Текст книги "Вид на доверие (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 51 страниц)

Эштон снял фольгу и достал сигарету.

– Ты точно хочешь об этом знать? – спросил парень, закуривая, и смотря внимательно на Виктора.

Мужчина покосился на Эштона и хмыкнул:

– Точно.

– Тогда десяток человек тут точно побывало. Не скажу по именам, – пожал плечами Эштон.

Виктор хохотнул.

– Я имею в виду регулярно и на данный момент, – пояснил он. – Весь десяток?

– На данный момент тут только ты и я, – Эштон хмыкнул. – И с тех пор, как я начал спать с тобой, я больше ни с кем не спал. К чему ты клонишь?

Виктор кратко закатил глаза, понимая, наконец, в каком ключе об этом говорит Эш, и уточнил еще раз.

– Кроме тебя тут никто не трахается? Иные vip-друзья Мартина, например.

– Не знаю. Я не сталкивался ни с кем, – пожал плечами Эштон. – Может, кто-то и трахается. Зачем ты этим интересуешься-то?

– Место, – сказал он и пожал плечами, не сумев подобрать определение. – Чувствуешь? Басы пробиваются вибрацией.

Виктор съехал по стене, усаживаясь на камни, и коснулся их рукой.

– Ты в Руно едва не живешь, как я понял. Я не могу отпускать тебя совсем одного; но и разделить веселья в полной мере я не могу, меня ритмы со временем вгоняют в сон, – Виктор хмыкнул, запрокидывая голову и прикрывая глаза. – Но я мог бы выходить сюда. Временами или на всю ночь, периодически спускаясь к тебе спокойствия ради. И тебя не нервировать вечным надсмотром, но и рядом быть, если что. В такое место я бы шел не только ради контроля, но и потому, что тут хорошо. Думаю, в таком контексте совместность походов в Руно напрягала бы тебя (да и меня) меньше. И соглашаться на них я буду чаще: меньше ругани о слишком частых загулах и меньше запретов. Компромисс.

Виктор открыл глаза, рассматривая любовника снизу вверх.

– Если тебе так будет спокойнее, то пожалуйста, – Эштон пожал плечами. Он отлип от стены и подошел к краю крыши, смотря вниз – было не очень высоко, но все равно мир казался таким далеким отсюда. Хуже всего было осознавать тот факт, что скоро наступит утро и ему нужно будет возвращаться в клинику. Возвращаться в тот мир, в который возвращаться совсем не хотелось.

Виктор поднялся и подошел к Эштону, уложив руку тому на плечо. Потом снова опустился на холодные камни, скользнув ладонью по спине и в конце обвив ногу парня на уровне колена.

– Эш, – позвал мужчина, разглядывая открывающийся с крыши вид, а потом поднял глаза на любовника. – Скажи, ты действительно считаешь, что можешь доминировать надо мной? Я не о сексе.

Вопрос явно был не праздным и Виктор явно ждал не праздного же ответа.

Эштон криво усмехнулся и опустил взгляд:

– А что я сейчас делаю, Виктор? И что делал все это время? Ты бегаешь за мной, я заставляю тебя делать то, что ты ненавидишь больше всего – те же клубы, – ты делаешь, что я хочу, сам того не замечая, – ладонь Эштона опустилась на голову Виктора и он небрежно взъерошил ему волосы. – Разве это не доминирование? Оно тоже бывает разным.

– Я и не об этом, родной, – не менее криво улыбнулся Виктор, качая головой и одновременно подставляясь руке. – Я это делаю из своей слабости, а не из твоей силы. Сыграем в иную игру?

– Мне не нужно быть сильным, что бы ты продолжал подставляться мне, также, как ты сейчас подставляешься моей руке, – Эштон вновь провел рукой по его волосам. – Достаточно того, чтобы ты был слабее меня.

Он отнял руку и вновь посмотрел вниз, доставая из пачки очередную сигарету.

– Что за игра?

– Тебе достаточно, – кивнул Виктор и ухмыльнулся. Он не говорил, что этого нет, не говорил, что этого мало; он сказал, что имел в виду иной вид доминирования. Конечно, Эштон знал слабые места Виктора и пользовался ими. Сложно было это так назвать – с точки зрения мужчины слабостью было бы течение ручья через препятствие, а то, что вода огибает брошенный в русло камень, было логичным. Когда человек попросту отказывается проходить реабилитацию, перед этим самостоятельно споткнувшись о передозировку, сложно назвать его манипулятором. А вот назвать Виктора идиотом, если бы тот вопреки желанию парня запихнул его на добровольную реабилитацию, очень даже можно было.

Однако даже если просто сказать, что Эштон знал слабые места Виктора… Виктор тоже их знал. Он попал в клетку и принципов, и желаний, и отношений, и знаний. Но он не боялся этого и, по большей части, к этому и стремился. Так же, как безропотно согласился заменить Шона. И брал на себя ответственность за чужую жизнь.

Эштону нынешнего положения вещей было достаточно. Виктору достаточно не было.

– Что-то сродни дрессировке, – говорит он. Это важно для них обоих. Хилу это нужно для возвращения самоконтроля, а парню будет об кого точить зубы в более открытом виде и без риска. В том, что сломаться или растечься Виктор может только при смерти любовника или некоторых видах разрыва отношений, сам он был уверен. Пока что расшатанную систему он успевал стабилизировать до разрушения. И чем больше деталей добавлялось от Эштона, тем крепче она должна была стать.

– Хочешь послушать?

– Ты хочешь, чтобы я над тобой доминировал? Серьезно, Виктор? – Эштон не сдержал удивления в голосе. – Что это за странный способ наладить отношения?

Он на самом деле не понимал, чего пытается добиться любовник. Виктор никогда не казался человеком, который хочет, чтобы его подмяли под себя… С другой стороны… Эштон посмотрел на Виктора, потом закусил нижнюю губу и тоже присел, чтобы быть вровень своим лицом с его.

– Знаешь, мне начинает казаться, что таким образом ты хочешь научить меня доверяться тебе и самого себя доверяться мне. Ты уверен, что ты выбираешь правильный способ?

– Не гони коней, – хмыкнул Виктор. – Я, конечно, говорил, что для доминирования ты должен довериться мне, чтобы я доверял тебе… Но мне кажется, я ошибся.

Виктор действительно так считал. Но решил умолчать, что ошибкой считал порядок. Ему нужно довериться Эштону, чтобы тот доверился в ответ. “Я не такая эгоистичная сука”, как-то так он говорил. Возможно, это сработает, как люди рефлекторно сводят колени, чтобы поймать упавший предмет, и как рефлекторно ловят внезапно брошенные им вещи. Просто нужно довериться разом и полностью. А взять и довериться… В той сфере, в которой планировал сделать это Виктор, он в парне был уверен.

– Речь о наших ссорах, Эш, – Хил поменял положение, чуть смещаясь и меняя “надавленные” места. – О моей реакции, вернее. Ты знаешь, что я перегибаю. Я знаю теперь, что закончиться это может плохо. Я не хочу этого допустить. Но я сам не всегда в состоянии остановиться вовремя. Тут мне и понадобится твоя помощь.

Виктор повернул голову к Эштону.

Эштон сощурился и еще более непонимающе посмотрел на любовника. Он категорически не понимал к чему тот ведет.

– И что я должен делать, когда ты перегибаешь? Даже когда я физически сопротивляюсь, ты не реагируешь. Или ты предлагаешь во время наших ссор просто молчать, чтобы их вообще не было? Этого делать _не_умею_ я. Я категорически не смогу молчать даже в тех моментах, когда _на самом деле_ стоит помолчать.

Парень вздохнул, потом опустился окончательно на бетонную крышу. Нельзя было сказать, что сидеть было слишком комфортно, но ноги требовалось разогнуть. Прислонившись к перекладине и вытянув ноги, Эш вновь перевел взгляд на Виктора.

– Или ты знаешь другой способ, который поможет мне перестать паниковать, когда ты начинаешь меня душить? Или способ не давать тебе душить меня?

– Я говорил о дрессировке, а не о кляпе, – покачал головой Виктор, по примеру парня опираясь на перекладину. Но ноги вытягивать не стал, так и остался сидеть по-турецки.

– А способ знаю. Но тебе придется наоборот – _не_молчать. Стоп-слово, – после паузы сказал Вик. – После которого я бы сдерживался изо всех сил, пока этот тормоз не въестся до рефлексов, отрезвляя, когда _тебе_ это нужно. Начнем с малого.

Эштон фыркнул, но больше от привычки.

– То есть простого “прекрати” тебе недостаточно? – спросил он. – Кажется, это очень ярко выраженное стоп-слово. И, прошу заметить. когда тебя душат – говорить не очень удобно.

– “Прекрати” это просто “прекрати”. Обычное обиходное слово. А я его часто слышал, когда останавливаться не рекомендуется. Чтобы оно стало стоп-словом, нужно долго его вбивать.

Мужчина, осмотрев Эша, снова уставился с крыши в город.

– А лучше – что-то емкое и выбивающееся из обычной ссорной лексики. Чтобы слух резало. И тогда все остановится раньше, чем я начну душить. Но, – выдохнул он, – если ты почувствуешь грань. Не хочу, чтобы ты тормозил все подряд. Не каждая ругань сильно аукается. И не всегда принцип “лучше перебдеть, чем недобдеть” работает. Понимаешь?

Эштон выбросил окурок куда-то за спину, вниз, за ограду, потом качнул головой и вздохнул.

– С трудом. Нет, про слово я понимаю, но вот про то, почему мне нельзя говорить его тогда, когда я считаю нужным – непонятно. Я же не знаю в какой момент тебя сорвет с катушек.

– Во-первых, – знаешь, – Виктор повернулся к Эшу и улыбнулся. Просто улыбнулся. – Лишь нужно смотреть чуть внимательнее. Во-вторых, наоборот, _надо_, чтобы ты говорил его тогда, когда _считаешь_нужным_. А не когда просто хочется лишний раз поиграться или что-то доказать самому себе. Я не дворовый пес, чтобы замахиваться на меня по любому поводу и только ради поджатого хвоста и обласканного такой реакцией эго. Я это имел в виду. Чтобы ты не заигрался. Толку тогда будет ноль.

– Я не играю, я отношусь с осторожностью ко всему. – Эштон качнул головой и губы сложились в недовольную гримасу. – Я подумаю над словом – такой ответ тебя устроит?

Парень зацепился за перекладину и поднялся на ноги.

– Пойдем внутрь, иначе я скоро околею, а мы снова поругаемся. Все уже идет к тому, – он отряхнул джинсы. Опьянение уже спало от холода и легкого озноба. А настроение стремительно шло к нулю. Почему всегда после отличного секса нужно было разводить какие-то разговоры об отношениях, дурацких стоп-словах и так далее? Эштону это категорически не нравилось.

– Устроит, – кивнул Виктор и поднялся вслед за любовником, привлекая потом его к себе.

– И я запомню про осторожность, спасибо. Пойдем – и в бар, – сказал он, – согреться и догнаться. И найти Мартина. Который может быть, где угодно, – Виктор задумчиво взъерошил волосы. – Поможешь с этим?

– Зачем тебе Мартин? – спросил Эштон, оборачиваясь на любовника, но тут же продолжил путь к двери. – Все-таки одного меня тебе уже недостаточно? – он пытался вернуться к более веселому расположению духа.

– О да, – хмыкнул Виктор, пытаясь поддержать настрой. – Знаешь… Властности и власти тебе не хватает. У Мартина… Рука твердая, – Вик восхищенно цокнул и добавил:

– Только она может подпись поставить. И охранникам в грудь ткнуть. Чтобы меня спокойно на крышу пускали.

Мужчина хмыкнул и, нагнав Эша, потрепал его по волосам, а потом открыл дверь, пропуская любовника.

– Так поможешь? Если его в зале нет.

– Я и не знал, что ты такой меркантильный, – Эштон усмехнулся. – Не нужно будет его долго искать, до часов трех он всегда в зале, потом уже может или уехать, или уединиться с очередной Шерон.

Они уже спускались вниз по лестнице, когда Эштон проговорил:

– Я смотрю, ты поменял свое мнение о Мартине. Почему?

– Поменял? – переспросил Виктор, не совсем понявший, о чем именно речь. – Разве?

– До этого ты относился к нему с явным скепсисом. Как я к твоему Николсону, – сказал Эштон. – Теперь этого скепсиса я в твоем голосе не слышу. В чем дело?

– А, это, – Виктор пожал плечами; врать не пришлось. – Сначала он показался мне распиздяем. Как ты, – хмыкнул Хил, снова потрепав Эша по волосам. – Прожигающим ночи, потому – ночным распиздяем. И я не понимал, почему вы скорешились. Но оказалось, что он вкладывает силы в свое дело. Как я – в конюшню. Этого мало для симпатии, но достаточно для некоего уважения и отмены скепсиса.

– Я не распиздяй, – по привычке моментально заспорил Эштон. – Между прочим, я вполне неплохо зарабатывал до тех пор, пока… – он замолчал. Фраза “пока меня не уволили” никак не вязалось с тем смыслом, который он хотел вложить в то, что говорил.

– _Ночной_ распиздяй, – мягко поправил Виктор, – я говорил именно о ночи.

Шум танцпола приближался и усиливался. О том, что группа уже свалила со сцены, было известно еще раньше, но теперь можно было хорошо разобрать мотив очередного “кислотного” трека.

– С работой проблем быть не должно, если полностью отбелят документы. Ник пробивает “короткие схемы”. Возможно, при доплате, они решатся провести все “заочно”, и тогда можно будет забрать тебя насовсем. Вопрос один: как обезопаситься от проверки твоего отца.

Николсон на самом деле ничего еще не пробивал, хотя теоретическую возможность и обозначил, – не было необходимости, Виктор полагался, что три месяца Эш выдержит. Он, может, и выдержал бы, если бы не Барри, но теперь Хил предпочел бы не рисковать.

Хотя с Эштоном все же поговорить хотел. Только не знал пока, как именно, в каком ключе вести разговор.

Громкость все увеличивалась.

– Но это потом. Пока – дуй в бар, возьми на свой вкус, – эти слова Вик уже почти кричал парню на ухо.

Эштон пока пытался не думать, что он будет делать, когда полоса ничегонеделания закончится, он выйдет из клиники и у него не будет денег даже на бытовые расходы. Жить содержанкой Виктора он категорически бы не смог, отец, скорее всего, перекроет финансовый поток в его сторону, а найти новую, устраивающую его работу будет трудной задачей.

Тряхнув головой, парень отправил Виктору очередную улыбку и ушел к бару.

А сам мужчина начал рыскать взглядом по залу. Мартин обнаружился все на тех же диванах. Вряд ли так и сидел, скорее всего, успел потанцевать и снова вернуться сюда перевести дух. Приблизившись, Хил помахал парой пальцев, привлекая внимание, и кивнул в сторону, намекая, что нужно поговорить, но не в таком шуме. Виктор в общем-то и на туалет был согласен, лишь бы Эштона рядом не было: он сейчас как слушатель был совсем и совсем не нужен.

Мартин выгнул брови, но, сказав что-то Шерон, сидевшей рядом с ним, поднялся.

– Пошли в кабинет, – сказал он, подходя к Виктору. Парень кивнул на все ту же дверь в служебные помещения, проходя туда первым.

Кабинет был совсем небольшим. Стол, два кресла и шкаф с застекленными дверцами. Достав оттуда бутылку виски и пару стаканов, Мартин повернулся к Виктору:

– Присаживайся. И в чем дело?

– Два вопроса, – обозначил Виктор, садясь в кресло. Тянуть смысла не имело.

– Первый: кроме палаты Барри, если есть возможность, хотелось бы посмотреть его фотографию.

Причины были очевидны – парень наверняка не вечно сидит в своей палате, и Вику нужно было знать его в лицо, чтобы успеть, если что, развести Эштона с ним до того, как они встретятся взглядами.

– Либо сейчас, либо на почту мне, когда получится. Я попробую дернуть Эша из клиники, но, как я подумал, знать в лицо Барри будет полезным. Заодно – номер мой.

Мужчина достал бумажник и выложил на стол свою визитку мастера конного клуба. Номер и почта там были – что главное.

Мартин запустил пальцы в волосы, оттягивая их.

– Фотографию… – он задумчиво глянул на стены кабинета, а потом снова повернулся к шкафу. – Мой отец довольно сентиментален, он хранит семейные фотографии на рабочем месте. На всех своих рабочих местах, если быть точнее.

На стол легла рамка с фотографией. На ней были изображены три человека: мужчина лет пятидесяти, женщина с крайне приятным лицом и высокий парень – крашенный блондин, с весьма недовольным видом а-ля я-должен-быть-не-здесь.

– Вот Барри, – ткнул пальцем в парня Мартин.

Виктор подцепил рамку, рассматривая фотографию. С собой ее забрать не получится, так что нужно было хорошо запомнить лицо парня.

– Спасибо, – кивнул Хил. – Теперь чуть проще. Скажи, – добавил он, – как сам Барри среагирует на Эштона, если увидит его? И что вообще на счет характера, чего от него ждать?

– Я не знаю. – Мартин разлил виски по стаканам. – Может, он вообще Эштона не узнает. А, может, вернется к своим старым штучкам. Я не говорил никогда с Барри об Эше или том, что происходило тогда. Лучше не допускать вообще того, чтобы они замечали друг друга. Если ты не хочешь видеть в своей жизни поехавшего крышей Эштона.

– Чтобы этого не допустить на сто процентов, нужно быть Богом, – дернул плечом Виктор и взял один из стаканов. – Я хочу знать, чего ждать в худшем случае.

Мужчина пожал плечами и глотнул виски, думая, что еще ему нужно знать.

– Второй вопрос, – решил он пока сменить тему. – Хочу попросить доступ на крышу, если таковой требуется.

– В худшем случае ты можешь ждать очередной попытки самоубийства, – Мартин вздохнул. – И в этот раз, наверняка, удачной. С возрастом опыт и умение учиться на ошибках к нему пришли, только не в том, в чем надо.

Мартин сделал несколько глотков и отставил стакан.

– На крышу? Да ходи, пожалуйста. Я предупрежу ребят.

Виктор задумчиво покивал. На счет самоубийства он волновался не сильно, но все равно сказанное учел. Отставив пустой стакан, Хил поднялся и протянул Мартину руку.

– Жду тогда информации о его палате. Удастся о сроках узнать – тоже рад буду. Спасибо тебе за помощь.

Мартин пожал руку, тоже поднимаясь на ноги.

– Да не за что, – сказал парень. – Для меня это тоже важно.

Виктор снова кивнул, прощаясь, и вышел из кабинета, выходя в основной зал, чтобы найти Эштона. Хотелось застать его в баре, но парень мог уже восстановить пьяное состояние и снова отправиться танцевать.

Эштон был у бара, общался с очередным знакомым. Увидев Виктора, он махнул ему рукой, подзывая к себе.

Мужчина подошел ближе, недвусмысленно вставая за спиной Эштона и перебрасывая руку тому через плечо на грудь, а потом приветственно кивнул незнакомому парню.

– Как ты тут? – поинтересовался Виктор у любовника. – Отогрелся?

Эштон на такие показательные объятия хмыкнул и с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза.

– Виски меня отогрел, – хмыкнул парень. – Где ты был?

– У Мартина, – Виктор махнул бармену и заказал крепкий коктейль, решив разнообразить свой “день виски” чем-то иным. – Договорился с ним о крыше.

– Быстро ты, – хмыкнул Эштон, первым перехватывая бокал с коктейлем. – Спасибо, Чак, – кивнул он бармену и улыбнулся любовнику. – Надеюсь, ты не против? – нагло отпил он из бокала.

Виктор рванулся вперед, сминая губы любовника и стремясь отобрать у Эштона хотя бы вкус сворованного им напитка, перекатывая коктейль своим языком по рту парня и частично высасывая его обратно. Высасывание вышло совсем частичным, но и этих крох Хилу было достаточно, чтобы достичь намеченной цели.

Эштон едва не поперхнулся коктейлем от неожиданности. Сглотнув остатки, парень посмотрел на любовника несколько ошарашенно:

– Тебе так жалко коктейля?

Виктор от такого предположения только фыркнул и с пошловатой улыбкой молча покачал головой, зарываясь пальцами Эштону в волосы. Облизнув губы, он пододвинул руку, в которой Эш держал коктейль, ближе к его рту, явно предлагая глотнуть еще алкоголя.

Эштон с легким недоумением посмотрел на него, но сделал несколько глотков. Кажется, у Виктора появилась новая забава. Парень быстро сглотнул и показал Виктору язык.

Виктор со смешливым прищуром наблюдал за любовником, внимательно его рассматривая и даже наслаждаясь недоумением. Высунутый язык вызвал только мирную усмешку. Мужчина забрал у Эштона стакан и тоже отпил, но глотать все не стал, оставив часть коктейля под языком и потянувшись к любовнику за новым поцелуем. Показывал, что имеет в виду, Виктор исключительно молча, никак происходящее не комментируя. На постоянной основе подобные игры Хил не практиковал, считая их в таком виде вульгарными, но по случаю, раз уж Эштон присвоил себе коктейль Вика, почему бы и нет. Тем паче, что молча.

Эштон хмыкнул. Что ж, раньше он часто практиковал подобное, почему бы не повторить?

Эш закинул руки за шею Виктора, самостоятельно целуя его и сразу запрокидывая голову, чтобы принять без последствий алкоголь изо рта Виктора.

– Еще один, – произнес Хил, когда поцелуй был окончен и с языков ушел вкус. Жест и фраза предназначались бармену, но Виктор так и не разорвал зрительного контакта, смотря в глаза любовнику. С такой же улыбкой он обычно затягивал узлы бондажа – с легкой, которую видно больше в глазах, чем на губах. С улыбкой, принадлежащей обычно человеку, смотрящему на то, что ему нравится, и уверенному, что подобного нет ни у кого другого. А подобный – оценивающий и удовлетворенный этой оценкой – взгляд, являющийся одним большим и пошлым комплиментом, Виктор имел обычно во время особо возбуждающих прелюдий. Сейчас прелюдии не было, но была игра под настроение. И сейчас настрой у Хила был, скорее, флиртующий, нежели побуждающий.

– Повторить? – поинтересовался Виктор, готовый услышать оба ответа.

Эштон снова чуть запрокинул голову с легкой усмешкой наблюдая за любовником. Такое настроение Виктора ему даже нравилось. Тот не вел себя так даже тогда, когда они только познакомились, хотя, казалось бы, что тогда самое время флиртовать.

– Кто-то вошел во вкус? – Эш не отпускал его шеи, все также смотря на него с прищуром. – Нравятся показательные выступления? Я и не думал, что ты любитель публики.

– _Ты_ любитель публики, – отозвался Виктор, скользнув ладонью по груди парня. – А я любитель тебя-на-публике.

Пальцы сильнее потянули волосы, а Хил прикусил нижнюю губу любовника.

– Повторить? – снова спросил он, не меняя тона и выражения лица.

Пусть будет на публику. Главное, что для Виктора.

– Повторяй, – Эштон откинул голову и прикрыл глаза. Да, публику он любил, а на них уже глазели все рядом стоящие. Эштон любил внимание. _Особенное_ массовое внимание ко своей персоне.

Руками парень потянул Виктора на себя, давая ему секунду на то, чтобы сделать глоток.

На этот раз Хил глотать не стал, разделяя с Эштоном достаточно большое количество коктейля, который с началом поцелуя частично вылился, стекая несколькими каплями по подбородку. Мужчина проник языком глубоко, все не глотая, перекатывая вкус и перемешивая алкоголь во рту у любовника.

Эштон же все-таки глотал – рефлексы делали свое дело. Он немного сместился в сторону и прислонился к барной стойке, притягивая Виктора к себе еще теснее.

– Эй, голубки. – послышался рядом с ними голос Мартина. – Я все понимаю, но люди должны смотреть на стриптиз на сцене, а не порно у бара.

Эш отстранился от любовника и глянул на Мартина, медленно проводя языком по губам, собирая остатки коктейля.

– Какая разница, главное, что все довольны.

– Это не порно, это эротика, – в свою очередь произнес Виктор, притянув следом Эштона и слизнув с его подбородка дорожку напитка.

– Видишь? – хмыкнул он, отстранившись.

– Поставьте рядом шляпу, туда можно будет бросать деньги. Еще и заработаете на своей эротике, – хмыкнул Мартин, теряя к ним уже интерес. Впрочем, остальная часть зрителей тоже вернулась к своим делам.

– Ты все-таки любишь зрителей, чтобы ты не говорил, – усмехнулся Эштон, возвращаясь к Виктору. – Я тут подумал, а что если нам записать на видео парочку наших ночей?

Виктор предложением был достаточно удивлен, чтобы не ляпнуть опрометчивую глупость. Мартин говорил, что Барри таким образом сильно унизил Эштона. То ли тот вообще забыл, то ли воспоминания били только, когда дело касалось нескольких футболистов. В оба варианта верилось слабо, если вспоминать сказанное хозяином Руно. Что-то было не так, либо чего-то Хил не понимал.

– Дай-ка подумать, – выдохнул Виктор, нарочно и иронично задумавшись, – наверное, нет, – хмыкнул он. – Ты вообще серьезно?

Эштон кивнул, усмешка на губах оставалась, но из взгляда исчезла.

– Да, я хотел бы попробовать, – сказал он. Взгляд был нарочито прямой. – Мне было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Должен же я знать, что тебя во мне так возбуждает.

– Тогда – может быть, – спустя некоторое время отозвался Виктор, качнув головой; решил для себя, что задача вполне посильная при различных исходах. – Но сомневаюсь, что в ближайшее время – это не очень легко, мне кажется.

– Но мы же не будем никому показывать. Посмотрим вместе, подрочим на нас же, – Эштон явно не собирался просто так сдаваться. Для него многое было важно. Но важнее всего избавиться от собственных страхов, пережить их. И другого пути, кроме повторения он не видел.

– Я не о показе говорю, – хмыкнул Вик, снова забрасывая руку Эштону через плечо. – Запись, камера… Словно кто-то третий. Я не против “свидетелей”, но и не порно-актер, кому совсем наплевать. Нужен определенный настрой, сам понимаешь. Давай еще выпьем? Повтори дважды, – это уже было бармену.

– На этот раз пей свой, – в шутке ухмыльнулся Виктор, взъерошивая волосы парня.

– Даже если так, – Эштон отвел взгляд, постукивая пальцами по барной стойке. – Даже если ощущения кого-то третьего. Разве тебя не должно это возбуждать? – он наконец нашел нужные слова и посмотрел Виктору в глаза, возвращая на лицо пошлую ухмылку. – На нас будет смотреть _словно кто-то третий_, которому ты, конечно, захочешь доказать, что я принадлежу только тебе. Я, честно говоря, – ухмылка стала больше похожа на улыбку, – люблю, когда ты так делаешь, – он взял бокал с коктейлем и отсалютировал Вику. – Твое здоровье, – вывернувшись из-под его объятий и залпом выпив коктейль, Эш уверенным, хоть и немного пошатывающимся, шагом направился к танцполу.

Виктор, выпив свое, поспешил нагнать любовника.

– Даже если так, – повторил он слова Эша, но громче – становилось более шумно. – Нужен настрой, чтобы доказывать это так, а не иначе. Но окей. Не забывай обо мне.

Последнюю фразу он уже кричал на ухо парню, понимая, в общем, ее бесполезность – Эштон все равно нырнет в музыку, будто вокруг больше никого нет. В какой-то степени Виктор даже надеялся, что парень фразу и не расслышал.

Инстинктивно обернувшись на звук его голоса, Эштон туманно улыбнулся и продолжил пробиваться в самый центр толпы, где танцевальные ритмы сносили голову еще больше – масса людей вокруг сходила с ума от кислотной музыки. Эштон закрыл глаза на мгновение, глубоко вздохнул, погружаясь в атмосферу и начал двигаться.

Виктор двигаться не начал.

Он прошел следом за Эштоном вглубь толпы и остановился, как вкопанный, на более-менее свободном месте, выдыхая и прикрывая глаза. Одиночный танец рядом с парнем он сегодня уже исполнил. На еще один не было ни сил, ни желания, алкоголь склонял к иным вещам.

И Виктор запрокинул голову, отдаваясь музыке, но не в движении, а впадая под ее действием в состояние, подобное трансу.

Эштон двигался тоже сам, к нему через пару минут присоединился Мартин и они моментально практически синхронизировали движения, пока через один трэк Мартин не коснулся плеча друга, кивая в сторону Виктора. Эштон, очнувшись, оглянулся и на пару мгновений замер. Потом тряхнул по привычке головой, сгоняя эйфорию и протиснулся к Виктору, практически повиснув у него на шее.

– Эй, ковбой, – прокричал он сквозь музыку. – Ты пугаешь людей своим видом.

Хил среагировал не сразу, чтобы осознать слова любовника и вообще на него переключиться, понадобилось некоторое время.

– Окстись, – таким же криком ответил Виктор, склонившись к уху Эштона. – Всем похуй.

– Мне не похуй, – Эштон коснулся его уха губами, но не специально. – Ты выглядишь словно сам под кайфом, – в глазах парня пробежала непонятная тень, а потом он опустил руки на запястья Виктора, потянув его за собой. – Пошли, станцуем вместе. В прошлый раз у нас вполне неплохо получалось.

– А я и под кайфом, – вдогонку заметил Виктор, поддаваясь Эшу, и, не дожидаясь взгляда парня, пояснил:

– Музыка. Потом расскажу.

Эштон покачал головой, пытаясь не высказать скепсиса. Если Виктор под кайфом. почему бы тогда самому парню не пойти и не нюхнуть кокаина? У каждого свой кайф. Признаться, в клубе хотелось вернуться к привычке гораздо сильнее, чем до этого. Держало только присутствие Виктора.

Отмахнувшись от назойливых мыслей, Эштон притянул Виктора к себе за пояс, притиснулся к нему вплотную и опустил руки на его ягодицы, едва заметно их сжав. В глазах теперь читался вызов, на губах все та же усмешка, а во взгляде веселье.

Качнув своими бедрами, парень заставил и Виктора повторить движение, не убирая рук.

Виктор сопротивляться не стал. Так – было интересно, так – имело какой-то смысл; и Хил перекинул руки через плечи Эштона, чуть опережая его в следующем движении и сокращая под ладонями любовника мышцы ягодиц в такт. Взгляд был таким же, каким мужчина смотрел на Эша, соглашаясь на стриптиз. За вычетом, разве что, обещания убить. Это был ответ на взгляд, говорящий “в вызове нет ничего сложного, я легко это могу и не понимаю, почему ты так на меня смотришь”.

На деле, Виктор понимал. Но сложнее от этого ничего не стало – он продолжал двигаться под руководством парня и чувствовать его руки на своей заднице.

Эштон не стал сдерживать довольную улыбку. Он Все понимал совсем по-своему, был совершенно на другой волне от мыслей Виктора. Движения набирали темп, а Эштон, в такт сокращениям мышц и музыке, сжимал пальцами бедра Виктора. Одна из ладоней поползла наверх, по спине и шее, прихватывая волосы любовника и пропуская их между пальцев. А сам Эштон потянулся к мужчине в обманчивом поцелуе, едва касаясь его губ и тут же отстраняясь. Он перешел в свою любимую стадию – он дразнил.

И Виктор с каким-то мазохистским удовольствием велся почти на все. Тянулся следом за губами, отзывался на легкое потягивание волос, делал провокационные движения тазом. Одну из ладоней мужчина спустил вниз, влезая в задний карман джинсов и через него сжимая ягодицу, а второй – забрался в волосы, симметрично повторяя положение рук Эштона и все его движения этими руками.

Эш дразнил; Вик с ухмылкой передразнивал.

Эштон вернул свой прищур, но в этот раз он выражал исключительно только удовольствие. Все его лицо им лучилось. Ему нравились такие игры.

Склонив голову набок, парень широко прошелся по шее Виктора языком, запрокинув его голову. Прикусив, весьма ощутимо, в основании шеи, он оставил вполне себе засос на коже. Отстранившись, Эш вновь неспешно двинулся, умудряясь попасть даже такими медленными движениями в такт быстрой музыки.

Виктор выскользнул ладонью из кармана, располагая ее по центральному шву, и надавил, прижимая Эштона к себе сильнее, вдавливая пах в пах. В долгу от укуса он так же не остался, принимая новые правила и, притянув голову любовника обратно, затянул в рот мочку уха, сначала оставив несколько меток под ней. На губах цвела усмешка, а ладонь поползла по ягодицам ниже – и между ног, словно Виктор собирался сквозь джинсу добраться до ануса.

Парень хмыкнул, давая себе мгновение на обдумывание следующего действия. А следом выскользнуть из рук любовника, но не в сторону, а вниз. Ладони проползли по внешней стороне ног, сам же Эштон не отводил взгляда от лица Виктора, задрав голову. Назад он возвращался еще медленнее, руками по внутренней стороне бедер, прихватив пах, легко сжав его и, задрав футболку, лизнув низ живота. Еще мгновение и он уже стоял на ногах, вернув руки в исходное положение.