Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)

– Я бы не посмел так поступить, – резюмировал Виктор свой срыв.

Эштон усмехнулся, но без иронии или сарказма.

– Конечно, не посмел. Но не все так благородны, как ты. Если Лео был похож на меня в те времена, то ему повезло, что он встретил тебя.

Он отложил телефон и встал с дивана, подходя к окну. Просто для того, чтобы не смотреть сейчас на Виктора и не показывать свое лицо.

Воспоминания навалились совершенно внезапно и тяжелым грузом повисли внутри. Почему-то подумалось, что встреться ему кто-то вроде Виктора, который принял это всепоглощающее обожание или просто корректно от него отказался, все было бы по-другому. Жизнь, может, сложилась по-другому, сам Эштон был бы другим.

Парень повернулся к любовнику, потом вздохнул, подошел к самому дивану и опустился на пол у его ног – так было удобнее заглянуть в лицо Виктора, не дергая.

– Знаешь, – Эштон положил на колени мужчины свои ладони и чуть сжал их в успокаивающем жесте. – Бабушка еще в детстве говорила как-то, что каждый человек влияет на нашу жизнь. И что чаще всего наша жизнь зависит от окружающих людей, а не от нас самих. Современное общество, говорила она, подстраивается под мнение окружающих. Я думаю, что в чем-то она права. Сейчас я, наверное, даже не злюсь на Барри, я к нему вообще ничего не чувствую. Может быть, мне даже стоит быть ему благодарным. Ведь не случись все, что случилось я был бы уже не я. Я перестал подстраиваться под мнение окружающих с тех пор, как вышел из больницы тогда. Конечно, меня мотнуло в другую крайность – я стал плевать на чужое мнение, но везде есть свои недостатки, – Эштон слегка улыбнулся. У него было сейчас крайне странное состояние – задумчивое, но мыслил он не внутри себя, а вслух.

Виктор прикрыл глаз и мотнул головой. Не из несогласия – просто отгоняя мысли. Ладонью он зарылся в волосы Эштона, взъерошивая их тем жестом, каким это делал сам парень, когда у его коленей был Вик.

– Ты все равно был бы ты, – цокнул Хил языком, – просто сложился бы иначе и считал этим “не я” совершенно другое. Тоже плюнул бы на окружающих. Все рано или поздно плюют. Потому для меня размышления “я был бы лучше-хуже-не я” не имеют смысла; никогда не знаешь каким бы стал и уж тем более – вряд ли б променял бы то на нынешнее. И есть некая данность, с высоты которой – конкретной – мы смотрим на прошлое. С которой – конкретной – ты ему благодарен. И с которой – конкретной – я бы попросту уебал, – честно, но немного нервно на последнем предложении, поделился Виктор и поморщился, возвращая ладонь на гипс.

– Где-то в глубине души я бы тоже уебал. А где-то еще глубже я бы с ним переспал, – хмыкнул Эштон. – Не потому что что-то чувствую к нему, а… Не знаю. Просто мне кажется, что такое желание есть.

Парень положил подбородок на свои ладони и продолжал смотреть на Виктора. Поза была практически такой же, как на фотографии, только взгляд у Эштона совершенно другой. Но сейчас в нем не было извечной усмешки.

– А потому что он трахается круче кого бы то ни было, – предположил Виктор с усмешкой. – Будь добр, засунь это желание еще глубже. Хотя бы из уважения к себе.

Хил снова переместил ладонь с руки на голову Эштона – на этот раз в своей привычной манере: потягивая пряди и чуть массируя кожу.

В просьбе чувствовалась капля ревности, но она была придушена уважением и чуткостью к доверию своих ощущений, так как Виктор сомневался, что в конкретном данном случае его намеренно провоцируют. Вероятно, в иной ситуации он бы прицепился к сказанному, но сейчас тон мужчины был мирный и мягкий.

– Пойдем, покурим? – предложил Виктор, планируя заодно съесть обезболивающее для руки.

– Ты трахаешься лучше, – Эштон поднялся с пола. – По крайней мере, с тобой я не остаюсь один в кровати сразу после того, как из меня вытащили член, – губы скривила уже привычная усмешка. – И я не собираюсь с ним спать, даже если бы осознанно этого хотел. Это слишком острые ощущения для меня. Пойдем, – он первым вышел из комнаты, направляясь к окну. По пути прихватил сигареты с зажигалкой со стола, и закурил уже на подходе.

– Некоторые мысли и желания не обязательно воплощать, чтобы они унижали, – Виктор дотянулся до перевязи, перекинул ее через голову, опуская гипс в тканевый гамак, и только тогда двинулся следом, прихватив с тумбочки таблетки. – У меня в этом отношении планки и категории, так что можешь не обращать внимания.

Виктор вытянул прикуренную сигарету из губ Эштона, кивнув ему на пачку, чтобы себе парень взял новую. Возиться с зажигалкой левой рукой желания сейчас не было совсем, хоть это и было достаточно просто.

Эштон выразительно посмотрел на любовника и сигарету, взял новую и прикурил уже ее.

– Ты думаешь, что меня это унизит? Уже падать ниже некуда в наших с ним отношениях, – сказал парень, опираясь по привычке бедрами на подоконник. – Это если говорить о моем теоретическом желании.

– Если сравнивать состояние после произошедшего без желания переспать и с ним, то да, в моем понимании второй случай ниже первого. Даже не ниже. Зависимее.

– Ладно, – Эш отмахнулся все же. – Забудем и закроем тему. Никто не собирается ни с кем спать. Если мы начнем развивать эту тему, то точно поругаемся. А у меня нет настроения на ругань в данный момент.

Виктор слабо понимал, насколько нужно быть раненым, чтобы после всего иметь затаенное желание переспать. Доказать ли что-то самому себе, переступить ли через что-то, отомстить ли или попросту отдать дань мазохизму – не важно. В основе любого желания лежит некая психологическая причина, и Виктор был уверен, что причина это не сторонняя (как, например, желание насолить третьему лицу), что причина эта – в не закрывшихся до конца отношениях; а сквозить может и из самой маленькой щели.

Хил лишь покачал головой, соглашаясь закрыть тему. В него впилась все же заноза этого желания любовника, но она была слишком мелкой, чтобы продолжать тему. В конце концов, после того, чего Виктор бы себе никогда не позволил, Эштону это было простительно.

– Забудем и закроем, – повторил за парнем Хил. – Теперь увидеть его хочется и мне.

– Да уж, Барри даже не догадывается, как много людей хочет его увидеть в клинике, – усмехнулся Эштон, затушив сигарету. Было странно, что он так долго его обсуждал – до этого тему Барри парень старался вообще не затрагивать. Потому и избавлялся от всех школьных приятелей, менял номера телефонов и не ходил на встречи выпускников, чтобы не пересекаться ни с кем, кто может напомнить ему о том, каким идиотом он был раньше. – У нас весь день впереди. Чем займемся?

– А чем ты вчера занимался до моего приезда? – поинтересовался Виктор.

– Спал. Нервные деньки были, вот я и отсыпался, – дернул плечами Эш. – Давай пойдем погуляем, а там и обед будет. К этому времени я как раз проголодаюсь. Кстати, ты на работу будешь ездить или пока рука не заживет со мной тут сидеть будешь?

– Буду ездить, – кивнул Хил. – Я хоть и поломанный, но все же Мастер. Ник подгонит и согласует расписание так, чтобы я не через день, а например три дня подряд их гонял, а потом три дня имел перерыв. Так проще с дорогой. Народ согласится. А ты начинай искать камеру, – хмыкнул Виктор, туша и свой окурок, а потом двинулся к вещам – если штаны для двора были пригодны, то торс следовало прикрыть.

Эштон слабо фыркнул. Камеру он найдет быстро, а вот Виктор станет дееспособным не настолько скоро.

Захватив куртку со стула, парень вошел в спальню.

– Давай помогу, – предложил он.

Виктор кивнул, соглашаясь, и протянул Эшу джинсы, которые на тот момент держал в руке. Но прежде, чем вступить в них, Хил за подбородок приподнял голову любовника, рассматривая потемневшие со вчерашнего вечера метки.

– Отлично, – рвано выдохнул он, проводя по засосам парой пальцев. – Не закрывай шею, ладно? Всем похуй, а мне приятно.

– Я тебе уже говорил, что ты странный? – хмыкнул Эштон, дожидаясь, пока Виктор решит все же одеться. – Ты думаешь, что люди увидят засосы и решат “ну, все, у него уже кто-то есть”? Думаю, в этой больнице всем не до личной жизни, да и я не секс-символ.

– Я так и сказал – “всем похуй”, – дернул плечом Вик, вступая в джинсы. – Держу пари, любой наметанный взгляд по закрытой шее определит наличие засосов так, будто она открыта. Так что не в этом дело, ты сам понимаешь.

Подставившись под застегивающие ремень пальцы, Виктор придержал довольную улыбку.

– У тебя слишком много тараканов, ты в курсе? – со смешком спросил Эш, но вопрос был больше риторическим. Застегнув ремень джинсов, он словно невзначай хлопнул его по бедру, а потом потянулся за рубашкой, расстегнув пуговицу на манжете правого рукава предварительно.

– Я могу выдать и, например, дохуя романтичное объяснение, – хмыкнул Виктор, снимая перевязь, чтобы надеть рубашку. – Но тараканов от него меньше вряд ли станет.

– Ну-ка выдай, мне даже стало интересно, – Эштон дождался, пока мужчина закончит с перевязью и просунул здоровую руку в рукав. Потом обошел его со спины и стал аккуратно проделывать то же самое с правой рукой.

– Предположим, что я так счастлив, что вынужден оставлять засосы. Ибо только так весь следующий день могу убеждаться, что восхитительная ночь не была сном.

Виктор фыркнул. Для него романтики в таком объяснении было слишком много. Тем более, когда речь шла о любовнике, а не о любовнице – некоторые женщины обожают такие сказки, это Хил знал доподлинно и это было нормой, но с парнями, которые западают именно на подобную чушь, Вик предпочитал дел не иметь.

Пользуясь случаем, Виктор с ухмылкой вернул Эштону шлепок по бедру, чтобы хоть как-то опошлить и тем приблизить объяснение к их реалиям. Зацикливаться на образах не очень хотелось.

Эштон скептически выгнул брови и с огромной долей сарказма во взгляде посмотрел на любовника:

– Неужели кто-то покупается на подобную чушь?

Он фыркнул, рефлекторно двинул бедрами, стараясь уйти от шлепка, и сказал:

– Пошли, романтичный мой, расскажешь мне еще что-то столь же абсурдное, пока мы будем гулять по тихим аллеям нашего пристанища.

– Покупается, и еще как, – хмыкнул Виктор. – Обычно текут. Но у некоторых стояк. Повязку на меня надень, – попросил Хил, кивая на белую перевязь на глаз. – Так я буду более лиричным героем, когда стану читать тебе сонеты Шекспира.

Эштон фыркнул. Романтичные речи он никогда не воспринимал, даже в подростковом возрасте.

Надев повязку, он отошел от любовника.

– Все, герой-любовник, для выхода в свет ты готов.

– Ага. Бутерброд только захвачу. Мне без завтрака тяжко.

Виктор двинулся было к кухне, но покосился на Эштона.

– Если в холодильнике нет готовой нарезки, мне придется просить тебя. Резать одной рукой сложно.

Хил как-то виновато дернул плечом – напрягать других своей беспомощностью ему не нравилось.

– Не парься. Бутерброды я делаю прекрасно, это мой кулинарный талант. Единственный, к слову, – фыркнул Эштон, первый подходя к холодильнику и доставая оттуда колбасу и сыр. Быстро нарезав продукты, он обмазал хлеб майонезом, сверху положил колбасу, потом сыр. – Держи, – протянул он бутерброд Виктору.

– Спасибо, – отозвался Виктор со смешком, приняв еду, – теперь пошли. И не забудь карту, как в прошлый раз.

– Ну, со мной в этот раз ты,так что в коридоре точно спать не будем, – пожал плечами Эш. -Ты же решаешь любые проблемы.

– Ага. Влезу в окно по водосточной трубе, – фыркнул Виктор, подходя к двери и притираясь к замку задним карманом, в котором лежал ключ – обе руки были заняты.

– А меня попросить никак? – закатил глаза Эш. – Хотя так намного сексуальнее.

– Ну вот видишь. И у безрукости есть плюсы, – кому и было об этом говорить, то вряд ли Хилу. Виктор пихнул бедром дверь и вышел в коридор, бодро поедая хлеб.

Эштон шел за ним, запирая дверь.

– Я еще не все успел рассмотреть, – сказал он. – На улице в смысле. А территория тут большая, судя по всему. Так что нам предстоит долгая прогулка. Надеюсь, что с приключениями.

– Это какие, например? – поинтересовался мужчина, не скрывая в голосе настороженности. Не на все приключения он был бы согласен.

– Не знаю, – Эштон развеселился. – Может, клад найдем. Эта же клиника старая, территории тоже старые. Всегда мечтал найти клад, – улыбнулся парень. Он явно снова перешел в свою стадию нормального парня.

– Слышал я интересную идею для романтичного свидания с девушкой, – подхватил с ухмылкой тему Виктор. – По которому где-то закапывается коробка с фруктами, вином и бокалами; девушка ведется под луной в нужно место, ей вбалтывается красивая история о кладе, потом все раскапывается и распивается. Пожалуй, главным комментарием против такого свидания было: “да, дорогая, мы идем в темный парк, сейчас только лопату захвачу, а ты ничего не бойся”, – мужчина хмыкнул. – Ты бы пошел, если б я стоял на пороге с лопатой и звал тебя в темный лес?

– Я бы пошел, – сказал Эштон. – Но только из-за того, что я тебя неплохо знаю, и такой банальный способ убийства не для тебя. Но по поводу лопаты я бы прошелся. Правда, в байку не поверил бы. Если про клады все знают, то почему их еще не нашли?

– Не там искали? – предположил Виктор.

– Или специально сказали, чтобы искали там. Лично если бы я знал, что где-то зарыт клад, я бы не стал говорить про это место.

– Это же легенды, – хмыкнул мужчина. – Как истории о затонувших галеонах с серебром, например. Когда человек знает, что “где-то там” находится клад, но не знает, где именно, он хочет заработать хоть как-то. И начинает продавать ее. А потом история расходится так широко, что смысл покупки отпадает, а мысли о кладе остаются. Но часто – попросту искажаются.

– И все равно клад я хотел найти, – усмехнулся парень. – Пусть даже какую-нибудь ерунду, не сундук с золотом. Это все равно круто, как мне кажется. Я не романтик, но найти спрятанную кем-то очень давно вещь было бы неплохо. В этом есть своя атмосфера.

– А письма? Пачку писем? – спросил Виктор, покосившись на любовника.

– Письма – это личное, от этого еще интереснее. Может, ты не заметил, но я люблю лезть в чужие дела.

– Тогда как-нибудь покажу целую пачку, – пообещал Хил. – Они очень старые, но неплохо сохранились. Правда, я их уже лет семь не доставал, наверное… Но не думаю, что они развалились за это время.

– А у тебя откуда письма? – с уже явным интересом посмотрел на любовника Эштон.

– Ремонт делали в родительской квартире, – охотно пояснил Виктор. – Она, знаешь, из старых, которые еще каминами отапливались. Потом дымоход закрыли, отопление провели, а камины в квартирах сносить не стали. Их даже некоторые использовали, предварительно получив разрешение и пробив дымоходы. И мы, когда туда переехали, оставили декоративной деталью такой. Потом, правда, камин посыпался, пришлось что-то делать. Думали снести и заменить на что-то более полезное. Но за декоративным плинтусом рабочие тайник нашли, представляешь? – Хил явно вернулся в весьма давние времена, когда был еще подростком.

– И что там написано? – спросил оживившийся Эштон, не отрывая взгляда от Виктора. Сейчас его выражение было почти такое же восторженное, когда Виктор выпускал огонь изо рта в гостиной у Мартина.

– Письма жене от промышленника. Он на фабрике пива работал, судя по содержанию, на заработок уехал. Жене о жизни своей писал, о любви. Там целая пачка их, присланных. Но точного содержания я уже не помню. Но угадай, какая дата под ними, – предложил Виктор. – Как думаешь?

– Видимо, очень давняя, раз дом старый, – хмыкнул Эштон. Они вышли уже на улицу и направлялись по совершенно нелюдной аллеи. Погода вообще не слишком располагала для прогулок – оросил небольшой дождь и дул несильный, но промозглый ветер.

– 1933-1935-е года, – самодовольно поведал Виктор, не сильно обращая внимание на погоду.

Эштон сунул руки в карманы джинсов, но на этом пока ограничился.

– Они два года только переписывались и не виделись?

– Понятия не имею, – покачал он головой. – Были только эти, а по содержанию уже не помню. Но сам факт. Им больше семидесяти лет.

– Привези мне их потом, – попросил Эштон. – Надо же себя чем-то занимать, пока ты будешь тренировать своих учеников. Или как вы их называете?

– Ученики, – кивнул Виктор. – На следующей неделе снова можно будет в город выбраться. Снова в клуб?

– Не думаю, что со сломанной рукой тебе захочется в клуб, – Эштон хмыкнул, кинув быстрый взгляд на Виктора. Не то чтобы он внезапно вдруг стал ценить его мнение настолько, чтобы жертвовать своим, но чувство вины никуда не ушло. Просто притупилось.

– Буду пить в баре, – пожал плечами мужчина, – и залипать в пространство.

– А потом смотреть, как меня мучает совесть? – Эштон скептически приподнял брови. – Впрочем, когда я пришел к тебе вусмерть пьяный и упоротый, ты сказал, что был бы совсем не против, если бы я не был под кайфом, верно?

– Ты еще и подробности помнишь? – поинтересовался Виктор. – Ну, в общем-то да, не против. Если ко мне, а не к кому-либо другому, – хмыкнул он, прихватив Эштона здоровой рукой за талию.

– У меня есть проблемы, но не с памятью, – усмехнулся Эштон. – Так почему не против? Ты думаешь, когда я пьяный, то готов на любое твое предложение? – он повернул голову в его сторону и хитро улыбнулся.

– Давай зайдем с другой стороны, – предложил Виктор. – Почему я должен быть против? Хочешь, чтобы я, по возвращению, тебя опять под холодный душ подсунул, а потом посадил на цепь, не выпуская на улицу вообще? Другой вопрос – какого хуя ты напился, почему я не в курсе и не встречал тебя; но то, что после этого ты ко мне пришел, а не куда-то там, то я только “за”.

– Я не помню зачем к тебе вообще поперся. Так бывает – под кайфом приходит какая-то вещь в голову, когда выходишь из этого состояния не все помнишь. Но ты тогда снова поставил мне условие, – пожал плечами Эштон. – Видимо, я хотел предложить какой-то выход. Но не успел – ты меня потащил в душ.

– Интересно, какой? – скорее, риторически спросил Виктор, передергивая плечами – не столько от непогоды, сколько от воспоминаний того “радужного” утра.

– Понятия не имею. Но передоз я не планировал, и того, что ты меня засунешь в клинику тоже. Вообще, я не планировал бросать. Тем более, я до сих пор считаю, что у меня нет зависимости. Уже почти неделя прошла, а у меня даже руки не потянулись, – хмыкнул Эштон.

– Потому что тебе детокс в клинике провели, потому болезненной ломки нет, – ответил Виктор. – Хм. Ты ведь обычно в клубе принимал? В последний наш заход руки не потянулись под музыку не только выпить, но и вынюхать ради стимула и по старой привычке? – мужчина поднял голову, рассматривая небо, а потом покосился на любовника. – Честно и положа руку на сердце.

– Я не каждый свой поход в клуб принимал, – покачал головой Эштон. – Из пяти походов четыре – да, принимал. Но мог обходиться без этого. Но в последний наш заход руки не потянулись. Потому что повода не было, – Эштон глубже протиснулся руками в карманы и тоже посмотрел наверх. – Я был расслаблен, мне было и так неплохо.

– Если вдруг все же потянутся, вспомни, пожалуйста, что ты не зависим, – фраза должна была быть ироничной, но у Виктора она вышла уж слишком искренней и просящей. – Ты мне стриптиз обещал, кстати, – в который раз вспомнил мужчина, и тон был не напоминающий – мысли вслух, не требующие быстрого воплощения.

– Я смотрю, у тебя тоже проблем с памятью нет, – хмыкнул Эштон. Потом внимательно посмотрел на любовника и чему-то удовлетворенно кивнул. – Будет тебе сегодня стриптиз. Но с одним условием – ты до меня не будешь иметь право коснуться с того момента, как мы начнем. Как тебе?

– Да я и возможности иметь не буду, по сути-то, – с каплей горечи хмыкнул Виктор, качая головой. – Одной рукой дрочить, другая сломана, куда уж тут касаться тебя?

Эштон поморщился и с укоризной посмотрел на Виктора.

– На стриптиз не дрочат. Он должен вызывать эстетическое удовольствие. Ты же не дрочишь на фильмы с эротическими моментами? Ну ладно, – вздохнул парень, потом чуть подумал и высказал еще одно условие. – Себя тоже не трогаешь.

– А потом? – безнадежно поинтересовался Виктор. – Снова лежать пластом, пока ты будешь “оттанцовывать” сверху?

По всему было видно, что Хилу это не столько не нравится, сколько попросту его угнетает. Быть в сексе настолько пассивным Виктор не привык. Но отказываться из-за этого тоже было бы неправильно – впереди целый месяц, да и настрой должен смениться, как только любовник начнет танец. Виктор подозревал, что зрелище будет то еще.

– Ладно, – выдохнул он. – Тогда с меня тоже два условия. Первое: повторим это после снятия гипса. Второе: предварительно ты снимешь с меня всю одежду выше пояса.

– Идет, – легко согласился Эштон. На эту уступку он пойти мог совершенно просто. В конце концов, активная роль снова будет его. Именно этого ему не хватало в сексе с Виктором. Конечно, связывание и прочее тоже было довольно неплохо, но Эштон не привык так всегда вести себя. И лежать, просто раздвинув ноги, тоже не было его привычкой. – Тогда с тебя достать бутылку вина и.. – он снова задумался, потом посмотрел на Виктора с многообещающей улыбкой. – И несколько свечей.

Свечи еще куда ни шло, но протащить вино было сложнее. Реабилитация страдающих алкоголизмом тут тоже проводилась, потому алкоголь входил в разряд табу. Периметр был двойным и контролировался камерами, на входе… Сумки проверяли, конечно, но учитывая фиктивность положения Эштона, с парой извращений устроить все было можно.

– Бутылки не обещаю, а вино будет, – кивнул Виктор. – Свечи тоже. Какую музыку возьмешь? – полюбопытствовал он. – Надеюсь, не пошлые саунды под стать дешевым кабарэ.

– Сразу видно, что ты не видел стриптиза в моем исполнении. Я эстетик, Виктор, – Эштон продолжал довольно улыбаться. – Больше я ничего не скажу. Жди вечера. Думаю, равнодушным не останешься.

– Эстет, – поправил Виктор и хмыкнул, – эстетик, тоже мне. После обеда пойду, значит, добывать вино и свечи. Фастфуд, может, захватить какой? Или пиццу?

– И я плохо учился в школе, так что не придирайся, – Эштон и сам понял свою оплошность, но проигнорировать не мог. – Добудь лучше фрукты. Фастфуд к вину не подходит. Впрочем… Нет, – тут же передумал он. – Пошли туда, – он показал в сторону крытой беседке. – Я замерз.

– Так что “нет”? – спросил Виктор, кивнув и двинувшись следом за любовником. – Все же фастфуд? Фрукты и так есть, а гамбургеры не обязательно есть под вино, – пожал он плечами.

– Нет, не хочу гамбургеры, – качнул головой Эштон, уже успевший с головой удариться в планы вечера. Мысленно он все планировал, расставлял по полочкам, потом смахивал и расставлял обратно. Одного он не учитывал – по полочкам он не умел расставлять никогда. Импровизация и только импровизация. Сев на скамью, он задумчиво глянул на Виктора, но смотрел сквозь него. Но опомнился, тряхнув головой, – Но если ты хочешь, то бери, что заблагорассудится. Аппетит приходит во время еды.

– Понял, – хмыкнул мужчина, поставив мысленную галочку взять еды все же на двоих – не пропадет, в любом случае.

– Может, тебе еще смазку какую пахучую прихватить? – с каплей иронии, но весьма серьезно поинтересовался Виктор, придвигаясь ближе и приобнимая за плечи замерзшего любовника.

Эштон наградил его уничтожающим взглядом.

– А потом мы вместе примем ванну с пеной, займемся сексом на шелковых простынях и поженимся на следующий день, – сказал он.

Он не стремился делать вечер романтичным. Во всем была своя практичность. Вино – расслабляло, свечи правильно приглушали свет до интимности.

– Окей, то есть я покупаю еще и клубничную пену для ванн, – серьезно кивнул мужчина. – Простыни беру черные или лучше атласно-красные?

– Кольца не забудь, – закатил глаза Эштон. – Обязательно с огромным бриллиантом, чтобы я руку поднять не мог.

– Тогда, полагаю, нужно и платье. Белое, – хмыкнул Виктор.

– А женить нас Барри будет? – Эштон откинулся на спинку скамейки. Разговор не казался ему смешным или просто забавным, но признать то, что шутки по поводу его подготовки немного зацепили не мог.

Виктор стиснул зубы и выдохнул. Шутка ушла в ту степь, в какой могла перейти в ругань.

– Отмотаем лучше назад, – предложил он, притягивая Эштона на свое плечо. – Возьму хавки на двоих, а там – как пойдет.

Эштон слегка насупился. Он уже успел потерять приподнятое настроение и теперь просто смотрел в сторону улицы. Правда, отодвигаться от Виктора не стал, укладывая ему голову на плечо удобнее.

– Уверен, мы со стороны сейчас выглядим именно так, как ты собирался провести вечер. Сопливо.

– Тебе удобно? – полюбопытствовал мужчина. – Тогда и не дергайся.

Как все выглядит со стороны, Хила интересовало мало. Изнутри романтики было не очень-то много – в одном спальнике с Николсоном было явно по-романтичнее, не считая холода, от которого они так спасались – скрываться ни от кого тут тоже нужды не было. Ну и похуй, дел-то.

– Но можно вернуться и переодеться, если тебе все равно холодно.

– Здесь ветер не дует, так что нормально, – дернул плечами Эштон. От тепла, исходящего от тела Виктора, действительно становилось теплее. Да и не настолько он замерз, чтобы идти переодеваться, потом возвращаться обратно. – Смысла не будет потом возвращаться обратно – обед скоро. Послушай… – он сейчас и сам не знал, зачем снова заводил эту тему. – Почему ты не соглашаешься на операцию?

Мужчина ответил не сразу, не столько обдумывая ответ, сколько просто подвиснув и коротая те секунды, которые ушли бы на тяжкий вздох, которого Вик не сделал. От Эштона тоже не отстранился.

– Я не знаю, что это за операция и чем она кончится. Не считая просто выброшенных денег, если я не начну видеть, глаз после этого может воспалиться с последствиями, или я могу попросту не выйти из-под наркоза. Что тогда?

Николсон был прав – Виктору нужны были факты. Вместо мужчины вздохнул Эштон.

– Хорошо. Я понимаю, что ты не хочешь рисковать лишний раз, да еще и такими вещами. Но если я соберу тебе достаточно информации, ты обдумаешь вариант операции?

Вик только пожал плечами.

– Обдумаю, – все же сказал он. – Но это не значит, что я соглашусь или позволю потом ебать мне мозг, беря согласие измором. На всякий случай предупреждаю.

Спустя несколько секунд, Виктор добавил:

– Спасибо.

– Да пока вообще не за что, – дернул плечами Эштон, не понимая за что его тут можно благодарить. Разве что за не функционирующий глаз и нерабочую руку.

– Все равно спасибо, – хмыкнул Виктор. – Согрелся?

– Да, – снова дернул плечами парень, который успел уже и пригреться. – Пойдем дальше мерзнуть?

– Еще можем остаться тут или пойти в корпус, – предложил варианты Виктор. – Ты бассейн со спортзалом посмотрел или так и не добрался?

– Я не слишком похож на любителя спорта, так что спортзал меня мало интересует. А вот бассейн – это хорошо, – отозвался парень. – Так что пошли смотреть. И все-таки сколько ты отвалил за все это?

– Много, – пожал плечами Виктор, поднимаясь и отправляясь в сторону главного корпуса. Потом все же полез в карман за телефоном и откопал в почте присланный счет, который потом пересылался отцу Эштона.

– Вот, – мобильный перекочевал в руки парня, – вот полная стоимость, вот половина, которую вернул мне Кайл. Оно дешевле раза в два, если по-настоящему, но ты ж тут «на отдыхе».

– Охуеть, – выдал Эштон. – Надеюсь, ты не ограбил банк ради моего отдыха?

Он снова глянул на экран, потом в уме прикинул свои сбережения и понял, что сможет отдать только половину.

– Ладно. Отцу деньги я отдам позже, – хмыкнул он.

– Я же говорил, что давно копил и не тратил. Половину твой отец возместил, так что у меня действительно была возможность выкупить чисто документы, не заставляя тебя торчать тут полный срок.

Мужчина бросил взгляд на корпус интенсивной терапии через дорогу. Поморщился и выдохнул.

– Я не собираюсь принимать у тебя деньги. Я и сам могу все заработать. В крайнем случае, пойду дальше танцевать стриптиз в Руно. Неплохой доход, между прочим, – Хмыкнул парень, снова засунув руки в карманы.

– Да, но на _данный_момент_ плачу в любом случае я, – отозвался Виктор. – Ладно. Ты все равно решил остаться, а уж с этой суммой мы как-нибудь разберемся. Проходи, – Виктор открыл дверь корпуса. – Налево.

Эштон повернул, куда сказали. Ему не очень нравилось сидеть на шее у любовника. Конечно, до этого ему неплохо помогал отец, но это воспринималось словно так и надо.

– Все равно я не считаю, что это правильно.

– Давать друзьям в долг – нормально? – полюбопытствовал Виктор.

– Нормально, – не очень уверенно отозвался Эштон. – Но я не твой друг. И это больше похоже на содержание.

– Слушай, – выдохнул Вик, понимая, что проще пояснить, чем парировать прицепки любовника, – в мои планы никогда не входило держать на своей шее иждивенца. С клиникой я все устроил из лучших побуждений; считал это лучшим из имеющихся выходов. И если все “похоже на содержание”, то как раз потому, что ты воспримешь все правильно, не как данность и на шею затем и не сядешь. Хочешь потом вернуть деньги – можешь вернуть. Только не акцентируй на этом внимание и не превращай меня в банк, выдавший тебе кредит с бешеными процентами. Я _тебе_ помогал, а не долгосрочные вложения делал.

– Что ж, пусть будет так, – дернул плечами Эштон. – Если тебе так больше нравится думать.

Он не мог относиться к этому так просто, но пообещал себе, что не будет обращать внимания.

– А как нравится думать тебе? – спросил Виктор. – Что я пытаюсь сделать тебя себе обязанным или что?

– Нет. Что ты совсем не подумал о том, как буду себя чувствовать я. Понимаю, ты хотел как лучше… Но что бы ты делал, не согласись бы я на клинику? Если бы не было угрозы попасть под надзор отца я бы и не согласился.

– Я оплатил все тогда, когда ты уже согласился, – сказал Виктор. – Если бы ты не пошел, я бы выплатил “неустойку”, место отдали бы кому-то еще. Вот здесь, – мужчина кивнул на дверь и открыл ее. Там по правой стороне коридора шли окна и на ярус ниже виднелся бассейн, – бассейн.

– То есть ты хочешь сказать, что насильно бы ты меня не тянул? – Эш скептично выгнул брови – в этом он очень сильно сомневался. В конце концов, он бы просто стал лгать, что перестал принимать, как это может делать и сейчас, в принципе. Даже если Виктор будет торчать с ним в Руно – он все равно большую часть времени собирается проводить на крыше. Просто пока действительно не хотелось.

– Жаль, что я не взял плавки, – хмыкнул парень, переходя на другую сторону от Виктора, чтобы лучше видеть.

– Плавки привезу тебе. До передоза – тянул бы, – невесело хмыкнул Виктор. – Но тогда, сам понимаешь, ты бы не в клинике прохлаждался. А потом… Потом я понял, что тебя максимум можно уговорить. Что, закрой я тебя в подвале, толку бы от того было… Но я предупреждал, что это сделаю, а ты не отказался, значит, где-то в глубине, ты хотел этого. Правда, после детоксикации… – Хил подвис, понимая, что сказал слишком запутанно. – В общем, после детокса, отказаться от которого ты не имел возможности, необходимость решительных мер с мой стороны отпала и появилась реальная возможность договориться. Я бы не примирился, если бы ты принимал, – покачал он головой.