Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 51 страниц)

– Но можешь не сдержать свое и не повторять стриптиза потом, – предложил мужчина. С излишней серьезностью для исключительно шутки. – Налей мне еще, – попросил Хил, протягивая свой стакан. Когда любовник сидел на коленях, разбираться с вином одной рукой было слишком неудобно.

Эштон открутил крышку у второго флакона с пеной и налил содержимое в стакан Виктора.

– Не повторять потом? – не понял парень, доливая и себе. – Я и не буду повторять, если приват не мое, – было видно, что его это все же задело, хоть он пытался скрыть.

– Тихо, – шикнул Виктор, пресекая обиды. – Приват танцуют для зрителя, а ты нет-нет и отключаешься, уходя в себя. Не самое приятное ощущение, смотреть подобный танец и ждать, когда ты вынырнешь и обратишь уже свое внимание на меня.

В голос Хила все же закрались ноты то ли обиды, то ли ревности. Чувствуя их, ревнуя к воздуху и ощущая укол от него же, которому Эш танцевал все то время, что провел в себе, Виктор в первую очередь чувствовал себя идиотом. На танцполе Эш был таким же, но с той разницей, что там это было нормой. Чувствовать себя номером два, проигрывая музыке, во время привата… Тут пахло идиотизмом.

– На сцене много зрителей, я не умею концентрироваться. Я в принципе не умею концентрироваться, – сказал парень, пожимая плечами. – Если я все-таки решу повторить, то исправлю этот факт.

Вик с любопытством взъерошил парню волосы, потом столкнулся своим стаканом с его и окинул глазом синяк на плече.

– Когда много зрителей, тебе не нужно концентрироваться, – покачал головой Виктор. – Это твой стиль. Причем очень своеобразный. Выйдешь за его рамки – потеряешь сценическую индивидуальность. Приват – дело другое. Потому их я бронирую на себя. Все.

– Все приваты? Я думал, что тебе не слишком понравилось быть лишним. Или я тебя неправильно понял? – Эштон снова отпил из своего стакана, потом закинул руки за шею Виктора. – Это не специально выходит. Просто в музыке я могу быть таким, какой я есть.

– Лишним быть не понравилось, – кивнул мужчина. – Но еще больше не понравится, если на каком-либо из них я вообще не буду присутствовать.

Виктор подался вперед, целуя Эштона – не глубоко, лишь чуть прихватив губы.

– Я понял, – хмыкнул он. – Заметил. И не я один. Только в музыке?

– Наверное, да, – дернул плечами Эштон. – По крайней мере, мозг у меня отключается только в музыке. В остальном я мыслю, пусть с горем пополам, но мыслю.

– Ты уверен, что вернешься к наркотикам? – спросил Виктор, отставив стакан с вином и уложив ладонь Эшу на бок. – Не фыркай. Я не для диалога. Вопрос-ответ и все.

– Да, вернусь, – кивнул Эштон. – Через месяц, два, год, но вернусь. Нет завязавших наркоманов.

Он чуть поджал губы и отвел взгляд, несмотря на то, что ответ был честный.

– Я – завязавший, – хмыкнул Виктор. – Знаю, я другое дело.

Покачав головой и выдохнув, Хил ткнулся лбом парню в грудь. Потянуть время, спрятать взгляд.

– Возможно, я… – Вик цокнул языком и поднял глаз на Эштона. Говорить было сложно, но мужчина пытался при этом быть понятным и связным. – Возможно, я попробую. Если ты не будешь форсировать, а потом – злоупотреблять. Чтобы мне было легче. Чтобы… я был спокоен. И знал… знал все. На это ты способен?

– Ты и так все знаешь, – Эштон спокойно встретился с ним взглядом. Он не лгал – действительно считал, что мужчина все знал. То, что Эштон предпочитал умалчивать – он умалчивал не из-за того, что хотел именно от Виктора скрыть. Он скрывал от всех.

– Просто не думай об этом. Пока я не планирую принимать, – вот это было меньше похоже на правду. Поняв, что Виктор не будет против руки развязывались.

– Не думать? Это ведь не значит, что я буду не против, Эш. Это значит, что я попытаюсь не прибить тебя и не сделать иных опрометчивых поступков. А значит, не думать я не могу – мне нужно себя контролировать. Тем более, если “я и так все знаю”, хотя ты, кажется, считал честным, если я буду знать.

Виктор хмыкнул.

– Продержись хоть эти три месяца, – совсем безнадежно выдохнул Хил, мягко толкая Эша и сдвигаясь, давая понять, что хочет встать, – чтобы деньги не были потрачены зря, а ты не заполучил новых проблем.

Эштон поднялся, давая встать и Виктору. Прихватив со стола пачку сигарет и стакан с вином, он забрался на диван с ногами и закурил.

– Я же сказал, что пока не планирую принимать, – напомнил он. – И я не буду принимать при тебе, а это сразу исключает возможность приема во время этих трех месяцев.

– Хорошо, – кивнул Виктор, встав. – Если что – не забудь рассказать мне. Я обещаю обойтись без холодного душа и прочего. Ты позволишь? – излишне, кажется, официально спросил он, кивая на спальню – не хотелось, чтобы уход был истолкован каким-то демонстративным жестом. На Виктора многое сейчас давило, это было видно, и информацию необходимо было как-то переварить.

– Или может, помочь с уборкой тут сначала?

– Иди, – качнул головой Эштон, начиная собирать одежду с пола. Одеваться пока он не планировал – не ожидал продолжения (хотя не на такое продолжение после стриптиза он надеялся), – просто одеждой в комфортных условиях он мог себя и не обременять.

Свет включился и Эштон принялся тушить свечи.

– Приходи потом, – кивнул Виктор и скрылся за дверью. Он чувствовал себя уставшим и вымотанным, в том числе и морально, потому, собравшись остаться в джинсах, все же стянул их, заменяя домашними штанами, и забрался поверх покрывала на кровать. Желания не было даже на привычную медитацию – Хил устало растянулся, пристроив поудобнее руку на груди, и уставился в несуществующую точку на потолке.

Эштон вернулся нескоро. Он уже успел все убрать, просто встал возле окна покурить, распахнув его и замер. Внизу, во внутреннем дворе, он-таки увидел Барри. Тот был не один, прогуливался с кем-то, но Эштон узнал его даже с такого расстояния и в темноте. По отдаленным звукам голоса. Внутри все.. нет, не перевернулось… Замерло. А потом оборвалось в пропасть.

Это было совершенно нехорошей реакцией. Метнуться сразу вниз не хотелось, бежать от окна тоже. Он просто стоял и смотрел вниз, не пытаясь вслушиваться в то, что громко вещал бывший недолюбовник.

Только когда звук голоса затих Эштон понял, что почти не дышит. Поймав воздух ртом, он наконец кинул вконец истлевший бычок в пепельницу и зашел в спальню.

Ложась рядом с Виктором, ощущения были странные – Эш был в полнейшем в смятении. Но одно из всех одолевших чувств он понял точно – с Барри нос к носу он встречаться не хотел.

Виктор среагировал на Эштона только тогда, когда тот качнул своим весом матрас. Дернув головой, Хил откинул левую руку, предлагая лечь к себе на плечо, – в ином положении как-то взаимодействовать с любовником было бы слишком неудобно. И заметил пульсирующую, видимо, в такт сердцебиению грудную клетку. Сначала он решил, что это глаз барахлит, все не привыкнув к своему одиночеству, потому пальцами Вик метко и почти рефлекторно нашел сонную артерию – жест явно был ему привычен. Задерживаться не стал, чтобы не нервировать Эштона, но большего было и не нужно. Брови приподнялись в удивлении – ему все же не показалось, пульс был таким частым, будто парень бегал.

– Ты чего? – недоуменно спросил он, пытаясь поймать взгляд любовника или просто заглянуть в лицо. – Эш?

Эштон не сразу расслышал вопрос Виктора, а когда расслышал сквозь пелену собственных чувств, вернувшихся страхов, желаний и очень четкого ощущения возвращения в прошлого, он просто слабо качнул головой и пробормотал:

– Ничего.

“Ничего” явно было недостаточно. Голос был хриплым, сбивчивым, задушенным. Эштон слышал его словно со стороны и понимал, что Виктора это просто еще больше введет в недоумение, но сделать ничего с собой не мог. А нужно было.

Глубокий вдох. Выдох. Барри перед глазами – старый Барри, восемнадцатилетний, с рукой на его голове. Снова судорожно пойманный воздух ртом.

– Спокойной ночи, – в этот раз он смог частично побороть себя.

Повернувшись к Виктору спиной и сжав угол подушки, Эштон сцепил зубы. Ни в коем случае он не должен был с ним встречаться. Иначе быть беде – Эштон это слишком хорошо чувствовал. Нет, бежать в ванную и резать вены он не собирался. Но отчетливо понимал – ничего хорошего не будет.

– Да что с тобой? – Виктор действительно был в еще большем недоумении и даже частичном смятении – он слишком не любил не понимать происходящего.

– Ты будто… – Хил осекся и облизал губы. Заканчивать фразу словами “…привидение увидел” ему было уже не нужно. Привидение было тут только одно. Увидел его Эш, услышал, просто вспомнил – не важно. Виктор отчетливо понял, что если он угадал в предположении, то Мартин действительно знал Эштона лучше самого Эштона. Потому что, выходит, он был прав.

Задавать вопросы мужчина поостерегся. Если ошибся – и хорошо, а если нет, то мог сделать хуже. Такого задушенного голоса у парня Хил еще не слышал, и звучал он даже жутко.

– Эш, – Виктор неловко – выворачивать руку было сложно – тронул любовника за плечо, чуть качнув в свою сторону. – Повернись. Иди сюда.

Терять контроль не хотелось. Хотя бы физический контроль. В голосе сквозило беспокойство.

– Будет легче, – непонятно к чему добавил Вик. Каким чертовым образом станет легче, он не знал. Но надеялся, что сработает. О чем бы Эш не думал и чем бы ни была вызвана такая реакция, поддержка ему не помешает. Кажется, он соглашался на Виктора в этой роли. Держать руки вдали от любовника Хил в любом случае не собирался – предположения въедались в кору мозга, становясь все более правдивыми, и “держать руку на пульсе” хотелось уже физически.

Эштон все ощущал словно через огромный слой ваты. Было ощущение, что он лежит один и где-то очень-очень далеко Виктор, пытавшийся ему что-то сказать.

– Все в порядке. – сказал парень, сжимая угол подушки сильнее. Но потом он сел на постели, уткнулся на мгновение лицом в подставленные ладони. Судорожно сглотнув и подавив очередной нервный выдох, он уже более спокойно сказал:

– Я сейчас.

Холодная вода должна привести его в чувство. Эштон не полез под душ, просто умылся. Потом уперся руками в раковину и посмотрел на себя в зеркало.

Ужасный вид был, честно говоря. Глаза лихорадочно блестели, а сам он был бледен настолько, что, кажется, даже вены просвечивались через кожу.

Эштон не знал, как успокоиться окончательно. Он не подозревал, что спустя даже столько лет один голос Барри, услышанный издалека, так на него повлияет.

Все-таки прошло столько времени и Эштон был уверен, что внутри него все улеглось. Но нет… Все сворачивалось в тугой ком, сжималось и грозило взорваться в любой момент.

Нужно было возвращаться в спальню, пока Виктор сам не пришел. Но у Эштона не было сил сейчас еще и на объяснения ему – все уходило на то, чтобы удержать себя.

Виктор пошел за Эштоном почти сразу – убедиться, что тот не выйдет из квартиры, убедиться, что все более-менее в порядке. Хотя назвать порядком то, что мужчина увидел в зеркале, заглянув в ванную, язык не поворачивался. Внутри все похолодело, настолько парень выглядел плохо и настолько не верилось, что что-то так сильно могло выбить Эша из колеи.

Хил выдохнул, чертовски жалея, что имеет сейчас лишь одну руку. Левой он перехватил парня поперек тела, оттягивая от зеркала.

– Сюда иди, – фыркнул он, отрывая пальцы, вцепившиеся в раковину. Виктор развернул любовника к себе лицом и притянул, обнимая так крепко, как мог сделать это единственной работающей рукой.

– Все. Тихо.

Бьющееся сердце чувствовалось через два слоя ребер, дело было дрянь, никаких успокоительных не было, кроме флакона вина. Собственно его влить в Эштона Виктор и решил, как единственное, что было в доступе.

– Тихо, – продолжал увещевать Хил, зарываясь пальцами парню в волосы и надеясь привычными жестами отвлечь его. Открытую дверь Виктор бы услышал, разговор с третьего этажа – тоже. На улице темно даже с фонарями. Хил терялся в догадках о произошедшем и потому еще сильнее желал сделать уже, блять, хоть что-нибудь. Поведение Эштона начинало пугать.

– Все. Пойдем на кухню. Давай, – и Виктор пошел первым, полубоком, утягивая за собой и парня. Жаль, что здесь не было водки.

Эштон не сопротивлялся. Несмотря на то, что он прибывал где-то глубоко внутри себя, Виктора он слышал.

Очутившись в кухне, он сам потянулся к флакону с пеной. Руки удивительным образом почти не дрожали.

– Барри вернулся.

Он решил хоть как-то объяснить свое состояние любовнику.

Виктор только кивнул. Имя звучало диагнозом. Похоже, так и было.

– Я предположил. Выпей хотя бы наполовину, – попросил он. – А лучше до конца – ничего иного нет. Завтра отойдешь, тогда поговорим. Пей.

Эштон сделал пару глотков и поморщился, отставляя стакан, качая головой. Вино в горло не лезло.

До сих пор было странно, что у него возникла именно такая реакция. Так глупо. Словно ему все также шестнадцать или семнадцать лет, нет мозгов и самоуважения.

Больше говорить ничего не стал,забираясь на стул с ногами и упираясь в одну точку взглядом. Требовалось разобраться в себе, понять почему до сих возникает такая реакция или пойти и придушить Барри, чтобы больше не возникало.

Виктор наблюдал за реакцией со смесью разных чувств и ощущений. Где-то даже забилась собственническая ревность и злость на Барри за такое влияние, хотя вряд ли сам он был к тому очень уж причастен.

– Эш, – Вик взъерошил парню волосы, привлекая внимание. – Пойдем.

Эштон рефлекторно кивнул, потом дернул голыми плечами и все же встал. Виктора он прекрасно понимал, ощущения себя со стороны проходило.

В спальню он уже пошел без помощи Виктора.

Это обнадеживало. Хил проводил парня к кровати, лег сам и хлопнул рядом с собой ладонью, призывая не только лечь, но и придвинуться ближе.

Эштон замер на кровати, потом все же подвинулся ближе. Сейчас больше всего хотелось остаться одному, но просить об этом Виктора он не хотел – тот мог неправильно все понять.

– Спокойной ночи, – пробормотал он снова.

Виктор прихватил и притянул Эштона ближе. Ему казалось, так будет лучше. Причем по всем пунктам, начиная от общей реакции и заканчивая привычкой. Вику в такой ситуации меньше всего хотелось бы быть одному. Хотя бы поначалу.

Но с разговорами лезть по-прежнему не стал, решил ведь оставить на утро.

– Не забудь поспать, – попросил Хил, превращаясь затем в деталь интерьера: перестал двигаться, дышал ровно, выдыхая Эшу в волосы, и замолчал, не шевеля даже пальцем на обнимающей руке. Желать в ответ спокойной ночи показалось излишним – спокойной она для парня будет вряд ли.

Эштон в ответ промолчал. Все тело было напряжено и он понимал, что Виктор это чувствует. Следовало выдохнуть, расслабиться и понять, что ничего страшного не случилось. Просто бывший любовник встретился, да и очень сомнительным был факт этой встречи. Меньше всего Эш хотел, чтобы Вик думал об этом. Это уж точно не было его проблемой – только проблемой Эштона, с которой он должен был справиться сам. Наконец справиться и забыть как страшный сон про Барри.

Ночь на самом деле наверняка предстояла бессонная.

Виктор был похож на ящерицу, впавшую в анабиоз. Он не любил неудобных положений, но мог находиться в них буквально часами – отключался, уходя опять в полутранс. Хил не хотел навязывать своего присутствия и как-то акцентировать Эштона на нем, понимая, насколько могут мешать касания, потому пошевелился лишь единожды – часа через два, уже во сне, он крепче прижал Эштона к себе и умудрился закинуть на парня ногу, не сменив при этом позы.

Эштон понимал, что ему нужно вести себя иначе с Виктором. Тот поймет все совершенно неправильно, сделает из этого целую трагедию. Было не очень комфортно, когда о тебе так заботились – Эштону, всегда предоставленному самому себе, это было совершенно непривычно.

Немного забылся сном Эштон позже, все также, почти не меняя своего положения, словно оцепенев. Такое, в отличии от Виктора, с ним было впервые.

========== Глава 19 ==========

Хил проснулся уже как обычно, раньше Эштона, хотя спал и не очень хорошо. Проснулся сразу, мысли мгновенно вернулись к произошедшему – Виктор не стал шевелиться, подметил только, что парень не ворочался и, кажется, даже не ерзал. Не ворочался – точно.

Через некоторое время Виктор все же сдвинулся и осторожно высвободил руку. Хил даже почти встал, когда в носу засвербело и мужчина чихнул, не успев даже толком среагировать. Не громко, но ощутимо, потому Вик мгновенно обернулся на Эштона, проверяя, разбудил или обошлось.

Эштон открыл глаза сразу, услышав посторонний звук. Не сразу понял, что это было, но потом повернулся к Виктору и сказал хриплым со сна голосом:

– Будь здоров.

Он сел на постели, не чувствуя себя отдохнувшим. Произошедшее накануне сразу встало в его голове, но уже более переваренное сном.

– Пойду кофе сварю, – сказал парень, поднимаясь окончательно с кровати и одеваясь. Сейчас обнаженным он комфортно себя не ощущал.

Вик сокрушенно покачал головой, будить Эша не хотелось.

– Я сам, – ответил Хил тоном мягким, но весьма настойчивым. И пояснил:

– Ты плохо выглядишь. Пока приведи себя в порядок, родной. Я справлюсь, -предупредил он возможные аргументы, связанные с рукой, и поднялся, уходя на кухню.

– Я в порядке, – сказал Эштон. Но на счет кофе не стал спорить. Он ушел в ванную и включил воду, но сам в ванну не полез – просто создавал видимость нормального утреннего настроя для Виктора. Сам вновь встал возле зеркала. Да уж, выглядел он не слишком хорошо – темные круги под глазами от бессонной ночи, все еще бледный, но, к счастью, уже не настолько.

За всю ночь Эштон решил только одно – он не будет без особой нужды выходить из их палаты, чтобы не пересечься с Барри. Жертвовать деньгами ради того, чтобы его вытащили он не хотел, следовало оставить их на операцию.

Выйдя из ванной через полчаса, в той же одежде, Эштон направился снова к окну, чтобы покурить, но остановился на полпути, вспомнив, что последний опыт с курением у окна был не очень удачен, он сел сразу за стол.

– Можешь пояснить, что произошло? – спросил Виктор, выставляя чашку с кофе перед Эштоном. Одной рукой он вполне неплохо управился, не было ничего, для чего понадобилось бы две руки.

– Что это было? Паника?

Хил сел на свое место и взял в руку вторую чашку, вглядываясь в любовника.

– Не знаю. Не хочу об этом говорить, – отрезал Эштон. Он и правда пересмотрел свое отношение к тому, что должен, а чего не должен знать Виктор. Тем более, парень действительно не мог объяснить своего вчерашнего настроения. Паника – было не слишком подходящее слово для этого.

– Расскажи, – снова попросил Виктор, продолжая смотреть на Эштона. – Я хочу быть готов к неожиданностям. Я просто хочу быть готов.

– Нечего рассказывать, – дернул плечами Эштон. – Я же сказал, что я сам не знаю, что это было. Но с Барри я встречаться не хочу, теперь я знаю это наверняка.

Он сделал глоток кофе и поставил обратно кружку на стол.

– Не обращай внимания, я уже в норме.

– А если вдруг пересечешься? – нервно хмыкнул Виктор. – Тоже внимания не обращать? Я понимаю, ты считаешь, он тебя не вспомнит. Но у него такой же доступ к списку “отдыхающих”, как у нас. Если вдруг, не в лицо, но по имени, Эштон? Если я завтра уеду на работу, а он постучится в твою дверь, что тогда?

– Он? Постучится? Сомневаюсь, что он вообще меня помнит, -фыркнул Эштон. – И вряд ли когда-то запоминал мою фамилию. Я был просто мальчиком, который был готов раздвинуть ноги и лечь под него по первой просьбе. Думаю, у него за эти годы таких прибавилось.

Из-за того, что Барри его вспомнит Эштон не переживал. Он действительно считал так, как говорил.

Виктор только тяжело выдохнул и, прикрыв глаз, откинул голову, впечатываясь затылком в стену. Видно было, что он не убежден, нервничает, не спокоен, но адекватных аргументов не имеет. Все его “я хочу” Эш игнорировал, грубо говоря, плюя на все чувства Вика, связанные с подготовленностью к будущему.

Эштон же не плевал, он просто зациклился на своих чувствах и том, чтобы их удержать в узде. Концентрировался на том, чтобы не сказать лишнего, не сказать того, что могло быть правдой при определенных обстоятельствах.

– Не переживай, – проговорил он. – Я просто никуда не буду выходить. Нужно протянуть всего месяц, а, может, и того меньше.

– Я не могу не переживать, – отозвался Вик, не меняя положения. Отозвался медленно, будто бы апатично, постепенно закукливаясь в возможностях и альтернативах, блуждающих в голове. – Я вижу слишком много вероятностей.

– Каких например? Я вижу их слишком мало.

– Если тебе _необходимо_ будет дойти до главного корпуса, и ты его увидишь? Или он будет ржать в коридоре у двери, тебя ведь не просто так накрыло в пустой комнате, даже с фотографий не накрыло: ты либо услышал, либо увидел… И можешь услышать или увидеть. Он может, в конце концов, случайно зайти. Тоже постучать в дверь, Эш, но не потому что вспомнил, а потому что познакомиться решил с таким же, как он, симулянтом выздоровления, чтобы прибавить еще одного парня, услужливо раздвигающего для него ноги.

Виктор фыркнул от обилия слов в фразах и опустил на Эша тяжелый взгляд.

– Что. Тогда?

– Тогда я буду готов, – Эштон поджал губы. – Не будет еще одного такого раза, когда ты увидишь меня в таком состоянии. Теперь я знаю, что он здесь – действительно знаю, а не услышал об этом. Я не сорвусь к нему в объятия и не раздвину ноги, не пойду топиться в ванне или вешаться. Я не знаю, что я сделаю, но точно не что-то из перечисленного. Я буду готов, – повторил убежденно Эштон.

– Вот больше всего я опасаюсь как раз-таки того, что _не_увижу_ еще одного раза, – глухо рыкнул Виктор, которому Эштон только что проехался по самому больному. – Знай я, что буду рядом, был бы спокойнее, но меня может не быть, а ты даже не знаешь, что будешь делать.

– Все под контролем, Виктор, – Эштон прямо посмотрел на любовника. – Это были просто призраки прошлого. Они побеспокоили и ушли. Если ты так беспокоишься, то предложи свой вариант, что можно сделать в подобной ситуации!

– Тогда, блять, не отмахивайся от меня тем, что ты в норме и, мол, нихуя не было! – рявкнул Виктор. – В том и дело, что я НИХУЯ не могу предложить, потому что НИХУЯ не знаю о ситуации и реальном, мать его, положении дел! Я в гребанном вакууме, чтоб ты знал! Ты вчера днем точно так же был уверен, что все под контролем, Эш. Вопрос: где этот контроль был вчера вечером? И где окажется _нынешний_ контроль вечером _этого_ дня?

– Вчера я держал себя в руках, – фыркнул Эштон. – Тебе не угодишь. Я не истерил, не орал, не рвался никуда. Я просто лег спать, что ты и хотел. Так что тебя не устраивает?! – он тоже начинал выходить из себя. Но где-то в глубине души знал, что ему нужна очередная ругань, чтобы окончательно прийти в себя.

– То, что ты понятия не имеешь, что это _на_самом_деле_ было! – рявкнул в ответ Вик. – Это НЕ контроль, Эш. И ты НЕ знаешь, что будет в следующий раз. Это ТЕМ БОЛЕЕ не контроль! Почему ты не можешь довериться мне в этом? Почему тебе так сложно рассказать мне хоть что-то осмысленное и важное, как было вчера? Я не он, Эштон, и я РЯДОМ, если ты вообще понимаешь смысл этого слова. Я смогу помочь! Если ты перестанешь загонять меня в угол своим упрямством!

Виктор так много в эмоциональном плане не говорил даже в других ссорах. Весь осадок со дна поднялся, взвиваясь в одну воронку.

– Не сможешь ты мне помочь, – покачал головой парень, рассматривая свои руки. Голос звучал уже спокойнее. Он неожиданно успокоился, поймав суть слов любовника. – Только я могу себе помочь в этом. Это психологическое или психическое, не знаю уж. Мне самому нужно в себе это перебороть, как ты не понимаешь? – он поднял взгляд на любовника. – Самому. Чтобы из одной зависимости это не превратилось в другую.

– Я не говорил, что буду бороть это _вместо_ тебя, – мужчина тоже сбавил тон.

Виктор цокнул и покачал головой, а затем поднялся, чтобы в очередной раз сесть у ног Эштона. Так же, как это было в разговоре о побеге Хила. И уже в паре других.

– Я рассказывал тебе о клинике. Я тогда полгода провел один на один с “психологическим и психическим”. Поверь, я со многим тогда боролся. Сам. Но Эш, – Вик покачал головой, – я многое бы отдал, чтобы тогда иметь кого-то рядом. Не разговоров ради, а банального наличия кого-то в курсе происходящего. Раз в месяц пускали Николсона. Я жил этими посещениями. Ломать себя сложно. Но делать это, сидя в одиночке, еще сложнее.

Виктор снова выдохнул.

– Ты же собираешься закрыться в ней добровольно. Я знал, на что иду; а ты, ко всему прочему, понятия не имеешь.

– У нас разные ситуации, Виктор, – покачал головой Эштон. – Я не говорю, что тебе или мне проще – по-другому просто.

Он вздохнул, закусил губы и снова заговорил, не смотря на любовника.

– Из-за Барри я заработал кучу комплексов и страхов. Я долго, очень долго, от них избавлялся. И сейчас я понял, что все это может вернуться. Он постоянно пытался втоптать меня в грязь – я позволял. И, не хочется верить, но так и будет, скорее всего: повтори он сейчас любую просьбу или выдумай новую – я сделаю. Не из-за любви и подобной чуши. Я просто закопал в себе это помешательство, беспрекословно подчинение его капризам, а сейчас оно выползает наружу. И я боюсь этого чувства. Нам нельзя встречаться с ним до тех пор, пока я от него не избавлюсь, а не закопаю снова. Тут ты мне не помощник.

– На юге бьются с цунами, на севере – со снежными бурями; ситуации разные, а суть одна – выживание, – произнес Виктор, упираясь подбородком в колено Эштона. – Копать – не выход, ты прав. Но не от чувства тебе избавляться нужно. Найди причину, Эштон. Либо цель. В себе. Из-за_чего ты позволял это делать, либо для_чего ты позволял. Вот, что главное, а не помешательство на Барри, он – просто удобное средство достижения “цели”, появившейся по “причине”. Либо искорени причину, либо найди иной путь до цели, родной.

Это “родной” прозвучало мягче обычного.

– Не спорь, не отвечай. Подумай – и прими это, либо отвергни. Я не буду лезть, пока сам не попросишь (говоря вслух, понять легче, чем думая), или пока я не замечу, что ты запутался и накрутился (в такие моменты необходимо вернуться чуть назад). Вот и все. Остальное лежит исключительно на тебе. Там я действительно не помощник. И там – самое сложное.

Виктор говорил слишком убедительно, чтобы ему отказывать. Эштон чувствовал логику в его словах, понимал, что Виктор прав. И ему действительно нужна будет его поддержка, как бы ни хотелось этого признавать.

– Хорошо. От меня-то что требуется? – выдохнул парень.

– Хорошенько раскопать то дерьмо, в котором ты в иной ситуации никогда бы не признался даже самому себе, – Хил чуть сжал колено парня. – И иногда помогать мне готовить, – хмыкнул он.

– И как я буду это делать, если я не хочу этого признавать? – скептически хмыкнул Эштон. – Я не про готовку. – добавил он.

Парень не любил копаться в себе, там слишком много было и не хотелось находить совершенно неожиданные сюрпризы .

– В том и суть, – выдохнул Виктор, поднимая взгляд на Эштона. – Ты не любишь зависимость, слабость, ведомость, я знаю, но именно в них тебе придется влезть. Признать, что зачем-то тебе нужно было тогда быть настолько слабым, разворошить все полученные комплексы, раскопать грязь, в которую он тебя втоптал. Ты не сможешь копаться в том, чего якобы не существует и во что ты сам не веришь, потому придется признать наличие всего – перед собой и честно; принимать не обязательно, я многое в себе не принял, но осознать – необходимо. Осознать и признаться: “Да, это так”. Тогда ты сможешь продолжить.

Эштон глубоко вздохнул. Виктор говорил о том, чего бы он никогда бы не стал делать. Слишком много таилось в том, что было раньше. Много неприятного и плохого, чего не хотелось поднимать из глубин памяти. И он плохо понимал, как ему это сделать. Рассказывать Виктору? Глупости. Что за сеансы психотерапии?

– Я попробую, – медленно сказал парень.

– Если будут слепые пятна – это когда ты понимаешь, что что-то есть или не так, но не можешь осознать; сродни иррациональной нервной дрожи – говори, пиши, рисуй схемы, можешь спросить у меня. Я не буду судить, просто предложу возможные варианты, а ты сопоставишь их с собой и выберешь.

Виктор осторожно поднялся.

– Лучше начать с анализа отношений с Барри. По крайней мере, ты достаточно спокойно об этом говорил. Поможешь мне с перевязкой?

– Да ты спец, – усмехнулся Эштон, тоже поднимаясь. Он не планировал проводить такой анализ, у него всегда было по-другому. Методы Виктора были только для Виктора. Анализировать было не для Эша, он всегда надеялся на интуитивное чутье.

– Полгода, – пожал плечами Виктор, проходя в сторону спальни. – В общем, если что, обращайся. Буду рад помочь не только своим наличием.

Хил закинул здоровую руку Эштону на плечи.

Эштон неопределенно фыркнул, дернул плечами и вздохнул. Ему все равно казалось, что это глупо.

В спальне он сразу пошел к аптечке и показал знаком, что Виктору нужно сесть. Мысли блуждали где-то, но ни во что определенное не превращались.

Он пребывал еще на распутье, думая как лучше все сделать.

Достав бинты и капли, он сам подошел к кровати, опускаясь на нее.

– Давай, иди сюда.

Виктор кивнул и сел рядом с парнем, подставляясь под свет и руки. Эштон осторожно снял повязку и запрокинул голову Виктора. Закапав глаз, он вернулся к бинтам.

– Сколько тебе сказали делать эти процедуры?

– Неделю. Потом в больнице снимут окончательно.

– Надеюсь, к этому времени я смогу тебя убедить в том, что операция не такой уж и плохой выход, – хмыкнул Эштон, продолжая менять бинты.

– Не знаю, – Виктор покачал было головой, но сдержал себя, чтобы не помешать Эшу. – Я побаиваюсь таких вещей.

– Я бы ухватился за это, как за шанс восстановить зрение, – Эш закончил со сменой повязки и отодвинулся. Все равно слишком близкое присутствие кого-либо было для него сейчас лишним. Ему все равно хотелось остаться одному, несмотря на слова Виктора. – Да, это риск. Но если есть шанс я бы попробовал. Мы с тобой очень разные.

– Второй глаз у меня есть, а вот второй машины – нет, – хмыкнул Виктор. – Так что с бОльшим удовольствием я бы отремонтировал авто, а не лег на операцию. Или купил новое. Пока не знаю, что будет дешевле.

– Можешь пока ездить на моей. Вряд ли она мне понадобиться в ближайшее время, – дернул плечами Эштон. – И какие-то неправильные у тебя ценности. Машина всего только машина.

– Машина – мой транспорт на работу, свобода передвижения и солидная экономия, – парировал Виктор. – Купив машину, копить на операцию гораздо легче, чем наоборот. А если я сразу потрачусь на глаза, то на городской транспорт и такси тратить буду быстрее и беспомощнее, чем накоплю на машину. Если, конечно, я решусь потратиться на глаза, – добавил Вик. – Утрируя, но это так.