Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 51 страниц)

Виктор только отмахнулся.

– Я свою меру знаю, бывало и хуже. А если что – покажешь сериал, не проблема. Мы вместе с температурой с удовольствием его посмотрим, – хмыкнул мужчина.

– Это сарказм, Виктор. Сериал тебе придется смотреть в режиме реального времени, – закатил глаза Эштон. – И быть одним из участников. Я не умею заботиться о больных, так что оставлю это дело профессионалам.

– Я хорошо понял, что ты имел в виду, – кивнул Хил. – И с интересом пронаблюдаю, как на тебя будет смотреть бригада неотложки, вызванная сбить температуру в 38 по Цельсию. Такое только мамашки-паникеры устраивают, а тут – оп-па. Честно – это будет очень в духе “Клиники”.

Эштон фыркнул, но несколько сконфузился.

– Лучше я вызову врача, чем буду пытаться что-то сделать сам, – сказал он. – Ты здоровее от этого только будешь, заметь. Могу еще позвонить Николсону, но в таком случае болеть тебе придется дома. Он слишком шумный для моей квартиры.

– Не нужно никого вызывать, – покачал головой Хил. – Я знаю, чем и как лечиться. Если сам не смогу – объясню тебе. А вообще, сплюнь. Не хватало еще. Тем более Николсона.

– Почему? Я думал, ты его рад видеть в любое время суток, – Эштон немного повел плечами, выражая в очередной раз скепсис в сторону Николсона. Он понятия не имел, что нужно было сделать другу Виктора, чтобы Эш проникся к нему хотя бы нейтральными чувствами.

– Он очень шумный, – весьма миролюбиво отозвался Виктор, не разделяя скепсиса любовника. – Дольше получаса я бы его не выдержал в подобном состоянии; это здоровый я могу сутками жить с ним, не с температурой. В общем-то, он об этом хорошо знает. Ты, смотрю, не самыми светлыми чувствами нему проникся.

– Ты только заметил? – фыркнул парень. – Да и с чего мне проникаться к нему светлыми чувствами? детей мне с ним не крестить, в одной постели не лежать, так что могу относиться так, как мне хочется. Тем более, я не люблю слишком болтливых. Они вытесняют меня из центра внимания, – последнее звучало шуткой, но являлось ей отчасти.

– Я только озвучил, – шевельнул плечом Виктор, подливая себе кипятка в чашку. – Я бы не сказал, что он болтливый. Но из центра вытесняет, тут ты прав.

Хил издал смешок.

– Я только единожды видел, чтобы Николсона перебили в этом. Но он и то не растерялся: не стал толкаться локтями, а прилип. И это был самый ебанутый тандем, какой я только видел.

– В смысле прилип? Решил войти в долю? – выгнул брови Эштон, не в силах представить себе то, как Николсон делит с кем-то внимание, а этот кто-то относится к этому достаточно сносно, чтобы терпеть Николсона рядом с собой.

– Просто подружился, – пояснил Виктор. – Знаешь, у него атрофированное чувство злости. И ревности. Он вообще никакого негатива не испытывает, как я полагаю. Потому, когда кто-то оказался ярче него (вообще, они на равных были), у Ника лишь глаза загорелись. Они жгли на пару, фехтовали подколами, – мужчина дошел даже до красочных сравнений, пытаясь описать происходящее. – Это было очень громко, но при этом – в рамках. Джеку, наверное, льстило. Он не считал себя лучше. Вообще не понял, чего произошло, что Кир к нему подошел. А потом у них дороги разошлись, на том все и закончилось.

– У Николсона есть семья? Любовница? Любовник? Хоть кто-то? – этот вопрос давно интересовал Эштона. Ему казалось, что выдержать рядом такого человека крайне сложно, а он же наверняка не затыкается даже, когда трахается. И эту болтовню нельзя сравнить с болтовней самого парня. Живое воображение сразу же подкинуло картинку, как Николсон, словно комментатор футбольного матча сопровождает все действиями своими словами. Это было настолько абсурдно и в то же время реально, что Эштон прыснул со смеху.

Виктор смех после вопроса истолковать не смог, потому отвечать сразу не стал.

– Что смешного в этом?

– Да нет, просто представил Николсона во время секса. Вот уж с кем я бы не захотел спать, – все также весело поясни Эштон.

– Почему? – заинтересовался Хил.

– Потому что он бы комментировал каждое мое действие. Например “О, Николсон выходит на штрафную, Эштон подставляется. Гооол!”

Мужчина юмор определенно не оценил. На лице обозначилось недоумение, а следом Виктор это недоумение пояснил:

– А с чего ты решил, что он бы комментировал?..

– Он же все комментирует, – округлил глаза Эштон. – Всегда и везде. Ничто не должно пройти мимо без его внимания и вслух сказанного об этом им же.

– Что?

Виктор хохотнул.

– Он не комментирует вслух все подряд, Эш.

– Уверен, что в сексе точно комментирует. Не могу представить его брутально пыхтящим от усилий, – фыркнул парень.

Виктор пожал плечами.

– Сомневаюсь, – хмыкнул он. – Ты его очень утрированно представляешь.

– А как на самом деле? Ни за что не поверю, что ты не в курсе, – заметил Эштон.

– Думаешь, я спал с ним или наблюдал за процессом? – с ухмылкой уточнил мужчина.

– Я бы не удивился, если бы это было так. Тем более, статистика говорит, что все лучшие друзья пробовали что-то вместе. Я имею ввиду что-то в сексуальном плане, – сказал Эштон. – Целовались, например. Некоторые и спят вместе. Так сказать, дружеский перепих.

– Нет, – со смешком покачал головой Виктор. – Ни разу не было. И я ни разу не слышал, как он занимается с кем-то сексом.

– Тогда мне сложно вас назвать лучшими друзьями, – фыркнул Эштон. – Тем более, если не слышал. Мне сложно представить тот факт, что я, общаясь и гуляя постоянно с человеком, ни разу не слышал, как он с кем-то трахается. Того же Мартина я слышал слишком много раз, настолько много, что мог распознать в какой позе он кого-то имеет по одним только стонам, – Эш, кажется, совсем развеселился и немного утрировал.

– Ага. И после столь сближающих вещей кинул его после первого выпавшего из шкафа скелета, – скептично отозвался Виктор. – Весьма сомнительный показатель дружбы, не находишь? А мы просто гуляем не там, где обычно с кем-то трахаемся.

– Я его не кидал, – моментально стал более мрачным парень. – Он знал, что так будет, если все прояснится. Значит, был готов к этому. Не находишь? – передразнил он Виктора, закрывая сразу обе темы.

– То, что он был готов, не отменяет факта, – пожал плечами мужчина. – Он потому и не говорил, так как знал, что ты его кинешь. Не находишь? – скорее, из тихого упрямства добавил последнюю фразу Виктор, нежели по реальной необходимости. Сам по себе говорил он спокойно.

– Послушай, – Эштон начал понимать, что злится. – Прекрати защищать его. Он был в курсе всего, ему не пять лет. Он может сам нести ответственность за свои поступки. Вот пусть и несет. Я не планирую общаться с тем, кто меня все это время обманывал. Намеренно. Какими бы лучшими чувствами он ни руководствовался.

– Я его не защищаю, Эш, – вздохнул Виктор. Устало и почти безразлично. – Я констатирую. Как ты помнишь, ты сказал, что лучшие друзья – обязательно в курсе, кто как трахается, а нас друзьями не назовешь. И привел пример, что-де ты с Мартином бок о бок и в курсе. Я сказал, что кинуть его тебе это никак не помешало, так что критерий сомнительный. Можно дружить и не знать тембра стонов, можно знать все оттенки, но дружбы особой не иметь. Вывод имеется, точки зрения выяснены. А если ты считаешь, что я его защищаю и подначиваю тебя, то это у тебя с ним незакрытые счеты, а не я вкладываю подтексты.

Эштон мог осознать, что зерно истины в словах Виктора есть. И что он во многом сейчас прав. Но признавать этого по обыкновению крайне не хотелось.

Парень резко качнул головой, отгоняя мысли, показательно фыркнул и вышел из кухни, бросив:

– Езжай на работу, Виктор. – Словно совершенно забыл, что тому на работу еще совсем нескоро.

Вопрос с Мартином действительно был открытым. Но Эштон не мог себя пересилить для того, чтобы хотя бы просто поговорить об этом. Не то чтобы говорить с _самим_ Мартином об этом.

Рухнув на кровать в комнате, парень отвернулся к стене, принимая позицию, что в любом случае просто будет притворяться спящим.

Виктор прошел следом почти сразу, качая головой.

– Эш, – позвал он, облокачиваясь на дверной косяк, – скажи, пожалуйста, а фамилию свою он тоже осознанно скрывал? Или все же ты попросту не спрашивал? Ты ведь знаешь, что разница очень большая. И точно такая же она – во всем остальном. Ты тусовался с ним; ты не лез в его личную жизнь, так почему обижаешься, что он не тянул тебя туда насильно? Ты знал о нем только имя и мобильный. И знал о Руно, которое в года знакомства с Барри принадлежало отцу Мартина. Отцу Барри. И может, Барри это даже упоминал.

Хил выдохнул.

– Слушай. Не делай из Мартина второго Барри. Разберись в своих внутренних течениях сейчас. Он не говорил, потому что о себе заботился? Так и ты себя не сильно грузил разговорами по душам, как я понимаю. Вам было нормально, признай, и вы оба это держали так, как могли. А если западло первому идти, можешь со мной поспорить. Будет у тебя вполне бытовая причина.

Усмехнувшись и взъерошив волосы, Вик отправился в ванную – привести себя в порядок и дать Эштону время все обдумать. Парень явно взбрыкивал от осознания вероятности, что не прав в своем решении; Хил попытался донести, что правы все же были оба. В какой-то степени.

Эштон так и продолжал лежать, уткнувшись взглядом в стену. Виктор был прав. В их отношениях с Мартином ценился комфорт рядом друг с другом и абсолютная незаинтересованность личностями друг друга. Они знали друг о друге все и в то же время совершенно ничего. Эш мог сказать, какой у Мартина любимый напиток и в какой позе он больше любит сидеть, но понятия не имел о его фамилии и сколько ему лет со дня рождения.

Кто знает, если бы Эштон спросил фамилию и заинтересовался еще чем-нибудь, стал бы отвечать Мартин… Может, и ответил бы. Но сейчас это уже никак не выяснишь.

Парень фыркнул и перевернулся на живот, но взгляда от стены так и не перевел. Размышления прервал звонок мобильного телефона.

С недоумением на него взглянув, Эш лишь выгнул брови – в такую рань ему никто не звонил. Даже бывший босс. Дернув плечами, он дотянулся до тумбочки, взглянул на экран и тут же откинулся обратно на подушки.

Нет, к разговору с этим человеком он был еще не готов.

Виктор вернулся через полчаса, замотанный в халат и с мокрыми волосами. Еще раз растерев их полотенцем, мужчина прошел к кровати Эштона и сел рядом с ним. Пальцы вплелись в пряди любовника, и Хил ласкающим движением прошелся от затылка к шее, потом спустился ладонью на спину и качнул парня, призывая перевернуться.

– Что? – Эштон все же повернулся, но с не особо довольным лицом. – Ты хочешь еще что-то добавить по поводу Мартина?

– Нет, – качнул Хил головой, – по его поводу я все уже тебе сказал. А это, – мужчина снова вплелся пальцами в волосы Эша, – это так, стабилизация.

– Хорошо, – кивнул Эштон, более менее успокаиваясь. – Кстати, как насчет того, чтобы поболтать с моим отцом? Он уже звонил. Видимо, прознал про мою досрочную выписку.

– О как, – выдохнул Хил. – Потому я и настоял в начале на твоем переезде туда. В целом, я не против. Документы оформлены, в клинике все чисто, скажут, что окончил реабилитационный курс…

Виктор помассировал переносицу, переставая копаться в волосах любовника и теперь поглаживая его бок.

– Если что, ты пройдешь тест? Как обычно разорешься, что ебал всех с такими проверками, потом с моей подачи согласишься и сделаешь один тест на наркотики. Он окажется пустой, раз ты не принимал, и сможешь отца официально послать, если захочешь. Только ори громко и категорично, чтобы второго раза не было. Это на случай, если он начнет настаивать и не верить, что ты справился с реабилитацией, да еще и досрочно.

– Я не буду устраивать цирк, Виктор! – Эштон даже сел в возмущении на постели, скидывая руку любовника с себя. – Мне плевать на мнение отца и его проверочные тесты, ему тоже должно было плевать. Деньги я ему вернул, в чем проблема? О каких тестах может вообще идти речь?

Его действительно это возмутило. Он не хотел кому-то доказывать, что не принимает. Это было глупо. Не верят – пусть идут в задницу.

– Я тебя понял, ладно, – кивнул Виктор, снова возвращая руку на бок Эштона и садясь глубже, чтобы оказаться ближе. – В любом случае, сначала с ним говорить придется тебе

– И о чем мне с ним говорить? – фыркнул Эштон. – Прости, но я вынужден отказаться. Я не хочу портить себе настроение общением с семьей.

– Это ты не мне скажешь, а отцу своему, – пожал плечами Виктор. – Он ведь тебе звонил, а не мне.

– Тогда я просто не буду брать трубку, – сказал Эштон, вновь отворачиваясь. С отцом он не хотел говорить категорически, на полном серьезе считая, что говорить с родителем не о чем.

– Будет странно, если трубку возьму я. Особенно, если он попросит все же тебя к телефону.

Виктор выдохнул, понимая, что этот разговор испортил все попытки Хила на корню.

– Ладно. Пойду собираться, – добавил мужчина, легко хлопнув Эштона по ягодице.

– Ты мог бы сказать, что я не могу пока говорить, – буркнул Эштон, морщась на шлепок – не от боли, а от неудовольствия. Такие виды общения в подобном настроении ему не нравились.

– Да. “Простите, мистер Нейтон, у Эштона… рот занят”, – хмыкнул Виктор с весьма пошлым подтекстом и хохотнул:

– Так?

– Можно и так, – фыркнул Эштон, считающий, что вообще это неплохое объяснение и он бы с удовольствием так ответил.

– Когда позвонит в следующий раз, сбрось вызов и напиши смс, – хмыкнул Виктор и поднялся, чтобы одеться.

– Обязательно. И скажу направить свои дальнейшие звонки на твой номер, – Закатил глаза Эш. – Он будет в восторге. И проникнется к тебе особой любовью. Тебе же только к вечеру на работу.

– Очень вряд ли. Он знает твой нрав, думаю, первой мыслью будет, что ты издеваешься, а не пишешь правду, – отозвался Виктор, натягивая водолазку. – Ко второй половине дня, а не к вечеру.

– Но сейчас только восемь утра, – Эштон перевернулся на другой бок, чтобы лучше видеть Виктора. Подставив руку под голову, он с легким прищуром наблюдал за ним. – Так хочется быстрее сбежать? Или необходимо как можно быстрее поговорить с Николсоном? – он понимал, что ведет себя совершенно отвратительно. Но что-либо делать с этим не хотел.

– Думаешь, сгораю от любопытства, как же он все-таки трахается? – поинтересовался Виктор, натягивая белье. – Или о чем с ним говорить, по твоим прикидкам?

– Не знаю. Обычно ты с ним советуешься по поводу всего. Например, сейчас тебе было бы неплохо поговорить о том, что за хуйню я собираюсь творить с твоего разрешения, – Эштон все также не сводил взгляда с любовника.

– Лучше б ты сам мне об этом рассказал, – хмыкнул Виктор, опускаясь на кровать. Потом откинулся на любовника, улегшись лопатками тому на живот.

– Перестанешь ты когда-нибудь страдать хуйней или нет? – спросил он, поворачивая голову в сторону Эша.

– Я страдаю хуйней только с твоего взгляда. Со своего я весьма трезво поступаю, – Эштон смотрел в свою очередь в потолок, откидываясь на спину. – Ты хотел,чтобы я смог перешагнуть через Барри. Я нашел способ. Чего ты еще хочешь?

– Я не про конкретно эту хуйню, а про хуйню вообще, – поморщился Виктор. – Не вскидывайся.

– Какую еще хуйню, например?

– Категорически отказался выезжать из клиники, потом категорически отказался в нее возвращаться, например. Едва не закоротил плиту и себя заодно. Нажил упрямством врага в виде Эрика, – Хил назвал еще несколько примеров, набранных за время совместного проживания в клинике. – Достаточно, или подобрать более ранние? – улыбнулся он уголком губ.

Эштон скривился и почти удержал себя от того, чтобы не закатить глаза.

– Это не то, что я могу подразумевать под хуйней, Вик. Хуйня, которую я творю – это передозировка. Вот это действительно была хуйня.

– Это случайная хуйня, – парировал Хил. – Ты был идиотом, но не упарывался до передоза специально. Эрика ты послал осознанно, понимая, что к хорошему это не приведет. С Барри связался – так же, честно говоря. В плиту полез из упрямого принципа – и это тоже была хуйня, тоже осознанная. С Барри я делаю скидку, что для тебя это – единственный путь.

Эш стал серьезнее. Он перевел взгляд на Виктора и даже привстал.

– То, что я делаю с Барри, то, что я собираюсь делать – это действительно единственный путь. Это то, что нужно сделать. Я не знаю, как это объяснить. Просто я понимаю это и все. И мне очень хочется, чтобы ты тоже просто это понял. И, Вик, я не хочу, чтобы ты это обсуждал с Николсоном. Знаешь почему? – он глубоко вздохнул. – Николсон ищет логику. Он переубедит тебя в том, что все это хрень и логики здесь нет, сплошная блажь. И будет в чем-то прав. Логики действительно нет. Но так надо.

– Эш, – Виктор вздохнул, удобнее укладываясь на парня, – как ты думаешь, если бы я видел иной путь, если бы не понимал, что это единственный выход, я бы согласился? Естественно, нет. Я бы выдал тебе более адекватные варианты. И убедил в одном из них. А Николсон… Он не ищет логику, родной. Ее ищу я. Кир объясняет с точки зрения того, о чьих действиях речь. Он скажет: “Да, Вик, нихуя логичного, но поверь – твой еблан не отступится и перечить ему – что серпом по яйцам резать. Так что выбирай.”

Хмыкнув, Хил закончил мысль:

– Это я приду к выводу, что все блажь без логики. А Николсон пожмет плечами и скажет: “Я бы удивился, будь это логично. Признай, ты бы – тоже”. Я признал бы. И перестал искать закономерности. Кир чаще на твоей стороне, чем ты думаешь. Не из-за тебя; он всегда такой.

– Ты всегда его слушаешь, да? – усмехнулся Эштон. Даже немного скептично и в чем-то горько. Но эта связь между Николсоном и Виктором ему немного напрягала. Всегда напрягала.

– Слушаю – естественно. Делаю – по-своему. Он не переубеждает. Он раскладывает ситуацию по полочкам там, где я не могу сделать это сам, и дает выбор между несколькими вариантами, который делаю уже я.

Виктор задумчиво цокнул языком, в голове заканчивая мысль более подробно, но не распространяясь об этом вслух.

– А мне кажется, что ты следуешь его советам, просто сам этого не осознаешь, – сказал Эштон. – Николсон умеет управлять людьми – по нему это видно. Не для его выгоды, а просто потому что это интересно. Забавно.

– Как бы самонадеянно это ни звучало – не со мной, – качнул головой Хил. – Николсон действительно умеет найти подход. Но со мной другая история. Он может меня задавить.

Виктор сжал челюсти, явно заходя на территорию, куда чужих не пускал. Дальше речь звучала глухо и с короткими паузами, в которых мужчина подбирал слова, но особой проблемы с вещанием не было.

– Я не могу сказать ему “нет”, не могу выдержать взгляда и чувствую себя нашкодившим мальчишкой, даже если ничего не делал; даже если прав. Если бы Кир захотел, он бы смял меня; он очень силен; силен связями и умением вложить мысль или навязчивую идею. Он мог бы быть страшным человеком, но он просто развлекается. Будто играет в игру, где nightmare-режим заключается в урезании способностей. Всегда дает выбор. Иногда злит, играя в “гляделки”, но это все. Я доверяю ему, потому что знаю: он никогда не покусится на мою волю, и он этого не делает. А все эти якобы-манипуляции – смехотворны. Они приводят к результату, устраивающему обоих; а если так, то я проблемы не вижу. Если ты считаешь, что он манипулирует, и при этом ради фана, ты не прав. Если он это вообще делает, то ради цели. А ради фана у него куда более жесткие методы.

Виктор ощутимо поежился, а потом сглотнул. Тема была личной, даже слишком. Вик терпеть не мог отводить глаза, но с Киром отводил; Кир осекал его и порою обрывал, но имел на то причины, и Хил мирился. И тем не менее, это доверие мужчина ценил, но не говорил о нем. Во-первых, это был не тот тип взаимоотношений, который стоило озвучивать между его участниками; во-вторых, услышавшие о подобном посторонние лица вряд ли могли бы правильно это понять.

Вик, может, и следовал советам Кира, хотя и не замечал, чтобы тот хоть раз реально советовал что-то. Когда такое было, Хил все равно остался при своем мнении и поступил согласно своему видению.

Но даже если следовал, то вреда ему это не приносило. Раз так, то Виктору плевать было на факт манипуляции: он получал свой профит; если Кир заодно получал свой, то почему и нет.

– Но с ним тебе об этом говорить не стоит, – пояснил мужчина. – Он вряд ли ответит.

Эштон долго не отвечал. Он долго осмысливал в себе все эти слова.

Потом шевельнулся, спихивая ненавязчиво Виктора с себя.

Что ж, Николсон умел контролировать друга так, как ему этого хотелось. Может, это было всего лишь паранойей Эша, а, может, и нет. Парень не мог решить.

Но факт оставался фактом – Николсон мог.

И недоверие Эштона к нему, возрастающее с каждой встречей в геометрической прогрессии, теперь можно было хоть как-то обосновать. Теперь Эштон сам мог понять, почему так настолько терпеть не мог Николсона.

Он ненавидел людей, которые могли с легкостью влиять на других людей. Пусть даже этим и не пользовались. Что вряд ли. Обычно такие люди всегда этим пользуются. Делают вид, что им похер на то, что они умеют влиять на людей. Но пользуются.

Всегда.

Со всеми.

И убеждать этих всех – бессмысленно.

– Что ж, – Эштон все же спихнул Виктора с себя, поднимаясь с кровати. – Что ж, – повторил он уже у дверей, собираясь сбежать в ванну. Просто для того, чтобы снова не отвечать на вопросы и не объяснять свою точку зрения – Виктор все равно найдет сотню фактов для оправдания лучшего друга. – Знаешь, Вик, – он все же не выдержал и обернулся возле двери. – Главное, чтобы он тебе давал выбор между теми вариантами, которые ты _действительно_ рассматриваешь.

– Этот выбор мог бы давать мне ты, – парировал Виктор, растянувшись на кровати. – Но пока это делает Кир, и его варианты меня вполне устраивают.

– Это самое главное, – Эштон едва скривил губы в усмешке и скрылся за дверьми.

Хил покачал головой, прикидывая, стоило ли вообще рассказывать. Эш мало того, что остался при своем мнении, так еще и, похоже, окончательно заточил зуб на Ника.

Дернув плечом, Вик в мыслях отключился, а потом вообще задремал, перевернувшись на бок. К единому мнению он так и не пришел.

Парень вернулся спустя минут двадцать, пробыв в душе гораздо дольше обычного. Когда снова появился в комнате, то тоже лег на кровать, перекатываясь на живот.

– Может, я просто ревную, – выдал он.

– К кому?.. – недопонял Виктор, успевший заснуть, а потому потерять нить разговора.

– К Николсону, – отозвался Эштон. – Он много о тебе знает, понимает тебя и ты к нему тянешься. Конечно, это должно меня задевать.

– Не должно, – ответил Виктор, перекатываясь и оказываясь на любовнике. Хил коснулся губами шеи Эштона – слишком любил такие жесты, чтобы отказать себе в удовольствии.

– С тобой и с ним совершенно разные отношения, ты сам понимаешь. В конце концов, я ведь с ним по твоему поводу советуюсь, как лучше, а не с тобой – на его счет; вот это был бы фейл. Нынешнее положение тоже не лучшее, я признаю это, – выдохнул Вик. – Но если бы не Кир, я бы сделал ошибку еще в самом начале. Уверен в этом. Ты… Я привязался к тебе, что б ты знал и понимал, – пояснил мужчина. – И ревновать при этом к Николсону – бред.

– Ревновать можно не как к любовнику, – Эштон смотрел на Виктора серьезно, заставляя его отстраниться от шеи. – Как к человеку. Вне зависимости от того, какие отношения. В конце концов, хоть к кому-то мне надо тебя ревновать, – усмехнулся он.

– Может, ты и прав, – отозвался мужчина, но с любовника не слез – переключился с шеи на ближайшую ушную раковину, прихватывая зубами хрящик. – И все же не стоит. Не к Николсону.

– Почему? Он самый идеальный объект. У тебя с ним отличные отношения и я его терпеть не могу. Ты решил перед работой порадовать себя быстрым перепихом? – сменил он тему.

– Не перепихом, – поддержал перевод темы Виктор. – А так – предварительными ласками с последствиями на вечер.

– Тогда это обязательно должны быть такие ласки, о которых ты будешь думать весь день, – усмехнулся Эштон, выгибаясь так, чтобы ненароком задеть пах Виктора.

Виктор с ухмылкой придержал Эштона в точке наиболее тесного контакта, с энтузиазмом вжимаясь в любовника.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – отозвался он, снова касаясь губами шеи.

– Тогда дай мне залезть наверх и показать, о каких ласках мы ведем речь, – Эш шевельнулся, выползая из – под Виктора.

– Условие, – хмыкнул Хил, пока что не давая парню выбраться, – если твои ласки доведут до стояка, то ты доводишь его до логического финала.

Эштон сразу замер – его план был полностью нарушен.

– Так неинтересно, – фыркнул он.

– Со стояком на лошади неудобно, – исключительно из редко проявляющейся вредности добавил Виктор, прикусывая кожу на плече и кратко проходясь по ней языком. – А отыграться сможешь вечером. Я помню: никаких рук в процессе.

– Стояк пропадет до того момента, пока ты доедешь до работы, а вот ощущение, что чего-то не хватило будет весь день, – в кои-то веки объяснил ход своих мыслей парень, слегка дергая плечом. Но потом вновь выгнулся и вновь притерся пахом к паху.

– Ну, тогда можешь попробовать, – Виктор скатился с Эштона и улегся на спину. – Показывай, – растянулся он в усмешке.

– Спасибо за разрешение, – хмыкнул Эш, опускаясь в свою очередь на любовника так, чтобы его член касался как раз с ягодицами. Он коснулся губами его шеи, потом переместился к губам, слабо покачивая бедрами.

Виктор прихватил губы любовника, поглаживая пальцами бока Эштона.

– В таких ситуациях ты молчалив и сосредоточен. Непривычно, но выглядит круто, – прокомментировал мужчина, лизнув уголок рта парня. – Может, тебе стриптиз без музыки танцевать?

– И как ты себе это представляешь? – спросил Эштон, усмехаясь в недопоцелуй. Он расставил ноги чуть сильнее, чтобы член любовника теперь проходился между ягодиц, но темпа не менял.

– Очень сексуально представляю.

Виктор усмехнулся в ответ, вжимаясь пахом в Эштона. Так было правильно, так было нормально, так было много лучше чем пару десятков минут назад. Эш был шикарным любовником, это Хил понимал каждый раз, когда видел искру вызова в глазах, каждый раз, когда возбуждался, каждый раз, когда оставлял метки. Но как же сложен и труден он был в отношениях.

Эштон уже спускался губами к шее и ниже, продолжая покачивать бедрами. Ему нравилось, что он смог поймать нужное настроение для дразнящих, но не напрягающих ласк, которые при прекращении вызовут только легкое неудовольствие, а не желание продолжить и закончить тут и сразу. Это ему редко удавалось, потому что он сам всегда хотел всего и сразу.

– А я не смогу танцевать без музыки, буду чувствовать себя идиотом, – отозвался он, спустившись уже к паху. Член в рот он не брал, лишь практически невесомо касался кожи.

– Сюда вернись, – хмыкнул Виктор, похлопывая ладонью по груди. На минет он особо настроен не был, куда больше прельщали более поверхностные ласки. – Точно так же, как спускался.

Эштон на минет и не расщедрился бы. Он просто якобы изучал тело любовника, скользя по нему губами. возражать парень не стал и действительно поднялся, укладывая голову на грудь Виктора и замирая на несколько мгновений.

Сейчас казалось, что идею с Барри можно было бы и оставить. Он собирался испортить все, что имел – отношения с Виктором, нервную систему, жизнь, – ради одного мудака. И сейчас возник вопрос – а нужно ли ему это? Так сильно нужно, что он в самом деле готов пожертвовать всем этим ради этого мудака?

Хил вплелся пальцами в волосы любовника и перевернулся с ним на бок, чтобы иметь больше пространства для маневра. Прижал к себе, добираясь губами до шеи и забрасывая сверху ногу, чтобы не дать двинуться. Можно сказать, что в тот момент Виктор упивался происходящим.

Эштон дал возможность и Виктору поучаствовать в процессе, запрокидывая голову и расслабляясь в его объятиях.

– У меня еще нет белого платья, а медовый месяц у нас уже настал, – фыркнул он.

– Иди нахуй, – так же фыркнул Хил, не прекращая своих действий. – Тебе что-то не нравится?

– Я просто делюсь наблюдениями, – отозвался парень, вытягиваясь во весь рост, чтобы было удобнее. – А вот у тебя явная проблема, раз ты не любишь когда партнер сверху.

– Тебе я вполне уступаю, – хмыкнул Виктор, отрываясь от шеи.

– Но сейчас все равно перевернул, – сказал Эштон. В нем снова проснулся болтун, как обычно это бывало в прелюдиях. – Это нежелание просто, чтобы кто-то был сверху или дискомфорт?

– Это желание удобнее добраться до твоей шеи, – ответил мужчина. – Когда ты сверху, это не очень удобно сделать.

– Ладно, я тебе поверю на этот раз, – фыркнул Эштон, по виду которого было ясно, что ничему он не верит, но не хочет развивать эту тему дальше.

– Дискомфорт, – все-таки утолил любопытство любовника Виктор, прижимая его к себе. – Хотя вопрос ты поставил некорректно.

– А как я должен был его поставить? – поинтересовался Эштон.

– Не скажу сходу. Но не так. Потому что дискомфортно мне, потому что я не привык, чтобы сверху кто-то был. А не привык я, потому что просто нет желания туда кого-то пускать.

Виктор зарылся носом в волосы Эштона. Это был слишком сильный прилив нежности, но Хил действительно так стабилизировался. После всего, о чем они говорили, и всего, что мужчина согласился терпеть, подобное было Хилу необходимо.

– Понимаешь уязвимость постановки?

Эштон не пытался как-то противится действиям любовника. Они стали уже привычными, потому он и лежал расслабленный в его объятиях.

– Меня ты тоже не имеешь желание пускать и пускаешь просто потому что мне нравится быть сверху? – последовал следующий вопрос.

– Сначала, как ты помнишь, у меня не было выбора, – хмыкнул Виктор. – Сейчас сложно понять. Не скажу, что не имею желания – снизу вверх ты весьма красив, мне нравится. Но ради этого я поступаюсь некой долей комфорта – это да. По крайней мере, пока. Может, со временем я привыкну.

Хил чуть поерзал и сместился, чтобы уложить парня себе на плечо.

– Удовлетворил любопытство?

– Да, вполне, – кивнул Эштон. – Надо же, у нас прогресс. Мы не ругаемся, мы отвечаем на вопросы друг друга. И даже понимаем ответы.

Он фыркнул и устроился удобнее. Вообще-то вместе со всеми этими настроениями его нервозность отступила и пришла сонливость. Недостающие часы сна требовалось восполнить и парень медленно уходил в дремоту, оказавшись на плече у Виктора.

А Виктор думал, что при всей некрасивости фразы, в Эштона он буквально вляпался. Влип, и причем весьма сильно. Параллелей с прошлым Хил, конечно, не проводил, не любил подобного за весьма редким исключением, но Эш уже знал больше, чем кто-либо. И Виктор был с парнем откровеннее, чем со многими. С Николсоном иногда не бывал так откровенен.