Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)

– Но ты перспективен, – Барри кивнул, когда на экране появился весьма удачный момент, где оба парня лежали на боку. – Очень круто выглядишь, – оценил он. – Просто нужно привыкнуть к камере, а на первых порах сделаем стационарную съемку. Проигрывает по зрелищности, но выглядит “натурально”.

– В смысле стационарную? Когда камера стоит на одном месте? – уточнил Эштон. Да, двигался в этом моменте он вполне неплохо. Он бы даже подрочил на это как-нибудь одиноким вечерком.

– Да. Такая имитация “домашней съемки”. Там то, что ты пялишься в камеру, будет только в плюс.

– Ты так и не сказал, сколько мне заплатят? И вот это, – он кивнул на экран. – Будет в сети? Я сойду за девственника-натурала?

– На натурала не похож, а вот для серии “первый раз в порно” – очень даже неплохо. Вот, – Барри зарылся пальцами во внутренний карман и вытащил пачку банкнот, передавая их затем Эштону. – Тут меньше, чем обычно, но и ты новенький. И бонус, – парень с ухмылкой протянул пакетик с несколькими таблетками. – Как я заметил, тебе понравилось.

Барри говорил по-деловому, без особого ехидства или грубого кокетства, как это было обычно. Дело сейчас касалось его, можно сказать, бизнеса, его заработка, потому шуткам места не было. Даже касательно неумелости Эша в сексе на камеру.

Эштон прекрасно заметил эту смену тона. Он часто в прошлом общался с подобными людьми, которые очень похоже говорили о своем деле. О любимом деле. И, кажется, Барри любил порно.

– Как тебе удается снимать других? Также накачиваешь их наркотой?

Барри гоготнул.

– Ты один такой недотрога. Остальные сами приходят.

– Я не недотрога. Мне просто сложно переключиться, – Эштон отчего-то принялся оправдываться. – Я был ведущим менеджером по рекламе в городе. У меня были самые длинные отношения в моей жизни. Я начал жить с этим человеком. И до сих пор жду, что он захочет вернуть меня. Ждал. – поправился он. – Мне сложно переключиться и вести себя так, как хочется.

– Потому и недотрога, – Барри легкомысленно фыркнул, показывая, как ему, в общем-то, плевать на подобные аргументы. – Можешь потом послать ему какой-нибудь из удачных роликов с поздравительной открыткой.

На счет отправки этого ролика Эш мог бы и не беспокоиться, но говорить об этом Лонгстейр ему не стал.

– Ты неправильно понимаешь слово недотрога. Если бы я ломался – я был бы недотрогой. Но я просто сомневаюсь.

Эштон немного помолчал, но потом все же продолжил:

– Он сошелся со своей женой. Я их видел сегодня.

Ему просто было необходимо с кем-то поделиться, иначе бы его разорвало бы эмоциями изнутри.

– Ой-ли? – гоготнул Барри. – Небось девочка аккуратная, худенькая и небольшая, а? Домашняя зайка, не то что ты. Ты неисправимо наивен и романтичен. Тебя променяли, Эш, очнись. Хотел бы вернуть, уже бы меня избить успел, сучья сила.

Парень довольно потянулся, радуясь, видимо, что не дошло дело до таких серьезных стычек. Хотя на деле, скорее, продолжал тихо злорадствовать. Было приятно, что изначальные цели заполучить новый источник дохода мягко наложились на такой незначительный реванш.

– Но ему определенно похуй, где ты и с кем ты. А еще наверняка он рад, что избавился он тебя. Я хорошо знаю эту породу, уж слишком хуево с ними схожусь. Как ты вообще умудрился под него прогнуться – не понимаю.

– Она была лесбиянкой. Убежденной. Не знаю, вообще ничего не понимаю, – Эштон сел ровно на диване, а потом опустил голову на подставленные руки. – Это какой-то пиздец.

Он во многом полагался на Виктора. И осознание того, что сейчас он предоставлен сам себе…

Кто бы мог подумать, что привыкнуть к контролю можно всего только за полгода.

– Может, и похуй. Может, ты и прав.

Эштон взял со стола пакет с таблетками и отправил в рот одну. Ему стоило расслабиться. Если Виктор не думает о нем, то и он не будет.

– Ну и умница.

Барри закинул в рот такую же таблетку из своего пакета и притянул Эштона, целуя его.

Тот с готовностью ответил на его поцелуй, закидывая свои руки ему на шею.

– Давай закончим здесь и пойдем в зал. Хочу расслабиться.

Барри с улыбкой отстранился, закрывая ноутбук и направляясь к выходу. По такому случаю можно было даже составить Эшу компанию на танцполе.

– Пойдем. Отметим твой первый заработок.

Триумфом свою адекватную съемку в порно Эштон не считал, но все же усмехнулся, направляясь вслед за Барри. Ночь снова забирала его в свои объятия.

А потом следующая и следующая, и еще одна.

Лотос поглощал Эштона, не выпуская из своих лап. Как не выпускал и Барри.

Со временем парень научился вести себя перед камерой правильно, не смотреть в объектив, трахать самого себя чужим членом и выгибаться со стонами.

Барри определенно это нравилось, потому-то его гонорар и вырос.

И Эштону нравилось. Клубно-наркотическая пучина заставляли его падать на дно бездны, по утрам карабкаться наверх, а потом снова падать.

Каждый вечер, каждую ночь, каждый час, что Эштон себя чувствовал адекватно. Дело уже не заканчивалась кокаином и другой легкой синтетикой. Он не смог устоять перед возможностью героина, уколов в вену и невообразимого кайфа.

И Барри всячески потворствовал его увлечениям, встречая у дверей Лотоса, провожая на выход и снабжая веществами в процессе. Бесплатно, платно и за натуру.

– Хей, парень! – в этот раз Барри был гораздо более веселым, чем обычно. В пальцах был явно не первый стакан алкоголя, в зрачках плескалась не первая доза кокаина. – Знаешь, какой сегодня день?! День послать весь мир НАХУЙ!

Нельзя было понять, злость это или радость. Барри достаточно упоролся, чтобы подтереться любым к тому поводом. Это было ему не свойственно, но самого Лонгстейра это совершенно не волновало.

– Составь мне компанию, Эш!

Эштон заржал с ним за компанию. Он уже успел принять свою дозу дома, чтобы стать более дееспособным. В жизни он выглядел не так выгодно, как на роликах – слишком бледный, слишком худой и костлявый, с темными кругами под глазами. Вряд ли кого-то из зрителей заинтересовал его настоящий вид, без правильного освещения и выгодных ракурсов, где его кости смотрелись привлекательно, а не ужасающе.

– Я смотрю, тебе весело, – хмыкнул Эштон, опрокидывая в себя стопку текилы. – Я бы составил тебе компанию, но у нас съемки. Ты с нами?

– Обойдетесь без меня, – отозвался Барри, вливая в себя все содержимое стакана. Он был не очень адекватен, прыгал в интонациях, а временами будто выпадал из разговора и реальности.

– Нужно же вам отрабатывать свои гонорары? Нахер я б платил, если вы сами не в состоянии все сделать… Шагай! Давай, – рвано послал парень Эштона, махнув рукой в сторону. – Тебе, кстати, давно пора записать несколько соло-роликов. Вали уже! – гоготнул он.

– Раз так, не хочу вообще ни одну знакомую рожу видеть. Пойду в угол новичков, ага. Надо приобщать к движению.

Эштон зацепил его за запястье и развернул к себе. В Барри было что-то совсем не так.

– Сколько ты принял, Барри? – спросил он, вглядываясь ему в глаза. Но в свете разноцветных бликов было ничего не понять. – Сколько? – пальцы сжали руку сильнее.

Парень высвободил свое запястье и закинул руку на плечо Эштона. Послышался смех.

– Я принял достаточно, чтобы мне было лучше, чем тебе, понял? – Барри потрепал Эша по волосам и с дурной улыбкой отлепился от парня, показывая затем ему “фак”. – Лучше. Чем. Тебе. Понял? Лучше, чем любому здесь. Но ты можешь присоединиться. Да. Только закончи… Ну, ты понял.

Барри отпихнул Эша в сторону и с радостным гиканьем скрылся в танцующей толпе. Эштон покачал головой, наблюдая за ним, потом опрокинул в себя еще пару стопок и отправился в приват. Там его уже ждала основная часть команды и очередной партнер. Кажется, его звали Уилл.

– Отлично. Давайте быстро только, – проговорил парень, шагая к Уиллу и сразу ощущая его ладони на своих ягодицах. – Так то лучше.

Съемки прошли быстро. Одеваясь, Эштон чувствовал смутное беспокойство, словно что-то у них прошло не так. Такое иногда бывало, но пока Джо молчал, рассматривая отснятый материал на видеокамере.

– Ладно, если что маякните, – кинул им Нейтон, выходя из привата.

Он вновь оказался в зале и взглядом принялся искать Барри. Того негде не было, хотя обычно он всегда привлекал к себе внимание.

Толпа танцующих людей, слепящие в глаза огни светомузыки, забивающий уши ритм… Но Барри нигде не было. И это напрягало больше всего.

Парень обнаружился за одним из дальних, а потому и самых тихих угловых столиков, что было ему крайне не свойственно. На столе лежал растрепанный пакет травы и были растянуты ровные дорожки наркотика, вытянутые одна за другой, будто Лонгстейр собирался в одиночку вытянуть их все. Либо столько, сколько сможет.

А сам Барри безвольно уткнулся носом в недотянутую дорожку порошка, размазав ее, смешав одной не начатой и следами от нескольких законченных. Из ноздри торчала свернутая сотня, дыхание было частым и поверхностным, глаза закатились, а веки подрагивали в ритм с подрагиваниями пальцев. Барри явно был где-то не здесь.

И возвращаться он не планировал.

========== Глава 30 ==========

Сначала Виктор был зол на выходку Эштона. Только любовник мог додуматься поставить такой глупый ультиматум, мог вообще придумать знакомство с родителями под наркотой и в таком резком окрасе. Это было низко, бездумно, почти оскорбительно – доказывать свои отношения таким ребяческим способом.

А затем Виктор был зол на себя, потому что довел парня до этого – сам, своими решениями, своим поведением, своим собственным ультиматумом. Хил оставил Эштона наедине с его мыслями, заставил выбирать, сидя в одиночке.

Это было еще более глупо.

А потом Хил впал в оцепенение, энный день сжимая в руках энный стакан с виски, потому что понял: все правильно. Он во всем виноват. Это Вик постоянно дергал Эштона, обрывал, давил, заставлял выбирать, мягко, но настойчиво переделывал под себя, вгоняя парня в нужные рамки. И теперь Эштон сорвался, потому что Хил слишком давил. Сорвался, потому что не хотел выбирать Виктора, не хотел ломать себя и перестраиваться.

И вообще-то, Вик не имел никакого права требовать этого от любовника.

Теперь уже бывшего.

– Мне кажется, ты не прав, – цокнул языком Николсон, которого уже почти не было видно в сигаретном дыму. – Ты был ему необходим. Он не может остановиться сам, и ему нужен тот, кто остановит. На кого можно будет фыркнуть и сдаться “под давлением обстоятельств”, и при…

– НАХУЙ я был ему нужен! – зло отозвался Виктор, в очередной раз наполняя стакан. – Это из-за меня он пол года жался, пока не рвануло, понимаешь?! Это Я с ним сделал!

– Ты ведь…

– Заткнись, а? – душевно попросил Хил, вливая виски в себя. – Это глупо. Он НЕ ХОТЕЛ бросать, понимаешь?! Не хотел отказываться от наркотиков. Я смирился по началу, но что потом? Все по кругу? Снова вытаскивать его, снова загонять в рамки и запрещать, он снова ощетинится, накопит в себе и опять упорется после какой-нибудь ссоры? НАХУЯ это ему, скажи? Нахуй это не нужно! И мне не нужно. Я не хочу его насиловать, рано или поздно все рассыпется, – Хил изобразил пальцами взрыв, расплескав виски из стакана. – И я не хочу быть тому причиной. Я НЕ МОГУ его контролировать. Между нами стоят наркотики, и они Эшу нравятся больше меня, вот и все. Просто! – как ты любишь говорить. Просто. Просто он дает МНЕ выбор! Либо смириться с наркотой, либо не кантовать вообще. Я не могу смириться с этой хуйней! Значит, лучше свалить нахрен и не трогать, пока я не довел его до очередной передозировки! Я мог довести уже сейчас!

Хил, потеряв контроль над пальцами во время очередного эмоционального жеста, случайно выпустил стакан, отлетевший к столешнице. Со звоном разлетелось стекло. Виктор тяжко поднялся за еще одним бокалом.

– Пора перестать быть эгоистом и посмотреть внимательнее вокруг, – мужчина вернулся на место и налил еще. – Если ему тяжело, я не хочу заставлять и ломать. Я не вписываюсь в его жизнь.

– А нахуй он тогда рядом был? – приподняв бровь спросил Кир.

– Нервы щекотал по началу. А потом просто не мог от меня отвязаться.

– У него бы спросил сначала, Ванга-переросток.

– Я был у него. Его не было всю ночь. А утром я решил… ХУЙНЯ, БЛЯТЬ, ЭТО ВСЕ! Нахуй! Я не буду никого ломать!

Виктор эмоционально вскинул руки, а Николсон скептично хмыкнул и поднялся из-за стола. Он должен был позвонить Шону. Сам Кир, в кои-то веки, был не в силах бодаться с другом. Ник давал советы, чтобы Виктор мог выбрать, но сейчас Хил _выбрал_, но вот исполнение выбора было не самым лучшим. И заставить Виктора сменить мнение, сбить с выбранного пути теперь мог только Шон. Кир терпеть его не мог, но иного выхода не было.

– Короче, еще неделя-другая и он окончательно сопьется, – прокомментировал Николсон. – Ему нужно вцепиться в работу – это моя задача – и за кого-то держаться дома. Это уже твоя часть.

Шон приехал к брату почти сразу после звонка Николсона. Он еще не успел покинуть город, да и не думал, что уедет так скоро. А сейчас был повод задержаться.

За состояние Виктора он немного опасался. Тот редко терял голову, но если терял… Это с детства ничем хорошим не заканчивалось.

Кир пустил его в квартиру почти сразу, как он позвонил в дверь. Шон ситуацию оценил быстро – полупьяный Виктор, осколки на полу…

– Это с чего его так? – негромко поинтересовался Шон, повернувшись к Киру.

Николсон смерил мужчину почти ледяным взглядом. Они не могли друг друга терпеть с памятного случая подмены. Кир не мог простить Шону его невероятной слабости, из-за которой Виктор тогда поставил под удар самого себя. Это было давно, очень давно, но до сих пор Николсон не упускал ни одной возможности болезненно, до самой кости клюнуть Шона, как только тот оказывался в зоне досягаемости. По той же самой слабости Шон почти что боялся Кира, избегал его, пока на кон не встал тот, кто был важен для обоих.

– Все с того же, – холодно, почти официально отозвался Николсон, снова покосившись на близнеца. Эштон сейчас почти что встал на одну полку с Шоном, потому что из-за слабости к наркотикам сжег Виктора. Но Шона все-таки Кир не мог терпеть сильнее.

– Наркотики. Любовник их бросал-бросал, а потом упоролся, заявил, что бросать не станет ни за что, и либо все так и Хил прямо сразу представляет его отцу как своего любовника, либо вообще никак. Вик принял решение, что “никак” для них будет лучше, чем мучиться обоим, если вкратце. Теперь мучается в одиночку. Винит себя в этом срыве-выпаде, во всем годе совместных отношений и дальше по списку. Ты – тщедушная душонка, я говорил уже, – Кир повернулся к Шону, перескакивая на другую тему. – И говорил – почему именно, ты отлично все знаешь и помнишь. И сейчас для душонки твоей самое время, потому что теперь только ты сможешь более-менее быстро вытащить Виктора из этого болота.

Шон вздохнул.

В этом был весь Виктор – винить себя во всем, к чему даже отношения не имеет.

– Ладно, езжай домой, – проговорил он, глядя на Николсона и спеша уйти от его пронизывающего взгляда. – Я сам с ним разберусь. Эй, Виктор, – он хлопнул брата по плечу. – Прекращай разводить шекспировскую трагедию.

Виктор лишь молча смерил брата одноглазым взглядом, затем снова уткнувшись в стакан.

– Прекращай, – поморщился Шон. – Если тебе так нужно себя винить – вини. Да только ты бессмысленно тратишь на это время. Твой любовник подсел на наркотики, наркотики затягивают. И в том, что его затянуло виноват далеко не ты, Вик. Он сам виноват, говорю тебе, как бывший наркоман.

– Он сидел и до меня, – мрачно отозвался Виктор. – Но я слишком сильно давил на него, заставляя от этого отказаться. Он прогибался, и я был уверен, что все хорошо. А потом спружинил. Я должен от него отказаться, понимаешь? – с нажимом произнес Хил, доливая себе виски. – Потому что я делаю хуже. Должен отказаться.

– И правильно, – кивнул Шон, убирая со стола виски и стаканы. Он составил посуду в раковину, а бутылку убрал в шкаф. – Ты должен от него отказаться не потому что делаешь хуже ему, а потому что делаешь хуже себе. Не видишь, до какого состояния себя доводишь?

– Ты-то, блять, что видишь? – огрызнулся Виктор, вскидываясь. От резкого движения помутнело в глазах, и Хил зашипел, возвращаясь в исходное положение и пережидая. – Ты вообще нихуя не знаешь. От тебя десять лет ни одного слова не было.

– Я тебя знаю, Виктор, – спокойно отозвался Шон, находя коробку с чаем и принимаясь за заварку. – Знаю твой талант к самоуничтожению. Не стоит так себя мучить. Он бы никогда не выбрал тебя, выбирая между тобой и наркотиками.

– Но он уже выбирал, – парировал Хил. – Он пытался.

– Херово он пытался, если в итоге все равно выбрал наркоту, – фыркнул Шон, ставя перед братом кружку с чаем. – Пей и приходи в себя.

– Я слишком сильно давил, – сокрушенно отозвался Хил, не притронувшись к чашке. Он был слишком пьян, чтобы пить чай. – Очень многого пытался его лишить разом. Я не хочу терять его. Я столько сделал… Столько всего испортил.

– Он потерял сам себя, Виктор, – Шон вложил сам чашку в руки брата. – Ты не виноват ни в чем. Не все обладают таким сильным характером, как ты. Не все могут лечь за кого-то в наркоклинику, бросить наркотики ради кого-то…

– И ты не мог, – упрямо поднял Вик взгляд на близнеца. – Именно поэтому я сделал то, что сделал.

– Я и не говорю, что я лучше него. Именно поэтому я так и говорю. Я _знаю_ о чем говорю, понимаешь?

– Ты _не_ знаешь, о чем говоришь, – отозвался Виктор, явно снова понемногу погружаясь в себя. – Не хочу об этом говорить.

Шон не выдержал и тряхнул его за плечи.

– Так, посмотри на меня. Смотри на меня, сказал, – его голос звучал очень уверенно. – Твой парень – наркоман. И ничто ему не заменит наркотики. Ни ты, ни твое чувство вины. Ты не виноват в том, что он больше любит упарываться, чем трахаться с тобой. Это его выбор. Понимаешь, _его_. И он сделал его осознанно.

– Сомневаюсь, что выбор можно назвать осознанным, когда его делают под кайфом, – язвительно огрызнулся Хил. – Это мой выбор, Шон. И я несу ответственность за все его последствия.

– Я вижу, как ты несешь последствия, – со скепсисом хмыкнул Шон. – Спиваешься на кухне и винишь во всем себя.

– А вот это уже не твое дело, – огрызнулся Виктор.

– Это мое дело, если я здесь, – не согласился Шон. – Давай, поднимайся, – он потянул его наверх.

– Если ты здесь, то потому, что просто пришел. Это не делает мое дело твоим.

– Поднимайся, – шикнул на него Шон, все-таки стаскивая его со стула. Потом затолкнул в ванную. – Протрезвей и посмотри на вещи адекватно.

Мужчина включил душ и струю холодной воды направил прямо на Виктора, нисколько не заботясь о том, что льет воду еще и на пол.

Виктор упираться не стал, вваливаясь в ванную.

– Убирать сам потом будешь, – огрызнулся он, вырывая душ из пальцев брата. – Я сам в состоянии.

– Потом уберешь, как протрезвеешь, – Шон кинул в него полотенце. Состояние брата ему категорически не нравилось. – Иди проспись. Завтра будем решать, что с тобой делать.

– Я тебя не просил срач тут разводить, так что завтра и уберешь, – полотенце шлепнулось в разлившуюся по кафелю лужу, и Хил отпихнул его ногой в сторону, открывая холодную воду над раковиной.

– Ты ведешь себя, как малолетний идиот, которого бросила подружка. Ты так не переживал даже после развода. Успокойся и прекрати психовать!

– Сделай одолжение, свали нахуй до завтра, – снова огрызнулся Хил, – до завтра.

Шон бросил на него еще один внимательный взгляд, потом вздохнул, поняв, что бороться с этим бесполезно, и кинул Виктору еще одно полотенце.

– Без глупостей, Вик.

Виктор только отмахнулся, склонившись над раковиной.

– Без глупостей.

Шон все-таки ушел, но на следующий день пришел снова. Звонил в дверь очень настойчиво, жалея, что вечером все-таки не позвонил на всякий случай. Мало ли что Виктору может прийти в голову. Он-то знал об импульсивности брата в такие моменты.

Виктор открыл дверь не сразу. Он стоял на пороге заспанный, небритый, с бодуна – явно продолжил пить и после ухода брата. Но взгляд был более адекватен, чем вечером: Хил успел проспаться, хотя явно теперь жаждал опохмелиться.

– Хватит звонить, – резко попросил он, морщась.

Шон мстительно еще несколько секунд не отрывал палец от звонка.

– Алкоголик, – бросил он, заходя внутрь квартиры. – Собирайся. Не тебе ли пора на работу сегодня? Специально позвонил Николсону и поменял вам смены. Так что на опохмел времени у тебя нет.

Хил помассировал виски, унимая гул в голове после звонка.

– Извини за вчерашнее, – отозвался он, припоминая произошедшее. Ему не стоило быть таким резким, но Хил терпеть не мог, когда в его дела лезли. – Но раз у меня нет времени, значит, у тебя достаточно времени, чтобы убраться в ванной.

– У меня достаточно времени довезти тебя до конюшни и поговорить. Ванную сам уберешь, – сказал Шон, явно не желающий сходить с намеченного пути.

– Не строй из себя упрямого увальня, – поморщился Виктор, проходя на кухню. – Вода на полу – твой косяк. Ты мог быть аккуратнее в чужом доме.

– Это я еще упрямый увалень? – расхохотался Шон. – Все, давай вали в душ. На пол кинь полотенце, я кофе заварю. В конюшне нужно быть к полудню.

– С каких пор ты общаешься с Николсоном? – задал новый вопрос Виктор, а потом приложился губами к струе, с наслаждением втягивая в себя воду.

– С тех пор, как ты свихнулся на своем наркомане и не желаешь слушать никаких доводов в пользу адекватного мнения по поводу этой ситуации. Вчера я в этом уже успел убедиться, – Шон принялся колдовать с завтраком.

Не то чтобы он умел готовить, но был достаточно ознакомлен с технологией готовки бутербродов.

– Он мне доверился, – вскинулся Виктор, хотя и не так активно, как вчера. – А я его упустил.

– Если бы он не хотел, ты бы его не упустил. Если бы он доверился, он не дал себя упустить. Виктор, ты совсем не понимаешь, что ли?!

– Я понимаю! – огрызнулся Хил, оторвавшись от крана. А потом сбавил обороты:

– Только ты не знаешь, как бы мне хотелось обратного.

– Тогда чего ж ты не придешь к нему, не выяснишь все окончательно и не поставишь все точки над нужными буквами и после них? Зачем сидеть, пить и материть себя? В этом нет ни смысла, ни толка. Пей кофе.

– Ему и так хорошо, – хмыкнул Хил, забирая кружку. – Он с Барри. Тусит, упарывается и снимается в порно. Я не должен был допустить такого. Не того, чтобы хорошо было. А вообще. Когда мы сошлись, я обещал, что… И теперь для удержания слова я вынужден отступиться. Иначе все это пойдет по кругу, снова и снова, пока не закончится чем-то плохим. Понимаешь? Я не хотел такого. Не хотел делать хуже. И сейчас не хочу.

– Порно? – нахмурился Шон. – Какое порно? И что за Барри?

– Барри – тот, с кого начался весь этот пиздец, – дернул плечом Хил и отставил кофе.

– Ладно. Я лучше в душ. Расскажу обо всем по дороге на конюшню. Тогда, может, поймешь, о чем я.

***

– Операция – лучший выход, Виктор, – Шон сидел на кухне брата, смотрел на того с укором и поджимал губы. Упрямство Виктора порой выводило из себя даже спокойного Шона. Вик ни в какую не хотел соглашаться на операцию, которая сейчас, по подсчетам врачей, не была такой уж рискованной, как несколько месяцев назад.

– Лучший выход откуда, прости? – со вздохом полюбопытствовал мужчина. Конечно, Шон имел в виду Эштона. Глаз потерян во время отношений, отношения – как уверял брат – необходимо было пройти и забыть, а значит, нужно было обрубить все веревки и сжечь все мосты.

И как раз этого Виктор никогда не умел делать, влача за собой целый шлейф из обрывков.

И как раз в этот раз Хил менее всего хотел что-то обрубать и сжигать.

– Лучший выход из твоей депрессии, блять, – Шон начал терять терпение. Виктор был упрям, как осел, и делал это словно на зло. Шон ему уже привел сотню аргументов о безопасности операции, нашел врача и внимательно рассмотрел его страховку, чтобы точно быть уверенным, что она покроет операцию. Но нет, он продолжал упрямиться. Как последний идиот, цепляющийся непонятно за что.

Впрочем, цеплялся он понятно за что.

– Ладно, – Хил сдался, отворачивая взгляд куда-то в стену. Шон был прав. Не всегда был прав, но в этот раз точно был прав. Виктору необходимо было время, окончательно все переварить, увериться, что Эштон не очень-то страдает и беззаботно отрывается, выбрав ту жизнь, которой так желал все время их отношений. Сейчас Вик чувствовал себя виноватым, словно держал вольную птицу в клетке. Сравнение ему не нравилось совершенно ни формулировкой, ни сутью, но на ум приходило только оно, от чего было лишь еще хуже.

Он надеялся, что Эштону все же больше по нраву отсутствие наркотиков, что он все еще хочет бросить, хочет в тайне, как хотят сестер или матерей, забивая порочное желание и зарывая его в себе как что-то неправильное, с чем невозможно смириться.

Хил помог бы смириться, помог бы вернуться в нормальную жизнь, Эштону только нужно было признать это желание, показать его чуть сильнее, не закрываться…

Или Виктору нужно было быть в сто, в двести раз аккуратнее, тогда бы он ничего не испортил и не предал бы оказанного доверия.

Для него провал был слишком важен и заметен, чтобы забыть его и отказаться от всех напоминаний и ошибок.

Но Шон был прав. Хил сам говорил, что опыт нужно в первую очередь учитывать для правильности будущих поступков. Эштон пал ниже, чем был, это не давало Виктору покоя, но тот все же был на том месте, на каком хотел быть.

И тут Хил умывал руки.

– Ладно, – повторил он. – Я согласен.

Шон облегчено вздохнул. Хоть что-то в этом мире принимает стабильность. И то, что Виктор начал постепенно отходить от своей вечной депрессии и соглашаться с братом определенно было добрым знаком.

– Тогда я договорюсь на обследование конце неделе. Врачи точно скажут прогноз, чтобы ты перестал сомневаться. И уже максимум через месяц будешь с двумя глазами. И нас снова могут путать. Если только ты прекратишь ходить с таким мрачным лицом, словно вчера вечером закопал кого-то в лесу, – фыркнул Шон. – И нет, отмечать мы это будем только чаем. Хватит с тебя алкоголя.

– Да, завязка мне не помешает, – Виктор цокнул языком, выглядывая в окно, а потом посмотрел на брата:

– Забери весь алкоголь из бара. Лишним не будет. Может, твоя супруга тоже составит компанию?

– Возможно, но она несколько смущена отношениями в нашей семье, – устало вздохнул Шон. – Но о тебе она регулярно спрашивает. Рада, что ты успокоился.

– Ты нашел себе хорошую девушку, – оценил Виктор. – Хотя, скорее, она тебя нашла. Я прав?

– Прав, – кивнул Шон. Отпираться смысла не было. – Она и правда замечательная. Перетерпела мою ломку, была рядом… Я только за это мог на ней жениться.

– Почему ты завязал? – спросил Виктор. – Ты ведь тогда не то что не мог, не хотел.

– Ради нее захотел. Она не просила, не пыталась меня контролировать и все прощала. И в какой-то момент я понял, что ради нее готов на все.

Виктор стиснул зубы, примеряя, видимо, услышанное на свой собственный опыт. Потом вздохнул, расслабляясь.

– Хорошо, что все так сложилось. Рад, что вы нашли друг друга. Позови ее на ужин. Обещаю сидеть за столом с более веселым выражением лица.

– Она поймет, если тебе не захочется улыбаться или веселиться, – Шон погладил крышку стола пальцами. – Не стоит напрягаться при ней. Ее это больше смутит.

– Я знаю, – кивнул Вик. – И я имел в виду немного другое.

– И что же?

– Это был намек на юмор, – отозвался Хил.

– Очень хуевый намек, – выразительно посмотрел на него Шон. – Исправляй эту хуевость и жди нас в гости. Плоские шутки гораздо хуже мрачной рожи.

– Я думал, любой намек на юмор лучше того, что было.

Вик шевельнул головой, разминая позвонки. Медленно, но он все же начинал отходить. Шон сдвинул восприятие ситуации. Переубеждать Хила было бесполезно, но близнец помог продержаться до того момента, как Виктор смог переосознать и вывести для себя наиболее верное решение, стабилизироваться и устаканиться. Оставалось лишь пройти по намеченному пути.

Отпустит его не скоро, Вик это понимал, но по крайней мере, он уже не рассыпался, как было ранее.

***

Наверное, спроси Эштона сейчас, зачем он это делает, он бы не смог ответить. Даже если бы вопрос задал сам Виктор, в дверь которого он сейчас крайне настойчиво звонил.

Выглядел парень после полугода беспробудных гулянок, беспорядочного секса и непосредственно влияния Барри крайне не очень.

Сильно похудевший, бледный, с тенями под глазами и, казалось, совсем выцветшими глазами. Но сейчас он был не под кайфом. Достаточно адекватен, насколько это было возможно в его ситуации.

Пальца от дверного замка он не отрывал, смотря прямо перед собой, будто уходя в транс. Он в нем и был. Странно вообще было лишиться практически всего ради кого-то, а потом лишиться и этого кого-то. И только потом понять бессмысленность своих действий. До конца не осознать, но уже понимать.

Ситуация напоминала что-то из разряда мелодраматических фильмов для девочек. По крайней мере, чувствовал он себя именно такой непробиваемо тупой девочкой-подростком.

Дверь открылась с сиплым интересом “кого нелегкая принесла”. Мужчина, с пролегшими под

глазами – под обоими глазами – синяками уставился на Эштона, явно не понимая происходящего.

В теории, это был Виктор. Но Виктор подал голос откуда-то с кухни:

– Да выруби эту хуйню.

– Не горлань, – попросил в ответ Шон и мягко подцепил руку парня от звонка. – Тебе чего тут?

Эштон уставился на мужчину, немного наклонив голову набок, не совсем понимая сначала, что не так. Лишь через пару секунд осознал, что глаза два и что перед ним не Виктор. Не только из-за глаз – бывший любовник вряд ли бы среагировал таким образом на внезапное появление Эштона.

Парень сделал шаг назад, качая головой, только сейчас осознавая всю глупость своего поступка.

Нахрена вообще пришел? И хорошо, что дверь открыл не Виктор, была возможность незаметно уйти.

– Квартирой ошибся, – сказал он, направляясь к лифту. – Извините.

Нажав на кнопку, он очень надеялся, что двери лифта сразу откроются, но лифт заскрежетал где-то сверху, спускаясь.

А Хил уже сам выполз с кухни, посмотреть на упрямо звонившего. И замер в дверях рядом с братом, похожий на него как две капли воды. С вылеченным глазом и такими же синяками Виктор выглядел лучше, чем еще три месяца назад, но много хуже, чем обычно.

Он осекся на начатой было фразе, встретившись взглядом с пришедшим. В организме все свернулось в тугой комок, перед глазами встало то, что Вик так упрямо пытался оставить в прошлом. Мужчина пропустил один вдох, выдохнув дважды подряд.

Если бы он не отказался от алкоголя несколькими месяцами ранее, то решил бы, что допился до горячки: галлюцинации бывшего любовника были бы даже слишком плохим знаком.