Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)

Сказать, что Виктор в процессе был спокоен, можно было, но это была бы ложь. Вик цепким взглядом рассматривал происходящее, будто бы мог этим взглядом поймать при случае Эштона.

Естественно, тот не маленький, и именно поэтому за ним нужен был глаз да глаз.

– Тормози. Разворачивайся, – скомандовал Виктор. – Как ощущения?

– Как на родео, – сказал Эш. – Только проще.

Он один раз в подобном участвовал. Правда, бык был не настоящим, конечно, а механическим. Было весело, но продержался он пару минут. На коне немного спокойнее. Тот не взбрыкивал, по крайней мере. Эштона в данном случае волновало то, что он не может стрелять нормально. То, что ногами можно успешно держаться, он уже понял.

– Окей, – Виктор продолжал ловить все изменения, пытаясь поймать момент, когда пора будет заканчивать. – Тогда еще раз.

Эштон развернул Арго и снова галопом промчался к краю поляны, натягивая поводья, тормозя слишком резко. Арго заржал и немного приподнялся на задние копыта, выкидывая вперед передние.

– Спокойно, мальчик, – Эштон, схватившийся за поводья, стискивал бока коня коленями сильнее. Он сам не ожидал, что Арго взбрыкнет. Лук, впрочем, он тоже удержал. Арго успокоился через несколько секунд, сделав круг вокруг своей оси. А Эш вновь выставил лук перед собой, целясь в мишень.

– Слишком самоуверенно, – прокомментировал Виктор бесстрастно, следя за происходящим. Сделать что-либо в этой ситуации мог лишь сам Эштон, мужчина лишь надеялся на Арго – резвого, но терпеливого и не нервного.

– Это тебе не автомобиль, тут ручник не дернешь. Аккуратнее и не так резко. Пошел.

Тон становился все более тренерским, Виктор так обычно и работал, только зачастую по кругу вокруг него скакал десяток наездников.

– Будешь держаться одними бедрами – вылетишь; используй голени, цепляйся пятками. Стремена не спускай.

– Интересно, через сколько я смогу свести нормально ноги? – он теперь уже просто уверен, что завтра мышцы будут в шоке после подобных упражнений.

Так или иначе, он все равно послушал. Сформировавшаяся привычка слушать тех, кто говорит таким тоном. Вновь пустил Арго на галоп, а сам стал целиться в мишень. И в этот раз ему удалось попасть. Не в центр, конечно, но все-таки попасть. Эштон не смог удержаться от широкой довольной улыбки. Всегда приятно осознавать, что ты на что-то все же способен.

– Будто в первый раз свести не сможешь, – фыркнул Виктор, не сбавляя тона. – Молодец, хорошо. Разворачивайся – и еще раз.

– Уверен, это будут совершенно разные ощущения, – ответил Эш, разворачивая лошадь. – Но, по крайней мере, задница у меня болеть не будет, – следующая стрела прошла мимо мишени, зато вторая оставила отпечаток на красном круге. Получилось случайно, но Эштона это не волновало.

– Я могу и задницу устроить, – голос звучал вровень с остальными командами, потому грубо, но интонации грубыми не были. – Еще раз и перерыв.

– Я сегодня буду не в состоянии, вождь. У меня все-таки боевое крещение. Кто знает, с какими ранами я вернусь домой, – отозвался Эштон.

Он вновь развернулся и повторил все то же самое. Теперь две из трех стрел попали в мишень.

Виктор хмыкнул, расправляя плечи.

– Спустись, разомнись, – предложил он Эштону, отправляясь собирать стрелы. Время еще было, хватит на новый подход и прогулочным шагом вернуться к конюшне.

– Давай-давай, не хватало, чтобы заклинило тебя с непривычки, – шутки шутками, а для парня это могло обернуться новым падением. – Переключай нагрузку.

Эштон пока чувствовал себя совсем неплохо. Он пока даже усталости не чувствовал. Пожав плечами, парень все же слез. В том, в чем он совершенно не разбирался, Эш предпочитал прислушиваться, пусть и умалчивал об этом. А в физических нагрузках он абсолютно не разбирался.

– Мне даже начало нравится, – сказал он, оказавшись на земле.

– Я рад, – Виктор искренне улыбнулся и протянул Эштону собранные стрелы. – Но десять лет подряд это немного однообразно, не находишь? Вот и развлекаемся между соревнований и различных ивентов.

Вик подошел к Арго и подсунул ему под нос кубики рафинада.

– Молодец, мальчик, – приговаривал он, похлопывая коня по шее, пока тот с радостным фырканьем грыз лакомство. Один кубик мужчина протянул любовнику. – Ты тоже молодец. Заслужил.

Эштон сахар взял и даже положил в рот, рассасывая.

– Не ошейник, так сахаром будешь как хозяин животное кормить в честь хорошей работы? – со смешком уточнил парень.

– Вообще я планировал, что ты возмутишься или хотя бы опешишь, а я успею предложить отдать сахар Арго, – сдерживая улыбку, отозвался Виктор и извлек еще один кубик. – Держи, отдай ему.

– Я люблю рафинад, – Эштон пожал плечами. – Еще в детстве я любил таскать его из сахарницы и рассасывать. Бабушка жутко ругалась. Говорила, что все зубы выпадут.

Эштон протянул ладонь с кусочком сахара лошади, и Арго благодарно ткнулся мягкими влажными губами в нее, осторожно беря сахар в рот. Виктор не сдержал смешка.

– ЧуднАя у тебя бабушка, – прокомментировал он, улыбаясь.

В конце концов, не один Эштон таким занимался, поедание рафинада кое-где частью культуры являлось, и угрожать выпадением зубов как минимум глупо. Впрочем, вероятно, Эш на тот момент был слишком мал, чтобы махать перед бабушкой учебником истории, и женщина этим пользовалась.

– Запить хочешь? – мужчина кивнул на недавно принесенную с источника бутылку.

– У меня отличная бабушка, – не согласился Эш. Кого-кого, а бабушку он на самом деле трогательно любил и непременно к ней приезжал хотя бы раз в месяц. Наверное, это был единственный человек, мнение которого для Эштона значило почти все. Он половину детства прожил с ней, а другую половину ездил каждые каникулы. – Может, я тебя с ней как-нибудь познакомлю. Только как приятеля, уж извини. Ей ни к чему знать обо мне _такие_ подробности. Не стоит ее лишний раз волновать.

Парень взял в руки бутылку с водой и осторожно отпил. Вода уже немного согрелась и теперь зубы не ломило от холода.

– Не вопрос, – легко согласился Виктор с условием приятельствования. Он вообще не любил выносить личные отношения на публику без особой на то надобности или при явном отторжении сего факта организмом.

К знакомству с новыми людьми, а тем более родственниками любовников, Вик относился весьма настороженно – слишком сложно иногда давалось решение о допуске к хоть сколько-нибудь личной информации. Так что статусу приятеля в этом плане был даже рад.

– Ты мог и не пояснять. Забирайся в седло.

– Кто тебя знает. Мой бывший очень любил выносить наши отношения на всеобщее обозрение. На том и разбежались, – Эштон отставил бутылку и посмотрел на Арго. – Ну, что, лошадка, – в голосе звучала добрая насмешка. – Повезешь меня дальше? И как-то ты немного времени дал мне на смену деятельности, – Эш кинул взгляд на любовника, подтягиваясь и вновь опускаясь в седло.

Виктор открыл бутылку и тоже глотнул воды.

– Перерыва достаточно, – мужчина хотел тем и ограничиться, но пояснил на будущее. – Главное в твоем случае – хоть немного разминать ноги между такими нагрузками. Иначе к самому бою занемеешь, суставы от перенапряга “заклинить” может. Будешь как жаба в брачный период.

Вик фыркнул.

– Три-четыре захода тебе. Все стрелы чтобы.

Эштон в ответ только фыркнул. Он уже чувствовал себя гораздо увереннее, чем до этого. Поэтому и вел себя наглее. Уведя лошадь снова, он повернулся на краю поляны и галопом пустил лошадь к мишени, параллельно стреляя. Результат его удовлетворил – четыре стрелы попали в цель, пятая пролетела совсем рядом.

– Меньше самоуверенности, – командно рявкнул Виктор, уловив пару потенциально опасных движений. – Больше техники. Движения четче. Еще круг.

– Нет никакой самоуверенности, – отмахнулся Эштон. Он чувствовал себя просто уверенно. Наконец начало получаться, а Виктор словно пытался сбить его с намеченных движений.

С новым кругом в мишень попали все пять стрел, выпущенных Эшем, но ни одна из них не попала в центр.

– Молодец, – похвалил Виктор. – Еще подход. Больше пяти стрел не пытайся – лучше меньше, но точнее. Арго пришпорь, чтоб не филонил. Пошел. Движения еще точнее, ты смазываешь.

– Ты ведь понимаешь, что когда я выйду на ваше поле боя, то я буду больше пяти стрел выпускать? – сказал ему Эш. Стрелы вновь полетели в сторону мишени. Одна попала в центр, остальные снова по бокам.

– На поле боя будет более длинный разбег – раз; совершенно иная ситуация – два, – Вик крутанул пальцем в воздухе: – Еще круг. Последние четыре стрелы. Приноровись к колчану, иначе “в поисках” последних стрел шарить будешь до конца века.

– Я все же надеюсь на то, что ты будешь прикрывать мой тыл, – бросил на него выразительный взгляд Эштон. “Тыл” он имел в виду во всех смыслах. В конце концов, кто знает, что будет твориться на этом поле боя. Может, и оргии тут предусмотрены.

Виктор ответил не менее выразительным взглядом.

– Надеешься? – переспросил он с недоуменным интересом, за которым явно крылось что-то еще, что-то опасное и обиженное. – Ты серьезно?

О каких надеждах могла идти речь, если Эш должен был бы быть уверенным в Викторе и его защите во всем? Звучало оскорбительно.

– Прости-прости, – Эш выставил перед собой ладони. – Я помню, что ты гиперответственный. Но тут же война. Кто знает, куда кто может переметнуться в процессе. Это один из вариантов. Я совершенно не знаю, что у тебя в голове происходит и что ты выдашь в тот или иной момент. Не надо на меня так смотреть.

– Это все знаю я, – тем же тоном отозвался Виктор. – А в моей голове нет ни-че-го, что могло бы быть для тебя опасным.

Мужчина держал взгляд еще несколько секунд, а потом отвел глаза в сторону, слабо изменившись в обиженном настроении. Впрочем, обижаться было не на что; Вик, скорее, расстроился, что до сих пор не вбил это понимание в голову любовника. Без него нет доверия, которое Хил так ценил и которого добивался весьма противоречивыми методами. Две единственные истины: “я четко осознаю, что и как делаю” и “я не причиню тебе вреда”, – и те, кажется, так и не укоренились в мозгу парня.

Даже когда Эш нарвался на избиение, повтор которого Виктор обещал за последнюю выходку, бил мужчина со знанием дела, наименее травмоопасно, почти без следов. Эштон не мог быть таким слепым, чтобы не заметить подобного рода вещи, чтобы не понять, что просто так Виктор не делает почти ничего, и что все сделанное продумано на несколько шагов вперед в плане безопасности.

Ощущение провальности отношений из-за невозможности это донести отдалось в горле комком желчи.

– Рано или поздно тебе придется это запомнить, Эштон. И привыкнуть.

Эштон долго смотрел на него, чувствуя возникшее между ними напряжение. Он много не понимал пока. Хотелось понять, но пока не удавалось. И он на самом деле старался. Просто привычка не доверять, все перепроверять по нескольку раз, и все также не доверять.

– Я пытаюсь привыкнуть, Виктор. Я тебе говорил, что мне нужно время и твое терпение. У меня никогда не было таких отношений, как у нас с тобой. Всегда управлял партнером я. Конечно, я делаю также по привычке.

– Еще один круг, Эш, – напомнил Виктор, решив не продолжать бесполезную, в общем-то, сейчас тему, и любовно хлопнул Арго по боку. – Заканчивай; мы все же ограничены во времени.

Эштон поморщился, поняв, что его вновь не услышали. Виктор словно зацикливался на чем-то своем, даже не пытаясь прислушаться.

Дернув плечами, парень вновь разогнал Арго до галопа, развернулся возле края поляны и принялся стрелять. Из-за раздражения лишь две стрелы попали в мишень.

– Все? Время вышло? – в голосе явственно был слышен сарказм.

– Надеюсь, оно не посягнуло этим на твою свободу, – фыркнув, в тон ему отозвался Виктор, складывая руки на груди.

– Что опять не так? – Эш вздохнул и спустился вниз, подходя ближе к любовнику.

– Это я у тебя спрашивать должен, – развел руками Виктор, собиравшийся уже идти искать стрелы. – Что за язвительный тон? Не из-за окончания же тренировки.

– Из-за того, как ты себя ведешь, – сказал Эштон, складывая руки на груди. – Ты снова пытаешься сделать меня виноватым в том, в чем я не виноват.

– Виноватым? – можно было сказать, что Виктор опешил. Приподняв брови, он попросил:

– Поясни.

– Как будто ты сам не знаешь, – Эш закатил глаза. – Ты так говоришь, словно в том, что я люблю свободу и привык к ней, виноват я. Я ведь стараюсь прогибаться, но ты, как обычно, не замечаешь этого.

– Я _даю_ тебе время и _даю_ терпение, на сколько его хватает, но ты ведешь себя так, словно я должен вообще о тебе забывать от перепиха к перепиху, – Виктор развел руками и нервно дернул плечом. – Я _принял_ твои слова, – акцентировал он, говоря о разговоре перед последним кругом и саркастичным комментарием Эштона о времени, – так какого хера ты сейчас продолжаешь? Не хватает чего-то?

– Ты нихера мне не даешь. Ты делаешь мне одолжение, – поправил его Эш. – Мне не хватает эмоций от тебя, черт тебя дери, – парень стал терять терпение. Снова чувства стали вырываться на волю, самообладание уходило на второй план. – У меня создается впечатление, что тебе просто интересно, через сколько ты сможешь надеть на меня ошейник. Скажи, Вик, тебе интересен именно я? Или просто азарт? Может быть, действительно проще найти того, кто сразу будет таким, каким ты хочешь? Или так неинтересно? Что тебя вообще во мне привлекает, если я не вписываюсь ни в какие твои представления об отношениях?

У Эша скопилось много вопросов и он их наконец задавал.

Виктор, сжав челюсти, сдержанно слушал летевшие в него вопросы, играя желваками и вперившись взглядом в любовника. Терпение кончилось на вопросе об интересе, но Вик продержался дополнительное время, прежде чем расчетливо ударить Эштона поддых, выбивая из его легких воздух, подбить колени и разложить парня на траве, придавив конечности.

– Перед тем как я отвечу, будь добр, поясни, – зло зашипел Виктор любовнику на ухо. – Тебя во мне зацепило что-то или просто острых ощущений захотелось, а?

Эштон на пару секунд потерял возможность нормально дышать – удар был метким. Он дернулся в попытке скинуть с себя любовника, но тот ограничил моментально его движения.

– Не отвечай вопросом на вопрос, – прошипел он, вновь инстинктивно дергаясь. – Я спросил – ответь. Потом задавай свой вопрос.

– Говори! – рявкнул вспыливший Виктор, сильнее придавив любовника. – Аттракцион для тебя?! Нервы пощекотать решил таким изощренным способом? Отвечай!

– Отвали! – Эштон всерьез занервничал. В голосе у Виктора не было привычного спокойствия, в нем не чувствовалось самоконтроля.

– Встань с меня, – парень сделал глубокий вдох, пытаясь сам успокоиться и подавить панику. – Давай мы оставим разговор на потом, после вашей войны.

Виктор тяжко вздохнул, перенося вес с конечностей Эштона, а затем выпуская парня из захвата. Сам уселся по-турецки на траве между его ног. Цепкий и ледяной, но до жути спокойный взгляд скользил по любовнику, мужчина покачал головой, разминая запястье.

– Знаешь, почему здесь интересно? – кивнул он в сторону, имея в виду конюшню. – Они скачут между образом и собой, как мячики для пинг-понга. Никто не может быть уверенным, где правда, а где ложь, но априори считают правдой здесь и ложью – за пределами клуба. Ты смотрел… “Друзей Оушена”, вроде, не помню. Где молодой уверял, что понял “секретный язык” переговоров. Сказал нечто вроде “сегодня солнечный день и будет звездная ночь”, уверенный, что говорит о деле, а потом – что важно – ему пояснили, что он лоханулся и назвал дочь босса шлюхой. Как считаешь, если бы ему кто-то переводил эту речь прямо во время переговоров, был бы в этом языке вообще смысл? Очевидно – нет. Здесь так же.

Вик поднялся, отряхиваясь, и протянул руку Эштону, предлагая помощь в подъеме.

– Здесь ты на экскурсии, Эш, потому я тебе все поясняю. Но в наших отношениях мы оба действующие лица, и решай-ка осторожнее, действительно ли ты хочешь, чтобы я раскрыл тебе всю подноготную. Могу сказать одно: мне будет чертовски, – мужчина выделил это определение, – жаль, если ты согласишься.

Эштон мало что понял из первой части монолога Виктора. Отчасти из-за того, что он сел и осторожно разминал конечности, восстанавливая дыхание. Потом поднял взгляд на Виктора, мешкая перед тем, как подать ему руку и встать уже на ноги. Трудно доверять человеку, который только что придавливал тебя к земле, едва контролируя себя. Все же парень переборол свою недоверчивость и подал руку; правда, это было скорее просто жестом восстановленного хрупкого мира.

– Я хочу знать, что творится в твоей голове, – твердо сказал он. – Сейчас хочу знать, – выделил он. Взгляд был прямой, требовательный и немного вопросительный. Это было важно. Все могло решиться прямо сейчас.

Виктор зарылся пальцами в волосы, задумчиво царапая затылок. Вставал вопрос, что и как сказать. Отрезать все дальнейшее не хотелось, но интерес Эштона чем-то иным, казалось, сбить было нельзя.

– Я контролирую себя чаще, чем ты думаешь. Я все еще держу обещание не калечить тебя, – повторил он основное, а потом добавил:

– Ты интересен мне. А ошейник тебе пошел бы просто так, без всяких ставок на сроки.

Эштон сделал вдох. Выдох. Снова вдох. Этот ответ его не устраивал. Он был обтекаемым, туманным, ничего не разъясняющим. По крайней мере, для Эштона.

– Хорошо, – он поджал губы, не зная, что еще можно сказать. Виктор снова не ответил на его вопросы так, как хотелось парню. А как ему хотелось? Он и сам точно сказать не мог, но мог сказать одно – не так, как Виктор отвечал. Возможно, любовник сам не знал, чего хотел от Эштона?

– Пошли, – такая же короткая фраза. Нестерпимо хотелось курить и Эш не стал себя ограничивать, доставая из кармана толстовки пачку сигарет, моментально затягиваясь и выпуская облачко дыма. Разбираться дальше не хотелось опять. Эш впервые в жизни в отношениях пускал все на самотек и ждал непонятно чего. Раньше он при сложностях просто обрывал их.

Виктору реакция не понравилась совсем. Резко и рвано ответил любовник, явно в ответ ждал чего-то иного.

Но позволить себе это “иное” Хил не мог, а Эштон уплывал из рук, и Вик так же не мог позволить себе его выпустить. Он нагнал Эша, осторожно притягивая к себе, чтобы не спугнуть – парень, похоже, сбросил с себя явно видный страх и не должен, по идее, реагировать резко, но доподлинно этого Вик знать не мог – и обнял, удерживая и готовясь мягко пресечь любые попытки отстраниться. Так было спокойнее, так было по правилам.

– Ответ не устроил, верно? – уточнил Виктор.

Эштон замер на месте, застыл и не делал никаких попыток пошевелиться: ни оттолкнуть Виктора, ни ответить на объятие. Так и стоял, опустив руки вдоль тела, а между пальцев медленно тлела сигарета.

– Ты догадливый, – сказал он. – Ты просто снова ушел от темы, отделавшись общими фразами. Я не услышал вообще никакого ответа, кроме того, что и так знал. Нахуя ты со мной возишься, если так можно сказать, если я не вхожу в рамки идеального партнера для тебя?

– Очень правильный вопрос, Эштон, – прокомментировал Виктор, не ожидавший продолжения темы. Тем не менее, наличие вопроса даже порадовало. Вопрос предполагал ответ на него, а отвечать мог вовсе и не Вик. Мужчина почти любовно прижался щекой к щеке Эштона, следом ткнувшись в нее носом – часто так делал в недостатке контакта. – Теперь пораскинь мозгами и предположи: нахуя же?

Слишком много сейчас ушло сил Эштона на то, чтобы снова не психануть и не сорваться на крик, только успокоившись.

– Если бы я знал, я бы не спрашивал, – сквозь зубы процедил он, все также не шевелясь. Он понимал – стоит хоть одной мышце дернуться больше, чем для разговора, и он сорвется вновь.

– Мог бы хоть попытаться… – покачал головой Виктор, выдыхая и выпуская парня из рук. Ладонь легла ему на плечо. Вик не видел иного варианта, кроме последнего оставшегося. Был еще один, конечно, – разжевать все, вбить в глотку и заставить проглотить. А потом разойтись, ибо играть в игры хотелось меньше всего, и долго бы Хил это не выдержал.

– Тогда поговори об этом с Николсоном, – посоветовал он. – Только будь добр не ставить меня в известность.

Эштон прикрыл глаза на пару мгновений. Они затянулись. Истлевшая сигарета обожгла пальцы и только тогда он открыл глаза, откидывая ее, растирая место ожога.

– Все, – сказал он. – С меня хватит. Я не мальчик уже, чтобы бегать от одному к другому, выясняя, что же в голове у моего любовника. Не хочешь – не говори. Ходить по твоим друзьям и спрашивать я не стану. Только и ты не проси от меня искренности и честности. До встречи, война краснокожих для меня окончена.

Не слишком удачное завершение дня, но Эштона начинало натурально крыть. Его бесило поведение Виктора, Николсон, не желающий ничего объяснять, непонятные фразы самого любовника на тему их отношений. Создавалось впечатление, что они оба просто издеваются и смотрят, сколько Эш продержится.

Взяв Арго за поводья и чуть потянув на себя, парень влез в седло и тут же сорвался с места, не давая Вику ничего предпринять.

На сегодня действительно хватит. В конюшню. Потом можно в “Руно”. Напиться, забыться и все, что к этому прилагается.

Виктора хватило лишь на краткое “блять”, когда Эштон исчез за лесным массивом. Несколько вдохов и выдохов были сделаны еще во время речи парня, снять злость удалось еще через несколько секунд. Брала злость от того, что Эш упрямо не понимал, что есть вещи, которые существуют только до тех пор, пока их не озвучат. Перед каждым сексом Хил заламывал или связывал любовника, а тот сопротивлялся. Оба знали, что второй лишь идет по неозвученному сценарию. Любой намек на опасность или нежелание, граничащее с фобией, и Вик выпустил бы Эштона. И тот должен просто об этом знать. Если бы мужчина каждый долбанный раз объяснял и договаривался, что свяжет руки конкретным образом, а ты, мол, сопротивляйся, окей? – то это было бы уже нечто иное, в это невозможно поверить, маскарад пошлый и никчемный. Таким было его доверие – несмотря ни на что и в любой ситуации.

Ник мог пояснить все доходчивее. А еще тогда у мужчины оставался вариант верить, что разговора не было, и Эш сам осознал и допер.

– Почему нужно объяснять такие вещи? – процедил Виктор сквозь зубы, доставая из кармана штанов мобильник и набирая Ника – связь между собой поддерживали все мастера.

– Ник. На конюшню будь добр. Туда Эштон сейчас прискачет. Мы на моей машине были, ключи в вещах в моем шкафчике, – отдай ему. И расскажи, как выехать.

Николсон по ту сторону не упустил шанса отпустить шуточку по поводу отбитой задницы как причины побега. Виктор огрызнулся матом. Кир благоразумно прикусил язык.

– Он вряд ли ждать будет, везти меня придется тебе.

– Не проблема, – ответил Ник. – Я на месте, твоего еще нет.

– Ты быстро, – удивился Хил.

– Я не в лагере был, у меня и тут дела. Хотел выехать с твоим возвращением. С вашим.

– С моим.

– Что случилось-то?

– Иди нахуй.

– Хамло, – с ухмылкой фыркнул Николсон в уже отключившийся мобильник и направился к выходу из конюшни – дожидаться и встречать Эштона.

Эштон прибыл еще минут через десять. Злой, хмурый и совершенно не скрывающий своего настроения. Злился он и на Виктора, и на себя, и на Ника, которого он увидел в дверях конюшни – просто так, заодно.

Замедлил коня он еще на подъезде, следом слез с него и довел уже шагом до Ника, одарив того мрачным взглядом.

Говорить ничего не стал, не то настроение было. Просто протянул ему поводья. Николсон, кивнув в глубь конюшни, провел Арго и отдал конюху. Сам повернулся к Эштону, как обычно улыбаясь, но не широко.

– Ждать его не станешь, родной? – поинтересовался Ник, запрятав руки в карманы.

Эштон не сомневался, что Ник будет знать. Хоть и не ожидал, что так скоро.

– Я тебе не родной, – огрызнулся парень. – Адрес скажи.

Он не думал брать машину Виктора, лучше вызвать такси. Так за машиной вечером не приедет Вик, и будет время остыть. – Как скажешь, – примирительно поднял руки Ник. Для него “родными” было подавляющее большинство тех, чье имя он знал. Не нужно – окей, с него не убудет.

– Можно просто “Конный клуб “Песочные часы”, – предложил Ник, легко просчитав, зачем парню адрес, и назвав, тем не менее, юридический адрес клуба, а затем глянул на часы. – Ехать все равно не меньше часа будут. Чего случилось-то? Хоть глянул бы на событие месяца, – Ник со смешком кивнул на толпу “индейцев”, разминавшихся в поле и готовившихся к выступлению. – Все равно закончим раньше, чем карету за тобой пришлют.

– Спросишь у своего друга, что случилось, он же так любит отвечать на вопросы, – скривился Эштон, набирая быстро номер такси. На событие месяца ему в любом случае придется смотреть – это Эш уже понял. То, что такси будет ехать долго, он не учел.

– Не сказал бы, что любит, но отвечает всегда, – с удивлением отметил Николсон, не совсем понимая, к чему в такой теме сарказм. – А если не отвечает, значит, на то есть причины.

Послышался призывный свист и гиканье, Кир оглянулся на толпу.

– Виктор будет по ту сторону. Луком-то пользоваться научился? А то засадил бы в него пару стрел?

– Боюсь, что я его просто буду бить луком, а не целиться стрелами. Так что нет, играйте в свои игрушки сами.

Парень специально говорил с пренебрежением, чтобы Ник не стал приставать лишний раз.

– Ну и хер с тобой, – пожал плечами Кир, почти сразу рванув обратно к своей лошади. Его встретило громкое улюлюканье со стороны красноперых, среди которых Николсон с зелеными перьями смотрелся неуместно. Тот поднял обе руки, скрестив их над головой.

– РОКИРОВКА, долбоебы! – в сердцах рявкнул Ник, когда в его сторону нацелились луки. – Ату их!

Вся толпа рванулась по дороге в лес, а из пристройки у админки показалась Эмили. Судя по всему, она стояла на крыльце, а теперь спустилась во двор, направляясь к конюшне.

– Эштон? – удивилась она, заметив парня с мобильником но спрашивать ничего не стала. – Может, угостить тебя чаем?

Если бы Эштон был в настроении, он бы сделал несколько фотографий и куда-нибудь их залил с едкими комментариями. Увидев Эмили, парень удивился. Он думал, что все участвуют в битве за лес.

От чая отказываться было глупо. Все-таки стоять как идиот на одном месте и ждать такси не слишком умно, когда тебя приглашают пить чай. С Эмили парень вел себя намного вежливее. Улыбнулся ей и кивнул.

– Да, не откажусь.

– О, ну и отлично, пошли, – улыбнулась она гораздо увереннее теперь, когда парень согласился. Будь тот не в настроении (как Эмили показалось вначале), подходить она бы не стала. Девушка махнула рукой, подзывая юношу ближе, дела на конюшне мгновенно отложились, а Эмили улыбнулась шире – доброжелательно и мило. Ямочки на ее щеках пересекались смазанными пятнами цветной краски, в волосах виднелся пух из того, что вырвался из головных уборов ребят.

– У меня тут целые развалы разнообразных чаев, – поделилась она с готовностью, – ты какой любишь?

– Не знаю, – пожал плечами Эштон. – Я не особо разбираюсь в чае.

Он чувствовал рядом с Эмили, что его раздражение и злость уходят на второй план. Что-то в ней было такое мягкое и доброе, позволяющее ему растворяться в ее настроении, забывая про свое.

– Ты в вашей войне не участвуешь? – спросил он.

– Я слишком стара для этого дерьма, – хихикнула она цитатой, заходя в помещение и проводя парня на местную кухню. Та была небольшая, и это с учетом того количества людей, что тут обретается, но решалось это просто – в соседнем помещении стоял длинный стол с лавками – на кухне редко бывало больше трех человек разом.

– На самом деле я хоть и стара, но дело не в этом. Просто групп шесть, альянс включает в себя две группы, а в одном бое участвуют лишь два альянса, – пояснила она, хлопоча с чашками, чайниками и плитой. – Я сейчас тут только потому, что шью им костюмы. Наш альянс уже проиграл, а они бьются за первое-второе место.

Эмили нашла в недрах шкафчиков коробки.

– Вот! Смотри, Эш, – она выставила на небольшой кухонный столик три обувных коробки, набитых различными подписанными пакетами с чаем. – Тут белый и зеленый, в этой коробке черный и красный. В этой все и сразу, но в пакетиках, а этих двух – крупнолистовые для заварки полноценной. С жасмином, бергамотом, мятой, фруктами разными, а тут даже травяные сборы есть – ромашка, например, – пальцы порхали над пакетиками, указывая, что и где. – Выбирай, мальчик, – улыбнулась она. – Любой можно, их постоянно докупают. Сделать тебе бутерброд?

Эштон скользил взглядом по чаю, не понимая, зачем его тут хранят в таком количестве. Конечно, он был в курсе, что чая много. Его отец увлекался какое-то время всем этим, но ему тогда уже исполнилось лет шестнадцать и он перестал бывать дома настолько, чтобы уловить хоть что-то.

– Давай с бергамотом, – сказал он, все-таки надумав. Экспериментировать не хотелось. – И нет, бутерброд не нужно. Я поел уже.

Он сел за стол, оглядываясь, чтобы чем-то себя занять.

– Часто вы так развлекаетесь? Войной, в смысле? Мне до сих пор кажется это немного странным. Но стрелять из лука мне понравилось.

– По-разному, – пожала плечами Эми, вытаскивая пакет с чаем и засыпая листья в чайник. А затем убрала коробки. Чай тут пили многие, и все пили разный. – Иногда ведь соревнования бывают с другими клубами, и тогда не до внутренних выяснений, сам понимаешь. Но как назревает – кем-либо назначается битва. Я еще видела – сегодня из-за тебя рокировку сделали: Николсон вместо Хила повел его группу, а тот, значит, группу Кира повел – очень редкое событие, – отметила Эмили, снимая чайник с плиты. – Но я не понимаю, почему ты считаешь это странным? Ведь в любом клубе есть внутренняя конкуренция.

– При чем тут я и рокировка? – не понял Эштон. – Меня не могли поставить в группу Виктора? – все это было слишком запутано для него, никогда не участвующего в клубной деятельности. Точнее, в клубной деятельности он участвовал активно, только клубы несколько отличались. – И кто с кем конкурирует? Виктор и Николсон? Или участники? И как это решается? Кто выиграл, тот и лучше?

Эмили от обилия вопросов даже замешкалась, потому отвечать начала не сразу – сначала налила им обоим чай и выставила на стол сахар.

– Эм… Смотри. Ты сюда без Виктора вернулся, потому что… – она не любила предполагать, потому оставила паузу, чтобы парень мог сам выдать причину – ту или иную.

– Потому что мы поругались, – Эштон замешкался, но потом все же ответил. Он не был в курсе, что именно знает о них Эмили, но, в принципе, и друзьям свойственны ссоры.

– Логично, – задумалась она. – Ну вот. Поссорились. Виктор остался и попросил Кира тебя встретить. Это очевидно, потому что эту группу – с Уиллом – должен Виктор вести, а раз не вернулся с тобой… Вот, и если на момент начала войны два лидера оказываются на противоположных территориях, то вернуться они не могут и должны вести альянсы противника. Это и называется рокировкой.