Текст книги "Наваждение (СИ)"
Автор книги: Drugogomira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
Юра насмешливо вскинул брови, неожиданно для самого себя озвучивая вслух неприятную догадку:
– Робот?
– Нет… Что вы в вечном дзене…
«Вот как? К черту всё!»
– Нет. Это не так. Я боюсь того же, что и каждый: одиночества, пустоты. Однажды я разрешил этому страху взять над собой верх. Сдался, потому что не видел выхода. Позволил себе отпустить контроль над собственной жизнью, начал стремительно падать. И в результате оказался на самом дне, – Юра задумался, повернул голову к окну и замолчал на несколько невыносимо долгих для нее секунд, то ли борясь с болезненными воспоминаниями, то ли давая девушке возможность услышать. А затем, не поворачиваясь к ней, продолжил:
– Помните басню про лягушку, упавшую в молоко? Как бы страшно Вам не было, сдаваться нельзя, иначе Вы попросту утонете. Иногда за жизнь нужно бороться, из последних сил взбивая лапками молоко. А выход – он есть всегда, даже если ищешь его вслепую, с повязкой на глазах.
«Почти всегда…»
Несмотря на то, что голос его звучал сейчас отстраненно, от внезапного откровения «черствого, холодного доктора» у Ксюши перехватило дыхание. Он пытался донести до нее что-то очень важное, обращаясь к собственному жизненному опыту. Выуживая наружу и озвучивая нечто очень страшное лично для него.
– Вы… Про это Вы говорили, когда… Когда я…? Ну… Когда Вы меня застукали?
– Да. Анксиолитики. Мощные успокоительные, простым языком. С каждым разом требовалась всё большая доза, чтобы провалиться в забытье, – Юра, наконец, повернул голову и встретился с ее внимательным взглядом. Девушка слушала, затаив дыхание, замерев с прикушенной губой, – Ксения, любые, абсолютно любые наркотики – это как затяжной прыжок в пропасть. Пока летишь, испытываешь мнимое ощущение свободы и легкости, наслаждаешься полетом, радуешься побегу из серой действительности. Не замечаешь, как теряешь бдительность, связь с реальностью, теряешь себя, а потом… Разбиваешься. Алкоголь – то же психоактивное вещество, эффект отсрочен по сравнению с наркотиками, но последствия те же. Ксения, Вы сейчас губу прокусите, осторожно.
Она не обратила на эту ремарку ни малейшего внимания, всё оно было сейчас сосредоточено на Юрии Сергеевиче, его словах. Девушка жаждала услышать еще больше, желала знать о враче всё!
– Почему Вы… начали?
Юра пожал плечами, прикрыл глаза.
– Оказался совершенно не готов к тому, что останусь один, оказался не готов к потере. Чувствовал свое полнейшее ничтожество. Все мои знания оказались бесполезны, я не смог помочь самому близкому, самому важному человеку, доверил ее жизнь чужим людям. Был не в состоянии справиться с осознанием собственной никчемности, с обрушившимся одиночеством, – «С самим собой», – Совокупность факторов сыграла.
«И ты тоже… Одиночество, никчемность. Пустота…»
– А сейчас? – выдохнула Ксюша еле слышно, боясь одним лишним неверным словом разрушить эту совершенно особенную атмосферу доверия, оказанного лично ей.
– Все давно в прошлом. Свое молоко я взбивал, пока лапки не отказали. Но выкарабкался-таки наружу. Завязывайте с этим всем, Ксения. Поучитесь на чужих граблях, не испытывайте судьбу.
Оба сидели, не двигаясь, вглядываясь друг в друга, не желая друг друга спугнуть. Врач сложил руки на груди и наблюдал за Ксенией из-под полуприкрытых ресниц. Ее, напротив, были широко распахнуты: девушка обдумывала каждое услышанное только что слово. Как ни старалась, она не могла соотнести созданный им за эти недели образ с реальностью. Вот он – всамделишный. Прямо сейчас, в эту минуту, перед ней. Прячет под ресницами испытанную когда-то боль. Завтра всё наверняка вернется на круги своя…
Пусть время застынет. Пожалуйста!
– Юрий Сергеевич…
Внезапно пришедшая ей в голову мысль одновременно опустошила, смутила и вызвала какой-то внутренний подъем. Скоро он сойдет с лодки, в которой она скользит по реке собственной жизни, но воспоминания о том, как они плыли в ней вместе, вдвоем, преодолевая её шторма, – останутся. Должны остаться!
– Мммм? – врач подставил ладонь проснувшемуся поссуму: зверек желал перебраться с головы на плечо.
– А можно я…? Вы тут так живописно сидите, и тени так удачно падают… Можно, я сделаю фото для своего аккаунта? Мне нравится фотографировать людей. Портрет, в профиль? Обещаю, что не буду Вас долго мучить…
«Портрет? Зачем?»
Теперь Юра смотрел на девушку с удивлением: она застала его врасплох своим вопросом. При всей откровенности их законченного уже разговора, именно этот момент – совершенно интимный, очень личный, и в груди всё сдавило тисками.
– На память? – криво усмехнулся врач, – Вы уверены, что хотите вспоминать это время?
Всего лишь слова… Вонзающиеся. Жалящие. Оставляющие глубоко в её сердце открытые раны.
– Я… Юрий Сергеевич, не набивайте себе цену! – потянувшись к телефону, натянуто улыбнулась Ксения, пытаясь скрыть от него за этой фальшивой улыбкой всю гамму обуявших её эмоций, – Уверена.
– Ну… Хорошо. При одном условии.
– Каком?
– Вы прислушаетесь к своему сердцу, а не к разуму, – «Юра, ты ли это?», – Не бойтесь совершить ошибку, мир не перевернется, может даже статься, Вы станете счастливее. И ни при каких обстоятельствах не показывайте мне это фото.
«Я боюсь знать, как ты меня видишь»
– Это же уже целых три условия, – искренне рассмеялась девушка, – Насчет последнего я подумаю…
– Идёт. Что делать? – Юра машинально потянулся ладонью к растрепанным чужими стараниями волосам, пытаясь привести их в более или менее приличный вид.
– Пожалуйста, не трогайте! Оставьте так! Делать ничего не нужно, просто посидите, как сидите, еще буквально минуту.
Десять дней.
Невыносимо.
18:30 Кому: Юлька: Юль, давай просто погуляем? Совсем не хочу в клуб.
18:35: «Отправить вложение контакту».
Кем он у нее только не был за эти недели. «Склеротик», «Язва», «Провокатор», даже «Закатай»…
Переименовать контакт «Закатай»: Юрий Сергеевич.
18:38 Кому: Юрий Сергеевич [вложенный файл]: По-моему, вышло совсем неплохо… Не могу с Вами не поделиться.
Прочитано
Если бы можно в сердце поглубже вклеить портреты…
Комментарий к Глава 18 // На память В тексте – Земфира
Знакомьтесь, Мистер Дарси :)
http://i.mycdn.me/i?r=AzEPZsRbOZEKgBhR0XGMT1RkyUD55nC3VRX_sLFCTEQRs6aKTM5SRkZCeTgDn6uOyic
Несмотря на то, что мы с подругами сошлись во мнении, что неплохо было бы, чтобы пятый сезон стал последним, дабы сериал не скатился в Санта-Барбару, очень грустно было видеть эти кадры, последний “стоп”, слезы, прощания, информацию о том, что павильон разбирают… Понимаешь, что это и правда – всё. Мы любим их и будем скучать! Так ведь?
====== Глава 19.1 // Десять дней ======
Выкинуть тебя из головы. Поселить кого-нибудь еще.
Прости, прощай. Мой парашют давно уложен и готов.
20 июля
Десять дней. Всего десять.
Десять.
«Знаешь, Ксюх, я бы на твоем месте держалась от него подальше…»
Юлькины слова по сотому кругу эхом звучат в её голове. «Подальше». «Подальше». «На твоем месте я бы…».
«Комиссарова, посмотрела бы я на тебя на моем месте!»
Накануне во время прогулки по городу рыжая сама подняла эту тему. Просто ни с того ни с сего задала вдруг вопрос в лоб: «А чой-та ты сияешь, как медный таз, подруга? Одухотворенная вся такая… Что-то здесь нечисто!».
Застигнутая врасплох, Ксюша смутилась страшно: глаза забегали по прохожим, по архитектуре, по пролетающим по Бульварному кольцу машинам. Коммиссарова не сводила с нее проницательного взгляда, всем своим видом показывая, что уж она-то потерпит, пока та «разродится», время у нее есть. Спустя несколько минут бесплодных попыток отмолчаться или как-то увести тему Ксения не выдержала пытки и призналась, что перед выходом успела поговорить с Юрием Сергеевичем – и очень душевно.
– Это поэтому мы сейчас здесь, а не в теплом баре? – Юля, вставшая как вкопанная посреди зеленого бульвара и ежившаяся от поднявшегося ветра, смотрела на Завгороднюю пристально, изучающе.
– Нет, я сама передумала, – пожала плечами Ксения. – Знаешь, Юль, он совсем другой. Вовсе не тот, каким кажется …
– О чем и речь, – тихо, так, чтобы подруга не услышала, проворчала горничная себе под нос, – Знаешь, Ксюх, я бы на твоем месте держалась от него подальше… Привяжешься сейчас к нему, я же вижу, уже привязалась! А потом что? «Прости, прощай, мой парашют давно уложен и готов»? Так, что ли? Сколько там ему осталось?
– Десять дней, – дрогнувшим голосом пробормотала Ксюша, осознавая, насколько же рыжая сейчас права. В своем желании уберечь она беспощадна: рубит правду-матку с плеча.
– Ну вот. Десять дней – и адьос. «Приятно было познакомиться, счастливо оставаться», – вот как всё будет. Не о том ты думаешь, подруга. Есть вопросы и поважнее на данный момент. Ты вообще помнишь, что у тебя жених и вот это вот всё?
– Помню…
– Вот о чем надо думать! Станешь ты сбежавшей невестой или нет. Но не сегодня. Сегодня я тебе об этом думать запрещаю! Давай-ка лучше в кафе-мороженое зарулим!
Юлька во всем права: в отличие от самой Ксении, рыжая способна смотреть на ситуацию трезво. Это не ее опьяняют эмоции, это не у нее перехватывает дыхание в момент встречи с его цвета утреннего неба глазами, не она чувствует, что на всем белом свете понимает ее единственный человек. Не она каждое слово ловит, в каждом взгляде тонет, в каждом поступке ищет признаки симпатии. Не она запуталась в себе и приняла свою нелюбовь к собственному жениху, не она находится на грани того, чтобы отменить свадьбу – и будь что будет. Юлька, к счастью, не на месте Завгородней, и именно её справедливые аргументы заставляют спуститься с пушистых облаков на жесткую землю.
Ксюша уговаривает себя не думать о враче, но думает каждую минуту, думает даже тогда, когда кажется, словно мысли ее заняты чем-то другим. Даже тогда: «А что бы сказал он?». «А что бы сделал в этой ситуации Юра?», «Интересно, а что он думает по этому поводу?». «Он бы посмеялся?». «Может, посоветоваться с врачом?».
И совершенно невыносимое: «Десять».
Понимание, что они пролетят как миг, что однажды по утру она проснется и поймет: «Сегодня. Это случится сегодня», что этот треклятый день настал, отравляет нутро. Шатко-валко созданное настроение падает ниже плинтуса, пробивая дно, глаза щиплет, сердце колотится, а дыхание становится прерывистым. Часики тикают, день сменяет вечер, вечер – ночь, за ночью приходит рассвет, возвещая новый день, минуты несутся, приближая момент, и пытка осознанием становится изощреннее с каждой, уже прошедшей.
Десять дней – и его здесь не будет. Десять – и между ними проляжет Атлантический океан, а не коридор, их разделит семь с половиной тысяч километров, а не 12 шагов от одного люкса до другого. Невыносимо представлять.
Совершенно невыносимо, но правду принять нужно: они пролетят, время беспощадно, время бежит неумолимо, время – ластик, время лечит. Сейчас она чувствует, но…. Но всё пройдет – и это тоже. Притупится. Сотрется. Развеется, как туман.
Десять дней – и наваждение уйдет. Десять дней выдержать, а там с глаз долой – из сердца вон. Она справится. А может, попросить отца рассчитать его сейчас?
«Нет!!!»
Она просто будет стараться держаться от него подальше.
В который уже раз.
– Валентина Ивановна, что с Вами? – Ксюша, сама на взводе, растерянно вглядывалась в расстроенное лицо house-keeping менеджера. С женщиной она столкнулась буквально на выходе из люкса: та, гордо подняв голову, стремительно пересекала этаж и планировала, судя по всему, ограничившись хриплым «Добрый день, Ксения Борисовна», продолжить свой путь.
Не тут-то было. Дочь Федотова преградила ей дорогу.
Прятать свои эмоции подчиненной отца не удавалось. Несмотря на то, что она усиленно отводила взгляд, разводы туши под высохшими уже глазами говорили сами за себя. Ксения аккуратно взяла Валентину Ивановну под руку и, оглянувшись по сторонам, толкнула дверь в свой номер.
– Для начала – поправьте макияж. В ванной Вы найдете ватные диски и мицелярку. – Ксюша уверенно подтолкнула растерявшуюся женщину в направлении небольшого коридора. – Нельзя, чтобы Ваши сотрудники Вас такой увидели, а то начнется, знаю я их, – недовольно проворчала девушка, вспоминая, как пару раз её саму угораздило попасться горничным на глаза в расхлябанном состоянии. Они потом за ее спиной еще с неделю шептались.
Дождавшись, когда Валентина Ивановна скроется за дверью, Ксения вскрыла бутылку минералки и налила ее в стакан. Вода успокаивает. Она всегда болезненно реагировала на чужую боль, принимала чужие проблемы ближе к сердцу, чем следовало бы. А Валентина, к тому же, была из тех сотрудников, которые вызывали у Ксюши особую симпатию: сильная, с характером, строгая со своими горничными, но понимающая и сочувствующая. А еще к ней относилась по-доброму. Хотелось помочь ей хоть чем-то.
Вскоре менеджер, заметно посвежев взглядом, вышла в гостиную.
– Спасибо, Ксения Борисовна. Извините, что вот так… Мне очень неудобно перед Вами.
– Что у Вас случилось? – фактически шепотом спросила Ксюша, протягивая женщине стакан с водой.
– Я бы не хотела вываливать на Вас свои проблемы, Ксения Борисовна, – отведя глаза, пробормотала Валентина, – у Вас и своих забот и хлопот хватает. Кстати, поздравляю с грядущим событием.
– Да, – настала очередь Ксюши отводить взгляд, – спасибо, но пока поздравления преждевременны. Не переживайте, Валентина Ивановна, если я спрашиваю, значит, готова к этому. Мне бы действительно хотелось Вам помочь.
«Что там Юлька про нее говорила-то совсем недавно? «Как с цепи сорвалась, проходу не дает. Случилось у нее там, по ходу, что-то…». Кажется, так…»
– Меня только что лишили ежеквартальной премии из-за недостачи в номерах косметических средств и табличек «Не беспокоить», – дрогнувшим голосом произнесла Валентина. Потянулась тыльной стороной ладони к уголку глаза, убирая набежавшую слезу, – Вы же сами знаете, что гости вечно таскают их на сувениры. Не поймите неправильно, я не хочу жаловаться. Просто очень рассчитывала на нее, мне ремонт в квартире надо как-то делать.
– Так Вы же вот вроде недавно новоселье отмечали, – удивилась Ксения, – И полугода не прошло.
Валентина Ивановна потупила взор.
– Да… Произошло короткое замыкание. Она сгорела.
Невольно ахнув, Ксюша всплеснула руками:
– У Вас сгорела квартира и Вы молчали?
– Ну… Да… Это же мои проблемы, причем тут начальство и тем более Вы?
Ксюша почувствовала, что точка её кипения достигает апогея. Что ж это такое? Почему мир так несправедлив? Неужели ей совсем некому помочь? Она же со своей зарплатой ремонт этот годами будет делать!
– Это решение Маргариты, да? Премии Вас лишь?
– Да.., – тихо произнесла Валентина. – Только умоляю Вас, не говорите никому. Выкарабкаюсь как-нибудь… Свои проблемы я уже привыкла решать сама.
– Вот коза! – прошипела девушка куда-то в сторону, – Валентина Ивановна, Вы только не сердитесь сейчас на меня, ладно, но… Прошу Вас, возьмите, – с этими словами Ксюша расстегнула браслет Tiffany, болтающийся на ее запястье, и протянула женщине. Та молча вперилась в украшение взглядом, пока совершенно не понимая, что дочь Федотова замыслила, – Продайте его. Вырученная сумма покроет Вам не то, что ежеквартальную, ежегодную премию. А то может и немного сверху получится.
– Что Вы, Ксения Борисовна! Как же так можно? Я не могу его взять! – Менеджер в шоке продолжала взирать то на браслет, то на сумасшедшую, желающую с ним расстаться.
– Возьмите, прошу! Я все равно не хочу его носить, мне морально тяжело. Если Вы его не заберете, я его в озеро выброшу сегодня же. Честное слово. Обещаю.
Валентина лишь головой покачала, ничего не ответив.
– Я так и поступлю, как раз собиралась в ту сторону прогуляться. Это Tiffany. Подумайте, на эти деньги можно нанять бригаду и купить отделочный материал. Выйдет, конечно, не как в лучших домах Филадельфии, но тоже вполне годно.
Женщина, наконец, сдалась: протянула руку и подрагивающими пальцами аккуратно взяла браслет, невольно засмотрелась на него.
– Ксения Борисовна, какое же у Вас сердце! Золотое! Я непременно отдам Вам все, до копейки, при первой же возможности, – воскликнула Валентина, глядя на девушку полными благодарности глазами, в которых вновь заблестела вода.
– Не думайте об этом, – мгновенно смутилась Ксюша, – Это Вы оказываете мне услугу, избавляя от него.
«Это правда…»
Что она Ване скажет, когда он спросит? Да очень просто. Скажет, что потеряла во время прогулки по окрестностям. Сейчас, избавившись от украшения, Ксюша ощущала облегчение: глядя на него все эти дни, чувствуя его вес на своем запястье, девушка испытывала жесточайшее чувство вины. Пусть лучше хорошему человеку пользу принесет. Нет, ей совсем его не жаль.
Валентина ушла. Ксюша хотела было выйти из номера вслед за ней, ведь куда-то там она собиралась, уже и забыла, куда именно, но в последний момент передумала. Уже фактически стоя в дверном проеме, она явственно услышала тихий голос врача. Судя по тому, что звук приближался, Юрий Сергеевич шел от своего люкса по коридору и вот-вот должен был поравняться с ее 301-м.
– Серег, исключено, она на это не пойдет, давить не в моих прав…
Очень тихо прикрыв дверь, Ксюша прислонилась к холодной поверхности спиной. Коленки тряслись. Нет, она должна держать себя в руках. Она все правильно сейчас сделала, ей как воздух нужна эта чертова дистанция, чтобы окончательно не поехать рассудком. От одного лишь голоса голову тут же застилает туман.
«Кажется, прошел мимо… Слава Богу»
Но не не успела девушка дух перевести, как в кармане джоггеров завибрировал телефон. Нет! Внутри всё тут же оборвалось. Дрожащей рукой достав гаджет, Ксюша вперилась в экран глазами. Не знает, чего она там ожидала, на что рассчитывала в самой глубине души. На то, что увидит: «От кого: Юрий Сергеевич: Ксения, стою у Вашего номера и слышу Ваше шумное дыхание за стенкой». Это?
Нет. Не это.
15:13 От кого: Мама: Ксюшенька, дочка, я приеду через неделю! Хочу побыть с тобой перед свадьбой! Лев уже в курсе. Жди!
Какие прекрасные новости. Великолепные.
Разумеется, они с Ваней отправили ей приглашение. То был первый за год раз, когда мама позвонила, а не отделалась сообщением в мессенджере: долго расспрашивала её об избраннике, интересовалась его родителями, состоянием. Ксюша выслушала эти бестактные вопросы молча, дала на них сдержанные ответы, выслушала поздравления и обещания всенепременно прилететь ради такого события аж из Парижа. И с облегчением повесила трубку.
Ну-ну.
Сгинула из ее жизни больше года назад, ни слуху, ни духу, оставила дочь на бывшего мужа со словами: «Ксюшенька, мне надо жизнь свою устраивать, ты же уже совсем взрослая, поймешь меня. Отец тебя всем обеспечит»
И вот вроде взрослая, да, все понимает. Но хоть бы звонила время от времени, интересовалась тем, как у нее дела, как жизнь, как на личном? Ничего. Кажется, контроль над собственным аппетитом начал теряться месяца через четыре после маминого отъезда. А потом все и вовсе покатилось по наклонной.
«Через неделю – это 27-ого…»
Подойдя к шкафу, девушка открыла створки и уставилась на свадебное платье, терпеливо дожидавшееся своего часа в совершенно пустом отсеке. Висит и висит, пусть дальше висит.
Мысли перескакивали с одной на другую, смс от матери, считающей Ваню выгодной партией для своей дочери, подкосило, и шепот, идущий глубоко изнутри, вновь куда-то исчез.
«Кажется, этот день вовсе не будет самым счастливым в твоей жизни, да? – горько усмехнулась она самой себе. – Зато отель – твой, и папу не подведешь, получишь всё, о чем мечтала, реализуешься, наконец. Сердце никому не разобьешь… Многие же выходят не по любви…».
Да… Этот вариант совсем не такой радужный, как ей мечталось, но – имеющий право на существование. Они вместе уже больше трех лет, она до сих пор хранит в памяти счастливые моменты вдвоем. А что такое счастье? Это миг. Череда мгновений. Оно так скоротечно и всегда посещает так внезапно. Пришло – моргнуть не успела, ушло. Человеку все мало счастья, он не умеет быть благодарным за то, что уже имеет. Все гонится за ним, таким призрачным, гонится за новой дозой эндорфинов, сам не понимая, чего ищет. Таких дел можно натворить на этом пути… Она, кажется, уже.
А еще ведь… Быт заставляет поблекнуть прежние яркие краски, подобных моментов становится все меньше, они ощущаются не так остро, перестают цениться – говорят, так было и будет всегда. Так где же гарантия, что выбери она другого, история не повторится точь-в-точь? Лучше уж синица в руках, чем недосягаемый журавль.
15:20 Кому: Мама: Хорошо, мама. Ждем.
Мистер Дарси мирно посапывал в своем гнезде, сделанном из скорлупы кокоса и подвешенного на крючок к прутьям клетки. Свернулся клубком, спрятав носик в пушистом хвосте, прямо как вчера у Юры на голове…
«А что бы сказал мне он?»
А он уже. Он уже все сказал.
«Вы прислушаетесь к своему сердцу, а не к разуму. Не бойтесь совершить ошибку, мир не перевернется, может даже статься, Вы станете счастливее».
«Мир не перевернется…»
Она ничего не может с собой поделать: мысли постоянно возвращаются к врачу! Возвращаются против воли, кадры сами всплывают перед глазами. Юра сказал это вчера, здесь, в ее комнате. Вот он сидит, взъерошенный, серьезный, но, кажется, всё же немного смущенный её просьбой. Сидит, слегка повернув голову в сторону, на этом кресле, а она ищет самый удачный ракурс. И довольно быстро находит: как ни крути, все они удачные. Снимает в полуоборот. Тени падают, скрывая от зрителя фактически половину лица, тусклый свет специально включенной лампы высвечивает важные лично для нее детали: скулы, ямочку на подбородке, уголки губ, которые так любят кривиться в фирменной ухмылке, выразительные брови, маленький шрам чуть выше. Прищур глаз еле заметен. В его взгляде на этом фото – больше, чем обычно предназначается окружающим.
Капля ретуши для драматизма и настроения, для того, чтобы подчеркнуть главное, одним кадром сообщить зрителю, что перед ним за человек…
Прекрасный результат, но не утешительный вывод: она – мазохистка.
«Интересно, ему хоть понравилось?»
Неизвестно. Ответа не последовало.
Палец машинально тапнул по иконке Instagram, «живущей» на первом экране смартфона. Ночью, не услышав от врача ровно никаких возражений по поводу намерения сделать фото для аккаунта, она загрузила изображение в профиль, добавив к скромной коллекции имеющихся там портретов еще один.
Посмотреть все комментарии (35):
@alenka777: Ты так круто фотографируешь! Может, и меня пофоткаешь? Если станет интересно, пиши в директ, я буду рада =)
@nick1995: То есть, на ужин ты со мной не пойдешь?
@maniya_velichiya: Твой молодой человек? Где таких дают?
Ксения прикрыла глаза, собирая все свое самообладание в кулак. «Твой молодой человек?».
Ответить @maniya_velichiya:
@teatr.absurda: просто очень хороший человек. «Такой» один.
Телефон полетел в стенку и, отскочив, грохнулся на кровать. Боже, внутри словно с десяток кошек скребут одновременно! Может, снова попробовать помедитировать? Она дважды пыталась и дважды становилось легче, яснее, тот шепот слышался отчетливее, креп! А сейчас в ее голове вновь тишина.
Ксюша нервно оглядела комнату. Вот в этой точке он сидел несколько дней назад, напротив сидела она сама: вглядывалась в его глаза, тонула в его голосе, погружалась в себя, вдыхала запахи… В голове звучит бархатное:
«С разбега» в медитацию не входят: если Вы прибежите взвинченная и тут же броситесь на пол медитировать, у Вас ничего не выйдет. На этот процесс надо настраиваться, постепенно успокаивая ум»
«Не здесь»
Отца Ксюша встретила в лобби. Тот сидел у бара и, морщась, всем своим видом выражая недовольство, через коктейльную трубочку пил какую-то зеленую дрянь, издали напоминающую смузи со шпинатом. Ксения терпеть не могла шпинат, сельдерей, кинзу и все то, из чего так любят делать детокс-напитки.
«Ясно, под неусыпным контролем врача… А где сам?»
В другой раз эта картина ее бы развеселила, но сегодня, заприметив папу, девушка ощутила, как её накрыла очередная волна раздражения и злости. Сегодня эти чувства сопровождали ее весь день. Она проснулась с ощущением безысходности, с фразой Юльки в голове, внутренний счетчик начал обратный отчет, и по мере того, как день набирал обороты, обороты набирала ее нервозность и отчаяние. Она – словно загнанный в угол зверь. Наверное, отчасти подсознательно Ксения винила в том, в каком положении оказалась, отца. Это ведь он поставил ей условие. «Хочешь, чтобы мечта стала явью – будь добра, сделай по-моему. И всё тебе будет».
Подлетев к не ждущему сейчас ниоткуда беды отчиму, Ксюша без всяческих приветствий окатила его холодным взглядом. Если бы взором можно было замораживать, папа должен был бы мгновенно превратиться в глыбу льда.
– Что, дочь? – недоуменно воззрившись на девушку, спросил Лев Глебович осторожно. Чутье подсказывало ему, что Ксюша пришла не с пустыми руками.
– Папа! – без прелюдий стартовала Ксения, – Ты в курсе, что у твоей сотрудницы беда стряслась!? Ты вообще когда-нибудь делами своих подчиненных интересуешься!?
– Что здесь происходит? – ровный голос Юрия Сергеевича, раздавшийся за спиной, заставил девушку вздрогнуть. Несмотря на то, что встал он на приличном от нее расстоянии, Ксюша всем своим существом ощутила исходящую от врача энергию. По позвоночнику словно разряд тока пустили, словно кто-то толкнул ее вниз с обрыва, и теперь в свободном падении нутро стянуло щекоткой.
– У Валентины Ивановны квартира сгорела. Очень надеюсь, что помощь ты ей не предложил от банального незнания, – пробурчала Ксюша, взяв себя в руки. – А теперь извините, счастливо оставаться.
– Ксения, Вы куда-то собрались? – вздернул бровь Юра. – Мы с Львом Глебовичем как раз заканчиваем, у меня возникла одна мысль…
«Держи дистанцию…»
– Прогуляюсь, – «Помедитирую», – Вы же сами советовали прогулки на свежем воздухе. Так что можете отдыхать, Юрий Сергеевич.
– Прогуляетесь? В такую погоду? – переведя взгляд на стеклянную стену, за которой было прекрасно видно, что происходит на улице, с удивлением переспросил он. – Вот-вот ливанет.
«Оттолкни…»
Ксения, стараясь придать голосу как можно больше насмешливости, парировала мгновенно.
– Не ливанет. А даже если и ливанет… Что? Переживаете, что я вымокну до нитки, заболею и добавлю Вам хлопот?
Врач посмотрел на нее странно, едва уловимо меняясь в лице. Температура его взгляда провалилась в ноль, вслед за ней начала падать и температура воздуха вокруг них.
– Хорошо, попереживаю за кого-нибудь другого. Лев Глебович, Вы не против, если сегодня я продолжу переживать за Вас? – с нотками железа в голосе спросил Юра, повернувшись к ее отцу.
– Не-не, уволь, Юрец! – развел тот руками, расхохотавшись. – На сегодня с меня тебя хватит. Минуты считаю. Вон, за Златовласку попереживай, ей будет полезно. Смотри, как миньона распекает.
Ксюша, невольно проследив за взглядами мужчин, повернула голову. Метрах в семи от них, на той стороне лобби, Маргарита отчитывала помощника главного инженера Айбека. Тот стоял, покаянно склонив голову и желая, кажется, исчезнуть с лица Земли.
– И то верно! – сощурившись, прошипела Ксения, – Бегите спасать беднягу, пока не поздно. А я пошла. Пока, папа. До свидания, Юрий Сергеевич.
Высоко вздернув нос, девушка развернулась и уверенно зашагала в сторону главного входа. На душе было тошно от себя самой.
«Что ты творишь?»
Дело дрянь.
Она прекрасно понимала, что врач ничем не заслужил такого отношения с ее стороны. День за днем Юра делал еле заметные для окружающих, но очень хорошо заметные ей самой шаги навстречу, день за днем Ксюша, в ужасе осознавая, как рождается и крепнет её влюбленность привязанность, пугаясь себя, его отталкивала. Никаких заблуждений на его счет испытывать нельзя, иначе падение станет фатальным: врач просто делает свою работу и делает ее хорошо. Все его шаги эти – ради её доверия, и Юра его добился. Добился того, что она стала к нему прислушиваться, что его мнение стало значимым, весомым, главным. Нужно признать: да, его подход оправдан, он работает: хаос в ее голове начал упорядочиваться, она слышит шепот внутреннего голоса, иллюзии исчезают, на их место приходит прозрение.
Только про привязанность-то ему почем знать? Откуда знать ему, что она, стоя у самой черты, из последних сил старается удержать уже давно небезопасную, но всё же дистанцию? Юра видит то, что видит: отскоки назад, отторжение. Он не слышит происходящего в ее голове. На месте врача она бы такое сумасбродство терпеть не стала. Когда-нибудь его терпение лопнет.
«Прости меня…»
Комментарий к Глава 19.1 // Десять дней Глава 19.2 – в этот четверг/пятницу, далее возвращаемся к прежнему расписанию публикаций раз в неделю)
Надеюсь, вы все в порядке. ❤️
Хочу вам кое-что показать! Замечательная grandaddiction.ru сделала специально для «Наваждения» невероятный трейлер! Я тронута – не передать словами!❤️
https://www.instagram.com/p/CO-4JijI5f0/?igshid=2z3pur53v25n
====== Глава 19.2 // Прятки ======
«Очень нестабильное эмоциональное состояние…»
Ощутимый прогресс вчера, и вдруг нате – откат на несколько шагов сегодня. И почему Юра не удивлен? Ксения раскачивает его на этих качелях с момента их официального знакомства, с первого дня играет с ним в игру под названием «Поймай меня, если сможешь»: то отдаляется, то приближается, вновь отскакивает, чего-то боится, пытается довериться, но вновь и вновь словно ёжик сворачивается клубком и выпускает иголки, и чем ближе день свадьбы, тем ярче проявляются ее эмоции, её раздрай. Скрывать их от окружающих становится всё сложнее, все тяжелее носить всё в себе – в этот раз не только врачу на орехи досталось: и Лев под горячую руку попал.
Совершенно непредсказуемая девушка. Расслабляться с ней нельзя, похоже, вообще никогда, никогда нельзя быть уверенным, что ситуация под контролем!
– Лев Глебович, – провожая Ксению долгим взглядом, растерянно пробормотал Юра, – На сегодня всё. Можете быть свободны.
Федотов угрюмо помешивал трубочкой остатки смузи.
– Видать, хреновый из меня начальник. Я ведь и правда ничего про беду Валентины не знал. И никто ничего мне не сказал, только дочь.
– Теперь знаете, – отрезал врач, обеспокоенно косясь в сторону выхода. Впрочем, Лев был настолько погружен в собственные невеселые мысли, что тревоги его не замечал. – И можете доказать дочери, что рано ставить на Вас крест. Извините за мнение, которого Вы не просили, Лев Глебович, но все-таки не кажется ли Вам, что Ксению не стоило отпускать не пойми куда в такую погоду? Вот куда ее понесло?
– В лес, наверное, или к озеру, – равнодушно пожал плечами Федотов. – Да не бзди, она эту местность как облупленную знает. Пошатается и вернется.
