Текст книги "Наваждение (СИ)"
Автор книги: Drugogomira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 39 страниц)
====== Глава 1 // Договор ======
«Чувством и долгом мы жить будем долго
И вместе взорвемся в метро»
02 июля
– Дочь, сколько можно дрыхнуть? Ты время видела? Всю жизнь проспишь!
Лев Глебович Федотов, владелец эко-отеля Grand, заводов, газет, пароходов и угольных шахт в Сибири, распахнул дверь люкса и гневно уставился на единственную, горячо любимую, но иногда доводящую его до точки кипения своей безалаберностью приемную дочь. Точнее, не на дочь, а на пышное одеяло, её укрывавшую. Ему бы очень хотелось прожечь в нем дыру. Несмотря на то, что голос его звучал довольно громко и угрожающе, дитя даже не потрудилось ответить. Изящная ручка выскользнула из-под воздушного «облака», нащупала соседнюю подушку, схватила её и водрузила сверху на голову. Наружу остался торчать только маленький аккуратный носик и локоны каштановых волос.
– Ксюша, – Федотов сделал несколько шагов в сторону кровати, – вот ты мне скажи, как ты собралась отелем владеть, если раньше полудня из постели себя вытащить не можешь? Нафига мне такие риски?
Из-под подушки раздалось глухое, сонное и протяжное:
– Ну па… Как-нибудь… Справимся.
Девушка зашевелилась, стащила с головы постельную принадлежность и со стоном потянулась. Вид у нее был помятый и недовольный.
– На зятька моего будущего вся надежда, дочь, – вздохнул Лев, с укором разглядывая лицо девушки, на котором явственно проявлялись следы весело проведенной где-то в очередном столичном клубе ночи, – На тебя – никакой. Ты всё за неделю нам там развалишь.
Ксюша с обидой посмотрела на отчима, которого с десяти лет называла только «папой» и никак иначе. Опять волынку свою начал! Любить любил, как только способны любить мужчины своих приемных детей, а верить – не верил. Никогда он в её способности не верил. К бизнесам своим на километр не подпускал, попробовать себя в деле – не давал. Ей до ужаса хотелось себя проверить здесь, в отеле. Она живет в этих стенах уже год, прожигает жизнь и отцовские деньги, наблюдает за этой круговертью вокруг себя и до смерти хочет заняться, наконец, чем-нибудь полезным. Ей нравится следить за тем, как слаженно функционирует эта махина: как папа раздает команды направо и налево, как бегает туда-сюда управляющая, как работает кухня и ресторан, каждый департамент по отдельности; нравится разглядывать довольных гостей. И ей все время, постоянно кажется, что она знает, как всё это можно улучшить. Как привлечь еще больше внимания, немного изменив концепцию, как сделать гостей еще довольнее, а стафф – еще продуктивнее.
Свои идеи она время от времени робко озвучивала отцу. Первое время реакция неизменно была одинаковой: он округлял глаза и от греха подальше отправлял ее в город на шоппинг, чтобы голову свою разгрузила. Потом начал к ней прислушиваться, и, наконец, сдался. После очередной Ксюшиной робкой попытки внести очередное предложение заявил, что в своем отеле подобных экспериментов не потерпит, но если у нее настолько зудит, то, так уж и быть, подарит им с её «Ванькой-встанькой» собственный. На свадьбу. «Поскребут по сусекам» с отцом жениха. И пусть делает там, что хочет. Хоть бордель устраивает.
– Пап, увидишь, я справлюсь.., – произнесла она тихо, отводя взгляд в сторону. И добавила еще тише: – Будет весело…
– Сначала надо дурь из головы вытрясти. Этим мы и займемся в ближайшее время, дочь. Вставай, одевайся, спускайся вниз – представлю тебя твоей «няньке» на ближайший месяц.
«Чего? Няньке!?»
Этого еще не хватало! Ксюша аж захлебнулась от возмущения!
– Что? Пап, какая нянька? Мне 23! Нянькаться со мной надо было в пять, – фыркнула девушка, закатив глаза.
– Почему-то у меня такое ощущение, что муженек твой до старости лет будет с тобой нянькаться. Всё, кончай рассусоливать! Бегом, я сказал!
***[за 6 дней до…]
Это был действительно странный разговор. Он не понимал, зачем на это согласился. Наверное, из скуки и желания заработать.
Юрий Сергеевич Симонов кинул взгляд на календарь: 27 июня 2020 года, очередной рабочий день, наконец, подошел к концу. Очередной рабочий день из пяти оставшихся. Дальше – увольнение, закрытие дел в вялотекущем режиме, сбор чемоданов и вперед, в новую светлую жизнь. В Штаты.
Красным маркером в календаре обведена дата: 31 июля. Билет в один конец давно на руках. Юра уже слышит хорошо поставленный голос:
– Внимание! Заканчивается посадка на рейс SU102 авиакомпании «Аэрофлот» до Нью-Йорка. Отправление рейса в 12-40. Опаздывающие пассажиры, пожалуйста, немедленно пройдите на посадку, выход A-03.
Attention, please! This is a final boarding call for the Aeroflot flight SU102 to New York due to leave at twelve-forty. All remaining passengers please proceed immediately to boarding at gate A-03.
Чтобы получить это предложение, молодому человеку пришлось пройти через ни много ни мало четыре этапа экзамена UMSLE, заручиться поддержкой знакомого практикующего врача, предоставившего ему рекомендательное письмо, проявить себя в восьми разноформатных собеседованиях по Zoom и один раз слетать на очную встречу с потенциальным работодателем. Долгий, утомительный перелет, куча потраченных нервных клеток, но хочешь начать жизнь с чистого листа – должен быть готов приложить к этому усилия.
К тридцати годам кроме работы и не имеющего для него особой значимости столичного имущества у врача не было ничего. Мать умерла, отец исчез из поля зрения, последние отношения с треском развалились год назад. В друзьях Юра не нуждался – он был интровертом, ему было интересно с самим собой. Кто-то сказал бы – «одинокий». Нет, не одинокий – самодостаточный. Сосредоточенный на работе и саморазвитии, уверенный в себе и завтрашнем дне молодой мужчина.
В друзьях у него значился один-единственный человек, они еще со школьной скамьи спелись. Неясно, что балагур Серёга нашел в этом замкнутом соседе по парте, но факт остается фактом – парни сдружились. Временами Серёге даже удавалось вытащить Юру в свет: в какой-нибудь бар или клуб, на матч футбольной команды. Уговоры непременно сопровождались комментариями вроде: «Пора заняться налаживанием твоей личной жизни» (на свою личную жизнь Серж не жаловался), «Сколько можно торчать в клинике?» (друг не желал работать ни минуты сверхурочно), «Когда мы последний раз тусили?» (для Серёги это вообще святое), и все в таком духе. Не то чтобы врачу нравилось шляться по клубам, клубы он не любил особенно, высиживая там у барной стойки с постной миной, но ради дружбы можно было и потерпеть. Врач понимал, насколько легко во взрослой жизни потерять действительно когда-то близких людей. Достаточно уйти с головой в работу и пару-тройку раз подряд отказаться от встречи.
Ничего его в здесь больше не держит. Кроме Серёги. Тот, услышав от Юры о том, что врач получил оффер, скривился болезненно, но по плечу похлопал и благословление дал, выразив надежду, что друг найдет там себе грудастую американку и заживет в свое удовольствие. Ну да, ну да. За американкой он туда и едет…
В общем, Юра уже выключил монитор, когда в дверь постучали. Что за чёрт? Он же ясно видел в системе, что пациентов на сегодня больше нет. Может, кто-то из коллег? Коллеги обычно не стучат. Тогда кто?
– Войдите!
На пороге стоял мужчина лет под 50. Одет с иголочки, даже несколько экстравагантно для человека его возраста, на губах играла странноватая улыбка. Юре показалось – несколько натянутая. Врач вопросительно уставился на гостя.
– Вечер добрый, – произнес визитёр, скользнув взглядом по интерьеру помещения; на лице его проявилось нечто наподобие любопытства, – Меня зовут Лев Глебович Федотов, я к Вам с интересным предложением.
«Вряд ли с интересным…»
– Присаживайтесь, – врач указал на свободный стул, – Я Вас слушаю…, – «Не очень внимательно…», – С чем пожаловали?
– Юрий Сергеевич, мне тут птичка на хвостике принесла, что Вы дорабатываете последнюю неделю и увольняетесь, – начал Федотов, многозначительно поглядывая на хозяина кабинета.
– Какая птичка, позвольте поинтересоваться? – брови нахмурились. Ох, как он не любил, когда птички щебетали у него за спиной, а он об этом ни сном ни духом.
– Кореш мой, главврач Ваш, Вениамин Ильич. Классный мужик! Клапан мне ставил. Нахвалил мне Вас так, словно Вы ему сын родной. Говорит: «Вот такой терапевт! И в психологии шарит! Принципиальный – аж тошно иногда. Бери тепленьким, пока еще здесь».
Юра поморщился. Роль сына ему уже давно не доводилось исполнять. И что значит: «Бери тепленьким»?
На часах, меж тем, натикало начало десятого.
– Давайте к делу, Лев Глебович… Хотелось бы закончить этот рабочий день.
– Да-да. Так вот. Веня посоветовал мне нанять семейного врача. За здоровьем своим следить после операции. И за дочкиным заодно. Хиленькая она у меня. То одно, то другое. И с головой, кажется, всё-таки проблемы, – Лев доверительно посмотрел на собеседника, – У неё… Как это у вас там называется? Как сказала моя управляющая, расстройство пищевого поведения. Засекла её как-то в туалете. А как подозреваю я сам и ее будущий муженек, еще и тяга к легким наркотикам или к чему похуже… Хотя за руку не ловили. Так что Ваши профессиональные навыки и опыт нам тут пригодятся. Плачу по-царски.
Юра замер. Слишком много вопросов одновременно одолевали его голову. Сколько этой хиленькой дочке лет? Что за расстройство? Какие наркотики? «Моя управляющая»? О чем вообще речь?
Но главное – в его планы на этот месяц совершенно не входило заниматься кем-то еще, кроме себя самого.
– Что Вы имеете ввиду под тягой к легким наркотикам, Лев Глебович? – осторожно начал прощупывать почву врач. Про тягу он знал все. Пять лет назад сам еле слез. Жизнь пришлось начинать чуть ли не заново. А вот господин этот напыщенный откуда про его «опыт» знает? От Вениамина Ильича? Или это он просто так неудачно выразился?
– Я имею ввиду, что временами словно бы чую в её номере еле уловимый запах травки, – без обиняков пояснил гость. – И зятенок мой что-то нервничает. Последнее время слишком резкие смены настроения замечает за ней, говорит, и ему это ой как не нравится. Учитывая тот факт, что её хлебом не корми, дай в какой-нибудь клуб забуриться – я не удивлен. А у них свадьба через месяц, как бы не сорвалась из-за её дури. Короче, хочу я, чтобы кто-нибудь мозги ей на место вправить успел за это время. У меня на неё рычагов давления нет, пытался припугнуть, угрожал выкинуть вон из отеля – самостоятельно на жизнь зарабатывать, так она чемоданы собрала, насилу отговорил. Уж лучше пусть под моим присмотром пока… На Ивана-дурачка тоже надежды нет, этот – тюфяк…
«Ивана-дурачка? Видимо, жених…»
– Лев Глебович, Вы извините, – пробормотал Юра спустя минуту молчания, – но боюсь, я не могу принять Ваше предложение. Дело в том, что мне нужно закрывать дела в Москве, в конце месяца я улетаю на неопределенное…
– Пятьдесят тысяч. Баксов.
«Чтооо?»
В кабинете повисла тишина. Врач сложил руки на груди, откинулся в своем кресле… По взгляду собеседника он понимал, что тот не шутит. Пятьдесят тысяч в Юриной голове легко и непринужденно конвертировались в 3,5 миллиона рублей. Которые могут очень ему пригодиться, пока он будет осваиваться в новой стране, и не просто в каком-то захолустном городишке, а в мегаполисе. За месяц непыльной работы…
Федотов сверлил его взглядом в ожидании ответа. Он был уверен, что Юрий Сергеевич согласится. Да какой он Юрий Сергеевич? Больше тридцатника не дашь. Согласится – переименует в Юрца. За пятьдесят косарей потерпит месяцок. Тем более, складывалось ощущение, что они сработаются. В этом молодом человеке за минувшие десять минут Федотов уже успел что-то неясное нащупать, он вызывал симпатию. Протекция Вениамина Ильича, которому Лев доверял безгранично, тоже определенно играла свою роль. Тут главное – обработать.
– Мне кажется, Вы меня разыгрываете, Лев Глебович, – с сомнением произнес врач. – Пятьдесят тысяч за месяц работы? За простой присмотр?
– Хотите совет? —во владельце отеля проснулся инстинкт охотника, которому во что бы то ни стало необходимо было заманить добычу на приманку – Соглашайтесь! Кто Вам сказал, что присмотр будет простым? С меня обещанные деньги, стандартный номер в моем подмосковном отеле, питание и остальные блага за мой счет, оборудованный медкабинет. С Вас – готовность быть как штык по первому зову, внимание к здоровью моей семьи. Жить будете там, ясен пень. Один выходной в неделю на закрытие Ваших дел. Все остальное время занимаетесь мной, дочуркой моей приемной: пытаетесь наставить её на путь истинный, так сказать. Если из-за нее, дурынды, свадьба сорвется, сорвется и слияние наших с отцом ее женишка компаний. Уже почти семейный бизнес, бабки лопатой можно грести.., – глаза Федотова алчно блеснули.
Юра молчал. Что-то во всей этой истории ему не нравилось. Он не мог взять в толк, в чем же подвох. Ему решительно претила мысль о том, что свободного времени у него остается, выходит, всего четыре-пять дней, катастрофически мало. Ради трех с половиной миллионов можно напрячься и уложиться, конечно, но «галопом по Европам»... Это надо куда-то переезжать, надо разбираться, чем «дурында» эта там балуется, надо и отработать успеть – за месяц найти к ней подход, прощупать почву, вложить что-то в её голову. Точнее, сделать так, чтобы она сама осознала… Нереально! С Федотовым проблем не должно возникнуть, в принципе, никаких.
– Лев Глебович, за месяц, боюсь, я не успею оправдать Ваших ожиданий на мой счет.
– Сто. И люкс. Последнее слово. А чтобы отбить у тебя все сомнения, – Лев Глебович внезапно перешел на «ты», – десять переведу на карту в первый рабочий день.
Сто. За месяц. Врач даже не заметил фамильярности в свой адрес. Перед этим предложением он оказался бессилен.
– Я надеюсь, ночевать в её комнате мне не придется? – усмехнулся Юра. Не хотелось бы.
– Если очень понадобится, переночуешь, – улыбка спала с лица Федотова. – Но только пальцем её тронь. Она мне хоть и приемная, но дороже родной. Найду и закопаю, даже не сомневайся. Усёк?
Юра поднял руки ладонями к гостю. Упаси Боже. Проблемы ему не нужны. Деньги – нужны. Условия договора кристально ясны. Что такое принципы, он знает не понаслышке: иногда и правда тошно от себя самого.
Еще минута на то, чтобы взвесить «за» и «против». Все связанные с необходимостью отпахать еще месяц неудобства вдруг стали казаться какими-то незначительными.
– Хорошо, я согласен, – врач неуверенно кивнул.
Лев Глебович тут же расслабился, заулыбался, радостно скрепляя договор рукопожатием.
– Чую, сработаемся мы с тобой, Юрец! Пакуй чемоданы.
«Бегом»… Ксюша терпеть не могла, когда кто-то пытался ей командовать. Даже отец. Настроение было испорчено с самого утра. Вот спустится в лобби лохматая и в пижаме – будет знать! «Бегом» ему. Подождет.
Девушка неспешно разделась и отправилась в душ, двадцать минут простояв под струями теплой воды, пытаясь смыть с себя остатки ночной тусовки, затем натирая кожу кремами, долго размышляя над нарядом на день. За окном светило солнце, по небу плыли легкие перьевые облака. Из гардероба по этому поводу были изъяты льняные шорты цвета топленого молока и легчайший топ на несколько тонов светлее. Передние пряди небрежно перехвачены на затылке изящной заколкой. В детстве мама называла эту прическу «Мальвиной». Накрасится она потом, время поджимало. Ноги в плетеные сандалии, вперед! Что там папаша еще удумал? Кого решил к ней приставить? И главное, за какие грехи? Ксюша считала себя хорошей, послушной дочерью. Отцу перечила редко, беспокойств особых не доставляла – вроде… Ну да, она любит потусить, а чем еще развеять эту скуку, если он ей попробовать себя не дает? Ну да, у неё проблемы с едой, но он об этом ничего не знает, да и при чем тут вообще это? Что еще..? Девушка была в недоумении.
Створки лифта разъехались. В лобби отеля – как всегда многолюдно. Гости на Reception, за барной стойкой и за столиками, управляющая отеля – хрупкая голубоглазая блондинка – тут же. Они не особо ладили: Ксюша предпочитала лишний раз дел с этой барышней не иметь, не нравилась она ей. Отца нет. В ресторане?
Девушка пересекла лобби и вошла в ресторан. Так и есть: папа трапезничал в компании какого-то мужчины, со спины не разглядеть. Это о нем шла речь 40 минут назад? Зашибись!
Цокнув, она все же сделала над собой усилие и направилась в сторону столика. Отец поднял глаза и нетерпеливо воскликнул:
– О! А вот и дочурка моя, Юрец! Ща познакомитесь!
В метре от пункта назначения Ксюша натянула на себя вежливую улыбку: как бы то ни было, нужно быть приветливой.
– А вот и я. Извини, что заставила ждать, – произнесла девушка, не сводя глаз с отца.
– Знакомься, дочь, это Юрец – наш семейный врач…
– Юрий Сергеевич, – раздался по правую руку недовольный, но, тем не менее, приятный голос. Она нехотя, с поднимающимся внутри раздражением, перевела на новоиспеченную «няньку» взгляд. «Посмотрите на него, целый Юрий Сергеевич!». Ну, давайте поглядим, кого ей в церберы наняли.
Секунда – и сердце замерло. Где-то далеко на заднем фоне продолжал распинаться отец.
«Ты!?»
Однажды она уже чуть не утонула в этих океанах…
– А это моя дочь – Ксения…
«Ты!?
Комментарий к Глава 1 // Договор У меня появилась идея для новой работы, но я смотрю на наш притихший, словно бы разбежавшийся фандом, и размышляю над тем, кто ее, собственно, будет читать… Завязка перед вами. Стоит ли продолжать?
Жду вашего мнения в комментариях.
В эпиграфе ко всей работе – Земфира
====== Глава 2 // Папе мы не скажем ======
«Ты!?»
Твою ж мать, жизнь иногда любит выкинуть фортель!
Они смотрели друг на друга буквально пару секунд, больше просто не позволяли приличия и пристальный взгляд Льва Глебовича, от которого мало что могло укрыться, но в эти секунды перед мысленным взором каждого на бешеной скорости сменялись кадры.
...Keep your touch on my skin
And keep keep keep going
Keep keep keep going…
Глубокая ночь, московский клуб, темный закуток, ощущающаяся кожей спины холодная стена, океаны глаз, горячие сухие губы на влажных мягких и дыхание с привкусом виски, тёплые ладони всё увереннее гуляют по её ставшему податливым телу, позволяя себе больше и больше с каждой следующей секундой. Жар от них чувствуется даже через плотную ткань хлопковой футболки… Она льнёт к нему, ощущая через одежду крепкий мужской торс, мышцы, еле уловимую дрожь. Касания…
Она привыкла совсем к другому: другой манере целовать, другой температуре кожи, другому запаху, другому, менее властному, поведению. К другому мужчине. Привыкла, и поэтому теперь и её собственное тело реагирует совсем иначе, по-новому. Непередаваемо… Девушка с полной отдачей отзывается на прикосновения, по позвонкам бегут разряды, реальность ускользает от неё, это всё больше и больше похоже на какое-то наваждение… Остаться в этом моменте… Нет… Да… Что она творит? Она же не такая… Да, она такая! Вот такая!
Воздуха в груди становится все меньше, лёгкие сжимаются, желание нарастает снежным комом, она словно срывается вниз с обрыва, переставая отдавать отчет в собственных действиях. Где-то очень далеко, на задворках сознания, бьются шальные, больные, размытые мысли. «Смотри, Ванечка! Я тоже так могу! Понял!?».
Глубокая ночь, московский клуб, темный закуток, девушка дрожит под его руками, отвечая на поцелуй; она его сама сюда затащила, в эту слепую зону… Сопротивление бесполезно, он давно перестал сопротивляться, его сбило с ног цунами из смеси эмоций, в основе которых – вожделение; она пробудила в нём самые низменные чувства, они опутывают сознание, поднимают волну, но тех самых ощущений, которых он ищет, по которым скучает – нет.
Происходящее похоже на какое-то наваждение… Этот провоцирующий взгляд из-под густых ресниц, поглотившие всю радужную оболочку зрачки, тяжелое, глубокое, шумное дыхание. Дурманящий запах от кожи… Опьянение моментом. Обхватывая его шею руками и притягивая к себе, она смотрит словно несколько виновато, он не успевает разобрать… В голове мешанина из невнятных мыслей, нутро шепчет: «Не делай этого, ты пожалеешь…». Её ладони пробрались под его футболку…
Если захочет, своё он возьмет, не сходя с этого места. Она плавится в его руках, словно воск.
...Keep keep keep going
Keep keep keep going…
Они даже не успели друг другу представиться.
.
.
За 15 минут до этого у бара она завязала с ним, скучающим, непринуждённую беседу, сама уже будучи не слишком трезва. Что неудивительно: в такие места обычно не сок пить приходят. Вот и в его стакане плескался виски, уже третья порция. С алкоголем у Юры были довольно-таки ровные отношения, под определенное настроение в умеренных количествах он его себе позволял. Той ночью настроение требовало позволить немного больше привычной дозы: в этой веселой разнузданной толпе он остро ощущал собственное одиночество. Минутная слабость, к утру пройдет. Врач без особого любопытства наблюдал за происходящим вокруг, пока Серёга, отчаявшись вытащить друга в центр веселья, отплясывал на танцполе с какой-то девочкой.
Юра помнит: припорхала, перегнулась через стойку и заказала «Маргариту». Он искоса взглянул на девчушку. Красивые, разбросанные по плечам волосы цвета шоколада, аккуратный носик, искры в глазах, открытая улыбка. Приятный лично для его слуха тембр голоса. Чёрные джинсы-скинни с разрезами на коленках, словно сама ножницами покромсала, небрежно заправленная в джинсы свободная чёрная футболка, тонкий серебряный браслет на запястье и цепочка в тон. Ничего лишнего, минимализм во всей красе. На фоне расфуфыренных раскрашенных тел эта шатенка заметно выделялась.
Внезапно девушка повернула голову и уставилась своими карими глазищами прямо на него.
– Привет! Скучаешь?
Юра на всякий случай огляделся по сторонам. С чего вдруг такое внимание к его скромной, никак не отсвечивающей персоне? Может, у него за спиной кто с ней в гляделки играет? Вроде нет…
– С чего ты взяла, что я скучаю? – спустя пару секунд молчания спросил врач. Получилось, увы, с каким-то вызовом.
– Я уже полчаса за тобой наблюдаю, по тебе не скажешь, что тебе весело, – без обиняков заявила девушка. На вызов она не отреагировала никак.
«Оооо, какая честь. Целых полчаса…»
На него пялились и поболее. Врача неизменно это раздражало.
– Мне достаточно весело, – пожал плечами Юра, не имея ни малейшего желания распространяться на данную тему и предоставляя ей возможность на этом разговор и завершить. Парочку осмелившихся подкатить девочек он уже отправил восвояси. Ему не нужна компания, ему нормально. Случайные связи не входят в его планы на этот вечер. Случайные связи вообще не входят в его планы на жизнь. Неслучайные – оборваны, при мысли о них внутри пусто. Уже почти полгода как. На эту пустоту он злится, скучая по когда-то живущим внутри чувствам, но поделать тут ничего нельзя: без особого удивления для себя врач как-то обнаружил, что моногамен. Выйдя из одних отношений, он не может тут же с головой броситься в другие. Нужно время, нужен особенный человек.
– А хочешь, станет ещё веселее? – девчушка не унимается. Не дав ему возможности опомниться и ответить «Нет», хватает за руку, напрочь забыв про свою «Маргариту», и тянет с барного стула куда-то в толпу. Что это? Зачем? Ответить себе он не успевает. В ней столько уверенности и вместе с тем какой-то невинности, что Юра поддается. Ладонь теплая, даже горячая, она держит его за руку настолько крепко, словно они знакомы лет пять и прошли вместе огонь и воду, как минимум. Медные трубы еще впереди, но ей не страшно. Вот так она держит за руку. Просто, нужно. Ей на вид лет 18-19, совсем малышка, и он, взрослый мужик, почему-то покорно следует за ней, словно завороженный ягненок на заклание – в центр бушующего сборища тел. Нетрезвый.
Дальше всё, как в густом лондонском тумане. Они танцуют, точнее, танцует она, а он делает вид. Шатенка не сводит с него глаз, он вглядывается в их непроглядную тьму и ему мерещится чёрт знает что – далёкий манящий свет. Её энергия передается и ему, её намерения, её мысли транслируются прямиком на подкорку мозга и оседают там – четкие, очевидные, очень прозрачные. Она соблюдает приличную дистанцию, но если верить этому провокационному взгляду, если верить ощущениям, то между ними не осталось ни жалкого миллиметра свободного пространства. У него отключилось периферийное зрение, осталось лишь тоннельное, и в самом его центре – девушка в черной футболке в толпе людей.
...Keep your eyes on me
and keep keep keep going…
Она манит его, вовлекает, соблазняет, кажется, ровным счетом ничего для этого не делая. А потом просто легко касается руки, подавая молчаливый знак, разворачивается и ведёт за собой прочь.
Крышу в тот момент эта школьница снесла ему конкретно. Еле на место вернул.
Ксюша помнит: холодная стенка, её ладони гуляют под его футболкой, в животе всё стягивается, в голове бессвязные мысли о мести; этот парень с бездонными голубыми глазами, секунду назад готовый начать её раздевать, вдруг отстраняется, перехватывает руками ее запястья, разводит их в стороны и довольно холодно для человека, от прикосновений которого плавится кожа, произносит:
– Нет. Давай не будем. Ни тебе, ни мне это не поможет.
Лёд в голосе и обжигающие касания. Её что, раскусили?
Нет, в тот момент на неё не снизошло прозрение вместе с благодарностью за непоруганную честь. Наоборот, девушка почувствовала себя глубоко уязвлённой, отверженной: обиженно взглянув, тряхнула копной волос, высвободилась из «западни» и мгновенно растворилась в толпе.
Немного жаль. Что-то в нём такое было.
Полгода с тех пор прошло.
«Юра, значит… Сергеевич»
«Ксения… Красивое имя. Забыли»
– Кхм! Очень приятно… Юрий Сергеевич.., – Ксюша не выдерживает, опуская взгляд и тем самым признавая, что она его мало того, что узнала, так еще и помнит обстоятельства их «знакомства» во всех деталях. «Боже… Немедленно взять себя в руки!» По его же реакции, точнее, её отсутствию, не ясно абсолютно ничего.
– Юра.
Он с трудом пришёл в себя. Предупреждать надо! Если бы знал заранее, ни за что не согласился бы! Какая идиотская ситуация! Уже сейчас понятно, что его ждёт оглушительный провал. Иначе и быть не может. Боги, во что он вляпался!? И как оттуда вылезать?
Врач еле собрал в кучу мысли. Удивительно, что в настолько экстремальной ситуации ему удалось так быстро это сделать, ещё и за лицом при этом умудриться уследить.
Как себя вести?
Ясно как. Они друг другу никто… Точнее, сейчас она – его работа.
Для начала – пусть будет просто «Юра». В конце концов, ему с его «пациенткой» – да, в действительности она всего лишь пациентка, – надо все-таки как-то доверительные отношения пробовать выстраивать, отрабатывать возложенные Федотовым ожидания. Нет доверия – нет искреннего разговора. Нет искреннего разговора – нет понимания проблемы и её корней. На автомате реагируя на Федотовское «Юрец» ощетинившимся «Юрий Сергеевич», врач об этом как-то не подумал. Всё же с «Юрой» желание поговорить должно возникнуть с большей вероятностью, чем с «Юрием Сергеевичем». Если, учитывая их бэкграунд, вообще возникнет…
Что врач сейчас чувствует? Да ничего особенного, кроме, пожалуй, шока от шуток жизни. Бывает же… Сереге рассказать – не поверит. Юра вроде как «забыл» ее на следующее утро: мысли об этой девчушке выветрились из головы вместе с остатками виски, чтобы больше туда не возвращаться. Просто нашло что-то ночью, да и всё. Возможно, ощущение одиночества, возможно, желание избавиться от внутренней пустоты. В любом случае, он был тогда рад, что смог остановиться.
Ситуация сложилась… любопытная: сейчас тот случайный выплеск эмоций не должен иметь вообще никакого значения и веса. Сейчас он здесь для того, чтобы выполнить работу, на которую уже согласился, за которую получил предоплату, остаток, согласно договоренности, поступит на карту 28-ого числа. Для того, чтобы попробовать помочь, если увидит, в чём же конкретно нужна помощь. Чтобы поправить здоровье семейства. Он уже дал слово. Всё. Сейчас он врач, она – его пациентка. Остальное ему приснилось в пьяном бреду.
Что чувствует она? Пока ничего сверхъестественного. Кроме, пожалуй, стыда. Вела себя как развязная девка, пытаясь заглушить боль после ссоры с Ванькой, будучи уверенной, что никогда больше этого человека не увидит. Шанс новой встречи – один к миллиону. Она «забыла» к утру, свалив всё на обостряющий ощущения алкоголь, на зашкаливающий уровень адреналина. Уколы проснувшейся к рассвету совести также немало поспособствовали желанию «стереть» из памяти ту ночь.
Забыть забыла, но как-то раз этот Юра ей всё же приснился: почему-то во сне Ксюша сдавала ему зачет по матану, и он, глядя в нутро своими ясными глазами, «неуд» ей влепил.
.
.
Лев Глебович с подозрением переводил взгляд с одной на другого.
– Вы что, уже знакомы? – прищур глаз его при этом словно бы намекал на его догадки насчет возможных обстоятельств их знакомства.
– Нет, – невозмутимо покачал головой врач. – Мы не знакомы. Очень приятно…. Ксения…
«Да, определенно, так будет проще»
Юра сразу понял: нужно уходить в отказ. Если он даст этой девушке понять, что помнит всё вплоть до того самого момента, когда отказал в продолжении, отверг и тем самым, сто процентов, унизил, то добиться, чтобы она расслабилась в его присутствии, будет попросту невозможно. Проще прямо сейчас собрать вещи, откланяться и покинуть этот гостеприимный дом. Нужно сделать вид, что он её не узнает. Рано или поздно она примет и расслабится. Может, Ксения только рада сейчас будет понять, что у него «амнезия». И Федотову ни к чему все эти подробности: Юре он огромные деньги платит, а дочь свою выгодно замуж выдает.
В конце концов, врач тогда немало выпил. Если Ксения будет приставать с расспросами, на это и свалит.
«Чтоооооо!?»
Ксюша почувствовала, как буквально захлебывается от накатывающего возмущения. Ах, не знакомы? Ну, знаете ли, это уж…
«Он что, совсем ничего не помнит? Совсем?
Я что, была настолько плоха?»
Чистый «неуд». Что в жизни, что во сне.
Лев перевел вопросительный взгляд на дочь, желая услышать ответ и от нее. Мозг лихорадочно соображал. «Да, папочка, знаешь, тут такое дело – мы с твоим семейным врачом вот буквально полгода назад в клубе зажимались, еле себя остановили…». Сказать правду или соврать? В первом случае отец его, конечно, выпрет тут же, это-то ей и надо, надсмотрщики ей не нужны, но тогда и она огребет как пить дать. Как-никак, Ксюша приличная девушка, уже больше трех лет в отношениях, не пристало. Да и нахалу этому той же монетой отплатить надо бы. «Не помнишь меня? И я тебя не помню!». Значит, врать. Когда нужно было, вешать лапшу на уши Ксюша умела довольно убедительно, и этот раз не стал исключением.
