Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)

– Я постараюсь, – сказал парень. – Где твоя машина? – он вышел из подъезда и покрутил головой.

– Направо, – кивнул мужчина, доставая ключи. – За твоей машиной поедем после визита, я правильно запомнил?

– Правильно, – Эштон планировал сегодня расстаться с Виктором сегодня хотя бы на пару дней. Им определенно снова требовалось отдохнуть немного друг от друга.

– Окей.

Виктор снял машину с сигнализации и забросил сумку на заднее сидение, потом подцепил ремень и покосился на Эштона.

– Спать не планируешь? А то, может, на заднее, чтобы в горизонтальном положении.

– Я же говорил, что не медведь, – выразительно посмотрел на него Эштон, садясь на пассажирское сидение. Он не очень любил ездить не за рулем, но выхода не было сейчас. Да и не было у него привычки все контролировать, как Виктор. – Езжай к южному выезду из города, что через мост. Там сориентирую.

– Да ладно-ладно, – Виктор, хмыкнув, закрыл дверь и поднял ладони, а потом сел за руль. – Часто у бабушки бываешь?

Мужчина завел автомобиль и вывернул на дорогу, направляясь в южную сторону.

– Пару раз в месяц. Как получается вырваться из лап таких, как ты, – хмыкнул Эштон, скидывая обувь с ног, и выставляя их на приборную панель. Он откинулся расслабленно на сидение и только потом взглянул на любовника. – Ты же не против? – он имел ввиду именно ноги.

– И что, таких, как я, много? – уточнил Виктор проигнорировав вопрос. Собственно, в данном случае это означало согласие, о чем бы Эштон ни говорил.

– Сейчас или до этого? – уточнил парень, искоса смотря на него и тут же перемещая взгляд на свои ноги. На лице появилась легкая улыбка, которую он тут же поспешил скрыть.

– Вообще, – обобщил мужчина.

– Не очень много. С желанием напялить на меня ошейник ты один, – хмыкнул Эштон. – А с желанием знать, где я, побольше будет. Например, мой босс тоже требует, чтобы я ему отчитывался за каждый шаг, – парень уже откровенно улыбался. – Так и представляю себе список, по которому я должен буду отзвониться перед тем, как куда-нибудь поехать.

– Так напяль на себя ошейник, – как-то совсем серьезно предложил Виктор, осматриваясь, чтобы повернуть, – и у босса мгновенно вопросы все отпадут. Как и у остального списка.

– Боюсь, меня не совсем правильно поймут, – не согласился Эштон. – И это разрушит мой имидж. Босс решит, что может мной помыкать, как ему хочется. Так что увы. Почему тебе так хочется надеть этот ошейник на меня?

– Мне нравятся шеи. И ошейники на них, – отозвался Виктор. – А у тебя красивая шея. Для парня.

– Я же говорил, что у меня абсолютно обычная шея, – Эштон глянул на себя в зеркало бокового видения, оценивая шею. Но как-то в водолазке она выглядела совсем обычной. Даже более обычной, чем говорил Эш.

– Для тебя – обычная, – пожал плечами мужчина, – а мне нравится.

В целом, если понаблюдать за тем, как вел себя Виктор и как иной раз рассматривал любовника, можно было бы сказать, что на шею он попросту “запал”. Но рассматривал Вик чаще всего тогда, когда Эштон того не замечал.

А в момент ответа Хил решил для себя, что ворот водолазки, пожалуй, действительно не лучшее для шеи подспорье. Раз засосы любовник упрямо будет скрывать под тканью, возможно, стоит выбрать постоянно открытую шею, нежели шею редко открытую, но при этом украшенную пятнами.

Виктор хмыкнул своим мыслям. Ему нравились и изгибы парня со связанными за спиной руками, они возбуждали. В Эштоне многое возбуждало, он это умел.

А вот шея у него была просто красивая.

– Для меня вон “Квадрат” Малевича – мазня обычная. Но молятся же некоторые придурки, шедевром зовут, – привел мужчина универсальный пример и вернулся к теме дороги:

– К мосту подъезжаем. Куда дальше?

– Езжай по трассе до развилки, что ведет на Стрэндлтаун и летний лагерь школы “Брумен”. И не смотри на меня так, я знаю, где он находится только из-за того, что сам учился в этой школе, – предвидел Эштон. – Поворачивай на Стрэндлтаун и езжай прямо к нему.

Он, словно угадывая мысли любовника, потер шею через водолазку, все еще задумываясь над словами Виктора.

– А мне нравятся твои руки, – сказал он. – Не знаю чем, они не ухоженные даже почти.

Виктор кивнул, направляясь к развилке, а потом рефлекторно кинул взгляд на свои руки и ухмыльнулся.

– Я даже не знаю, просто порадоваться или сказать все же, что женщину подобными комплиментами ты бы оскорбил.

– Но ты же не женщина. И ни одна женщина меня своими руками до оргазма не доводила. Максимум – ртом. Но это немного не то, – Эштон расплылся в несколько пошлой ухмылке.

– _Почти_неухоженными_ руками, – поправил Виктор, с похожей улыбкой посмотрев на любовника.

– Тебя это задело все-таки? – уточнил Эштон. – Но я ведь правду говорю. Ты занимаешься лошадьми, у тебя совсем не так работа, в которой можно позволить себе ухаживать за руками, даже если тебе этого очень хочется, – Эштон для сравнения положил на руль свою руку рядом с ладонью Виктора. На руках у парня не было ни отметин, ни мозолей, ни синяков, ни царапин. Не то чтобы он ухаживал или избегал грубого труда, – хотя и это тоже, если говорить про труд, – просто специфика его жизни не позволяла слишком уж утруждаться.

Виктор искренне хохотнул, сплетаясь своими пальцами с пальцами Эштона и вертя его руку перед своими глазами, следя одновременно за дорогой.

– Я ж не женщина, маникюр разводить, – покачал он головой, снова берясь рукой за руль, не выпуская, тем не менее, пальцев любовника, а потом, снова повторив пошлый изгиб губ, глянул на парня. – Да и в доведении до оргазма, полагаю, именно этим лапы мои и дадут фору женским ручкам, нет?

– Не только, – Эштон усмехнулся. – Женские руки слишком тонкие. Мне постоянно кажется, что если их сжать чуть сильнее, то можно и сломать. Твои же хоть лопатой бей, – тут он очень сильно утрировал, ибо размер рук у них не слишком-то и отличался.

– Ну, лопатой, положим, не стоит, – фыркнул Виктор. – Иначе я потом наложенным на эту руку гипсом тебе подзатыльниками сотрясение заделаю. А зачем тебе сильно сжимать женские руки?

– Например, когда буду оттаскивать ее от колье с бриллиантами или когда буду кончать. Я в оргазме плохо себя контролирую, – Эштон веселился, кажется, на полную.

– Про оргазм я в курсе, – хмыкнул мужчина, перестраиваясь. – А с колье, это да, тут я гораздо выигрышнее.

Виктор хохотнул.

– А еще: женщину, согласную тебя трахать, найти было бы сложнее, нежели мужика.

– Ну, я не только могу давать, но еще и брать, так что это будет вполне взаимовыгодный обмен. Кстати, не хочешь попробовать как-нибудь? – он глянул на Виктора в упор, боясь упустить хоть одну эмоцию.

– А ошейник месяц и не снимая поносить не хочешь как-нибудь? – приподняв бровь, покосился Виктор на любовника, не собираясь полностью отвлекаться от дороги.

– Это твое условие на обмен ролями? – Эштон нахмурился. Такое условие ему не очень подходило. Ошейник было именно тем, чему он не хотел уступать ни в какую. – Ошейник намного сложнее прятать, кстати.

– Думаешь, я позволю его прятать? – тем же тоном поинтересовался Виктор. – Я, к твоему сведению, не универсал, а потому, кроме простого “я согласен” мне придется пройти через целый курс различных “мероприятий”, чтобы ты физически имел возможность оказаться сверху. Без достойного бартера я на это не пойду.

Мужчина на прямом и пустом участке повернулся к Эштону.

– Хотя больше меня волнует бартер моральный, к которому ты готов и предрасположен еще меньше, чем к ношению ошейника у всех на виду, – Виктор снова переключился на дорогу. – Рано еще тебе эту тему мне подсовывать.

– Думаешь, я буду носить ошейник, чтобы его все видели? Смотрите, меня трахает альфа-самец и он считает, что я полностью ему принадлежу, – Эштон начинал вновь закипать. Каждый их разговор скатывался в какую-то ссору. Парень возмущенно и раздраженно посмотрел на любовника.

– Этого не будет никогда. А если по-другому не хочешь, то я привяжу тебя к кровати, не взирая на твои фобии, пока ты спишь, и трахну, чтобы был в курсе, что силой я тоже могу брать.

Виктор среагировал угрожающе спокойно.

– Если я в припадке не сломаю к хуям кровать, тебе потом все равно придется меня развязать. И если ты не сдохнешь, то к бабушке _не_сможешь_ приезжать как минимум полгода, а потом еще полгода будешь отмазываться, чтобы не волновать ее своим видом.

Виктор снова повернулся, чтобы прожечь любовника ледяным взглядом. Это была даже не угроза, а прогноз: Виктор действительно сделал бы подобное, причем вряд ли бы себя контролировал в процессе. Потом ему было бы сильно хреново на почве нарушенного обещания и причинения увечий тому, кого калечить зарекался. Собственно, именно это Николсон и имел в виду, когда говорил о “сгорании”. О том, что выкарабкаться из подобной ямы Вику может и не удастся, Кир хорошо знал.

Виктор знал не хуже.

– Заметь, силой на людях я на тебя ничего не нацеплял. Я _вообще_ силой – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО силой – ничего не делал. Я предложил свои условия, а ты сам решаешь: согласен или нет. Если ты НЕ согласен, то у тебя опять же _несколько_ вариантов к выбору, в том числе и вариант взять меня против воли. Но не нужно на _меня_ злиться за то, что _тебе_ прилетят последствия за _твой_ выбор. Не я в том виноват; а ты обо всем осведомлен.

Виктор прервался на глубокий вздох. На виске пульсировала вена, на скулах играли жилы, пальцы на руле еле-заметно подрагивали.

– А если тебе НАСТОЛЬКО хочется меня выебать, то на порог я тебя больше не пущу. Раз ты _сам_ не можешь себя от меня сберечь, то я самостоятельно приму меры. И это будет _последняя_ моя мера в твоем отношении. Понял?

– Ты слишком много слов выделил.

Эштон отозвался не сразу, спустя лишь несколько секунд он фыркнул и закатил глаза. Исключительно по привычке, чтобы не выдать настоящей реакции. Тон Виктора его немного напугал. Не в плане того, что стало страшно за последствия или еще что-то, просто Эштон впервые слышал, чтобы любовник говорил именно таким тоном.

– Давай просто молчать. Мы не можем разговаривать о чем-то, чтобы не начать спорить. Уверен, даже в разговоре о погоде мы найдем тему для ругани.

Эштон мотнул головой и все-таки продолжил сам.

– Я тебя услышал, Вик. Если я захочу покончить с собой еще раз, то обязательно свяжу и трахну тебя. А потом развяжу. И тогда я, может быть, даже попаду в рай, потому что это не будет прямым самоубийством.

Виктор молча вел машину еще пару минут, сбрасывая с себя защитную стойку, в которую он невольно “встал”, почувствовав, что может нарваться на непоправимое. И давая остыть Эштону.

О том, что в рай парень попадет вряд ли, потому что на его совести повиснет судьба Виктора, заговаривать не стал – Эш и сам отлично все знал, доебываться до формулировки Хил посчитал ненужным.

А потом он все же подал голос, но по другому поводу. Подал его спокойно; просто спокойно: без угроз, намеков или еще чего-либо подобного.

– Ты сказал: “еще раз”.

Эштон понял, какую ошибку в пылу эмоций допустил, но стало слишком поздно. Спихнуть все на оговорку было бы слишком глупо – Виктор не поверит. Парень вздохнул, натягивая на себя маску спокойствия.

– Я в подростковом возрасте был таким же эмоциональным, как и сейчас, но более категоричным. Потому и проблемы решал крайними способами. Не бери в голову, это было слишком давно, я уже вырос из этой лабуды.

– Способ? – поинтересовался Виктор, так и не повернувшись к Эштону.

– Вены резал, – пожал плечами Эштон. – Было дико больно, на самом деле. Приятного мало.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул он. – Поперек резал? – Виктор все же отвлекся от дороги, покосившись на парня.

– Ну да, – Эштон задрал рукав куртки и водолазки, рассматривая шрамы – их было уже почти не видно.

– Был идиотом, идиотом и остался, – беззлобно хмыкнул Виктор. – Допилился до сухожилий, не иначе.

– Не знаю. Но в реанимации я провалялся долго. Моя мать долго еще возникала на тему, что я порчу идеальный имидж нашей семьи своими забавами, – хмыкнул Эштон, одергивая рукава.

– Странная постановка вопроса, но право она на это имела полное, – прокомментировал Виктор. Ему непонятна была тема имиджа. Точнее, сама по себе ясна была полностью, с другой стороны, Хил видел гораздо более приоритетные проблемы в семье, встававшие в связи с попыткой самоубийства ребенка.

Вик хмыкнул и потрепал любовника по волосам.

– Если еще раз соберешься – вместо насилия меня лучше жри таблетки. Специально тебе аскорбинок в разные упаковки позаворачиваю.

– У нас с виду была идеальная семья, а я нарушил гармонию. Родителей еще год спрашивали о моем самочувствии, – Эштон улыбнулся. Немного отстранено. У него не было обиды на родителей, он принимал все как есть. В конце концов, и в этом были плюсы. Он отучился в одном из лучших колледжей, у него своя квартира в центре города, купленная отцом, и машина, на которую он не потратил ни цента. Другой бы стыдился, что сам он еще ничего не заработал, но Эша подобное не волновало. У него это было, какая разница, за чьи деньги?

– С аскорбинкой, кстати, можно попробовать. У меня аллергия на нее, – хмыкнул парень.

Виктор оторвался от дороги и внимательно вгляделся в Эштона весьма странным взглядом, который нельзя было дифференцировать на составляющие его эмоции. Ухмылки на лице не было; ничего на лице не было, кроме взгляда.

Потом Вик вернул внимание асфальту, так больше ничего и не сказав.

– Что? – совершенно не понял парень, недоуменно глядя на Виктора.

– Да так, – выдохнул Хил, – пытаюсь понять, почему я до сих пор не в курсе, и понимаю, что формально в этом плане приебаться мне не к чему.

– Ты об аскорбинке или о моей попытке самоубийства? Если про второе, то я не говорю об этом. Мне, как минимум, стыдно признаваться в подобном. Я нисколько этим не горжусь. У меня даже причина на подобный поступок из тысячи возможных была самой тупой. – Эштон передернул плечами и предупреждающе сказал: – Только не спрашивай, какая причина.

Виктор имел в виду аскорбинку, но прерывать Эштона не стал. Когда еще парень так много информации про себя выдаст.

– Несчастная любовь? – предположил мужчина, пожалуй, самый напрашивающийся вариант.

– Вроде того, – буркнул парень, отворачиваясь к окну. Он не хотел это обсуждать дальше. До сих пор он чувствовал себя полным идиотом из-за своего поступка.

Виктор комментировать ответ не стал никак, решив не трогать больное место. Он только потянулся через салон к любовнику, потянул его за плечо на себя, отодвигая от окна, и зарылся пальцами в волосы. Хил их то просто пропускал между пальцев, то захватывал и тянул; отвлекая, одобряя и массируя голову. В жесте намешалось много всего, но главным было желание уйти от темы, не переходя к другой, показав заодно, что относится к произошедшему Виктор как минимум с пониманием. Мужчина иногда отдавал жестам даже слишком большой смысл, нежели следовало.

Эштон молчал, улавливая частично эмоции любовника. Да и говорить не хотелось особо. Он и так много сказал сегодня уже, хватит с Виктора новостей.

Под поглаживаниями головы, от небольшой качки машины он постепенно провалился в дрему, пригревшись на сидении.

Виктор тронул парня за плечо минут через двадцать, когда подъехал к Стрендэлтауну. Здесь заканчивались последние указания Эштона, и мужчине необходимы были дальнейшие указания.

– Эш, – позвал он, – подъехали. Куда дальше?

– Езжай прямо, – Эштон открыл глаза и глянул на дорогу. – На светофоре направо, и потом на первом повороте налево.

Он потянулся на сидении, зевнул и потер лицо.

– Видимо, я все-таки медведь.

Виктор не удержался от смешка.

– У тебя велосипед есть? А то у меня в гараже есть трехколесный.

– Зачем он тебе? – удивился Эштон. – Развлекаешься, пока никто не видит? – он хмыкнул, представив любовника на велосипеде. Трехколесном. Он бы даже заплатил за это.

– Давно мечтал о цирковом медведе, который мог бы на нем ездить, – в тон Эштону ответил Виктор, сворачивая. – Который дом?

– В ошейнике? – Эштон улыбнулся, но больше своим мыслям. – Подъезжай к тому, что с красной крышей.

– В ошейнике, – отстранено выдохнул Виктор в пространство, будто отвечал, в ошейнике ли похоронили любимого пса, и припарковался у указанного дома. – Как зовут твою бабушку?

– Мэг, но не думаю, что тебе стоит ее так называть. Она любит свое полное имя, так что Маргарет, – Эш глубоко вздохнул, глядя на дом. Принятое на горячую голову решение было не слишком удачным.

– Я ведь не ее внук, – неуверенно начал Виктор. – Может, лучше миссис…? – он оставил паузу, ожидая услышать фамилию.

Эштон поморщился и посмотрел на него с укором.

– Ты хочешь, чтобы она чувствовала себя старой? – парень был абсолютно серьезен и даже несколько обижен.

– Я просто хотел быть вежливым, – пояснил Виктор, открывая дверь. Его родители панибратства не любили и не считали подобного рода обращения указанием на возраст. Вик тоже не считал.

– Не смотри так. Я все понял.

Эштон рассмеялся.

– Неужели ты поверил? – он хлопнул Вика по плечу. – Зови ее хоть Мэг, хоть Маргарет, хоть миссис Бонне. Ей все равно.

Он вышел из машины и прямиком направился к двери дома.

– У каждого свои тараканы, – фыркнув, хмуро поведал Виктор, которому не совсем понравилась шутка. Юмор у него был, но Виктор не любил, когда его попросту разводили в той теме, в которой он был не силен.

А в ситуации со знакомством с бабушкой он еще и очень хотел как лучше.

Мужчина захватил из машины свою сумку и двинулся следом за Эштоном.

Эштон же уверенно нажал на кнопку звонка. За дверьми спустя минуту послышались шаги, а потом дверь распахнулась и на пороге появилась моложавая женщина.

– Эш! – воскликнула она, сразу же привлекая парня к себе. Она была ему по плечо, но обнимала куда более рьяно, чем тот же Виктор. – Ты все-таки приехал!

– Я же говорил, – Эштон вынырнул из объятий любимой бабушки. – Это мой приятель Виктор. Сделай вид при нем, что у нас нормальная семья.

Виктор переключил хмурость на искреннюю улыбку. На первый взгляд женщина Хилу понравилась. По крайней мере – сильными объятиями, в которые та заключила Эштона.

– Здравствуйте, миссис Бонне, – включился в приветствие мужчина, протягивая ей руку, чтобы следом поймать пальцы Маргарет и коснуться губами костяшек кисти. К женщинам у Виктора было особое отношение. – Рад знакомству.

– О, взаимно, – Маргарет улыбнулась в ответ. Эштон редко знакомил с кем-то из своих друзей – это уже было поводом для радости.

Эштон, смотря на Виктора, закатил глаза. Посмотри, какой джентльмен. А как руки связывать и душить, так все куда-то девается.

– Проходите. Я, как знала, что будут гости, испекла пирог с капустой. Виктор, вы едите капусту?

Виктор принюхался к запаху выпечки, витавшему в воздухе. Или “витавшему”, на пороге было не очень понятно.

– Я съем что-угодно, обладай оно подобным запахом, – улыбнулся он и в свою очередь поинтересовался: – А вы пьете ромашковый чай?

Эштон закатил глаза.

– Вам не хватает пенсне и веера, – сказал он, заходя в дом окончательно.

– А твой язык все такой же длинный, -сказала женщина. – Веди Виктора в ванну мыть руки, а я пока все подготовлю.

– Пойдемте, мистер Хил, – хмыкнул Эштон, уходят вглубь коридора.

– Знала бы она, насколько при всей своей длине твой язык умел, – шепотом добавил Виктор, растянувшись в пошлой улыбке, когда они зашли в ванную, а Хил повернул кран.

– Просвети ее. Шокируй своей неадекватностью, потому что она ни в коем случае не поверит тебе, – сказал Эштон.

– Разве похоже, что я тебя этим шантажирую? – пожал плечами Виктор, намыливая кисти. – Я тебе комплимент сделал, а ты ершишься.

– Комплимент ты сделал, когда сказал, что у меня красивая шея, а сейчас это был просто факт, – нагло улыбнулся Эштон.

– Сучонок, – с колким смешком отозвался Виктор, перетянув улыбку на одну сторону лица. Парню весьма повезло, что мужчина пообещал “не светиться”, а потому не попытался даже рук распустить. С другой стороны… с другой стороны Эштону не повезло. По той же самой причине.

Виктор выключил воду и снял с крючка полотенце, судя по состоянию явно предназначенное для гостей.

Эштон совсем по-детски показал ему язык и сам прошел к раковине, вновь включая воду.

– И тебе именно это и нравится, – сказал он. – И только попробуй сказать, что нет, – он с усмешкой посмотрел на Виктора в отражении зеркала. А потом резко повернулся и прыснул в него водой с мокрых рук.

– Нравится, – Виктор и мысли не имел отпираться. Если бы Эштон при этом признавал свою принадлежность – хотя бы формальную, хотя бы немного давая Виктору уверенности в них обоих и этом “их” – цены бы любовнику не было. Но тем и являлись углы, которые стоило подточить. Эш был слишком обособлен, а у Хила не было болезненной зависимости от вечной охоты; брыкания парня – по большей части бесполезные – при таком положении вещей лишь нервировали.

Сейчас, правда, Вик был исключительно благодушен: с шипением закрылся полотенцем, обороняясь от капель воды. – Но не будь мы в отношениях, я б за это же самое уебал.

Отступив на пару шагов, мужчина быстрым движением скрутил полотенце и выверенным движением резанул им воздух. Уголок, завернувшись за ногу, звучно щелкнул Эштона по ягодице.

Эштон с ругательством сквозь зубы потер ягодицу и негромко проговорил явственно недовольным, но в то же время не настолько недовольным, чтобы можно было посчитать его серьезность, тоном:

– У меня и так от твоих пальцев все ягодицы в синяках. Полотенце нарушит гармонию, – сказал он ему, сдерживая себя от того, чтобы не открыть кран снова и не плеснуть в Виктора от души. – Пойдем, ковбой. Нас ждет завтрак.

Собственно, месть была свершена, а потому Виктор не спорил. Повесил полотенце и последовал за Эштоном, по дороге останавливаясь у сумки и извлекая из нее коробку с чаем и герметичный термо-контейнер.

Эштон перестал театрально закатывать глаза, стоило им выйти из ванны. Он снова превратился во вполне себе обычного человека, который лишь самую малость язвил. Маргарет уже вовсю хлопотала на кухне. На столе стоял не только пирог, но и оладья с джемом, тосты и печенье с карамелью.

– Остался только чай, – сказала она, когда оба гостя зашли в кухню.

– Оп-па, – хмыкнул Виктор, рассматривая стол.

– Что ж, миссис Бонне, – Хил протянул упаковку женщине, – это ромашковый чай, который “остался только”. Я к нему вообще захватил оладьи, еще теплые, – Виктор приготовил немного больше, чем собирался съесть за завтраком; Эштону потом придется возместить ингредиент. Впрочем, эти продукты парень вряд ли бы вообще когда использовал.

– Но раз в этом мы с вами оказались солидарны, – Хил кивнул на тарелку, – то к чаю моим главным вкладом будет липовый мед.

Виктор планировал его к ромашковому чаю на вечер, но их с Эштоном окончание дня даже к чаю не очень-то располагало, о меде речи и не шло. Виктор решил взять его с собой сюда, немного использовав утром. Впрочем, заметно, естественно, не было. Банка была не заводской.

– Мне друзья привезли из южных регионов, из Гейл-Мертон-хилл, – протянул он баночку Маргарет. – Брали с рук у пасечников. Вы наверняка знаете, там лучший мед по этой части страны. Особенно, у частников.

Маргарет улыбалась и с восторгом рассматривала баночки.

– Вы мне уже нравитесь, Виктор, – сказала она, заваривая чай. – Эштон, почему ты до сих пор не знакомил меня со своими друзьями? Если они все такие, как Виктор, то я согласна принимать гостей чаще.

– Бабушка, – Эштон сидел уже за столом и жевал кусок пирога – сон совсем прошел и есть теперь хотелось, как обычно, до умопомрачения. Да и стесняться было нечего. – Ты и так согласна принимать гостей как можно чаще. Как твоя поездка во Францию?

– К корням всегда приятно возвращаться, – отозвалась Мег. – Ты должен поехать как-нибудь со мной. Может, в рождественские праздники? Алиссия спрашивала о тебе, она тебя с пятнадцати лет не видела.

– И еще долго не увидит, – под нос буркнул Эш – сестру бабушки он терпеть не мог. Та сочетала в себе все качества, которые Эштон терпеть не мог в людях. – Боюсь, что не получится, – сказал он уже громче. – В Рождество у меня всегда много работы, ты же знаешь. Самый сезон для рекламы.

Маргарет лишь вздохнула – по ней ясно было видно, что в эти рассказы она не верила, но предпочитала не лезть в то, что ей не хотели говорить. Именно это в ней Эштон больше всего и ценил.

– Виктор, а вы были когда-нибудь во Франции? – спросила Маргарет, наливая в кружку чай гостю.

– Не доводилось, – покачал головой Виктор, подставляя ближе под чайник остальные чашки и переставляя сахар на более близкое место. – Хотя побывать желание есть, – Хил улыбнулся, будто вспоминал моменты из детства, – все-таки родина готики, и самые шикарные соборы в этом стиле находятся именно во Франции.

– Так уговори Эша поехать туда на Рождество и у тебя будет там бесплатное жилье на все время праздников, – улыбнулась Маргарет.

Эштон посмотрел на Виктора взглядом, в котором читалось “только попробуй это сделать и я тебя заживо закопаю в этой самой Франции под самым готичным собором”.

– Полагаю, Эштон слишком правильно питается для того, чтобы я смог его уговорить, – улыбнулся Виктор, поймав взгляд любовника.

– Я не люблю Францию, бабушка. Мы говорили с тобой уже об этом, – Эштон решил прервать тему. Сколько можно обсуждать одно и то же.

– О, конечно, детка, – Маргарет кивнула, но было ясно – тема не закрыта. – Виктор, чем вы занимаетесь? Вы простите, что я так много задаю вопросов, но, кажется, Эш никого не приводил знакомиться со мной с самой школы. Как звали того мальчика, Эш? Гарри? Ларри?

– Барри.

– Он был славный мальчик, – Мег улыбнулась. – Они с Эшем в школе были не разлей вода, правда, мой мальчик?

Эштон кисло ответил:

– Конечно.

Если бабушка сейчас достанет фотоальбом, то будет совсем весело. Барри и был той самой причиной, почему он внезапно решил себя покромсать. И сейчас он не знал, как перевести тему с не очень приятной на более радужную. Мег, воодушевленная слушателем в виде Виктора, продолжала:

– Они постоянно приезжали ко мне на выходные…

“Потому что за городом травка дешевле…”

– И почти не бывали дома.

“Бывали, только трахались в комнате…”

– Разве это не чудесно? Эштон тогда намного больше проводил времени на воздухе.

“Безумно чудесно. У меня от марок были чудесные круги перед глазами…”

– Кстати, куда он пропал? – это было явно вопросом. Эштон глубоко вздохнул, призывая себя к спокойствию, и ровно ответил:

– Уехал учиться куда-то в Швейцарию, да так и не вернулся, – наглое вранье, но для него уже привычно. Наверняка, Барри прошел через все наркологические клиники. – Бабушка, ты спросила Вика, чем он занимается. Дай ему возможность ответить, – Эш сделал несколько больших глотков уже немного остывшего чая. Ромашка? Что ж, пусть успокаивает эта ромашка.

Улыбка на лице Виктора была столь же любезной, но сам мужчина, по большей части, внимательно следил за ходом разговора. Имя Барри он запомнил; интересоваться у Эштона личностью лучшего школьного друга или нет – пока не решил, уж очень парень красноречивые лица строил, слушая бабушкин рассказ.

Значит, со школы Виктор первый, кого Эштон знакомит с Маргарет. “Почему-то” Хил сомневался, что из личных отношений со школы он тоже первый, так что положение дел льстило.

– О, – Вик поставил чашку на блюдце, включаясь в разговор, – я сейчас один из управляющих конным клубом “Песочные часы”, по ту сторону города. Эш изъявил желание мне там компанию составлять иногда. Так что на свежем воздухе он бывать будет чаще прежнего, здесь можете за него не волноваться.

Виктор принял немного извиняющийся вид, предупреждая возможный вопрос.

– Я прослежу за ним. А то Эштон говорил, что уже занимался и тогда неудачно упал. Много времени у него ушло на реабилитацию тогда?

– Пару месяцев. Нехорошая травма руки была, – покачала головой Мэг.

– Обычный перелом, – вставил Эштон. – Сейчас все в порядке же. В этом клубе, бабушка, у них костюмированные побоища. Меня в этот раз посвятили в мир индейцев.

– Это, должно быть, весело?

– Специфично, – усмехнулся парень, радуясь, что тема ушла в другое русло.

Виктор с готовностью поддержал разговор о костюмированных побоищах, прошелся по таланту Эштона к луку и помянул чудесные чайные сборы Андреса, пообещав, при надобности, привезти несколько пакетов миссис Бонне.

Иными словами, разговор пусть и был по сути рассказом Вика с комментариями Маргарет, радостно слушавшей о подвигах внука, тем не менее, не застаивался и не спотыкался на неловких паузах. Виктор, редко говоривший так много, но поймавший самую благодатную для того тему – конюшню – был собой доволен.

– Маргарет, – восхищенно закончил мужчина, доливая из чайника заварку в чашку миссис Бонне, – пирог просто потрясающий! Эштон совершает преступление, так редко балуя вас своим вниманием, но его можно понять: сложно было бы работать с людьми, у которых завистливые слюнки текут от окутывающего его вместо парфюма запаха выпечки. Там уже не до рекламы.

Вик улыбнулся, вырезая из пирога очередной кусок. Скромничал, отрезая тонкие куски, но зато брал количеством съеденных ломтей.

– О, Виктор, вы даже не представляете, насколько приятно слышать подобное, – Мег совсем расплылась в улыбке. Она радостно засуетилась, вновь нарезая пирог и подкладывая Виктору печенья.

Эштон смотрел на все происходящее с легким недоумением. Он впервые видел Виктора таким учтивым. И, честно говоря, его немного удивлял тот факт, что эти двое так просто сошлись в общении. В вежливости и радушии Маргарет он был уверен, а вот Вик его поражал. Эш был уверен, что он будет сидеть и молчать.

– Не хотите прогуляться по моему садику? Он не очень большой, но я вырастила отличный цветник в этом году. Он до сих пор цел.

– С огромным удовольствием, – склонил голову Виктор. – А Эш составит нам компанию? – он бросил на парня взгляд.

– У меня нет выбора, – сказал Эштон, поднимаясь со стула и взяв со стола пару печений. Настроение у него заметно поднялось, когда они ушли на более интересные чем он темы.

– Бабушка обожает цветы. Раньше у нее была целая оранжерея.

– Где же теперь целая оранжерея? – полюбопытствовал Вик, понемногу отставая от женщины, чтобы поравняться с Эштоном.

– Бабушка ее продала, потому за ней слишком тяжело ухаживать, – шепотом сказал Эштон. – Только не говори это при ней. Она любит, когда считают, что ей просто надоело, и все дело не в возрасте.

Виктор кивнул услышанному, а сам прихватил водолазку парня на уровне талии и дернул, смещая Эштона так, чтобы они соприкоснулись боками.

Один из жестов привязанности.

– Миссис Бонне, – подал голос Виктор, отстраняясь от любовника. – Я не силен в ботанике… Что это за вьющееся растение оплетает дом? – Хил, обернувшись, указал на интересующую его стену.