Текст книги "Магическая постоянная (СИ)"
Автор книги: Ди-Эс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)
– Все? Даже Кэтрин?
– Нет, но ей предъявят обвинения в пособничестве, а это тоже весомый срок. По закону и кодексу, никто из них не имеет права больше называться лордом. А значит…
Шеклболт достал что-то из ящика своего стола.
– Это должен делать, наверное, кто-то из Палаты Лордов, но у них и так хватает дел.
Курт взял из рук Кингсли коробочку и открыл крышку.
О, Мордред их всех задери.
Он впервые видел перстень лорда Розье так близко. Кольцо наследника на его пальце начало слегка вибрировать, будто резонируя. Курт закрыл крышку, убирая коробочку в карман мантии.
– Спасибо вам большое.
– В вашем поместье всё ещё будут проходить рейды, – счёл нужным предупредить Шеклболт. – По нашей информации, многие отдавали на хранение Розье тёмномагические фолианты и гримуары.
– Их будут изымать и… Уничтожать?
– Возможно. Не уезжайте из страны ближайшие пару недель, вам нужно присутствовать во время рейдов. Это всё.
В кабинете Кинглси говорил совершенно не так, как перед толпой, – скупо и точно, как аврор, а не политик.
– А могу я спросить? – выпалил Курт, уже поднявшись. Кингсли немного удивлённо кивнул, и тогда Курт продолжил. – Сколько наследников благородных семей будут лишены права называться лордами из-за своего заключения?
– К чему вы клоните?
– Это просто… – Курт неожиданно почувствовал себя очень смелым.
Серьёзно. Что они могли сделать ему?
К тому же он просто задаёт вопросы.
– Вы ведь тоже чистокровный. Вы наверняка слышали сказки об исчезновении магии.
– О том, что магия на островах держится из-за поместий? – в голосе Кинглси послышалось пренебрежение. Курт нахмурился. – Это всего лишь сказки, вы сами сказали это, мистер Хаммел. Неужели вы считаете, что подобное должно препятствовать правосудию?
Курта почти тошнило от слова «правосудие».
– Сотни семей, сотни будут пресечены в ближайшие пять лет! Палата Лордов уже пустует. Будут утеряны вековые знания, умения.
– Которыми никто бы никогда и не поделился.
– Будут уничтожены родовые камни, – Курт на мгновение осёкся, а потом заговорил совсем другим тоном, – и произойдёт всплеск магглорождённых. Ещё больше причин для ассимиляции с магглами. Мечта нейтралов. Вы из нейтральной семьи, верно, и.о. министра?
– Поздравляю вас, мистер Хаммел, – Шеклболт хохотнул. – Вы только что придумали теорию заговора на основе сказки про исчезающую магию. Здорово вышло.
Курт до побелевших костяшек вцепился в спинку стула, но тут раздался голос от дверей:
– Исчезающая магия?
Курт оглянулся, но успел заметить, как вздрогнул Шеклболт.
В дверях стоял Гарри Поттер. И если бы не молния на лбу, Курт бы не узнал в этом парне худенького мальчика, которого когда-то видел на Святочном балу и на колдографиях в «Пророке».
Поттер был невысоким, жилистым, с отросшей щетиной и парой свежих шрамов. Внешне он почти не изменился, но, казалось, что сам стал совсем другим.
“Наверное, так выглядит человек, выигравший войну”, – отстранённо подумал Курт.
– Курт Хаммел, верно? – негромко спросил Поттер, проходя в кабинет.
– Верно, – Курт расправил плечи. – Доброго дня?
– Вряд ли его можно так назвать, – парень почесал щёку. – Я выступаю свидетелем почти на каждом слушании. Добрых дней у меня не было давно.
– Гарри, – попытался что-то сказать Кинглси, но Курт успел выпалить:
– Примите мои…
– Поздравления? Не стоит.
– Соболезнования, – Курт совсем не знал, что делать в таких случаях, но чувствовал нужду сделать что-то. – Я видел списки погибших. И Блейн сказал, что там было много ваших близких.
Гарри медленно кивнул.
– Блейн… Андерсон? – он даже не пытался улыбнуться. – Как он?
– Успел стать известным учёным.
– И что-то выяснил про исчезающую магию?
– Это просто глупые сказки старых семей, – наконец смог сказать Шеклболт.
– Недавно я убедился, как важны бывают глупые сказки, – взгляд Поттера стал острым, почти злым. – Так что хочу услышать и эту.
– Думаю, и.о. Министра вполне может это сделать, – Курт по-доброму улыбнулся Мальчику-Который-Опять-Выжил. Мерлин, он выглядел совсем ребёнком! – Мне уже пора идти.
Курт медленно спускался в холл Министерства к ждущим его друзьям.
Ему казалось, что он отдал какой-то давно висевший на плечах долг.
***
Неожиданно свалившееся звание лорда Розье заставило Курта надолго задержаться в Британии. Выматывающий ритуал, проверки всех рабочих предприятий, заключение новых договоров, перепись имущества в старых сейфах…
А ещё Курт был занят совершением преступления – сокрытием многочисленных тёмномагических артефактов, книг, гримуаров.
– Ты уверен в том, что делаешь? – нервно спросил Эллиотт, наблюдая за другом.
– Это не принадлежит министерству, не принадлежит аврорам, – зло усмехнулся Курт, – пусть лучше здесь в сохранности будет дожидаться своих настоящих хозяев.
Эллиотт из-за мамы решил тоже задержаться в Британии. Хантер помогал родителям разобраться с делами, Себастиан с радостью крутился рядом на правах бойфренда (Кларингтоны на эту новость только удивлённо спросили: «А что, вы до этого не встречались?»). Финн говорил всем, что соскучился по матери, но друзья знали, что он ждал чего-то, хоть малейшего знака от Рейчел. Старшие Фабре мгновенно оценили ситуацию в стране и поняли, что дочь, решившаяся на развод ради парня-полукровки, покажет их в выгодном свете, поэтому вернули Куинн в семью. А она только этому была и рада. Откупные при разводе она отдала немаленькие, пришлось продать свой салон в Париже и почти опустошить банковский счёт. Поддержка семьи точно была не лишней в нынешней ситуации.
Один Блейн мотался между Германией, где заканчивал второй курс, и Британией, где, казалось, возрождалась жизнь.
Порхающая по всему Лондону мадам Холлидей всё пыталась вернуть прежнее восторженное отношение людей к «Вещим Сестричкам», поэтому позвала их поучаствовать в благотворительной акции. Добровольцы собирались вместе и помогали восстанавливать Косой Переулок. Парни переглянулись и согласились.
Это было трудно.
Кто-то смотрел на них с неодобрением, помня статьи в Ведьмополитене, кто-то постоянно пытался взять автограф. Через пару часов, когда Эллиотт и Хантер устали напоминать, что все они пришли сюда поработать на благо обществу, а не подписывать бумажки, ситуация немного успокоилась.
К пяти часам Холли, одна из организаторов, вышла из своего салона, левитируя перед собой множество подносов с едой.
– Вы постарались сегодня, – добро улыбалась она, раздавая сэндвичи и чай. – Отдохните.
Курт привалился к стене. Рядом с ним так же тяжело дышал Себастиан. Восстанавливающие, левитирующие и уничтожающие заклинания произносились сегодня так часто, что умудрились высушить досуха даже чистокровных волшебников.
– Может, вы что-нибудь споёте? – попросила какая-то девушка, внимательно наблюдающая за Сестричками весь день. Её просьбу подхватил ещё десяток людей.
– На самом деле, – Пак улыбнулся Курту. – Есть одна свежая песня…
– Ты серьёзно? – застонал Курт. – У тебя нет гитары. И она ещё совсем сырая. Я написал её случайно.
– Ты написал песню? – изумился Эллиотт. – Ты же никогда этого не делал один.
– Настроение появилось, – Курт отвёл глаза, чувствуя неожиданное смущение.
– Давайте, – улыбнулась всё та же девушка. – Ваша музыка всегда помогала мне забыть о проблемах.
– Как отказать такой просьбе? – фыркнул Хантер, трансфигурируя из досок и верёвок Паку акустическую гитару.
Эллиотт сотворил лёгкий Сонорус. Курт подошёл к Паку, который на пробу пару раз тронул струны.
Это, правда, была глупая песня. Он написал её на обрывке пергамента, когда надо было куда-то выплеснуть эмоции, накопившиеся после возвращения в Англию. А потом этот обрывок нашёл вездесущий Пакерман и положил на музыку.
Ноа заиграл простую мелодию. Курт вздохнул. В этой песне ему не надо было брать высокие ноты.
Он смотрел на сотни людей, собравшихся в Переулке, чтобы помочь Британии встать на ноги, на них – потерявших свои дома, семьи, израненных и уставших – смотрел и пел о тёмном часе перед ярким рассветом, о солнце, улыбках и восставшем из пепла фениксе.
И сотни людей покачивались из стороны в сторону, зачарованные его песней.
Немного позже эта песня, датой выпуска совпавшая с рассекречиванием информации о деятельности Ордена Феникса и анонсом очередной «правдивой» биографии Альбуса Дамблдора, стала чем-то вроде гимна послевоенного времени. «Сестрички» возвращались на пьедестал.
***
После успешной сдачи экзаменов Блейн был бы рад на лето вернуться в Лестершир, где его муж готовил трудоёмкий ритуал переноса родового камня и вообще превращения зимней резиденции в главное поместье, но…
Он теперь был, можно сказать, учёным с мировым именем. Их исследовательскую группу желали видеть во всех научных сообществах. Мюнхенская Гильдия, Берлинский университет, немецкое Министерство магии, Женевская конференция, совет магической Сорбонны, а позже – Международная Конфедерация Магов.
Блейн даже никогда не представлял, что сможет побывать в таких местах, встретиться с такими людьми.
Их исследования слушали и разбирали профессора, магистры и мастера со стажем, который был в десять раз больше, чем возраст Блейна. Они искали ошибки, просчёты, недостатки.
И редко когда могли найти – в теорию Магической Постоянной было внесено лишь три поправки, совершенно незначительных.
После такого прорыва блага на них посыпались как из рога изобилия. Один из самых старинных итальянских магических университетов предложил Райдеру место в своих стенах. Он тут же воспользовался возможностью вернуться на родину.
– К тому же, верите или нет, я пытался в него поступить, – смеясь, добавлял Линн. – Но не смог. А теперь сами зовут.
С Марли он расстался тепло, но без особых сожалений. Умная и симпатичная практикантка уже через два месяца ласково улыбалась одному из студентов со старшего курса.
– А чего ты думал, – хмыкнул Ник на неодобрительный взгляд Блейна. – Не у всех людей любовь – первая и последняя.
Мэйсона и Мэдисон позвал в подмастерья какой-то член Женевской конференции. А Блейн твёрдо решил остаться в университете.
– Мне нравится система образования, – объяснял тот Аргусу. – Мне нравятся профессора, предметы и факультативы. Не зря я ведь столько горбатился ради поступления сюда?
– К тому же, – добавил он некоторое время спустя, – имя в истории я себе в любом случае обеспечил.
И эта мысль уже не была столь чужеродной.
Из-за паранойи Блейн множество раз перепроверял их исследование, заклинание, его действие, поэтому немного лучше других знал практическую сторону работы, чаще отвечал на вопросы и демонстрировал эти знания.
Возможно, именно по этой причине Блейна чаще всего звали на различные интервью в научные издания, подходили для бесед. Возможно, именно поэтому от него отдалились остальные ребята.
– Если ты будешь задаваться – обращайся, – прищурился Эллиотт, – сразу дам по лицу. А то мне уже твоя довольная ухмылка не нравится.
– Дайте ему погордиться собой, – возмутился Курт, обнимая обеими руками своего, на момент того разговора, жениха. – Ты заслужил, солнце.
– Только твои слова и заставляют меня гордиться, – немного слукавил Блейн, подставляя губы под поцелуй.
Потому что, ну, его имя теперь звучало повсюду.
Права на дальнейшее изучение Магической Постоянной принадлежали их исследовательской группе, фактически распавшейся сейчас. Но Блейн и остальные понимали, что больше людей быстрее достигнут цели. Они вчетвером ещё бы сотню лет создавали новые лечебные, охранные или атакующие заклинания, учитывающие новую постоянную, придумывали, как бы ввести её в производство, в повседневную жизнь.
Так что права активно продавались различным университетам, гильдиям и просто именитым мастерам, значительно пополняя банковские счета ребят.
– «Магический вестник», – хвастливо перечислял Курт, сидя у себя в кабинете и показывая в Сквозное Зеркало яркие обложки научных журналов, – «Чары сегодня и завтра», «Еженедельник научного магистрата Франции» и, наконец «Пророк».
Блейн рассмеялся, пряча лицо в ладонях.
– Я так горжусь тобой, любимый, – голос Курта сорвался в тихий, нежный шёпот. – А ведь, казалось бы, ещё недавно мы разговаривали про то, что ты не определился с университетом для поступления.
– Не разводи меня на нежности, когда я тебя даже обнять не могу, – заворчал Блейн, переворачиваясь на спину.
– Ещё немного, и я вернусь в Германию, – пообещал Курт, окидывая взглядом гору документов на своём столе.
– Всё-таки будем жить здесь?
– Мне так, почему-то, кажется правильнее, – Курт вздохнул. – Твоей маме больше нравится Мюнхен. В Германии Холли подписала нам контракт с крупной магическо-маггловской звукозаписывающей компанией. Эллиотт убедится в здоровье своих родных и тоже вернётся сюда, к Аргусу. Хантер не хочет снова оставлять Паскаля одного…
С другой стороны, Пак уже перевёз обратно домой маму с сестрой, да и Финн в Германию явно не рвался.
– А как же дела рода, лорд Розье?
– Нет у меня рода, только я. Со всеми этими бумажками я смогу разобраться и в Германии.
К тому же Курту до дрожи не нравилась послевоенная Англия. Аврорами разорялись поместья, на допросы водили каждого чистокровного по подозрению в пособничестве Пожирателям Смерти и террористическому режиму. Должности в Министерстве Магии и других крупных органах освобождались и занимались с бешеной скоростью. Особо предприимчивые маги умудрялись подгребать под себя пустеющие земли, предприятия, прочую недвижимость.
Аристократия падала, простые рабочие маги прорывались наверх, приободрённые лозунгами о том, что кончилось время правления чистокровных.
Это был болезненный для страны и отвратительный для представителя той самой аристократии процесс.
Курт не страдал ксенофобией, уважал магглокровок и людей, пытающихся найти лучшую жизнь. Но он слышал разговоры в Министерстве Магии, в Гринготтсе, на улицах. Видел, как женщины, некогда поливавшие грязью благородных леди, теперь рядятся в традиционные мантии, пытаясь подражать высшему сословию. Видел приглашения якобы на вечера в честь памяти погибшим и в честь победы, которые явно устраивались по подобию старых балов.
Не трудно было догадаться, что скоро вся эта «новая аристократия» попытается добраться до более необходимых преимуществ чистокровных – исконной магии.
Близилось нечто одновременно страшное и смешное до фарса.
Курт спешил уехать.
***
Финн сидел в уличном кафе в недавно открывшемся магическом квартале и прятал лицо в шарфе. Ноябрь выдался прохладным. Хогвартс в этом году всё-таки открылся, принял в свои отстроенные стены несколько сотен учеников, а значит, улочки были привычно полупустыми.
Финн вздохнул, покрутил в руках чашку с кофе и отставил её.
Кофе он никогда не любил, даже если туда насыпали три ложки сахара.
В Германии наверняка сейчас не в пример теплее. Так почему Финн всё ещё здесь?
Курт давно вернулся в Штутгарт и, наверное, уже был по уши занят подготовкой сюрприза на день рождения своего мужа. Себастиан и Хантер уехали ещё в конце лета. Даже Куинн и Пак, показательно сходив на пару мероприятий с Фабре-старшими, «зимний сезон» предпочли провести в Мюнхене.
Финн тоскливо вздохнул. Острова казались ему бесконечно одинокими.
Откуда-то справа раздался хлопок аппарации. Финн повернул голову и замер.
Всё-таки пришла.
Рейчел уже пришла в форму после родов, восстановила весь своей умилительно-неестественный лоск. Она прошлась к столу, за которым сидел Финн, и кто-то проходящий мимо восхищённо шепнул: «Леди Сент-Джеймс, та самая, что устроила благотворительную выставку на Хэллоуин».
Леди Сент-Джеймс, пикси бы их всех побрал.
– Здравствуй, – улыбнулась Рейчел немного неловко, присаживаясь. Финн подумал, что стоило встать, выдвинуть ей стул, поухаживать, как пытался делать прошлым летом в Германии, постоянно спотыкаясь и выставляя себя дураком, заставляя Рейчел смеяться…
Но Финн не нашёл в себе сил. Рейчел всё ещё носила кольцо, да и вообще выглядела, как положено достопочтенной замужней леди.
– Привет, – буркнул Финн, немного выпрямляясь. – Что-нибудь будешь? Я могу заказать.
Рейчел покачала головой, прикусив губу. Мялась, не решаясь сказать. Это было на неё не похоже. Все «Сестрички» за пару недель привыкли к привычке девушки откровенно говорить всё, что она думала, – даже семь лет в Слизерине из неё это не вытравили.
– Я так просто сбежала, даже не попрощавшись… Фрау и герру Хамеллам я уже отправила письмо с горячими благодарностями за их гостеприимство, но ведь и с тобой я должна объясниться.
Финн сжал ладони в кулаки.
– Со мной ты не останешься, да?
Рейчел зажмурилась.
– Финн, ну как я могу?
– Я тебя люблю, – выпалил Хадсон, понизив голос. – Правда, люблю.
– Я, – Рейчел прикусила губу, – тебя, возможно, тоже. А возможно, и нет. Хоть это было и замечательное, яркое чувство, но это были искры, минутное побуждение, которое я не смогла остановить.
– А надо было?
– Конечно. Финн, ты меня на приличное количество лет старше. Мы абсолютно разные – характерами, привычками, происхождением, если это ещё имеет значение.
– Это не причины сдаваться.
– Ты не понимаешь. Возможно, конечно, всё бы это нам не помешало. Возможно, если бы я позволила тебе, у нас бы была самая сказочная и прекрасная история любви во всём магическом мире. А возможно, и нет. И ради этого «возможно» я должна оставить Джесси, Лавину, всю мою жизнь.
Рейчел подняла на мужчину влажные глаза. Ей тоже было горько, даже больно.
– Называй меня трусихой, если хочешь, но я не готова. Джесси со мной с самого детства, я его люблю – возможно, не так, как тебя, но всё равно – и уважаю. И, что куда важнее, я уверена, что он будет со мной до конца моих дней. Я не могу просто бросить всё это из-за одного «возможно».
Финн глубоко вздохнул, проглатывая комок, вставший в горле, потом нашёл в себе силы кивнуть.
Он всё понимал. Это ему ещё год назад пытались объяснить Куинн, Хантер, Курт и Блейн, все вокруг. Но Финн всегда был немного глуповатым, ему требовался вот такой прямой удар, чтобы осознать чужие слова.
– Я не считаю тебя трусихой, Рейчел. Ты всё говоришь правильно. Я… А, да неважно.
Рейчел посмотрела на достающего кошелёк Финна с невыносимым сожалением.
Самая прекрасная история любви?
Финн отсчитал галлеоны, потом замялся. Стоило, наверное, что-то сказать на прощание, вроде «желаю тебе всего самого лучшего», «здоровья мужу и ребёнку», но Финн сомневался. Все слова казались пустыми, штампованными.
– Пока, – в конце концов просто буркнул он и пошёл к проулку, где можно было аппарировать. Рейчел ничего не сказал ему вслед.
Что же, подумал Финн, пряча замёрзшие руки в карманах. Навестить маму, да тоже в Германию, в тёплый и гостеприимный дом Паскаля, почему бы нет?
1999~
После праздника Имболка, на который Курт ездил в Англию, благословить принадлежащие ему поля, скот и фермы, он валился с ног. На носу был релиз нового альбома и очередное турне, а ещё надо было разобраться с предприятием Розье, занимающимся вырубкой древесины для создания мётел. Проблема заключалась в том, что Нотты и Эйвери, совладельцы предприятия, уже год сидели в Азкабане. Все их документы были конфискованы, а собственность передана государству, в том числе и доля фабрики. Но никто с этим разбираться не хотел, производство стояло. Поверенные и адвокаты новоявленного лорда Розье пытались пробиться через гору документов и выкупить уже драккловы доли бывших совладельцев, но это было трудно. Сейфы семьи были совсем не такие полные, как того хотелось бы Курту, и отдавать баснословное количество галлеонов ради предприятия с сомнительным достатком он не рисковал.
Он ждал лишь выхода на арену Китти Уйалд, которая сейчас проходила сертификацию для работы на территории их славного королевства. В Германии эта девушка успела зарекомендовать себя как адвокат с хваткой цербера. А ещё она помнила, чьё покровительство пропихнуло её вперёд, и была готова сделать Курта своим первым английским клиентом.
Курт готовился ко всей этой ерунде с детства, читал книги по экономике, разбирал старые счета, которые оставил в библиотеке дед, но на деле всё было в разы хуже.
Возможно, сказывалась ситуация в стране, но об этом он старался не думать. В памяти всё ещё был свеж Рождественский приём в доме мистера Нельсона, назначенного председателем Визенгамота.
Даже Блейн, лишь пару раз посетивший балы в Германии, отметил, что это напоминало кривое зеркало, в чьём отражении проходило якобы светское мероприятие.
Как Курт и подозревал, несмотря на откровенное презрение к чистокровным, люди старательно пытались им подражать, надеясь, что они выглядят как власть имущие.
Курт вспоминал старых лордов и громко смеялся.
Но что же, это его не должно было касаться.
Не. Должно.
Курт вышел из гардеробной (он любил свои роскошные покои в поместье Хаммелов) в одном белье, шаркая ногами, прошёл мимо Блейна, который сидел за письменным столом и что-то вполголоса диктовал самопищущему перу, а потом рухнул на кровать.
– Как ты, милый? – спросил Блейн, не поворачиваясь и придерживая перо за кончик. Повинуясь небольшому взмаху его палочки, пергамент поднялся в воздух, и Андерсон-Хаммел принялся читать.
– Я хочу умереть.
– О нет, такого никак нельзя допустить.
– Тогда иди ко мне, – простонал Курт, переворачиваясь на бок и загребая под себя все подушки. – Почему ты всё ещё работаешь? У тебя же отличные оценки.
Блейн хмыкнул. После всех его успехов в университете ему многое позволяли. И совесть позволяла ему иногда этим пользоваться.
– Аргус подбил меня на написание ещё одной статьи.
Курт сонно моргнул.
– Думаешь, кто-то опять по твоим наработкам создаст заклинание?
Блейн едва заметно покраснел.
Некоторое время назад преподаватель по теории Чар посоветовал ему послать свою исследование в научный журнал. Блейн без проблем сделал это – работа была простецкая, просто сравнительный анализ функций магии разной степени приближённости к источнику. Благодаря доступу к старым фолиантам, хорошему знанию теории магической постоянной и необычному отношению к самой магии, взгляд Блейна был свежим и интересным. Он послал эту треклятую работу, а потом, используя его статью, маг из какой-то страны на Балканах создал новое водное заклинание, успешно тушащее тёмномагический огонь.
Несмотря на то, что это была целиком заслуга другого мага, тот не уставал повторять, что без работы Блейна он бы ничего не сделал. Имя Блейна Андерсон-Хаммела стояло вторым в патенте нового заклинания.
Это, естественно, только повысило престиж Блейна в научном обществе.
Курт рассмеялся.
– Ладно, тогда пиши. Ты уже почти пропустил тот возраст, когда мог оказаться на вкладышах от шоколадных лягушек и уделать меня.
– Курт, – Блейн повернулся на стуле, – пишут учебники с моим именем в нём.
– Но это же не шоколадные лягушки, – прищурился Курт, вспоминая их старые шутки. Блейн рассмеялся, потом отложил перо с пергаментом и, раздеваясь на ходу, пошёл к кровати.
Курт довольно улыбнулся, немного подвинулся, дожидаясь, пока его муж устроится рядом. Он даже начал слегка дрожать.
Мерлин свидетель, он до смерти скучал по Блейну, и даже постоянные кратко– и долговременные разлуки не смогли приучить его.
Наконец, Блейн лёг на кровать, раскрывая руки для объятий, в которые Курт с готовностью нырнул.
– Ты сильно похудел, – пробормотал Курт, ёрзая лбом по твёрдому плечу. – Всё нормально?
– Учёба, к тому же в Варшавском институте идёт последняя стадия создания распознающего заклятия, того, для которого мы и хотели найти магическую постоянную. Меня едва ли не каждую неделю туда зовут, на консультации. Немного сбросил вес. Тебе же раньше нравилось, помнишь? Говорил там что-то про тело с обложки плеймага.
– Здоровое тело с обложки плеймага, вообще-то.
Но Курт знал, что дело не только в потере веса. Блейн менялся, не так очевидно, как в подростковом возрасте, но всё же.
Из юноши он становился мужчиной, настоящим взрослым. И Курт был этому свидетель.
Он увидит, какой Блейн будет в двадцать пять, в тридцать, в сорок, потому что они связали свои жизни брачным ритуалом, не позволяющим расстаться.
Курт хихикнул. Блейн погладил его по волосам, потом потянулся за палочкой под подушкой, чтобы произнести очищающее заклинание и убрать остатки лака из причёски мужа.
– Ты сам-то как? Твоя чудесная привычка из-за дел забывать поесть меня всё ещё тревожит.
– Сегодня я правда не хочу, – Курт посильнее натянул на них одеяло, Блейн не стал возмущаться, хоть ему и было жарко.
– Завтра я попрошу Отто на завтрак приготовить тебе огромную тарелку каши с ягодами. И ты не посмеешь отказаться. А на обед придёшь ко мне, Ирма обещала принести нам всем попробовать какой-то новый пирог.
– Как скажешь, – у Курта не было сил даже открыть глаза. – Давно я не был в твоём университете.
***
В июне «Вещие Сестрички» выступали в Швеции, представляя свой новый альбом. Там же они планировали написать совместную песню с местной магической группой, «Ночными шелками».
Группы вообще начали появляться как грибы после дождя. Играющие лёгкую танцевальную музыку или более тяжёлую, с явно прослеживающими старыми национальными мотивам или с маггловским техно-звучанием, – они были теперь почти в каждой Европейской стране, и все шагали по проторенному «Сестричками» пути. Финн и Пак, которых уже не раз называли основоположниками, были горды. Развивающаяся в магическом мире музыка приносила им удовольствие.
Курт, например, был рад, что турне и хвалебные слова интервью отвлекли Финна от тоски по Рейчел. Он пытался справиться с этим, честно, поддаться времени и новым увлечениям, но во всём его теле порой чувствовалась невыносимая печаль. Видеть друга таким было больно.
На третий день пребывания в Стокгольме, как раз перед вторым концертом, Курт встретил Бриттани.
Девушка уехала из Британии после первой годовщины победы во Второй Магической. Именно тогда стало понятно, что Сантана Лопез не собирается возвращаться домой, опасаясь ареста и даже казни, и где-то прячется.
Она не оставила ни единой подсказки о своём местонахождении, но Бриттани верила, что сможет узнать, где прячется её возлюбленная. Она изредка слала письма старым друзьям, и по ним можно было отследить её путешествие – Америка, Канада, Австралия, Индия, Китай…
И вот теперь она была в Швеции.
В то время как Блейн, Сэм, Мерседес, Рейчел – все дети того поколения ─ медленно становились взрослыми женщинами и мужчинами со своей жизнью – Бриттани почти не менялась. Она вела журнал, в который записывала всех удивительных магов и существ, которых встречала, изредка посылала свои полевые записки в «Придиру», своей старой школьной подруге, Луне Лавгуд, всё так же одевалась в мантии ярких расцветок и предпочитала не пользоваться услугами домовых эльфов.
А ещё она всё так же не нашла свою девушку.
– Как ты вообще её ищешь? – с тихим сомнением в голосе спросил Эллиотт, когда Бриттани согласилась переночевать у них в номере, а не в простоватом маггловском хостеле.
– Посещаю разные города. Спрашиваю людей. Смотрю на улицах. Иногда мне кажется, что я чувствую её магию, её ауру… Но это лишь смутные ощущения.
Бриттани согласилась угоститься чаем с бергамотом, похвалила «Сестричек» за яркие рекламные плакаты по всей магической части города, спросила, как там поживают общие друзья.
– Ты не думала о том, что, возможно, никогда её не найдёшь? В Британии Лопез ждёт только арест. Она ведь даже род бросила, – пробормотал Себастиан и тут же получил подзатыльник от Пака. – Ты совсем охренел?!
– Всё нормально, – Бриттани безмятежно улыбнулась. – Я уверена, что найду Сантану. Мы ведь как константа. Мы всегда должны быть вместе.
Девушка посмотрела на свои руки, и что-то в её лице дрогнуло.
– Сейчас мы на расстоянии… И мир кажется совсем неправильным.
Ребята переглянулись над её головой, а потом Курт подсел ближе.
– Хочешь сходить на наш концерт завтра днём? Отдохнёшь, развеешься. Наши новые песни должны поднять тебе настроение. Мест на вип-ложе не обещаем, но можно будет послушать из-за кулис.
– А «Феникс» там будет? – Бриттани наклонила голову к плечу. – Мне нравится, когда ты поёшь низко.
– Ты говоришь прямо как Блейн, – Курт рассмеялся. – Будет.
Бриттани ушла прямо после концерта, отправившись куда-то севернее, рассказав, что она с Сантаной часто обсуждала, на что похоже явление полярной ночи. «Вещим Сестричкам» оставалось только проводить её пожеланиями удачи.
Себастиан говорил, что Равенкловцы могли быть не менее упорными, чем Хаффлпаффцы.
2000~
Двухлетняя годовщина свадьбы Курта и Блейна каким-то образом превратилась в настоящий приём.
Блейн позвал на праздник не только университетских друзей, с которыми он уже настолько сблизился, что не представлял своей жизни без них, но и Сэма, Мерседес, Тину. Сент-Джеймсов после долгих размышлений было решено не звать.
Из-за просочившейся в британскую прессу информации пришлось оказать знак внимания, позвать, также Фоули, как членов семьи, и Фабре, как родителей близкой подруги, которая помогала устроить торжество.
Курт с сожалением признался, что вынужден позвать на праздник Селвинов и Шафиков, за этот год здорово выручивших его, и Блейн легко согласился.
Видимо, сработали сотни книг и тысячи уроков по этикету, которыми его пытались подготовить к статусу лорда Фоули.
После долгих сомнений Блейн также направил несколько приглашений семье Уизли. И он был очень сильно удивлён, когда в Штутгарт прибыли Джордж и Перси Уизли вместе с девушкой последнего, Одри.
Появление героев битвы за Хогвартс на празднике заставило журналистов писать настоящие репортажи, один из которых появился даже в «Пророке», где приём был назван «эталоном светского мероприятия».
Блейн принимал поздравления от друзей и следил за тем, чтобы всем было приятно и удобно, чтобы не сталкивались люди из разных поколений и сословий, с разными взглядами на жизнь – только дуэлей им сегодня не хватало. Но взгляд его периодически возвращался к Джорджу.
Тот улыбался и даже танцевал с Одри, пока старший брат отошёл за напитками, но в нём во всём прослеживался неисправимый надлом.
Если бы не Курт, отвлекающий его, Блейн бы расплакался прямо на празднике в честь годовщины его свадьбы. Потому что Фред погиб, Джордж потерял часть себя, а Блейн, никак этого не ожидавший, даже не успел попрощаться со своим другом, просто прекратив отягощающую переписку пару лет назад.
Это было больно.
На празднике играли почти классические композиции британская группа «Звездочёты», состоящая из двух парней и девушки-солистки с удивительно чистым голосом. Холли взяла их себе под крыло, как следующих подопечных.
Это было не слишком очевидно, но карьера «Сестричек» шла к своему ожидаемому концу.
