Текст книги "Магическая постоянная (СИ)"
Автор книги: Ди-Эс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)
Финн принялся вытираться рукавом мантии. Блейн вздохнул, протянув друг салфетку, лежащую тут же, на подносе.
– Ну, учитывая, что в прошлый раз, когда Курт возвращался в Англию, на него напал его сумасшедший дядя, я могу его понять.
Воцарившаяся после этой фразы тишина напомнила Блейну, что Курт не собирался рассказывать о произошедшем друзьям. И, видимо, придерживался этого решения.
– На него напал его дядя? – удивлённо переспросил Хантер. – Который Эван Розье, Пожиратель Смерти?
– В прошлый раз, это когда мне пришлось возвращаться в Германию портключами? – Финн покачал головой. – Не может быть.
– Он немного рассказывал об этом, – Блейн вздохнул. – И никому не хотел говорить. В тот раз он вернулся домой с магическим истощением, потому что закрывал своё поместье ритуалами на крови. Сабрина и Аарон боялись, что его магическое ядро будет повреждено. Нам повезло, я его вытащил.
– То есть ты его вытащил? – Себастиан нахмурился. – Такого быть не может!
– Я сам не понимаю, как это произошло. Я помню, что моя магия делала нечто странное, а на утро Курт был здоров.
Блейн на пару секунд спрятал лицо в ладонях, справляясь с эмоциями. Воспоминания о том дне будили плохие воспоминания, он жутко переживал о Курте, но и приятные совместные моменты вспоминались тоже. Курт тогда много шутил, что они магией предназначены друг другу.
Ошибся, видимо.
– Так, ладно, отложим это, – Адам поднялся на ноги, прошёлся по комнате туда-сюда. – Понятно, почему Курт отказывается от концерта. Но, Мерлин, там будет многотысячная толпа народа. Вряд ли Пожиратели нападут. И Холли уже начала договариваться, и спонсоры в восторге.
– Курт был в панике, – тихо сказал Блейн. – Я не знаю, что сделал или сказал его дядя, но он решил, что больше никогда не вернётся в Англию. Даже его гордость, даже факт побега больше не имел значения, так он был напуган. И он ни за что не согласится на концерт там, даже если ваша мадам Холлидей сможет нанять весь Аврорский штаб в качестве охраны.
Он перевёл дыхание, а потом продолжил:
– И я прошу вас отказаться от этой затеи. Да, это мог бы быть гениальный маркетинговый ход, и фанаты бы были в восторге, но… Пожалуйста, для Курта это будет очень тяжело. Не заставляйте его делать это.
Финн едва слышно вздохнул, глядя на уверенно сжатые губы Блейна. Ему было обидно за этих двух дураков.
Потому что Курт выглядел так же твёрдо и решительно, когда просил их не игнорировать и не обижаться на Блейна. Он так же спокойно и знающе говорил, как больно будет его бывшему и как он привязался к ним ко всем.
Несмотря на причинённую боль, они всё ещё искренне заботились друг о друге. И это было самым тоскливым зрелищем на свете.
***
Пока газеты, радио и все окружающие волшебники в возрасте от двенадцати до пятидесяти лет захлёбывались восторгом от прошедшего берлинского концерта «Вещих сестричек», Блейн по самые уши зарылся в учёбу. Он понимал, что без его стипендии им с матерью придётся жить на деньги Фоули – снова то, от чего он так старательно пытался сбежать. И хотя отношения с отцом у Блейна стали получше, хотя он уже понял, что цепляться за свои принципы в угоду будущему не лучший вариант, ему всё равно претила мысль о полной зависимости от своей якобы семьи.
Пересылаемых денег хватало на безбедную жизнь, они могли позволить себе хорошую одежду и еду, мама часто выбиралась в город в кино или кафе с маггловскими подругами, которых успела найти за полгода, но Блейн не мог просто позволять себе кутить за чужой счёт. Он не делал так в детстве, не собирался и теперь.
Всё, что Блейну было необходимо сделать – подтянуть учёбу до прежнего уровня, чтобы ему вернули стипендию. Или сделать грандиозный прорыв, чтобы ему назначили другую.
Но это всё было не просто. Блейн не ощущал себя гением. Да, он был сильным магом, со способностями к Трансфигурации и Чарам, но все его сокурсники могли похвастаться этим.
Он выделялся в Хогвартсе, но в университете стал лишь одним из толпы. И, надо признать, Блейну это не нравилось. Он привык к вниманию и похвалам – хоть это вряд ли можно было назвать чем-то хорошим.
Так что, зачитываясь книгами и научно-популярными журналами, Блейн почти пропустил наступление Рождества. Повезло, что подарки он купил заранее.
Отказавшись от студенческой вечеринки, Блейн надеялся тихо справить с матерью. «Сестрички» в полном составе отправлялись на традиционную вечеринку Хаммелов – улыбка Блейна не дрогнула, когда он услышал эту новость, – Паскаль собирался на праздник с коллегами, а Блейн оставался в доме Кларингтонов. Спокойный семейный праздник позволил бы ему потом продолжить обучение в том же темпе.
Но, неожиданно, его мама собралась в гости к подруге.
– Милый, я думала, ты будешь с друзьями, – сокрушалась женщина. – Хочешь, я останусь?
– Что за глупости, иди, конечно, – отмахивался Блейн. – Тебе это нужно. Я рад, что ты тоже нашла себе компанию.
– Никто не должен оставаться один в Рождество, – решительно сказала Клеменс, развязывая элегантный шёлковый шарфик на шее. Блейн подозревал, что его ей подарил Курт. – Я остаюсь.
– Я свяжусь с Джеффом, приду на вечеринку, – мгновенно соврал Блейн. – Надо просто чаще выбираться из своей комнаты и обсуждать планы с тобой, чтобы больше не было таких эксцессов. Ну же, мам, всё в порядке. Ты сегодня такая красивая. Люди должны увидеть этот наряд.
И, вот таким образом, Блейн справлял Рождество вместе со своим одиночеством.
На улице уже пускали фейерверки, а он сидел перед камином, окружённый кучей еды, которой для него наготовили эльфы. Из магорадио раздавалась новая праздничная песня «Вещих сестричек». Голос Курта напевал о зимних чудесах, а Блейн запивал вином отбивные и упивался своим страданием.
Серьёзно, это было хуже, чем в глупых романах. Он проводил Рождество один, напиваясь под песни бывшего.
“Если бы я жил в маггловском мире, то сейчас названивал бы ему и пьяно признавался в любви”, – такая мысль пришла в голову Блейну, когда он закончил первую бутылку. Варежка, обслуживающая хозяина, с осуждающим взглядом открывала следующую.
А в их мире не было телефонов, только совы и письма. Маггловская электроника вообще не работала в этом мире, отключалась. Очередное невыясненное явление магии.
Размышления о магии привели к воспоминаниям о прошлом Рождестве. Блейн тоскливо наполнял бокал, а перед его глазами стоял высокий костёр, через который прыгали Хантер, Адам и Курт. Блейн будто бы даже чувствовал тепло Курта в своих руках и его жаркий шёпот на ухо. Его горячая клятва.
Одна из множества клятв, которые они так и не смогли сдержать. Блейн прикусил губу и едва не расплескал вино.
– Если я сейчас мог позвонить Курту, он бы простил меня? Или обиделся? Наверняка бы бросил трубку. Курт никогда не пользовался телефоном, но я прямо слышу, как он обрывает разговор и психует, – вслух сказал Блейн, улыбаясь.
Но он мог только писать письма.
Мог ведь.
– Варежка! – Андерсон встряхнулся, вино всё-таки выплеснулось на ковёр. Эльфийка возмущённо пискнула, взмахнула лапками, очищая пятно магией. – Варежка, это не важно! Принеси мне пергамент и чернила!
– Вы уверены, хозяин? – засомневалась домовичка.
– Неси, – обиженно буркнул Блейн, убирая от греха подальше бокал и бутылку. – И убери уже тарелки. Иначе я продолжу есть и лопну. И умру. И снова испачкаю ковёр.
Спустя пару минут Блейн уже обмакивал перо в чернильницу. Пергамент он положил на каминную полку – писать на полу было неудобно.
Перед глазами у него плыло, а рука уверенно выводила ровные и круглые буквы. Не зря много лет назад маленький Блейн Андерсон до кровавых мозолей учился писать пером. Он тогда страшно боялся, что из-за такого его могут не принять в волшебную школу.
– Наивным я был ребёнком, – прошептал Блейн себе под нос. – Но талант не пропьёшь, да, Варежка?
Домовичка, убирающая посуду, послушно согласилась с пьяным хозяином. Она никогда его таким не видела и видеть не хотела. Куда ближе к сердцу ей был трудолюбивый мальчик, снующий туда-сюда по квартирке. Но вслух она, конечно же, ничего не сказала – ей и за мысли такие следовало выкрутить себе уши.
Блейн высунул кончик языка от сосредоточения, сочиняя письмо Курту. Алкоголь подавил стеснение, и он писал всё, что было у него на уме – про своё чувство вины, про стыд, про злость, про сожаление. Понадобилось две страницы, чтобы выразить все чувства.
Блейн встряхнул рукой, разминая болящую от напряжения кисть, капельки чернил забрызгали мраморные статуэтки на камине и его собственную мантию. С тяжёлым вздохом Блейн отошёл, плюхнулся в кресло, принялся перечитывать письмо.
Да так и уснул, зажав пергамент в руке.
Варежка покрутилась вокруг хозяина, посмотрела грустным взглядом на письмо. Нерадивый хозяин даже не смог отправить его. Домовичка попыталась забрать пергамент, но Блейн сонно отмахнулся от неё, крепче вцепился в бумагу. Варежка вздохнула, но отстала – хозяин, наверное, утром закончит.
Она поспешила вернуться в кухню. Домовые эльфы поместья жгли свои маленькие костры, развешивали по тёмным углам дома ветки омелы и дуба, защищаясь от злых сил.
Колесо Года поворачивалось, а это всегда было опасное время.
***
Курт спрятался за широкой портьерой, устроился на подоконнике, неприлично вытянув голые ноги из-под традиционной мантии.
Рождество бабушка с дедушкой праздновали так весело, что у него уже щёки свело от фальшивых улыбок. Курт сбежал, когда одна из его маленьких кузин, тех, что бабушка взяла на воспитание, начала читать публике старые немецкие стихи. Родня преклонного возраста с удовольствием её слушала.
Большая часть мужчин уединилась в бильярдной, но там сегодня зажгли так много сигар, что Курта начинало тошнить от разномастного травяного дыма. Да и в бильярд он играл ужасно. В большой зале грохотал музыкой оркестр, и кружилась в танцах молодёжь. Где-то там потерялись Эллиотт с его Клаусом и Финн. В маленьком детском уголке специально нанятые молодые ведьмочки разыгрывали спектакль. Пак был там, следил за сестрёнкой и внимательно приглядывался к одной девушке, играющей леди Моргану – наверное, желая порадовать внука, Сабрина и Аарон попросили показать детишкам английские сказки. Миллионный раз слушать эту историю Курту тоже не хотелось.
Через тёмные окна он видел отблески пламени. Многие гости сбежали во двор, чтобы отдать дань традициям. Курт бы мог присоединиться к ним, как Себастиан, но всё это – высокие костры, смех и даже чувство опьянения от ритуальной магии – напоминало о Блейне. В груди ныло, в горле стоял комок. Курт прижался затылком к прохладному стеклу. Глаза, слава всем богам, были сухие.
Курт не очень много плакал – занимал себя концертами, встречами с фанатами, – но всё равно ему казалось, что он выставил себя нытиком и слабаком перед друзьями, каждый вечер запираясь в своей комнате, а с утра появляясь с неловко наложенным Гламуром.
– Вот ты где, – вырвал Курта из тоскливых мыслей голос. Он вскинул голову и замер – Адам тоже прикрыл за собой портьеру, улыбнулся.
– Привет, – Курт вздохнул. – Я думал, ты с…
Куда и в какой момент ушёл Адам, он как-то не запомнил. Мерлин, вполне возможно, он весь вечер проводил где-то рядом с ним! Как же глупо.
– Увидел, как ты спрятался, решил составить компанию, – Адам тоже присел на подоконник. Курт поспешил опустить ноги и поправить мантию. – Или мне лучше уйти?
– Ну какого ответа ты ждёшь? – вздохнул Курт после неловкой паузы. – Серьёзно. Ты постоянно рядом со мной.
– Ты расстался с Блейном, – хмыкнул Адам, будто очевидную вещь объяснял. Курт посмотрел на него, поджав губы.
– И что? Теперь я должен начать встречаться с тобой? Снова?
– Ничего ты не должен, – Адам нервно переплёл пальцы. Курт говорил с какой-то необъяснимой злостью. Он уже пожалел, что завёл этот разговор. – Просто я ведь с самого начала говорил, что всё это плохо кончится, помнишь?
– Ничего это плохо не кончилось! – Курт вскочил на ноги. – Да, мне было больно, но до этого я был счастлив. Намного счастливее, чем с тобой, Адам.
Упрёк кольнул куда-то в сердце. Кроуфорд нахмурился, опустил глаза.
– Когда мы были вместе, мы были… Глупыми и много ошибались. Но мы можем это исправить, попробовать всё заново. Ты всё ещё нравишься мне, Курт, сильно, и я знаю, что нравлюсь тебе тоже.
Курт вздохнул, нервно растрёпывая волосы. Да, Адам всё ещё был его дорогим человеком, но… Не так.
– Я не могу, – наконец прошептал Хаммел. – Это будет предательством.
Адам тоже поднялся.
– Ты расстался с Блейном, – по слогам повторил он, и сам начиная раздражаться. – Ты не предашь его.
– Да при чём здесь Блейн! – голос Курта едва не сорвался на крик. Он схватил Адама за руку, задрал рукав его мантии, обнажая уродливую татуировку на светлой коже. – Вот! Вот почему это будет предательством! Потому что тебя пометил как свою собственность жестокий и сумасшедший ублюдок, чьи последовали убивают людей на нашей родине. Вот почему, Адам, даже если бы я любил тебя, я бы никогда не приблизился к тебе.
Адам выдернул руку, отшатнулся, едва не врезаясь в подоконник спиной. Курт кинул на него последний взгляд и выскочил за портьеру, только колыхнулась тяжёлая алая ткань.
Адам не успел перевести дыхание, как внутрь заглянул Финн.
– Если бы не поставили заглушку, то вы бы перепугали всех гостей, – Хадсон вздохнул, неловко мостясь у стены. Головой он едва ли не задевал старый, оставленный как украшение, факел.
– Только не читай мне нотаций, – вздохнул Адам. – Ты мой друг, я ценю это, но то, как вы все дружно стараетесь держать меня подальше от Курта, уже утомляет.
– Ну, а что нам ещё делать? – вздохнул Финн, глядя куда-то в потолок. – Адам, ваши с Куртом отношения были нездоровыми.
– С чего бы?!
– Он был ребёнком, когда вы встретились.
– Ему почти исполнилось восемнадцать в тот момент.
– Он провёл три года своей жизни взаперти. Те безумные года, во время которых он должен был влюбляться, учиться целоваться, разочаровываться в друзьях, он провёл в одиночестве. А потом у него появились все мы. Появился ты, тот, кто хотел его. И он был готов попробовать всё на свете.
Адам прикусил губу. Он помнил того Курта, каким он был пару лет назад. Пониже, с ещё не сошедшим с щёк и живота детским жирком, юный и пышущий энтузиазмом, с его поражающим воображение голосом. Адам помнил время, которое они провели вместе. Курт тогда… Нельзя было даже применить избитую метафору про «идеально настроенный инструмент». Курт не был идеально настроен, Адам сам создавал его, своими руками. И да, возможно, было нечто странное в том, как отзывчив, покладист и послушен был Курт, но…
– У него не было родителей и близких. С Куртом никто не говорил про любовь, про секс, – безжалостно продолжал Финн. – Никто не сказал бы ему: «Не стоит растрачивать себя, малыш». Никто бы не сказал ему: «Ты и твои желания тоже важны».
– Не выставляй меня монстром! Я никогда не делал того, чего не хотел Курт!
– Вопрос в другом, всегда ли твои желания и желания Курта совпадали?
Адам замолчал. Финн всегда был упрямым, спорить с ним было глупым решением. Но сам Кроуфорд видел всё совсем в другом свете.
– Он повзрослел, понял всё, и вы расстались, – Финн поковырял носком дорогих туфель каменный пол. – С Блейном у него всё по-другому. Было.
– Потому что Курт занял роль «старшего».
– Нет в отношениях «старшего» и «младшего». Ты будто их никогда не видел – как Курт постоянно к нему лип как кот в течке и отчитывал за что-нибудь. Как Блейн капризничал, будто ребёнок, а потом советовал ему, как лучше сделать. Они дополняли друг друга, помогали друг другу, и это было правильно.
– И они расстались. Чудесно, правда? – Адам раздражённо всплеснул руками. – Так что прекрати мне пропагандировать Курта-и-Блейна.
– Зато Блейн никогда не вступал в террористическую группировку, – абсолютно спокойно отозвался Финн. Адам вздрогнул, машинально дёрнул рукав мантии – нет, Метка была скрыта.
– Ты… Ты знаешь.
– Я, конечно, уже свыкся, что меня все считают дурачком, – Хадсон закатил глаза. – Но не настолько же. Только слепой бы не заметил, как Курт порой шантажирует тебя этим. И как ты сам нервничаешь.
Адам почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Быть того не может.
– Но, наверное, все остальные в нашей группе как раз слепы.
– Финн, я…
– Мне всё равно. Нет, конечно, не всё равно, но я не хочу об этом знать. В моей голове не укладывается, что ты один из этих жестоких сумасшедших. Я помню твою любовь к крепкому чаю, истинный британец, и к глупым шапочкам. Ты мой друг. И я не хочу сожалеть о том, что привязался к тебе.
Финн выпрямился, взмахнул палочкой, снимая Заглушающее заклинание. В тихий уголок за портьерой ворвался шум людских голосов и музыки.
– Но, Адам… Мы действительно собираемся держать тебя на расстоянии от Курта. Даже если он расстанется ещё с сотней парней, ты навсегда потерял шанс быть с ним, каким бы мизерным он ни был.
Финн ушёл, оставив Адама одного у тёмного окна, дрожащего и нервно сжимающего кулаки.
– Будто я, – прошептал в пустоту Адам, – будто я никогда не сожалел.
Он вцепился пальцами в собственное предплечье, вонзил ногти в кожу, будто пытаясь вырвать Тёмную Метку с руки. Если бы он мог…
***
Курт, разозлённый разговором с Адамом, не слишком следил за тем, куда идёт. Когда его поймали за руку и втолкнули в комнату, он едва не умер со страху, уже успел выхватить палочку.
– Тише, боец! – рассмеялся Пак, заклинанием зажигая свечи. Они оказались в одной из маленьких гостиных, которых было неведомое множество на первом этаже поместья Хаммелов. – Мы с Финном слышали ваш разговор. Тяжёлая вышла беседа, да?
Курт уселся на диванчик, глянул на друга с опаской. Пак и Финн слышали весь их разговор? Они узнали, что у Адама есть Тёмная Метка?
Всё-таки Курт пообещал хранить секрет, и подставлять Кроуфорда не хотелось. Он совершил несколько ошибок, да, но он никогда не был плохим человеком.
– Твоё любимое пойло, – Пак кинул Курту фляжку. От неё приятно пахло мятой и валерианой, составляющими успокаивающего зелья. Курт с удовольствием сделал глоток. Повезло, что оно не вызывало привыкания.
– Спасибо, – буркнул Хаммел, когда Пак уселся рядом с ним, с наслаждением вытягивая ноги. Видеть Ноа-раздолбая в строгой и опрятной мантии было непривычно. – Как твоей сестрёнке праздник?
– Нравится. Она волшебница, но мама всегда держала её у своей юбки, не давала колдовать. Помнила моего папашу, – Пакерман усмехнулся. – А теперь малышка выбралась в свет, ей всё здесь ново.
Курт не выдержал, улыбнулся. Пак, несмотря на отрицательные черты своего характера, был замечательным старшим братом. Он всегда заботился о сестре, часто брал её на концерты и репетиции, гулял с ней по Лондону, а когда они перебрались на материк, показывал красоты Германии.
– Но не об этом нам надо поговорить, дружище, – неожиданно Ноа сграбастал Курта в медвежьи объятия, грубо прижал его к груди. – Можешь высказать мне всё. Поплакать на моём мужественном плече.
Курт замер удивлённо, а потом расхохотался. Пак обиженно отстранился, а Курт вытер выступившие от смеха слёзы.
– Спасибо за заботу, но… Я уже успокоился.
– Не ври мне, Курт.
– Нет, правда. Да, мне всё ещё обидно и больно, но уже не так сильно.
Задумываясь об этом, Курт начинал действительно понимать выражение о лечащем времени. Первоначальные эмоции от увиденных фотографий, от поступка Блейна уже улеглись. Курт много думал об этом, начинал понимать мотивы своего бывшего, начинал смиряться с тем, что произошло.
Это было, это не вытравить из памяти, но… Также это никаким способом не изменить.
Разве что нарушить пару десятков законов и воспользоваться Маховиком Времени. Но это была глупейшая идея. К Салазару её.
– Ты знаешь, – неожиданно тихо сказал Пак, откинувшись на спинку дивана. – После того, что натворила Куинн… Я долго отходил. Было и обидно, и больно, и сам на себя злился, но… Дело в том, что, встретив её в прошлом году во Франции, я понял, что с удовольствием бы позволил ей провернуть всё это со мной ещё раз. Так что, когда ты дойдёшь до таких же мыслей с Блейном, скажи мне, чтобы я мог дать тебе вразумительный подзатыльник.
– Погоди. Но я думал, Куинн изменила Финну с тобой.
– Там запутанная история, – Ноа прикрыл глаза. – Мы переспали с ней на одной вечеринке, и она забеременела. Чистокровная Слизеринка от Гриффиндорца без роду и племени – ты представь, какой позор! Но Финн хотя бы более или менее учился, играл в квиддич, его учителя любили. И тогда она соврала, что ребёнок от Финна. Но я-то знал, что они тогда ещё не спали, я ведь был его лучшим другом!
– А как тогда Финн поверил, что она…
– Куинн была мастером лжи, а Финн и сейчас наивен как дитя.
Курт согласно хихикнул. Пак улыбнулся.
– Я пытался как-то… Понимаешь, после всего того, что натворил мой ублюдок-отец, я хотел быть хорошим. Всегда мечтал о семье. А девушка, беременная от меня, сказала, что я отброс без будущего.
– Ауч.
– Да, было обидно. Но потом я ей понадобился. Финн совершенно ничего не мог. А у меня были деньги от перепродажи алкоголя, от… Ну, в общем, были.
– Ты был хулиганом, – фыркнул Курт. – Я даже не сомневался.
– Заткнись. Это был конец семидесятых. Мы творили, что хотели. А Куинн старалась как можно дольше скрыть беременность от родителей. Сбегала из Хога к колдомедикам, платила сама, моими деньгами, конечно. Свои она тратить не могла, у вас, чистокровных, есть какое-то заклинание на семейных хранилищах, сразу ясно становится, куда деньги уходят.
– Да, есть такое.
– Ну вот, – Пак вздохнул. – Мы много времени вместе проводили. И она мне… Действительно нравилась. Она была умной и весёлой, хоть и вредной стервой. И о ребёнке заботилась, хоть и не хотела его никогда.
Курт не стал говорить, что всем чистокровным магам с детства вбивали, что жизнь ребёнка – неизмеримое сокровище. Пак наверняка считал, что это было показателем доброты Куинн.
– Когда всё раскрылось, мы с Финном страшно поругались. А Куинн металась между нами двумя, не знала, за кого прятаться от гнева родителей. Её забрали из Хогвартса, спрятали в поместье. Я смог с ней увидеться в Косом переулке только летом, когда уже со школы ушёл. Она родила, сказала, что отдала ребёнка каким-то бездетным родственникам, которые смогли признать его наследником. А когда я попросил возможности увидеться с девочкой – девочка это была, Бет, но ей могли и имя уже давно поменять, – Куинн отказала. Жёстко. Как она раньше умела, когда куталась в свою змеюковскую мантию и нос задирала. Сказала, что такого, как я, на пушечный выстрел нельзя позволять приближаться к ребёнку. Призналась, что только использовала меня всё это время.
– Похоже на ложь, чтобы держать тебя на расстоянии, знаешь, – тихо признался Курт. – Вполне возможно, её родители хотели проклясть тебя за осквернение дочери. Фабре ведь старый род, богатый. А после такой истории её бы никто замуж не взял, хоть какое приданное обещай.
– Я понял это спустя пару лет, – кивнул Пак. – Но Куинн уже отослали к родне во Францию. Представь, как я был удивлён, когда увидел её в Париже во время нашего прошлого турне.
– Ты никому тогда не сказал.
– Даже Финну. Просто… Захотелось оставить это себе. Она изменилась. Похорошела. Конечно, уже ведь не маленькая девочка. Узнала меня, улыбнулась. Не так, как раньше, а по-доброму, – Ноа, совершенно не характерно для него, ласково улыбнулся, потом, правда, прикрыл лицо рукой. – Мне нравится думать, что и я в её глазах выглядел взрослым. Не отбросом, которым она считала меня в школе.
Курт аккуратно погладил друга по руке.
– Я не знал тебя тогда, – неуверенно начал он, – но я знаю тебя сейчас. Ты точно не отброс. Пак, да ты ведь как папочка для нас всех!
– Опять издеваешься над моим возрастом?
– Нет. Говорю, что ты мог бы стать отличным отцом маленькой Бет. Мы ведь снова поедем во Францию после праздников. Почему бы тебе не попробовать найти её, поговорить? Ты теперь почти всемирно известная звезда. Она в любом случае не откажет.
Пак покачал головой, потом подумал, усмехнулся своим мыслям.
– Возможно… Возможно и стоит.
– Стоит! – Курт заёрзал на месте от нетерпения. История Финна-Куинн-Пака была известна всей их группе, они все сочувствовали парням и восхищались их дружбой, прошедшей через такое испытание. – Я тебе помогу. И никому не скажу. Это будет наш секрет.
– Твой энтузиазм меня пугает, Хаммел! – вопреки своим насмешливым словам, Пак снова поспешил обнять Курта. Тот завозился, пытаясь выбраться, начал жаловаться на испорченную причёску и помятую мантию.
– Я вот зачем об этом вспомнил, – продолжил Пакерман, когда они перестали барахтаться на диване. – Ты очень любил Блейна, и он любил тебя, но надо уметь отпускать.
– О, пожалуйста, только не надо этих нравоучительных речей, – Курт вздохнул, возвращая другу фляжку. Он чувствовал себя вполне спокойно и мог обойтись без зелья. – Я в порядке. Может, и не до конца, но скоро всё придёт в норму. Обещаю.
– Мы все заботимся о тебе, – неловко улыбнулся Пак. – Ты наш друг, наш маленький Куртси. И я лично прослежу, чтобы ты больше не косячил.
– Пнёшь меня, если я попытаюсь вернуться к Блейну, я понял.
– Не стоит возвращать всё это.
– Ты ведь понимаешь, как странно звучат твои слова, учитывая, что мы только что согласились подстроить твою встречу с коварной почти-бывшей?
– Я не собираюсь с ней встречаться! – возмутился Пак. – Я просто хочу… Всё прояснить до конца. Успокоить сердце.
– Ну да, – скептически кивнул Курт. – Конечно.
Ему стоит устроить эту встречу на высшем уровне. Тогда, если он и Блейн сойдутся, Пак не посмеет его попрекать.
Курт едва не споткнулся на ровном месте.
О Мерлин.
Он что, действительно рассматривает возможность вернуться к Блейну?
***
Блейна растолкали эльфы, требуя привести себя в порядок и не позориться перед хозяином и мисс Клеменс. Блейн послушно поднялся, выпил убойную дозу Антипохмельного зелья и уселся перечитывать написанное ночью письмо.
Да, от стыда у него горели уши, но одновременно с этим он чувствовал, как в голове проясняется. Выплеснутые на бумагу эмоции будто разгладили круги на воде и позволили увидеть чёткую картинку.
Кажется, Блейн нашёл идеальную для него терапию.
Невербальным Инсендио он сжёг письмо и принялся за следующее. В голове копошилось ещё множество мыслей.
***
Вскоре после Рождества «Сестрички» прогуляли по всей стране с концертами, а потом уехали во Францию, где прогремели в Париже. На собранной в доме Кларингтонов небольшой вечеринке по поводу Нового Года (которая проводилась третьего января, потому что в это время все, наконец, вернулись с семейных празднеств обратно в Мюнхен) собрались друзья Блейна и пара молодых аспирантов самого Паскаля, пригласить которых было жестом вежливости и расположения. Пока старшие обсуждали науку и высший свет, Клеменс сплетничала о чём-то с девчонками, а Уэс и Ник крутились возле магорадио.
Они поймали пиратскую станцию, транслирующую концерт «Вещих Сестричек». Голос Курта, что-то воркующего на французском, почти не был различим за визгом толпы.
– Это наверняка незаконно, – возмутился Джефф, косясь на Блейна.
– Всё нормально, – отозвался тот, чувствуя лишь лёгкую тоску. – Интересно же послушать.
Стопка писем, которые он теперь не сжигал, а прятал в ящике стола, помогла ему примириться с произошедшим. Блейн, возможно… Был готов отпустить.
Так он думал до утра понедельника, когда, собираясь в университет, не начал рыться в столе, ища целое перо.
Неожиданно Блейн заметил пропажу писем.
– Варежка! – дрожащим голосом позвал Блейн. – Варежка, Мордред тебя задери! Где письма, которые здесь лежали?
Появившаяся домовичка напугано прижала большие уши к груди.
– Варежка отправила их сэру Хаммелу, хозяин. Это ведь ему предназначались письма? Я видела подпись.
Сердце Блейна ухнуло куда-то в желудок.
Все его сумбурные эмоции, глупые слова, о Мерлин!
– Зачем?! – закричал он, не сдерживаясь. – Кто тебя об этом просил, глупое ты создание?!
Варежка испуганно икнула.
– Простите, хозяин. Мне наказать себя?
Этот вопрос отрезвил Андерсона. Он потёр переносицу пальцами.
– Нет, нет, ты не должна. Просто… Эти письма нельзя было отправлять. Совсем нельзя.
Варежка потупила взгляд.
– Но почему же тогда пришёл ответ?
– Что?
Блейн честно думал, что он ослышался или что домовичка ошиблась. Но ничего подобного. Варежка принесла ему конверт со следами ястребиных когтей на нём.
– Всего пару минут назад принесли. Из Франции, – эльфийка передала хозяину письмо. – Вы уже опаздываете на занятия, сэр.
– Ничего страшного, – хрипло отозвался Блейн, на подкашивающих ногах подходя к кровати и падая на неё.
На конверте действительно стояла подпись Курта. Это был его витиеватый почерк.
И он отвечал ему. Отвечал.
Блейн понятия не имел, о чём думал Курт, получив его «терапевтические» письма. Но он явно копировал манеру Блейна – не обращался к нему напрямую по имени, легко писал, о чём он думает и что чувствует, позволяя мыслям путаться и перескакивать с одной на другую.
Может, он тоже захотел терапии? Но зачем тогда послал письмо в ответ?
«Как бы я ни пытался отрицать, я думаю об этом каждый день. Проигрываю в своей голове, что бы я мог сделать – что бы мы могли, – чтобы не допустить этого. Жалею ли я о том, что случилось? Безумно. Готов ли я пытаться всё исправить? Пока нет. Никак не могу набраться смелости. Одни мысли об этом меня страшат. Боюсь, что снова будет больно».
Блейн сам не заметил, как у него начали трястись руки.
Мерлин, и он думал, что готов отпустить и забыть?
Ха-ха-ха.
***
Блейн был рассеян весь день, но смог собраться на важных занятиях – то есть тех, что он завалил в своём приступе самобичевания в декабре. Так что он испугался, когда профессор артефакторики позвал его к себе.
А потом вспомнил, что взял этот класс дополнительно. В этаком своеобразном кружке можно было попробовать сделать простенькие игрушки – всё-таки создание настоящих артефактов было трудоёмким и тяжёлым процессом, не зря этому обучались почти семь лет.
– Ты не приходил сюда очень давно, – герр Нойманн провёл его по своей мастерской к одному из столов, накрытых заклинанием Стазиса. Блейн с тоской узнал в нём своё рабочее место – заваленное бумагами, формулами, вычислениями, с двумя серебряными колечками на деревянной доске.
Месяц назад – будто в прошлой жизни – он решил сделать великолепный подарок Курту на День всех Влюблённых. В магическом мире этот праздник не шибко праздновали, но сделать приятное любимому хотелось. Блейн купил два кольца, собираясь сделать из них портключи, которые отправляли бы не просто в какое-то определённое место, а прямиком к обладателю второго кольца.
