времена Года» Вивальди, как делают это некоторые юмористы. Например, Леон, другой друг Егора. У него вместо звонка стоит Похоронный Марш и он бывает дико рад, когда услышав из-за двери пронзившую квартиру трель марша гости со скорбным выражением лица начинают выражать свои соболезнования, потому что они думают, что в семье горе. Признаться, я и сама попалась на эту глупую уловку, обняв Леонида со словами «Крепись, всё будет хорошо, главное, верить!« Но была оборвана его смехом клинического дауна. Такой смех в арсенале каждого уважающего себя парня есть. Ну, я тогда немного посокрушалась, ругая его, но звонок он оставил прежним. По-моему, это идиотизм, но мальчишек очень веселит.
За дверью стояла все та же тишина. Я позвонила второй раз, третий… На четвертый в глубине квартиры послышались шорохи сбрасываемого с кровати на пол тела с криками: «Открой что ли, дверь-то?» Из-за двери сложно было понять, кто это говорит и совсем не ясно кому, потому что первому человеку не ответили, но вскоре по линолеуму зашаркали голые пятки и сонный голос поинтересовался:
– Кто?
Алексей, а судя по приближенному голосу, это именно он и был, зажег в прихожей свет и, видимо, пытался разглядеть меня в глазок, но в кромешной тьме подъезда меня видно не было, и я, не знаю почему, просто взяла и соврала.
– Это соседи под вами. Вы нас затапливаете, – старательно «состарив» голос, прокряхтела я.
За дверью послышалось усиленное копошение в плане отдергивания цепочки и открывания замка, затем дверь распахнулась, явив ему, стоявшему завернутым в простыню, меня, а мне, совершенно смущенной, его. Он тоже смутился. Все-таки я ему уже сто лет как бывшая, а он тут стоит чуть ли не в костюме Адама, сверкая мослами.
– Привет, прости, я обманула. Думала, ты мне не откроешь, – шепотом известила его я.
– Я бы не открыл, – прочистив осушенное горло, поведал в тон мне тоже шепотом Алексей.
– Значит, я правильно сделала, – заключила я для себя. – Но все равно прости. Ложь неприемлема.
Он кивнул и кинул недолгий взгляд в сторону одной из комнат. Я проследила за его взглядом.
– Зачем ты здесь? – отвлёк он моё внимание от двери.
– Пришла за Егором.
– Его здесь нет, – спешно сказал Лёша.
– Как нет? – немного опешила я.
Я же точно помню – брат говорил мне, что сегодня ночует у Лёхи. Или он говорил это в другой день?.. Вчера? Или просто уже ушел? Хотя зачем ему уходить на ночь глядя?.. А может… Нет!.. Наверное, я просто перепутала.
– Так нет. С чего ты решила, что он у меня ночует?
– Он сам сказал…
– Ты путаешь. Сегодня у меня другие планы, – короткий кивок в сторону одной из дверей.
– А… – я мгновенно поняла, что у него кто-то есть. – То есть, ты не один. У тебя п…
– Да, – быстро ответил Лёша, отметая дальнейшие расспросы.
– Значит, я ошиблась… Извини, я хотела забрать…
– Я понял, – проявил явную работу мозга Алексей, ему не терпелось выставить меня за дверь.
– Я просто подумала, что он у тебя и что…
– Я понял, – повторил он с нажимом. – Ты мне прекрасно объяснила еще тогда, – обронил Лёша, отведя от меня глаза, в глубинах которых засела мальчишеская обида на вредную соседку по парте, хотя всё намного глубже.
Я потянулась к выходу, так и не пройдя и трех шагов вглубь квартиры, а застряв на пороге не распахнутой двери, обернулась с вопросом.
– Ты злишься на меня? – почему-то спросила я.
Наверное, хотела услышать тот самый положительный ответ, который и ждала. Он с минуту поразмышлял.
– Нет, – и все равно я не была удивлена. – А ты на меня?
– Не знаю, – ответ был немного лукав.
Потому что я знала. Порою я всем сердцем ненавидела его, а после этих вспышек жалела, ведь знала, что его вины в этом нет. Что природа такая штука, на которую обижаться глупо, хотя это именно ее вина…
Пока я стояла в дверях размышляя о том какая же природа стервозная женщина, из комнаты донеслось громкое:
– Лёх, кто там приперся? – очень знакомым голосом.
Я так и примёрзла к порогу.
– Никто. Соседи, – крикнул в ответ хозяин квартиры и попытался вытолкнуть меня за дверь, чтобы потом ее захлопнуть перед моим носом, но я не дала, с силой оттолкнув его.
Как выяснилось, силу я не рассчитала, потому что Алексей кувыркнулся по скользкому полу, лишенному ковра или какого-нибудь захудалого паласа, и с грохотом врезался спиной в дверной косяк, по пути снеся с тумбочки мотоциклетные шлемы. Я кинулась к нему, чтобы поднять, а сзади возник некто и, оттолкнув меня, ринулся поднимать потерпевшего нежным обеспокоенным тоном со словами: «Лёшенька! Ты как? Живой?» Это был совершенно голый человек с совершенно знакомым голосом и совершенно знакомым телом… Я вжалась в стену, я хотела провалиться сквозь блочные плиты пола в само Чистилище, чтобы меня кипятили в горячем масле в огромном чане снова и снова, но чтобы я не видела того, что вижу.
Да, я знала о недостатке Леши. Вернее, как сказать – недостатке, скорее, отклонении. И даже это не верно…
Мы начали с ним встречаться в начале десятого класса. Это Егор сказал мне, что Алекс на меня запал, а мне он тоже нравился, ведь парень чертовски красив, тем более для такой неискушенной в любовных делах натуры, как моя. Я безумно мечтала влюбиться, появился парень, который вполне подходил на данную роль, брат был руками и ногами «за», проще говоря, всё говорило о том, что мы должны быть вместе.
Но на самом деле, все было немного по-другому. Хотя я об этом узнала совсем недавно. Это Леон изъявил желание встречаться с сестрой друга. Он несколько месяцев готовил речь, потея, репетировал ее перед зеркалом, но в тот момент, когда начал говорить ее Егору, переволновался и сказал, что это Леха безумно влюблен в меня и что надо помочь парнишке. А еще добавил, что, по его мнению, я тоже симпатизирую Алексею. Егор воодушевился, что два любимых человека могут обрести счастье и… помог. На мою беду.
И мы шаг за шагом постигали азы влюбленной парочки, точнее, я постигала, а Леша меня направлял, ведь я у него не была первой девушкой. Будь я на месте Егора, то не доверила бы такому ловеласу, как Алекс, свою любимую сестрёнку. Но, кажется, у брата вместо головы в то время произрастал букет полевых васильков.
Провстречались мы недолго, хотя все четыре месяца девушки из моего класса мне завидовали и даже пытались его увести, а я, наивная овечка, ничего кроме своей большой как дирижабль любви не замечала, и не знала тогда, что наша любовь на самом деле есть воздушный шар дирижабля – может быстро спустить, если прорезать ткань. И она спустила, больно заставив меня тормозить прямо чувствительным лицом.
Всегда учтивый Леша был для меня мини-копией брата. Я считала его если не идеалом, то весьма близким к нему. И я была счастлива, что он не домогается до меня, как рассказывали другие девушки в классе про своих парней. Судя по их рассказам, родители им сами презервативы выдают с деньгами на завтрак в целях пропаганды безопасного секса. Я же, по всеобщему мнению, была воспитана пуританами, когда мой брательник, скорее всего, подкидыш и не имеет к Матвеевым никакого отношения.
Мне бы никогда и в голову не пришло, что причина его воздержанности кроется в другом. Даже больше скажу, я и представить не могла, что он не любит меня, не любит девушек вообще, предпочитая парней… И, тем не менее, это так. И уже давно, как оказалось он безбожно влюблён в моего брата. Да уж, Егор парень видный, от него даже геи без ума…
А у меня не было слов… Не тогда, когда я нашла фотографию Егорки в его рюкзаке, списав это на то, что брат сам подарил ему свою фотку, они же с детства дружат, наверное, и у него есть фотка Лёхи. И даже не тогда, когда он случайно меня именем брата называл, ну, мало ли с кем не бывает, я сама часто вместо Соньки могу Стасика назвать и наоборот. А тогда, когда случайно обнаружила его письмо. Честно, если бы я знала, что оно адресовано моему брутальному братцу, я бы ни за что не открыла! Я бы передала его ему в руки и забыла. Но нет же, на том конверте, по неосторожности оставленном на столике в прихожей была надпись «Тебе…» и я не удержалась, по дурости решив, что конверт предназначается мне. И меня даже не смутила первая строчка: «Дорогой мой!« Нет, ну ясно же, что не девушке. А я дурында бестолковая… продолжила чтение.
«Дорогой мой!
Прости, что делаю это посредством письма. Прости, что вообще делаю это. Прости за всё, но я не могу больше скрывать. Я устал… Я так давно окрылён чувствами, что это уже похоже на патологию. Хотя, с грустью понимаю, что это она и есть.
Скорее всего, тебе текст письма будет неприятен, когда ты поймешь, в чём заключается суть моего послания, во что я желаю тебя посвятить, но не обессудь, мой друг. Пойми и ты меня, врать тяжело, а на мне тяжкий груз лжи висит уже давно и тянет меня вглубь вод океана Атлантик. Я не могу сопротивляться и все же… пытаюсь.
Я ничего не могу поделать с тем, что влюблён в тебя. Это сильнее меня. Это как удавка на шее – она затягивает с каждой секундой всё сильнее и сильнее, гораздо хуже, чем когда из-под ног выбивают табурет и отправляют в свободное парение. В этом случае мучаешься какую-то тысячную долю секунды. И я уже вставал один раз так на стул под люстру, но люстра рухнула следом за мной. Ты, вероятно, помнишь. Тебе я сказал, что соседи затеяли ремонт и, войдя в азарт, не заметили, как просверлили в моём потолке дыру… Глупо прозвучало, но ты поверил. Я помню твой тревожный взгляд, разглядывающий полосу на моей шее, но ты не стал укорять или ругать. Но стал относиться ко мне бережнее, даже не предполагая, что пригрел у себя на груди змею. Что я чувствовал себя самым гнусным человеком на Земле, который втайне рад твоему присутствию, хотя сам безумно хочет раздеть тебя, снимая одежду постепенно, одну за другой, любуясь твоим телом, целуя везде под сонное горение свеч и медленные мотивы фортепиано, и звуки саксофона, перемежающиеся с бьющими по стеклу каплями осеннего ливня…»
Я не успела прочесть дальше, впечатлившись и половиной письма, как передо мной возник Леша и буквально вырвал его из рук. А затем начал методично уничтожать, разрывая на куски и поджигая прямо на столике у зеркала, отодвинув в сторону пачку сигарет, нервно щелкая зажигалкой.
И все же я успела уцепить краешком взгляда: «Егору от Лёши».
Сказать, что я была в шоке, значит не сказать ни-че-го. Я была раздавлена гигантским прессом для заготовки деталей… Я была утоплена в самом соленом море… Я была выпущена в открытый Космос, и меня там разорвало на части… Я была обращена в пепел от выпущенной в меня драконом струи кипящего пламени…
Я не жила…
Я стояла, открыв рот с укором в глазах, и ждала объяснений. И мне было глубоко по боку, что я сама сейчас влезла на частную территорию чужой личной жизни и топчу всё, что взращено на ней с любовью, пусть неумелой, немного жестокой, неприятной, непринятой, несколько отвратной, безутешной, полной разочарования и наивной надежды… И делаю это с ожесточением, достойным Черного Властелина, стремящегося завоевать мир и очернить чистые сердца людей, пылающие светлым чувством…
Алексей поднял на меня глаза. В его глазах плескался целый океан невысказанных и невыплаканных слез, а мне… стало его жаль.
Мы молча таранили друг друга взглядами. Я ненавидела его, но себя еще больше. Кляла, что прочла письмо. Яростно сжимала кулаки и вновь разжимала, зная, что никогда не ударю человека. Набирала в грудь воздуха, чтобы оглушить его гневной тирадой, и с шумом выдыхала. Задерживала дыхание, но не могла держаться долго и снова вдыхала.
– Ты знаешь, – сказал он.
Ни спросил, ни даже не сделал вид, что это вопрос. Простое утверждение. Ну да, по моему лицу всё и так понятно.
Но я же еще минуту назад твёрдо знала, что люблю его, а он меня… Как же так?
– Знаю, – все же ответила я, но с большим трудом. Язык меня не слушал.
– Ты не должна была прочесть.
Я кивнула, подтверждая. Можно подумать, я хотела этого.
– Не должна.
– Ну, зачем? – он вскрикнул, сцепил руки на затылке и принялся раскачиваться из стороны в сторону.
Поза человека, которому некуда деваться, который не знает выхода из сложившейся ситуации и просто стоит в тупике.
– Значит, это правда? – все же спросила я.
Да, я поверила во всё сразу, но спросить не мешало. Ведь эта дружная троица чтит приколы гораздо выше этики и морали. Но Алекс не обнадежил меня, подтвердив, что всё правда:
– Я люблю Егора, – прыгающими пальцами он достал сигарету, закурил, предложил и мне, но я отказалась.
– И я его люблю, – сказала я ему. – И поэтому я не хочу, чтобы он попал в такую же ситуацию, как и я. Не надо говорить ему. Он не поймёт. Он не примет этого. Прости, но я тоже не могу принять… Это чертовски сложно! – я всплеснула руками, хлопнув ими с размаху о колени. – Я – нет. Я не понимаю. Как так можно? Нет!.. Это противоестественно. Это… грех…
Воздух в лёгких закончился, я заткнулась, подкинув Лёхе пищу для размышлений.
– Не говори никому, – попросил он.
– Конечно, – неужели он думает, что мой мозг жаден до сплетен?
– Я уже сотню таких писем написал. Но ни одно не дошло до него… – глухо рассмеялся Алексей, выпуская дым. – Я не смог…
– И хорошо. Не нужно посвящать его. Это добром не кончится…
– Никогда не знаешь… – сказал он мне тогда.
Но я-то знала, что Егор не такой. Мне лишь не хотелось, чтобы брат, узнав правду, отверг друга. А он бы так и сделал. Он бы не вынес друга нетрадиционной ориентации.
Но мало ли что мог сделать с собой этот псих. В петлю Лёха уже прыгал… Дурной.
Мы с Лешей тогда договорились, что он будет молчать о своих чувствах, а я скажу, что мы расстались с ним по моему желанию. Чтобы мой брат не вздумал бить морду другу. Я тоже обещала молчать.
Я нашла ему тысячу отговорок, и в сердце моём он был прощён, ведь что плохого в том, что он любит парней, а не девушек, как обычные люди? Просто Бог наделил его такой любовью. Вот и всё. Он сам страдает. Какое право имею я судить его? Главное, пусть не суётся к моему брату. Это единственное условие.
Но именно оно и не было выполнено.
И я, сидя у стены на холодном полу, наблюдала ту картину, которую не смогла бы представить даже в самом страшном кошмаре.
Такое просто не может быть правдой.
Это шутка. Шутка… Шутка?
Нет, это реально. Всё реально.
А я закусила запястье с внешней стороны, чтобы не закричать…
Широко распахнутыми глазами я наблюдала, как Егор уложил Лёшу на кровать и, взяв с прикроватной тумбочки воды, набрал ее в рот и обрызгал того. Хотя он и так не был без сознания. Алекс тоже был в шоке, как и я. Только Егор пока еще не вступил в наши тесные ряды, задушенных в крепких объятиях троюродной тётушки Шизы.
Лёха что-то прошептал на ухо моему брату, и тот медленно повернул голову в мою сторону. Потом накинул на себя джинсы, валявшиеся под ногами, и подбежал ко мне в попытке обнять, но я чисто машинально увернулась.
– Ленк, Леночка, Ленок, прошу, не молчи… Я… Я переживаю за тебя… – крутился около меня Егор, слова не клеились в речь.
Я стоически молчала, наблюдая, как из его глаз тонкими струйками текут слезы в две извилистые тропинки. Мне бы тоже хоть капельку слёз…
Из комнаты на меня таращился Леша, а со стены напротив с картины сознательный мужчина говорил нет рюмке с содержимым, прокачанным градусами, утверждая, что без закуски не пьёт. То ли Егор проследил за моим взглядом, и его озарила эта «замечательная» идея, то ли сам он шибко умный, и как ему только черепная коробка на мозги жмёт, но он убежал куда-то, а вернулся через пару секунд с бутылкой чего-то коричневатого на вид и по вкусу обжигающему горло, но выводящего из состояния ступора на ура.
– Эй, фууу, я же закодировалась на выходных! – тут же сплюнула я на пол то, что противно жгло язык.
– Извини, – прошептал Егор после того, как тоже опрокинул в себя стакан.
– Что это?
– Джек Дэниэлс29, – и что мне даёт это название?
Я кивнула, типа поняла, хотя сама ничего не поняла.
Егор налил еще один стакан и отнес его Алексу. Тот опустошил его, и взялся за сигарету. Егор же вернулся ко мне и сел напротив, сложив ноги в позе Лотуса.
– Спрашивай, – развёл руками брат, давая мне волю.
И… мне многое хотелось узнать. Спросить еще больше. И я не знала с чего начать, а с другой стороны – должна ли я знать?.. Но любопытство победило.
– Так ты… значит… любишь его? – я указала в сторону смолящего сигареты Лёши.
– Да, – безэмоционально подтвердил брат.
– Это… шутка, да? Вы решили прикольнуться?.. – прозвучало это со слабой надеждой, но ведь надежда умирает последней.
– Нет, – отметая всякие сомнения и убивая надежду, поделился правдой брат.
«Три хороших девочки:
Люба, Надя, Верочка.
Все мертвы, их убили,
Мы при этом были…"30
Любовь уже давно похоронена. Она умерла, едва зародившись. И эта любовь была в одни ворота. И все же была. Но тот, кого я любила, умертвил ее одним росчерком пера – тем письмом. И я присутствовала при этом. И молчала. И молчу.
Надежда тоже получила бесплатный билет в крематорий. Только что ее лишили жизни одним метким выстрелом прямо на моих глазах. А я опять стою в бездействии, наблюдая со стороны.
Осталась вера, но ее жизнь настолько хрупка и невероятна, что и она будет уничтожена, а я даже не попытаюсь ее спасти…
И вообще, имею ли я право вторгаться в чужой монастырь со своими порядками? Могу ли навязывать свое мнение? Я и сама не без греха…
– Я не понимаю, Егор… Как так?
Он вновь протянул ко мне свои медвежьи объятия, в этот раз я не стала отодвигаться.
– Я не знаю, – прошептал он мне на ухо. – Я сам не знал в себе этого. Даже мысли не допускал. Просто сейчас мы вместе. Мне с ним хорошо. А ему со мной. Любовь находит нас там, где мы совсем не ждем…
– А откуда ты знаешь, что это и есть любовь?
– Чувствую, – Егор, не разжимая объятий, подтянул мою руку к своему сердцу. – Слышишь, оно бьется? А раньше оно не билось…
– Нет, оно билось с рождения! – возразила я.
– Билось, но не так.
– Как так? – не поняла я.
– Так, как сейчас бьется твое… Ведь ты тоже чувствуешь это? Я знаю, я тебя чувствую, сестрёнка.
Блин, я этого не чувствую. Что он еще выдумал? Леха выел мозг моему летящему братцу-акробату?
– Я думала, ты без ума от Леси…
– Может, она от меня? – усмехнулся брат. – Нет, я был в поисках. Я искал единственную везде. Плохо быть одному и хорошо, когда есть человек, который тебя понимает и принимает…
– Я тебя принимаю… То есть, я пока не готова до конца. Я готова принять что угодно. Но я не понимаю…
– Я и сам ничего не понимаю.
– Давно… вы вместе?
– С моего приезда. Я… сразу…
– Не рассказывай, – перебила я его. Слушать правду сейчас не хотелось вообще. – Расскажешь в другой раз, пожалуйста, когда я буду готова.
– Конечно, – он чмокнул меня в лоб.
Я засобиралась домой, Егор предложил проводить, но я отказалась, мотивируя тем, что хочу всё обдумать и ушла одна. До дома я добралась пешком далеко после рассвету, но за это время успела обдумать все по тысяче раз и не пришла ровно ни к каким выводам. Я рухнула в кровать и сразу же уснула. Сны в эту ночь мне не снились.
– Прекрати дымить в квартире – и так не продохнуть, – выкрикнул Егор своему другу.
– Да, конечно, как скажешь, – тут же угодливо донеслось из комнаты.
Кровать скрипнула, босые пятки застучали по липкому из-за немного вспотевших ног линолеуму. Леша остановился около Егора, подпиравшего спиной дверь, с немым укором вперив свой взгляд в зеркало, в котором отражался его голый торс и жесткое выражение лица с поджатым подбородком. Леха мысленно отметил, что предмет его обожания не зря им является и вот уже до фига лет не сходит с первых позиций его мечтаний.
– Послушай…
– Не говори ничего, – перебил Егор Лешу, заранее зная, что тот хочет сказать.
– Хорошо… Но… все же это нечестно…
– Нечестно? – переспросил он, но, не дожидаясь ответа, сам себе кивнул: – Да, нечестно. Я просто козел.
– Нет, – принялся утешать свою единственную любовь Алексей. – Не козел, но нечестный, – в желании подбодрить друга, он протянул ладонь к его плечу, чтобы похлопать.
Момент зарождения этого движения был Егором упущен, но как только ладонь коснулась его тела, словно электрический импульс прошелся сквозь него, так что парень отпрыгнул как можно дальше от «опасности».
– Пожалуйста, – выцедил он, – не надо… меня… трогать…
Егор передернулся и стал поглаживать место соприкосновения. Ему до сих пор было неприятно от того, что ему пришлось нести полуголое тело друга после удара об косяк. Друг… В любом случае – они остаются друзьями. Несмотря на все эти голубичные штучки.
– Прости, я… не хотел, – извинился Леша, чувствуя себя ужаснейшим человеком на планете.
– Знаю, но мне все равно как-то не по себе, – обнимая себя, произнес Егор, который отдал бы почку за рубашку.
Как на зло, в поле видимости рубашек не наблюдалось, а заходить в комнату он опасался. Не боялся. Но считал это слишком интимным местом, куда его, нормального парня, может занести только со сногсшибательной блондинкой, брюнеткой, рыженькой – не важно, пусть даже она будет самой уродливой, кривоногой, с бородавкой на носу размером с монету номиналом пять рублей, пусть она будет деревенской дояркой или прыщавой школьницей с диатезным рылом, пусть будет хоть сорокалетней заводчанкой с кругами под глазами и приплодом в десять карапузов – всё по боку – главное, пусть она будет той, о ком можно говорить «она», но никак не «он»!
– И что дальше? – решил сменить тему Леша, который вообще-то ее никак не сменил.
– А что? Будем делать вид, – пожал плечами Егор.
– Это же не про тебя, – возразил ему друг, относящийся к нему с некоторой щепетильностью, что Егора крайне выводило из себя.
– Давай не будем сейчас решать что для меня, а что нет. К тому же – всё уже сделано. Назад дороги нет! Это была моя задумка, но я же не знал… Аааа… Я… – руки Егора были напряжены, пальцы с яростью пытались задушить воздух, а в голове проносился гадливые образы того, как совсем недавно он сидел сзади Леши на мотоцикле и даже приобнимал его! Эти воспоминания заставили его вновь передернуться.
– Я понял. Правда, мне очень жаль. Да я бы никогда не сказал…
– А надо было. И давно уже надо было! Почему ты молчал? Ну да, знаю почему. Но это же… Такая хрень всё это! Ты пошутил может?.. А?
– Нет, – покачнулся из стороны в сторону нордический профиль Алексея.
– Чёрт!
Повисла неловкая тишина, которую в итоге прервал Егор, заключив, что лучше ему идти домой. Ну, не ночевать же в самом деле в этот «адском месте»? Так что, получив свое шмотье, он быстро оделся и одевал обувь.
– Так каков план действий? – спросил на выходе Леша.
– Она поверила, значит и этот козел вонючий тоже поверит, – пробурчал себе в ноги Егор.
– По-моему, дурацкий план.
– А по-моему, дурацко, что у тебя на меня стоит, – немного грубо отозвался Егор, впрочем, он тут же извинился, потому что гнобить хорошего человека из-за его пристрастий глупо.
Тем более у него и в Лондоне есть друзья нетрадиционной ориентации, он их ведь терпит и даже принимал прямое участие в одном из парадных шествий в пользу цветных отношений. Конечно, делал он это из чисто дружеских соображений, просто для поддержки тех, кого «гуманное» общество принимать отказывается.
– Лан, проехали, – отозвался на извинения друга Леха. – Значит, упорно делаем вид?
– Ага. Ну, тебе будет нетрудно…
– А как же ты? А как Вики? – распереживался «голубец», как его мысленно прозвал Егор, но тут же отругал себя за злую иронию и попытался уверовать, что только что всего лишь симулировал сарказм.
– У нас времени еще целый поезд, перевозящий сотню «Хаммеров» и полсотни «Эскалейдов», до ее приезда.
– Мне все же кажется, что зря мы так над твоей сестрой… – продолжал гнуть своё Леша.
– А как иначе? Она просто наивная немного, в облаках летает и ни хрена не видит, – распалялся Егор, – что вокруг нее творится! Она не может распознать человека, считая всех, каждую букашку-таракашку, добрым существом, заслуживающим тепла и ласки. Я обязан ее защитить! Ленка ведь вообще никак не осознает, что сейчас глупой мухой влетела в прочные паучьи сети людоеда с неуёмным аппетитом!
– И ты думаешь, что если ее парень узнает, что ее брат нетрадиционной ориентации, он ее бросит?.. Это же такая муть!
– Я его знаю с детства. Он ненавидит геев и вообще весь свет ненавидит. Он же нереальный козлина. Ты же сам знаешь!
– Так давай Лене объясним и всё! – пытался образумить друга Леша.
Ему, безусловно, была приятна мысль, что Егор будет его парнем, пусть даже липовым. Но ситуация с Леной не нравилась вообще. Заслуживает ли бедная «чукотская» девочка подобных переживаний? Нет. Она и так из-за него настрадалась.
– Он не поверит, пока сама не убедится. Она же ослица…
– Прямо как брат, – себе под нос прокомментировал Леша.
Егор его не услышал и продолжал:
– Меня не устраивает вариант растоптанных чувств моей генетической половинки. Меня не устраивает ее парень – мерзкая скотина. Меня не устраивает… ты. То есть, нет, будь кем хочешь, просто мне неудобно от мысли, что ты вроде как испытываешь там что-то ко мне… а я никогда не смогу ответить взаимностью… За это прости… – он коротко кивнул застывшему Лехе, отметив, что «как же, блин, я раньше не замечал?» – И, да, это жуть как хреново, что я вру Лене, но иначе никак…
Да уж, совсем никак, думал Леша. Сказать проще. Но почему-то Егорка решил, что если притвориться геем, то тот, кто бередит душевные струны его сестры, обязательно ее бросит в виду того, что гомосексуально-настроенных парней и парнями-то не воспринимает, считая это мерзким, и иметь отношение к ним не захочет в любом случае. Еще Леха клял интернет с его множеством дебильных сайтов, на котором Егор и нашел информацию о том, что у Лены появился парень. Он сразу же прибежал к Леше, с кучей идей, как бы разорвать отношения между ними, но при этом остаться как бы ни при чем. Одной из его безумных идеек было как раз притвориться «аватаром», а не понявший его сразу Алексей неожиданно для себя выдал свой архи-секретный секрет, который знала только Лена. И после всего услышанного, нет бы Егору, находящемуся в неглубоком трансе, придумать новый гениальный план. Нет, он решил развить идею этого. И по барабану, что все будут думать. Ведь для него главное, спасти сестренку из лап доморощенного маньяка.
Леше план казался провальным, но спорить с Егором не получалось и вразумить казалось вообще нереальным.
– Неужели тебе нет дела до того, что будут думать люди? – не отчаивался он.
– Мне есть дело, – Егор вздернул вверх указательный палец, мол, не путай. – Но Лена только своему козлу скажет и будет хранить секрет до скончания веков. А ему скажет, потому что любит. Если он начнет растрезвонивать, я тут же замучу с какой-нибудь цыпой и все будет тип-топ. Но к тому времени они расстанутся! Или я его урою!
Егор развернулся, прекращая разговор, так как следовало наладить слежку за Леной, для этого надо было подключать Сеню с его видеокамерой. Еще можно было Соньку, но у нее вечно времени на семью нет, она же дико занята. А Стаса просить – не допросишься. Все вопросы в его адрес, словно в черную дыру улетают – ответа можно хоть три тысячи эр прождать, все равно не дождешься, а о том, чтобы поднять отодрать его зад от стула и оторвать лик от монитора, даже заикаться не стоит.
Парни попрощались, дверь Леша закрыл на все замки и отправился на кухню откупоривать бутылочку чего-то там пятизвёздочного, чтобы устаканить расшалившиеся нервишки. Другом была задумана нереально глупая игра, шитая белыми нитками. Но сильнее волновало то, что Алексей не оказался отвергнутым после раскаяния, а находился все так же в фаланге лучших друзей Егора. Это одновременно огорчало и радовало. Чувства сливались, объединяясь в коктейль Молотова, не иначе. А сейчас в этот крепкий коктейль потихоньку вливалась еще и горькая пятизвёздочная хрень, обжигающая горло.
На следующий день, проснувшись, я запретила себе думать о событиях прошлой ночи, но это было лишним, потому что мне просто было некогда думать о ком-либо, когда передо мной маячили все кому не лень. Звонят по тысяче пятьсот раз в час и требуют твоей личной аудиенции. Хорошо еще я телефон временами забываю зарядить, так что он временами бывает разряженным. И я в это время недоступна. Счастливые часы…
Но и они заканчиваются, а мой телефон вновь разрывается действующей на нервы мелодией. Неужели я считала ее романтичной? Ужас!
– Алло! Приветик, ДСС! Ты вся такая недоступная сегодня, – раздалось радостное восклицание моего нового друга.
– Оливер! – мгновенно догадалась я. Хотя, конечно же, этому посодействовало то, что его номер был сохранен в телефонной книжке моего телефона.
– Как дела, зай? Занята?
– Ээ… Вообще-то, да, – медленно и нехотя протянула я, зажав телефон между ухом и плечом, а другой рукой, между тем, выжимала тряпку – до его звонка я мыла пол.
– И чем же? Если не секрет…
– Не секрет. Полы мою.
– Ого! – бурно прореагировал Олли. – Неужели одной рукой? Хозяйственная значит, – я мысленно представила, как его лицо озарила широкая теплая улыбка. – Тёмке повезло с женой…
