Текст книги "Гарри Поттер и Охота на Чемпионов (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

– Почему ты считаешь, что он узнал о семье?

– Потому что он смог совершить убийство трех человек, не оставив следов.

– Реддлов убил его дядя, Морфин, – вздохнула мадам Боунс. – Как раз младший из Гонтов. На его палочке были обнаружены следы трех Смертельных Проклятий, и он сам признался в убийстве под действием Зелья Правды.

– Странно. А когда его выпустили, Морфина? Ну, и его отца?

– Орвол провел в Азкабане шесть месяцев и умер почти сразу же после освобождения, узнав, что за время его заключения Меропа сбежала с тем самым магглом. А Морфин – три года.

– Хм… Морфин не убивал Реддлов, мадам Боунс.

– Почему Вы так считаете, мистер Поттер?

– Его выпустили в двадцать девятом, верно? А Реддлов убили летом сорок третьего. Так не бывает – ждать-ждать четырнадцать лет, а потом вдруг ни с того ни с сего пойти и убить. Ну и… Фрэнк Брайз, тот самый садовник, которого летом убил Том, видел, как к дому Реддлов поднимался юноша лет шестнадцати, по описанию очень похожий на Тома-Из-Дневника, ну и одновременно на Тома Реддла – старшего, отца Волдеморта.

Он понял, что только что сказал что-то важное, что-то, что может помочь им вычислить местоположение дома отца Волдеморта, но мысль об этом все время ускользала – вероятно, именно так действовал тот самый «Фиделиус».

– Но палочка и допрос под Зельем Правды?! – удивилась мадам Боунс. – Это довольно-таки надежные доказательства.

– Я лично видел, как Том пользовался чужой палочкой, – пояснил Гарри. – И знаю, что он очень хорош в ментальной магии. Если создать у человека ложные воспоминания – как подействует зелье?

– Допрашиваемый ответит то, что помнит, а не то, что было на самом деле, – ответила мадам Боунс, и Гарри сделал себе зарубку на память: это могло оказаться очень важным.

– И еще одно, – продолжил он, – скажите, мадам Боунс: когда Морфина арестовали, было ли при нем золотое кольцо? Массивное такое кольцо, тяжелое?

– Я могу запросить протоколы, – пожала плечами мадам Боунс, – но, насколько я помню, ничего ценного у Морфина найдено не было.

– Магглы рассказывали, что у Морфина, ну, того самого младшего оборванца, который жил где-то рядом с домом Реддлов, в начале сороковых уже, было золотое кольцо. Местные хулиганы даже думали о том, чтобы отобрать его, но боялись змей, которые во множестве жили рядом с его лачугой, да и самого этого Морфина тоже опасались, он же настоящим психом был.

– То есть однажды молодой Сам-Зна… э-э-э… Том появляется у дома своего отца, – медленно сказал профессор Люпин, – затем его отца и деда с бабкой находят мертвыми, а у его дяди пропадает фамильное кольцо, и, вероятно, медальон Слизерина…

– Когда обоих Гонтов арестовали по сигналу Огдена, в двадцать шестом, медальон остался у Меропы и, как я полагаю, исчез вместе с ней, – уточнила мадам Боунс. – Так что пропало только кольцо, но и это тоже… заставляет задуматься.

– …А когда Меропа родила Тома и умерла в приемной комнате маггловского приюта, ничего ценного, никакого медальона при ней уже не было… – проинформировал собеседников Гарри. – Но вот похожее по описанию кольцо мелькает на колдографии, сделанной на выпуске Тома, оно у него на пальце было, и это тоже улика.

Мадам Боунс согласно кивнула: фамильное кольцо на пальце Тома действительно могло быть веским аргументом в пользу его вины.

– Так или иначе, – продолжил Гарри, – тогда, в июле сорок третьего, либо Волдеморт наложил на дядю «Империус» и приказал ему убить Реддлов… Но тогда непонятно, зачем ему самому подниматься в дом… Либо он убил их лично, палочкой Морфина, и убедил дядю, что тот сам это сделал.

– У меня появилось огромное желание допросить Альбуса одновременно в холодных кандалах, накачанного Зельем Правды и под самой жесткой легилименцией, которую я могу обеспечить, – пробормотала суровая ведьма и яростно зевнула: до утра оставалось не так уж и много времени.

– Почему, мадам? – спросил Гарри.

– Дамблдор посещал Морфина Гонта в Азкабане незадолго до смерти. Тот умер в девяностом, вскоре после этого визита. И об этом осталась запись в журнале посещений.

– Простите, мадам, но тогда Вам нужно поторопиться, – Гарри еле удалось загнать Взбешенного Себя вглубь головы. – Потому что я могу оказаться первым. То есть, Директор скорее всего знал про это… про эту историю очень давно, понимал значение… некоторых вещей… еще до того дневника и упоминания об этом мерзком Герпии! А даже если и нет – он не мог не понять важность этого кольца еще в позапрошлом году!

– Вы будете третьей, Амелия, – сказал профессор Люпин. – Дамблдор посетил какого-то там Гонта… Но даже не подумал сделать то же самое для Сириуса!

Гарри понял, что авторитет Дамблдора в голове оборотня только что рассыпался на мелкие кусочки – точно так же, как это случилось на первом курсе с Гермионой. А значит, он только что отыграл у Повелителя Памяти еще одно очко – хотя пока и не полностью, но отыграл.

– Мы пойдем вдвоем, Рем, – сказала голова Бродяги, вплывающая в отворившуюся дверь. – В конце концов, это касается именно меня. Привет, Амелия, рад снова тебя видеть, но прости – ты будешь только четвертой.

Мадам Боунс опустила палочку.

– Я рада, что ты остался таким же шалопаем, Стабби, – сказала она. – Но когда-нибудь ты допрыгаешься.

– Что поделать, – Блэк сбросил мантию-невидимку. – Вообще-то мне очень хотелось приложить Альбуса чем-нибудь из нашего семейного наследия прямо там, в холле, у Кубка. Он не заметил меня под мантией, так что у меня были все шансы. Сам не знаю, как сдержался.

– Он…

– У вас есть огневиски? – спросил Сириус, ставя на стол тяжелый широкий стакан из прозрачного, как слеза, хрусталя; мадам Боунс достала из внутреннего кармана плоскую фляжку. – Налей-ка…

Начальница ДМП плеснула в стакан пылающей синим огнем жидкости, стакан подпрыгнул и пьяным голосом заорал:

– «ГАРРИ ПОТТЕР – ЧЕМПИОН ХОГВАРТСА!»

Гарри стоял у могилы родителей, рядом с ним сидел большой черный пес, а профессор Люпин и мадам Боунс стояли чуть поодаль. Положенные юношей на могилу алые розы выглядели каплями крови на рано выпавшем снегу. Да, Смертельное Проклятие не оставляет ран, из которых могла бы течь кровь, но он все равно не стал сдерживать слез.

Сейчас он стоял у могилы папы и мамы уже третий раз – он был тут перед третьим курсом, затем – на Хэллоуин своего дополнительного года, и вот теперь он вернулся снова.

«Последний же враг истребится – смерть», – прочитал он надпись на памятнике; теперь он знал, что это была цитата из Библии.

Он вздохнул и повернулся к сопровождающим.

– Идемте? – спросил он, решительно вытирая глаза и надевая очки.

– Да. Пожалуй, пора, – кивнула мадам Боунс. – Извини, Гарри, но мне надо в Министерство. Я вынуждена оставить тебя на попечение Ремуса и этой псины. И я откручу им обоим головы – им и Аластору тоже, – если с тобой что-то случится.

– Все будет нормально, мадам, – успокоил ее Гарри. – Мы знаем, что делаем.

Мадам Боунс кивнула и, крутанувшись на каблуках, аппарировала. Гарри, Ремус и пес двинулись к пабу.

– Миштер Поттер, Ремуш! – услышали они шепелявый голос.

– Мадам Бэгшот!

– Бабаба! – рефлекторно вырвалось у Гарри, отчего он почувствовал себя немного неловко.

– Гав! – это тоже был рефлекс, но Сириус никакого неудобства не испытывал.

– Проходите ко мне, вше трое, навештите штарую шошедку! Ижвините, жа прошлый год я потеряла пошледние жубы, и даже магия не помогает. Штарею! – осклабилась пожилая ведьма.

Гарри заметил, что она действительно сдала за последний год: помимо отсутствия зубов, глаза их бывшей соседки, Батильды Бэгшот, помутнели и теперь сильно слезились.

Они прошли по засыпанной снегом тропинке – профессор Люпин, уже вступив на крыльцо, взмахнул палочкой, расчистив ее до плитки – и оказались в немного душном тепле старушечьего дома.

– Шейщяс я подам щяй, – прошамкала мадам Бэгшот. – Рада шнова видеть ваш ждешь, Гарри, Ремуш, и тебя, Шириуш, тоже. Уж ижвините, пещенья теперь я не держу, жа отшутштвием жубов.

– Благодарю, мадам профессор, мы просто согреемся чаем, – ответил Гарри.

– Какой я тебе профешшор, – отмахнулась старушка, – ты же поштупил в Хогвартш, когда Биннш ушпел не только шменить меня, но и лет тридшать как шкончатьшя…

– Но мы все равно учились по Вашему учебнику, мадам!

– Это да. Прижнатьшя, я немного шкущяю по тем годам, когда я дейштвительно была профешшором…

– А Вы учили Дамблдора, профессор Бэгшот? – спросил Гарри.

– Ражумеетщя, и я прекрашно помню Альбуша в молодошти. Прищем не только по Хогвартшу. Ты, наверное, жаметил, што Дамблдоры жили тут по шошедштву?

– Да, я видел могилу там, на кладбище, она совсем рядом с могилой папы и мамы. А скажите, мадам, отец Дамблдора… Он что, бросил их? Я не видел его имени на плите.

– Першиваль умер в Ажкабане, – вздохнула мадам Бэгшот, расставляя чашки. – Што-то там было не шлишком приятное. Но я, щешно говоря, не в курше подробноштей этой иштории – это шлущилось еще до того, как Кендра ш детьми переехала шюда. А шам Альбуш – вот он, – она кивнула в сторону фотографии в рамке, на которой молодой волшебник – действительно именно такой, каким и должен был быть Дамблдор в школьные годы, разве что его нос еще не был кривым – стоял рядом с надменным блондином в полувоенном сюртуке.

– Шириуш, я не держу дома шобащьих мишок, так што превращайся и шадишь жа штол!

Блэк принял человеческий облик и присоединился к остальным.

– Итак, шудя по вашему интерешу к Дамблдорам, Альбуш шнова жатеял какую-то интригу, и вы решили выдернуть мальщика иж Хогвартша, штобы шломать ему игру? – все трое гостей кивнули. – Полагаю, жря. У Альбуша доштатошно гибкий ум, штобы быштро поменять швой план и уштроить вам шюрприж. Так што я бы пошоветовала бы вам вернуть миштера Поттера в школу как можно шкорее.

– Мы так и сделаем, мадам, – кивнул Сириус. – Допьем чай и вернемся.

– Это правильно, – мадам Бэгшот отхлебнула из чашки. – Но ешли вам вдруг понадобитьшя помощь – обращайтешь. Я думаю, Ремуш вполне может приходить ко мне в любой день, жа ишклющением полнолуния.

Профессор Люпин немного грустно кивнул.

– А Тома Реддла Вы тоже учили, профессор? – спросил Гарри.

– Да, он был в одном иж моих пошледних выпушков, – кивнула старуха. – Ощень умный, хотя и ощень шкрытный мальщик. Он проявлял прошто фанташтищешкий интереш к иштории, ошобенно к иштории ошнования Хогвартша. Конешно, он был шлегка помешан на Шалажаре, но для шлижеринща это ештештвенно.

– А про Ровену, Хельгу и Годрика он Вас не спрашивал, профессор? – спросил Люпин.

– Еще как! – воскликнула мадам Бэгшот. – И не только меня: Том был единштвенным, кому удалошь ражговорить Шерую Даму – а она, между прощим, дощь Ровены Рэйвенкло, при жижни ее жвали Елена. Говорят, он интерешовашя диадемой ее матушки. Што же кашаетщя Годрика – Том довольно быштро потерял интереш к его мещу и жаинтерешовалщя мижерикордом, подарком Годрику от Шалажара. К шожалению, он щиталщя давно утерянным…

– Эм-м-м… Четырехгранный, с волшебной заточкой и рунами на гарде, которые надо было напитать кровью, чтобы он сам нашел цель? – прищурил глаза Гарри.

– Ты его видел? – поразилась мадам Бэгшот. – Где он?

– Он сгорел, мадам. Вместе с василиском Слизерина, два с половиной… Нет, простите, полтора года назад. Я метнул его, выбил василиску глаз, а другой ему дробью разнес Дин Томас из двустволки Хагрида. А потом все это сгорело, и василиск, и двустволка, и мизерикорд тоже.

– Иштория творитщя беж меня, – тяжело вздохнула мадам Бэгшот. – Вот шейщаш я дейштвительно жалею, што подала в отштавку. Надо поговорить ш Грижельдой, может быть, она найдет мне мешто по штарой дружбе.

Они допили чай, распрощались и вышли на улицу. Сириус снова превратился в собаку и оставался ею до того момента, пока дома деревни не скрылись за припорошенной инеем рощей.

– Ну, пора прощаться, щеночек, – сказал Блэк, снова приняв человеческий облик. – И… я не хотел говорить это при мадам Боунс, да и при Батильде тоже – но я немного покопался в нашей фамильной библиотеке… В общем, мне стало ясно, почему Том обосновался именно в доме своего отца. На самом деле, его интересует кладбище, где он, его отец, похоронен. Я нашел описание ритуала, который может вернуть ему тело – так вот, для него требуются кости отца того, кого предполагается возродить.

– И ты…

– Том будет изрядно удивлен, – усмехнулся Сириус. – Я нашел самого здоровенного и самого уродливого покойника в одном из маггловских моргов… ну и грязный же он был! Вряд ли его кто-нибудь хватится. Я же помню это: «Более великий и ужасный, чем когда-нибудь доселе», х-ха! Ну и я подменил скелеты прямо в могиле. А кости его отца… Их больше не существует.

– Я начинаю бояться тебя, крестный, ты действительно становишься предусмотрительным.

– Это все твое дурное влияние, щеночек. Ну и Рема тоже, – оскалился Блэк, а Люпин вернул усмешку.

Но Сириус почти сразу стал серьезным.

– Для этого ритуала нужны еще два компонента, – сказал он. – Второй – это добровольно отданная плоть слуги. А вот третий компонент… Третий компонент – это кровь врага. Вот почему ты нужен Тому, щеночек. И именно поэтому он хочет похитить тебя, а не просто убить. Твою смерть, разумеется, от его собственной руки, он оставит на сладкое.

– Понятно. Ну… мы же и ждали чего-то такого, верно? Тогда ничего не изменилось, и… Думаю, мне действительно следует вернуться в Хогвартс. Тем более что у меня есть о чем спросить Хагрида.

Хагрид поил коней Шармбатона, и дух от здоровенных бочек с виски стоял такой, что Гарри чуть не опьянел от одного запаха.

– Привет, Хагрид! – поздоровался он. – Можешь ответить на один вопрос?

– А чего не ответить-то? – ответил лесничий, кося взглядом в сторону шармбатонской кареты, со ступенек которой за его работой наблюдала мадам Максим. – Спрашивай.

– Помнишь мизерикорд, который ты мне на первом курсе подарил?

– Не подарил, а вернул. Понимать надо разницу! – поднял к небу здоровенный палец Хагрид. – Я ж его в вашем доме прихватил, когда тебя забирал. Он рядом с твоей кроваткой лежал, мож, мамка твоя его выронила, когда защищала тебя-т, а мож, еще откуда взялся. Ну, а потом, как страху-то ты тогда натерпелся, я и подумал, что неплохо бы его тебе вернуть.

– А Дамблдор про этот кинжал знал?

– Не. Он все больше меч Годриков уважает, а мелкое что – не по его мас-шта-бам, во! Я ж говорил тебе тогда ж. А что такое-то?

– Похоже, это Годриков кинжал был. Жаль, что он сгорел вместе с двустволкой твоей.

– Это когда вы ту змею спалили, что ли? Одно могу сказать, Гарри – в хорошей компании бабаха моя упокоилась. Да и с пользой. Только вот не пойму, Гарри – а что, ты тоже на Гермиону твою рассердился, что тут со мной прохлаждаешься?

– Что?! За что бы…

– Ну… Она ж взяла, да и в этот самый Кубок свое имя бросила, и черта эта ей не указ. С чего, зачем бы? Дамблдор рассердился – жуть просто, да и Минерва тоже.

– ..! – ругательства Гарри Хагрид не услышал, потому что юноша был уже ярдах в двадцати от него и продолжал ускоряться в сторону Главного Входа.

====== Аве, Чемпионы! ======

Гарри обежал половину школы, прежде чем обнаружил подругу. Расставленные тут и там оскаленные тыквы с полуоплывшими свечами напоминали ему тот самый последний год перед школой – «Оранжевая Угроза» как она есть, отчего на сердце становилось все муторнее.

Гермионы не было ни в их Лаборатории, ни в Общей Гостиной, ни, как сказала Парвати Патил, в спальне девочек.

Он вынужден был активировать Карту Мародеров, и только тогда отыскал Гермиону в Зале Наград. Когда он, наконец, добрался туда, подруга сосредоточенно драила серебряную табличку, посвященную спасению меча Гриффиндора мистером Лонгботтомом; как помнил Гарри, ранее на этом месте стояла табличка Тома Орвола Реддла.

– Привет, – сказал он, хватая вторую тряпку и устраиваясь рядом с золоченым кубком в руках, – рассказывай. Я пораньше освободился, чуял, что что-то неладно. И все равно опоздал. Извини, не подумал о том, что какая-то гадость в этот день и с тобой тоже случается.

Подруга выглядела откровенно плохо. С другой стороны, бросить свое имя в Кубок и тем самым заявиться на участие в Турнире она могла только от полного отчаяния.

– Мои родители прислали письмо Дамблдору, – мертвым голосом сказала мисс Грейнджер. – Поймали какого-то волшебника около входа в Дырявый Котел, они же помнят, где это примерно. Ну и по-попросили отправить. У папы был га-галлеон, один, я его на полке в своей комнате о-оставила. Волшебник обрадовался, ц-целый галлеон же… Они н-написали, что Хогвартс не отвечает стандартам б-безопасности маггловского мира, что уровень образования в нем от-отвратительный, а этика профессоров не выдерживает никакой к-критики.

– Ну в общем-то правду сказали-то. Примеры перечислили? – Гарри старался говорить как можно спокойнее, будто бы они обсуждали что-то обыденное.

Хотя… ну и что тут необычного? Они опять во что-то вляпались, и снова на Хэллоуин. И снова вместе с подругой, как и в предыдущие три года.

– Да. Как раз те, что я им приводила, когда пыталась их блок пробить. Оказывается, они это не мимо ушей пропускали, а все-все запоминали, до самой маленькой деталюшечки, – Гермиона шмыгнула носом. – И потом, когда блок слетел, они все до этой самой де-деталюшечки и п-припомнили. Так внушительно по-получилось. Если бы такое пи-письмо пришло бы в Департамент Образования Графства, маггловский – школу полиция бы оцепляла уже, вместе со Скорой Помощью.

– Причем полиция удерживала бы родителей от самосуда, – кивнул Гарри, и Гермиона, хихикнув, немного успокоилась.

– И они написали, что забирают меня из Хогвартса, – голос подруги снова помертвел. – Гарри… Ну как они могли?! Как они могли решать за меня, даже не спросив моего мнения?! Они же ничего не знают о моей… о нашей жизни здесь! Ну, то есть знают, но не понимают! Просто не хотят понимать – я ведь много раз пыталась объяснить им это, но они меня просто не слушали и не верили мне.

Гарри усмехнулся – это напомнило ему что-то, произошедшее совсем недавно.

– Я думаю, что твои папа и мама уверены, что и знают, и понимают, причем лучше тебя. А тебя считают одурманенной предрассудками. И вообще не понимающей своего же блага. «Они же хотели тебе только добра, они же лучше знают!» Вот они и основали Департамент Избавления Любимой Доченьки От Хогвартса.

– Департамент Избавления… ДИЛ… ПОТТЕР!!!

– А что? – невинным тоном спросил Гарри. – По-моему, очень похоже. В конце концов, должна же ты унаследовать от родителей страсть к особо удачным аббревиату… – он едва увернулся от шлепка тряпкой, после чего ему пришлось пару минут носиться по залу, уклоняясь от очень, очень рассерженной мисс Грейнджер.

С другой стороны, рассерженная Гермиона была намного лучше почти мертвой.

– Мне действительно надо больше бегать, – мрачно пробурчала она, убедившись в тщетности своих попыток. – Гарри, я… Я же не дура, да, и понимаю, почему ты это вот так вот сказал! Я действительно так же глупо выглядела со своим… ГАВНЭ?

– Примерно так же, – не стал отрицать очевидного Поттер. – И точно так же ничего не слушала и не слышала, не понимала и не хотела понимать. Потому что была полностью уверена в своей правоте.

Гермиона обиженно замолчала – видимо, тщательно обдумывала схожесть концепций ГАВНЭ и ДИЛДОХ.

– Очень хотелось закричать: «А ты не мог мне раньше сказать, Поттер?» – но я понимаю, что не имею на это права, – наконец, нехотя признала она. – Ты действительно мне это каждый раз говорил, а я не слушала, потому что не хотела. Как папа с мамой. Ну почему они не смогли или не захотели поговорить со мной летом? Я же пыталась! Много раз пыталась! Я же так старалась им все объяснить!

– Я думаю, тут вмешалось Совершенно Случайное Совпадение, – заметил Гарри. – Письмо-то пришло как раз тогда, когда я мало того, что рванул с Ремусом в Годрикову Лощину, так еще и… – он вовремя придержал язык: Дамблдору пока было рановато знать о том, что Гарри был в курсе того, что его имя даже не могло, а должно было оказаться в Кубке. – И кстати, тот волшебник, которого они у «Дырявого котла» поймали – это случаем не Флетчер был?

– Не знаю, я же с папой и мамой сегодня не то, что не встречалась, но и не говорила даже, – пожала плечами подруга. – А в письме они это не написали, по понятным причинам. Ну вот. Я сижу у Дамблдора в кабинете, реву… И я подумала, что они мне даже с тобой попрощаться не дадут… Я бы умерла, если бы ты вернулся, да еще от могилы папы и мамы, а меня уже нет. В общем, я попросила принести из спальни мои вещи, и Живоглота тоже. Профессор МакГонагалл чуть не плакала, знаешь?

– Она тебя очень любит, – сказал Гарри, ставя отдраенный кубок на место и беря следующий. – И совсем не только потому, что ты лучшая ученица у нее за все время, что она тут, в Хогвартсе, преподает.

– Ну да. Наверное, она потому сама и пошла за моими вещами, чтобы не видеть, как я там рыдаю. А Дамблдор речь задвинул, как ему жаль, что мои родители не поняли сути волшебного мира, что слишком остро отреагировали, и что, к огромному его сожалению, он ну вот ничегошеньки не может в этой ситуации сделать. Но что на этом жизнь не заканчивается, и надо преодолеть, жить дальше, ну и все такое…

– Переживал Дамблдор-то? Чуть слезу не пустил, наверное?

– Переживал, еще как переживал! Ну, профессор МакГонагалл мой сундук принесла, а Живоглот сам за ней пришел. Наверное, она кошкой обернулась и объяснила ему ситуацию. Тогда я попросила пергамент, чтобы записку тебе написать. И написала…

– …«Гермиона Грейнджер, Хогвартс»?

– Ага. Дамблдор отвернулся, чтобы вроде как меня не смущать, а я и воспользовалась. Сунула записку в зубы Живоглоту… Мне же в том магазине прошлым летом сказали, что он несколько веков свою хозяйку ждал. Ну, преувеличили, конечно, но семнадцать-то ему точно есть, низзлы и даже половинки – они же долго живут, почти как люди, а он же взрослый уже.

– А он что? Живоглот, в смысле, а не Дамблдор?

– Я даже сказать ничего не успела, – немного криво улыбнулась Гермиона, – он все без слов понял, так что ка-ак рванулся под шкаф прямо! Как ракета рыжая. Там, наверное, дыра какая-нибудь или лаз… МакГонагалл в кошку перекинулась – и за ним, Дамблдор секунды три глазами хлопал, а потом схватился за феникса своего, кричит: «К кубку, Фоукс, к кубку!» А феникс так на него посмотрел сонно, и голову под крыло сунул, мол, сплю я, не видишь? Дамблдор тогда бегом, через дверь…

– Ну и судя по тому, что ты тут сидишь и драишь таблички, а не едешь домой – успел твой котозавр?

– Ага. Дамблдор очень рассердился, сказал, что не ожидал от меня такого невиданного нарушения правил… Ну, это потом уже, когда он от Кубка вернулся ни с чем.

– Зря, между прочим, не ждал, ту же мантию Снейпа на первом курсе вспомнить хотя бы, – лицо Гарри стало мечтательным, и ему даже захотелось, чтобы где-нибудь в зале (или неподалеку, в пределах слышимости) рядом с невидимым Дамблдором стоял невидимый Снейп.

– Я ему так и сказала, что зря, громко так сказала… А он мне отработку и назначил – за неуважение к профессору. Все равно они теперь не могут меня домой отправить, пока Кубок Чемпиона от Хогвартса не выберет. Так мистер Крауч сказал. А таблички почистить – невелика цена за то, чтобы с тобой хотя бы поговорить на прощанье.

– Мисс Грейнджер, Ваша отработка закончена, – услышали они голос МакГонагалл. – В следующий раз потрудитесь сдерживать себя.

– «Язык, Грейнджер!» – еле слышно прошептал Гарри и получил-таки тряпкой по спине.

– Я весьма опечалена сложившейся ситуацией, мисс Грейнджер, мистер Поттер, – сказала глава Дома Гриффиндора, подойдя к ним. – И надеюсь, что Вы, мисс Грейнджер, все-таки убедите Ваших родителей вернуть Вас в Хогвартс. В любом случае, я рада, что Вы все же нашли способ сделать так, чтобы Ваш уход из школы не стал для мистера Поттера сюрпризом. До ужина, на котором будут оглашены имена Чемпионов, остался час, так что Вы можете поговорить… на прощанье.

– СПАСИБО, ПРОФЕССОР! – хором ответили Гермиона и Гарри.

– Идите. Но не опаздывайте на ужин.

Профессор МакГонагалл вернула Гермионе ее палочку, гриффиндорцы переглянулись и со всех ног рванули в Лабораторию

– Здорово, что ты меня предупредила, – сказал Гарри, когда они уселись на диванных подушках, держась за руки. – Потому что чего-то такого Бродяга и опасался. План-то на такой случай у нас с Сириусом есть, его, правда, для меня готовили, но и для тебя сгодится. Думаю, что я за тобой рвану, и хрен они меня удержат, тем более что турнир этот мне вроде как не грозит, Сириус постарался.

– Это было бы здорово, – вздохнула Гермиона. – В маггловскую школу пойдешь?

– Ага. Я ж готовился, на год вперед иду даже. Так что придумаем что-нибудь. Да и с магическим образованием не все так плохо: СОВ-то мы с тобой хоть на одно «Удовлетворительно» да сдадим, причем даже прямо сейчас. Не в Британии, так еще где-нибудь получится. К тому же практиковаться в магии мы вполне можем и на домашнем обучении, под «Фиделиусом», есть у меня один вариант. Так что осталось пару лет Министерству не попадаться, пока нам с тобой семнадцать не исполнится. Ну, и Сириус на дедушку очень злой, и козу ему показать ни за что не откажется.

– Ну… я надеюсь на это. Не знаю, как буду жить, если забуду про тебя, – на глаза подруги навернулись слезы.

– Не забудешь. Я тут изучил вопрос – ни Хагриду, ни Ньюту Скамандеру память не терли. А их обоих исключили, причем Хагрида еще до СОВ.

– Это потому, что они не магглорождённые!

– Зато Хагрид – полувеликан. Вот если ты нарушишь Статут… Нет, они, конечно, могут пришить тебе и это, если Дамблдор еще бОльшая сволочь, чем я думаю, и у него-то палочка не дрогнет… Но в худшем случае ты просто понимать не будешь, что мы с тобой давно знакомы, но вообще, если даже нам с тобой обоим память сотрут… Стоит нам встретиться – и мы с тобой снова потянемся друг к другу, душа-то будет помнить!

– Все равно я не хочу ничего забывать, – пробормотала Гермиона. – Хочу не только душой, но и головой помнить, я же в нее, в голову, не только бладжеры и снитчи ловлю!

– Я тоже. И… будем работать. А остальные как, кстати? – спросил Гарри: тему разговора надо было менять на что-то понейтральнее и позабавнее.

– Фред и Джордж утром, за завтраком, получили свой Громовещатель, из него Молли ка-ак закричит, громко так! А они схватили Эррола, сунули ему в лапы записку Фреда…

– Только Фреда?! – удивился Гарри.

– Джордж сказал, что двоим один способ использовать неспортивно. Он самолетик из старого-старого пергамента сделал, такие вместо сов в Министерстве летают, – Гарри кивнул – он и правда видел такие во время своего визита в Министерство Магии; Гермиона продолжила: – Ну, и отправили они и Эррола, и самолетик к кубку. Дамблдору пришлось на линию свою дополнительно антисовиные чары накладывать. Самолетики они, чары эти, тоже задерживают. Но это все равно, что амбар запирать после того, как лошадь увели уже. Там такой скандал был!

– Ты на кого ставишь, на Фреда или на Джорджа? – спросил Гарри. – По-моему, остальные им и в подметки не годятся.

– На Джорджа. Он умнее.

– Тогда я на Фреда. Он решительнее.

– Хиггс, кстати, со своей удочкой сразу после той совы пришел.

– И?

– И тоже удачно. Тогда Дамблдор линию еще футов на десять дальше от кубка отодвинул. Ну, а пока он отодвигал, Алисия «Левиосой» свою записку и бросила. А Лаванда действительно Добби наняла, за три кната. Все-таки мне удалось распространить идею о выплате зарплаты эльфам как минимум на Гриффиндоре! Пусть это и выглядело… глупо, но ведь сработало же! – удивительно, но эта маленькая победа придала подруге изрядно бодрости.

– После этого профессор Дамблдор запретил эльфам приближаться к кубку? Сильно Добби попало?

– Вообще не попало. Правила-то такого не было! Но да, эльфам он запретил бросать в Кубок записки.

– Снова скандал был?

– Не то слово! Каркаров этот чуть из своей шубы не выпрыгнул! Дамблдор его спрашивает: «Считаете ли Вы, коллега, что мы должны установить правило об исключительно собственноручном опускании записок в Кубок?»

– И чего?

– Тот замялся – я даже подумала, что все дурмштранговцы, поголовно все, имя одного только Крама в кубок кидают, уж больно Каркаров вокруг него носится…

– Жаль, что Лаванду не выберут, – вздохнул Гарри. – Это бомба была бы. Лаванда и Крам… Хм-м… Как бы…

– Я думаю, она на это и рассчитывала, – ответила Гермиона. – Она стояла у кубка, когда Добби ждала, подбородок задрала, все как положено! Крам на нее посмотрел, а она на него ни в какую. Наверное, снова наколдовала Чары Игнорирования. Правда, мне кажется, Джинни ее все-таки ущипнула разок, чтобы она в себя пришла. А она справилась бы? – усомнилась Гермиона. – Если бы кубок ее выбрал? Мы же всего-то четверокурсники!

– С нашей-то с тобой помощью?! – удивился Гарри. – Конечно, справилась бы! И близнецы помогли бы, кстати, им так даже интереснее было бы. Ну и у нее, конечно, реального боевого опыта поменьше, чем у меня или у тебя даже, но все равно вполне прилично; кроме нашей банды ни у кого такого нет. Ну, погонять ее мне пришлось бы, так оно и к лучшему только. А француженки что? Тоже взбесились от нашего веселья?

– Мадам Максим только что паром из ушей не пыхала. Вейла эта с кислой рожей, Флер ее зовут, смотрела этак свысока и цедила, по-французски, конечно, что у нас тут никакого порядка и дисциплины.

– Да в общем-то так и есть, – взъерошил шевелюру Гарри. – Но я бы сказал, что это даже и правильно, а то порядок и спокойствие – только на кладбище, да и то не на всяком. Еще кто?

– Первокурсник этот смешной, Деннис Криви. Он рогатку сделал. Пергаментом обернул камешек. И попал, даже после того, как Дамблдор черту отодвинул. Навесиком.

– У него еще и глазомер, оказывается… Быть ему и вправду капитаном, – вздохнул Гарри. – Курса с четвертого, как Вуд…

– Еще кто-то Диггори подставил. Он подходит такой, с Чанг под ручку… Проходит, бросает записку… Без Чанг, понятно, подходит, – уточнила она. – А потом, когда отошел уже, смотрит – а его бумажка, в смысле, пергамент, в руке остался! То есть он чью-то другую записку бросил, не иначе как под «Конфундусом». Но это я сама не видела, я тогда у Дамблдора в кабинете плакала.

– Ну и хорошо, а то он тебя в этом по старой памяти обвинил бы.

– А он и обвинил. Приходил в Зал Наград, злой такой, глазами сверкает … А у меня даже палочки нет. Я даже испугалась немного. Хорошо, что профессор МакГонагалл там была, выгнала его, и еще пять баллов с Хаффлпаффа сняла.

– А толку Диггори тебя обвинять-то? Даже с учетом того, что ты в тот момент в кабинете Директора была… Все равно против Фреда или Джорджа красавчик не пляшет.