Текст книги "Держи меня крепче (СИ)"
Автор книги: Душка Sucre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)
– Повторяю первый и последний раз: еще раз увижу около моей дочери – тебе хана. Точка. Чтоб тебя здесь не было, когда я приду.
Николай Велимирович, высказав свою угрозу, развернулся и отошел в зону курения, а Леся потащила Егора, покрикивая на него: «Давай резче передвигай копытами,» – уводя от вопящих братишки и сестренки, и успокаивающей их мамы подальше, к выходу.
– Ты папу слышал. Спасибо, за содействие. Надеюсь, больше наши пути не пересекутся. Давай, пока. Хотя, погоди, – она залезла в кошелек и достала новехонькую купюру номиналом в тысячу рублей. – Вот тебе, за помощь.
Таким образом она пыталась отомстить ему за причиненный моральный ущерб, прекрасно зная, что его выведет из себя ее идиотский поступок. Но зато последнее слово останется за ней, а он будет знать, как это – грубить королевской особе.
– Стерва, – выдавил он, стиснув зубы, развернулся и ушел прочь, оставив ее стоять с купюрой, которую, не мешкая, вырвал из ее протянутой руки один из местных бомжей и поспешил скрыться.
А между этими двоими родилась вражда. Всеобъемлющая и всепоглощающая.
Настолько сильная, что при новой встрече им не хотелось и слова друг другу сказать, придумывая планы отмщения и уравнивая с грязью оппонента.
И казалось, что не будет ни единого момента, когда один из них отступится от выбранного пути. Но женские слезы творят чудеса… А именно благодаря им спираль их отношений обрела новый виток, приведя тела в строго горизонтальное положение.
Попав на бал, Леська поблуждала там, собрала восхищенные взгляды и комплименты, она четко знала, что ей нужно, кто ей нужен. Оливер Басс. Ни больше, не меньше. Ее не покидала слепая уверенность того, что он присутствует на балу. А значит, сезон охоты открыт, тем более она в ссоре с Лёней и свободна как ветер.
И, несмотря на то, что она императрица и что костюм у нее самый лучший, вместо Оливера ее нашла ее закадычная врагиня – Яна Куликова, приехавшая в чужой город ради самого ожидаемого события в России, как пафосно заявила она. «Подруги» пересеклись на втором этаже, у зала хореографии, с большими во всю стену зеркалами, который также был превращен в комнату для отдыха и расслабления – кальянную. Пол здесь усыпан мягкими подушками, на потолке включена подсветка, и если прикрыть дверь, то можно различить, как из стен доносятся легкие мотивы рэгги. Успокаивающая обстановка на подруг не подействовала должным образом, скорее даже наоборот, заставив обеих вновь рассориться по пустяку, и завершить вечер дракой.
Но зато какой дракой! Окружившая их толпа делала ставки, гомонила, улюлюкала, поддерживала то одну, то другую. В результате потери на стороне Кулика – фингал величиной с кулак на роже, разорванное шмотье, сломанные каблуки, выбитый зуб (все же не зря Леся боевики смотрит); на стороне Леськи – никуда не годное больше платье, саднящая скула, синяк на попе и осознание того, что в таком виде ей не светит никакой Оливер Басс. Да вообще никто не светит.
Дурацкий вечер…
Если бы не радостная толпа, получившая заряд адреналина от дерущихся в неистовстве девчонок, потащившая после драки их обеих раскуривать кальян на чем-то крайне крепком, отдающим в мозг расслабляющими импульсам, она бы отправилась домой, первоначально найдя Ленку и весь остаток времени до утра изливала бы ей душу.
Кулик вырубилась сразу, а вот Леся дошла до кондиции, когда из глаз рекой полился водопад слез, дурные мысли в голове стали сменять одна другую, появилось желание извиниться перед каждым обиженным ею щеночком, а стоило начать, как ей показалось, с брата лучшей подруги. Он же ее семья. Надо дружить семьями. Не думая о последствиях, Леся набрала его номер и нарвалась на грубое «Алло!« Время уже перевалило за полночь, свет, отключенный во всем городе в результате перебоев на ТЭЦ все еще не был дан, но она об этих мелочах не знала ровным счетом ничего, как и все в зале хореографии, пребывая в другом мире, мире дыма и расслабухи, а Егор, находящийся во все еще возбужденном состоянии после обрыва поединка, никак не ожидал звонка от ненавистной стервозной штучки. И подумал немного перед тем, как взять, но, решив, что ничего плохого не случится, ответил.
В трубке раздались всхлипывания.
– Ты меня ненавидишь, – жалобно протянула Леся каким-то неестественно жалостливым голосом, совершенно ей не характерным.
– Ммм… Нет, – неожиданно для себя изрек он.
– Ненавидишь. Я зн… знаю, – срывающимся голосом повторила девушка.
– Нет. Не… Где ты? Давай я подойду, мы поговорим.
– Я просто хотела… просто… просто извиниться. Прости.
– Ээй! Что за упаднические настроения? Давай мыслить позитивно! Где ты? Что делаешь?
Егор прекрасно помнил, что из себя она представляет. И то, что она умеет только гадить окружающим, говорить нелестные комментарии, быть неверной своему любимому и тэдэ и тэпэ – все это определяет ее как первоклассную стерву. Но этот тон… Даже если бы она играла… Черт, она бы была великолепной актрисой. Но он, как истинный джентльмен, все же не мог позволить ей горевать. И если все звучит так реалистично, может ей и правда плохо?
– Курю… – она затянулась.
– На крыше?
– Нет.
– В курилке?
– Нет.
–На улице?
–Нет.
– А где?
– Не скажу, – капризно возвестила девушка.
– Лучше скажи, – в его голосе промелькнула нотка угрозы, все же успокаивать человека, которому, мягко говоря, ты не совсем веришь, дело нелегкое, но Леся ощутила.
– Вот. Не-на-ви-дишь. Ненавидишь, – она снова перешла на рев. – А вдруг ты меня убьешь? Я же сейчас беззащитна, как маленький пушистый кролик… Ты маньяк? А мне иногда хочется убить тебя. А вдруг тебе меня… меня… убить хочется…
Леся сглотнула и заткнулась, вцепившись в трубку мобильного телефона обеими руками и затаилась, ожидая ответ.
– Ты серьезно? – прозвучал его ответ.
Она выдохнула, прекрасно осознавая, что если бы он стал разуверять ее, вот тогда бы стоило волноваться и переживать. Но реакция себя оправдала. Так что ему можно сказать, где она скрывается. И извиниться по-настоящему. И чтоб эти слезы дурацкие перестали заливать платье, хорошо хоть тушь стойкая.
– Я курю кальян в кальянной, – шепотом доверила она Егору тайну своего местонахождения.
– На втором этаже?
– Угу.
– Сейчас буду, – и он отключился.
А потом была длинная ночь, кальян, разговоры ни о чем, обоюдное признание в симпатиях, клятвы в дружбе навек, дорога домой и сон в объятиях друг друга, а затем настало утро, стерев краски былой дружбы и симпатии, окрасив их отношения в темные тона. Леська тихо материлась, булькая в ванной, Егор давился шоколадом, а мысли их пребывали в удивительном унисоне, осуждая свое бестолковое поведение. Но ни у одного из них не хватило силы побороть гордость и извиниться…
Раз, два, три, четыре, пять…
Пять часов утра…
Ненавижу это время суток.
Каждый удар – сплошное: БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ!
И почему часы так громко бьют? Такое ощущение, что шаман неизвестного племени абу-дабу, или амунаки-маки, или еще какой-нибудь идиотский вариант… (упс, я что, ругаюсь и ворчу, как бабка на базаре? Фу, как низко, мрак… Больше не буду!) Короче, такое ощущение, что он остервенело бьет в там-там, вызывая проливные осадки. А в качестве там-тама у него моя голова, в которую словно опилок понапихали.
В голове моей опилки – не беда… Ой, нет, беда!…
Эти бабулины часы со встроенным барабаном – самый ужасный предмет в доме! И кто только додумался ей подарить их? Общеизвестный факт – нельзя дарить часы! Примета плохая… И мне сейчас плохо…
Ох, как же мне не-хо-ро-шо…
А кровать совсем не жесткая. Странно. У бабули таких кроватей в принципе нет. Она же знахарка-целительница со стажем, так что знает, что спать надо на ровной жесткой поверхности. Например, на полу. Или на досках. С тонюсеньким матрасиком. Я после ее «кровати», хотя ложа в ее доме таким высоким словом не назовешь, только если в порыве лести, они у нее преимущественно лежанки, обычно весь день разогнуться не могу. Да что там разогнуться! Я с постели встаю с трудом или не встаю вообще. Удивительно, как она еще не додумалась прикупить кровать в виде дикобраза, как истинные йоги любят. Или, что более вероятно для нее – самой смастерить… А здесь мягко. Я прямо чувствую, как моя спина наслаждается ортопедическим матрасом. Нет, ортопедический вроде чуть жестче, а этот в самый раз. Как будто меня раскачивает на волнах. Боже, как приятно… Но пить охота. И голова все еще гудит после импровизированного «будильника».
Мне бы не помешал душ. Но вставать неохота…
Лучше понежусь в кровати. Хотя во рту очень гадко. А вон тот оазис, что мелькает вдалеке, именно то, что мне нужно. Вода… Или сон? Сон. Мне снится сон, в котором я путешествию по пустыне. И поэтому мне хочется пить. Все гениальное просто.
Ну вот. Я почти проснулась, а чувство жажды так и не прошло.
Но встать в пять утра – это вообще финиш. Я же не старушка, которой надо с утра пораньше успеть на электричку, чтобы поворчав на спешащую куда-нибудь молодежь, перетерев все новости на хуторе, особенно, перемыв косточки Матрёне Федоровне, к которой зачастил глава местного садоводческого участка «Тихая гавань» пенсионер со стажем Филипыч, навестить свои цветочки на даче. И не петух кажется. Кричать «Кукареку!« мне не заказывали, так что я буду дальше спать и нежиться в объятиях мягкой, теплой кровати. А еще очень приятно ощущать на внутренней стороне обнаженного бедра теплую ладонь. И дышать, уткнувшись в чье-то крепкое плечо… Ну и пусть, что во рту, словно кошки нагад… Пи…
Плечо…
Ладонь…
Кровать!.. Чужая…
Ох ты ж!..
Я зажмурилась, пытаясь отвести наваждение, но в результате голова стала еще более глухой, совсем чугунной. Живот прихватило, и мой организм потребовал живо выбираться из койки. Фу, койка… Я так себя уважать перестану. А если задуматься – за что вообще меня можно уважать? Как типичная шлю… тьфу, то есть шала…, то есть… девушка легкого поведения, обнаруживаю себя в именно что койке!.. Чужой!.. В обнимку с неизвестным субъектом!..
Моя голова сейчас разорвется на тысячу осколков, как в комедийных сериалах показывают и озвучивают рухнувшие надежды – громким звуком бьющегося стекла, только в моем случае – с плеч слетит стеклянная голова, полная опилок, упадет на пол и вот тогда раздастся этот звон. И я даже не знаю, что является главнейшим тому толчком: то ли осознание себя развратной девицей, тогда это станет символом моих рухнувших надежд на рай, то ли потому что перебрала вчера немного, что станет свидетельством моего окончательного идиотизма и алкоголизма…
Но ведь точно! Вино в диджейской. Я больше не пью! Ни капелюшечки! Даже на Новый Год буду поднимать не традиционный бокал с шампанским, а лимонад-шипучку. И пусть даже не пытаются подсунуть мне что покрепче.
Обладатель удобного, приятно пахнущего плеча, хотя, наверное, пахло не конкретно от плеча, но мой нос уткнулся именно в него, и большой, теплой ладони, видимо, повернул ко мне свое лицо, потому что меня «освежило» выдыхаемым воздухом вместе с невнятной сонной речью:
– Ммм… Ты кто?..
Уж не знаю, что было на моем зажмуренном лице такого, что мои чувства были разгаданы этим типом мгновенно, и со словами «Черт!« его превосходная реакция вмиг вытащила меня из кровати и вихрем донесла до белоснежной раковины с золотистого цвета краном, из которого текла ледяная вода. Да, глаза я открыла только там, а это было первым, что встретили мои краснющие от недосыпа глаза.
Разумеется, я тут же подставила левую ладонь, набрала в нее воды и принялась омывать лицо, тщательно полоща рот, промывая глаза, даже волосы и шею. Мне бы в душ. И мысли привести в порядок… А это возможно только если мой неожиданный дружок расскажет что да как, потому что я… ну, в общем, я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ!!!.. После неопределенного момента. ААА!..
Я выключила воду, опустив ручку крана. Все, мне уже лучше… физически, но вот душевно – нет! Я развернулась к взгромоздившемуся на стиральную машинку и болтающему ногами парню, чье лицо мне казалось смутно знакомым. Ну, где же я его видела?.. Вот я ду-у-у-у-у-у-ра…
Я даже не помню того, с кем провела всю ночь в кровати…
Капец просто. Нереальный.
Нет, я, конечно, предполагала, что подобные ситуации в принципе возможны. Но не со мной же! Я же вроде как порядочная…
– Ну, давай познакомимся что-ли? – предложил типчик. – Я Шерхан.
– Царь зверей? – единственный ответ, пришедший мне в голову.
Фу, сколько же надо пафоса иметь в заднице, чтобы называть так себя. Эгоцентричный. У него это на лице написано… Полагает, что если он такой обаяшка, то ему можно звездиться. Я бы ему зазвездила… Ой, нет, это не из моего репертуара. Просто чувства так обострены, что я невольно начинаю ругаться. Как Леся. Или Соня. Или адская смесь Солес (Соня + Леся).
– Типа того… – многозначительно протянул он.
– Ясно, – ёшки-матрёшки, мы даже не знакомы. – Что было ночью? – перешла я в наступление.
Даже не знаю, хочу ли я знать правду. Так страшно, но, кажется, он единственный, кто может рассказать…
– Я думал, ты мне расскажешь, красотка.
Ага, знаю я, какая я красотка в пять утра после неведомой бурной ночи. Стоп. Он сказал, что не знает?
– А я думала, ты мне расскажешь, красавец, – злобно выдавила я, в уме подмечая, а ведь и правда красавец.
Милое лицо, серьезное и в недоумении, наверное, мой фэйс выражает то же самое. Какой у него торс… И бицепсы крутые, вот бы потрогать, когда он их напряжет, атласная кожа, испещрённая сетью татушек, а под ними бугры мышц. Хотя труселя смешные – с большими красными сердечками. Я думала, что взрослые крутые парни, тем более носящие такое грозное имя, как Шерхан, никогда в жизни такие не наденут. Ржачные… Интересно, что за сумасбродная девица в порыве дикой страсти подарила ему их. И я заржала. Как полоумная гиена… Громко, в голос, захлебываясь от смеха и с навернувшимися по уголкам глаз слезами. Наверное, он считает меня сумасшедшей, сбежавшей из клиники, но мне очень смешно. Его взгляд проследил за моим и тоже наткнулся на очаровательные трусы, а лицо сделалось очень смешным, что я еще сильнее разошлась в хохоте, что мышцы пресса перенапряглись, и стало покалывать в области живота. Я притянула правую руку к животу, а если точнее – попыталась притянуть, но получилось не очень. Зато обнаружился гипс. И моё веселье вмиг унесло вместе с приходом нового последствия гулянки. Ведь не зря я не хотела туда идти.
Как я сразу гипс не заметила? Я же правша. А теперь как я буду существовать? Хорошо, что сейчас лето, и не надо на учебу, лекции чужие по ночам после снятия гипса переписывать не придется. Но откуда он взялся? Кажется, сегодня утро вопросов. И что же мне ответит мой принц?
– Понятия не имею, откуда гипс. Я тебя вижу впервые. И вот это, – он ткнул в объект своего нижнего белья, – тоже.
– Могу тебе сказать то же самое, – тихо выдавил мой обозлённый разум.
Он уставился на меня, буравя глазами, сделалось как-то неуютно…
– Ты ничего вообще не помнишь? Или есть малейшие проблески? – не сдавался Шерхан.
Мне как-то жутко не нравится называть его по прозвищу. Как собаку какую-то… Но он же сам так представляется. Я бы, может, укоротила его до Хана, но много чести будет, если буду величать его по-королевски. Обойдется. Пусть будет Шером, как западная певичка, только в мужском обличии.
– Ни-че-го. Хотя твое лицо мне смутно знакомо…
– Я известная личность, – мгновенно засверкал белоснежной улыбкой голливудской звездульки парень.
Ага, молодец. Поздравляю, извини, что без цветов. Ох, во мне умерла ехидная сволочь… Но меня сейчас интересует куда более важный вопрос:
– А между нами было… что-то… этой ночью?.. – чувствую, как краска залило моё лицо, но не могу не спросить.
Шерхан тупо рассмеялся. Надо мной же смеётся, значит тупо.
– А ты бы хотела?
Я сморщила лицо, предвосхищая свой отрицательный ответ.
– Не…
– Ой, как жаль, что не отмотать все назад, правда? – с деланным сочувствием произнес, а потом снова по-идиотски заржал этот придурок.
Я начинаю его ненавидеть.
– Что ты хочешь сказать?.. – шепотом, не веря интересуюсь у веселящегося хозяина квартиры.
Неужели я так низко пала? Полнейший трындец.
– Киска, не парься. Ты в одежде. Я в одежде. Секс – это процесс соития обнаженных тел, – заставил меня раскраснеться еще больше его ответ, но гораздо сильнее подействовало дружеское похлопывание по плечу.
– Это… то есть ничего не было? Да?..
– Поверь, ты бы запомнила, – проникновенно уставился мне в глаза развратный тип.
– Ясно… – я скинула с плеча его руку.
Но разве он в одежде? Трусы – это же нижнее белье. А я в чем? Опустив взгляд обнаруживаю себя лишь в лифчике и ажурных трусиках, вот уж Леська! Заставила меня их надеть, а они же просвечивают! И лиф тоже просвечивает, выставляя на обозрение все мои прелести. Даже прикрыться нечем, только руки, то есть одна рука в волнении нервно двигается от груди к низу живота, туда и обратно, пытаясь прикрыть непотребство.
Ухмыляющийся `мой враг номер один', пожалев, протянул мне белоснежный халат, предварительно стянув его со стены. Тут, в ванной комнате, все белоснежное. Сверкает так, что не остается сомнений, здесь на славу поработали тетя Ася и мистер Пропер. И еще она такая огромная. Размером с две мои комнаты. А сколько здесь зеркал – на стенах, даже на потолке, а пол выложен мраморным кафелем. У правой стены блистает чистотой унитаз, а напротив него – огромная посудина в качестве самой ванны. Наверное, это джакузи. А около нее и около раковины висят полотенца: большое, поменьше и самое маленькое, как в дорогущем отеле. Конечно, я в таком никогда не была, но из фильмов знаю, что бывает именно так. А еще потому, что дядя после своих автограф-туров и пресс-конференций обычно привозит целый мешок того, что успел надыбать из отеля – полотенца, пакетики или тюбики с шампунем, бальзамом для волос, миниатюрные запечатанные кусочки мыла, короче, все, что криво лежит. Из одного отеля он даже тапочки махровые припёр. Не то, чтобы он страдал бедностью, скорее у него в попе сидит небольшой кусочек авантюризма, вот он и отрывается пятизвездочных гостиницах.
– Накинь.
– Спасибо.
Одна рука влезла в рукав, другая так и осталась болтаться подвешенной на подвеске. Но все равно мне стало на порядок уютнее. Почти так же, как пока я не узнала, что я практически голая.
Шерхан отодвинул меня от раковины, умылся сам и двинул в комнату, я засеменила за ним следом, разглядывая выбритую на затылке эмблему FJB. В голове стали шевелиться извилины, собирая по кусочкам неведомое «вчера». Это парень из «Funk Jazzy Band» замерцали в моей голове транспоранты.
– Слушай, может кофе сварганишь? – извлекая меня из страны воспоминаний, предложил мне он.
– Я вроде кухаркой не нанималась.
Что еще за новости? Кофе ему свари, завтрак тоже приготовить? А массажик не сделать? Вот борзота…
– А как же каноны гостеприимства?
– В смысле?
– Знаешь, иногда одни человек навещает другого. Это называется «ходить в гости» и ведет к некоторым неудобствам для хозяина…
– Ага, поняла, – я нетерпеливо перебила распалявшегося Шера. – Тебе неохота самому, ты хочешь заставить меня. Поспешу расстроить…
– Не поняла, – в свою очередь перебил меня хамоватый тип. – Я всего лишь хочу напомнить тебе о твоих обязанностях.
– Каких обязанностях?
– Как гостеприимной хозяйки…
– Чего? Ты что такое говоришь? Это же твоя квартира!
Он выпучил глаза в недоумении, мол, совсем у девочки крыша упорхала в далекие края не оставив обратного адреса.
– Я думал, это твои апартаменты, – наконец изрек ошеломленный не менее чем я, парень.
– А a думала – твои!
– Вот @uncensored@! – не стал он сдерживать чувств.
– То есть, мы сейчас неизвестно у кого… Так?
– Выходит так, хотя почему неизвестно? – его взгляд зацепился за журнальный столик со стеклянной крышкой, на котором что-то пестрело всеми цветами радуги, наверное, проспектик местечка, где мы оказались.
А мой взгляд зацепился за кровать, стоявшую, точнее подвешенную посреди просторной комнаты. Это в чем же я провинилась? Бог ты мой! Огромная, белоснежная, усыпанная лепестками роз кровать в форме сердца. Сверху нее, по канатикам, которые держат ее на весу, свисает балдахин из полупрозрачного шифона нежно-розового оттенка. Тьфу, гамак-трансформер. На расстоянии полутора метров по бокам от нее стоят две круглые тумбы, на которых в вазах пестреют два гигантских букета кроваво-алых роз. Обои в комнате нежно-розовые, фу, меня уже тошнит от обстановки, а у стены стоит огромное зеркало в золоченное раме.
– «Grace Plaza Hotel», – произнес название самого дорогущего в городе отеля Шерхан и присвистнул.
Я зашлепала пятками по мягкому белоснежному ковру в направлении Шера, чтобы бесцеремонно выдернуть из его рук проспект и самой убедиться в том, что это правда. Неутешительный текст ввел меня в ступор. Ну, надо же. Отель «Grace Plaza». Я столько раз проходила мимо него, борясь с искушением просто заглянуть в холл. А теперь сама здесь – еще и в таком шикарном номере…
– Давай попытаемся воспроизвести вечер, – решительным тоном предложил Шерхан, усаживая свой превосходный зад танцующего бога в кресло, стоявшее у зеркала.
– Давай.
– Ты с какого момента не помнишь?
– Ничего не помню.
– Хорошо, а что последнее из того, что помнишь?..
Я задумалась. Помню, что собирались на вечер; меня не хотел впускать грозный секьюрити, я все же прорвалась, кстати, некто неизвестный меня провел; я пила мохито у барной стойки, без конца чокаясь со своим спасителем; прорвалась к сцене и пыталась любоваться на группу организаторов бала, не получилось, опять же охранник вредный передо мной вырос; меня унесло толпой в диджейскую, где я распила одна целую (ой, мамочки!) бутыль вина; я снова оказалась у сцены, даже на сцене, меня же Егор туда волоком тащил; выключили свет, я танцевала с тем же парнем, который и начал меня опаивать, а потом он вытащил меня на крышу и всунул в руку пиво (точно-точно, он во всем виноват, гад!) и снял маску, представившись… Шерхан. Вот почему его лицо мне знакомо!
– Ты меня опоил! – тут же выступила я с обвинительными фразами.
– Я тебя вижу впервые! – выпучил он глаза.
– Ничего не впервые!
– Пять минут назад ты обратное утверждала!
– Да ты вчера весь вечер за мною бегал!
– Я? За тобой? Да ты попутала! – искренне возмутился Шер.
– А кто меня коктейлем угощал, а потом еще на крыше пиво всучил? А?
Он замялся, перебирая мысли в голове. Да, сложно вот так с ходу все вспомнить.
– Тебя? По-моему, это была другая девушка… – почесывая многострадальный затылок, который явно был поврежден при рождении, пытался образумить меня Шер.
– Это была я. Но в маске же! Поэтому ты не помнишь. И вообще, пить надо меньше.
– Кто бы говорил…
А ты прав, собрат по алкоголизму.
Я тоже пристроила свою попу, но на кровати. А все же тут мило. Постель болтается как качели. Надо будет предложить папе в качестве ноу-хау.
– Значит, это ты была в черном платье и кроссах блестящих?
– Угу.
– Там у двери вроде белое валяется.
– Что валяется?
– Платье.
Я стремглав бросилась смотреть на то, что там валяется у двери и обнаружила брошенное в кучу странно-знакомое белое платье. А где же мое? Рядом лежат в беспорядке пиджак, футболка, джинсы Шерхана, но моего платья не наблюдается.
– Это не мое.
– Ну ладно, мы с тобою сидели на крыше, – продолжил парень воспроизводить вслух свои воспоминания, – пили пивас, а потом пошли в супермаркет, потому что бар закрыли, и взяли целую тележку еще чего-то крепкого?..
– А вот с этого момента подробнее можно?
– Что мы конкретно взяли? Чек должен сохраниться. Сейчас, у меня в кармане брюк, – он флегматично направился к брошенным на полу джинсам и принялся перерывать карманы в поисках чека. – Та-дам! Пиво, шесть бутылок, вискарь, коньяк, по одной…
Затем он распустил список, и он раскрылся полностью, его длина меня неприятно удивила – около метра. Ужасный список. И нафиг он его мне читает? Меня не эти подробности интересуют.
– Я о другом просила. О чем мы говорили? Что было после супермаркета?
– Детка, таких подробностей я не помню. Хм, что это?
Он привлек мое внимание, его рука потянулась к порогу, под дверь был просунут чистый конверт. За дверью раздался топот срывающихся со всей дури ног, но Шер совсем не промах. Он быстро раскрыл дверь и за шиворот вволок в номер неудавшегося приколиста, коим, к моему несказанному удивлению и стыду, сверкнув ярко-рыжей макушкой, оказался мой самый младший братишка.
– Сеня? – не поверила я своим глазам, а пацан лишь утвердительно кивнул. – Что ты здесь делаешь?
Сеня молчал, Шер посмотрел на меня, потом на него, снова на меня и решил взять ситуацию под свой контроль.
– Это что? – ткнул Сеньке в лицо конверт Шерхан.
– Письмо, – не растерялся он.
– Кому?
– Новобрачным, – не моргнув глазом изрек братишка.
– Попутал двери, бэйбик.
– Неа, – улыбнулся сорванец и весело мне подмигнул.
Мой котелок сейчас не очень хорошо варит, но намеки я все еще понимаю. А он намекает, я и этот тип, что мы… женаты?! Это шутка. Точно, шутка. Стопроцентная. Быть такого не может, что я вот так сразу на ровном месте возьму и распишусь с человеком, которого знаю меньше суток. Я со скорбным выражением лица сползла по стенке и чуть не завыла, честное слово. А непоколебимый Шерхан вскрыл конверт и извлек письмо, составленное из букв, вырезанных из газет и журналов. Кажется, кому-то захотелось поиграть в шпиона.
Текст письма был следующим:
«ДОБРАЕ УТРО!
Я ЗНАЮ ШТО ВЫ ДЕЛОЛИ ПРОШЛОЙ НОЧЬЙУ!«
– Значит, решил поиграть? – угрожающе спросил он моего брата.
Но на него тон не подействовал и он участливо, но, тем не менее, зашкаливающе-позитивно кивнул.
– И конечно, о новобрачных ты пошутил?
Брат отрицательно замотал головой.
– Я бываю экспрессивен в выражении чувств, поэтому прошу принять это к сведению, особенно на суде, – оскалился Шер, трансформируя ладони в кулаки, заставив меня ощутить, как стремительно галопом моя душа ускакала в пятки и забаррикадировалась там.
– Я вру? Я не вру, – принялся оправдываться Сеня и кивнул в сторону правой руки моего якобы «мужа».
Мы оба синхронно проследили за его взглядом и имели счастье лицезреть пластмассовое игрушечное кольцо на безымянном пальце с инкрустированной (как бы глупо это не звучало относительно розового куска пластмассы) половинкой сердца. Надо полагать, на моей руке вторая половина. Чёрт, и правда. Это точно розыгрыш, причем самый идиотский на свете. Я не верю! Я в порыве жгучей ненависти к Шерхану хотела стянуть свое кольцо с пальца, краем глаза заметив, что он делает то же самое, но не получилось, оно сидело как приваренное. У Шера тоже.
Отчаявшись в попытке снять кольцо, «муж» вновь стал коситься на моего братишку в намерении броситься на него, мелкого, с кулаками. Разумеется, во мне проснулся дух защитника слабых, и я заслонила его телом от неуравновешенного психа.
– Ты в своем уме? Это же ребенок. И он шутит. Неудачно просто…
– Не шучу, – вылез из-за моей спины бесстрашный любитель правды.
– Шутишь, – настоятельно произнесла я.
– Нет. И могу доказать.
А это весьма неожиданно. Как доказать? Он что, фотки сделал во время торжества? Да и какое торжество? Ночью? Ой, не смешите меня. Это всё нереально. Может еще со свечкой стоял над нами во время первой брачной ночи?.. Ха-ха. Просто ему стало скучно, и он решил подшутить надо мной.
Но брат полез за спину, чтобы достать из рюкзака свою камеру. Да, интересно, что он там наснимал. Аллилуйя! Правда восторжествует!
– Я еще не успел на комп скинуть, поэтому не отредактировано. Хотел вам на болванку переписать, чтобы на память осталось…
– Малой, не гони пургу. Оно нам нах… сдалось? – вновь влез этот нелицеприятный тип.
Ему определенно нужны уроки великого и могучего, тогда он бы забыл о своих жаргонизмах.
– Ну как же? Свадьба все-таки…
Шерхан заржал, будто услышал нереально смешную шутку, а Сеня – первый на районе юморист. Псих в семейках.
– Всё, хорош уже над нами стебаться, – отсмеявшись, изрек он.
– А я и не начинал. Пока, – и повесил улыбку от уха до уха.
Зловещую. Шер снова начал закипать и, видимо, в нем тоже, как и во мне, проснулась идея стереть широкую улыбку с лица Сени, потому что он всем корпусом навалился к брату, а я, в свою очередь, вновь избрала линию защиты и влезла между ними. Где это видано маленьких бить? Он в своем уме? Идиот недоделанный. Но, так как я влезла в последний момент, а Шер не успел остановить себя, то он по инерции продолжил свой стремительный путь, но уже к полу, подминая меня под себя. А я заваливалась на Сеню, который вообще пребывал в диком шоке от надвигающейся пирамиды и не успел распрощаться с камерой, которая пала неминуемой жертвой в бою между ней и моей загипсованной конечностью. Сеня взвыл, скорее из-за утраты, услышав характерный звук треснувшего аппарата, чем из-за того, что оказался погребенным под тяжестью двух тел. Я тоже взвыла, потому что осколки камеры впились мне в бок, а живот придавил локоть Шерхана. Только Шерхан в своей обычной манере проматерился и встал, дав мне возможность вновь дышать, и я перевернулась на другой бок, чтобы высвободить мелкого. Этот шкет тут де бросился собирать обломки своей священной фигни чуть не плача.
– Запись, значит, ты не размножил? – обреченно изрек «муж».
Какой же он бездушный. У мальчика горе прислучилось, а ему только запись важна. Безусловно, мне тоже интересно, что случилось, но надо же и совесть иметь, в конце концов!
– Тогда расскажи нам, что случилось, ты же не зря прислал письмо? – Шерхан покрутил у лица братишки конвертом, Сеня судорожно собирал осколки, всхлипывая через раз, и не спешил отвечать на вопрос. – Я тебе новую камеру куплю. Лучше этой в сто раз.
Шер приступил к торгам.
– Мне эта нравилась, – жалобно срывающимся голосом выдавил мелкий.
– Новая будет удобнее, с кучей всяких прибамбасов. С супер-пупер-мега-зумом, – продолжал он рекламировать камеру.
Сеня задумался. Новую камеру ему папа вряд ли купит. Тем более после того, как увидел, что он наснимал. Так что выбор стоял небольшой. Или убиваться по старой, или принять предложение и получить новую.
– Хорошо. Тогда есть парочка условий. Во-первых, камеру хочу прямо сегодня, – Шер кивнул. – А во-вторых, не перебивайте меня. Верите-не верите обсудите потом.
Теперь мы оба кивнули. Я к тому моменту уже поднялась с пола и пристроилась на кровати. Шерхан тоже улегся на кровать по другую сторону от меня, а Сеня, последовав нашему примеру, тоже взгромоздился на ложе и устроился посередине. Он прочистил горло и приступил к рассказу.
Я, конечно, разного ожидала, но подобное…
Сказать, что ошеломляюще… Нет, тут нужен эпитет позначительней. У меня произошел вынос мозга.
