Текст книги "Гарри Поттер и Охота на Чемпионов (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Британия – страна Высокого Стиля.

Обыкновенно такое принято говорить про ее извечную континентальную соперницу – Францию. Париж, Монмартр, Елисейские поля… Но это совсем другое. Франция – это стиль солнечный, широко раскинувшийся, именно широко, и со словом «высокий» в прекрасной улыбчивой стране, пожалуй, ассоциируются лишь три вещи: кухня, мода и Эйфелева Башня.

Что касается кухни, то тут, как ни крути – «туше». Что вообще Британия может противопоставить возомнившим о себе лягушатникам с их изысканными дефлопэ? Ну да, бифштекс. С кровью. И? Пудинг? Хаггис? Чипс-н-фиш? Чай? Джин, эль, виски? Овсянка, сэр?

Это… Это мужское. Это для тяжелого труда и опасных колониальных экспедиций, это не для человека, а для Империи. Хотя, конечно, Империя – сама по себе Стиль.

Мода? Тут уже сложнее. Элегантность против респектабельности, и тут, как говорится, «кому что и кто кого». Да, британской моде – и классической, и вызывающе-молодежной – не хватает своего рода милой легкомысленности и изящества. Но опять же: Империя. И этим все сказано.

Хотя, конечно, громче всего Империя заявляет о себе в архитектуре. О нет, это не подавляющие каменные джунгли дурно воспитанных и потому не знающих ни меры, ни вкуса нью-йоркских выскочек, это монументальные викторианские и эдвардианские Гимны Человеческому Величию, это застывшие в сером граните Симфонии Преодоления и Триумфа, для которых почтенные Вестминстер с Биг Беном, мрачно-величественный Тауэр и Собор Святого Павла служат лишь увертюрой.

Это действительно Высокий Стиль.

Даже в небольших городках двух– и трехэтажные семейные дома новой постройки несут на себе оттенок этого Высокого Стиля, дающий живущим в них людях иллюзию надежности, стабильности и упорядоченности их повседневной жизни. И эта иллюзия действительно помогает. Именно поэтому викторианский стиль и наследующий ему эдвардианский так уважаем и популярен на холодном и, что уж скрывать, немного мрачноватом Острове.

К сожалению, этот Стиль, как и все прочие стили в мире, не универсален.

К примеру, он прекрасно подходит для клиник, больниц и частных врачебных практик, так сказать, широкого профиля – при неполадках со здоровьем люди, как правило, склонны испытывать повышенную нужду в ощущениях стабильности и надежности. Да и репутация старого мудрого доктора с шишкой от стетоскопа на высоком цилиндре тоже чего-то стоит!

Однако, в одной частной области – а именно в стоматологии – классический стиль ассоциируется, скорее, с железными щипцами, древними обезболивающими (вплоть до обитой войлоком деревянной колотушки для рауш-наркоза), удерживающими пациентов кожаными ремнями и подвывающими и трясущимися бормашинами с ременным же приводом.

Плохие ассоциации для бизнеса. Очень плохие. Просто убийственные.

Поэтому успешный стоматолог постарается найти для своей практики современное здание с широкими окнами во всю стену, светлыми тонами штукатурки – не только внутри, но и снаружи – и как можно более современным дизайном.

Мистер и миссис Грейнджер, проживавшие и держащие свою практику в Кроули, Западный Сассекс, были очень, очень успешными стоматологами. Возможно, потому что одна из стен их практики на втором этаже современного торгово-развлекательного центра на главной улице городка была полностью стеклянной, хотя и тонированной.

Так что, когда прямо через эту стену (не разбив, впрочем, ни единого стекла!) выпрыгнул худощавый черноволосый парень лет пятнадцати, в круглых очках и свободной молодежной (заметьте, по-британски молодежной, то есть в каком-то смысле даже респектабельной!) одежде, сделал в воздухе кульбит, а потом, уверенно и мягко приземлившись на ноги, совершенно бесшумно рванул прочь и скрылся за углом, для направлявшихся на прием миссис Элиссон и ее двенадцатилетней дочки, которой, собственно, и предстояло пройти обычный ежеквартальный осмотр, это стало довольно неожиданным.

– Мамми, тебе не кажется, что, если мальчик выпрыгивает на улицу прямо из кабинета мистера Грейнджера… – с испугом спросила свою мать мисс Синди Элиссон.

– Да, тыковка, это вряд ли можно назвать хорошей рекламой… – задумалась миссис Кларисса Элиссон.

– Это… Это был парень моей дочери, – услышали они голос самого мистера Грейнджера. Тот стоял в стеклянных дверях и тяжело дышал – видимо, он мчал вниз по лестнице изо всех сил, но все же не успел перехватить сбежавшего пациента.

– О, – хором отреагировали миссис и мисс Элиссон.

Мистер Грейнджер поглядел на здоровенный, не меньше фута длиной, зуб, вроде бы клык, который он держал в руке, затем на слегка обуглившийся дверной косяк (алюминиевый, между прочим), и быстро затолкал зуб в длинную, по локоть, и явно дорогую перчатку, которую он держал в другой руке.

– Это… эм-м-м-м… сувенир, – пояснил он. – От него. Этот парень… Ну…

За углом взревел мотор мотоцикла, звук рывком поднялся до крещендо и затем начал стихать, быстро удаляясь.

– Этот мальчик – кто он? Откуда? А чей это клык? Он пытался задобрить вас таким подарком? Он учится вместе с Вашей дочерью? – атаковали мистера Грейнджера обе дамы.

– А они уже целовались? – тоненьким голосом поинтересовалась Синди. – В губы?

– Боюсь, что да, – озабоченно ответил мистер Грейнджер. – Очень боюсь, что да.

– Тогда я не удивлена, – кивнула Кларисса. – И… Этот клык наверняка стоит целое состояние, Дэниэл. Вы же расскажете нам о нем, пока будете проводить осмотр?

– И об этом мальчике тоже, – пискнула Синди. – Тогда мне будет не так страшно, как ему.

– …И мы не будем требовать у Вас скидку, – нанесла удар милосердия миссис Элиссон.

Мистер Грейнджер выглядел загнанным в угол.

– Прошу, – обреченно отворил он дверь перед дамами; собравшиеся на его высоком челе морщины свидетельствовали об интенсивной работе мысли.

Парень щегольски, с легким заносом, остановил мотоцикл рядом с придорожным кафе, заглушил двигатель и поставил мотоцикл на подножку.

– Отдохни пока, – пробурчал он, снял украшенный идущим через всю макушку от лба до затылка Юнион Джеком шлем и достал из кармана свободной куртки компактный, всего-то в пару сигаретных пачек размером, мобильный телефон – довольно недешевую для его возраста игрушку. Впрочем, мотоцикл тоже был не из бросовых – пусть и не классический «Харлей», но вполне, вполне себе респектабельный японец.

Парень выдвинул антенну, проверил уровень сигнала и набрал номер.

– Гермиона? – спросил он, дождавшись ответа.

– Не очень хорошо, знаешь ли. Пришлось выпрыгнуть в окно. Да. Нет, не разбил – просто просочился наружу прямо в полете. Магия.

– Ну… Нет, когда я сказал, что теперь ты моя девушка, а я твой парень, он нормально среагировал. Даже своими инструментами этими жуткими запугивать не стал. Сказал, что это было ясно еще после первого года. Ну, а то!

– Нет. Очень хотел спросить, но не решился. Возможно, боялся узнать ответ?

– Потом я достал клык и попросил его… Да, конечно, предупредил. Само собой, вместе с перчаткой. Три раза предупредил. Три. И на деревяшке показал, специально тащил ведь.

– Ну вот. Я попросил его сделать… сама-знаешь-что. Да, тоже оставил. Конечно, спросил… Да, показал… Не то, чтобы поверил, но принял… А сама как думаешь?

– Ну да. Все вроде хорошо было. Он меня даже на ужин пригласил. Нет, не приду. Потому что потом он спросил, а зачем мне это надо, ну, то, о чем я его попросил. И… Как мы и договаривались, я ему все рассказал... эм-м-м… сколько успел…

– Он слушал-слушал, а потом взорвался. Сказал, что мы все это придумываем, и такого в Британии – что волшебной, что обычной – просто не может быть. Ни в одной школе. Да. Блок. Бетонный блок во весь мозг.

– Понимаешь… Он попытался вернуть мне этот зуб. Оказывается, это не клык, а зуб, у змей нет клыков, они только у млекопитающих есть. Он мне целую лекцию прочитал. Да, поэтому. НЕТ. Ни я, ни он не пострадали. Все в порядке. Он его правильно держал, профи же. Только, по-моему, дверной косяк поцарапал, когда за мной гнался. Я из-за угла смотрел и уехал, только когда он зуб этот в перчатку запихал. Не знаю теперь.

– Ну… вот так вот. Прости, сделал что мог. Придется…

– Да просто приеду и увезу. Тебя ж не в запертом чулане держать будут? Принято. Ну да, попрошу кого-нибудь с женским голосом… Я тебя тоже.

Он вздохнул, задвинул антенну и сунул телефон в карман. Повесил шлем на руль, нимало не заботясь о его и мотоцикла вообще сохранности, и прошел в кафе. Молодой пакистанец без определенных занятий, наблюдавший за ним издалека, подошел к мотоциклу, но шагах в трех от него вспомнил о чем-то чрезвычайно важном и спешно проследовал дальше.

Парень заказал плотный завтрак (видимо, приключения разбудили его аппетит) и проследовал в комнату, предназначенную исключительно для джентльменов. Усевшись на фаянсовый трон, он достал из висевшего на поясе кошелька непонятно как поместившееся туда немного вычурное зеркало, а откуда-то из левого рукава – украшенную девчоночьего вида резьбой палочку дюймов десяти в длину и постучал ею по зеркалу.

– Бродяга! – позвал он.

– Привет, щеночек! – раздался из зеркала мужской голос. – Ну как?

Зеркало, как и палочка, было волшебным. Такое встречается, хотя и не слишком часто. Когда-то оно принадлежало отцу юноши, который использовал его для того, чтобы переговариваться со своим другом – тем самым Бродягой, с которым парень сейчас разговаривал – во время отработок за нарушение порядка в закрытой волшебной школе, которая называлась Хогвартс. Разумеется, и сам парень, и его отец с мамой, погибшие тринадцать лет назад, и прячущийся за зеркалом Бродяга были волшебниками, иначе как бы они могли обучаться в волшебной школе?

Разговор по заколдованному зеркалу, не считая того, что через него можно было видеть собеседника, не слишком отличался от разговора по мобильному телефону. Разве что нежности в голосе парня было поменьше, да из зеркала время от времени раздавался словно бы лающий смех.

– Я всегда избегал знакомиться с родителями девушек, – отсмеявшись, заявил Бродяга. – И я был прав! А клык забирать пока не надо. Блок блоком, а твои слова он все-таки будет обдумывать. В конце концов, я повесил на клык Следящие Чары, хоть это было и непросто, и найду его, если потребуется. Ну, мы хотя бы можем быть уверены, что мисс Грейнджер не заберут из Хогвартса. Сейчас в Мунго едешь?

– Да.

– Даже не знаю, какая из твоих девчонок лучше, – озабоченно заявил Бродяга.

– Хватит, Сириус! – прошипел парень. – Лаванда не моя! У нас с ней обоюдное «но»!

Девушка с цветочным именем Лаванда, как и Гермиона Грейнджер, с которой он говорил раньше по совершенно неволшебному телефону, тоже была волшебницей и училась в той же самой волшебной школе, что и сам парень.

– На твоем месте я бы не пренебрегал таким удачным предсказанием, щеночек, особенно если она в него и вправду верит. А дракон – дело наживное. Ладно. К твоему возвращению тебя будет ждать сюрприз, и это уже не шутки. Отбой.

Парень вздохнул. Он не очень любил предсказания, но вот конкретно это его нервировало особенно. Рунные камни предсказали Лаванде узы с ловцом, имевшим какое-то отношение к дракону. Сам парень был очень хорошим ловцом в школьной команде по волшебному спорту, который назывался «квиддич», и описание правил которого потребовало бы довольно длительных объяснений, и давным-давно, еще на первом курсе той самой школы, имел отношение (к счастью, довольно опосредованное) к одной весьма опасной афере с новорожденным дракончиком. Но вот узы у него уже были, и совсем не с Лавандой, хотя эту девушку он очень уважал и считал своей подругой. И еще он был ей должен.

Юноша вздохнул еще раз, спрятал зеркальце и палочку, произвел все необходимые процедуры и вышел в зал. Завтрак уже дожидался его на столе.

Следующую остановку мотоциклист сделал почти в самом центре Лондона.

Довольно давно, несколько десятилетий назад, власти Магической Британии – сообщества британских волшебников – сочли необходимым разместить волшебную больницу, госпиталь Святого Мунго, поближе к Косой Аллее, где проживало не менее половины всех британских магов, и к Министерству Магии, где не меньше половины взрослых и дееспособных волшебников работало.

Так как главной задачей упомянутого Министерства было скрытие самого существования Волшебной Британии от обычных людей, называемых с некоторым пренебрежением «магглами», разместить столь часто посещаемое учреждение открыто не представлялось возможным. Поэтому с помощью как финансовых махинаций, так и влияющих на маггловские умы заклинаний (в использовании которых, за редким исключением, волшебники никакого греха не видели), Министерство приобрело разорившийся универмаг «Пёрдж и Доуз», за стенами которого и разместился госпиталь.

Поскольку пренебрежительное отношение к магглам – обычным, лишенным магии, людям – являлось (и до сих пор является) неотъемлемой частью мировоззрения волшебников, никто и не подумал побеспокоиться, когда одна из витрин универмага была разбита – уже неважно, кем, каким образом и при каких обстоятельствах. Казалось бы, один взмах волшебной палочки – и витрина станет лучше новой, но прошла неделя, другая, затем разбитых витрин стало много, на стенах и уцелевших осколках стекла появились не слишком пристойные картинки и надписи, а вдоль стен стал скапливаться неизбежный мусор.

Нет, разумеется, со стороны главного фасада, выходящего на оживленную торговую улицу, этот мусор регулярно убирался маггловскими службами, но вот прилегающие к бывшему универмагу небольшие улочки и переулки, отходящие от этой улицы вглубь квартала, как-то сразу лишились внимания ответственных за чистоту города организаций.

Так что мотоцикл парня смотрелся в переулке несколько вызывающе, хотя внимания на него все равно никто не обращал – разве что парочка странно одетых молодых парней преувеличенно-равнодушно скользнула по нему взглядом и почему-то завела разговор о метлах – видимо, контраст между байком и мусором вокруг них их все-таки беспокоил.

Парень подошел к полуразбитой витрине, в которой стоял уродливый манекен, одетый исключительно в зеленый пластиковый фартучек.

– Привет, – обратился к манекену юноша. – Консультация по шраму от Смертельного Проклятия и посетитель к Лаванде Браун.

Полуотклеившиеся ресницы манекена дрогнули, и он едва заметно шевельнул пальцем, приглашая посетителя внутрь.

Юноша прошмыгнул в витрину, совершенно не заботясь о том, что проходящие совсем рядом лондонцы обратят внимание на проникновение ребенка на официально ремонтируемый и, скорее всего, небезопасный объект. Они и не обратили – никто из спешащих по своим делам людей просто-напросто не заметил, как подросток словно бы растворился в воздухе.

Проскользнув в витрину, юноша оказался совсем не в том месте, которое можно было ожидать, глядя внутрь здания. Это был большой вестибюль, совсем такой же, какой можно увидеть в самой обыкновенной маггловской больнице – причем не в богатой частной клинике, а в муниципальной бесплатной больнице где-нибудь в провинции. Разнокалиберные стулья, на которых сидели ожидающие приема волшебники, ветхие плакаты «Самолечение – это самообольщение» или «Грязный котел – залог отравы», вусмерть замотанная и не слишком дружелюбная регистраторша, точнее «привет-ведьма».

Если бы не щупальца, на манер бороды и усов свисающие с лица одного из ждущих приема пациентов, юноша мог бы и не заметить перехода из обычного мира в мир волшебников.

– Следующий! – буркнула привет-ведьма, когда сварливого вида волшебница с гладкой кожей вместо рта направилась к ведущей наверх лестнице.

– Кхххыррф Фтаххн Гффоуп! – прохрипел ей волшебник со щупальцами на лице.

– Отравления зельями – на четвертом этаже направо, – буркнула ведьма, – следующий!

– Здравствуйте, я Гарри Поттер, – улыбнулся ей парень. К сожалению, улыбка не возымела на хозяйку приемного покоя никакого действия, хотя бы потому, что ведьма просто-напросто не поднимала на посетителей глаз.

– Шрамы и ожоги от заклинаний. Пятый этаж, вторая дверь справа, – мрачно ответила ведьма и вдруг подскочила на своем стуле.

– Мистер Поттер! – воскликнула она. – Мальчик-Который-Выжил! Давно же Вас не было!

– Тринадцать лет? – сделал предположение мистер Поттер, Гарри Джеймс Поттер.

Впрочем, у мальчика, точнее, юноши, было и еще несколько имен, которыми он время от времени пользовался. «Мальчик-Который-Выжил» было самым нелюбимым из них, потому что он-то и правда выжил, несмотря на попавшее в него Смертельное Проклятие самого злобного Темного Лорда столетия, а вот его родители – нет.

То, что Темный Лорд при этом самоликвидировался, было для Гарри довольно слабым утешением. Тем более, что уже три года подряд, в конце каждого года обучения Гарри в упомянутой ранее Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс он, этот самый Лорд, пытался вернуться. К счастью, пока безуспешно. К слову, тот самый зуб, что остался у мистера Грейнджера, зуб тысячелетнего василиска, сильно помог Гарри предотвратить возвращение Волдеморта – или Тома, Тома Орвола Реддла, так этого лорда звали на самом деле – всего пару недель назад.

– Вроде того, – улыбнулась привет-ведьма, – сейчас проверю…

Она быстро пробежалась толстыми пальцами по картотеке и с натугой выдернула из переполненного ящика довольно пухлое на вид и весьма пыльное по корешку досье.

– Странно, – пробормотала она, открыв его, – тут вообще нет абсолютно ничего о Вашем визите… Но…

– Да и ладно, – сказал Гарри. – Мне отнести досье к доктору?

Ведьма, безуспешно пытавшаяся втиснуть папку обратно в плотно набитый ящик, очень обрадовалась:

– А и отнесите, молодой человек. Все равно оно пустое: наверное, просто на всякий случай завели.

На то, что досье снаружи было довольно пухлым, а изнутри действительно совершенно пустым, она не обратила никакого внимания.

– Удачного Вам лечения, мистер Поттер! Следующий!

Гарри взбежал по лестнице, нашел нужную дверь и постучал. Приятный негромкий баритон ответил «Войдите!», и Гарри проскользнул в палату.

Лаванда Браун, та самая однокурсница и хорошая подруга Гарри, полулежала на кровати, совсем такой же, как и те, что стояли в Больничном Крыле Хогвартса. Рядом с кроватью на табуретах сидели двое: жизнерадостный толстячок в лимонного цвета мантии и мужчина лет сорока с грубым лицом.

– А, мистер Поттер! – приветствовал его толстячок. – Пришли навестить подругу? Это хорошо, это просто здорово! Друзья – это то, что ей действительно…

Суровый мужчина между тем встал, сделал два шага в его сторону… И Гарри еле успел увернуться от мощного и быстрого удара левой.

«Сириус был прав, – подумал Маленький-Гарри-Наблюдатель-В-Его-Голове, пока Большой Гарри снова отскакивал назад от второго удара, и тоже с левой, – знакомство с родителями – опасное занятие. Это уже третий папа моей подруги (если, конечно, Чжоу Чанг можно считать подругой), от которого мне приходится удирать или уворачиваться!»

«Хотя, конечно, Артур Уизли меня прибить не пытался, – подумал он, уходя от третьего удара с той же руки, – но, с другой стороны, с отцами Кэти Белл и Пенни Клируотер я еще не встречался!»

– Достаточно, Бэзил! – в приветливом тоне толстячка прорезались властные нотки. – Трех попыток вполне достаточно! По крайней мере, для больничной палаты!

Мужчина сверлил Поттера злобным взглядом исподлобья.

– Папа! – воскликнула Лаванда. – Я же говорила тебе…

– Молчать. Кто дал тебе право, Поттер, втягивать в свою войну мою дочь?

– Я говорила тебе, что он никуда меня не втягивал, и это было полностью мое решение? – обычно мягкий голос Лаванды лязгнул тем же металлом, что и произнесенное ранее «Молчать!»

А потом она расплакалась, и из мужчины словно выпустили воздух.

– Э… мистер Браун, сэр, – скромно сказал Гарри. – Если уж целитель…

– Целитель Сметвик, Гиппократ Сметвик, – представился толстячок. – А Вас, юноша, я, конечно же, знаю.

– …Если уж целитель Сметвик возражает, да и Лаванда расстроена, мы могли бы... эм-м-м… встретиться где-нибудь в другом месте… Я и правда виноват…

– Заткнись, Поттер! – рявкнула сквозь слезы Лаванда. – Помнишь наше «но» в кафе Паддифут? И позже? Старый пердун дергает тебя как раз за те самые ниточки, хотя это полностью его вина!

– Об этом мы поговорим дома, Снежинка, – положил ей руку на плечо отец; при упоминании розовенького с беленьким кафе мадам Паддифут он нахмурился еще больше, хотя это и казалось невозможным. – Ты, Поттер, тоже приглашен.

– Когда и куда, сэр? – осведомился Гарри.

– Косая, тридцать один, – ответил мистер Браун, – вход рядом с «Салоном Свежести». Завтра в восемнадцать ноль-ноль.

– Есть, сэр! – ответил Гарри. – Я рад, что тебя выписывают уже завтра, Лаванда!

– Мисс Браун выписывают уже сегодня, – улыбнулся Сметвик. – Так что, если бы Вы пришли на полчаса позже, Вы бы уже не застали Вашу подругу здесь, и это было бы очень прискорбно. А так… Очень, очень здоровые эмоциональные реакции. И, к счастью, никаких осложнений не случилось, ни физических, ни, я имею основания надеяться, душевных. Поппи отлично знает свое дело. Но шрам… Шрам останется, да-с… Как, впрочем, и Ваш.

– А теперь выметайся, Поттер, – распорядился мистер Браун, – Лаванде надо переодеться.

– Целитель Сметвик, – спросил Гарри, – можно…

– Подождите меня в коридоре, мистер Поттер. Мне надо сделать последний осмотр, а затем я в Вашем полном распоряжении.

Гарри положил на тумбочку пакет с эклерами, которые, как он помнил, Лаванда очень любила, и вышел.

Когда он доехал до Литтл-Уингинга, графство Суррей, где в доме номер четыре по Тисовой улице проживали его дядя Вернон, тетя Петунья и кузен Дадли, все по фамилии Дурсль, и где, в маленькой комнатке на втором этаже, был вынужден проживать и сам Гарри, сумерки уже начали сгущаться.

Он припарковал мотоцикл под навесом во дворе дома номер десять по улице Глициний, рядом с намного более представительным «Харлеем».

Этот дом чуть меньше полугода назад внезапно пропал и из муниципальных реестров, и с географических карт, и даже из памяти соседей, которые внезапно забыли, что когда-то здесь проживала вдова Аткинс. Впрочем, и самого дома они тоже не видели, точнее не замечали. Увидеть его могли лишь те, кому Сириус Блэк, нынешний владелец дома и по совместительству крестный отец Гарри, а также разыскиваемый беглый преступник (впрочем, беглым и разыскиваемым-то он был, а вот преступником – нет, поскольку его обвинили и бросили в страшную волшебную тюрьму Азкабан совершенно несправедливо) добровольно раскрывал его секрет.

Очень хорошая знакомая Гарри, Пенни Клируотер, та самая, с отцом которой он еще не встречался, и которую он полтора года назад спас от падения с Астрономической Башни (а перед этим от мерзкого типа, приворожившего ее чарами и зельями), никогда не отказывалась подзаработать. Так что она с большим удовольствием откликнулась на письмо Стабби Бордмана, бывшего подменного солиста известной когда-то группы «Гоп-Гоблины», чья музыкальная карьера прервалась из-за брошенной одним из зрителей репы почти в тот же самый день, когда Сириуса без суда бросили в тюрьму. О, разумеется, это было ничем иным, как Совершенно Случайным Совпадением.

На Рождественских Каникулах Пенни наложила на дом заклятие «Фиделиус», которое годом раньше, в процессе подготовки мести тому самому мерзкому типу, применила на три кабинки в заброшенном туалете девочек на втором этаже замка Хогвартс, обеспечив Гарри и его подруге Гермионе Грейнджер скрытую ото всех, включая преподавателей и призраков замка, лабораторию.

Месть, к слову, удалась (и даже дважды), но потом Пенни решила сохранить отношения с Перси Уизли, помешанным на карьере придурком. Что и к лучшему, потому что в течение уже целых двух недель (или целого года, как считать) Гарри и Гермиона были значительно больше, чем просто друзьями, и в этом роль укрытой ото всех Секретной Лаборатории Грейнджер-Поттера была неоценимой.

Как, впрочем, и роль той самой Лаванды, которая знала и об их Лаборатории (и проявляла при этом изрядную деликатность), и о том, что на самом-то деле нечто большее, чем дружба связывало их намного дольше, чем две недели или, по счету Гарри, чем целый год. И еще она не дала ему и Гермионе совершить несколько очень трудноисправимых ошибок. И поэтому Гарри был ей должен. Не из-за какой-то там магии, а просто так. А теперь она очень нуждалась в нем, и целитель Сметвик подтвердил это.

Гарри повесил на гвоздик светло-серую куртку, сняв с него и надев вместо нее темно-серую, причем на пару размеров больше, и пристроил шлем на полку с запчастями, банками и канистрами там же, под навесом. В дом юноша заходить не стал, а, взяв в руки садовую тяпку, проскользнул через скрытый в живой изгороди туннель в садик соседнего дома, дома номер двенадцать.

Этот дом принадлежал уже самому Гарри – ему оставила его в наследство его бывшая учительница и, после смерти родителей и до появления в его жизни Гермионы, самый близкий ему человек: миссис Саманта Шарлин Кейн-Бэлтимор, не имевшая собственных детей из-за пыток, которым ее в годы Второй Мировой Войны (ну, или Войны Гриндевальда, как ее называли не желающие слышать о Большом Мире волшебники) подвергли нацисты.

Разумеется, широкой публике это наследство осталось неизвестным, иначе дядя Вернон, уже два года испытывающий значительные финансовые трудности, давно наложил бы лапу на собственность Гарри на правах опекуна. Формально дом принадлежал основанному Самантой Шарлин фонду, а проживала в нем бывшая экономка миссис Кейн по имени Джейн, неболтливая тридцатипятилетняя женщина, которую местные сплетницы почему-то немного побаивались.

На этом доме «Фиделиуса» не было, иначе телефон и проведенная в дом выделенная линия связи просто не работали бы. Так что пришлось ограничиться более простыми сигнальными и охранными чарами. Ну и тривиальным хорошо замаскированным (и тайно вырытым) подземным ходом, ведущим в тот самый дом по соседству. Разумеется, тоннель тоже копала Пенни и, разумеется, с помощью магии. Как и другой подземный ход, ведущий аж на Тисовую улицу и заканчивающийся замаскированным лазом в том самом чулане под лестницей, где дядя и тетя держали Гарри почти десять лет.

Гарри оставил тяпку на веранде и вошел в дом.

Джейн отсутствовала. Только со второго этажа, где располагались спальни и рабочая комната Гарри с установленным там персональным компьютером, подключенным к новомодной сети NFS, доносилось удивленное хмыканье.

– Привет, Сириус! – сказал Гарри, входя в рабочий кабинет. – Изучаешь маггловскую анатомию? Это и есть твой сюрприз?

– Пытаюсь понять, – старательно загораживая спиной монитор, ответил ему крестный – высокий волшебник с черными с проседью волосами до плеч и стальными серыми глазами, – как маггловские женщины умудряются… короче, как они умудряются вырастить такое, не используя «Энгоргио»!

– Читай книжки, Сириус! Это силикон. У американцев его целая долина. Или даже две, я не понял…

– Должно быть, райское местечко, – мечтательно произнес Сириус, – или даже два.

– Что, Джейн опять тебя продинамила? – подозрительно спросил Гарри. Ну да, если Сириус изучает анатомию, то с физиологией (про оба этих слова ему давным-давно, еще на первом курсе, рассказала та самая Гермиона Грейнджер) ему точно не повезло.

– Мы с ней слишком разные, щенок! – гордо ответил Сириус. – Вода и камень. Гриффиндор и Слизерин. Рэйвенкло и Хаффлпафф. Искренность и Дамблдор. В конце концов, задачи соблазнить абсолютно всех женщин в мире передо мной не стоит. Что, встретился еще с одним папашей? – подмигнул он.

– Угу. Завтра в восемнадцать у них, на Косой Аллее.

– Это здорово. Потому что с утра у меня собираются все. В том числе и Делла с Таппенс. Поговоришь с ними, может быть, леди что-то и присоветуют.

– А их не засекут?

– Разве что по пути сюда перехватят. Но это вряд ли, плешивый старикан слишком хитер для этого. А как только они заедут за ограду – все, не найдешь. Записку с адресом я им всем уже показал, лично.

– Спасибо, Сириус. Ладно, я пошел. Буду сидеть в своей комнатушке у Дурслей и делать летнее задание. Стоп. Ты им случайно не мстил тут, пока меня не было? И вообще, какого черта ты выбрался из своего логова?!

– Умный пес дважды на один провод лапу не задирает! – щегольнул Сириус свежеприобретенными познаниями в маггловедении. – Это что касается мести. А насчет «выбрался»… Сам же мне говорил, что мне надо лучше узнать маггловский мир. Вот я и узнаю. Не бойся, чары работают. Так что беги, щеночек!

====== Гости И Хозяева ======

Комната, отведенная Гарри в доме Дурслей, была на втором этаже. Решетки на ней уже не было, да и хлам Дадли был уже давно выброшен или приспособлен к делу, так что жить там было вполне комфортно. Тем более что после истории с тетей Мардж и дядя Вернон, и тетя Петунья, не говоря уже о кузене Дадли, заглядывать в спальню юноши побаивались.

Поэтому раздавшийся около девяти утра робкий стук в дверь оказался для Гарри неожиданностью. Он отложил летнее задание по зельям – весь свой дополнительный год он потратил на более интересные уроки, пусть даже ему теперь и приходилось вспоминать детали третьего курса – и подошел к двери.

– Спускайся в гостиную, – неуверенно приказала ему тетя Петунья, – тебе нужно подписать бумаги.

Гарри немного удивился, но последовал за тетей вниз по лестнице.

Спустившись, он первым делом поздоровался с мистером Эндрю Прюэттом – директором основанного миссис Кейн фонда. Мистер Прюэтт был сквибом – с рождения лишенным магии выходцем из волшебной семьи и приходился кузеном Молли Уизли, матери близнецов Фреда и Джорджа, их сестренки Джинни и их братьев Рона с Перси. Еще двух братьев, старших, Гарри видел только на колдографии в волшебной газете.

– Добрый день, Гарри, – приветствовал его мистер Прюэтт. – Твои родственники обратились в управляемый мною фонд за очередной ссудой на обучение мистера Дурсля-младшего. К сожалению, в данном случае речь может идти только о полной передаче прав на дом в обмен за оплату полного курса обучения.

Гарри кивнул. После того, как пару лет назад Вернон Дурсль поддался напору некоего мистера Мейсона и подписал довольно-таки жульнический договор, его дела шли не очень хорошо. Неудивительно, что у семьи Дурслей возникли сложности с обучением любимого сыночка в частной школе «Смеллтингс», которую в свое время закончил и сам Вернон. То, что ради будущего дорогого Дадликинса Вернон и Петунья жертвовали домом, Гарри не удивило. Более того, к этому их шагу он отнесся с уважением.

– Фонд рассмотрел прошение Вернона и Петунии Дурсль, – продолжил мистер Прюэтт, – однако согласно Акту о защите детей мы должны быть уверены, что Вы, мистер Поттер, также осведомлены о том, что дом, в котором Вы проживаете, юридически переходит в собственность Фонда.