Текст книги "Магическая постоянная (СИ)"
Автор книги: Ди-Эс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)
– Ну лично я не хочу ехать ещё дальше, – проворчал Хантер. – Мне уже холодно.
– У нас будет концерт в Стокгольме через десять дней, привыкай, – Курт накинул на голову тяжёлый капюшон. Ему нравилось, как смотрелся белый мех. – Можешь тоже себе мантию прикупить.
– Для наших дорогих гостей хозяин магазина согласился предоставить скидку, – кивнула милая девочка-консультант, заглядывая в пустой торговый зал, в котором были одни «Сестрички». – Выбрали что-нибудь?
– Да, но я хочу посмотреть ещё, – Курт аккуратно повесил выбранную мантию на вешалку. – А можно что-нибудь попить тёплое?
– Конечно.
– Так что там с Блейном, Курт? – поёжился Финн. В магазине было тепло, но парни промёрзли на улице, пока их водили по различным историческим местам. Курт стушевался, внимательно осматривая подкладку на очередной мантии, а потом буркнул:
– Я не стал брать Сквозное Зеркало. Так что мы пока не связывались. Я напишу ему письмо сегодня вечером.
– Ясно, – кивнул Пакерман, саркастически поджимая губы. – Ясно, Курт.
– Заткнитесь.
– Не набирай так много мантий, – вздохнул Адам, переводя тему. – В Европе нет таких холодных зим, будут висеть в шкафу для моли.
– Но они такие красивые.
– И дорогие, – Эллиотт дёрнул этикетку. – Тут есть цены в евро.
– Я хочу себя порадовать. Я заслужил, – убеждённо кивнул Курт.
– Салазар тебе в задницу, а не заслужил, – заворчал Пакерман, утыкаясь в принесённую кружку с тёплым чаем. Финн пихнул друга в плечо. – Ну чего? Мне Блейна жалко.
– Пусть делает то, что считает нужным, – зашептал Финн. – По чужой указке жить не научишься. Люди должны ошибаться, чтобы находить правильный путь. И дай мне чай.
Пак вздохнул.
– Ненавижу, когда ты входишь в этот режим мудреца и говоришь такие вещи.
***
В среду Блейн получил письмо от Курта. И, наверное, это было странно, что у него тряслись руки, когда он рвал конверт.
Курт обнаружил, что забыл Зеркало. Он извинялся и винил себя за невнимательность. Блейн рассеяно покусывал губу – Курт был настоящим перфекционистом, он всегда собирался заранее, по три раза проверял сумки. Как же он умудрился забыть такую важную вещь?
«Письма тебе напоминают мне о том, как всё это начиналось. Думаю, это будет интересно. Милый, пожалуйста, не погружайся в море тоски и печали, как ты любишь. Мы справимся с этим. Когда мы будем в Праге, я смогу переместиться камином и забрать Зеркало. И мы увидимся».
Блейн покачал головой. В Чехию «Вещие Сестрички» должны были приехать в середине декабря, это была последняя страна перед праздничным концертом в Берлине. Это нисколько не облегчало волнения Блейна.
«Люблю тебя», – писал Курт, буквы его слегка скакали, вероятно, он уже устал к концу письма. «Жаль, что тебя нет рядом. Тебе бы понравилось всё это. Магическая часть Москвы поражает воображение, да и маггловская тоже. Я привезу тебе подарки. И Клеменс тоже, передавай ей от меня привет!»
Блейн, повинуясь секундному порыву, поднёс к пергамент к лицу. Да, так он и думал, в память об их прежних переписках, Курт сбрызнул письмо своей туалетной водой. Знакомый свежий запах окружил Блейна.
– Курт прав, – произнёс он вслух, вставая. – Мы уже проходили через это. Мы всё ещё можем общаться. Надо подождать только месяц. Это совсем немного. Я смогу больше времени посвятить учёбе.
Вот так, убеждая самого себя, Блейн сел писать Курту ответ.
***
– Твой парень зажёг на концерте, – смеясь и хлопая Блейну по плечу, мимо прошла группка однокурсников.
– Он живёт в общежитии с одним из русских студентов, – пояснил Ник, забирая у друга яблоко. – Ему сестра прислала колдографии с концерта и даже их местную газету, осветившую это событие. Говорят, это было грандиозное шоу. Хочешь, попрошу для нас почитать.
– Ну давай, – рассеяно кивнул Блейн, пытаясь найти ошибку в своём уравнении. Ему надо было сдать работу по нумерологии, а у него не сходились ответы.
Учёба стала его отдушиной. Он зарылся в неё с головой, занимая всё своё свободное время, которое раньше проводил с Куртом. Друзья с радостью составляли ему компанию, но у всех были свои личные дела, о которых Блейн не особо много знал, потому что чаще всего сразу после университета он возвращался домой.
Он и не понимал раньше, сколько себя посвящал Курту.
Впрочем, всё это не влияло на чувства Блейна. Он до смерти скучал. Курт снился ему практически каждую ночь, а просыпался он один в кровати.
Это было как раньше, когда он после совместных Рождественских каникул вернулся в Хогвартс, только в сотни раз хуже. Блейн привык засыпать с Куртом, завтракать с ним, целовать его, обсуждать учёбу и друзей. А теперь Блейн будто остался без половины самого себя.
Интенсивность всех этих чувств почти пугала.
На следующем перерыве Ник принёс обещанную газету. Друзья с интересом столпились рядом с Блейном, никто из них не знал русского, а заклинания-переводчики мало помогали, но зато здесь были движущиеся картинки. Благослови Мерлин того, кто придумал колдографии!
На одной из них «Вещие сестрички» в полном составе стояли у края сцены перед многотысячной толпой, кланяясь. На другой – Курт тянул какую-то высокую ноту, слегка повернув лицо и подняв руки.
– Они решили начать активнее работать с публикой, – тыкнула в следующую колдографию Ирма. – Приглашают их на сцену.
Действительно, напечатанный Курт за руку вёл на сцену какого-то паренька и начинал петь, побуждая его делать то же самое.
– Пишут, что парень был хорош, – щурясь, пытался разобраться в неловком переводе Уэс. – И что «Сестрички» потом шутили, что возьмут его к себе в группу.
На последней колдографии был один Курт, он танцевал, прикрыв глаза и подняв руки над головой. Судя по качеству изображения, снималось где-то в клубе, да и сам Курт двигался расслабленно, легко и плавно – точно уже успел выпить, Блейн знал.
– Это они потом пошли гулять, – подтвердила Хельга. – У них и во время прошлого турне такое было. Они должны не только петь, но и посещать различные мероприятия, общаться с потенциальными спонсорами и богатыми фанатами. Их же сейчас тащат на себе британские аристократы, а, учитывая назревающую войну, «Сестрички» могут остаться без финансирования.
Блейн вздохнул, отодвигая от себя газету. Он был рад и горд за своего парня, но хотел не читать об этом в газетах. Он хотел, чтобы Курт, запыхавшийся и слегка пьяный, сам рассказывал ему о концертах, как было в прошлом году.
Письма шли очень долго.
***
«Мы сейчас в Швеции. У нас два концерта в Стокгольме. Совы летят через море, им тяжело, так что не злись из-за задержек. А то сейчас передо мной сидят две совы Паскаля, а твоего Рига я планирую отправить с ответом. Когда ты успел стать таким нетерпеливым, милый?»
В утешение и извинение Курт отправил Блейну маленькую серебряную ложечку с гравировкой какого-то дворца – подарок из Москвы, милая безделушка. Блейн отдал её матери.
«Потом мы едем в Польшу, потом в Украину, потом в Румынию. Прошлое турне было и вполовину не таким загруженным. Пак почти закончил новую песню, мы думаем, что сыграем её в Бухаресте. Я бы хотел, чтобы ты тоже услышал её первым».
Блейн сидел на подоконнике. Солнце отражалось от недавно выпавшего снега, и у него слезились глаза. Курт почти ничего не писал про себя, только про турне да дальнейшие планы. Единственным напоминанием было стандартное «люблю, скучаю» в уголке пергамента.
Они и раньше так переписывались? Так отстранённо?
– Ты загоняешь себя, – с какой-то горечью улыбалась Клеменс, обнимая сына. – Расслабься. Погуляй с друзьями.
На выходных Блейн поехал с друзьями в Розенхайм. Он навестил сестрёнку и маму Пакермана, занёс им вкусный пирог, приготовленный эльфами Кларингтона, а потом они отправились на озеро, находившееся немного западнее. Укрепив лёд магией, ребята катались на коньках.
Начинался декабрь.
Польша встретила «Сестричек» восхитительной кухней и архитектурой, но они этого не видели. Хотя Холли и старалась дать им пару дней отдыха после мероприятий в каждой стране, это всё равно выматывало. Ответственный Курт, активные как дети Финн и Пак, обычно обожающий узнавать чужую культуру Эллиотт – все они вежливо отказались от экскурсий и завалились спать.
– Два концерта, потом посещение оперы, – сурово сказала парням мадам Холлидей. – А затем у вас неделя отдыха.
– Что? – встрепенулся Хантер. – Серьёзно?
– Я немного передвинула расписание, – улыбнулась Холли. – В Греции, Венгрии и Австрии перенесут концерты на пару дней, ничего страшного. Иначе вы помрёте где-нибудь на границе.
– Ты лучшая, – простонал Адам. – Что будем делать эту неделю?
– Наше разрешение на въезд в Россию ещё действует, – предложил Курт. – Давайте в Кёнигсберг?
– Его сейчас называют Калининград, вроде бы.
– Магическая часть сохранила старое название, – возразил Хантер. – Янтарный город… Это будет интересно.
***
– Ты взял себе три факультатива, – хмыкнул Джефф, глядя на новое расписание друга. – Не перетрудишься?
Блейн рассеяно пожал плечами, потёр пальцами переносицу. У него начало падать зрение – надо было переставать читать в едва освещённое комнате.
– Мне надо чем-то занять себя, – буркнул он, сгребая множество пергаментов на столе в одну кучу.
– Ты всё ещё страдаешь.
– Мой парень за тысячи километров от меня, и мы, дай Мерлин, обмениваемся письмами раз в неделю. Действительно, почему же я страдаю.
– Хей, полегче, тигр, – Джефф отодвинулся. – Прости. Я не представляю…
– Себя на моём месте? Да. Я слышу это постоянно, когда что-то случается. Ты меня прости. Я сейчас как маггловская бомба – вот-вот взорвусь.
Блейн откинулся на спинку стула, обняв себя руками. Джефф посмотрел на него с плохо скрываемой жалостью:
– Хочешь – расскажи мне, что чувствуешь. Иногда просто нужен человек, который может выслушать. Ну, я здесь.
Блейн посмотрел на друга, вздохнул.
– Я не знаю…
– Я могу начать. У вас ведь раньше такое было, да? Во время прошлого турне «Сестричек». Как вы справлялись тогда?
– Мы вообще весь прошлый год провели порознь, – отозвался Андерсон. – Я же в Хогвартсе учился. Мы общались по Сквозным Зеркалам. У Курта была пара.
– Вау! Они дорогие и редкие.
– Да. Мы могли видеть и слышать друг друга благодаря им. А в этот раз… Курт забыл своё.
– Серьёзно? – Джефф покачал головой. – Везунчики, что сказать.
Блейн невесело хмыкнул:
– В этом всё и дело. Понимаешь, мне кажется… Что Курт забыл его специально.
– То есть?
– Курт всегда всё проверяет по тысячу раз. Составляет списки и сверяется с ними. Он не уедет, если не убедится, что всё на местах. Для него физически невозможно что-то забыть, тем более такое важное! Да и… Это дорогой артефакт, отправлять его совой глупо, но если бы Курт очень хотел – он бы согласился. У Хаммелов есть натренированные ястребы, которые не даются никому в руки, кроме хозяев. В конце концов, все они сделали себе для турне шенгенскую визу, она действует в большинстве стран, которые они собираются посетить. Курт мог бы просто… В один из перерывов выбраться домой, забрать Зеркало. Если бы он хотел этого так, как хочу я.
– Блейн…
– Но вместе этого он сказал, что заберёт его, когда будет в Чехии. Практически перед самым Рождеством. Всего-то месяц остался, немного, да?
Блейн снова начинал психовать, его голос срывался, а пальцы подрагивали. Джефф сжал его плечо в утешающем жесте.
– Я не знаю, что сказать. То, что ты говоришь, звучит логично, но мы не знаем обстоятельства Курта. Может, они по уши в работе? Может, его не отпускают. Может, Зеркало нельзя отправлять совиной почтой – Салазар эти артефакты разберёт. Не накручивай себя.
– Мы общаемся письмами, – тихо продолжил Блейн. – Я пишу ему о том, как провёл день, что интересного случилось – как мы обычно разговариваем. А он в крайнем случае ответит «молодец» и «вау», а всё остальные три страницы – описание нового города, новой страны, фанатов.
– Его можно понять. Это ведь такая уйма впечатлений!
– Да, но ему будто совсем наплевать. На меня. Наплевать.
Джефф нервно вздохнул, поёрзал. Часть его уже жалела, что он завёл такой разговор. Блейн будто на куски разваливался.
– Блейн, ты не можешь узнать, что испытывает Курт через письмо. Ты сгущаешь краски.
Андерсон покачал головой. Возможно, да, он преувеличивает и страдает.
А что, если нет?
– Тебе нужно написать Курту об этих своих страхах. Вам надо поговорить, хоть и через письма, – подвёл итог Джефф. – Я видел вас двоих. Курт любит тебя. Он не мог так резко перестать. Ты слышишь меня, Блейн?
Блейн закрыл лицо руками. Ему было стыдно за то, что он расклеился перед другом. Но куда сильнее был стыд за то, насколько он сейчас сомневался в Курте и их чувствах. Как можно просто написать об этом? Курт наверняка обидится.
Это всё тараканы Блейна, это всё его глупая неуверенность в себе и неверие в то, что Курт действительно хочет быть с ним. С этим просто надо справиться.
– Спасибо, – буркнул Блейн, садясь прямо. – За то, что выслушал.
– Для этого и нужны друзья, верно? – Джефф неловко улыбнулся. – Хотя, не думаю, что я сильно помог. Но я всегда готов подставить плечо.
– Скорее, побыть моей жилеткой, – Блейн усмехнулся.
– И это тоже. Обращайся в любое время. А в благодарность – можешь сделать за меня задание по Рунам.
– Вот ещё!
***
– Ты тратишь так много денег на подарки, – фыркнул Эллиотт, пряча лицо в высоком меховом воротнике. Декабрь в морском городке был холодным.
– Почему ты не мог накупить этих камушков в ювелирном магазине? – заныл Себастиан. – Я сейчас окоченею!
– В ювелирных их обрабатывают, влияют на них магией, – мягко отозвался Курт, перебирая пальцами янтарные капли, выставленные на лотке в небольшой лавке, прямо на уличном базаре. Сидящая в лавке старушка куталась в серый платок и добродушно улыбалась. – Блейн написал в прошлый раз, что взял факультативом артефакторику. А с янтарём, я слышал, интересно работать. Вот этот, да, его, сколько будет стоить?
Пока Курт и старушка на жестах договаривались о цене, остальные «Сестрички» с любопытством оглядывали базар и попивали горячий травяной чай, купленный в другой лавке.
Их отдых был коротким, но интересным. Город, смешавший в себе немецкие и русские традиции, магию, помог парням восстановить силы и подготовиться к новому марафону концертов.
– В Украине у нас будет перерыв на два дня, да? – Курт, вернувшийся к друзьям, нервно подпрыгивал на месте. – Как вы думаете, я успею в Германию на пару часов?
– Вау, – хмыкнул Хантер. – Ты хочешь перестать игнорировать своего парня?
– Я его не игнорировал. Я просто… Ладно, это была плохая идея. Я соскучился. Навещу его, заберу Зеркало.
– А потом что? – мрачно спросил Эллиотт. – Когда ты снова начнёшь уставать от него? Опять сбежишь куда-нибудь на месяц? Курт, это ваша совместная проблема, и её надо решать.
– Пока я мотаюсь туда-сюда по Европе, это явно не получится, – пробурчал Хаммел, явно задетый словами друга.
– Ладно, не заморачивайся пока, – Финн всунул в руки Курта дымящийся картонный стаканчик с чаем. – Пей, грейся. Уверен, Блейн будет рад.
– До усрачки, – каркнул Себастиан в шарф. – Пойдёмте уже в тепло?
– Наша змеюка не может на морозе, – поддразнил друга Адам. – Серьёзно, пойдём. Холли уже давно ждёт нас в том кафе.
***
– Что это? – привстал на стуле Блейн.
Они с друзьями сидели в одной из пустых аудиторий, готовя совместный проект на конец полугодия. Жуткое комбо из будущих мастеров Артефакторики, Трансфигурации и Чар обещало создать нечто грандиозное.
Хельга закашлялась, протягивая другу немецкое издание «Ведьмополитена».
– Какой-то читатель журнала поймал «Вещих сестричек» в Кёнигсберге. Они напечатали огромную статью по этому поводу.
– Кёнигсберг – это тот, который теперь Калининград? – неловко произнёс Уэс, путаясь в произношении. Хельга кивнула и чихнула.
– Ты бы выпила зелье какое, явно же болеешь, – заволновался Ник. – Ещё зарази всех нас перед сессией!
– А я уж подумала, что ты обо мне переживаешь, – закатила глаза девушка. – У меня аллергия на ингредиенты Перечного зелья. Лечусь так.
– Что пишут? – Джефф, помнящий о недавнем разговоре по душам, внимательно следил за другом.
– Что у «Сестричек» неделя выходных была, – ответила Ирма, читающая статью через плечо Блейна. – И они отдыхали там.
– Неделя? А почему Курт тогда не навестил…
Уэс поперхнулся воздухом и замолчал – острый локоток Хельги прицельно ударил его в живот. Он зло посмотрел на подругу, а та мотнула головой в сторону Блейна.
Андерсон горько усмехнулся, убирая журнал и рассеяно оглядывая лежащие перед собой схемы. Он будто видел их в первый раз.
– Блейн? – тихо позвал Джефф.
– А? Что? Всё хорошо. О каких планах на выходные вы говорили?
– Мы хотели, пока не начались экзамены, сходить в клуб, – Ирма поджала губы. Блейн кивнул:
– Я с вами.
– Ты же не хотел.
– Теперь хочу.
Друзья переглянулись, обеспокоенные. Блейн сверлил взглядом «Вещих сестричек» на обложке журнала. Те кутались в тёплые мантии, улыбались и дружелюбно махали камере. Напечатанный Курт высунулся из глубокого капюшона, осмотрелся и подмигнул.
Блейн перевернул журнал другой стороной.
========== 23 ==========
Комментарий к 23
Ой да ладно, гайз, я думала, довольно очевидно, к чему всё идёт.
Я люблю страдашки, поэтому их здесь много, возможно, даже слишком, все скоро утонут в слезах и станут невротиками из-за истерик. Надеюсь, вы не против этого.
Вот.
Блейн просыпался с трудом, будто снова отходил от проклятия.
Он вначале не мог понять, что его разбудило, а потом услышал характерный потрескивающий звук. Это кто-то звал его по каминной связи.
Он пару недель назад, договорившись с Паскалем, подсоединил небольшой камин в своей комнате к общей сети. Теперь он мог общаться с друзьями наедине, а не в проходной гостиной в доме Кларингтона.
Блейн сел на кровати, потёр лицо руками. Его не мучило похмелье – вчера он почти не пил, – но было тяжко.
Воспоминания прошлого вечера безжалостно обрушились на Блейна, как только он увидел свою мантию, смятую и валяющуюся на полу.
– Мерлин, – прохрипел Блейн, чувствуя тошноту.
Камин всё ещё горел зелёным пламенем.
– Это просто Джефф хочет проверить, как я, – прошептал Блейн сам себе, роясь в поисках палочки. – Это просто Джефф…
Но это был не Джефф, а Эллиотт. Эллиотт Гилберт, один из «Вещих сестричек», что должны сейчас быть где-то в восточной Европе, занятые концертами и не имеющие возможности выйти на связь. Эллиотт Гилберт, глядящий на него с убийственной смесью ярости и разочарования.
Блейна затошнило сильнее.
Эллиотт молчал.
– Я… – попытался нарушить затянувшуюся тишину Блейн.
– Заткнись, – взмолился Эллиотт. Блейн никогда не слышал у него такого злого голоса. – Заткнись, иначе я прорву заклинания этой гостиницы и перемещусь прямо к тебе, чтобы проклясть.
Блейн послушно закусил губу и опустил голову. Он и не посмел начинать оправдываться.
Он был виноват. Так сильно виноват…
Если Эллиотт сейчас был здесь и направлял на него палочку – Блейн бы не стал сопротивляться.
– Вы… Вы знаете?
– Пока что «мы» – это только я и Себастиан. Остальные ещё спят. У нас раннее утро.
– Откуда?
– Клуб, который ты вчера решил посетить, – с готовностью начал рассказывать Эллиотт, – довольно популярен. У кого-то из посетителей была камера. Естественно, когда он увидел того самого Блейна Андерсона, парня того самого Курта Хаммела, который тискался с кем-то в переулке, он решил это заснять. Потом до того посетителя дошло, что тот самый Курт Хаммел-то сейчас в другой стране. И новость приобрела невиданные масштабы.
Блейн потёр лицо руками. У него дрожали пальцы, сердце колотилось где-то в горле, а глаза слезились. Эллиотт безжалостно продолжал:
– Он пошёл в газету. Не центральную, конечно, но довольно крупное издательство. Те были рады напечатать такой эксклюзивный материал – какой бы скандал поднялся! Те самые Курт и Блейн столько волновали публику своими сахарными отношения, какое удовольствие поднять на поверхность всё их грязное бельё, да?
Блейн молчал.
– К счастью, – нормальным голосом сказал Эллиотт, – друг Холли работает в том издательстве. Он поднял шум, и Холли успела выкупить весь тираж. Обошлось в три тысячи галлеонов – она ещё сторговалась на уничтожение плёнки, – но оно того стоило. Зато репутация Курта и группы не тронута.
Блейн до боли вцепился в свои волосы, пытаясь поймать за хвост хоть одну мысль из сотни, снующих в голове.
– Я… Возмещу.
– Три тысячи золотых? – хмыкнул Эллиотт. – Будешь отдавать всю свою стипендию, а жить на милостыню. Не стоит. Деньги вычтут из гонораров Курта, плюс мы с парнями, наверное, заплатим некоторую долю. Это большая сумма.
– Мне жаль, – наконец смог выдавить нечто членораздельное Блейн, поднимая глаза. – Мне так жаль.
– Ещё бы тебе не было жаль, – прошипел Гилберт. – Ещё бы тебе не было жаль, маленький мудак. Ты изменил Курту!
После того, как Эллиотт сказал это вслух, стало ещё хуже, по какой-то причине. Блейн позорно заскулил, сгибаясь пополам. Его тошнило, он не мог дышать, слёзы капали из глаз.
– Это… – голос хрипел, Блейн не узнавал сам себя, – это был только поцелуй, мы не зашли дальше…
– Я видел фотографии. Он едва не трахнул тебя у той стены, – Эллиотт отвернулся. Ему будто было противно смотреть на Блейна.
Что ж, Блейн его понимал.
– Потом я ушёл. Я заметил фотоаппаратные вспышки и ушёл…
– А если бы их не было? Андерсон, посмотри на меня. Скажи это, глядя мне в глаза. Если ты бы не заметил фотографа, что бы было дальше?
Блейн открыл рот, собираясь ответить, а потом взгляд Эллиотта пригвоздил его к месту, и он замер, так ничего и не сказав.
– Так я и думал. Просто… Зачем? Зачем ты это сделал, Блейн?
Потому что Курту наплевать на меня.
Потому что он не вспоминал обо мне.
Потому что весь вчерашний день как в тумане.
Потому что эти три недели будто и не жил вовсе.
Потому что мне было так плохо без него, что это неестественно.
Потому что вчера это показалось мне отличной идеей.
– Я не знаю, – ответил Блейн едва слышно. – Я не знаю. Я идиот. Я виноват. Мне так жаль…
Эллиотт отвернулся, закусил губу – пытался справиться с собой.
– Ты знаешь, Себастиану бы было наплевать. Хантер бы простил. Финн бы обиделся, но забыл вскоре. Я бы и вовсе не обратил внимания. Но Курт… Блейн, через час Курт спустится вниз, увидит эти колдографии, и они разобьют ему сердце.
Ты разобьёшь ему сердце.
Ты уже.
Блейн, больше не сдерживаясь, заплакал. От него всё ещё пахло алкоголем и чужим парфюмом.
Что же он натворил.
Эллиотт взглянул на него в последний раз, но больше ничего не сказал. Зелёное пламя погасло – связь оборвалась.
Блейн остался один.
***
Когда Курт спустился на первый этаж их номера-люкс, он сразу понял – что-то не так. Его друзья сидели за столом с похоронными лицами, вместо тарелок с едой там лежали какие-то бумаги – множество газет, фото.
– Что такое? – нервно спросил Курт, почти перепрыгивая последние ступени. – Что-то случилось?
И, прежде чем кто-то успел ему ответить, перегнулся через стол, разглядывая колдографии.
В номере повисла тишина. Никто не решался её прервать.
Курт медленно выпрямился, подвинул к себе некоторое фото, внимательно их рассматривая.
– Это, – наконец выдохнул он, – не монтаж.
Парни переглянулись, будто договариваясь, кому заговорить. Никто не решался, даже Эллиотт.
Их спасла Холли – появившись в камине, она заскочила в номер, ругаясь на безумной смеси трёх языков.
– И эти ублюдки ещё смеют что-то с меня требовать, пикси их задери! Провались земля под этим Андерсоном, если из-за его выходки нам придётся снова менять расписание…
Увидев Курта, замершего у стола, Холли замолчала. Она вопросительно посмотрела на «Сестричек», потом вздохнула:
– Курт, милый…
– Ничего менять не придётся, – ответил Хаммел, отходя от стола. – Действительно, кто из-за такого отменяет концерты, да?
– Ты…
– Нет, я не в порядке! – закричал Курт.
Ничего не разбилось, не треснуло.
Это было не как обычно, когда Курт выходил из себя. Он не злился.
Его голос сорвался, он всхлипнул, тихо и бессильно. Эллиотт потянулся к другу, но тот отвернулся, запрокидывая голову и кусая губы.
Старался не расплакаться, как обычно.
– Курт, – подал голос Себастиан, – тебе не нужно…
– Вот ты заткнись, – зашипел Пак, наступая Смайту на ногу.
– Мне не нужно так убиваться? – ломко спросил Курт, не поворачиваясь. – Ну, да, наверное. Этого стоило ожидать. Ничего не может идти так хорошо, правда?
– Курт, то, что написано в этой статье – неправда, – выпалил Эллиотт. – Блейн сказал, что он ушёл после, и ничего не было.
– Блейн сказал? – Курт вздрогнул. – Ты… Разговаривал с ним?
– Я был зол, – попытался оправдаться Гилберт. – Я не мог просто смотреть на… Всё это.
– И… Что он ещё сказал? Как он?
Это были неожиданные вопросы. Эллиотт растерялся.
Ох, как бы он хотел соврать. Сказать, что Блейну совсем не жаль – так, чтобы Курт разозлился на него и возненавидел его, а не мучился.
Но Эллиотт не мог. Это же был не какой-то проходимец. Это был Блейн – добрый, весёлый парень, который помогал ему с немецким языком.
– Ему плохо, – опустил глаза Эллиотт. – Я почти уверен, что у него начался приступ паники, пока я говорил. Ему жаль. Он сделал это не потому, что…
– Почему? – тихо спросил Хаммел, сминая в руках мантию. – Почему люди вообще изменяют? Почему это сделал Блейн?
– Я не знаю, – вздохнул Эллиотт. – Он так и ответил. Что он не знает.
Курт издал какой-то грустный, булькающий смешок. Потом потёр глаза, покачал головой.
– Я сегодня… Сегодня планировал сбежать в Германию, но, видимо, больше нет нужды. Значит, мы все можем отдохнуть, да, Холли?
Мадам Холлидей кивнула, не решаясь ничего сказать.
– Отлично, – шепнул себе под нос Курт. – Просто отлично.
– Не надо так вести себя! – неожиданно, даже сам для себя, воскликнул Пак. – Ты практически игнорировал его три недели, не удивительно, что…
– Пакерман! – воскликнули все хором. Ноа резко замолчал.
Курт ничего не ответил на это. Он даже с шага не сбился, поднимаясь обратно по лестнице.
Холли обессиленно опустилась на стул.
– Может, мне стоит разгрузить вам остальное турне? Я не представляю, как он выдержит это.
– Раньше он был готов справиться со всем, – Себастиан рассеяно покрутил в пальцах чайную ложечку.
– Ничего теперь не будет как раньше, – вздохнула Холли, с грустью глядя в сторону лестницы. – Ничегошеньки.
***
Где-то после обеда (Блейн не знал точно время, он только видел солнечные лучи, перемещающиеся по ковру) к нему в комнату зашла мама.
– Милый, – позвала Клеменс. – Ты не выходил из комнаты с утра. Как ты себя чувствуешь?
А потом она, вероятно, заметила разбросанные повсюду вещи – одежду, бумаги, мелкие статуэтки и сувениры. Клеменс ахнула. Блейн пошевелился, садясь в постели.
В какой-то момент истерики у него случился стихийный выброс магии, та подняла настоящий ураган, не мудрено, что в комнате оказался бардак.
– Какой позор, – прохрипел Блейн, потирая лицо. Кожу неприятно стянуло от высохших слёз. – Как ребёнок…
– Блейн, – тихонько шепнула мисс Андерсон, садясь рядом с ним. – Что случилось?
Блейн покачал головой, зажмуриваясь.
Он не мог сказать это вслух как Эллиотт. Он пытался отрицать. Пытался спрятаться под одеялом и сделать вид, что всё хорошо.
Но это было не так.
Клеменс не стала допытываться, только положила руку на затылок Блейна, уложила его голову себе на плечо.
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, слышишь меня? – сказала она дрожащим голосом, наверняка жутко нервничая из-за состояния сына.
Блейн фыркнул, обнимая её обеими руками. Тёплая, худенькая, но такая сильная, сейчас Клеменс была для него якорем.
– Ничего не будет, – пробормотал Блейн, цепляясь пальцами за платье матери, будто утопающий, – ничего не будет хорошо.
Он не плакал – слёзы, казалось, кончились, – только сотрясался в безмолвных рыданиях. Клеменс обнимала его, поглаживала по голове и бормотала бессильные слова утешения.
Она вышла из комнаты сына спустя почти два часа. Паскаль ждал её у дверей.
– Зелье, что я передал вам с эльфом, помогло?
– Да. Но я волнуюсь, он ничего не ел целый день…
– Я добавил туда немного питательного раствора, – Кларингтон взял женщину под локоть, проводил её в гостиную. Там уже давно стоял горячий чай.
Сама Клеменс тоже была бледной как простыня. Состояние сына её взволновало.
– Что же такое произошло? – воскликнула мисс Андерсон, заламывая руки, пока Паскаль капал что-то в её чашку. – Спасибо. Успокоительное?
– Да. Вам оно тоже не помешает. А насчёт причин… Что же, кажется, я знаю одну.
Паскаль подтолкнул Клеменс газету.
– Что это?
– Не вышедший сегодня в продажу экземпляр, – с сожалением поджал губы старик. – Заполучил через знакомых, потом связался с внуком. Всё правда.
Клеменс отпила чаю и только потом взяла газету. Важная для них новость была на второй же странице. Открыв её, женщина нахмурилась, прочитала пару строчек, вгляделась в фотографии, а потом охнула.
– Да быть того не может! Блейн бы никогда!..
– Он не ведёт себя как оклеветанный несчастный, – тихо возразил Паскаль, – а скорее как тот, кто виноват и искренне раскаивается.
– Но как же?.. Почему?
– Думаю, завтра вам стоит поговорить с сыном, если он не встанет с кровати.
– Но завтра же понедельник! А у него экзамены начинаются!
– Вот это и важно. Боюсь, сейчас Блейн может потерять не только расположение своего возлюбленного.
Недолго взрослые помолчали. Паскаль достал трубку. Дым из неё шёл тёмно-лиловый. Клеменс следила, как он завивался кольцами, и теребила медальон на шее. Тот самый, что ей преподнесли как чудесный подарок на прошлое Рождество.
– Я не представляю, как сейчас Курт, – тихо шепнула она в конце концов. – То есть я, как мать, должна быть на стороне сына, но этот мальчик…
Паскаль утешающе погладил мисс Андерсон по плечу.
– Не стыдитесь таких мыслей. Они стали мне почти как родные. И сердце у меня сейчас болит за обоих этих дураков, – Паскаль глубоко затянулся. – Когда рушится первая любовь – это всегда тяжело.
***
В понедельник Блейн свалился с кровати, и его едва не стошнило. Желудок сжимался из-за голода.
– Аккуратнее, хозяин! – пролепетала Варежка, мгновенно появляющаяся в его комнате. – Вы себя плохо чувствуете, хозяин! Вы вчера ничего не ели! Вот, другой хозяин дал Варежке это зелье, другой хозяин сказал дать его вам после того, как проснётесь!
Звонкий голос домовички будто бы давил прямо на мозг. Блейн зажмурился, но проглотил безвкусное зелье.
Стало немного полегче.
Совсем чуть-чуть. На этот раз Блейн всё ясно помнил.
– Уже полвосьмого утра, хозяин. Вам скоро на занятия, – продолжала причитать Варежке. – Вставайте, умывайтесь, Варежка принесёт завтрак!
Блейн послушно поднялся, побрёл в ванную.
