Текст книги "Магическая постоянная (СИ)"

Автор книги: Ди-Эс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

Курт аккуратно присел на колени, протянул руку. Жеребёнок обнюхал и её, а потом коротко заржал и забил копытом.

– Хороший, – тихо рассмеялся Курт. – Дриззл, срочно мне сюда моркови.

– Мне говорили, что он андалузской породы, – Бриттани заклинанием очистила свою мантию и накинула её на плечи.

– Ну естественно, – забормотал Курт, подавая малышу принесённую эльфом морковь. – Ты посмотри на эту высокую шейку, ни у кого такой нет.

Жеребёнок хрустел лакомством и с готовностью подставлялся под ласкающую его руку. Блейн улыбнулся – давно он не видел Курта, настолько увлечённого новой лошадью.

– Стол накрыт, хозяин!

Блейн кивнул домовичку, а потом галантно предложил руку Бриттани:

– Пообедаешь с нами?

Та кивнула.

– Это будет мне в удовольствие.

– Так как ты? – спросил Курт, когда они все устроились в столовой.

– Ты имеешь в виду, как мои поиски Сантаны? – Бриттани с любопытством рассмотрела нарезанное в виде кролика яблоко. – Ну, вот, видишь это?

Она приподняла медальон, висевший на неё шее. Блейна на секунду прошибло узнаванием.

– Я где-то его видел, – сказал он, нахмурившись.

– У Сантаны, ещё в Хогвартсе, – Бриттани взяла ложку. – Я нашла его на той же заброшенной ферме, что и жеребёнка. Она знает, что я её ищу.

– Естественно. Пять лет поисков трудно скрыть.

– Не ворчи, Курт. Сантана наверняка думает, что без неё моя жизнь лучше. Что если я найду её, то потащу в Британию. Но знаете, это ведь не так.

Женщина попробовала суп, улыбнулась, как всегда, безмятежно и откинулась на спинку стула.

– Мне нравится моя жизнь сейчас. Нравятся путешествия, поиски, каждый раз – новые люди и города. А не просто ежедневное работа-дом, без обид. И Сантане ведь тоже это нравится, потому что иначе она бы давно сменила имя, внешность и осела бы где-то. Мне нравится эта гонка по всему земному шару. Хочется только бежать рядом с Сантаной, а не за ней.

Курт покачал головой, как всегда поражённый мировоззрением Пирс. А Блейн лишь улыбнулся. Он понимал – у каждого своё счастье. Его, например, сидело справа и внимательно следило, как два счастья поменьше пробуют пюре, размазывая его по всему столу, куда могли дотянуться.

А счастье Бриттани заключалось в Сантане и множестве дорог, по каждой из которой можно было отправиться в путешествие.

Вечером они проводили девушку, уложили детей, потом проверили, как эльфы устроили в конюшне пока неназванного жеребёнка.

А потом, зевая и обнимаясь, сами устроились в кровати под одеялом.

– Мальчиков точно надо будет учить верховой езде, как только они подрастут, – сказал Курт, что-то про себя подсчитывая. – И танцам. И этикету.

– Может, для начала научить их читать и писать, как считаешь?

– Ну это естественно.

Блейн рассмеялся, целуя Курта в удобно подставленное плечо. Потом ещё раз. Потом подвинулся и поцеловал в шею.

– Вы на что-то намекаете, мистер Андерсон? – бодро спросил Курт, когда от дыхания в ухо у него начали бегать мурашки по спине.

– Намекаю своему старому мужу, что у нас есть немного времени повеселиться, – отозвался Блейн и куснул его за мочку.

Шутки про старость появлялись в их лексиконе всё чаще с приближением тридцатилетия Курта. Подначивать его было весело, но бесполезно – Курт знал, что выглядит так же молодо, как в двадцать два, знал, что останется таким же ещё лет на пять минимум, да здравствует медленное старение магов.

Но Блейн всё равно продолжал. Особый колорит шутки приобрели после рождения детей, когда количество секса резко уменьшилось.

Накладывать заглушающие заклинания не хотелось – не дай Мерлин кто-нибудь из мальчиков проснётся, испугается, ему будет больно, а они не услышат! – тихая возня под одеялом и быстрая дрочка в душе не приносили и половины того наслаждения, что чувственный и долгий секс.

Хотя они уже не были мальчиками. Физическая близость немного отошла на задний план.

Тем не менее, сейчас Блейн с наигранным кряхтением приподнялся на локти, навис над Куртом, целуя его, сладко прикусывая губы. Курт довольно хихикал прямо в поцелуй, слегка царапая Блейну оголённую спину.

Ночь могла закончиться просто отлично.

Но в окно постучала почтовая птица.

– Впусти её быстрей, пока не разбудила детей, – зашипел Курт, буквально выпихивая Блейна из постели. – Ворон? Мерлин, воронов только из Европы шлют.

Блейн с сожалением посмотрел на итальянские закорючки на конверте и вздохнул.

– Это по поводу заклинания, которое я разрабатывал. Зовут на последнее заседание.

Даже в полумраке он увидел, как опустились уголки губ Курта.

Вместе с Отделом Тайн, Райдером и его университетом он вычислил формулу очень полезного заклинания, которое могло «смыть» окраску с проклятий и артефактов, сделать его из тёмных или светлых просто нейтральным, а значит, более безобидным и лёгким для снятия. Заклинание было очень полезное, хоть и трудоёмкое. Блейн знал, что за последним заседанием в университете последует представление МКМ, патент – проторенная уже Эспице Фонте дорожка.

Друзья шутили над ним, мол, неужели недостаточно открытий? Курт же добродушно ворчал: «Не мог подождать с разъездами, пока малышам не стукнет хотя бы три?».

Но в каждой шутке была доля правды. Заканчивая формулы и посылая их в университет, Блейн думал над тем, чтобы позволить Райдеру или Бёрку, помогающему ему в исследовании, представить это заклинание. А он бы остался в Англии, с семьёй.

Но у него хватало гордости и честолюбия. Он днями сидел, зарывшись в старые фолианты, он голову сломал, вычисляя и высчитывая коэффициенты по сотни раз. Он придумал это заклинание и заслужил всех восхищённых взглядов.

– Придётся снова доставать Сквозные Зеркала, – Курт потянулся на кровати. – Эх, дорогой, чего же ты мне таким умным достался?

Блейн виновато пожал плечами. Курт улыбнулся ему, видя эти сомнения и муки совести, подошёл ближе и крепко обнял.

– Твой успех – это наш успех. И я чувствую невыразимую словами гордость, когда вижу тебя блистающим там, перед международными научными сообществами. Мы с малышами будем радоваться за папочку и ждать его домой поскорее.

– И не будете обижаться, что меня нет рядом?

Курт покачал головой, аккуратно целуя Блейна.

– Невозможно обижаться на человека, которого любишь.

***

Курт был здорово удивлён, когда посреди разговора с внуком Сабрина оглянулась и сказала, что Эллиотт здесь и не против с Куртом поговорить.

Хаммел-Андерсон не видел друга, оставшегося в Германии, с прошлого лета. Это был действительно большой срок для них.

– Я так соскучился, – рассмеялся он, глядя на совершенно не изменившееся лицо Гилберта. – Как ты?

Эллиотт пожал плечами. Что-то с ним было не так.

– Я надеюсь, – тише добавил Курт, – что мы всё ещё друзья, несмотря на совсем редкие встречи.

– Мерлин, Курт, конечно мы всё ещё друзья, – Эллиотт шумно вздохнул и убрал волосы с лица. – Просто…

– Что с тобой?

Эллиотт закрыл глаза, потом потеребил рукав мантии, и Курт заметил, что золотой браслет, который ему подарил Аргус, куда-то исчез.

– Мы расстались, – выпалил Эллиотт, подтверждая его мысли. – Совсем. Я уже пару дней живу у твоих.

– Оу. Вы же были вместе… Почти семь лет. Считая ту полугодовую паузу, которую вы брали. Что случилось?

– Всё то же, что и с полугодовой паузой. Я начал остывать. Всё превратилось в рутину. А Аргус, он всё ещё любил меня. Вот я и тянул.

Курт с сожалением покачал головой. Аргус и Эллиотт были счастливы друг с другом несколько долгих лет. И даже на юбилее Сабрины, когда все собрались вместе, никто не заметил напряжения между ними. Неужели они были настолько плохими друзьями?

– В конце концов я решил, что оставаться с ним просто из чувства жалости – это ещё более худшее решение. Я правильно поступил, Курт?

Курт вынырнул из своих мыслей и решительно кивнул.

– Конечно правильно, милый. Если ты не чувствовал себя счастливым в этих отношениях, то… Как ты?

– Странно. Семь лет – Мордред, почти столько же, сколько выступали «Вещие Сестрички». Это был долгий этап моей жизни. Я всё ещё восстанавливаюсь. Всё ещё просыпаюсь с мыслью, может, я неправильно понял свои чувства и стоило подождать ещё немного.

– Эллиотт, несмотря на наш с Блейном замечательный пример, не все в двадцать лет находят своего единственного, – Курт машинально протянул руки, пытаясь обнять друга, а потом одёрнул их. Не хватало ещё обжечься.

– Как вы, кстати? Клеменс говорила, что Блейн опять что-то открыл…

Курт кивнул, улыбаясь. Хвастаться мужем ему хотелось всегда и везде, Себастиан уже устал закатывать глаза, но сейчас речь шла не о них.

– Не переводи тему. Чем ты занимаешься сейчас? Страдаешь в доме моей бабушки целыми днями?

– Ещё провожу уроки.

Эллиотт, благодаря Аргусу, устроился частным учителем для молодых чистокровных волшебников – преподавал им музыку и основы дуэлинга.

– И всё? Тебе надо сменить обстановку.

– Мои родители уже ищут мне квартиру. Скоро перееду.

– У меня большой пустой дом, и я скучаю один, – выразительно сказал Курт. – Ну же, Эллиотт. Ты ведь даже не видел Либериуса и Эстебана!

– Курт, тебе кто-нибудь говорил, что имена твоих детей звучат как клички животных?

– Радуйся, что ты по другую сторону пролива.

Мужчины рассмеялись.

– Ты быстро найдёшь здесь себе учеников. И нам с тобой так много нужно возместить за прошедшие пару лет.

Эллиотт оглянулся. Дом Хаммелов был гостеприимным, но всё в Германии напоминало ему об Аргусе. О счастливых временах, когда он заваливался к нему в университет, о грустных временах, когда они кричали друг на друга и расходились по разным сторонам квартиры.

У Эллиотта будто вырвали частичку из сердца. Но с другой стороны, он правда чувствовал, что их отношения изжили себя. В поцелуях больше не было того огня, в разговорах – интереса. Это была не рана, это была ампутация ради спасения жизни.

Лучше так, с его инициативы, чем ещё более отвратительные ссоры или измена.

– Хорошо, – решился Гилберт. – Соберу вещи, закажу переход и завтра буду в Розье-холле.

– Здесь уже выпал снег, – Курт счастливо улыбнулся. – Магазины послезавтра?

– А твои дети?

– Возьмём с собой. Им полезны прогулки на свежем воздухе. И «Ведьмополитен» обожает печатать мои колдографии с малышами.

2004~

Мэттью Кларингтон с лёгким сердцем передал сыну статус главы рода. Хантер был взрослым, сознательным, уже пару лет в одиночку вёл дела. Последним рубежом была передача магии.

Перед ритуалом, с подачи Рене и Мэттью, Хантер и Себастиан заключили какое-то сложное соглашение, во многих юридических аспектах способное заменить брак.

«Твою мать, – думал Себастиан, сидя в кабинете нотариуса и подписывая документы. – Мы с ним женаты. То есть женаты мы давно. Но мы всё ещё не развелись. Всё ещё вместе. И теперь он станет лордом. Охренеть».

Себастиан никогда не находил в себе силы представить себя взрослым человеком, осевшим где-то и имеющим долгие отношения. Его выгнали из дома, его жизнь состояла из концертов «Сестричек» и развлечений, и он думал, что так будет всегда.

А вот нет, не угадал. Ещё пару дней назад они валялись на кровати с Хантером и обсуждали, стоит ли делать ремонт в поместье Кларингтонов. Хантер был за, а Себастиан убеждал его, что стоит оставить старое убранство – сдержанная роскошь никогда не выходит из моды.

И это немного сводило Себастиана с ума.

– Ты цепляешься за какие-то свои старые принципы, – выговаривал ему Курт, пока они наблюдали, как юная и прекрасная Астория Гринграсс мягко поправляет Льюиса новоявленного Трэверса – младшая сестрёнка Баса согласилась помогать в салонах и на вечерах, натаскивая «наследников» для высшего света. В конце концов, было важно не только фактическое сохранение чистокровных родов, но и то, чтобы эти рода процветали.

– Просто живи и наслаждайся жизнью, – поддакнул Эллиотт, улыбаясь какому-то проходящему мимо волшебнику.

– А ты не ведись на каждую симпатичную мордашку, – Курт повернулся к другу. – Мы же решили, что ты живёшь для себя пару месяцев, думаешь, чего ты хочешь от жизни, отдыхаешь.

Эллиотт вздохнул. Себастиан посмотрел на него внимательно. Несмотря на прошедшее время, Гилберт всё ещё выглядел немного подавленно.

Интересно, если Себастиан расстанется с Хантером, ему будет так же плохо?

Каково было бы сейчас жить без Ханта, успевшего буквально под кожу забраться?

– Через неделю, – заговорил Курт, и его высокий голос вырвал Себастиана из мыслей, – будет бал у председателя Визенгамота.

– Ты мог бы уже называть его по фамилии.

– Ни за что на свете. Так вот, именно за Визенгамотом последнее слово в вопросе изменения учебной программы Хогвартса. Нам нужно что-нибудь сделать.

– Только что?

– Что-нибудь. С кем-нибудь поболтать, потанцевать, что мы делаем обычно?

Эллиотт хохотнул.

– По вашим рассказам, «аристократический заговор» был вещью более интересной и действенной.

– Он действует! – возмутился Себастиан, а потом обвёл рукой большое помещение картиной галереи. Портреты здесь чинно сидели на своих местах и вежливо улыбались посетителям. Смайт гордился своим детищем.

– Видишь всех этих людей, Элли? Ещё два года назад они вели себя как кучка свиней, нарядившихся в мантии.

– Бас! – зашипел Курт.

– Ой, да ладно, ты знаешь, что я прав.

Эллиотт покачал головой. Курт улыбнулся мисс Бонне, своей протеже, которую он старательно пропихивал наверх.

– Я отойду ненадолго. Эллиотт, следующий бокал будет уже лишним.

– Ты спутал меня с Либериусом или Эстебаном.

– Себастиан, ты проследишь?

Себастиан важно кивнул, а потом подмигнул Эллиотту.

Кто он такой, чтобы запрещать другу отдыхать?

Мистер Нельсон, столь нелюбимый Куртом, улучшил своё умение давать балы, а может, в этом ему помогла новая молодая супруга, кто знает. Себастиан мгновенно нашёл лорда Булстроуда, парня, не так давно приехавшего из Франции, чтобы занять место главы рода (Булстроуды тоже почти все оказались в Азкабане). Молодой лорд ни капли не разбирался в политической ситуации, но зато имел кристально чистую репутацию и очаровательную улыбку. Благодаря Кларингтону-старшему Себастиан знал, что Булстроуд легко переманивает на свою сторону человек десять во время голосования.

Это был идеальный кандидат.

Хантер так не считал – это выяснилось после бала.

– Так надо было, Хант, Мерлин, я даже и не думал, что ты будешь ревновать, – смеялся Себастиан, пытаясь обнять Хантера. Тот старательно выворачивался. – Ну что такое?

– То, что ты на глазах у всех флиртовал и танцевал с другим парнем, Себастиан. А я стоял в стороне и смотрел на это.

Себастиан замер.

– Я опозорил лорда Кларингтона? – медленно спросил он, начиная закипать.

– Так, мы ступили на запретную тему.

– Да. Именно.

Хантер вздохнул и буквально упал в кресло. В одно мгновение появился домовик, поставивший на стол початую бутылку огневиски и два стакана.

– Просто, Бас, – заговорил Хантер, и голос его звучал почти жалобно, – это был бал, ещё один день, в который ты был не со мной. А ты мне нужен. Сейчас, когда я тащу на себе почти всю магию рода, когда разбираюсь со всеми этими делами и наплывом родственников – ты мне нужен как никогда!

– Но я здесь! Что я могу делать?

– Ты не здесь. Ты шляешься с Куртом и Куинн по этим балам, вечерам…

– Мы занимаемся делом, и ты знаешь это.

– Ваш «аристократический заговор», – Хантер рассмеялся. – Первый год он был забавен, потом – не очень.

– Хантер, мать твою, Кларингтон, благодаря нам будет изменена программа Хогвартса, ты понимаешь это?

– А может, всё-таки благодаря тому, что дракклов лорд Блэк собирает вокруг себя и светлых, и тёмных лордов, организуя коалицию против нейтралов? Может, потому что на прошлом собрании Палаты Лордов он поднял вопрос об изменении списка запрещённых заклинаний и ритуалов?

Себастиан нахмурился. Он знал от Блейна, что Гарри Поттер, лорд Блэк, тоже неожиданно активно участвует в политической и социальной жизни Британии, но никогда не интересовался подробностями.

– Вы просто нашли себе оправдания для того, чтобы полноценно жить светской жизнью. Курт весь такой обижен чистокровными, но при этом любит их, их образ жизни, обожает быть в центре внимания. Ты и Куинн горите от желания показать вашим родителям-мудакам, какие вы взрослые, влиятельные и самостоятельные. Вот и играетесь в эти «заговоры».

Смайт поджал губы, потом парой резких движений налил себе огневиски. Алкоголь ожёг что-то внутри, но и в половину не так сильно, как слова Хантера.

– Мы ведь, Мордред, мы ведь женаты. Взрослая скучная парочка, как Курт и Блейн, – Хантер всплеснул руками. – И я надеялся, что плюсы такой жизни у меня тоже будут.

– Да что ты мне предъявляешь, я понять не могу, – растерянно пробормотал Себастиан.

Это напоминало ему детство, когда мама ругала, а он не знал, за что. Глупое чувство.

– То, что в один из самых сложных периодов моей жизни ты не со мной. То, что ты сомневаешься, где-то постоянно теряешься с подписания того самого соглашения, думаешь, я не заметил?

Хантер перевёл дыхание, потом поднялся на ноги и медленно заговорил:

– Если обязательства и ответственность стали слишком тяжелы для тебя, если ты опять раздумываешь над своими чувствами, хочешь погулять – то иди, куда хочешь. Проверяй, гуляй. Только ко мне ты больше не вернёшься, ясно?

Кларингтон развернулся и направился в сторону лестницы. Себастиан пару секунд смотрел ему в спину, переваривая слова, а потом подскочил и кинулся следом.

– Да куда я уйду, дебил! Хантер, посмотри на меня!

Он с силой дёрнул мужчину за руку, прижал к стене и тут же обнял, прижимаясь щекой к виску.

– Я тебя люблю, правда. Никаких сомнений. И никуда я не уйду. Прости, что не поддерживаю тебя. Я не знал. Ты же весь такой суровый и самостоятельный, молчишь, а я, хоть очень талантливый, но всё-таки легилименцией не владею.

Хантер фыркнул, обнимая Себастиана за талию и прижимая к себе. В ушах шумела кровь.

Он и правда успел испугаться, что Бас психанёт и уйдёт – Мордред его разберёт, этого бродячего кота.

– Будешь устраивать балы только у нас в поместье, – мстительно прорычал Хантер, – и танцевать только со мной.

– И отзываться на леди Кларингтон.

– Я тебя за язык не тянул.

***

Блейн вышел из камина и глубоко вздохнул. Наконец, долгие месяцы разъездов, конференций и лекций закончились, и он был дома.

Розье-холл был погружён в темноту. Слабо горели свечи в малой гостиной, отбрасывая танцующие тени на соседнюю стену. Блейн скинул мантию на руки домовику, быстро черканул записку в Отдел Тайн и пошёл на свет.

Курт сидел на диване, на его бедре устроился Либериус, сосредоточенно перекидывающий звенящие колечки с одного конца игрушки на другой, на полу резвился Эстебан – Курт левитировал на высоте его роста какую-то пушистую игрушку, и малыш, для устойчивости держащийся за кофейный столик, шагал за ней.

Блейн замер в дверях, разглядывая эту картину – сонного, домашнего Курта, закутанного в его же, Блейна, мантию, счастливых сыновей.

Вау. Да он очень счастливый человек.

– Папа! – взвизгнул Либериус, заметив его и выронив игрушку. Эстебан тоже обернулся, едва не падая, и поспешил к Блейну.

Он знал, что дети уже начинали потихоньку говорить, слышал это в свои короткие визиты домой, но то, как они лепетали, узнавая его – это было ни с чем не сравнимое ощущение.

Курт опустил на пол Либериуса. Теперь оба сына обнимали ноги Блейна, подпрыгивая на месте и смеясь. Блейн присел, обнимая их, прижимая ближе.

– Привет, драгоценные. Совсем замучили папу Курта?

Курт с наслаждением вытянулся на диване, глаза его, следящие за мужем, из-за свечей казались почти серебряными.

Блейн подсадил детей на локти и попытался встать. Мальчишки росли не по дням, а по часам – он даже покачнулся от неожиданного веса. Курт дёрнулся на своём месте, но Блейн смог устоять и никого не уронить.

Либериус и Эстебан что-то говорили ему прямо в ухо громкими голосами. Порой можно было услышать почти чёткие слова, вроде «папа», «Элли», «Кью», «лошадка», но в большинстве своём это была речь на таинственном детском языке.

Блейн сгрузил близнецов на диван, устраивая их между собой и Куртом, потом полез в карман брюк.

– Что это? – спросил Курт, рассматривая протянутый ему пергамент, а потом удивлённо замолчал.

– Макет вкладыша для шоколадной лягушки, на которой я, Блейн Хаммел-Андерсон, учёный, исследователь, один из открывателей магической постоянной, создатель нескольких новых заклинаний, буду изображён. Мне всё ещё технически двадцать пять. Это довольно близко к двадцати, не считаешь?

Курт рассмеялся, утыкаясь носом в плечо мужу. Эстебан согласно хихикнул, забираясь ему на колени.

– Мы официально самые великолепные мужья на этих островах, – выдохнул Курт, улыбаясь. – Думаю, можно простить, что папочка пропустил наш первый день рождения.

– Ты же сам сказал, что ничего, даже праздника не будет.

– Ну, они задули по свечке. И им прислали подарки.

– Все следующие праздники я буду здесь, – Блейн поймал Курта за отросшие пряди на затылке, повернул к себе и поцеловал, жадно лаская знакомый приоткрытый рот языком.

Он так соскучился по нему, что не стеснялся даже детей. Они ведь всё равно ничего пока не понимали, да?

– Обещаешь? – спросил Курт, отстраняясь, глядя на Блейна поплывшим взглядом.

– Могу даже Непреложный Обет дать.

***

– Снова в строю? – улыбнулась Джинни, когда Блейн после выходных присел за свой рабочий стол.

– А ты теперь заменяешь Блейза?

– Он всё равно сейчас помогает одному из наших, – Джинни понизила голос, – наследников. Говорят, пробуждать поместье очень трудно.

Блейн хмыкнул. Он только пару раз видел «уснувшие» поместья – за месяц все заросшие травой, со впавшими в спячку домовиками – это случалось при потере наследника. Если род был сильным и большим, то поместье могло спать пару лет. А потом с большим выбросом магии умирал родовой камень, чистокровная семья исчезала.

– Как все? Что-нибудь изменилось, пока меня не было?

– Гарри подстригся!

– О, это очень важная информация.

Джинни рассмеялась, а потом посерьёзнела.

– Была одна миссия высшей сложности, Гарри и Малфой вместе с начальством туда отправлялись. Где-то в Европе нашли захоронки Пожирателей, ещё с Первой Магической, по-настоящему тёмные и плохие. Гарри по касательной шибануло, двое погибли.

– Из начальства?

– Именно.

Начальство Отдела Тайн было почти мифическим, никого из них нельзя было увидеть без капюшона и скрывающего лицо заклинания. Но они были настолько сильными, что про их личности ходили всякие безумные слухи – вплоть до того, что Дамблдор и Гриндевальд умудрились выжить и вершили сейчас судьбу страны из-под такого вот прикрытия.

– Поверьте, – обычно грустно хмыкал на эти слухи Гарри, – если бы шефом был Дамблдор, то он давно бы прикрыл нашу лавочку, увидев, что мы здесь делаем. Все его действия были полностью направлены на искоренение исконной магии.

Поттер неохотно говорил про деятельность своего почившего покровителя. Да и было там всё очень запутанно и неясно. Но он знал Альбуса Дамблдора, наверное, лучше всех живущих сейчас, так что ему просто верили на слово.

Прошёл на своё место Бёрк, поздоровавшись с Блейном, пара других невыразимцев, не снявших капюшона. Блейн оглядел свой полупустой стол, подравнял старые дела.

Было очень непривычно вливаться в рабочий ритм после долгого перерыва.

– Андерсон! – воскликнул Гарри, появляясь в кабинете. Блейн удивлённо моргнул.

– Чего это ты в Отделе аппарируешь?

– Так я на повышение иду, – Поттер отмахнулся. – Давай срочно к нам.

– К нам?

– В кабинет, – Гарри нетерпеливо взмахнул руками. Настроение у него было явно хорошее. – Ну же, дело срочное!

Блейн вздохнул, простеньким заклинанием отвёл глаза сослуживцам, подмигнул Джинни и шмыгнул в потайную дверь.

Там ругался у телефона на жуткой смеси французского и английского Малфой.

– Что за срочное дело?

Поттер поймал Блейна за плечо, развернул к свежему гобелену с древом.

Надпись над ним гласила: «Кроуфорды».

Блейн поджал губы.

– Небольшой, но чистокровный и старый род. Ну, ты, наверное, лучше знаешь.

– У них ведь есть младшая ветвь. Род не умирает.

– Младшая ветвь вся из нейтралов, – рыкнул Малфой, отвлёкшись от телефона. – Гарри, подойди сюда, может, придурки хоть Национального Героя послушают.

Гарри метнулся к телефону, а Блейн принялся пристально разглядывать древо. Вот – засохший листок Якоба, казнённого в девяносто восьмом. Вот – пожелтевший у Адама.

Как он там?

Об Адаме они все вспоминали редко. Когда «Сестрички» собирались вместе, то будто оставалось пустое место, не занятое кем-то. Порой повисали паузы в разговоре, они виновато оглядывались. Но с течением времени это происходило всё реже и реже – каждый из них погружался в свою жизнь, заботился о своей семье, банально не было времени на переживания.

Хоть и звучало это отвратительно.

“Как там Адам?” – впервые подумал Блейн. Он знал, что в Азкабане теперь наказывают сильными ограничителями магии и одиночными камерами, отделёнными от мира заглушающими заклинаниями. Практически круглые сутки маги сидели в тишине. С внешним миром можно было поддерживать связь только через какую-то одну газету, которую разрешали выписывать.

Интересно, хотел ли он такой жизни? Может, теперь сожалел, что вмешательство брата спасло его от казни? Адам ведь был немногим старше Себастиана и Хантера. Он бы тоже сейчас заботился о своём роде, встречался с кем-нибудь, может быть, даже завёл детей.

– Заметил, да? – голос Гарри заставил Блейна подпрыгнуть от неожиданности.

– Что заметил? Прости, я отвлёкся.

– Вот, – Гарри указал на совсем небольшой, тёмный и гнилой росток от имени Якоба.

Незаконнорождённый ребёнок.

– Скорее всего, совсем маленький. Всё лучше, чем «слить» род нейтралам. Драко говорит, что передача младшей ветви рода часто приводит к потере большей части магии.

– Наверное…

– Ты же знаешь, как мы делаем, когда не можем найти наследника своими силами. Обращаемся к ним самим, – Гарри снова кивнул на гобелен. – Но Адам Кроуфорд запросил встречи с тобой или с твоим мужем. Мы решили, что лучше тебя. Пойдёшь?

Блейн хмыкнул. Поттер так долго подводил его к важному, а потом так быстро вывалил на голову… Сразу видно слизеринское влияние, хоть и не глубоко пробравшееся.

– Когда?

– Сейчас, – выдохнул Малфой, отходя от телефона. – Нам всё труднее и труднее пробиться в Азкабан, Кингсли-то теперь в курсе, что мы туда мотаемся. Так что доставай тёплую мантию. На Северном море всегда пиздец.

Блейн кивнул и направился к выходу из кабинета.

– Джин, – спросил он шёпотом, доставая из шкафа всегда висящую там запасную тёплую мантию. – А когда они начали называть друг друга по именам? Когда Малфой начал материться как маггл?

– Ты тоже заметил, да? – Джинни улыбнулась. – Вот с той жуткой миссии и начали. Мальчишки, что поделать, чтобы сблизиться, им нужно увидеть внутренности друг друга.

– А я для тебя не «мальчишка»?

– Ты хороший. И в пуговицах запутался. Куда тебя посылают-то?

Блейн передёрнул плечами. Объяснять не хотелось.

– Джулиан Кроуфорд, – тихо рассказывал Блейн Курту, закрывая дверь в комнату. – Семь лет, родился прямо во время войны. Кодекс Кроуфордов позволяет без проблем ввести его в род любому старшему лорду. Но он же совсем ребёнок ещё, даже до Хогвартса четыре года ждать. А его нужно вырастить, воспитать.

– А что с его матерью?

– Сквибка, после родов пробудилась магия, она скинула ребёнка в приют и сбежала.

Курт шумно вздохнул. Блейн обнял его со спины, уложил голову на плечо, и зашептал:

– За школьниками следит попечительский совет, нашли им семьи, малышку Нотт приютили у себя Паркинсоны, а его куда деть? Ближайшие родственники – младшая ветвь да Кларингтоны.

Курт вспомнил немного больного от свалившегося на него родовой магии Хантера. Это ему было проще – род из одного человека тащить нетрудно, благодаря ритуалу Блейн разделял с Куртом вес магии, а Хантер нёс ответственность за огромную семью в одиночку. Рене и Мэттью давно уехали в Германию, к Паскалю. Им по-маггловски воспитанный ребёнок точно не сдался.

– Гарри, который Поттер-Блэк, очень отрицательно относится к случаям, когда дети-волшебники воспитываются магглами. Мерлин свидетель, когда я ему отчитывался, то мне показалось, что он сам готов взять его на воспитание.

И молодой Национальный Герой с горячей душой и дикими тараканами в голове – хорошие варианты у ребёнка.

Джулиан Кроуфорд. Племянник Адама.

– Как там Адам?

– Болеет. Из-за ограничителей нарушается связь с магическим ядром, – Блейн замялся. – Поздравил малышей с прошедшим днём рождения.

Курт зажмурился, до побелевших костяшек стиснул ладонь Блейна на своём животе.

– Давай возьмём его к себе. Ты ведь этого добивался?

– Не знаю. Я сам уже не знаю, чего хотел. Я просто уверен, что об этом малыше надо позаботиться. И что мы бы могли это сделать. Ты точно не против? И мы сможем это сделать?

– Понятия не имею, – Курт откинул голову назад, смазано поцеловал Блейна в щёку. – Но не попробуем – не узнаем.

***

Финн всё никак не мог привыкнуть, что в большом и старом Розье-холле теперь постоянно слышались детские голоса и смех.

Джулиан не был маленьким, забитым ребёнком. Он жил в хорошем детском доме, где воспитатели заботились о малышах. Да, он немного подозрительно относился к незнакомым взрослым, но демонстрация магии помогла найти общий язык. Джулиан стоически прошёл через ритуал принятия в род, пообещал, что будет хорошо учиться всему, чему нужно, а потом крепко обнял Блейна и Курта.

У них в доме ему нравилось – светлый, с шестью большими кошками, множеством лошадей, садом, оранжереей, а игрушек здесь было не счесть!

– Джул! – услышал Финн оклик Курта откуда-то со стороны недавно выкопанного пруда. – Посмотри, где Эстебан сейчас.

– Пытается залезть на дерево! Я уже его снимаю!

Финн завернул за угол дома и улыбнулся.

– Стихийные выбросы, да? Мама рассказывала, что намучилась с этим, когда я был маленьким.

– Им только два, – Курт приветственно махнул рукой другу. – Сильными волшебниками будут.

– Здравствуйте! – звонко воскликнул Джулиан. Финн обернулся и замер от неожиданности.

Мальчишка был очень похож на своего отца, а значит, и на Адама – светлыми лохмами, умными серыми глазами, прямым носом. Он аккуратно держал за подмышки извивающегося змеёй Эстебана.

– Отдай его дяде Финну, – улыбнулся Курт. – Ты мой драгоценный помощник, я уже говорил?

Джулиан радостно улыбнулся. С маленькими детьми он научился справляться в приюте и этим здорово помогал Хаммел-Андерсонам.

Финн неловко устроил у себя на руках ребёнка.

– Я хотел с тобой поговорить, эм, серьёзно.

Курт покосился на друга, потом вздохнул.

– Дриззл, Блейн уже вылез из лаборатории?

– Ещё нет, хозяин.

– Позови его. И отнеси в детскую близнецов. Джул, милый…