Текст книги "Гарри Поттер и Охота на Чемпионов (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

Быстро-Думающий-Маленький-Гарри-Обитающий-В-Попном-Мозгу, воспользовавшись предоставленной Снейпом паузой, вышел на режим. Гарри прекрасно знал, что шкура бумсланга и рог двурога нужны для Оборотного Зелья, которое Гермиона варила в их тогда еще не секретной лаборатории на втором курсе, и… поскольку преподавательницы перехватили у них с близнецами их Операцию, Снейп просто не мог не быть в курсе их деятельности… но злобный профессор все равно не дал Гарри ни секунды для того, чтобы ответить. И сразу же обвинил его в краже жаброслей – при том, что множество раз видел Хедвиг, приносящую ему заказанные совиной почтой полезности из Косой Аллеи, да и из Лютного тоже.

– Профессор, я не брал эти жабросли! Честно! – как можно более по-детски; к тому же об истинном источнике следовало умолчать, да еще и наступить Невиллу на ногу, чтобы он не думал врать, что ему прислала их Ба.

– Значит, про шкуру и рог Вы просто ничего не можете сказать, Поттер? Вы знаете, что это такое, пустоголовый кретин? – Снейп сунул под нос пустоголового кретина пузырек с прозрачной жидкостью. – Это Веритасерум. Зелье Правды. Всего три капли, Поттер, всего три капли – и мне станут известны все ваши секреты и темные делишки. Вас вышибут из Хогвартса за воровство, Поттер, несмотря на все Ваше фальшивое чемпионство!

Фальшивому чемпиону пришлось наступить на ногу Невиллу еще раз, замаскировав это действие попыткой отодвинуться от страшного зельевара.

Снейп сотворил из воздуха стакан, налил в него воды из палочки и попытался открыть флакон, не выпуская из рук ни палочки, ни стакана. Даже для Мастера Зелий такой трюк не был простым. Возможно, он и получился бы, но хриплый голос заставил зельевара замереть.

– Ну-ну-ну, Северус.

Скрип пританцовывающей волшебной ноги. Понятно. Но далеко не все.

– Насколько я знаю, точно известно, где мистер Поттер и мистер Лонгботтом были этой ночью.

– Профессор Грюм, – не оборачиваясь, холодно произнес зельевар.

– Профессор Снейп. Так вот, Поттер был где угодно, но только не в твоем кабинете. И поэтому мне очень интересно, – Грюм криво улыбнулся и облизал губы, – почему ты пытаешься обвинить мальчика в своей собственной пропаже. Может быть, ты хочешь свалить на парня свои темные делишки, а? Кстати, о Веритасеруме и темных делишках… Может быть, ты все-таки накапаешь эти три капли, и мы с тобой выпьем – я свое, ты свое?

Он левой рукой снял с пояса свою неизменную флягу, открыл ее (Гарри побоялся, что его опять начнет мутить, но обошлось) и приложился к ней, не переставая указывать оголовьем посоха в спину замершего Снейпа. Гарри, чей попный мозг прямо-таки взвыл об опасности, имитируя полную панику, схватился за Невилла и в рваном темпе несколько раз сжал его предплечье. Информации, конечно, таким образом не передашь (а вообще-то, надо спросить Лесли, нет ли у морских пехотинцев Ее Величества какого-нибудь кода на такой вот случай), но тот хотя бы задумается и не наделает глупостей.

Никогда.

Никогда в такой ситуации.

Совсем никогда. Вот совсем.

– Профессор Грюм, – как можно жалобнее произнес Гарри. – Я правда ничего не брал! Мы всю ночь были на корабле Дурмштранга, мне же надо было поговорить с Виктором, чтобы он не думал, что это я….

– Не ты, а, Поттер? Слишком много разных… людей тебя в чем-то подозревают. И, скажу тебе прямо – гнилых людей. И как Каркаров тебя пустил?

– Он... э-э-э… Он не в форме, профессор Грюм, сэр. Каркаров слишком боится Волдеморта. – Есть! – Он думает, что он еще вернется, и он, ну, напился. Сильно напился. Мы говорили с парнями: с Виктором, с Куртом, с Марко этим…

– Жалкий человечишка этот Каркаров, а, Поттер? – не дождавшись подтверждения Гарри, Грюм закрыл фляжку и, убрав ее на пояс, продолжил: – Знаешь, кого я ненавижу больше всего, парень? Я НЕНАВИЖУ ПОЖИРАТЕЛЕЙ! Пожирателей смерти, служивших Темному Лорду, а потом оставшихся на свободе. Они купили ее, сдав своих подельников, и думают, что ускользнули… Ах, как я хочу заставить их заплатить, Поттер… И ОНИ ЗАПЛАТЯТ!!! – калека почти упер свой посох в спину зельевара.

Теперь Гарри был уже практически уверен. И не только из-за фляжки: тогда, в ноябре, Грюм уже говорил о ненависти… Но не так. Совсем не так.

– Идите, Поттер. Ваши палочки у Филча, ваши подруги – у Хагрида, наводят в его… жилище порядок, – Снейп, не оборачиваясь, прошел мимо Гарри и Невилла, задев их полами мантии, игнорируя направленный ему в спину посох. Грюм проводил его своим жутким волшебным взглядом, его настоящий глаз не отрывался от лица Гарри.

– Заканчивай и беги, Поттер. И ты, Лонгботтом, тоже.

Он развернулся и поковылял к дальнему выходу.

Гарри выжал тряпку и вытер то место, куда попали несколько капель из фляги Грюма. Невилл хотел спросить что-то, но наткнулся на взгляд Гарри и снова промолчал.

Отдав Филчу ведра и схватив палочки, они побежали к хижине Хагрида.

– Гарри…

– Потом.

====== Вскрывая Карты ======

В хижине Хагрида было чисто, как никогда – он, в отличие от Филча, и не подумал отбирать у девчонок палочки. Сам Хагрид тоже блистал чистотой, его грива была стянута в исполинский конский хвост и выглядела просто… шикарно. Гарри взглянул в угол – там действительно стояло небольшое, галлона на два, ведерко, а рядом валялось несколько пустых упаковок от дедова зелья.

Благоухал великан каким-то горьким парфюмом, ну и еще немножко коньяком: Гарри, «после вчерашнего», снова с трудом выдержал запах. Да и жуткий костюм полувеликана, висящий в углу на дубовых плечиках, точнее, плечищах, явно не избежал воздействия обновленной мисс Браун, приобретя несколько небрежный, но при этом вполне респектабельный ковбойский стиль.

– Мальчики, мы…

– Стоп, – поднял ладонь Гарри. – Все за мной.

Глядя на его лицо, никто, включая Хагрида, и не подумал возражать.

Они добежали до главных ворот замка, уже второй раз за это утро, прорезали редкую цепочку бредущих с позднего воскресного завтрака учеников и вихрем ворвались в защищенный паролем туалет на втором этаже.

– Гермиона, хватай Невилла и Джинни и заводи их.

Видимо, Джинни уже бывала в отцовском бункере, так что она протянула руку Гермионе сразу же, а Невилла та схватила за предплечье сама.

Уже внутри Лаборатории Джинни одобрительно кивнула и пробормотала что-то вроде «Надо бы и мне потом…» – точь-в-точь, как Гермиона в Лаборатории Уизли.

– Так, – сказал Гарри. – Первое. Грюм – не тот, за кого он себя выдает.

– Почему ты так думаешь? – деловито спросила Гермиона.

– Ты хорошо помнишь профессора Грюма? – выделил слово «профессора» Гарри.

– ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – хором ответили все четверо.

– Сегодня на отработке мы с Невиллом… разговорились. Точнее, я разговорился. Мы чистили Зал Наград, и когда я… начал трепаться о том, о чем можно говорить только в безопасном месте, вроде этого, появился Снейп. Сначала он обозвал меня пустоголовым кретином за то, что я слишком много болтаю языком где попало. И я… согласился. Не словами согласился, а глазами, – пояснил он. – Затем Снейп ни с того ни с сего начал выдавать мне информацию под видом обвинений меня во всяких бредовых преступлениях. Таких бредовых, что их и всерьез-то не примешь.

– Вон оно что, – пробормотал Невилл.

– Сначала он обвинил меня в краже рога двурога и шкуры бумсланга из его запасов. Этой ночью. При этом он наверняка знал, где мы были и что залезть в его запасы мы не могли. Ну, он там еще и жабросли приплел, но не впрямую, то есть их-то у него не тырили.

– То есть, он хотел сказать, что кто-то в замке тайно варит оборотку? – прищурилась главная специалистка команды по этому зелью.

– Угу. Потом он сунул мне под нос пузырек с Веритасерумом, Зельем Правды, и сообщил, что все мои секреты можно легко узнать, накапав всего три капли в мое питье, – продолжил Гарри. – И он даже сотворил стакан с водой и сделал вид, что хочет напоить меня этой гадостью прямо сейчас. Но он специально открывал пузырек так долго, что Грюм успел вмешаться.

– То есть, он знал, что профессор Грюм тоже подслушивает? – уточнил Невилл.

– Он явно его провоцировал. Иначе я его неловкость объяснить не могу. Он же Мастер все-таки, должен уметь пузырьки вообще взглядом открывать, как папа Лаванды жестянки с пивом. И ведь Снейп знал, что я даже под Веритасерумом ему скажу, что ничего не крал.

– И что?

– И тогда логичный вопрос, а кто же тогда крал? И вот тут-то Грюм и вмешался. А потом он, Грюм, наставив свой посох в спину Снейпа, выпил из своей фляги. Вот.

– Не понял, – почесал голову мистер Лонгботтом. Девчонки тоже переглянулись.

– Постоянная Бдительность. Если бы ситуация была настолько напряженной, что следует направить свой посох – или палочку – на потенциального противника, настоящий Грюм…

– …Никогда не отвлекся бы на флягу, – догадалась Гермиона.

– Или в ней было что-то, что надо было выпить срочно. Вот совсем срочно, – предположила Джинни. – И тогда понятно, почему профессор Снейп махал перед тобой этим флаконом. Но все равно….

– Обычно у Грюма во фляге виски, – поделился секретными сведениями Гарри. – Причем исключительно шотландский, мы с Гермионой ему по бутылке на Рождество подарили. Но… После вчерашнего и после зелья, которое мне Гермиона дала, меня от запаха спиртного просто выворачивало. От МакКошки утром пахло как раз шотландским виски, она за нас всю ночь волновалась же, так я еле удержался, чтобы прямо у дверей не блевануть, несмотря на купание. И потом, у Хагрида. А тогда – ноль реакции.

– Понимаю, – кивнул Невилл, – у меня тот же эффект был.

– Мы варили зелье вместе, – пояснила Джинни. – Это мамин фирменный рецепт. А девушки должны помогать друг другу. Не переживайте. Через неделю пройдет.

Гарри с Невиллом застонали.

– Привыкайте, мальчики, – солнечно улыбнулась им Джинни.

– Не через неделю, а через три дня, – мрачно поправила подругу мисс Грейнджер.

– Ну вот зачем?!

– Мы с Гарри пообещали не врать друг другу в том, что не касается… некоторых вопросов, – пояснила Гермиона; ее устремленный на Гарри взгляд показался Гарри несколько сердитым, и он немедленно ее обнял. На всякий случай.

– Так вот, – быстро продолжил Гарри, чтобы отвлечь подругу от чего-то неизвестного ему, но явно неприятного, – я понял, что с Грюмом что-то не так почти сразу после того, как его камнем треснули. А теперь стало ясно, что Снейп это «что-то» точно знает, ну и он сказал про Оборотное Зелье. Грюм свою флягу не закрыл еще, и я упомянул, как говорит Виктор, «претенциозна кличка» Тома. Когда вроде как оправдывался.

– И они дернулись. Оба… – прошептал Невилл. – И Снейп, и… Грюм.

– Раньше профессор Грюм Волдеморта не то, чтобы спокойно называл, говорил он, что с этим его именем что-то нечисто, поэтому и на «Тома» с моей подачи перешел… Но и не дергался – это точно. К тому же фляга полная была, так что несколько капель, когда он на «претенциозна кличка» среагировал, на пол упали. А я это место потом протер. Вот, – протянул он девчонкам клочок, оторванный от старой половой тряпки.

– Оборотное Зелье, – сказала Гермиона, понюхав лоскуток, – точно, никакой ошибки не может быть. Я его и на втором курсе варила, и в этом году тоже, и к Балу, и ко Второму Испытанию. Из Блэка зельевар так себе, он в школе точно таким же шалопаем был, как Гарри.

– Ну ты даешь, – выпучила глаза Джинни. – Хотя… имеешь право, – нехотя признала она. – К тому же, ты все-таки избавила Рончика от позора с этой мантией, а он действительно полный придурок, что этого не оценил.

– Итак, – подытожила Гермиона, – примерно с того момента, как пропал мистер Крауч, Грюм сказался больным. Потом он потерял часть своей постоянной бдительности и начал пить зелье. Тогда вопрос – кто это?

– Сейчас посмотрим, – сказал Гарри, доставая и открывая Карту Мародеров. – Он все еще большую часть времени прячется в своем логове, видимо, чтобы труднее было заподозрить подмену. Так что он должен быть у себя.

– Аластор Грюм и… Барти Крауч, – сказал он, найдя кабинет Защиты от Темных Искусств. То есть Барти Крауч все-таки жив…

– Мистер Крауч тоже пил из фляги, – припомнила Лаванда. – Даже на Рождественском балу. Только она у него из белого золота была. Возможно, этот лже-Грюм просто держит обоих взаперти, в своем кабинете? Ну там волосы драть для Оборотного Зелья…

– Да, – кивнул Гарри, – вполне может быть. У мистера Крауча, настоящего, когда мы с Виктором его в лесу нашли, несколько прядей острижено было.

– Тогда где этот лже-Грюм? Гарри, есть на карте незнакомые имена?

– Нет. И… Крауч не взаперти. Он из угла в угол ходит. А Грюм вообще не шевелится.

– То есть… Если карта не врет… Барти Крауч маскировался под Барти Крауча? И пил Оборотное Зелье на самого себя? – удивилась Лаванда. – Как это может быть?

– Я его убью, – ровным голосом сказал Невилл. – Я убью Барти Крауча. Младшего.

Джинни немедленно взяла его руку в захват, исключающий всякую возможность вскочить и побежать немедленно убивать лже-Грюма, а Лаванда распахнула глаза:

– Младшего? Он же…

– «Всем известно», что он умер в Азкабане, – уже спокойно объяснил Невилл. – А на самом деле… В тот самый день… Когда ты, Гарри, отрубился на Предсказаниях… Профессор Дамблдор пригласил меня в свой кабинет. Вечером. Он… Вроде как интересовался, как у меня дела, как родители… Как-как… Все так же, – сказал он горько, и захват Джинни немедленно сменился на объятия.

– А потом… Дай угадаю: Дамблдор куда-то срочно вышел?

– Угу. Он попросил меня подождать, и… Я слонялся по кабинету и увидел, что в одном из шкафов что-то светится. Я бы никогда раньше… Но подумал – а что бы ты, Гарри, сделал?

Гарри подумал, что, во-первых, он таки смог расшевелить бывшего тюфяка и пухлика не только в физическом плане, а, во-вторых, он был готов поставить свою шляпу на то, что во время упомянутого разговора Дамблдор как-то (не слишком явно) сравнивал его и самого Невилла, причем, видимо, не один раз. Ну, а то, что сам-то он в чашу без спросу не заглянул… Ну будем считать, что это было любопытство второго порядка.

– Я открыл шкаф, – продолжил Лонгботтом, – портреты возмутились, конечно, но… Фак я им, само собой, не показал, как ты бы сделал… Но… Там Омут Памяти стоял. Такая чаша, вся в рунах… Туда можно сбрасывать воспоминания, прямо из головы, и потом внимательно рассматривать. И даже другим показывать. Или… подсматривать.

– Омут Памяти – это очень редкий артефакт, – просветила всех всезнающая мисс Грейнджер, – их во всем мире считанные единицы: просто потому, что больше таких не делают.

Гарри подумал, что этот самый Омут – прекрасный пример продолжительного упадка волшебного мира. Если бы магглы забыли секрет такой замечательной штуки – они просто бросили бы на решение этой задачи силы нескольких лабораторий и все равно добились бы успеха, а еще через какое-то время такой Омут был бы в каждой семье – как, например, телевизор. Или мобильный телефон, который, конечно, есть пока не у всех, но этих когда-то жутко дорогих штуковин в маггловском мире наверняка уже раз в десять больше, чем, к примеру, почтовых сов.

– Я нырнул в Омут… Ну… как нырнул… наклонился, и меня вроде бы затянуло туда. И я оказался как бы в зале суда, рядом с Дамблдором. Как будто я сам там был. Там… Там, на самом деле, не один суд был, а несколько… В общем, там судили Пожирателей Смерти.

– Кого? – уточнил Гарри. – Снейп там был? – проверить информацию от Директора никогда не повредит.

– Нет. Снейпа там как раз не было. Там был Каркаров – он действительно кучу Пожирателей сдал. Кстати, и Снейпа тоже. Но Снейпа не судили, потому что за него вступился сам Дамблдор. То есть… То есть-то сначала-то он говорил о тех, про кого и так все знали… Это было уже после того, как… как Том развеялся, – уточнил Невилл. – Но потом он вспомнил Руквуда. Августуса Руквуда. Про него никто не знал, что он Тому служит, и это не удивительно. Он же Невыразимцем был!

– Невыразимцем?! – ахнула Гермиона. – Из Отдела Тайн?!

– Ага. Его никто не подозревал, а у него на самом деле целая сеть была из сотрудников Министерства, и потому он был жутко опасным. Ну, а через него уже вышли на Бэгмена…

– Черт, а я-то думал, что он просто дурак! – расстроился Гарри.

– А он и был дураком, – пожал плечами Невилл. – Передавал для Руквуда записки его агентам, не зная, что и для кого он делает. Он говорил, что Руквуд обещал устроить его в министерство, не век же ему бладжеры головой ловить… В общем, его оправдали. И даже поздравили с выигрышем матча против Турции незадолго до того. А Руквуда отправили в Азкабан. Пожизненно.

Гарри подумал, что этот Руквуд действительно самый опасный из всех Томовых прихвостней, про кого он слышал, и что Отдел Тайн все больше напоминает ему серьезную организацию, причем как бы не единственную серьезную организацию в Министерстве.

– А потом мне показали суд над теми, кто замучил моих родителей, – жестко продолжил Невилл. – Там были трое Лестренджей: Беллатрикс, ее муж Родольфус и Рабастан, его брат… И Барти Крауч – младший.

– Та-ак, – сказал Гарри. Надо было все-таки заглянуть в Омут.

– Барти-старший был судьей. Сын умолял пощадить его, говорил, что он ничего не знал и ни в чем не виноват…

– «Я просто рядом постоял?» – осведомился Гарри. – Маггловские преступники тоже так всегда говорят, хотя на самом деле…

– Да. Его мать рыдала, но мистер Крауч был… просто безжалостным. Присяжные признали их виновными. Всех четверых. Беллатрикс смеялась, как сумасшедшая… Да она и есть сумасшедшая… И говорила, что Лорд, Том, в смысле, вернется, освободит их и вознаградит за верность. А Барти-младший плакал, кричал старшему, чтобы тот пощадил его, ведь он его сын… А мистер Крауч сказал, что у него нет сына.

– Понятно. И почему ты решил, что под обороткой Грюма именно младший Барти?

– Он облизывал языком губы, – сказал Невилл. – Нервничал. Точно так же, как Грюм сегодня, один в один.

Гарри и Гермиона синхронно наложили на себя чары обострения памяти. Мгновением позже их примеру последовали Лаванда и Джинни.

– Мистер Крауч очень волновался тогда, на Чемпионате, когда кто-то бросил Темную Метку и его эльфа, Винки, поймали с палочкой Перси, – произнесла Лаванда, – но губы он тогда не облизывал. А вот потом…

– Ну да. Когда Кубок выбросил мое имя, и мистер Крауч оставлял свои отпечатки, он действительно облизывал губы точно так же, как лже-Грюм сегодня, – подтвердил Гарри. – А вот что касается Грюма… У него не было такой привычки, по крайней мере, я не могу припомнить такого до… до того дня, когда его треснули по башке. А вот потом – да, было в паре разговоров, но я это на болезнь списал.

– То есть, Барти Крауч – младший жив – это раз, – Гермиона подошла к стенке, на которой висела старая классная доска и сделала запись. – И Сириус тогда, в Азкабане, видел кого-то другого. Последние три недели, судя по этой привычке, он выдает себя за профессора Грюма, помнишь, Гарри, мы встретили его, когда он из Хогсмида возвращался? Это два.

– А три – минимум с Хэллоуина и до… по крайней мере, до нашей встречи с Сириусом пару месяцев назад, он выдавал себя за собственного отца. Хотя скорее и позже тоже, судя по тому, как он мешал близнецам…

– А до Чемпионата его прятал Барти-старший, есть сомнения? – прищурилась Лаванда.

– Скорее всего, отец вытащил его во время того визита, про который нам Сириус рассказывал, – кивнул Гарри, – когда они с женой посещали сына в Азкабане. Причем его жена почти сразу же после этого посещения умерла.

– Значит, на самом деле она умерла там, в тюрьме, заняв место Барти-младшего, – согласилась Лаванда. – Скорее всего, она до самой смерти пила Оборотное Зелье. А дементорам все равно, кого охранять. Ну, или хоронить.

– То есть, все эти тринадцать или сколько там лет Барти-старший его поил, кормил и даже на квиддич водил. Под мантией-невидимкой, наверное. То-то Винки на Чемпионате на самом краешке кресла сидела и просила Молли убрать ширму, несмотря на свой страх!

– И когда Перси искал свои очки на полу и отклячил задницу с торчащей из кармана палочкой прямо в его сторону, Крауч-младший его палочку и стырил. А потом Винки утащила его в лес, то-то она так странно бежала, и он наколдовал ту самую метку! – продолжила Джинни.

– Он еще Рона, когда тот вскочил, пытался Смертельным Заклятием приласкать, – кивнул Гарри. – Но тут мы его оглушили, вместе с Винки…

– А Крауч-старший его потом нашел, оглушенного, и как-то спрятал. Просто, когда он вернулся оттуда, из кустов, он более спокойным выглядел, чем когда он Винки увидел, – пояснила Лаванда.

– И значит, эта скотина выгнала Винки, чтобы она не могла никому рассказать про Барти-младшего! – воскликнула Гермиона. – Гарри, я… Прости, пожалуйста. Ты тогда почувствовал, что в этом «освобождении» что-то мерзкое есть, а я этого не поняла и очень рассердилась. Я и правда дура, да?

– Да, с тобой случается, – «успокоила» ее Лаванда. – Но не переживай – такое бывает со всеми.

– А накануне отправки нас в школу к нему, точнее, к ним, к обоим Краучам, пришел Том. Ну, как пришел – наверное, Локхарт его принес. Том сейчас в каком-то очень маленьком теле, – пояснил Гарри, – а сам Локхарт и с пикси-то не справится. А профессор Грюм, настоящий еще Грюм, сказал мне еще в самый первый день школы, что у Краучей накануне вечером какой-то переполох случился. И Крауч, он, кстати, вроде как не в себе был, сказал аврорам, что взорвал собственный ужин. Наверное, он уже тогда под «Империусом» был.

– Ага. А на следующее утро он вроде как заболел, – согласилась Джинни. – Так что похоже, очень похоже. А почему ты думаешь, что старший был под «Империусом»?

– Когда мы с Виктором его нашли, у него все мысли путались, и он рвался что-то Дамблдору рассказать, но все время на другие темы соскакивал. Виктор сказал, что это очень похоже на борьбу с Непростительным. А потом, когда мы с Виктором ушли, младший оглушил Грюма и убил папочку.

– Барти-младший убил собственного отца? – неверяще посмотрела на него Лаванда. – Почему ты так считаешь?

– Судя по «Империусу», вряд ли Крауч-старший добровольно сотрудничал с сыном. Ну и с Томом тоже. А когда он сбежал… Его либо опять в покорность приводить, либо, если уж он один раз удрать смог, вообще… ликвидировать.

– Но… Может, он снова взял отца под контроль? – спросила Гермиона.

– У Барти тогда уже шла, да и сейчас идет, Операция по срыву планов близнецов – ему омнинокли-наблюдатели на Третьем Испытании совершенно не нужны, ведь он меня попытается к Тому отправить, когда я в Лабиринте, вне зоны видимости буду. А у начальника Отдела по Международному Сотрудничеству, куда и поступила жалоба, в этом деле ключевая роль. И если бы он просто восстановил над отцом контроль – тот бы и под «Империусом» сделал бы так, что мадам Боунс ничего не смогла бы предпринять. А это значит, теперь он и отца под Непростительным в Министерство не может отправить, и сам под его обороткой туда через камин сбегать не может. То есть может, конечно, и даже, наверное, бегает по утрам, потому что я его по Карте не засек, но только как Грюм.

– Да, выдать себя за Крауча-старшего у него уже не получится. Волосы мертвых не годятся для Оборотного Зелья, – подтвердила Гермиона. – И другие части тела тоже.

– Так что, если Барти-старший все еще жив – это будет всего лишь приятным сюрпризом, – констатировал Гарри. – Для меня и Сириуса приятным. А для него нет. Одно дело, если бы он просто беспощадным был, а когда к одним беспощаден, а к другим нет…

– А… Этот младший… Он не может перепрыгнуть еще в кого-нибудь? – с нешуточным страхом в голосе осведомилась Джинни; видимо, маггловские комиксы про супергероев и, соответственно, суперзлодеев, среди которых такой modus operandi встречался достаточно часто, оказали на нее изрядное влияние.

– Теоретически может, – признал Гарри, – а практически… Практически это дополнительный риск, а он и так по краешку идет. Плюс позиция Грюма сейчас просто идеальная. Он же и ко мне близко, и на Турнире в команде обеспечения работает. Нету Барти смысла личину менять. И, кстати, теперь понятно, как Барти проник в Хогвартс: Хагрид же засек его следы, которые к замку ведут. У него, я думаю, есть та самая мантия-невидимка, в которой он квиддич смотрел. Ну, а потом, когда Грюм, скорее всего, тоже под «Империусом», сбежал из Больничного Крыла, Барти его облик и принял. Так что…

– ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

– Так, – сказал Гарри командным тоном, – Гермиона. Когда мы тут закончим, ты идешь в библиотеку и роешь хроники Хогвартса на примерно пятнадцать-двадцать лет назад. Ищешь все по этому самому младшему Барти. Потом – подшивки газет.

Подруга кивнула.

– Лаванда, уведоми Виктора, кто у нас сегодня главный злодей. Детали – на твое усмотрение. Попроси не трепаться, чтобы наш новый учитель ЗОТИ не насторожился.

Лаванда достала из кармана спортивного костюма изящное зеркальце и постучала по нему палочкой.

– Da lubov? – услышали они голос Крама.

Лаванда что-то быстро спросила по-болгарски и потом в паре фраз ясно и четко (причем на том же языке, так что остальные поняли только «профессор Грюм», «Крауч» и «Азкабан») ввела Виктора в курс дела.

– Мне надо снять себя с Изпита, – произнес голос Виктора. – Ты слишком быстрый, Гарри. Понял, Лаванда. Я подарит снитч прямо Грюму, раз маленкий Барти так любит квиддич. До встречи.

– Флер уведомит Бродяга, я не верю, что он не побеспокоился о связи. Джинни, мне нужна встреча с Дином и близнецами в их лаборатории. Сегодня.

Джинни достала из кармана блокнотик – не из той пары, что Гарри, Лаванда и Гермиона подарили им с Невиллом на помолвку, а другой, с Томом и Тэдом Триггерами на обложке. Написав несколько строк, она подняла глаза:

– В четырнадцать в общей гостиной. Мы… Мы будем выручать профессора Грюма, Гарри? – осведомилась она.

– Если профессор Дамблдор не стал этого делать…

– Он знает? – вытаращила глаза Джинни.

– Гермиона… нет, не Гермиона – это будет нечестно. Лаванда, скажи. Если бы, скажем, Малфой под моей обороткой подошел к тебе, на какой минуте ты его раскусила бы?

– На третьей, – не задумываясь, ответила блондинка. – То есть, то, что с тобой что-то не так, я поняла бы сразу. На второй минуте его прорвало бы в какой-то мелочи. А третью я использовала бы для какого-нибудь невинного, но очень коварного уточняющего вопросика. А Гермиона ничего не поняла бы, точнее, не осознала, но оглушила бы его уже в конце первой минуты. А уже потом разбиралась бы.

– Ну вот и я примерно так же увидел, что с Грюмом что-то не так на первой же встрече, – согласился Гарри. – Только сегодня я вместо вопросика кличку Тома использовал.

– То есть Директор знает, что его друга держат в плену, и ничего не делает?! – возмутилась Джинни. – Ну и гад!

– Я такой же гад, Джинджер, – повинился Гарри. – В позапрошлом году… В позапрошлом году мы знали, что дневник завладел именно тобой, но… мы ничего не могли сделать. Потому что Лорд Малфой уже был директором, временным, и он-то уж законопатил бы тебя в Азкабан, просто чтобы нагадить вашей семье. А остальных окаменевших он просто убил бы. Ну или оставил бы медленно, очень медленно, умирать. И… мы использовали тебя, чтобы василиском окаменить мелкого Малфоя. Прости. И… с профессором Грюмом сейчас все точно так же. Я… наверное, я становлюсь таким, как Дамблдор.

– Нет, – сказала Джинни, – ты не такой. Я не могу объяснить это, но…

– Я могу, – заявил Наследник Рода Лонгботтом. – Ты действительно скрываешь что-то важное, но ты скрываешь только то, что никак нельзя разглашать. Или что касается только тебя и Гермионы лично. А в остальном ты рассказываешь все, чтобы…

– …Чтобы, случись что, мы могли завершить, как ты говоришь, Операцию и без тебя! – медленно проговорила Джинни.

– Да, – разлепила губы Гермиона. – Близнецы знали. Всё знали. И если бы с Гарри что-то действительно случилось, ну или если бы Том месяц-другой промедлил, то на Пасхальных Каникулах тебя отвезли бы в Нору и… разобрались бы с этой гадостью там, подальше от Малфоя.

– А дневник просто сожгли бы не в Тайной Комнате, а в бункере твоего папы, – добавил Гарри.

– То есть ты ведешь себя, как взрослый, – продолжил Невилл. – А Дамблдор… Он играется в секретики и дергает за ниточки. Как ребенок с куклами. Я ведь тоже не дурак и понимаю, что случайно забыть в своем кабинете настолько подходящие воспоминания просто невозможно. И… ты строишь Организацию. Не Пирамиду, как Темные, когда один наверху, а остальные снизу, а Организацию. Из нас. Из близнецов. Из взрослых даже. И если с тобой что-то случится….

– …То дело может закончить любой из вас, – сказал Гарри. – Любой. К тому же… То, что Виктор назвал меня быстрым – это несправедливо. Быстрые – это мы все. Я один вспоминал бы все эти детали месяц, пока поздно не стало бы. А может быть, и вообще никогда не вспомнил бы, обязательно упустил бы что-нибудь. И не свел бы всю картинку. А вот так… У магглов это называется «Мозговой штурм». Так что спасибо вам. И… Невилл, тебе Дамблдор жаловался? На меня? Что я, совсем как Том, когда тот в школе учился, набираю сторонников?

– Ага, – ответил Невилл. – Я ему не возражал, конечно. Только брови хмурил и челюсть напрягал. Разницу-то я видел, но не понимал. А теперь… теперь понял. Но возражать все равно не буду.

– Тогда учи окклюменцию.

Невилл усмехнулся и продемонстрировал всем тяжелое золотое кольцо на пальце, не обручальное, а другое, с крупным синим камнем; почему-то Гарри раньше совершенно не замечал его. Джинни с почти зеркальной усмешкой указала на украшенные кожей василиска гребни, а Лаванда только улыбнулась:

– А нас теперь двое, – сказала она, и Гарри на мгновение испугался решительности Крама. – Валькирия и Лав-Лав, – Гарри отпустило, он заметил, что Гермиона смотрит на него немного хитрыми глазами. – Но Лав-Лав такая глупенькая, что просто дура! И почему-то профессору Снейпу и профессору Дамблдору все время попадается только она! – сердито-жеманно пожаловалась она, надув губки.

– Я знаю, что экзамены начинаются завтра, – виновато сказал Гарри, когда Лаванда, Джинни и Невилл вышли и он по зеркалу поговорил с Сириусом насчет Флер; крестный обещал поговорить с француженкой немедленно. – И я помню, что мы решили сдавать их наравне со всеми. Но мне действительно нужно знать все об этом Барти.

– Я понимаю, – ответила Гермиона, захлопывая и пряча в сумку томик Брокнтраста, который Гарри помнил еще по концу первого курса, – и я согласна с тобой. Но…

– Но?

– Но я думала, ты спросишь меня о нашей отработке.

– А чего тут спрашивать? Ясно же, что МакКошка потащила вас к мадам Помфри. Признаться, я беспокоился за Лаванду – уж больно по-хозяйски она заходила в каюту Виктора.