Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)

Виктор снова поморщился.

– Сабмиссив потому сабмиссив, что не может без доминанта. Он доверяется всем его решениям и не потерпит никакого попустительства. По их канонам, любое наказание является именно наказанием, наносится в полном самоконтроле, с полной безопасностью. Я не подхожу под критерий “самоконтроля”, излишне вспыльчив.

Виктор покачал головой и дернул плечом.

– Найти подходящего партнера в стороннем месте оказалось много реальнее.

– Ты хочешь, чтобы партнер давал делать с собой все эти вещи, потому что он доверяет тебе, а не потому что ему это нравится? – Эштон нахмурился. Он пытался понять сейчас любовника, но все связанное с отношениями БДСМ было для него слишком далеким. Он не мог сказать, что ему это не нравилось – он многого в БДСМе не понимал.

– Не совсем так, – качнул головой Вик, пытаясь подобрать правильное объяснение. – Я о том, что _около_ БДСМ-клубов слишком много тех, кто нихуя не может, а если может, то только с пинка. Инфантильные юнцы обоих полов, ничего не знающие о БДСМ и попсово жаждущие сильной руки. Их забавно трахать, но я не могу жить с теми, кого на собеседования за ручку водить нужно, а потом греть вибратором с кольцом, потому что дорогу на красный свет начал переходить. В их понимании, именно это и является правильным. Но это не БДСМ, это пошлость, имеющая с ним мало общего. А когда дело доходит до реального БДСМ, я выпадаю из рамок.

Виктор хмыкнул.

– Копаться в куче дерьма, выискивая нечто годное, для меня оказалось сложновато. Может, это мне так не везло с контингентом. Но мой контроль либо не терпят вообще, либо считают недостаточным, заставляя меня лезть слишком глубоко даже для меня. Либо меня не устраивает что-то. Проще искать латентных фриков в толпе. Ну, утрированно фриков. Легкий мазохизм и ошейники, – мужчина издал смешок, – мелочи, на самом деле.

– Так вот кем я являлся на первый взгляд для тебя, – хмыкнул Эштон. – Латентный фрик. Забавно. А что насчет вообще первого мнения обо мне? Что ты подумал, когда я к тебе подкатил?

Говорить о том, что Эш тогда, в самый первый раз, сделал это на спор, не стал. Они тогда с Мартином приметили крайне хмурого типа и Мартин сказал, что Эш не сможет его разговорить и зацепить. Эштон был азартен и готов на многое, чтобы выиграть.

– Стервозная сука, – ухмыльнулся Виктор, рассматривая Эштона с легкой флиртующей пошловатой улыбкой. – Потом поднялся до просто суки, и я повелся ради интереса. В итоге ты оказался сучонком, и я доволен.

– О, ну при знакомстве я вел себя гораздо более мило и вежливо, – хмыкнул Эш. – Мне же нужно было тебя заинтересовать, а не получать в зубы. И странные у тебя критерии – стервозная сука хуже обычной суки… – он затушил сигарету в пепельнице. – А мне ты показался невозмутимым мужиком, которому все нипочем. Потому и стало интересно.

– Стервозные суки слишком доебчивы и не упускают возможности по-бабски нагадить. Так что много хуже, потом не отъебешься от таких, – пояснил Виктор и поинтересовался:

– Сильно я разочаровал тебя своими срывами?

– Я бы сказал, что удивил, – задумчиво проговорил Эштон. – Я не ожидал от тебя подобного. Плюс, когда ты стал предлагать вещи, которые обычно в первый секс мне не предлагали… Вот это меня удивило, – он хмыкнул, глядя на любовника. – Да и теперь некоторые подробности твоей жизни меня шокируют.

– Я заметил, – Виктор не сдержал слегка польщенной улыбки. Прошлым он не кичился никогда, и улыбку вызвала не реакция Эштона на это прошлое, а просто его реакция. Парень выглядел слегка сбитым с толку, с него сваливался идеально выточенный образ, обнажая некую истинность. Хила это забавляло. Стоило подумать, хочет ли он отучить Эша от этого; в конце концов, если парень умудрится выпустить из своих рук свою сучесть, будет ли он сильно отличаться от сопливого сброда уже забракованных Виктором любовников?

Впрочем, Хил был уверен, Эштон не расстанется с любимым стилем так просто. У Виктора будет возможность оценить парня “голым”, при этом ничем не рискуя. Как недавно во время просмотра фотографий.

– По-моему, это не плохо, – пожал он плечами. – А ошейник… Я делал ставку, что и без него, если что, нормально, потому что шея красивая. Но это не значит, что я отступился, – предупредил Хил.

– Я никогда не буду носить твой ошейник, – сказал Эштон. – Даже ради прикола. Я уже просто иду на принцип, ты должен это понимать.

Ему все равно до сих пор казалось, что все закончится с тем, когда Эш разрешит надеть на себя ошейник. Закончится, потому что Виктор достигнет цели – одной из главных целей в их отношениях, – и тогда ему попросту станет неинтересно. Он сам только что сказал, что терпеть не может виктимных сопливых юнцов. Если Эш наденет этот ошейник, то автоматически станет таким же – со своими минусами, но таким же.

– Дело твое, – не стал спорить Виктор, – вероятно, я где-то ошибся. Но принуждать не стану. Если не нарвешься, – предупредил он, помня, с каким остервенением затягивал ремень “строгого”. Эштон сам виноват был, сильно виноват. В принципе, проблемы в отказе для Хила не было, хотя было очень досадно, что импульсивность мужчины могла настолько негативно сказаться на происходящем. Тем более, что многие более-менее постоянные партнеры, носившие ошейники – взять того же Лео – но рано или поздно либо отказывались от отношений, либо сваливали по-английски, как азартный самоубийца. Возможно, все было и к лучшему, но Виктор в первопричинах не копался, параллели проводил редко, не находя явных взаимосвязей с ошейниками, зато видел красивую шею, просившую на себя кожаную полоску.

– Если не нарвешься, – повторил он задумчиво и цокнул языком.

– Тебе так хочется, чтобы нарвался? – усмехнулся парень. – Главное, чтобы желание видеть на мне ошейник не превратилось для тебя в идею фикс.

Парень потер шею, словно там уже был ошейник, и тут же убрал руку. Лишний раз провоцировать не стоило.

– Ладно, закроем эту тему. Расскажи лучше про свою самую извращенную фантазию, – он вытянул руку перед собой на стол и лег на них, глядя с очередной пошлой улыбкой на Виктора. – Может, я вдохновлюсь и даже решу ее исполнить.

– Надень ошейник, – растянулся в хищной улыбке Виктор, наблюдая за реакцией любовника. На самую извращенную фантазию не тянуло, но попробовать стоило.

– Хорошо, что я сказал “может”, – фыркнул Эштон, но пошлости во взгляде не поубивалось. – За исключением ошейника, чего бы тебе еще хотелось?

– Оказаться контролируемым, – просто и честно ответил Виктор, пожимая плечами. – Но с тобой не получится – ни с кем не получалось. В остальном я особой извращенностью фантазий не отличаюсь. Но послушал бы, что можешь предложить ты, – приподнял он брови, подпирая подбородок кулаками.

– Почему не получится? Думаешь, я тоже сопля и не смогу тебя контролировать? – в Эштоне вновь взыграл азарт. Он выпрямился и с долей упрямства посмотрел на любовника. – Почему бы не попробовать?

– Вот потому и “нет”, что ты так на меня смотришь, – фыркнул мужчина.

– Для такого финта тебе придется сначала полностью довериться мне, чтобы я мог отдаться в твои руки. Уверенный во всем, в чем можно, – с каплей снисходительности пояснил Виктор. В его случае давление не решало ничего, так как ни прогибаться, ни уступать первенство Хил не планировал, нужно было психологическое взаимопонимание. Лео однажды удалось Хилу руки связать за спиной на десяток минут; дальше они не продвинулись, но озвучивать что-либо с этим связанное Виктор все равно не стал.

– На это как минимум время нужно, даже если ты решишь, что справишься, – Вик улыбнулся с усмешкой. – А стойка новичка-тореодора тебе не поможет ничем.

Эштон закатил глаза. Опять вопрос доверия. Сколько можно? Он не умел доверять, с него тут спрос небольшой, если вообще невозможный!

– Я тебя понял, – фыркнул он. – Не будем больше о фантазиях, какими бы они ни были.

Он снова принял крайне насупленный вид, встал и прошел к дивану, на который упал. В руках вновь оказался телефон и он принялся вновь играть в очередную игру.

– Вообще, это не честно, – хмыкнул Виктор, которого суть честности в данной ситуации мало волновала. Вопрос был немного в ином, а именно – в ленивом любопытстве, смешанном с любопытством обычным. Хил сел рядом и качнул Эштона, привлекая внимание.

– Я спрашивал о тебе, но ты не ответил.

Спрашивал он не совсем так, как сейчас говорил, но вопрос все же прозвучал, а Эш его проигнорировал.

– Поделись? – попросил Виктор.

– Мечтаю, чтобы меня трахнули во все дыры одновременно сразу несколько негров на твоих глазах, – дернул тот плечом. В голосе была изрядная доля яда, способная убить парочку таких как Виктор. Распространяться о себе он, как обычно, не спешил – более того, даже не хотел.

– Могу устроить, – с вызовом дернул бровью Виктор, мгновенно образуя между ними пространство, в которое могла бы втиснуться еще половина парня. Взгляд был почти настолько же тяжелым, как и на недавнем фото, и в общем, Вик выглядел весьма решительно. С обещанием последствий, прилагаемых к выбранному варианту.

Эштон громко фыркнул.

– Давай, хотелось бы посмотреть на это, – в этот раз он ни слову не поверил. Взгляда он не видел, но чувствовал, что Виктор напрягся. Правда, Эш уже вошел в раж и остановиться не мог. Он повернулся к любовнику и растянул губы в усмешке, но взгляд оставался холодным. – Точнее, почувствовать.

Виктор, сверля взглядом Эштона, вытащил из кармана мобильник, а затем взгляд отвел, чтобы набрать номер. Из адресной книги он выбрал номер Николсона и поднялся, возвращая все тот же взгляд парню. Жилы на скулах дрожали, но отступать Вик тоже не планировал.

Достаточно с него ебанных шуточек.

– Николсон? – тяжело выплевал имя Хил. На той стороне послышался громкий ор – шла тренировка – и Виктор рефлекторно убавил громкость; потом стало тише: Ник отъехал в сторону, но прибавлять звук Хил мстительно не стал, чтобы Эштон не слышал реплик Кира, а достраивал разговор сам. Не очень извращенная месть, но уже кое-что.

– У тебя остались контакты с той поревной студией?

– Остались, а хуле надо?

– Какие контакты?

– Да объясни…

– Какие именно? – мрачно повторил Хил.

– Джеффри, Ловерс, Зак есть. Через них все остальные, я до сих пор им людей подкидываю.

– Джеффри это тот лысый?

– Да. Что надо-то?

– Материал предложить.

– Оп-па, – Кир присвистнул и оживился, не сильно реагируя на очень натянутый тон Хила. – Хуясе. А что именно?

– Эштон захотел себе гарем из негров.

Молчание затянулось, Кир то ли переваривал суть, то ли считал количество темных, имеющихся на студии, то ли прикидывал барыши.

– Сколько?

– Несколько. То есть трое минимум. Не больше четырех.

– О, двойное будет, да? Да?

– Эш хочет _почувствовать_ – с каплей злорадства, тонувшей в злости, сказал Виктор, – так что да. Если растянется.

– Ну для такого-то найдем, полагаю, ходовой народ. С записью? А то они еще и доплатят, материал-то горячий, – вполне по-деловому ёрничал Кир.

– Запись возможна, при неузнаваемом ракурсе, вплоть до тиража; свидетели точно будут.

– А Эш-то…

– Ему не привыкать трахаться в общественных местах, – оборвал Виктор приятеля. – Договорись на конец недели. Что с расписанием?

– Они бухать собрались, отмечают. Грег сваливает в Швейцарию и проставляется.

– Тем более. Отзвонись.

– Окей, босс, – хмыкнул Кир и не удержался от вопроса: – А можно я _тебя_ снимать буду в процессе?

– Нахуй иди, – весьма скромно послал Ника Виктор, продолжая сверлить Эштона мрачным взглядом, и убрал мобильник в карман.

– Мартина позвать посмотреть? – осведомился мужчина.

Эштон молчал только потому, что прибывал в глубоком шоке, слушая разговор. Он никак не ожидал, что Виктор всерьез воспримет очередную его шутку, сказанную со злости.

После заданного ему вопроса он молчал еще несколько секунд, постепенно возвращая перекошенное лицо в спокойное состояние, лишь с едва видимой гримасой отвращения ко всему тому, что сказал Виктор.

Можно было бы снова заорать что-то вроде “совсем охуел?” или сказать “это было шуткой, ебанутый ты дебил”, но Эштон злился. Злился по-настоящему. Злился так, когда уже не орут, а расчетливо обдумывают месть.

– Позови, – голос дрожал немного, но не настолько, чтобы срываться. – Развлечешь себя, пока смотреть будешь. А то у тебя же встает на беспорядочную еблю.

Парень встал со своего места, но взгляда от лица Виктора не отвел.

– Хочешь, я сам ему позвоню? Он обязательно не пропустит подобное шоу.

Виктор сверлил парня тем же взглядом, впитывая все реакции, подергивания, прорывы эмоций. У него еще язык поворачивался язвить. Впрочем, злость Эштона чувствовалась в его интонациях.

– Главное, чтобы у тебя встало, – глухо прорычал он, делая шаг навстречу. Левой рукой Виктор, отвлекая, врезал Эштону пощечину, а правой, пока парень не опомнился, ударил под челюсть, выбивая нижнюю из пазов, чтобы любовник не трепал языком. Следующий удар был мягче – под дых, просто, чтобы Эш потерял часть воздуха, а затем Виктор завалил любовника на диван на спину, усаживаясь сверху и блокируя трепыхания.

– Какого хуя, – шипел он ему в лицо зло, но контролируя себя, – ты несешь такую хуйню?! Какого ебанного хера ты такие шутки шуткуешь?! Считаешь нормальным ТАК себя вести?! Эштон!

Эштон моментально прийти в себя и начать говорить не смог – челюсть была конкретна ушиблена и рот, судя по ощущениям, он открывать нормально не мог. Пока не пробовал. Для начала несколько раз дернулся, со всей возможной силы, пытаясь сбросить с себя Виктора – злость сил прибавляла.

На языке крутилось много слов, но в одно предложение сформировать Эштон сейчас просто не мог, слишком сложно было сконцентрироваться на том, чтобы говорить. Хотелось вцепиться Виктору в лицо, выцарапать глаза, откусить язык и потом, если сил еще хватит, член. Поэтому попыток выбраться он не прекращал. Кажется, впервые он действительно сопротивлялся, применяя силу.

– Какого хуя?! – рявкнул Виктор еще раз, ловя кисти рук и удерживая еще и их к зажиму плеч коленями. Боль от выбитой челюсти, видимо, до Эштона еще не дошла, иначе, скорее всего, он не рвался бы так сильно. Удерживаться сверху было не просто, и долго держаться Виктор бы не смог. Нужно было как-то приструнить парня.

Шумно и нервно выдохнув, Хил прижал рукой горло Эштона, не задевая челюстей, – на перекошенную пасть любовника смотреть было попросту неприятно, нужно было исправлять ситуацию и возвращать челюсть на природное место.

– Эштон! – рыкнул Хил, стараясь привлечь внимание, и придавил чуть сильнее. – Ша! Иначе будет больнее! Дай мне вправить челюсть!

Эштон рефлекторно дернулся еще раз, потом почувствовал, что дышать становится сложнее, а рука на горле, всегда немного пугающая его, сжимается. Зрачки моментально расширились, и он замер на несколько секунд, Слова Виктора дошли до него только тогда. И он затих, хрипло дыша. Адреналин тоже шел на убыль и теперь челюсть взрывалась болью – терпеть можно было, но лицо все равно перекосило.

– Молодец, – фыркнул Виктор, чуть отпуская шею, чтобы не сильно мешать дыханию.

– Теперь не дергайся.

Мужчина отнял руки от горла и просунул большие пальцы парню в рот, укладывая их на зубы.

– Челюсть щелкнет – зубам нормально, но кусок языка можешь оттяпать. Так что втяни его глубже. Готов?

Хил дернул кость и тут же отдернул руки – зубы Эша щелкнули друг о друга, а Виктор уже снова предупреждающе держал его горло. Теперь говорить будет, пусть и плохо.

– Зачем?! – рыкнул он снова, хотя и спокойнее. – Что за ебанные шутки?!

Эштона просто взбесила эта деловитость в движениях и голосе, когда ему вправляли челюсть. Такое впечатление, что это было просто хобби для Вика – кому-то что-то вывихнуть, потом вправить. Поэтому стоило ему ощутить, что говорить он все-таки может, пусть и не с такой четкостью, как до этого, он выплюнул в лицо любовнику:

– Иди нахуй, – пальцы вцепились в руку на шее, отдирая ее от себя. Эштон не собирался что-то объяснять и идти к какому-то компромиссу. Быстро отходить он не умел.

– Сам нахуй иди, – рявкнул Хил, с трудом, но разобрав сказанное. – Ник тебе как раз подготовит аж три штуки. Фантазии у него, блять.

Виктор рычал, сдавливая глотку сильнее и сильнее же вдавливая парня в диван.

– Совсем охуел?

Эштон не понимал, серьезно ли говорит Виктор по поводу трех штук, но сейчас его волновал гораздо более важный вопрос – пальцы на своем горле, из-за которых он уже начинал паниковать. Вместо слов из горла вырывались хрипы, а сам он вновь забрыкался. Удушения после того самого памятного вечера он боялся теперь больше всего из того, что мог сделать с ним Виктор.

Мужчина держал себя в руках. Рычал, шипел, давил – но в руках держал. Челюсть была хорошим стопором в критических ситуациях, и Виктор сделал это, чтобы не наделать непоправимого.

– Еще одна. Такая. Ебанная. Шутка, – фыркнул Виктор, выпуская горло и одним прыжком соскакивая на пол. Так же, как было в ночь после выключенного телефона.

И точно так же Хил тут же свалил на кухню. Правда, по иной причине. Он был зол, это верно, но ушел, потому что говорить больше было не о чем, а не потому, что боялся за свою несдержанность.

В пальцах затлела сигарета, а Виктор, сжав зубы, уставился за окно.

Эштон остался лежать на диване. Он судорожно ловил воздух ртом с минуту, а потом, морщась, приподнялся на локтях, а следом и полностью вставая.

Он ушел в ванную, чтобы посмотреть, насколько все плохо с его лицом. Лицо было в порядке, только щеки яростно горели, а в глазах был виден нездоровый блеск. Эштон включил холодную воду, умылся и вновь глянул на свое отражение.

Просто так Виктору он подобную выходку не собирался прощать. Всему есть мера. Свернутая челюсть, эти приколы с тремя неграми, вовлеченный Николсон… Еще и Мартина приписал.

Эштон не знал, что он сделает, но знал, что это не будет обычной мелочной местью с язвительными комментариями.

Вернувшись в комнаты, парень прошел в спальню и закрыл дверь, перед этим вынеся одну подушку на диван – жест явно говорил о том, что сегодня он спать с Виктором не собирается. Он бы и сам ему сказал, но говорить так до смешного неразборчиво совершенно не хотелось.

Рухнув на постель и натянув на себя одеяло, парень отвернулся к стене, но сон не шел. Обида и злость все еще держали каждый его нерв в напряжении.

Себя виноватым он не чувствовал. Он просто пошутил, как шутил миллион раз, и если у Виктора не все в порядке с психикой, то это уже не его, Эштона, проблемы.

Виктор курил на кухне, пока все не стихло. Еду он убрал в холодильник, выложил на стол на открытое место быстро-еду.

Такое похабное к себе отношение Хил потерпеть не мог. Особенно, издевательское «почувствовать». Тем не менее, это не было поводом плевать на любовника. Потому, когда Виктор пришел в комнату, чтобы взять свой плед, второй плед улегся сверху на одеяло Эштона.

– Я завтра на работу, – сообщил он на всякий случай, выходя обратно к дивану.

Эштон сжал зубы – какого черта Вик вел себя так, словно ничего не произошло? Он только что свернул ему челюсть, едва не придушил и теперь “я завтра на работу”?! Охуенно, что еще сказать.

– Можешь там и оставаться, – буркнул Эштон, не выдержав. От стены он так и не отвернулся, а сон так и не пришел.

========== Глава 12. ==========

Виктор поднялся как обычно рано, чтобы умыться и перехватить еды до отъезда. Много времени это не заняло, и мужчина зашел в комнату, проверить любовника.

– Ты вообще спал? – спросил Хил, заметив нервно напряженную фигуру, совершенно несвойственную спящему Эштону. В голосе звучала отстраненная усталость, смешанная с виной. Он не винил себя за сам факт срыва – поведение любовника он не мог оправдать ничем, кроме гребанного эгоизма, на который сил осталось совсем мало, – но мог винить себя уже за бессонную ночь парня, потому как пугать его настолько сильно (или что это было? Обида? Злость? Хил помнил взгляд Эштона во время разговора с Николсоном) в его планы никак не входило.

Виктор сел на угол со своей стороны кровати.

Эштон и правда не спал всю ночь. Сначала он продолжал злиться, потом – обдумывать план мести и снова злиться. На вошедшего любовника Эштон не отреагировал никак. Он устроил тотальный бойкот. Да и о чем можно было говорить сейчас? Не доброго утра же желать, в конце-то концов. Парень не шевелился, явно ожидая, когда Виктор уйдет – тогда уже можно будет и расслабиться.

– Эштон? – не планировал отступать Виктор. Он развернулся и откинулся на локоть, свободную руку уложив на бедро парня. Ему необходима была хоть какая-то реакция на себя, чтобы можно было оценить состояние любовника, прийти к каким-то выводам.

– Эш? – пальцы мягко сжались на бедре, обращая на себя внимание.

Эштон выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, но больше никаких звуков от него не последовало. Он принципиально не обращал ни на что внимания. Словно Виктора вообще рядом не было.

Этого мужчине было достаточно.

– Хорошо, – похлопал он парня по бедру и поднялся, – не забудь поесть.

Вик забрал свою карту, пропуск, рабочую сумку с ключами и мобильником и вышел из корпуса, не забыв закрыть за собой дверь. На работе ждал Николсон с долбанутыми шуточками по поводу вчерашнего звонка, три четверти рабочего дня, дом Эштона, где нужно было забрать ноутбук и полить цветы, и долгое возвращение обратно по пробкам. Да уж, времени на обдумывание произошедшего будет завались. Разговор с Мартином о бывших Эштона придется отложить.

Стоило за Виктором закрыться двери, как парень вскочил на ноги и подошел к столу, где вчера он самолично оставил все брошюры. Открыв ту, где была карта, он склонился над ней, быстро изучая.

Да, он хотел сбежать. Не прямо сейчас. Вряд ли отсюда просто так сбежишь. С Виктором тоже не получится – тот будет слишком тщательно следить за ним во время их прогулок в городе.

С помощью интернета в телефоне Эш нашел план эвакуации больницы. Этого было достаточно, чтобы увидеть все запасные выходы. Сделав скрин экрана, он немного приостановился. Следовало узнать режим дня всей клиники прежде, чем приступать к чему-то.

Разум иронично подсказывал парню, что тот пересмотрел боевиков про тюрьмы, но Эштон уже вбил в себе голову идею и отступать не планировал.

Он сбегал не из больницы, как таковой. Он сбегал от Виктора. Если тот ведет себя как шелковый, только когда с Эшем что-то случается, так пусть теперь понервничает при его побеге.

Эштон даже был согласен, что его поведение инфантильное, но его это нисколько не волновало.

К обеду парень вышел из их блока, решив все-таки познакомиться с кем-нибудь. С кем-нибудь, кто тут давно.

И неудивительно, что к вечеру знал уже несколько людей. С одним из них, Патриком, он так и остался болтать до вечера в парке. Патрик тут был третий месяц и не первый раз – это делало его идеальным информатором.

Получать наставления от Николсона было хуже, чем просто хуево. Виктор чувствовал себя последним идиотом во время “лекций” Кира по двум причинам. Первой был тон и частые повторы очевидного. Второй – и более весомой – понимание, что без этих наставлений ему все же не обойтись.

Важных истин установлено было несколько, и одну из них Хил назвал сам.

– Как он обычно реагирует на обиду? – задал наводящий вопрос Николсон.

– Творит хуйню, – отозвался Виктор и осознал, что в этот раз все может быть совсем плохо.

“Пойми, какую хуйню он планирует на этот раз”, – говорил Кир, широко улыбаясь. – “Что-то пиздец детское и капец говнистое. Что-то крайнее и тебе назло”.

“Я бы всю канализацию к херам пустил. Сам в дерьме пару дней, зато санэпид им устроит головомойку”, – говорил Кир, весело поедая печенье. – “А если б с тобой встречался, ггг, сбежал бы, родной. Знаю потому что, насколько тебе хуево, когда ты ничего не знаешь о положении предмета своего обожания”.

Николсон гадко хихикал.

Виктор говорил “блять” чаще, чем обычно позволял себе.

“Извинения вряд ли что-то исправят”, – пожимал Кир плечами на вопрос, – “но тебе будет легче, что плюс. Так что дерзай”.

Хил чувствовал себя последним идиотом еще и потому, что после вопроса об эффективности извинений, мысль извиниться стала казаться чужой, Николсоновской, хотя таковой не была. И оптимизма это не добавляло.

Сквозь парк Виктор шел, упершись взглядом в дорогу – имел в виду вероятность, что Эш торчит на свежем воздухе. Догадка была верна: в квартире было темно и парня не наблюдалось. Сумка с ноутбуком легла на диван, а Виктор привычно уселся по-турецки на полу перед дверью, дожидаясь возвращения любовника. Интуиция в кои-то веки подала голос, говоря, что уже сбежать было бы невозможно.

Эш заявился обратно спустя только полтора часа после возвращения Виктора. Зайдя в комнату, он сначала мельком удивился, что любовника еще нет, но включив свет, заметил его.

Скользнув взглядом по сидящему Вику, парень лишь повел плечами и позволил себе искривить губы в не слишком радостной гримасе. Говорить за день так, чтобы его понимали, он научился – или челюсть уже отошла более-менее, – но с Виктором беседы вести не собирался.

Пройдя на кухню, он налил стакан воды, залпом выпил и взял упаковку крекеров, возвращаясь обратно в гостиную. Прихватив с дивана ноутбук, он ушел в спальню, плотно закрыв дверь, – это было явной точкой в сегодняшнем общении с Виктором со стороны Эштона.

Виктор точку ставить не собирался. Впрочем, достоинство свое ронять тоже не планировал, так что расстилания по полу Эштон мог не ждать.

Стучаться мужчина не стал – просто открыл дверь и прошел внутрь, рассматривая любовника и его реакцию. Хотя, вероятнее всего, – ее отсутствие.

Эштон уже успел вытащить ноутбук, но не включить. Он обернулся к двери и недоумевающе, хоть и высокомерно посмотрел на любовника. Холодность в его взгляде была настолько отточена, что засомневаться в ее искренности было практически невозможно.

– Закрой дверь с той стороны, – сказал он, отворачиваясь вновь и возвращаясь к ноутбуку. Интонации в голосе были ледяными. Это уже не было показушностью – это были эмоции самого Эша, который перешел к тому режиму, где он был не взбалмошной истеричкой, а расчетливым пиар-менеджером – рабочая стадия, так сказать.

Виктор на надменный тон не среагировал. Именно эта ему и казалось самой глупой из возможных показух. Потому что была настолько идеальной, что хоть в театральном показывай. Слишком идеальной для истинности, такой… отрепетированной.

– Я хотел извиниться, – все же подал голос Виктор, будучи при этом достаточно расслабленным и искренним. – Я был не прав. И с челюстью, и со звонком. И прошу прощения. Как реагировать – твое дело.

Затем мужчина полез в карман и оставил на краю стола ключи от машины и пропуск – именной, но без фотографии, – и направился к выходу из комнаты, чтобы закрыть дверь с обратной стороны, как и просили.

Если Кир ошибся, то жест мало что будет значить. Но если был прав, если Эштон решит понервировать мужчину именно так – решит сбежать, – то Виктор дает на это свое разрешение.

Эштон посмотрел на оставленные предметы на столе, осознавая, что хотел этим сказать Виктор, потом перевел взгляд на закрывшуюся за любовником дверь. Нет, это было бы слишком просто. Так Эштон не хотел.

Сбегать он планировал тогда, когда Вик будет меньше всего этого ждать. Конечно, сразу, после ссоры Виктор мог ожидать какого-то выверта от взбалмошного юнца, но тот умел контролировать свои выверты. Не всегда, но умел.

К ключам и пропуску Эш не прикоснулся. Его снова начала пробивать раздраженная дрожь: что Виктор вообще делает, какого хрена творит? Извиниться пришел, видите ли! Эш не верил извинениям подобного рода. Тем более, за подобное раньше Виктор не извинялся.

Захлопнув ноутбук, парень его отставил. Нужно было просто лечь спать. Как там говорят – утро вечера мудренее? Вот. Особенно, если всю прошлую ночь не спал.

Раздевшись, Эш выключил свет и растянулся на кровати, сознание отключилось практически мгновенно.

Кир был не прав: легче не стало совершенно. Эштон не слышал его, извинения псу под хвост. Чертова челюсть была за пределами нормального, это был стопор от непоправимого, а раз так, то гораздо гуманнее будет оставить парня в покое и передать под отцовский надзор, например. Хил сам выворачивал челюсть еще двоим. Одним из них опять был Лео. Но тот так расхохотался (при больной-то челюсти), услышав свою речь, что ни о каких крайних мерах речи уже не шло. Виктор объяснил, любовник согласился.

С Эштоном… Эшу объяснить, кажется, не получится. Чертова ревность, собственничество, уязвленное самолюбие – отличный букет, чтобы начать злиться на любовника из-за саркастичного пожелания трех негров. Но Вик такие шутки терпеть не мог.

Он просидел по-турецки на диване весь вечер и, похоже, так же спал. Если спал. Виктор не помнил.

Утром (ближе к полудню) мужчина зашел в комнату Эштона и оседлал стул. Ногой он пнул раму, обращая на себя внимание, а сначала – пытаясь разбудить. Если честность – последнее, что сделает для Эша Виктор… Мужчину такой расклад устраивал, если отвлечься от того факта, что его не устраивала вся ситуация в целом.

– Эштон, – снова пнул Хил кровать.

Эш приоткрыл глаза, не сразу понимая, что от него хотят. Встретившись взглядом с любовником, он поморщился и все же спросил:

– Чего тебе?

Виктор выдохнул, прикидывая порядок информации. Очень не хотелось снова ловить парня на какие-нибудь крючки. Чего Хилу хотелось, так это взвешенного решения.

– Я просил тебя следить за своими словами. Говорил, что не люблю такие шутки. Был разозлен, обижен и потому сорвался. Я сожалею об этом. Я не знаю, что ты собираешься делать, но я видел, что сильно тебя задел. И потому я должен тебя предупредить. Я сорвусь, не успею снова выбить тебе челюсть и, с большой вероятностью, тебя придушу. Потому, если ты что-то сделаешь, я не побегу за тобой. Не стану искать, если сбежишь, не буду расхлебывать, если что-то испортишь. Я умою руки, скажу Кайлу, что терпения и сил мне не хватило, и оставлю тебя ему со всеми вытекающими по поискам, настоящим клиникам и прочему, – Виктор сцепил руки в замок, все еще смотря куда-то на одеяло. – Говорю, чтобы ты прикинул, кому именно ты отомстишь, если собираешься. Мне будет очень неприятно такое решение, но для тебя это будет лучшим выходом. По крайней мере, кроме тебя самого, никто не будет представлять угрозу твоей жизни. Если ты не готов сделать шаг навстречу и следить в моем присутствии за языком, я тебя не держу. Пока совсем не придушил.

Виктор поднял взгляд на Эштона. Краткое “прости”, – и Хил поднялся, чтобы уйти. Рисковать он больше не может, а Кир, советуя, явно не очень все же понимал происходящее.