Текст книги "Держи меня крепче (СИ)"
Автор книги: Душка Sucre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)
– Хорошо, пусть будет, как говоришь, вы разговаривали, – согласилась я, решив, что умный в гору не пойдет, умный гору перейдет, то есть спорить такой умняшке, как я, с твердолобым, самовлюбленным эгоистом, не признающим свою неправду, глупо и бесполезно. – Но потом все же прилетело мне, и я отключилась.
– Ага, тебе прилетело, – просиял Шерхан, гоготнув, все же нездоровый сарказм в нем перебивает любой намек на нормальность напрочь.
– Это смешно? – не выдержала я.
– Нет-нет, ну что ты, – выдвинул он вперед ладони в жесте отрицания, состроив удивленную серьезную мордашку.
– Так, – не буду обращать внимание на эту шутовскую бездарность. – Что я хочу знать? Вообще, конечно, всё, но по порядку.
Шер кивнул:
– Давай попробуем, малышка, – я скривила лицо, но отвечать не стала.
Он же специально нарывается. Ему нравится меня нервировать и затем угорать над моей реакцией. А значит не стоит поддаваться и вестись на поводу у психа.
– Я потеряла сознание от твоего дубового кулака, – эта придурь гордо хмыкнула, – и ты вызвал «скорую» помощь?
– Неа.
– А что тогда? – Мои брови взметнулись вверх.
О боже, он решил меня сам вылечить что ли, врач недоделанный?
– Ну, Васек вскипишился, испугался, что ты того, отправилась в мир иной, но я-то тебя знаю, и объяснил ему популярно, что ты живучая, как крыса…
– Я не крыса!
– Как. Я же сказал как, – успокаивающе залебезил Шер.
– Как, – передернула я. – И не как. И не крыса. Понял?
– Понял. Ты не крыса. И не как крыса. Но живучая, зараза.
– Прекрати меня оскорблять, – всполошилось мое достоинство.
– Поверь, детка, я еще не начинал…
И что он зарядил: детка, малышка, киса, мася? Что вообще за слово такое «мася»? Блин, если спрошу, опять ржать надо мной будет…
– И не стоит. Дальше.
– Короче, он, чертов Робин Гуд, решил поиграть в супергероя и потащил тебя в больницу.
– А позвонить и вызвать «скорую» нельзя было?
– Я телефон посеял, думал все, потерял, оказалось, что он вчера ночью из кармана выскочил и на полу комнаты остался. Если б С… – грозный взгляд в пустоту, – если б не позвонили, так и не нашел бы.
Конечно, у Васи же телефона нет… И в отеле наверное телефон отключили… за неуплату. Или им детишки кабель отрезали… А у толпы, собравшейся вокруг, наверное, ни у кого денег на счету не оказалось… Се ля ви, типа.
– Ясно, а он меня на руках понес, да? – я улыбнулась, выудив из истории приятный момент.
– Нет, @uncensored@, на плечо закинул, как мешок картошки, – огрызнулся Шер, – и потащил.
Я нахмурилась, Шерхан подошел к окну и уселся на высокий подоконник. Достаточно интересная у него комната. Про такие принято говорить «своеобразная». Это когда хорошего сказать нечего, а плохое – язык не поворачивается, жаль обидеть. Мне Шера не жаль, но у меня что-то типа врожденных английских манер. Не чопорность и сухость, а этикет.
Вещи расшвыряны, где только возможно – на полу; на черном кожаном диванчике; на люстре, совершенно не вписывающейся в данную обстановку в виду своей античности, зато на ее острые концы очень удобно вешать футболки; на огромной «плазме», стоящей напротив дивана; на мониторе и системном блоке компьютера, запрятанных в угол на полу, и на рядом поставленной в несколько стопок подборке дисков; а также на широкой кровати, слишком большой для него одного, а кто сказал, что он проводит ночи в одиночестве, мачо, блин. Даже перед тем как сесть на подоконник, он смахнул оттуда груду шмотья. Ужасный неряха.
Заметив мой оценивающий взгляд, он поинтересовался:
– Ну как тебе моя берлога?
– Мило…
Он хмыкнул, не поверив моему «восторгу» (ну, не умею я врать), и сложил руки на груди, мол, комментариев не потерплю. А я не продолжала. Меня сейчас интересует другое.
– Что дальше? Вы дошли до больницы?
– Что значит «вы»? Думаешь, я пошел?
Вот же гад! Я там умирала, а он даже не позаботился обо мне…
– Ты не пошел?
– Я, по-твоему, что только что сказал? Ты слушаешь вообще? Сколько можно переспрашивать?..
– Просто удивлена, – очень тихо пробормотала я.
Не знаю, услышал ли он меня, но переспрашивать не стал, выдержав паузу, он продолжил:
– То есть я идти не хотел… но Васян меня уломал, – вот Василий – настоящий герой, не то, что этот шизанутый дибелоид, еще и в окно уставился, как будто не со мной говорит. – Короче, мы пришли в больницу, тебя перевязали, обнаружив легкое сотрясение, и отправили домой. Потом ты проснулась, истерила, теперь я все рассказал. Точка.
– Подожди-подожди, а как же наркоз?
– Какой наркоз? – включил непонятки муж.
– Эй, не надо меня держать за дурочку…
– Я тебя не держу. Вот, – он показал мне свои руки, – видишь? Никого не держу.
Клоун.
– Рассказывай, – я напустила в голос серьезности, насколько была способна, сомневаюсь, что у меня хоть на сотую долю вышло, как надо.
Шер развел руками.
– Хорошо, сдаюсь. Доктор тебе еще и наркоз поставил…
– И зачем интересно?
– Слушай, я тебе говорил, что ты задаешь слишком много вопросов? Точно. Ведь говорил. Ты какой момент не прочувствовала?
– Говори зачем.
– Зачем-зачем. За надом!
– Прекрати уже. Ты не в цирке.
– О! Ты ошибаешься. Еще в каком цирке… И ты, кстати, тоже.
– Из меня плохая циркачка, – что за чушь, он совсем тронулся? – Какой на фиг цирк?
– Русский. Цирк отечественных психопатов.
– Ясно.
Я села на пол, прислонившись спиной к стене и зажав голову руками, то есть фактически одной рукой. Как можно с ним разговаривать? Он не может толком ни на один вопрос ответить. Дерзит, грубит, фривольничает, ругается… И как меня угораздило с ним связаться? Да я лох по жизни…
– Эй, – Шер легонько пнул меня носком по плечу. – С тобой все в порядке?
Ему бы еще каплю сочувствия в голос…
Я молчала, не отвечая ему. А что я могу ответить? Соврать и сказать, что все хорошо? Да, могу. Но зачем? Или сказать правду, что все – полный капец? Он и сам это знает. Или ему ситуация нравится? Он типа экстремал, тащится от непонятных действ и все такое? Как глупо…
– Да, все фигово… – выдохнул он, так и не дождавшись ответа от меня. – Хреново, @uncensored@… Бестолковая ситуация. Как мы так, а? – он снова одарил меня легким пинком. – И развестись сейчас нельзя…
Я вновь ожила и подняла на него свой скорбный взгляд, вопрошавший «Почему?» Как бы это не прозвучало странно, но Шер меня понял и даже ответил:
– Месяц-два надо потерпеть. Мы ведь через мэра женились, придурки… Удалю номер Толяна на фиг из телефонной книжки! Так вот, он нам квартиру задарил…
– Кто?
– Ну, не Толян же. Мэр, папашка его. Так что придется для него немного поиграть…
– Давай просто скажем, что случайно получилось, мы не хотели и извиняемся…
– Ты совсем крэйзи, детка?.. Сказал уже. И мне, конечно, глубоко накласть на него и на его мнение, но у меня уговор, – он спрыгнул с подоконника и подошел к шкафу, из которого выволок футболку, обнюхал ее, сморщил нос, достал другую, обнюхал, потом третью, четвертую, но остановился на пятой, затем снял старую и нацепил новую, которая прошла тест его обонянием, при этом он продолжал вещать, – который нельзя нарушать никоим образом. Андерстенд?
Я кивнула по инерции, засмотревшись на то, как он выбирает одежду и переодевается, а если честно, то на его татуированную, как и все остальное тело, спину, мол, да, я андерстенд, точнее нет, конечно же, я не поняла!
– Что еще за уговор?
– О молчании.
– Хорошо, с кем и о чем надо молчать, а главное, кому?
– Молчать надо всем. Нужно молчать об одном неприятном казусе – о том, что мы расписаны, чтобы никто не узнал. Даже по секрету нельзя говорить. Уяснила?
– Ага, а зачем?
– Это же очевидно – чтобы никто не узнал, – тоном, как для маленькой, сказал Шер.
– И почему никто не должен знать? Не легче ли просто развестись и забыть как страшный сон?
– Поверь, я тоже этого хочу, но тогда один человечек проболтается обо всём всем. Ты ведь не хочешь, чтобы твои родители узнали?
– Нет, а ты не хочешь, чтобы узнали твои… – догадалась я.
– Эээй, не надо так демонстрировать свой зашкаливающий ай-кью, – шутливо возопил супруг, заставив и меня улыбнуться.
Но все же, кто этот нехороший человек, ставящий условия? Мэр? Свое предположение я тут же выдвинула Шерхану, он подтвердил, сказав: «Два месяца быстро пролетят, так почему бы нам не порадовать старого пердуна?»
– Значит, мы строим из себя счастливую ячейку общества, но только для мэра. Но я все равно никак не возьму в толк, зачем ему это надо.
– Не строим. Просто существуем, желательно, на расстоянии. Докажем ему, что мы не пара. Я пришел к нему, объяснил, что к чему, а он, трухлявый романтик, решил, что это судьба, – Шер протянул руки к потолку в вопрошающем жесте. – Ты прикинь, судьба?
Я задумалась. Судьба. Я и сама все на нее списывала, но потом здравый смысл занял свое место, и я отказалась от дурацкой идеи про судьбу. И что теперь? Она опять всплыла? Ой, нет, верните все, как было!
– Я не верю в судьбу, – скорее для себя, чем для него, произнесла я громко.
– И я тоже. Кстати, твой паспорт, – он отдал мне мой обновленный документ, достав его из заднего кармана джинс.
Елена Родионовна Охренчик. Какой ужас!
– Ну как же так? – видимо, его впечатлил мой полный скорби крик, потому что он тут же ободряюще вставил:
– О, поверь, не ты одна на жертвы пошла. Я тоже кое-кого лишился.
Да, мне интересно кого и почему, но я не буду спрашивать. Вряд ли этот сухарь ответит.
– Осталось доказать старперу несостоятельность нашего брака и все будет тип-топ. Ты живешь своей жизнью, я своей, он вскоре догадается, что мы друг другу не подходим, и тихо нас разженит.
– Это мне подходит, – я кивнула.
– Ну, все тогда.
– Подожди, а что на счет квартиры? – Шер дал мне руку, чтобы я поднялась, чем я не преминула воспользоваться.
– А что с ней станет. Вот ключи. Два экземпляра. Я там жить не буду, мне и здесь неплохо, если хочешь – живи, – он протянул мне один ключ.
Жить я там не буду, даже ключ брать не хотелось, но я взяла.
– Мне надо идти.
– Угу, – поддержал Шерхан.
Я вспомнила, что у меня был клатч. Шер его тут же предоставил, в который я спрятала паспорт, и пожаловался, чтобы я сменила рингтон, который насилует его уши целый день. Оказывается, меня искали. Леся звонила, оставив сорок шесть пропущенных, еще была пара звонков от Егора и я даже зачем-то понадобилась Соне и Сеньке, а еще одному неизвестному номеру. Наверное, это Леся решила попробовать позвонить с другого телефона. Отзвониться я решила в такси, которое вызвала сразу же, после того как просмотрела журнал пропущенных вызовов, но сначала попросила одежду у муженька, не могла же я идти в этом дебильном платье, которую он скрепя сердцем оторвал от себя. Ой, ну жалко ему что ли свое нестиранное шмотье? Я же верну. И даже в чистом виде. Такая мини-прачечная в моем лице. На его месте я бы одела меня, как капусту. Надо же пользоваться случаем! Но он о выгоде не догадывался, так что выделил мне, наверное, самую старую футболку из всех имеющихся и, как ни странно, самые нормальные спортивные штаны, узкие, остальные у него только широкие, но ими он делиться не хотел. Жмот.
Я, взяв одежду, толкнула створчатые двери, но они не раскрылись, тогда я открыла их на себя и очутилась в небольшой комнате с полками, сверху донизу заполненными кроссовками. Где-то я уже видела подобное. В своей комнате, у Сони, но, оказывается, то, что у нее – еще цветочки. А вот здесь – настоящий дурдом. Куча обуви, аккуратно разложенной по полочкам, есть новые, старые, дряхлые, никуда не годные. И на кой ему сдались эти рваные кеды? Понимаю, вон те, новенькие, но вот эти, разваливающиеся на глазах? Шер вломился следом за мной и вырвал из моих рук допотопный экземпляр, заявив: «Руки прочь от священных сникеров!«, наверное, первой пары кед на планете, иначе, зачем он ее хранит? Наверное, она жутко дорогая, вот он и не выкидывает ее, помня о черном дне. Но оказалось, что все до банального просто – это его первая пара кед. Меня не впечатлило, а он с безумным видом вытолкал меня сначала в комнату. И что за сникерсы?.. Шоколадок я там не приметила.
Я пошла переодеваться в ванную, потому что из комнаты Шер выходить боялся, наверное, переживал, что я сопру у него что-нибудь из тряпья, а может кроссовок, шнурок или какой-нибудь диск. Так что я, пройдя по коридору вперед, мимо картин и закрытых дверей, вошла в ванную комнату, скрывавшуюся за закрытой дверью со специальной табличкой на ней. Обычная ванная для аристократов. Меня она, после ванной в отеле, совсем не удивила. Я взглянула в зеркало и обомлела. Ой, нет, удивившись тогда тому, почему Артем ржет, я ошиблась. На этот раз у моего сумасшедшего благоверного был повод поугорать надо мной. Увидь я такое чудо – тоже не сдержалась бы… Вся в бинтах, мумия египетского фараона Рамзеса Третьего отдыхает на моем фоне. Рука загипсована, голова обмотана в бинты не первой свежести. По каким подворотням он таскал мой бездыханное тело?.. И все еще в своем подвенечном платье, то есть в Сонькином. Хорошо, хоть оно не ее личная собственность, она бы меня убила за то, что платье больше не платье, а истерзанная, измочаленная тряпка. Но оно и не мое. Мне же его еще вернуть надо… Чёрт, чёрт, чёрт!..
Я скинула с себя платье и мечтала принять душ, но времени не было, хотелось скорее покинуть этот дом, чтобы быть дальше от Шерхана и вообще не видеть его в течение двух месяцев. И только я потянулась к футболке, как в приоткрытую (вот я дура, дверь не закрыла) дверь просунулся нос, а за ней черная мордашка и остальная часть тела громадной собаки. Меня передернуло. Оно меня преследует, как адский пес. Только я ведь не заключала контрактов с дьяволом. Или это тот уговор с мэром считается за него? Какой ужас… Я замерла в надежде, что псина примет меня за статую и уйдет, но, к моему ужасу, она меня покидать не собиралась. Интересно, если я помолюсь Богу, он отвадит от меня адскую гончую?.. Стоп-стоп… Мы же уже встречались, тебя зовут Пушистик. Тогда ты меня не кусал, но там ведь был спаситель. А здесь нет. И Шер не догадается, что мне нужна помощь. А если я заору, то скорее мне горло перегрызут, чем муж успеет добежать. Да оно ему и на руку будет, если я отправлюсь к праотцам. Не нужно будет ждать двух месяцев, чтобы развестись.
А может позвать его ласково по имени, у Артема из парка это хорошо выходило.
– Пушистик, малыш… – произнесла я умирающим голосом, но он отчего-то воодушевился и принялся лизать мою ладонь, которую я не в силах была убрать, мне казалось, что сделай я резкое движение, его челюсти сомкнутся на мне.
Ох, как же страшно.
Каждая клеточка меня горит, и сердце отбивает слишком быстрые удары, отплясывая в ритме чечетки, но в сотню раз быстрее.
Кажется, я онемела.
Блин, в глазах темнеет, от лица отливает кровь, я это так прекрасно чувствую. Это же верные признаки обморока.
Что, опять?..
Нет, нет, не хочу… Держись, Ленка. Елена, возьми себя в руки. Давай, медленно раскачивайся.
Еще чуть-чуть.
Ой, кажется получается… И я даже забыла о том, что мою руку лижет чудище! Это прогресс! Есть что-то, что пугает меня больше него. Обморок отменяется, но тебе, собачка, лучше уйти. Очень тебя прошу, пожалуйста…
Я бы, наверное, вечность так стояла, если бы дверь не распахнулась, и на пороге не обнаружился… Артем. Не тот, который муж, а тот, который из парка. Одетый во все то же, что и прошлый раз. Кажется, я все же в обмороке, а он мое видение. Ну да, неудивительно, я же его вспоминала только что. И я бы продолжала так стоять и пялиться на него, а он на меня с расширенными от удивления глазами, но Пушистик от меня отстал и стал ластиться к парню, а я, почувствовав уверенность (я же во сне!), сделала шаг назад и грохнулась в ванну, проломив себе череп, по крайней мере, ощущения были именно такими. Но благодаря бинтам, которыми не жалея обмотали мою многострадальную голову, я не грохнулась в бессознательное состояние, зато поняла, что не сплю, а Артем реален, как и я. Кто первый неудачник, бегущий впереди планеты всей? Это Лена Матв… Охренчик, распластавшаяся в исподнем перед парнем своей мечты, с которым ей ничего не светит, потому что у нее судьба прислучилась!.. Слов нет.
– Лена? – изумленно выгнул свои бесподобные брови парень.
– Артем? – да-да, я помню, как тебя зовут, не удивляйся.
Он потянулся ко мне, на ходу отправив пса за дверь, извлек из ванны и усадил на мое платье, которое я скинула на пол, но оно прекрасно укрывало участок пола от холодного кафеля, а я раздетая, покрытая гусиной кожей, даже не знаю, отчего именно: то ли от того, что холодно, то ли от того, что раздетая и только что пребывала на его руках, нуждалась в тепле.
– Ой, да ладно, я сразу понял, что ты меня раскусила, – очаровательно улыбнулся мне Артем и протянул ту одежду, что была выделена Шером, и отвернулся.
Ух ты, джентльмен… Я быстро накинула шмотки и почесала голову, но не удалось – бинты.
– Раскусила?
– Не притворяйся. Я, кстати, звонил тебе сегодня. Ты специально трубку не берешь? Я такой же человек, как и все.
– Эээ… Ты о чем?
– Звонил, говорю.
– Зачем?
– Ну, хотел пригласить на чашечку кофе и пиццу с грибами и двойным чизом.
Моя любимая.
– Если только кофе фрапучино, – мигом возомнила я себя королевой мира, потому что он хочет пригласить меня на свидание! – можешь повернуться, я оделась.
– Я другой, тем более в такую жару, сам не приемлю.
Оу, за что мне это счастье, которое любит ту же еду, что и я. А может у нас с ним совпадают предпочтения еще в чем-нибудь?.. Или это уже перебор?
Но тут я вдруг вспомнила, что мне совсем непонятно, что он тут делает.
– А что ты делаешь в этом доме?
– Живу, шутка, – он рассмеялся и продолжил секретным полушепотом, – я сюда прихожу убираться раз в неделю, хозяева – жуткие психи…
– Ага, особенно их сынок, он шизик, наверное, ты еще не добрался до его комнаты, там полный бардак.
Артем расхохотался. Век бы слушала его смех. Он совсем не такой, как у Шерхана, хотя между ними наблюдается некоторое сходство, но только в плане пропорций. Но этот Артем грациозен, как лев, тот – неуклюж, как медведь. И гогочет тот как стадо гусей, а этот весело и задиристо, совсем не обидно, заразительно.
– Туда меня не допускают, это запретная территория. А ты туда как попала?
Только я хотела рассказать о своих злоключениях, как вспомнила об уговоре.
– Это секретная информация… Прости.
– И если ты мне расскажешь, то придется меня убить?
Я кивнула, грустно улыбнувшись.
– В этом нет ничего страшного, что ты встречаешься с Артемом, – ободряюще заявил, как это глупо не звучит, Артем.
Вот кого он имеет в виду: себя или его? Спрошу, пожалуй.
– Ты кого имеешь в виду?
– Артема. Он что, даже не представился? Тот, который ночью был Шерханом, – Артем, – возвестил парень доверительным тоном.
– Я знаю, что Шерхан – это Артем.
– Так вы не встречаетесь?..
– Нет, – ответила я с брезгливым отвращением.
– В смысле, перепихон на ночь? Я думал, ты не из тех, кого это устраивает…
Он зачем мне сейчас это говорит? Я запуталась. Он что про меня думает вообще? Я, может, и сама о себе не лучшего мнения, но уж он-то молчал бы.
– Что? – настроение упало, голос мертвый.
– Так он воспользовался тобой, такой доверчивой, и на утро сказал «Прощай, детка»? – схватил меня за плечи Артем и заглянул в глаза, которые я старательно отводила – стыдно мне…
– Сейчас уже давно не утро.
Он принял это за ответ «Да» и с радостью вломил в челюсть ворвавшемуся в «нужный момент» в ванную комнату Шерхану, как же он ровно подгадал время для того, чтобы осчастливить нас своей расквашенной физиономией.
– Ты оборзел, брат? На тебя что нашло? – заорал Шер, целующийся с кафелем.
– Не бей его, все не так! – одновременно с ним заорала я.
– А как? – обернулся ко мне Артем. – Ты боишься признаться или тебе его жалко?
– Мы… встречаемся, – ну, не знаю, как это из меня вырвалось.
Но, видимо, выбор кем быть в его глазах: шалавой или порядочной девушкой, выиграл второй вариант. Зато Шер, аккуратно облизывающий с губ кровь, округлил глаза и они норовили вырваться из орбит. Артем, который из парка, обернулся к Шерхану, чтобы услышать ответ от него, а я принялась старательно кивать ему и подмигивать, надеюсь, он не принял комбинации на моем лице за нервный тик.
– Да, мы встречаемся… Но у нас свободные отношения. И вообще, никто о наших отношениях не знал.
Гениально! Шер, я б тебя расцеловала!
– И мы можем встречаться, с кем хотим, – тут же радостно вставила я.
– Ой, да ни хрена, – перебил мое радостное состояние вредный муж. – Мы можем только делать вид, что встречаемся с кем-то, но не встречаться на самом деле.
– И на кой оно вам надо? – Не хотел верить нам Артем.
Не знаю, что ответить…
– Мама против наших отношений… – Нашелся Шер.
А это реально. Его мать меня ненавидит. И Артема ответ удовлетворил.
– Короче, детка, такси приехало, так что, уё…уезжай. Тебя же родители заждались, – Шерхан схватил меня за руку и поволок прочь, но я все же успела схватить свое платье и улыбнуться извиняющейся улыбкой Артему.
– На созвоне, окей? – приложив руку уху, выгнув пальцы в форме телефонной трубки, подмигнул мне красавчик из глубины ванной комнаты, на что Шер озлобился.
– Олли, руки прочь от моей девушки.
Это еще что за прихватизаторство? И почему Олли? Это его прозвище? А мне нравится…
– Я и не покушаюсь, – задрал свои верхние конечности вверх Олли, показывая, что сдается и не претендует на меня. Эххх…
– И не надо.
– Мы просто друзья. Тем более у меня есть девушка любимая…
Она такая…
Самая родная,
Красивая и кричаще милая.
Не замечаю
Никого. И я не я,
Когда она рядом и меня обнимает…
Парень закрыл глаза и очень красиво прочел стихотворение, наверное, собственного сочинения. Как красиво… А мне такого никто и никогда не говорил… О боже, я ей завидую! И откуда она взялась? Родная и кричаще милая… Фу. Стоп. У него есть девушка, а ко мне он зачем клеился?.. Ой, я запуталась.
– Поэтище, ты меня понял, – пригрозил Шерхан.
– Конечно. Мы просто друзья. Да ведь, солнц? – вновь подмигнул мне Артем, который Олли.
Я, ничего не понимая, кивнула, а Шерхан, всучив мне в руки плюсом к платью клатч и туфли, потащил меня в машине, но дороги из-за платья, слишком объемного, я не видела, лишь почувствовала, как он, открыв дверцу машины, запихнул меня в нее, и убежал прочь.
Конечно, было непросто проскочить мимо притихшей сидящей на лавочке коллегии местного бабсовета, которые до приезда моего такси активно перемалывали косточки кому-то из соседей, но все же я это сделала. Тем более гора тряпья в моих руках, прикрывавшая от них лицо сделала свое дело, оставив им лишь догадки, то есть тему для болтовни на весь вечер, а возможно еще и на следующий.
Я нервно нажимала на кнопку вызова лифта, но он как обычно глючил, зато соседка с первого этажа Серафима Игнатьевна, караулящая у дверного звонка в режиме нон-стоп, вмиг вычислила во мне потенциально-опасную личность и ворвалась в коридор, вооруженная настоящей бейсбольной битой, которую я разглядела лишь краем глаза, с безумным воплем:
– Руки вверх!
Одновременно с этим зажегся свет, осветив мрак подъезда (у нас на каждом этаже установлены датчики звука), а я сразу поняла, что надо бежать. Правда, обычно у меня «поняла» и «сделала» расходятся в противоположные стороны с нездоровым энтузиазмом, да еще и вприпрыжку. Вот и сейчас так же. Так что я осталась на месте и задрала лапки к верху, как нашкодивший подросток, выловленный строгим родителем за сигарету в зубах, а платье с туфлями и клатчиком полетели на кафельный пол, причем туфли, как самые тяжелые, опередили в полете все остальное и, приземлившись, издали жуткий то ли грохот, то ли скрежет, разлетевшийся в тишине подъезда, в целом напомнивший мне выстрел из пистолета. Как оказалось, не только мне, потому что этот звук, разразивший тишину, напугал до чёртиков не только меня, но и Серу, как называют соседку вся моя семья благодаря Соньке, которая и придумала ей эту кличку, заставив вредную, но сознательную в плане гражданской ответственности старушку выронить биту и с криками: «Помогите! Спасите! Убивают!« – спрятаться за своей дверью и, судя по звукам, начав баррикадироваться, а также названивать в соответствующие органы.
Доносящееся из-за двери приглушенное:
– Алё! Алё! Милиция? Грабют! И убивают! Срочно, срочно приезжа… – которое не было времени дослушивать, пробудило мой спящий доселе разум и пинком швырнуло к лестнице.
Долетев почти до второго этажа, я вспомнила, что забыла вещи, поэтому пришлось в темпе возвращаться за ними и снова бежать вверх, в темноте бесшумно топоча босыми пятками, которые жгло от холода бетонной лестницы. Шер ведь не удосужился поделиться со мной обувью. Хотя если уж он той дырявой, истерзанной кедой дорожит, как самой драгоценной вещью в мире, то это, конечно, маразм, который в его случае цветет и пахнет, и это уже неизлечимо. И вообще, почему я снова о нем вспомнила? Мало мне было всю дорогу в такси поносить его на все лады?.. Ну, ладно, не на все, матом я его не крыла, но со злостью перематывала в голове наши с ним разговоры и его заскоки, идиотские выражения, которыми пестрит его полная жаргонизмов речь… Опять я?.. Уф… Я уже на пятом. Или… только на пятом? Не суть важно, главнее то, что мне еще предстоит преодолеть четыре этажа и лучше бы набрать скорости, потому что оказаться схваченной стражами порядка в мои планы не входит. Мало мне приключений на пятую точку за последние сутки?.. Эх… Накрыла черная полоса. Но зато есть плюсы, ведь за черной планомерно следует белая. Вот хорошо бы добраться до квартиры и чтобы меня накрыло белой полосой… Или мечтать все-таки вредно? Пятый… шестой… седьмой… восьмой… восьмой с половиной… дорогой, родной, сердечный, замечательный, милый, радужный, восхитительный, прекрасный, долгожданный девятый этаж!.. Ура! Я почти дома. Ключей у меня нет, надеюсь, дома кто-нибудь есть. Даже если учесть, что все семейство свалило по делам, в любом случае, Стасик не шарахается по вечернему городу – у него есть более важные дела – «мочить мобов18», так что рано или поздно он мне откроет, все же играть под беспрестанно тренькающий звонок – то еще удовольствие, так что, будем надеяться, менты будут действовать медленнее моих домочадцев.
Но, устало привалившись на дверь, я даже на звонок нажать не успела, как она раскрылась, а я, к своей немыслимой удаче, умудрившаяся целой рукой ухватиться за дверной косяк, не ввалилась беспорядочным образом в квартиру, всего лишь заехала гипсом кому-то звонко голосящему под дых…
– Ааа! Больно же, идиотка! – закричала потерпевшая, в которой я тут же признала свою сестренку.
Ну, что сказать? Не твой день сегодня, Сонечка. И не мой, видимо…
– Прости, – прошептала я усталым голосом, потому что на ссоры меня уже не осталось.
– Что? Простить? Да ты же чуть не проткнула меня своим… – изумленное лицо, – гипсом? Откуда гипс? И где ты шлялась весь день? Мы тебя, как дебилы, ищем, а она заявляется под ночь, как ни в чем не бывало и гипсом своим тыкает… Ну, не борзота ли?..
– Эээ… Вы меня искали?
– А что, не заметно было по пропущенным звонкам? Или ты телефон про… короче, потеряла? А? – резко выдвинув шею вперед, задала очередной вопрос Соня.
– Я видела звонки, – черт, я же в такси перезвонить хотела и, как обычно, это вылетело из головы, – но… прости, но мне же Леська названивала. А ты всего один раз.
– И что? А Лесе ты перезвонить не хотела?
– Хотела, – поспешно вставила я, угнетенная под давящим напором сестры.
Вот такая она. Серьезная и суровая, хотя на самом деле ребенок, но своего не упустит, тем более, если есть реальная возможность отругать меня. А кого еще дома ругать? Можно, конечно, дядю Макса или Стасика, но они ведь даже не слушают, когда им говорят. Они живут в своих мирах, нередко так выходит, что сказав дяде о родительском собрании в школе, он не услышит, пребывая в туманном мире героев своих опусов, и не пойдет, а потом будет неделю сокрушаться, что его не предупредили, потому что он всегда в диком восторге от собраний, хотя Сонька со Стасиком недели за две до события чуть ли не с транспарантами вокруг него вертятся. А Стаса и за уши от компа не оттащишь, поэтому, когда он в игре, то все постороннее ему чуждо. Есть еще Сенька, но его для начала надо найти или поймать, потому что ему не до общения с «примитивными личностями, которым нечего сказать в камеру для потомков». Мой папа, как и Егор, в плане ругательств и нравоучительный наставлений вообще не рассматриваются. Так что остаюсь только я, всегда покорная и, в общем-то, тряпичная кукла…
– Если бы хотела – позвонила. Всего-то – кнопочку нажать. Зелененькая такая. На ней еще трубка прорисована, – Соня достала из кармана свой телефон и продемонстрировала, каким именно образом я должна была позвонить, а главное, на какую конкретно кнопочку нужно нажать, чтобы добиться результата.
– Спасибо, Сонь, я без тебя, как без рук…
Ей-богу, сарказм вышел как-то сам собой. Наверное, сказывается влияние одной небезызвестной личности, имя которой лучше не вспоминать. Сестренка резко перевела на меня изучающий взгляд, в момент спрятала телефон в карман и, поджав губы, выскочила за дверь, громко ею хлопнув. Уж ты, прогресс. А раньше она дверь вообще не закрывала, напрочь игнорируя замечание «ты что, в берлоге живешь?»
Да, я ее разозлила. Хотя и не хотела, но так вот получилось, что же теперь? Придет, извинюсь за свою бестактность, а теперь надо переодеться и в душ. Только сначала с Леськой увижусь.
Исследовав комнату за комнатой, а также вожделенную душевую, я не обнаружила ее. Но что впечатлило меня больше всего, так это то, что в моей комнате стало просторнее, а именно – исчезли чемоданы подруги, впрочем, как и все ее вещи из шкафа. Кажется, она уехала, даже не предупредив меня. Стоп. А как бы она это сделала? Она же звонила мне, с полсотни пропущенных вызовов оставила, надо будет установить функцию автоответчика. Я набрала ее номер, но подруга не брала трубку. Либо она делает это в отместку мне, либо и правда не слышит. Хорошо, попробую позже. Так, дома только Стас, пойду-ка спрошу у него где все.
Конечно, сначала пришлось помучаться с паролем для входа, причем конкретно, потому что на мой ящик братишка ничего не высылал, что странно, поэтому я написала ему сообщение в аське, чтобы он открыл, но он прислал мне пароль, с которым теперь я должна была к нему подойти. Маразм крепчал, короче.
Братишка, пустив меня, в своей обычной манере, снова уткнулся в экран монитора.
– Привет, как дела? – Я начала разговор.
– Привет. Хорошо, – говорит на автомате, при этом маниакальный взгляд гипнотизирует монитор. – Умри, умри! – и отчаянные щелчки мышкой и клавишами клавиатуры, как только она держится, бедная, под таким натиском?
