Текст книги "Долгое путешествие на Юг. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)
– Что? – насторожился мгновенно тот. – Какая ещё проблема? Какая может быть у нас проблема с нашими ящерами?
– В обозах человеческих торговцев, они могут быть только в двух видах. Или мёртвые, или на положении рабов, – мрачно ответил Димон. – Это совершенно точно. Я как-то специально у девочек моих выяснял. Почему так сложилось, никто сейчас не знает, но торговые караваны в тех краях всегда раздельные и расово никогда не смешиваются. Ящеровые отдельно, человеческие – отдельно. И каждый вид в них присутствует только в виде хозяев или рабов.
– Приплыли, – озадаченно Сидор взъерошил волосы на затылке. – Не уверен, что они на это согласятся. А, точнее, уверен, что меня пошлют. И я даже знаю, куда.
Надо, что-то такое придумать, иначе о походе можно забыть. Ни в жизнь от себя не отпустят. Вот навязались, – Сидор в раздражении яростно почесал затылок. – Придётся идти завтра на поклон, – мрачно добавил он чуть погодя.
На следующее утро Сидор с Димоном уже толкались на подворье ящеров, расположившемся по соседству с их землянкой.
Следует сказать, что с лёгкой руки Сидора и всей их компании, к ящерам в городе стали относиться намного терпимее, чем ещё год назад. Убедившись, что между ящерами есть существенная разница, между теми, что собрались вокруг Сидоровой компании и горскими полудикими кланами, люди сначала успокоились, потом попривыкли, а потом и стали втягивать ящеров в свои обыденные дела.
А потом всем неожиданно стало известно, что на город свалилось огромное количество дешёвых, высококлассных специалистов, причём совершенно из разных областей. Более того, это были, как правило, очень хорошие специалисты, давно уже не имеющие никакой возможности применить свои знания по специальности.
И вся эта масса отменных спецов с огромной радостью бросилась на выполнение любых работ, особенно тех, за которые никто из людей не хотел, а то просто и не мог взяться по причине незнания или неумения. И весь город теперь спешил попользоваться этими, буквально, свалившимися с неба благами.
В городе возник бум на ящеров. Их буквально раздирали на куски. Доходило уже до откровенных скандалов и драк между заказчиками, требующими немедленного выполнения оговоренных работ, и, конечно, каждому в первую очередь. И все, естественно, обращались за разрешением споров к Сидору, превратив того, чуть ли не в третейского судью.
Это был кошмар, от которого тот не знал, как и избавиться. Но Маня и тут нашла выход, поставив разрешение споров на финансовую основу. И теперь в городе действовала Особая Ящерова Инспекция, которая разрешала все споры, зачастую уже без привлечения Сидора, к его огромной радости.
И руководили этой инспекцией те самые трое ящеров, что были ранее временными главами кланов, двое из существовавших, а один, выбранный из нового, возрождённого буквально на пустом месте, Машиного. И вдруг в какой-то момент оказалось так, что без согласия этих троих ящеров, несчастному Сидору, как и Димону с Маней, теперь уже было весьма затруднительно выбраться куда-нибудь загород, не говоря уж про дальнюю и опасную экспедицию. И тем более со сроком чуть ли не на один месяц.
– Нет, – глядя на Сидора спокойным и невозмутимым взглядом, сказал ящер Ван, как теперь Сидор для краткости называл бывших глав этих кланов. – Не-ет, – повторил он протяжно. – Об этом не может быть и речи. Там опасно. Там ящеры.
– А здесь что? – сердито огрызнулся Сидор, оглядывая помещение так называемого Представительства Ящеров, битом забитое его же клановыми ящерами.
– Это не те, – раздражённо отмахнулся от него Ван. – Не передёргивай. Ты прекрасно понял о ком идёт речь. И тем более нет, что вы собираетесь вдвоём.
– Надо быть полным идиотом, чтобы вас двоих отпустить, – заявил он, тут же добившись одобрительного ворчания остальных Сидоровых клановщиков. – Ладно бы одного, а то у нас только-только нормальная жизнь стала налаживаться, а вы оба опять куда-то собираешься. Не-ет, так не пойдёт. Тебя и так чуть не убили в последний раз.
– Пойдёт, – медленно проговорил Сидор. Он начинал медленно раздражаться, но старался пока сдерживаться. – Я не ваша собственность, чтобы мною помыкать, да к тому же чтоб мне указывать что, где и когда надо мне делать. Я еду и точка. А вы можете со мной или ехать, или нет. Это уже на ваше усмотрение. Но учтите. Там, куда мы отправляемся, вы можете находиться только на положении рабов. А это ошейник, – добавил он, мстительно глядя ему в глаза. – Нравится, не нравится, но носить его надо будет там постоянно. Миссия тайная и никто не должен догадываться об истинном положении у нас дел.
– Это, как раз, не проблема, – заметил, входя в комнату Ли Дуг. – Этот ошейник можно выполнить из чешуйчатой брони, стеклянной, что вы же сами и делаете. Сделать, как часть защитного комплекта, защищающего шейную область, а внешне это будет как бы настоящий рабский ошейник. Никто и не догадается. Так что проблем с походом я не вижу.
– Что это с тобой, – удивлённо уставился на него Ван. – То орал во весь голос на каждом совещании, что их надо всячески оберегать, а то готов отпустить на край света одних одинёшеньких.
– Ну, допустим, не на край света, а совсем рядов, только в Приморье, и не одних, а в сопровождении пары сотен легионеров.
– Ч-чего?! – потрясённо уставился на него Сидор. – Пары сотен?! Ё-ё! – схватился он за голову. – Вы чё, нелюди, сдурели? – зашипел он от злости. – Где это видано две сотни рабов ящеров при десятке человеческих охранников?
– Да, – озадаченно посмотрел на него Ли. – Как-то не вяжется одно с другим. Две сотни до зубов вооружённых легионеров в рабстве у десятка хилых человечков.
Ладно, – обречённо махнул он лапой. – Пойдут два десятка легионеров. Я всё понял. Пойдут две боевые пятёрки от каждого клана. Самых….
– Самых невзрачных, самых маленьких и самых незаметных, – перебил его Сидор, недовольно глядя на разошедшегося Ли. – И не спорь. Они не должны выделяться на общем фоне людей. Самых, самых мелких подобрать, а то я тебя знаю, – крикнул он вдогонку тут же скрывшегося за дверью Ли.
– Как самим надо, так бросаются сломя голову, – недовольно проворчал Сидор, посмотрев на захлопнувшуюся дверь. – А как попросишь чего-нибудь для себя сделать, так вечно проблемы какие-то возникают.
Ну? – вопросительно глянул он на заглянувшего в комнату Димона. – Ты скоро освободишься?
– Свободен, – расплылся тот в улыбке. – Больше нам здесь нечего делать. Я к девочкам побежал, скажу, что мне надо бы на недельку, другую смотаться в Приморье. Они и не заметят, сочтут, что пошутил. А когда очухаются, поздно будет. Нас к тому времени и след простынет.
– Да, – задумчиво протянул Сидор, выходя вслед за ним в коридор. – Хорошо быть женатым, а холостым ещё лучше. Мне, по крайней мере, не надо ничего придумывать. У меня жены нет, де факто, а у тебя – де юре.
Ты можешь изменить это, а я нет, – философски заметил он.
Договорившись с ящерами, что время окончательного выхода они ещё дополнительно согласуют, Сидор с Димоном разбежались каждый по своим делам.
Баронесса и Советник. *
На следующий день, ближе к полудню, в землянку, где устроили баронессу, прибежал какой-то нервный Советник и, даже не поздоровавшись, прямо от дверей набросился на неё.
– Изабелла! – в ужасе прошептал он, аккуратно закрывая за собой дверь, ведущую в комнаты где жила баронесса. – Что, Вы, делаете? Зачем вы сказали Марье Корнеевой, что разрываете отношения с господином Сидором?
– А что? – враждебно посмотрела на него Баронесса. – Я должна всем врать, что он мой муж? Хватит с меня его домогательств.
– Эти его цветочки, – раздражённая баронесса выхватила из стоящей на столе красивой стеклянной вазы пышный букет полевых цветов и в раздражении бросила его в угол. – Эти его ежедневные букетики, приставания, слюнявые поцелуйчики, – раздражённая баронесса в бешенстве заметалась из угла в угол.
– В конце концов, барон, я Вас предупреждала, что если этот мелкий торгаш будет ко мне приставать, то Вы займёте моё место в его постели. Так что, вперёд! – раздражённо махнула она рукой. – Идите, и исполняйте супружеские обязанности. Хоть задом, хоть передом!
– Баронесса! – в ужасе воскликнул Советник. – Как вы можете так выражаться! И это баронесса де Вехтор? Наследница древнего рода?
– Как, оказалось, есть Вехторы и не наследники древнего рода, – ядовито ответила баронесса. – И с одним таким, мы имели несчастье связаться.
– Да что он такого сделал? – внезапно успокоился Советник, удобно устраиваясь за столом в углу землянки. – Чтобы так разозлиться, надо иметь очень вескую причину. Так, повторяю вопрос, что же он сделал такого, что вы на него так разозлились?
– Этот мерзавец посмел от меня направиться прямо в местный публичный дом к гулящим девкам. Я ему, видите ли, не даю! И эта пьяная скотина имела наглость, мне так в глаза прямо и заявить. Я ему что, шлюха? Вот я его и послала к местным потаскухам. А эта сволочь имела наглость, туда и пойти, и более того, провести там всю ночь. А под утро завалиться домой! Пьяным в дым! От шлюх, ко мне! Я значит, тоже такая же?! – уже орала, чуть не плача баронесса на Советника.
– Но в городе нет гулящих девок, – удивлённо посмотрел на неё Советник. – И нет публичных домов. Тут даже стриптиз, самый невинный, и тот под запретом. Более того, если бы кто-то посмел завести у себя что-либо подобное, его просто бы посадили на кол, или, в лучшем для него случае, просто повесили. Мне говорили знающие люди, что прошлого Городского Голову, только за один робкий шаг в этом направлении, только за попытку устроить весёлый дом для пришлых торговцев и прочего стороннего люда, повесили на главной площади. И он висел там чуть ли не целый месяц, обмазанный дёгтем. Так что, Сидору, даже если бы он и захотел, просто некуда было бы идти.
– Как это некуда? – растерянно посмотрела на него баронесса. – Да и не моё это дело, – снова вспыхнула она. – Есть тут шлюхи, нет тут шлюх, – гневно продолжила она, чуть запнувшись.
– Ну а что вы скажете на то, что возле него постоянно крутятся какие-то бабёнки. А он регулярно суёт им свои деньги, – обвиняюще глядя на Советника гневным взглядом, спросила его баронесса. – И не говорите мне, что этого не было. Я сама видела. Завёл здесь себе гарем, как какой-то боярин, так ему ещё и мало, меня хочет туда же пристроить?! А эти его отпрыски, – баронесса раздражёно передёрнула плечами, отвернувшись от Советника и уставившись мрачным взглядом в стену. – Только и слышно со всех сторон, Сидоровы дети, Сидоровы дети. Мундиры какие-то им шьёт. Меня пытался приставить к этому делу, мол, надо же и мне чем-то заняться, а не сидеть без дела.
– Это я-то должна заниматься его детьми? – гневно повернулась она обратно к Советнику. Сам настрогал, сам пусть и разбирается с ними. Но без меня.
– Дошло до того, что они нагло здороваются со мной, когда встречают на улице. "Здравствуйте, баронесса. Как поживаете, баронесса", – передразнила она кого-то ей явно неприятного.
Баронесса, нахмурившись, на минуту замерла, а потом обратно обрушилась на Советника с новыми упрёками.
– Или в банке, – возмущённо нахмурила она брови. – Как ни зайду, так обязательно встречу кого-нибудь из этих его содержанок. Так они у меня ещё имеют наглость спрашивать, где им тут получить баронское пособие.
– Баронское пособие выплачивается вдовам погибших в битве с баронской конницей, летом этого года на Девичьем Поле. Потому и называется баронским, – устало заметил ей Советник, глядя на неё с жалостью. – И к Вам, баронесса, не имеет никакого отношения. Если бы вы захотели немного поинтересоваться делами своего мужа, то для вас бы это не было такой неожиданностью, – заметил он удивлённо уставившейся на него баронессе. – А Сидоровы дети, это нечто вроде сиротского приюта для мальчиков сирот, оставшихся без отцов, после их гибели в боях с баронской дружиной и с амазонками. Причём, последнее время туда зачисляют вообще всех сирот, которых очень много в этом городе, где постоянно гибнут люди в стычках то с ящерами, то с амазонками.
– Здесь, вообще, очень высокая смертность. Особенно среди взрослого мужского населения. Так что нет ничего удивительного в том, что вы постоянно встречаете молодых вдов в доме своего мужа. Господин Сидор выплачивает им пособие по потере кормильца. Это здесь такая обще принятая практика для всех. И к его мифическим любовницам и содержанкам всё это не имеет ни малейшего отношения.
– Где же тогда он мог так напиться? – немного растерявшись от напора Советника, тут же вспомнила другое прегрешение Сидора баронесса. И тут же снова пошла в наступление, гневно глядя на него и уперев руки в бок. – Тоже скажете, что раз здесь нет шлюх, то и напиться негде?
– Вот с этим здесь запросто, – махнул рукой барон. – Тот же Сидор – производитель чуть ли не четверти всех запасов спиртного во всей округе. И самого лучшего спиртного, что здесь есть, заметьте баронесса. Так что ему нальют в любом кабаке, даже без денег, только за то что он почтил их своим присутствием.
– Так это что? – расширенными от ужаса глазами баронесса смотрела на Советника, яростно комкая расстеленную на столе скатерть. – Господин Сидор – водочный барон?!
– Что значит, водочный, – растерялся от неожиданности Советник.
– Ну…. Есть же мясные бароны, – баронесса в раздражении вскочила со своего места и забегала по комнате. – Это те, кто производит много мяса. Свинины, там, говядины. Есть лошадиные бароны. Это те, кто торгует и разводит лошадей. Тот же наш герцог барон Генрих фон Гарс. Так вот, по аналогии и получается, что господин Сидор – водочный барон. Тем более что по вашим словам он производит чуть ли не четверть всего спиртного в городе.
Баронесса, уперев руки в бока, остановилась перед Советником и гневно уставилась ему в глаза.
– Хм, – задумался Советник, а затем, аккуратно обойдя так и стоящую посреди комнаты баронессу, устроился за покинутым ею столом. – Как-то я с этой позиции не рассматривал деятельность вашего мужа.
– Ну так рассмотрите же, – заорала на него в полный голос баронесса. – И прекратите называть его моим мужем. Я не желаю, чтобы моё имя, имя баронессы Изабеллы де Вехтор связывали с именем какого-то торговца алкоголем.
– Что же в этом плохого, – нахмурившись, Советник попытался успокоить баронессу. – Во многих баронствах основа благосостояния – торговля вином.
– А я. Лично я, – баронесса подошла вплотную к Советнику и уперев руки в бока, гневно уставилась на него, – не желаю. У нас достаточно доходов и без торговли вином.
– Вы достаточно ясно слышали, Советник. Я, не желаю! – по слогам, чётко выговорила она. – Я считаю, что это позорит моё имя баронессы де Вехтор.
– Муж – алкоголик! Торговец спиртным! Сам пьёт как свинья! – раздражённо орала баронесса. – И за эту пьянь, вы выдали меня замуж?
– Как Вы помните, – тяжело вздохнул барон, – у нас не было другого выхода. И только благодаря Вашему мужу, мы смогли рассчитаться со всеми кредиторами. И именно благодаря его решительным действиям часть мятежников прекратила мятеж сразу же, а остальные теперь стоят передо мной в очередь и спешат заверить в своей верноподданности.
– Что? – растерянно посмотрела на него баронесса. – И остальные тоже!?
– Вот, – Советник достал пачку бумаги из сумки, – письма от новых управляющих, что встали на места казнённых. Как правило, это их старшие сыновья, – пояснил он. – Только сегодня утром получил почту контрабандой. Все как один заверяют меня в своём почтении и согласии работать на условиях господина барона. Готовы выслать все недоимки немедленно и принять комиссию по оценке имущества.
– Какую такую комиссию, – растерянно посмотрела на него баронесса. – Какого такого имущества?
– Да вашего же! – раздражённо махнул Советник рукой, потрясая бумагами.
– Да объясните же мне, – заорала на него баронесса, в раздражении топнув ногой, – что здесь происходит? Я сижу практически взаперти в четырёх стенах и не имею обо всём происходящем ни малейшего понятия, а меня постоянно ставят перед каким-либо фактом. То одно, то другое, то третье. Этот Сидор взялся распоряжаться моим имуществом. Без моего согласия, даже не ставя меня в известность. Да эта пьянь и любитель шлюх всё пропьёт и прогуляет. Я даже оглянуться не успею.
– Пока что он Вам уже вернул часть Вашего имущества, и даже более того, приумножил возвращённое, чуть ли не вдвое, – холодно заметил ей Советник.
– Пока вы тут с ним ругались, обвиняя его во всех смертных грехах, его люди сумели добраться до наших новых управляющих, чуть ли не на другой стороне мира, и настоятельно убедили их вернуть нам всё украденное.
– Всё равно, – мрачно надулась баронесса, забившись в противоположный от советника угол землянки. – Он пьянь и бабник. Вздумал ко мне приставать, – в раздражении пнула она валяющийся рядом букет.
– Ну, – покачал головой барон, чуть заметно улыбаясь, – его понять можно. Имея такую жену, трудно удержаться от соблазна и не пристать, – уже открыто улыбаясь, добавил он. – Баронесса, – осуждающе покачал он головой, – Вы даже не представляете, как вы привлекательны и заманчиво выглядите для мужского взгляда. Так, что я его вполне понимаю.
– И вы туда же, – вскочила на ноги в раздражении баронесса. – Как же вы не поймёте, что он при-и-с-л-у-у-га, – чётко и по буквам выделила она последнее слово. – Золотарь! Уборщик! Да! Я с Вами согласна, хорошая прислуга, ловкая, умелая, расторопная, но не более того. И уж никак не подходящая на место моего мужа. Понятно Вам, барон, – посмотрела она на сидящего в углу молчаливого Советника.
– Надеюсь, вы этого ему не сказали? – спустя нескольких минут молчания, спросил наконец-то у неё Советник, глядя на неё каким-то странным, задумчивым взглядом.
– Ещё чего! – возмущённо воскликнула баронесса, мотаясь из угла в угол землянки. – Всё прямо так по полочкам и разложила этому алкашу, чтобы он не смел, ко мне приставать.
– И как он прореагировал? – тихо спросил у неё барон.
– Как, как, – нервно отозвалась баронесса, стараясь не смотреть в глаза барону. – Побледнел как снег, а потом протрезвел разом. Ни слова не сказал, мерзавец. Только повернулся и ушел.
– Слава богу, с тех пор больше совсем не является сюда, ни пьяным, ни трезвым, и не пристаёт ко мне со своими грязными предложениями.
– Баронесса, – как-то задумчиво глядя на неё, тих проговорил Советник. – Ну не хотите вы жить с ним, ну и не надо. Никто же вас не заставляет. Но зачем же оскорблять то?
– Да как он смеет, – возмущённо вскинулась баронесса, – предлагать мне такое!
– Вы, – медленно закипая, начал повышать голос Советник, – до сих пор живы и до сих пор баронесса, только потому, что нас вытащил из дерьма господин Сидор со своими друзьями. Если вы забыли, то я вам напомню, что именно он спас лично вас от позорной смерти на эшафоте. И деньги на жизнь у нас есть только потому, что именно этот господин со своими друзьями, занялся нашими делами. И в этом союзе заинтересованы не только ВЫ, баронесса, но и весь Совет баронов нашего баронства. Я вам не буду всего объяснять, но советую принять это к сведению.
– Совет баронов нашего баронства недвусмысленно запретил мне разрывать отношения с вашим мужем минимум до этой осени, а лучше до следующей весны. Так что ни о каком разводе в ближайшее время не может быть и речи. Можете о подобном забыть. Целостность нашего баронства напрямую связана с тем, что Вы являетесь женой господина Сидора. А в целостности нашего баронства заинтересованы не только вы, но и все наши друзья. Все оставшиеся в живых наши родственники зависят от ваших отношений с этим господином. Фактически, весь нынешний родовой Совет.
– Точнее, его остатки, – сухо поправился он.
– И это политика всего нашего рода, баронесса. И мы не можем себе позволить провалиться всему нашему делу, только потому, что одна юная и безголовая девица не желает спать со своим мужем. И даже не спать, а только поддерживать все внешние атрибуты замужней женщины. Тем более на основании такой глупости, как происхождение.
– Вы можете с ним не спать, – немного помолчав, снова повторил он. – В конце концов, к этому вас никто не принуждает и принуждать не будет. Но повторяю – поддерживать все внешние атрибуты замужней женщины вы обязаны.
– И не дай Вам бог, нарушить этот приказ Совета. Не дай бог, кто-нибудь заподозрит истинное положение дел, – мрачно посмотрел он на втянувшую голову в плечи растерянно хлопающую глазами баронессу. – Тогда все Ваши нынешние неприятности покажутся Вам лишь детскими игрушками. Лучше пол года, или год, потерпеть рядом прислугу, чем потом всю жизнь мыть полы в борделе какого-нибудь грязного пиратского городка. И это не угроза, баронесса, это предупреждение, первое и последнее.
– А вы никогда, господин Советник, раньше не говорили со мной в таком тоне, – тихо, холодным, ровным голосом проговорила баронесса, глядя на своего старого Советника широко раскрытыми, неверящими глазами.
– А мы с Вами, баронесса, никогда раньше и не были в ТАКИХ обстоятельствах, – так же тихо, едва сдерживая рвущееся наружу бешенство, откликнулся Советник.
– У Вас, баронесса, есть время подумать. Но недолго, – всё также тихо сказал он, подымаясь из своего угла и направляясь к входной двери. – Решайте, баронесса! Или вы терпите общество господина Сидора, максимум год, и дальше живёте, как Вам захочется, или кончите свои дни в нищете, дешёвой шлюхой в пиратском борделе, где-нибудь в портовых городах Южного или Юго-западного Приморья.
И не оглядываясь больше на замершую каменной статуей баронессу, он быстро вышел из землянки.
Бегство.*
То что планируемый им отъезд больше походит на трусливое бегство, в этом Сидор ничуть не обманывался. Уж скрывать подобное от самого себя смысла не имело. Только вот поделать с собой он ничего уже не мог. Не мог и больше не хотел, порой честно признавался он в мыслях самому себе.
Он долго терпел, стиснув зубы в тщетной надежде на то что хоть что-то всё же изменится, прилагая к тому буквально титанические условия, безнадёжно надеясь, что мир перевернётся и Изабелла де Вехтор его полюбит. А если и не полюбит, так хотя бы не будет в его присутствии брезгливо морщить свой нос, в те редкие моменты их случайных встреч, когда Изабелла была абсолютно уверена что он этого не видит. Или хотя бы будет более уважительно относиться к нему, пусть и не любимому, но всё же формальному мужу. Он даже на это был согласен.
Но постоянно ловить спиной сочувствующие, а чаще всего злорадные взгляды соседей было тяжело. Тяжело и стыдно, как будто он сделал что-то нехорошее и старательно ото всех это прятал.
И ничего в их отношениях не менялось, только с каждым новым днём камень на его душе становился лишь тяжелей и тяжелей. И с каждым прошедшим днём он старался всё реже и реже видеться с ней, старательно уже сам её избегая, и пытаясь всё новой и новой взваливаемой на себя работой забыться и хоть так задавить ноющую боль в груди.
Он больше не мог с ней видеться. Каждая, даже случайная встреча, словно острым ножом вспарывала его сердце, долго после того ноя тупой, изматывающей болью. И каждый раз после такой встречи все дела валились у него из рук, и долго потом он не мог прийти в себя, заново переживая каждое мгновение случайной встречи.
Сидор похудел, стал мрачным, неразговорчивым, рассеянным и раздражительным. В разговорах с посторонними он порой необъяснимо надолго замолкал, молча глядя на собеседника, а потом как-то неожиданно резко включался и с совершенно равнодушным видом, словно ничего не произошло, продолжал разговор.
Даже ставшие уже как бы обязательными, её навязчивые упоминания о каких-то конюхах, которые постоянно вставляла в свою речь Изабелла, больше уже не трогали его.
Порой ему казалось, что Изабелла нарочно, как будто специально вспоминает о каких-то хорошо известных ей гадостях, которые каким-то необъяснимым, извращённым способом связывает с ним.
Терпеть и дальше подобное отношение у Сидора не было ни малейшего желания, и как только Димон известил его, что он практически закончил свои дела с питомником, он решительно принялся собираться в дорогу. Оставалось только самое последнее, долго откладываемое дело, оставить не решённым которое Сидору не позволяла совесть.
Это было единственное дело, которое ещё держало его в городе.
Надо было решить судьбу кандидатов в лекари, ещё чуть ли не пол года назад выявленных ящерами и которым, как он теперь прекрасно понимал, необоснованно подарил надежду на светлое будущее. И насколько для большинства их них это было жизненно важно, занятый своими любовными терзаниями, Сидор раньше просто не понимал.
Теперь же, получив от Изабеллы точное и детальное объяснение тому что он из себя есть, до него дошло. Видимо, чтобы до влюбленного в тебя человека наконец-то хоть что-то дошло, надо сказать ему правду в глаза. Сказать так, чтобы он понял.
Сидор понял. Наконец-то Изабелла сама, своими устами назвала истинную причину того, почему они никогда не будут вместе – он был уборщик. В её глазах он был прислуга. Он был умелая прислуга, знающая, толковая. Что-то на одном уровне с конюхом, горничной, поваром, золотарём, в лучшем случае – управляющим, что в общем-то тоже ничего не меняло.
Особенно впечатлило сравнение с золотарём, с тяжким, неблагодарным трудом которого он и сам часто в шутку сравнивал собственную работу прошлого года на Головецких ловах. Но, оказалось, в шутку эту работу только он сравнивал. Баронесса же всё приняла всерьёз.
Следующим же утром все его вещи, тщательно и аккуратно уложенные в дорожный мешок, ждали его в углу комнаты. Ни минуты лишней больше он не намерен был задерживаться в городе. Больше здесь его ничего не держало.
Оставалось только разобраться с кое-какими личными долгами, и можно было ехать.
– Здравствуйте, товарищи!
Внезапное появление в дальнем углу двора хмурого, невесёлого Сидора, одетого в какой-то неброский, грязно-зелёного камуфляжного цвета бронник, вызвало лёгкий ажиотаж среди собравшихся.
Толпа народу, собранная этим утром на заднем дворе его усадьбы по персональным официальным извещениям Сидора Вехтора, разнесённым каждому из собравшихся под подписку ещё два дня назад, встретила главного виновника собрания лёгким гулом весёлых, радостных голосов. Тема собрания для многих была крайне важна.
– Ты, Сидор, что, воевать собрался? – весёлый, звонкий женский голос, раздавшийся откуда-то из задних рядов толпы буквально взорвал толпу смехом.
Собравшиеся были в хорошем настроении. Затянувшаяся на полгода неизвестность наконец-то должна была разрешиться. И в итогах собрания никто не сомневался.
– Что? – сбился со своей мысли Сидор.
Недоумённо окинув свою одежду непонимающим взглядом, он растерянно уставился куда-то в задние ряды, пытаясь определить говорившего.
Что вы сказали? – тихо, каким-то тусклым, неживым голосом поинтересовался он.
– Да ты не заболел ли часом, касатик?
Всё тот же звонкий женский голос из задних рядов участливо поинтересовался его здоровьем.
– Нет, спасибо, всё нормально, – рассеяно отозвался Сидор. Слабая улыбка тронула его губы.
Достав из внутреннего кармана небрежно наброшенного на плечи плаща, аккуратно сложенную вдвое стопку серой мятой бумаги, он нервным, дёрганым движением скомкал её в кулаке.
– Неприятные новости, – тихо начал он.
Стоящий вокруг лёгкий, ненавязчивый шум тихо гомонящей толпы как отрезало. Все внимательно уставились на бледного, хмурого Сидора, стоящего перед толпой.
– Новости неприятные, – медленно повторил он. – Коротко.
– Мы, то есть наша компания, а ещё точнее я лично, – совсем уж тихо уточнил он, – не может выполнить взятые на себя обязательства. Оплатить ящерам стоимость пятилетнего обучения на лекаря для всех мы не сможем, – в гробовой тишине проговорил он. – Нет денег.
– Единственно что можем сделать, это выполнить первоначальное обещание по обучению у ящеров трёх человек по специальности лекарь. Это не попытка увильнуть от ответственности за невыполненное обещание. Просто это всё что мы действительно можем сделать.
– Вы сами знаете сколько это стоит. Сумма обучения в последние дни не раз была озвучена. И мною, и ящерами.
– Второе. Если кто из родителей выявленных кандидатов в состоянии полностью оплатить обучение, ящеры согласны таких обучать.
– Третье. Формы, размеры и сроки оплаты возможны по договорённости. Это значит, что вы можете оплатить сразу, частями, или потом по окончании. Варианты будут рассматриваться любые.
– Сразу предупрежу. Обучение под гарантии оплаты городскими властями, рассматривается в одном единственном случае. Оплата всей суммы, вперёд, одним разом, до начала обучения.
– Четвёртое. Список трёх кандидатов, допущенных до обучения за счёт нашей фирмы. Составлен на основе низкого материального положения семей кандидатов и потенциала предполагаемого учащегося. Это: Ирина Землячко, Тамара Супова, Иван Дейцюг.
– Если у кого-то есть другие кандидатуры на место этих кандидатов, то я готов рассмотреть их и заменить одних на других. Но причины замены должны быть веские. Варианты: он мне не нравится или у его семьи корова бодливая, не рассматриваются.
Гулкая тишина была ответом на его слова.
– Кх, кх, – чей-то кашель сломал тишину.
В общем, против предложенных им кандидатур общество как бы не возражало. Единственно, просили заменить предложенного им парнишку на другую девчонку, Лизку Сёмкину, седьмую в одной бедной, но хорошо известной в городе семье. Мать и отец её пару лет назад погибли во время какого-то совершенно рядового набега ящеров, а семья с тех пор сильно бедствовала. Причём истинных причин, по которым многие из присутствующих предлагали сделать замену Сидору упорно не называли.
Судя по лицам собравшихся, причина всё же была. Только вот говорить о ней никто не хотел. Знали, понимали, но говорить с Сидором о причинах не желали. Похоже, за всем этим стояло что-то хорошо всем известное, но глубоко личное.
– Ясно, – прервал Сидор вяло текущие уговоры самого себя. – Сделаем проще. Возьмём на казённый кошт ещё одного – Лизавету Сёмкину, четвёртым кандидатом.
– Чай не разоримся, – едва слышно пробормотал он.
– На этом всё, – жёстко пресёк он поднявшийся было ропот.
Вступать с кем-либо в переговоры или объяснять причины собственных поступков он не собирался. И это-то собрание он через силу заставил сам себя провести, хотя в этом, по его твёрдому мнению не было ни малейшей необходимости.
С какого-то времени он заметил за собой одну странность. Ему стало совершенно безразлично чужое мнение. И лишь необходимость поддерживать внешние формы общения ещё иногда сдерживали его.
