Текст книги "Долгое путешествие на Юг. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)
– Тебя, скотина, кажется, спросили, – негромко, сквозь зубы, Димон буквально процедил слова. – У тебя, курва, что, плохо со слухом? Отвечай, воронья падаль, иначе здесь же и зарублю!
Кажется, только в этот момент до местного чиновника, наконец, дошло, что он стоит в плотном окружении вооружённых до зубов людей, которых только что, не подумав, серьёзно оскорбил. Огромный, мрачный ящер, якобы в рабском непонятного материала ошейнике, который любого, мало-мальски знакомого с подобными изделиями ни на секунду не ввёл бы в заблуждение, и несколько мрачных, злых вооружённых людей.
Самое плохое было то, что с чем-то подобным стряпчий уже пару раз за последние несколько лет встречался. Последние годы в Приморье стало возможным иногда встретить смешанные караваны торговцев, и такая вот странная публика была там вполне обычным явлением.
Его прошиб холодный пот.
В отличие от былых времён, когда подобного не допускалось, теперь торговые интересы людей и ящеров зачастую пересекались весьма замысловатым образом. Зачастую, помимо обычного каравана, теперь нередко можно было увидеть и смешанный обоз, где соблюдалась только видимость чьего-либо рабского положения, и в котором было порой совершенно непонятно, на какой роли и какое место отводилось либо людям, либо ящерам. И нахамив кому-либо из обеих групп, виновному была гарантирована возможность нарваться на крупные неприятности.
Поэтому, рабский ошейник, больше похожий на своеобразный защитный шейный щиток, совершенно однозначно указал стряпчему на то, что и эта, возвышающаяся над ним гора тренированного мяса, злобно глядящая на него, не останется в стороне в случае конфликта. А сталкиваться ещё и с разъярённым ящером, чего бы никакому нормальному человеку даже в голову бы не пришло, ему совершенно не улыбалось.
Видимо, в тот момент, когда он грубо расталкивал стоящую перед каретником группу каких-то оборванцев в грязных, рваных, странного цвета обносках, как он сразу посчитал, он ни секунды не предполагал того, с чем только что столкнулся.
Утренний сумрак сыграл с ним плохую шутку. Привыкнув безнаказанно хамить всем в этом городе, где в силу своего высокого служебного положения никто реально не мог дать ему отпор, он совершенно не ожидал, что нарвётся на кого-либо, плевавшего на его исключительно важное и столь значимое положение здесь. И теперь, привыкнув за долгие годы к своей безраздельной власти и безнаказанности, он с ужасом смотрел прямо в глаза собственной смерти.
– Э-э, – проблеял он, неожиданно покрываясь холодным, липким потом. – Господа! Вы не так поняли! Я, не хотел никого обидеть. Это вырвалось невольно!
– За невольно хлещут больно, – тихо, сквозь зубы медленно процедил Димон, сверля его злым, бешеным взглядом. Прощать хамство какому-то чинуше он был не намерен.
Казалось, городской чиновник в этот момент окончательно сомлел, настолько у того был жалкий, несчастный вид. Суматошный, рыскающий взгляд его на секунду задержался на стоящим рядом с ним Сидоре и рябое, изрытое крупными оспинами, перепуганное лицо городского чиновника буквально посерело.
– Г-господин барон? Барон Сидор де Вехтор? Вы здесь?!
С тихим ужасом в голосе и отчётливо отразившейся на лице паникой, чиновник Управы судорожным движением прижал к груди какую-то смятую в кулаке бумагу. В глазах его отразился ужас узнавания, который его буквально поверг в ступор.
– А ну ка! Дай сюда, – со злой ухмылкой на лице, Сидор протянул руку к какой-то бумаге, скомканной в судорожно стиснутом кулаке городского чиновника.
Ну, – негромко, но с отчётливо расслышанной чиновником угрозой в голосе, Сидор чуть шевельнул указательным пальцем.
Бледный, даже скорее какой-то грязно серый, стряпчий, до которого только сейчас дошло, что от него требуют, осторожно, боясь спугнуть нежданно выпавшую ему отсрочку от смерти осторожно косясь на стоящих вокруг него угрюмых людей и ящера, в странных, лохматых одеждах, принятых им за обноски, медленно протянул Сидору скомканный лист бумаги.
– Требование должнику о выплате долга, – хрипло, едва шевеля буквально замороженными губами, тихо прошептал он. – Постановление Управы о взыскании долгов и об аресте имущества.
– Посмотрим, – бросив на него косой, злой взгляд, негромко заметил Сидор.
– Двадцать золотых, – протянул он бумагу Димону, как только бегло при всеобщем молчании просмотрел её.
– Ну и из-за чего базар? – несколько недоумевающе повернулся он обратно к чиновнику. – Какая-то жалкая двадцатка, а столько шуму.
Небрежным кивком Сидор указал на стоящий чуть в отдалении десяток городских, перепуганных не менее своего начальника стражников, пришедших со стряпчим и уже взятых в плотное кольцо егерями охраны.
Хорошо было видно, что ни с чем подобным им до сих пор сталкиваться не приходилось, и поэтому они были полностью растеряны и деморализованы.
– Полгода не платит, – сухими, одеревеневшими губами, сипло выговорил чиновник. – П-проценты наросли. М-много. Р-раз пять напоминали только официально. Не менее десяти раз в Управу вызывали, просили заплатить. Ничего не платит, а п-последний раз д-д-даже не пришёл! – заикаясь, зачастил он.
Если бы у него денег не было, мы бы поняли и вошли в положение. Как-никак мастер известный и по своим долгам всегда раньше платил. Но в этот раз всё иначе. Дорогие никчёмные товары покупает, денег не жалеет. Намедни за какие-то тёмные склянки местному стекольщику без звука выложил целых полсотни золотых. А тут всего-то двадцатка и который месяц не платит. Уже полгода не платит, и платить отказывается. На все требования Управы он просто плюёт. И у нас кончилось терпение.
Таких предписаний о взимании долга у меня много.
Чиновник судорожно полез в большую, пухлую сумку, висящую у него на кожаном ремне через плечо.
Видимо, ему ещё никогда не приходилось перед кем-либо отчитываться в своих действиях, поэтому его движения были какие-то судорожные и суетливые. Мелко подрагивающее руки ясно указывали, что он торопится заговорить, заболтать стоящих напротив угрюмых, вооружённых до зубов людей, которых он, не подумав, привычно для себя походя, оскорбил. И теперь не знал, останется ли жив ещё хотя бы через пару минут.
С караванщиками в городе предпочитали не связываться. А тут… так подставился… Да ещё этому бешеному барону с его ящерами.
– Вот, – с отчётливо слышимым облегчением выдохнул он воздух из лёгких. – Вот ещё чуть ли не сотня точно таких же требований, – жалким голосом проблеял он, протягивая стоящему рядом мрачному Димону плотную пачку ещё каких-то бумаг. – Люди устали ждать, требуют возврата долгов.
Если бы он, хоть что-то заплатил, – прижимая бумаги к груди, пытался оправдаться чиновник. – Если бы он, хоть частями платил, хоть кому-то, хоть сколько-то. Мы бы никогда, ни за что. Но ведь ничего! Совершенно ничего! Никому, ничего! Он отказывается! На все наши требования он плюёт и ничего никому не платит. Всё потом, да потом.
А когда потом? Сколько времени уже прошло! Ужас! А у меня тут требования есть чуть ли не двухгодичной давности! Людям надоело ждать! Люди требуют возврата занятых у них денег. А он не возвращает. А деньги у него есть.
Ведь на что-то он покупает те же доски, брус, металл для своих карет и каких-то фургонов, что он взялся недавно делать. Значит, деньги у него есть. А платить по долгам он не желает!
– Ну и сколько тут?
Мрачный Димон с силой вырвал из руки чиновника стопку вынутых им из сумки бумаг.
– Тыщи полторы? – угрюмо глянул он исподлобья на чиновника, прикинув на глаз толщину стопки.
– Две двести двадцать восемь, – белыми, трясущимися губами, как-то судорожно вздрагивая всем телом, тихо проговорил чиновник. – Требование к оплате в течение двух суток.
– Почему двух? – мрачно прогудел у него над головой угрожающих рык ящера.
– Правило такое, – судорожно втянув голову в плечи, десятник осторожно повернулся в сторону раба-ящера, окончательно убеждаясь в его мнимом рабском статусе.
Если у него в тот момент и появились какие-либо мысли воспользоваться новым приобретённым знанием, то они мгновенно испарились, стоило ему только взглянуть в глаза стоящего вплотную за его спиной ящера.
– Ну ты, придурок! Что скажешь? – залепил тот звонкого леща стоявшему рядом с ним мастеру.
Не обращая на чиновника ни малейшего внимания, ящер ткнул пальцем в стопку бумаг, которыми сердито помахивал в воздухе, и, глядя прямо в глаза несчастного, поплывшего от удара мастера, рявкнул:
– Ну! Тебе же оставляли деньги, тот же аванс, чего не заплатил? Хоть не всё, хоть часть? Тогда бы сейчас этого козла здесь не было, – кивнул он на молча вжавшего голову в плечи чиновника, который предпочёл молча проглотить оскорбление.
– Этот изобретатель хренов всё на опыты спустил. Сам же говорил, – мрачно заметил ему Сидор, угрюмо глядя на бледного, с трясущимися губами мастера.
– Я думал, что успею, – с обречённостью в голосе, с совершенно безнадёжным, убитым видом тихо проговорил мастер. – Слава о моих фургонах должна была везде разнестись. Должны были пойти заказы, большие деньги. Надо было только работать, работать, работать. И тогда бы всё было!
– Слава то разнеслась!
Тихий, злой голос чиновника перебил его излияния.
– Слава разнеслась! Да ещё какая! Разнеслась, что ты в долг берёшь, а долги не отдаёшь. И что в долг тебе ничего давать нельзя.
С ним даже работать никто больше не хотел, – невероятным образом изогнувшись, заискивающе посмотрел он в глаза стоящему у него за спиной ящеру, скосившему на него свой ярко сверкнувший в утренних солнечных лучах глаз.
Он же никому не платит. Люди жалобами завалили всю Управу, что он не платит за выполненные работы.
Вот после этого никто ничего у него заказывать и не стал, – с мрачным видом заметил он.
Да и где найти дураков, которые выложат по паре золотых там, где можно обойтись парой медяшек. Нормальных, обычных карет или телег он уже не делает, а то, чем он сейчас занят никому не нужно. Нашлись одни какие-то придурки, да и тех что-то давно не видать было, – презрительно, с чувством внутреннего превосходства привычно свалился он на оскорбления пусть и неизвестных ему, но далёких сейчас от него людей.
Внимательного взгляда молчаливого Сидора он в своём упоении, как тетерев не заметил.
– Поэтому, никто больше и не хочет ждать. Он всем надоел. В долг берёт, людей на работы нанимает, а потом никому ничего не платит.
– Я не могу сейчас платить, – тихо, с отчётливо слышимой тоской в голосе буквально прошептал мастер.
Повернувшись к стоящему напротив стряпчему, он медленно потряс перед грудью стиснутыми в замок руками.
– Я же всем вам объяснял, что сейчас я платить не могу! Нет денег! Но они обязательно будут! Они скоро будут! Пусть подождут неделю, другую, месяц! Вот только сделаю несколько фургонов для продажи, и сразу всё будет.
Вошедший в раж мастер ткнул рукой в сторону отшатнувшегося Димона, чуть не попав тому пальцем прямо в глаз.
– Они мне кучу денег должны, – продолжал он уже буквально орать в лицо стоящего перед ним стряпчего. – Они мне все мои долги оплатят!
– Чего? Мы должны?
Димон, повернувшись к стоящему рядом Вану, удивлённо посмотрел на недоумённо смотрящего на него ящера.
– Это кто кому должен? – тихо, с отчётливо различимой злостью в голосе негромко спросил он.
Это мы тебе должны, скотина, или ты нам должен вернуть аванс за несделанную вовремя работу?
– О-о! – с необыкновенно довольной физиономией расплылся в улыбке стряпчий, постепенно возвращая привычную ему наглость и спесь. – Он ещё и вам, господа, что-то должен?
Это есть очень, очень хорошо, – расплывшись в наглой ухмылке, радостно потёр он руки.
Но вам, господа, придётся стать в очередь!
В очередь, в очередь, в очередь, – радостно потирая свои ручки, зачастил он. Стряпчий буквально на глазах оживал, приобретая исчезнувшую было привычную наглость.
– Согласно правилам, первым удовлетворяются интересы самого крупного заимодавца. А это будет…., – стряпчий судорожно принялся перебирать бумаги, которые держал до того в руках.
А это будет мясник! Вот! – радостно оповестил он всех присутствующих, размахивая перед носом бумагой. – Гунар Дементьевич Разлога. И положено ему, – радостно помахал он бумагой над головой. – Ровным счётом девяносто четыре золотых.
Наш дорогой мастер каретник оказывается очень любит мясо кушать, – оборотясь обратно к каретнику, стряпчий бросил на того полный открытого презрения взгляд. – И даже если у него нет денег, то он всё равно ни в чём себе не отказывает.
Это как же надо жрать! – стряпчий помахал у того перед носом своей бумагой. – Это как же надо жрать, чтобы только за один последний месяц потребить одного только бараньего курдючного сала на целых пять золотых? Когда на нашем базаре целая баранья туша идёт не более чем за серебрушку? А под закрытие так и вообще можно взять за медяшку ляжку.
Это же, как надо жрать! – заорал он прямо в лицо бледного мастера.
– Я, я…, – мастер-каретник судорожно схватил за рукав стоящего рядом Димона. – Это не я, – тихо, едва слышно прошептал он, растерянно заглядывая ему в глаза, как будто в неумеренном потреблении мяса было что-то постыдное.
– Так вот откуда в плошках с остатками растворов животные жиры, – расплылся в счастливой улыбке Ван, с довольным видом хлопнув стоящего рядом Димона по плечу. – Всё! – радостно оскалясь с удовлетворённым видом заметил он. – Последний штрих есть.
Он нам больше не нужен, – повернулся он к Сидору, разворачиваясь уходить. – Он только что проболтался, – пояснил он внимательно глядящему на него Сидору.
Пошли ребята!
Ящер с довольным видом развернулся уходить и махнул рукой, подзывая стоящего неподалёку егеря.
– Иван, собирай своих!
– Постой, – перебил его Сидор, не сводя внимательного взгляда с совершенно подавленного мастера-каретника. – Может, наш мастер что-то всё-таки нам скажет?
– На кой хрен нам нужна эта скотина? – бросил брезгливый взгляд на каретника Ван. – Самомнение выше крыши. Мозги есть, конечно, но работать с таким "гением" просто невозможно. Хам и скотина!
Пусть он его забирает, – кивнул Ван на стоящего рядом стряпчего, уже немного приободрившегося и понявшего, что немедленно убивать его никто не собирается, а возможно ему ещё и удастся успешно справиться с порученным делом. – Тем более что он нам уже не нужен. Думаю, что последний штрих мне уже ясен. Всё очень чётко складывается в разработанную этим придурком систему. Ну а если что-то будет не получаться, то ничего, и того, что уже выходит на первое время достаточно. Потом доработаем. Главное, направление поиска ясно.
– Прекрасно, господа, – расплылся в довольной улыбке стряпчий. – Значит, я могу его забирать?
– Погодь, – снова опустил ему руку на плечо Димон.
Он, между прочим, нам тоже денег должен. И много. И хотелось бы разобраться, когда мы их получим назад.
Каков там за ним общий должок для нас числится? – повернулся он, к молча наблюдающему за разговором Сидору.
– Да сотни полторы, если мне не изменяет память, – с задумчивым видом негромко заметил Сидор, внимательно рассматривая съёжившегося и совершенно раздавленного мастера.
– Полторы сотни золотых, – повторил за ним Димон, буквально смакуя каждое слово. – А если поднять его прежние расписки и подсчитать, то наверняка все две сотни набежит. Брать то денежку он брал, а никогда по расходам не отчитывался.
Повернувшись к стряпчему, он в упор уставился на его снова мгновенно побледневшее лицо. Так и продолжая держать его мёртвой хваткой за плечо, он слегка привлёк его поближе к себе.
Когда и как мы вернём своё золото?
– Через два дня, если он сразу не заплатит, будут рабские торги, – сухими, одеревеневшими от страха губами, прошептал бледный, словно смерть стряпчий. —
Никто дольше держать его в городской кутузке не будет. А тот, кто его купит, тот купит и его долги. Поскольку это не разнорабочий, а высококлассный специалист, и он может всё отработать, то и продаётся он не просто так, а с долгами. Вот с покупателя и спросите.
– А если его никто не купит? – мрачно посмотрел на него Сидор. – Тогда как? Две с лишним тысячи золотых, большие деньги. Кому надо вешать себе на шею такую тяжесть.
– О-о-о! – расплылся в счастливой улыбке стряпчий, мгновенно почувствовав себя в своей родной стихии. – Не извольте безпокоиться, господа. Наш мастер весьма известная в городе и во всей округе личность. Это он только последний год что-то задурил, какой-то глупостью увлёкся. А до этого он был весьма и весьма справный плательщик. Всегда по обязательствам вовремя расплачивался. Почему Управа до последнего и тянула, не желая выставлять его на рабские торги и лишаться такого ценного члена городской общины.
Так что, господа, можете не безпокоиться. Вам следует только оформить его задолженность или здесь у меня на месте, или в нашей Управе. И в соответствии с суммой долга, если она действительно подтверждена свидетелями или бумагами с расписками, то вам первым же выплатят его задолженность.
Не безпокойтесь, господа, на него у нас в канцелярии уже лежат несколько заявок. Некоторые, кстати, из его же собственного каретного цеха, – бросил он на мастера насмешливый взгляд. – Его конкуренты уже подсуетились. Теперь он будет работать на них. Так что, не позже, чем через год вы получите обратно свои денежки, – с довольным видом потёр он руки.
– Это не есть хорошо. Год ещё прожить надо, – с задумчивым видом глядя на стоящего перед ними мастера, негромко заметил Сидор. – С такой как у нас работой, год – большой срок.
– М-да? – задумчиво запустил пятерню в свою шевелюру и Димон, наконец-то отпуская плечо стряпчего. – Год, это не есть хорошо. Год, это очень долго. При нашей-то работе, боюсь, мы ничего не получим.
Некому платить будет! – неожиданно зло и громко рявкнул на отшатнувшегося стряпчего Димон, сверля его сверкнувшими от злости глазами.
Год, твою мать, это много! Нас десять раз убить могут. Кому возвращать будешь?
– Ну, господа, – растерянно развёл руками стряпчий. – В этих вопросах я не властен. Хотите быстрей, так выкупайте его сами. Но в этом случае все его долги придётся погашать вам.
– Э-э-э! – всполошился Ван. – Накой оно нам надо? – грубо встрял он в разговор. – Две тысячи золотых с лишком его долга желаете повесить на свою шею? Вы чё, ребята, сбрендили? Я категорически против!
– Ты собираешься ждать год?
Сидор с откровенно насмешливо вопросительным взглядом мрачно смотрел на злого, какого-то взъерошенного ящера, из которого, казалось, сейчас посыплются искры.
Судорожным, резким движением Ван яростно подцепил свой рабский ошейник и молча, сердито подёргал его из стороны в сторону.
– Дешевле бросить. Удавить, гада, мало! – злобно посмотрел он в сторону каретника. – Столько денег пропадёт. Но думаю, нам лучше плюнуть на это золото. Потерять полторы сотни легче, чем выплачивать две с лишним тысячи.
– Господа, – снова неожиданно встрял в их разговор стряпчий. – Я вижу, вы серьёзно рассматриваете вопрос его покупки, – кивнул он в сторону съёжившегося каретника. – Но для вас ещё будет одно обязательное условие.
– Какое ещё условие? – недовольно покосился на него Димон. – И почему именно для нас?
– По существующим правилам, если вы не оседлые жители города, и даже, несмотря на то, что де-юре, вы являетесь как бы местными жителями, имея торговые льготы, – уважительно поклонился он в сторону вскинувшегося было Сидора. – Даже не смотря на это, – повторил он, глядя прямо ему в глаза. – Платить придётся сразу и всё. сразу всю сумму.
Мне очень жаль, господа, – покачал он головой, – но это так. Для всех приезжих правило это неизменно.
Я узнал вас, господин барон, – поклонился он, слегка склонив голову в сторону Сидора. – Знаю про вас и про ваш караван. Да! Вы, безусловно, весьма известный и уважаемый в деловых кругах господин. Вы весьма уважаемая в наших краях личность. Вам, как дворянину, готовы поверить на одно только ваше слово. И даже не смотря на это, даже для вас не будет сделано исключения.
– Ну а если мы очень попросим? – с открытой угрозой в голосе, негромко спросил Димон, слегка прищурив глаза и внимательно глядя на слегка побледневшего стряпчего.
– Вы сами только что ответили на свой вопрос, – отрицательно качнул тот головой старательно пытаясь справиться с дрожью, которая неожиданно пробила его. – Никто не поверит, что вы хотя бы в течение года расплатитесь со всеми должниками. При вашем-то образе жизни и выбранном вами способе заработка, никто из нашей Управы не пожелает ждать целый год. Вы элементарно не доживёте до его конца.
А тут у меня сотни его должников, – стряпчий нервно погладил боковину своей свисающей с пояса кожаной сумки. – И всем надо заплатить. Так что, только сразу и только всю сумму. Никаких рассрочек!
Если бы на него не было других претендентов, – с сожалением развёл он руками. – Но они есть. И как я сказал, на нашего мастера уже лежат в Управе заявки от постоянных жителей нашего города. И это не оставляет вам выбора.
– Он прав! – снова встрял сердитый Ван. – Предъявим расписки, а там получим, что уж получим. Пусть уж и не нам, если что случится, то всяко нашим ребятам достанется.
– Может, и меня спросить надо было? – неожиданно встрял в разгорающийся спор каретник.
– Заткнись! – одновременно рявкнули на него все присутствующие, не исключая и ещё недавно бледного от страха стряпчего, сверкнувшего на него злыми, горящими от возбуждения глазами.
– Надо поговорить, – глядя в упор Сидору в глаза, тихо проговорил мастер. – Без свидетелей, – скосил он глаза на стоящего рядом стряпчего.
Дождавшись когда тот что-то недовольно ворча себе под нос, отойдёт к воротам, демонстративно делая вид, что его здесь нет, мастер негромко проговорил, продолжая коситься в его сторону.
– У меня есть к вам серьёзное, деловое предложение.
Снова настороженно зыркнув в сторону стряпчего, он, понизив голос, тихо проговорил.
– Выкупите меня и мои долги. А я вам всё отработаю.
Чтобы он там ни говорил, – кивнул он в сторону мрачно поглядывающего на него ящера, – но восстановление моей технологии это не так просто. Это займёт у вас много времени. Пусть не год, и даже не полгода, пусть всего лишь несколько месяцев. Но дело же не в этом.
Я ведь не дурак и действительно прекрасно видел, что его ящеры активно интересуются тем, что я делаю. Должен сказать, что они были элементарно неосторожны в своих попытках добраться до моих секретов. Так что если будете еще, у кого чем-либо интересоваться, то постарайтесь подобрать других, а не таких самоуверенных и неосторожных болванов.
Повторяю, дело не во времени. Дело в том, что не вы одни интересуетесь моей, как вы её называете, фанерой. И если меня на торгах выкупит кто-нибудь другой, а не вы, то боюсь, вам придётся очень скоро столкнуться с большими проблемами в вашей профессиональной деятельности. Обыкновенный щит из моей, как вы презрительно её называете, фанеры, быстро сведёт на нет всё ваше преимущество в арбалетах.
– Кучеряво завернул, но он прав, – мрачно кивнул на замолчавшего мастера Ван. – Пара таких щитов в лапы местным людоедам и у нас на маршруте возникнут большие проблемы.
– Будут проблемы, займёмся чем-то другим, – флегматично бросил Димон. – В конце концов, лучше я буду сидеть с девочками у себя дома и ростить шишко-ягоду, чем шариться по этому долбаному Приморью, которое мне уже, честно говоря, осточертело и в печёнках сидит. Домой хочу. Да и не торговец я. Мне уже всё надоело.
– А у вас что, на самом деле есть и свой дом? – искреннему изумлению мастера, глядящему на них широко раскрытыми глазами, казалось, не было предела.
– Ты что, совсем придурок? – раздражённо посмотрел на него Димон. – Тебе же, буквально неделю назад, было сделано конкретное предложение, чтобы ты перебирался к нам домой. И откуда, по-твоему, мы берём весь тот товар, которым здесь торгуем. Или ты думаешь, что на местном барахле и на его перевозке можно заработать серьёзные деньги?
Ребята, – искренне удивлённый Димон, обвёл всех стоящих рядом взглядом полным неподдельного восхищения, – да это какой-то клинический идиот.
Тогда я принимаю ваше предложение о работе у вас, где бы это ни было, лишь бы только подальше отсюда.
– Поздно, – равнодушно зевнул Сидор. Безсонная ночь начала сказываться. – Да и с чего ты взял, что мы тебе в нынешних обстоятельствах будем ещё что-то предлагать? С такими-то долгами. Нахрена надо.
Димон, скептически глядя на мастера, отрицательно покачал головой.
– Мы уже всё утро у тебя здесь на пожарище топчемся и за это время совершенно точно установили только одно. Если раньше ты нам был должен полторы сотни золотых, то теперь ты нам на шею хочешь повесить ещё пару тыщ. Опять же, золотых.
Ты что считаешь, что мы не найдём лучшего места куда пристроить такие деньги, иначе как выкинув их на оплату чужих долгов?
Нет, мастер, – став совершенно серьёзным, Димон уже без тени усмешки смотрел на него. – Мы каждую монетку не только потом, но и кровушкой своей поливаем, прежде чем её заработать. И две тысячи – это очень много. Это очень большие деньги.
– Обладая исключительным правом на такой продукт, как моя фанера, вы будете иметь ещё больше, – тихо заметил мастер. – И барон ваш был прав, когда упомянул про несгораемые доски для ваших лодий. Это будет очень, очень востребованный товар.
Вы, конечно, сами со временем разберётесь, какие химикаты какой эффект дают, но со мной это время сократится до минимума. А на торговле такой доской вы озолотитесь. Да я вам подскажу десятки, сотни, тысячи возможностей использовать моё изобретение. И ваш интерес к мореходству тут будет не самым главным. Есть намного более выгодные варианты.
– Ну, а тебе-то, какой с того интерес? – перебил его Сидор. – Тебя же всё равно в рабство идти. Что так, что так. Что к нам, что к кому-либо ещё. Ты уже влип. Или ты думаешь, что мы вот так запросто выложим за тебя пару тыщ золотом, а потом отпустим на волю? Гуляй, где хочешь, делай что хочешь, занимайся своими научными исследованиями. А мы будем ждать?
Мы что, похожи на альтруистов?
– Вы кое-чего не знаете, – тихо откликнулся мастер, когда вокруг повисла не настороженная тишина.
– Ну, и? – вопросительно поднял бровь Димон.
– Повторяю, не только вы интересуетесь моей фанерой, – тихо зачастил мастер, стараясь быстрее выговориться, пока его окончательно не перебили. – Соседи мне не раз говорили, что в моей помойке на заднем дворе неоднократно замечали роющихся всяких подозрительных личностей. Именно поэтому я был вынужден тратить уйму средств на закупку совершенно мне не нужных химикатов. Чтобы только скрыть, что же на самом деле идёт для производства моей фанеры. А совсем недавно я узнал, что мною интересуются имперские ящеры.
Я-то поначалу на него подумал, – осторожно кивнул он в сторону Вана. – Но теперь вижу, что он с вами и к Империи не имеет никакого отношения.
– Чем же они так тебя напугали? – осторожно посмотрев по сторонам, Ван задержал свой взгляд на стоящем в отдалении с невинным видом стряпчем, старательно делающим вид, что не прислушивается к тому, о чём они переговариваются.
– Своими гастрономическими пристрастиями, получившими особенно широкое распространение в последнее время в Империи, особенно после прихода к власти их новой молодой императрицы, – мрачно отрезал мастер.
Если я туда попаду, то дороги назад мне не будет. Сейчас в Империи царят другие порядки, не то, что прежде. И если вы спрашиваете, то вы видимо давно там не были и совершенно не представляете, о чём идёт речь.
Как только из меня вытащат всё, что им надо, то сразу же пустят на корм. И меня, и всю мою семью. А семью мою купят обязательно. Это, чтобы я посговорчевее был, да чтобы сбежать не пытался, – грустно усмехнулся он.
А помимо ящеров есть ещё одна группа любопытствующих, в чьи руки я бы не хотел попасть.
Пока я был вольным жителем, я был под охраной городского права, и подобное меня не волновало, – с грустной улыбкой заметил мастер. – А теперь это требуется обязательно учитывать.
Вы люди не местные, хоть, как я слышал, и имеете все права горожан. Да к тому же, как я понимаю, ещё и новички в наших краях. Так вот, чтоб вы знали. Есть тут одна группа интересантов, что покупают все новинки, какие только можно разыскать в нашем крае, да и в любом другом месте. Вот и ко мне они с таким предложением недавно подкатывали. И до вас ещё, и после вас пару раз интересовались, не продаду ли я им секрет своего материала, которым так заинтересовался некий барон….
Прервавшись, мастер бросил на Сидора внимательный, заинтересованный взгляд.
– На вас, господин барон, намекали, между прочим. И если до этого предлагали хоть и приличные, но вполне рядовые для данного случая деньги, то в последний раз сумма была просто невероятная для наших мест. Почему я и вёл себя столь вызывающе и беспечно. Потому что был уверен, если припрёт, то рассчитаться всегда смогу, стоит мне только продать секрет своего раствора.
Тем более, что он у меня далеко не единственный и уже есть кое-какие намётки на более весомые и интересные открытия.
– Ну и зачем же дело стало, – недовольно и нетерпеливо перебил его ящер. – Продай и расплатись.
– Поздно, – судорожно, до желваков на щеках стиснув зубы, зло уточнил мастер. – Уже слишком поздно. И теперь все мои открытия, как и моя голова будет принадлежать тому кто меня купит…
Если бы не этот пожар, – с тоской буквально заплакал он. – Стряпчий ни за что бы меня не побеспокоил. По крайней мере, пока бы я сам не расплатился.
– Вот как. Если бы не пожар? – тихо проговорил Сидор. Взгляд его приобрёл ещё большую настороженность.
– Теперь им нет резона мне предлагать деньги, когда можно заполучить меня самого. Думаю, что и пожар этот их рук дело, больно уж быстро появился на пожарище этот чиновник, – бросил он мрачный, косой взгляд на стоящего в отдалении стряпчего. – Теперь искать этих покупателей поздно. Да и не тянет меня им что-либо продавать. Больно уж об их хозяевах слава нехорошая идёт.
Это кто-то из Северо-Западного герцогства микльдатцев, или ещё откуда-то с севера, – пояснил он под внимательными взглядами окружающих. – Может и Западный Торговый Береговой Союз. Может и какой князь новинки ищет. Сейчас многие за новинками охотятся.
А какой-нибудь князь ещё хуже, чем имперские ящеры. Этот сразу выжмет до исподнего, а потом заставит всю оставшуюся жизнь на него горбатиться. Так дело повернёт, что не он тебе, а ты ему будешь должен.
Это же с должником делается очень просто, – с грустной улыбкой на губах, тихо заметил он. – То ты якобы, материал испортил. Это идёт в плюс к старому долгу. То ты, якобы, задержался со сроками. Опять штраф идёт к сумме долга.
