Текст книги "Хромой из Варшавы. Книги 1-15 (СИ)"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 306 (всего у книги 308 страниц)
В это время в доме Саржентов радовались счастливой новости. Сэр Джон должен был приехать на следующий день, и не только жена, но и маркиза де Соммьер ждали его с нетерпением.
Еще в Египте, когда из-за легендарного кольца и жестокосердия принца случилась трагедия, «родовому гнезду Альдо», как называла маркизу и ее окружение Лиза, стало понятно, что сэр Джон занимает весьма высокий пост, но служба у него сугубо секретная. И теперь обе женщины надеялись только на сэра Джона.
Загорелый, чуть больше, чем всегда, со снежно-белыми усами и волосами, подстриженными по моде индийской армии, прямой, как буква I, в дорожном костюме от лучшего портного, бывший полковник 17-го Гуркхского полка, появился на пороге своего дома. Жена встретила его так, словно он вернулся с охоты на куропаток в Шотландии, а не с противоположного конца обширной Британской империи.
– Вы хорошо себя чувствуете, Джон?
– Великолепно! И вы, как я вижу, Клементина, не хуже. Счастлив видеть вас, дорогая госпожа маркиза де Соммьер! Не стану лукавить и спрашивать о здоровье ваших близких. Я в курсе этой скверной истории и считаю ее пятном на чести Англии.
– Его можно смыть, как вы считаете, Джон? – спросила ласково жена.
– Необходимо, Клементина! Смешно было бы предположить, что я пройду мимо такого безобразия. Да еще по вине женщины, которую я всегда считал настоящей чумой. Я просто понять не могу, как ей позволили распускать подобные гнусности и не призвали к порядку.
– Она все-таки дождалась грозы на свою голову. Роль эту взяла на себя герцогиня Каролина. Она устроила бал, украсила себя великолепной копией «Санси», и Ава попала в ловушку. Мы не присутствовали на празднике из-за всей этой истории, но нам обо всем рассказал Питер. Каролина устроила ей публичную экзекуцию и в прямом смысле слова выставила из дома, объявив друзьям, что в дальнейшем им придется выбирать, кого они хотят у себя видеть, ее или Аву.
– Нетрудно догадаться, куда склонятся весы в высшем обществе. Не меньше меня изумляет долготерпение Асторов. Им бы давным-давно откреститься от этой мегеры. Возможно, дают о себе знать американские корни. Однако с войны за независимость прошло столько лет… И мы их знаем как честных и порядочных людей.
– В таком случае, почему Астор не забрал своей жалобы, зная Кледермана столько лет? Для него существует только одно: у него украли бриллиант, – с горечью сказала госпожа де Соммьер. – Может быть, было правильнее направить все силы на поиски «Санси», а не Альдо?
– Этот бриллиант – один из самых красивых в мире, – вздохнула леди Клементина. – Я убедилась, что драгоценные камни могут лишить человека разума. Астор обезумел и стал обвинять Морозини в своем несчастье.
– Клементина, человек может быть человеком, а может не быть им, увы! А теперь велите подать шампанского! Или после столь долгого отсутствия я его не заслуживаю?
– Мы ждали вас и не могли дождаться. Скажите, если не секрет, что вы собираетесь делать в ближайшее время.
– Отчитаться о поездке. И… позвольте мне ничего не говорить о дальнейшем. Вы пребывали в неведении относительно меня не один месяц, так что еще несколько часов особого труда не составят. Не правда ли?
– Жаль, что вы, как всегда, правы, Джон.
– Надеюсь оставаться правым еще очень долго, – сообщил полковник и предложил маркизе руку, чтобы вести ее к столу.
Оперевшись на надежную руку мужчины, де Соммьер внезапно почувствовала себя гораздо спокойнее. Дружба этого человека, нет, этой пары, стоила любого сокровища.
На следующее утро полковник в штатском платье и без всяких знаков отличия появился у себя в министерстве в качестве добросовестного служащего. Затем ему предстоял визит… к одной своей знакомой. И в тот же вечер многое изменилось.
Огромный автомобиль с двумя шоферами появился перед подвесным мостом замка Хивер. Флажок с гербом Британской империи свидетельствовал, что это официальный визит. Стражник уставился на машину с почтительным удивлением. Автомобиль был из Форин-офис[521], и прибывшее в нем лицо пожелало быть немедленно принятым лордом Астором. И это приказ короля.
В автомобиле сидел один-единственный человек. Он был в форме и с множеством орденов, которые не достаются простым смертным, а только избранным.
– Полковник, лорд Джон Саржент! – было доложено о приехавшем дворецкому.
Волнуясь, дворецкий попытался вступить в переговоры:
– Извольте хотя бы подождать немного. Нужно узнать, не занят ли лорд Астор…
На что пассажир автомобиля не замедлил высказать свою точку зрения:
– Заодно уточните, передать ли мне эти слова его величеству королю? И еще: если лорд заставит меня ждать хоть одну минуту, я данной мне властью немедленно заберу его с собой!
Дворецкий исчез и бегом вернулся. Ворота распахнулись, и великолепный автомобиль проследовал во внутренний двор замка, где уже стоял лорд Астор, пребывая в недоумении и изумлении.
– Добро пожаловать, полковник! Простите, если я невольно заставил вас ждать, но король…
– Не ездит в гости просто так. Его священную особу вы видите сейчас в моем лице.
– Надеюсь, вы дадите себе труд проследовать за мной ко мне в кабинет.
– Я следую за вами.
И Джон Саржент, взяв с собой небольшой кожаный чемоданчик с гербом Великобритании, пошел за хозяином замка в его роскошный кабинет, где зияла по-прежнему пустая витрина. Саржент мельком взглянул на нее.
– Я к вам по этому поводу. – Он кивнул в сторону витрины.
– У вас есть новости? – спросил хозяин замка, и глаза его вспыхнули надеждой.
– Лорд Астор, – сурово произнес нежданный посланец, – его величество не имеет привычки посылать высокопоставленных сановников к частному лицу с новостями о действиях полиции. Хотя ее действиями в данный момент необходимо заинтересоваться.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ровно то, что сказал. Не сомневаюсь, лишиться уникального бриллианта крайне неприятно, если не хуже. Но как было бы хорошо не обманываться самому и не обманывать других!
Как ни странно, эти слова обрадовали лорда Астора.
– Я понял! Это вы о Кледермане, – воскликнул он. – У него открылись глаза, банкир пустит в ход свои связи, семейные, я имею в виду, и мне…
– Еще одно слово, и вы едете со мной! Поверьте, то, что вы сейчас собирались произнести, явилось бы прямым оскорблением его величества короля и заслуживало бы тюрьмы!
– Простите великодушно. Но тогда я ничего не понимаю…
– До недавнего времени вы все прекрасно осознавали и были человеком чести. Были, и я искренне надеюсь, снова будете. Я приехал к вам, чтобы задать один-единственный вопрос. Единственный, на который даже не жду от вас словесного ответа. Удовлетворюсь и жестом.
– Каким же?
– Сейчас поймете!
Саржент положил чемоданчик на стол и достал две очень похожие картины, которые без дальнейших слов положил перед хозяином замка.
– А теперь скажите, кого из этих людей вы приютили у себя в тот ненастный вечер?
– Но я же сказал, что, к моему величайшему сожалению, у меня в гостях был князь Альдо Морозини.
– А я вам говорю, что мне не нужны имена. Укажите пальцем, и все. Посмотрите внимательно, кто из этих двух людей был вашим гостем. Они одеты одинаково, похожи между собой, но при этом…
– Мне нужно сказать, кто из них?
Голос Астора стал неуверенным, выдавая внутреннюю растерянность. Голубые глаза полковника холодно наблюдали за ним.
– Мне кажется…
– Никаких кажется! Вы провели с гостем достаточно времени, и у вас не должно быть сомнений. Признаюсь, не ожидал, что от меня потребуются такие долгие объяснения. Однако прибавлю: ваш ответ – для вас честь или бесчестье. Ни больше ни меньше. Итак, кто же?
Воцарилось молчание. Астор всматривался в лица, и нетрудно было догадаться, какой мучительный поединок ведет он сам с собой. Но Саржент не собирался сидеть в Хивере до вечера.
– Правда трудна, не так ли? В любом случае, я ее знаю. Итак…
Еще секунда или две колебаний, а затем хозяин замка Хивер поднял дрожащий палец. У полковника, хоть он и не подавал виду, замерло сердце. Указательный палец, словно стрелка метронома, замер между двумя портретами. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было бы потрогать, но Астор, совершив над собой усилие, все-таки указал…
На портрет мошенника.
– Спасибо, лорд Астор. Вы исполнили свой долг. А теперь я попрошу вас сопроводить меня в Форин-офис. Пришла пора вернуть князю Морозини его доброе имя. Будем надеяться, что это не произойдет посмертно.
Лорд Астор побледнел:
– Он что?.. Может умереть? Нет, нет, иначе я стану убийцей!
– Все будет известно в самое ближайшее время.
– Но… Этот другой, он кто?
– Не знаю. По крайней мере, пока. Но непременно выясню. Мы с Морозини друзья с давних пор. Так вы идете?
– Да, да, я готов.
Собираясь домой, полковник вновь обрел привычный скромный вид, сел в автомобиль, поздоровался со своим шофером. В глазах его играл озорной огонек, давая понять, что он доволен проведенным днем.
Жена встретила его спокойной улыбкой, словно не сгорала от любопытства.
– Добрый вечер, Джон. Как прошел день? Хорошо поработали?
– Надеюсь, Клементина, надеюсь.
– И какие новости? Из вас слова не вытянешь, а мы ждем!
Сэр Джон повернулся к госпоже де Соммьер. Она смотрела на него глазами, полными надежды, и видела перед собой монумент хладнокровия и британской флегмы. Впрочем, по части хладнокровия они составляли с Клементиной идеальную пару.
– Миссия, порученная мне его величеством, удачно выполнена, и полагаю, мы заслуживаем шампанского. Завтра правительство публично принесет извинения князю Морозини. Лорду Астору были показаны два похожих между собой портрета, и он был вынужден официально признать свою ошибку: в тот злополучный вечер он принимал у себя вовсе не нашего друга.
– Какое счастье! Вы отлично потрудились сегодня, сэр Джон! А кто же это был? Мы его знаем?
– Вот они, женщины! А слышали ли вы поговорку: всякому овощу свое время? Клементина, мне кажется, что вам нужно позаботиться о подруге.
Госпожа де Соммьер готова была потерять сознание и не без изящества, как все, что она делала, сползала со стула. Такое случалось с ней второй раз в жизни. Первый раз она упала почти замертво, когда получила известие, что ее сын убит в бою. Тогда еще Мари-Анжелин не дружила с ней так близко и Альдо с Адальбером не заняли такого важного места в ее жизни.
– Господи помилуй, Джон! – воскликнула Клементина. – Вы снова совершенно правы.
Полковник подхватил маркизу и уложил на диван, а Клементина призвала горничную, приказав принести нашатырный спирт. Сама она принялась обмахивать маркизу веером, а муж налил рюмку коньяка «Наполеон», надеясь этим антибританским напитком воскресить маркизу.
– Я не уверена, что она любит коньяк, – заметила Клементина.
– Никто не приходил в себя от шампанского, – возразил ей муж. – На войне как на войне. В любом случае коньяк лучше вашего нашатырного спирта, пары пощечин и одеколона. И уж, безусловно, действеннее. Для меня это непреложная истина.
Следуя традиции всех приходящих в себя после обморока, госпожа де Соммьер, проглотив горячительное, закашлялась, засопела и неодобрительно туманным оком взглянула на хозяина дома, упрекая его за столь дурной вкус. Но полковник налил и себе из того же хрустального графина более солидную порцию напитка и выпил с видимым удовольствием. Клементина с нежной улыбкой похлопала маркизу по щеке:
– Добро пожаловать во вновь счастливый мир.
– Так это правда? Неужели?
– Конечно! Злые замыслы развеялись, как сон.
– Какими словами мне благодарить вас?
– Не стоит, – отвечала Клементина. – Видеть вас счастливой после такого горя – лучшая награда. Джон выполнил свой долг и ничего больше. И мы с ним так вас любим!
Женщины обнялись, поцеловались, и маркиза, вытерев слезы, улыбнулась, обретя присущую ей жизнерадостность.
– Мы не можем таить такую радость! Надо немедленно сообщить все Адальберу, План-Крепен, но прежде всего, конечно, Лизе! Каждая минута промедления украдена у счастья.
Телефонные звонки последовали один за другим, но час был слишком поздним, чтобы друзья поспешили собраться у Мэри. Да и потрясение было слишком велико, так что маркиза нуждалась в исцеляющем сне и покое.
Чуть позже Мэри позвонила в Рудольфкрон.
И вместе с Лизой поплакала от радости. Даже госпожа фон Адлерстейн, далекая от всякой чувствительности, так неаристократично шмыгала носом, что шестилетняя малышка Амалия со всей серьезностью своих лет поспешила подать ей носовой платок.
Пожилая дама сначала взглянула на нее с удивлением, потом рассмеялась, обняла и расцеловала.
– Какая же ты лапочка! Какая лапочка! – похвалила она внучку.
12. НевероятноеОдни только друзья-спасатели не знали, радоваться им или печалиться и не превратится ли счастье в величайшее горе. Причина была проще некуда. План-Крепен внезапно утратила свои необыкновенные способности. Маятник больше не работал. Она слишком нервничала, и гид-аметист, похоже, умер. Он висел, не двигаясь, и бедной Мари-Анжелин чудилось, что она сходит с ума.
Ясновидящая кинулась к телефону, чтобы позвонить Анжело Ботти и позвать его на помощь. Но беда не приходит одна: великий медиум стал жертвой автомобильной аварии и попал в больницу. Его жизнь была вне опасности, но говорить он не мог. Воспользовавшись вульгарным выражением, можно было сказать, что он «держал язык за зубами».
Этой ночью мало кто видел сны среди друзей Альдо. Спать не спали, но много молились. Мари-Анжелин больше не надеялась на свой маятник, а потому обратилась к верным четкам…
Как уже говорилось, ни один утопленник не ускользал от бдительного ока сержанта Ворраби, начальника речной полиции, ставшего своего рода легендой. Он был чемпионом по спасению тонущих, возможно потому, что ему была дорога только одна-единственная вещь на свете: чистота его обожаемой Темзы.
Мужчина служил в речной полиции с двадцати пяти лет и работал по преимуществу ночью. Днем и ребенок заметит необычный предмет, мирно покачивающийся на волнах. А вот ночью!
Ворраби слыл убежденным холостяком и не заботился о продвижении по службе. Его не волновали деньги, и для него не было ничего лучше Темзы, ее берегов, набережных, доков, запаха тины и всех прочих запахов ее темной тяжелой воды, манящей неизвестностью.
В конце концов, у Ворраби выработалось что-то вроде шестого чувства, и молодые полицейские, которые работали с ним и у него учились, утверждали, что у него есть внутренний радар, реагирующий на утопленников. И когда никто ничего особенного не замечал, сержант вдруг приказывал править в ведомое ему одному место. Подручные без большой охоты принимались за дело, а начальник подгонял их, не стесняясь сочных и красочных выражений. Сержант знал реку, как люди знают свой дом или дорогу на работу. Все ее причуды, все особенности он помнил наизусть: тут быстрина, там водоворот, затишка, мель, яма… Мужчина знал все уголки, где отлив мог оставить покойника, где прилив постарается его утащить.
Для сержанта проблем не существовало, он знал, что делает важное дело: вытаскивает из Темзы утопленников и хоронит их в земле, чтобы не бродили как потерянные и не появлялись среди бела дня в самом неподходящем месте: возле какой-нибудь яхты, например, или когда пассажиры садятся на пакетбот[522].
Когда такое случалось, Ворраби записывал точный час и, не сверяясь с расписанием приливов и отливов – он знал его наизусть, – объявлял, что покойник явился из такого-то места и упал в реку там-то и там-то. И практически никогда не ошибался.
Ночь, в которую исчез Альдо, была свежей, с лентами тумана над водой, грозившими превратиться в плотную пелену, что, впрочем, редко случалось в это время года. Ворраби вместе с двумя помощниками, Биллом Уоллом и Томом Карпентером, патрулировал на катере реку, поднимаясь не спеша, к мосту Ватерлоо. Стоя на носу, Том Карпентер правил. Ворраби на корме смотрел на воду. Пареньки болтали между собой. Ворраби время от времени вставлял свое веское слово в веселый разговор и снова погружал взгляд в черноту вод и ночи.
Внезапно он щелкнул пальцами.
– Свет, Том!
Том зажег прожектор на крыше каюты, и его луч заметался по туманной тьме, отыскивая ведомую только сержанту точку.
– Да! Он там! Марш, черт зеленый!
– Ты что-то видишь? – шепотом спросил Том приятеля.
– Ни зги! Туман и туман.
– А он видит, а ты работай! Мало ему подвигов!
Приблизившись, они и впрямь заметили человека. Иначе вообще-то и быть не могло, раз об этом сказал начальник. А тот тем временем продолжал командовать:
– Несите багор! Еще один бедолага, жизнь, ему, видите ли, надоела. Судя по виду, бедняк бедняком! Ну-ка, пропустите!
Одна нога на скамье, другая на планшире, Ворраби величественным жестом опустил багор в воду. Несмотря на возраст и вес, сержант не потерял ловкости и точности движений. С первой попытки крючок багора зацепил веревку, которая, вероятно, была поясом, и Ворраби стал осторожно подтягивать тело, стараясь не погружать его в воду.
– Может, он не так уж давно в воде? – высказал предположение Том.
Сержант скривился:
– Парень не в лучшем виде. Но правило одно для всех: пострадавшего везем на пост.
Заработал мотор, катер, лавируя, помчался к спасательному пункту. Ворраби, хмуря брови, оказывал пострадавшему первую помощь, пытаясь вернуть его к жизни.
Стараясь привести в чувство незнакомца, он бормотал себе под нос:
– Ну, еще немножко! Еще чуть-чуть! Нет, никак…
Никогда еще госпожа де Соммьер не спала так сладко.
Наутро газеты объявили, что князь Морозини невиновен, однако сэра Джона Саржента удивило, почему главный герой до сих пор не объявился лично. Он подумал, что, быть может, Альдо сидит где-то в тайном убежище и до сих пор ничего не знает. Полковник решил навести справки в полиции и отправился в участок в Сити, где и услышал – быть может, с оттенком зависти – о новом подвиге «ловца утопленников» Ворраби.
– Сержанту еще одна медаль, а рыбам Темзы голодуха. Но он какой-то странный, этот парень, которого выловили.
– А кто он такой, известно?
– Откуда? Говорят, бомж. А бомж – это что? Пустое место! Еще один бедолага, которому не повезло в жизни. Ему место в общей могиле.
Полковник, сам не понимая причины, почувствовал беспокойство и словно бы из любопытства осведомился, куда отправляют «клиентов» Ворраби? Ему назвали морг при одной из больниц на берегу Темзы. Он незамедлительно отправился туда и попросил показать тело.
– Этот не у нас, идите по палатам. Похоже, Ворраби со своим большим носом не промахнулся. Покойник на этот раз не совсем остыл.
– Неужели? Вы уверены?
– Дело решали минуты. Врачи над беднягой поработали, но он не в лучшей форме.
Саржент не стал больше слушать сторожа и отправился в общие палаты, мрачные помещения с длинными рядами кроватей.
– Номер сорок девять в конце ряда, – указали ему.
И вот сэр Джон склонился над застеленной чистым бельем кроватью, точно такой же, как другие, и вгляделся в заросшее бородой лицо человека, трудно и с хрипом дышавшего. Он вздрогнул, выпрямился и потребовал карету «Скорой помощи», чтобы, «не теряя ни минуты, отвезти этого человека в клинику профессора Уилберфорса».
– Если кто-то может его спасти, то только он. Но нельзя медлить ни секунды!
– Специалист по легким? А кто будет платить?
– О деньгах не беспокойтесь. За него будет дано столько, сколько потребуется. Бомж, найденный Ворраби, – это князь Морозини!
В больницу, одну из лучших, поставили охрану, иначе ее бы разнесли журналисты.
– Не бойтесь, он выживет, – успокоил Адальбер Питера, узнав новости. – У него невероятная жизненная сила, он ухитрялся остаться в живых, когда любой другой умер бы на месте. Например, получив пулю в голову. Но, конечно, благодаря золотым рукам хирурга в Туре.
– Тогда положимся на золотые руки профессора Уилберфорса, к нему едут лечиться со всех концов света.
– Рад это слышать, Питер.
Юный Уолси и Адальбер после истории в замке Хивер и совместных поисков князя подружились всерьез. А родня Картленда-младшего перестала считать его чудаком.
И вот Альдо с благодарностью пожимает Безупречному Питеру правую руку, а левую держит счастливая Лиза. И у Питера сладко сжимается сердце, ведь он тайно влюблен в нее, хоть и разыгрывал чувства к Мэри, принося ей каждый день букеты, чтобы не выглядели странными их каждодневные совместные чаепития. А Лиза? Тут следовал долгий вздох. Конечно, где Питеру сравниться с Альдо? Так что идеальному до кончиков ногтей джентльмену можно было рассчитывать только на дружбу. Но разве этого мало?
Тайну сердца своего младшего сына разгадала мать, Каролина Картленд. Она устроила пышный прием чете Морозини в благодарность за теплую встречу в Венеции.
– Вы отблагодарили нас стократно, изгнав из своего дома Аву Астор на глазах у всего Лондона.
– И поверьте, за дверями ее не ждала толпа утешателей, – прибавил со смехом Питер. – Я знаю, что очень многим эта сцена доставила настоящее удовольствие.
– Она нажила себе немало недоброжелателей и не могла рассчитывать на другое, – сурово заключила План-Крепен. – Мы в тот вечер ужинали у Саржентов, но я и сейчас готова собственноручно свернуть ей шею. Однако, кажется, леди Астор исчезла с нашего горизонта?
– Она сделала единственно возможное, чтобы все позабыли о случившемся, – села на первый пакетбот, плывущий в Нью-Йорк. Там, когда носишь фамилию Астор, простится все. Или почти все. Счастливого ей пути! – усмехнулась герцогиня.
После больницы, завершая цикл лечения, Альдо и Адальбер с удовольствием поселились в красивом старинном особняке, когда-то принадлежавшем Данте Габриэлю Росетти, в который влюбился египтолог, уставший от номеров «Савоя». Поначалу они собирались покупать его вместе с Альдо, но в конце концов владельцем стал Адальбер. Чего только не перевидал особняк за это время, даже спасение от самоубийства, а потом были долгие дни пустоты и одиночества, и вот наконец хозяин вернулся.
Адальбер поспешил призвать Теобальда, своего верного слугу и мастера на все руки, чтобы тот поскорее перекрасил гостиную в радостный ярко-желтый цвет, где будет так приятно ужинать за круглым столом с букетом цветов у камина из белого мрамора.
Вне себя от счастья Теобальд примчался с чемоданами, свертками и… кастрюлями. Кулинарные таланты мужчины были общеизвестны, так что друзьям грозили веселые пирушки. Лиза поселилась в комнате Альдо. Места для всех, разумеется, не хватило, так что госпожа де Соммьер и План-Крепен, вернувшаяся к своим привычным обязанностям, жили по-прежнему у Саржентов. Мари-Анжелин обнаружила неподалеку небольшой католический монастырь и сочла особой милостью Господа возможность посещать мессу в шесть часов утра, как она и привыкла. Разумеется, здесь не было «агентства новостей» и ее приятельниц, но она с наслаждением предвкушала новые знакомства.
Не приехала только госпожа фон Адлерстейн, поздравив Альдо и Лизу письмом, что было совершенно в ее характере. Она не терпела никакой шумихи, считая к тому же, что избавляет родителей от затруднительных и ни к чему не ведущих расспросов детей.
Мориц Кледерман не пожелал возобновить дружеские связи с «этим» Астором, который так его разочаровал. Он передал ему через своего секретаря краткое послание.
«Если я найду ваше сокровище, верну его вам. Трудно себе представить, что человек, обожающий такую царственную драгоценность, не горевал бы о ее утрате. Но не ждите большего. Поверьте, у вас была возможность сохранить друга».
Морозини щедро отблагодарил всех, кто того заслуживал, и в особенности своего спасителя, сержанта Ворраби. Он специально пришел повидать его, поздравил с необыкновенным чутьем и подарил точную копию его любимого катера. Не забыл он и Дженни Паркер. И она до конца своих дней будет помнить сказку, которая случилась с ней наяву.
Банкир между тем не отказался от своих планов и сообщил зятю, что, как только они разбредутся по домам, он вновь отправится в Бразилию, потому что без всяких сомнений напал на след знаменитых изумрудов.
– А вы чем собираетесь заняться? – спросил он Альдо.
Князь улыбнулся своей чарующей улыбкой:
– Как обычно. После званого вечера у Картлендов, который готовят Каролина и Питер, желая отпраздновать наше возвращение к нормальной жизни, мы отправимся в Венецию, встретимся с друзьями и будем наслаждаться радостями жизни.
– А как насчет охоты за сокровищами прошлого?
– Только среди безопасных бурь аукционов!
– И никаких дальних экспедиций, например в Амазонию?
– После того чего я натерпелся? Да вы смеетесь! Самое дальнее путешествие будет в Париж, в гости к госпоже де Соммьер. А Лиза так вообще считает, что мы не должны покидать Венецию.
– По-своему она права. Для нее так будет гораздо спокойнее.
– Сказать, что я совсем утратил вкус к авантюрам, было бы ложью. Мы любители приключений, и я и Адальбер, мой извечный компаньон, которому приходится приезжать со мной вместе домой, чтобы извиниться «за слишком продолжительное отсутствие». И есть еще авантюра, в которую я бы непременно ввязался.
– И ввяжетесь, – меланхолично добавила План-Крепен, – как только появится малейшая зацепка. Вы хотите поохотиться за «Санси», не так ли? До тех пор пока камень не обнаружится, вам не будет покоя.
– Меня можно понять! Этот один из красивейших в мире бриллиантов, и нельзя сказать, что никто кроме меня им не интересуется. К несчастью, нет никакого намека на след.
– А почему бы не поискать его в Америке? – высказал предположение Питер. – Зная, что Ава способна на все, можно представить и такое. И еще, князь, вы можете воспользоваться редким талантом мадемуазель дю План-Крепен. Без нее мы бы никогда не узнали, где вас искать.
– Неужели? Так вы медиум, Мари-Анжелин? И почему бы вам не испробовать ваш новый дар на поисках бриллианта? Он наверняка излучает особую энергию.
– Если бы рядом был мой учитель и направлял меня, я бы решила заняться его поисками. Но мне кажется, я утратила все свои способности.
– Вы слишком быстро падаете духом, – заметила Мэри. – Я вчера прочитала во французской газете, что Ботти снова дает консультации, он выздоровел гораздо скорее, чем все думали. Позвоните ему, и он поможет вам разрешить ваши проблемы.
И проблемы начали разрешаться. Не прошло и двух часов, как План-Крепен вместе с Мэри летела в Париж. Художница не захотела отпускать ее одну, а госпожа де Соммьер нуждалась в покое и отдыхе… И в тот же вечер подруги позвонили в дверь дома на улице Кампань-Премьер. Мари-Анжелин представила Ботти знаменитую художницу и с радостью почувствовала, что оказалась в той же дружеской и теплой атмосфере, что и во время первого своего визита. Тогда Ботти, сидя напротив нее, взял ее руки в свои, а она, не отрываясь, смотрела в его темные глаза, похожие на ночное небо, готовое засиять звездами.
– Расскажите мне все, – ласково попросил Ботти. – Вы говорите, что потеряли ваш дар?
– Да, для меня это так мучительно.
– Понимаю, но вполне возможно его вернуть. Что с вами произошло в последний раз?
Он выслушал ее внимательно, потом спросил:
– Когда вы отправлялись на поиски, я полагаю, вы не брали с собой золотой портсигар?
– Нет конечно, иметь при себе такую ценность было бы слишком опасно.
– И что вы брали?
– То, что вы мне посоветовали, – фотографию Альдо.
– Теперь постарайтесь достать точную копию бриллианта. Лично я склоняюсь к Соединенным Штатам. Да, я знаю, что Америка огромная и обшарить ее по картам не представляется возможным. Но если вы поверите в свои силы…
– А вы не можете нам помочь?
– Поехав с вами? Почему бы нет? Но имейте в виду, что излучение камня не похоже на энергетику человека, иначе охотники за сокровищами давно бы этим воспользовались. Имеет значение и недоброжелательность человека, который жаждет завладеть бриллиантом. Вот на этой энергетике и нужно сосредоточиться. Нам нужен портрет этой Авы. Вы, Мэри, могли бы оказать нам неоценимую помощь. Сделайте два ее портрета, один для вас, другой для меня. Я чувствую, вы будете великолепным проводником, потому что не любите эту женщину.
– Кто ее любит? Только она сама!
– Безусловно. Ненависть притягивает ненависть, а если прибавить еще и всю кровь, которая лилась из-за этого камня на протяжении веков…
– И когда же мы едем? – деловито осведомилась Мари-Анжелин.
Анжело Ботти мягко повел рукой, успокаивая ее.
– Нас ничто не торопит, дадим время времени. И не только ему. Нашей знаменитой художнице оно тоже нужно, чтобы создать два новых шедевра.
– До чего хороша! – воскликнула Мэри, любуясь «Мадонной с гранатом». – Да, вот тогда умели писать! Никто не сравнится с Ботичелли!
– Благодарение Богу, и в наше время есть замечательные художники. Могу я спросить вас, о чем вы сейчас размышляете?
– Подумала, скажи мне кто-нибудь, что я буду писать злодейку Аву Астор, я бы не поверила. А вам это действительно необходимо? Может быть, избавите меня от наказания?
– Не наказания – а помощи людям, которых вы любите.
– Может, и вправду не стоит ею заниматься? – вмешалась Мари-Анжелин. – Все, слава богу, уладилось, вернулось на круги своя.
Ботти подошел к ней и сказал, понизив голос чуть ли не до шепота:
– Спокойствие и сосредоточенность. Уладилось, но не совсем.
Ледяная струйка пробежала по спине План-Крепен.
– Я не забыла, что наши враги не повержены и продолжают строить козни. Возможно, самое разумное, немедля уехать в Венецию?
– До прощального вечера герцогини Картленд? Знаете, иногда предосторожности опаснее самой проблемы. Представьте себе: приезжает король с королевой и своим двором, а Морозини сбежал без предупреждения…
– Но если угроза по-прежнему существует, может быть, нужно сказать об этом хотя бы сэру Джону?
– Опасности подстерегают постоянно, большие и маленькие. Морозини вернулся со дна, но на его пути постоянно встречались люди, которые помогали ему выжить. Туманное ощущение витающей угрозы всего лишь туманное ощущение, дорогая. И люди так часто ошибаются.
Однако Мэри и План-Крепен вернулись в Англию с неспокойным сердцем. Мэри про себя сердилась на «великого мага». Если по-прежнему существует хоть малейшая опасность, так назвал бы ее, черт возьми! О предупреждении она рассказала мнимо влюбленному в нее Безупречному Питеру, который продолжал радовать художницу маленькими знаками внимания и приходил в пять часов пить чай. Но кто знает, причиной, возможно, был обещанный портрет Лизы?
Питер мгновенно вспыхнул:
– Что за наветы? Ваш великий маг будет иметь дело со мной, если скажет еще что-нибудь в том же духе. Ему нужно объяснить, что не в наших правилах устраивать ловушки – случай с Авой не считается! – и когда мы даем праздник в чью-то честь, все бывают счастливы и мечтают о следующем. – Помолчал и прибавил: – По зрелому размышлению, скажу, что нельзя пренебрегать его предупреждением, так что я шепну о нем маме на ушко. А вы оставьте дурные мысли и позаботьтесь о своей красоте!
