Текст книги "Хромой из Варшавы. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

С первой минуты стало ясно, что Безупречный Питер и Адам Митчел говорят на разных языках. Когда юноша сообщил, что он сын герцога Картленда, новый патрон полиции и бровью не повел, словно имел дело с сыном местного рыбака, и без всяких околичностей заявил:

– Нечего вам здесь делать! Шагом марш отсюда. Тут распоряжаюсь я, суперинтендант полиции Митчел, а вы, будь хоть сын короля, услышали бы то же самое!

Питер Уолси оглядел его с ног до головы через монокль.

– Я хорошо знаю эту местность. Вам не приходило в голову, что я могу оказаться полезным?

– Нет, не приходило! Я уже сказал вам: освободите территорию. Так! А эти двое? Кто они такие? – Патрон указал на спутников Питера. – Это что, ваши приятели?

– Это представители американской кинокомпании. Они подбирают натуру для исторического фильма о Тюдорах.

– Тюдоры глазами американцев? Забавное будет зрелище. Кстати, пусть предъявят документы. Скажите им.

– Скажите им сами, – оскорбленно возразил сын герцога. – Они говорят по-английски.

Митчел даже не взглянул на «американцев», передернул плечами, повернулся спиной и занялся прерванным делом.

– Кино они снимают! Только этого тут не хватало!

Альдо воспользовался разговором юноши с полицейским, чтобы все-таки по возможности внимательно рассмотреть труп, и теперь, когда они возвращались к своим автомобилям, не мог отделаться от печальной и крайне огорчительной мысли. В каком бы плачевном состоянии ни был покойник и сколько бы ни было приложено усилий изменить его внешность, Альдо казалось, что это лорд Эллертон, и чем больше он думал, тем больше укреплялся в этой кошмарной мысли. Но кто мог совершить это жестокое преступление?

Будь сейчас главой Скотланд-Ярда Уоррен, Альдо немедленно поделился бы с ним своим наблюдением, но говорить о чем-то с грубым служакой, да еще в его теперешнем положении, означало только играть с огнем, и не больше.

Не желая показаться нескромными, Альдо и Адальбер отошли подальше во время разговора Уолси с полицейским. После перепалки с Митчелом молодой человек кипел от возмущения:

– Чурбан! Тупица! Непременно поговорю с отцом! Не могу даже представить, как такой идиот ухитрился сесть в кресло комиссара! Буду удивлен до крайности, если узнаю, что рекомендовал его сам Уоррен!

– Никто не застрахован от ошибок, – решился вставить слово Адальбер. – Кто знает, а что, если у Митчела есть особый талант, которого мы просто не видим?

– Если только речь не идет о таланте иметь друзей, – прибавил Альдо.

В ответ на реплику Альдо юноша пробурчал:

– Сразу видно, что вы не знаете старого «птеродактиля»!

Друзья едва не онемели от изумления. Прозвище, которое они услышали, было придумано ими в начале знакомства с Уорреном, которое складывалось совсем не гладко. Навела на него любимая желтая крылатка патрона в стиле Шерлока Холмса, которая невольно вызывала в памяти перепончатые крылья доисторической рептилии. Крылатка была единственной ноткой фантазии в образе этого сухого, всегда безупречно одетого человека. Усиливали сходство с древним ящером круглые, цвета горчицы, глаза Уоррена, в которых очень трудно было вызвать тепло симпатии и расположения. Однако это не помешало завязаться подобию дружбы между ним и двумя побратимами, которые порой оказывали ему ценные услуги. Такое же подобие дружбы связывало Уоррена с другим шефом полиции, Ланглуа. И с главой полиции Нью-Йорка Филом Андерсоном тоже.

По уверению Морозини, только эти три полицейских не испытали к нему неприязни с первого взгляда. Все остальные же по множеству совершенно посторонних причин, среди которых богатство и титул князя занимали не последнее место, были лишены этого.

Друзья обменялись понимающей улыбкой, почувствовав, что Безупречный Питер стал им еще симпатичнее, и поэтому они позволили ему повести себя в харчевню, чтобы угоститься копченой пикшей под девонским соусом с горчинкой.

– Мне бы хотелось узнать побольше о несчастном, которого выловили, – сообщил Питер. – И мы можем себе это позволить, у нас достаточно времени, прежде чем мы окажемся у дверей замка Хивер!

И все же Альдо ухитрился не принять участия в пиршестве: он сослался на проблемы с печенью, что выглядело весьма достоверно – вместо матового оттенка его лицо теперь приобрело слегка зеленоватый цвет.

На свою беду, князь должен был отказаться от яиц, и в конце концов ему принесли паштет с таким запахом, что он пожалел о пикше, пусть даже с горьким соусом. Альдо пожелал узнать, откуда взялось такое блюдо, и сын герцога объяснил, что оно называется «хаггис», и сделан сей деликатес из бараньих потрохов с салом и толокном, что это шотландское национальное блюдо и что жена повара привезла его рецепт прямо с «Высоких гор».

Да, случаются дни, когда кажется, что сама судьба ополчилась против вас! Безупречный Питер тем временем потчевал своих новых друзей небольшим научным экскурсом о семействе Асторов. Он сообщил, что первый Астор, американец, – еще не лорд и далеко не англичанин, был очень богатым человеком и стал настоящим благословением для замка Хивер. Будучи одержим страстью к истории, он написал несколько романов, повествуя о призраках, которые разгуливали по благородным домам не только ночью, но и днем, и ему очень захотелось жить в таком замке, где призраки чувствовали бы себя уютно. Не меньше ему хотелось ощутить себя настоящим англичанином и, если возможно, обзавестись гербом и титулом лорда.

Он встретил свою мечту, когда, путешествуя в одиночестве, как всегда это делал, по сельской местности, увидел вдруг старинный замок, весьма в плохом состоянии, но сохранивший свое величие. Естественно, Астор постарался узнать, что это за замок. И ему рассказали, что Хивер был построен в XIII веке, а в 1500 году его продали семейству Болейн, и его самой знаменитой представительницей стала леди Анна. Сначала она заставила потерять голову одержимого страстью Генриха VIII, а потом лишилась и своей головы у подножия Тауэра. Ее отсек мечом палач из Кале, которого специально выписали для этой казни.[505]

Именно Анна сумела развести толстяка Генриха с Екатериной Арагонской. Из-за этого развода и возникла церковная схизма: английская церковь объявила себя независимой от власти папы, главой ее стал король, и так это осталось навсегда. Анна стала английской королевой, но вот родить своему мужу наследника мужского пола она так и не смогла.

– После казни перепуганные соседи подвергли ее отца остракизму, и он одиноко жил в Хивере до самой своей смерти. Генрих не знал, что ему делать с этим замком, на который так или иначе легло проклятье, и подарил его своей четвертой супруге Анне Клевской, весьма хитроумной особе. Она была дурнушкой, но с веселым нравом, и поскольку не внушала королю эротических чувств, то брачную ночь они провели за игрой в карты, в которых эта Анна была очень сильна. После развода она получила титул «сестры короля» и замок. Зажила Анна в довольстве и радости самым благополучным образом, но в Хивере бывала редко, находя его слишком мрачным. Замок, потеряв свою красоту, выживал как мог, и Астор, влюбившись в него, составил его счастье.

– Он стоял в развалинах?

– Не совсем. Астор являлся очень богатым человеком и смог воплотить в реальность то, что вы сейчас увидите. До него вместо парка были болота, луг и заброшенная пустошь. Хозяин, не жалея денег, на протяжении четырех с лишним лет нанимал рабочих, и они подняли восемнадцать гектаров земли. Небольшой речонке Эден изменили русло, и она растеклась озером, настолько обширным, что по нему стали плавать яхты, а за ним раскинулись сады в стиле римских, когда-то окружавших виллы патрициев.

– Римских? У Тюдоров? Нет, нам такое вряд ли подойдет!

– Немного терпения! История на этом не кончилась. Астор хорошо усвоил данные ему уроки. Не знаю точно, когда это случилось, но в одну новогоднюю ночь ему явился призрак королевы, и с тех пор он стал ее верным паладином…

– А где у нее была голова, на плечах или под мышкой? – осведомился Адальбер, которому трудно давалась роль голливудского жевателя резинки.

Его высочество удостоил его оскорбленным взглядом.

– С такими вещами не шутят! Я горжусь каплей ее крови в своих жилах!

«Чудо из чудес, – подумал, улыбнувшись про себя, Альдо. – У Анны Болейн не было других детей, кроме Елизаветы, которая осталась в истории под именем Девственницы. Хотел бы я знать, каким образом ее кровь досталась этому молодому человеку!»

Но спрашивать он не стал, потому что перед ними появился замок, небольшой, но внушительный, со стройными квадратными башнями, обрамляющими великолепный подъемный мост и видневшимися за ними постройками в стиле Тюдоров.

– Подумать только! Подъемный мост! – восхитился Адальбер, решивший для большего правдоподобия все записывать, и достал блокнот.

Альдо вытащил фотоаппарат, собираясь запечатлеть замок, но вынужден был спрятать его обратно в футляр, потому что на съемки, оказывается, нужно было получить разрешение.

– А мост поднимается? – поинтересовался Адальбер.

– Конечно. Астор тщательно следит за исправностью его механизмов и состоянием рвов. Мост поднимают каждый вечер после того, как гости разойдутся по предназначенным для них коттеджам.

В самом деле, чуть поодаль виднелась небольшая деревенька, которую Альдо нашел прелестной. И очень тихой: в ней отсутствовал постоялый двор, без которого трудно представить настоящую английскую деревню.

О чем он и сообщил своим спутникам, найдя, что подобное замечание очень подходит для его роли. Сын герцога небрежно отмахнулся.

– Думаю, ваша компания достаточно богата, чтобы построить здесь что-то вроде постоялого двора. А нет, так их полно в округе, и их хозяева будут рады оказать вам и киноуслугу. Тут ценят доллары наравне с фунтами стерлингов. А теперь посмотрим, захотят ли хозяева замка нас принять…

С первого взгляда гостеприимство не казалось очевидным. Когда «Бентли» въехал на подъемный мост, решетка мгновенно опустилась, и стражник, одетый в костюм эпохи Тюдоров, преградил алебардой путь благородному стальному коню.

Финч охотно перешагнул через века, вышел из автомобиля, отдал поклон и с важностью сообщил:

– Мой господин, благородный сэр Питер Уолси, сын его высочества герцога Картленда, желал бы увидеть лорда Астора. Речь идет о важном деле, которое могло бы заинтересовать хозяина этого замка. Дома ли находится его лордство?

С этими словами Финч протянул визитную карточку, украшенную гербом, и она была принята с должным почтением. Привратник с ней в одной руке и алебардой в другой отправился через внутренний двор в замок. Через несколько минут он вернулся и сообщил:

– Милорд ожидает сэра Питера Уолси.

– А моих друзей? Они гораздо интереснее меня для милорда.

– Он ждет вас вместе с вашими друзьями. В противном случае вы были бы об этом извещены.

Внутренний двор оказался небольшим партером с узором в старинном стиле из низких буксовых шпалер, внутри которых цвели розы. Он напоминал миниатюру, которую можно обнаружить в старинном манускрипте и мог бы сойти за монастырский садик, над которым с любовью потрудились монахи.

Безупречный Питер предупредил спутников:

– Разобраться в семье Асторов, которые по сию пору процветают на британской земле, совсем нелегко. Во-первых, у них всегда рождалось больше мальчиков, чем девочек, а во-вторых, чтобы упростить себе жизни, они называли их одними и теми же именами: Джон, Джейкоб, Уильям, Вальдорф. Из-за отсутствия воображения, я полагаю, так что, как короли, они к именам вынуждены добавлять еще и числа.

– И как же зовут этого Астора?

– Уильям. Он очень богат, но все же не так, как его кузен Джон Джейкоб – тот виконт, и у него на берегу Темзы фамильный дворец Кливден. Там и происходят все семейные торжества и, между прочим, предвыборные собрания, которые посещает леди Нэнси. Ее муж считает их настоящим кошмаром. Чтобы закончить картину, прибавлю, что все Асторы друг на друга похожи: длинный узкий нос, острый подбородок, тонкий, будто вырезанный серпом, рот. Отличается только цвет волос, если они еще есть. Ну а теперь пойдемте.

Хозяин Хивера в точности соответствовал портрету, набросанному Питером. Он принял Безупречного с любезностью, естественной по отношению к сыну герцога, а двух его спутников с оттенком недоверчивого удивления, вызванного их профессией.

– Фильм? Снимать здесь? Что за странная мысль!

– Мы думаем, – начал Адальбер, – что во всем объединенном королевстве невозможно найти натуру, более близкую к исторической правде!

– Надеюсь, – суховато согласился Астор. – Я приложил некоторые усилия, чтобы нельзя было найти ничего подлиннее. Ну, разве что Хэмптон-корт… Впрочем, не думаю.

Разговор завязался, но Альдо в нем не участвовал. Он смотрел вокруг и едва верил собственным глазам.

Страстный антиквар очнулся в нем и открывал одно сокровище за другим. Кража «Санси» отошла на второй план. Альдо рассматривал портреты – подлинники! – Генрих VIII и Анна Болейн кисти Гольбейна; Филипп II Испанский, безумный муж Марии Тюдор, работы Тициана; Карл IX, король Франции, созданный Клуэ. Портрет Мартина Лютера кисти Лукаса Кранаха; Эдуард VI, король Англии, Элеонора и Елизавета Австрийская – еще одно творение Клуэ. И несколько небольших картин, ради которых любой директор музея встал бы на колени. Но это еще не все!

В столовой, где, по чести сказать, им было совсем не место – и вот тут-то в душу Альдо впервые закралось сомнение, – на фоне великолепных фламандских и бургундских гобеленов той же эпохи красовались доспехи, которые, по словам хозяина, носил могучий Франциск I, король Франции, и рядом с ними те, что носил его сын, Генрих II, уменьшенная копия отца. А длинная галерея, опоясывающая первый этаж, обещала новые чудеса.

В витринах можно было полюбоваться личными вещами Елизаветы I – щеткой для волос и атласными туфельками, неведомо почему лежащими рядом с частями кровати Анны Болейн – деревянными колоннами для полога, которыми владелец, по-видимому, особенно гордился.

Адальбер и Альдо открывали чудо за чудом, пока не застыли перед портшезом неизвестного стиля, который, как пояснил владелец, принадлежал кардиналу Ришелье.

– Не может этого быть! – воскликнул в изумлении Адальбер и тут же, спохватившись, добавил: – В прошлом году у нас снимали «Трех мушкетеров», и могу поспорить, что парень, который играл Ришелье, влез бы в эту штуковину, только согнувшись в три погибели.

Друзья тут же вспомнили свои приключения во Франш-Конте и портрет Ришелье, который украшал одну из стен в столовой имения Водре, – отличную копию картины Филиппа Шампанского.

В конце своей жизни прикованный к одру болезни, кардинал был вынужден перемещаться или на руках, или при помощи лошадей. Но двигался он прямо на постели. А до этого он с отменным изяществом скакал на конях, а в дальние путешествия ездил в карете.

– Могу вас уверить, что этот портшез подлинный, – проронил хозяин замка. – Антиквар с Пятой авеню, который мне его продал, ручался за это. И если вы его видите здесь, то это в знак почтения к великой личности.

Альдо подумал, что вышеозначенный антиквар мог хотя бы постараться и подобрать портшез нужной эпохи. Подлинность читалась лишь в одном: портшез был французский, но лет на сто моложе, чем нужно. И, похоже, оригинальность других сокровищ замка тоже можно было подвергнуть сомнению.

После осмотра других комнат все снова вернулись в гостиную с портретами. После небольшого колебания Астор все-таки предложил гостям сесть и выпить с ним традиционную чашку чая.

«Американцы» предпочли бы какой-нибудь напиток покрепче, но не стоило напрягать хозяина, если в дальнейшем от него ожидались некоторые сведения и разъяснения. Жителям Нового Света заведомо приписывали бесцеремонность, и Альдо с Адальбером решили вести себя кротко и воспитанно выпить «национальный отвар» и съесть сандвичи с огурцами, которые князь ненавидел столь же яростно, как и копченую пикшу.

Сев за стол, Альдо провозгласил:

– Все, что вы нам показали, настолько потрясающе, что я не думаю, что мы можем найти для нашего фильма более убедительную натуру. Поэтому…

– На этом мы и остановимся, – сухо оборвал его лорд Астор. – Ни на секунду невозможно вообразить, что в этот замок явится съемочная группа!

– Но… почему?

– Потому что гистрионам[506] запрещен вход в святилище, а сей замок – именно оно.

Питер с достоинством пил свой чай, но при этих словах поперхнулся и никак не мог избавиться от приступа кашля, хотя Адальбер участливо хлопал его по спине.

– Свя… тилище? Чье святилище? – удивленно выдавил он.

Владелец замка с важностью поднял палец к потолку.

– С тех пор как произошла ужасная трагедия и прекраснейшая из королев лишилась головы, духи не оставляют сего жилища.

– Вы имеете в виду Анну Болейн?

– Кого же еще? Этот замок и теперь принадлежит ей. Она любит тишину и вечерние сумерки. Комедианты, лицедеи, киношники ей не могут понравиться. Фальшивая Анна Болейн, ваша актриса, может обратить королеву в бегство, а вместе с ней и свиту, которая сопровождает ее в вечности. Иными словами, вы уничтожите душу дома, а этого я не хочу ни за что на свете. Не сомневаюсь, что вы поймете меня и простите.

Лорд поднялся со своего места, собираясь дать понять, что аудиенция окончена, но не успел. Мощный удар грома сотряс замок. В один миг небо заволокло черными тучами, так что в комнату внесли факелы. Как видно, здесь пользовались старинными способами освещения: электричество не имело права переступать порог замка. Следом за слугами с факелами появился стражник. Похоже, он боялся своего оружия и нес алебарду так, словно она сейчас взорвется.

– Скоро грянет знатная гроза, милорд. Нужно ли поднимать мост?

– Сразу же, как только уедут гости. Полагаю, вы не забыли свои обязанности? Господа! Думаю, вам следует поторопиться, если вы хотите оказаться под надежным кровом!

У Безупречного Питера от удивления выпал монокль из левого глаза.

– Но где мы найдем кров надежнее, чем этот? – спросил молодой человек в недоумении. – Хотя бы до окончания грозы мы могли бы… В Картленде, у моего отца…

– Вы не у своего отца, а гроза может бушевать всю ночь.

И словно подтверждая слова лорда Астора, раздался новый раскат грома, мощнее первого. И тут же с гуденьем и стуком хлынул ливень с градом.

– Если вы поспешите…

Хозяин замка не успел договорить, когда в комнате показались люди.

Ливрейный лакей открыл дверь перед дамой в черном бархате. Посетители выставки Мэри Уинфельд тотчас бы узнали в ней обладательницу бриллианта «Санси», но не наши гости. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять, для какой драмы стала театром ее гостиная.

– Я не знаю этих господ… Ах нет, знаю! Добрый вечер, Питер!

– Леди Нэнси, – откликнулся он и склонился ровно настолько, насколько требует английская любезность. – Счастлив видеть, что вы благополучно избегли бушующей стихии!

– В солидном автомобиле и хорошем дождевике это было не так уж сложно.

– Дождевике! Тут нужен антигрозовик, – воскликнул ее супруг. – Господа, я вас не задерживаю и…

– Вы же не заставите милых гостей уйти в такую погоду? Я прекрасно знаю, что вы думаете, но окажите милость, и несколько приятных минут будут достойны нашего гостеприимного дома. Те несколько минут, за которые мы выпьем по рюмочке.

Леди Нэнси позвонила в колокольчик, и на его звон немедленно появился дворецкий, но ее супруг не сложил оружия.

– Не настаивайте, дорогая. Не в первый раз у нас так портится погода, и уверяю вас, если завтра к утру прояснится, то нам очень повезет. Вы только послушайте, как скрипят флюгера.

– Часом раньше, часом позже – нет никакой разницы. Принесите нам чего-нибудь согревающего, Роберт! А потом мы любезно «выставим этих господ за дверь», дав им провожатого до деревни, где гостей устроят с достойным их удобством.

– «С достойным их удобством»! Мы знакомы только с Питером, остальных не знаем. Это какие-то американские киношники! Они ищут натуру, собираясь снимать фильм о женах Генриха VIII.

– Какая прелесть! Наконец-то в нашей жизни появилось что-то из ряда вон выходящее! Вы, конечно, им уже отказали?

– Естественно, и вы прекрасно знаете почему.

– Да… Но это не мешает нам выпить по стаканчику хорошего виски, а потом вы поднимите ваш любимый мост, чтобы милые призраки бродили, где хотят.

– Нэнси! Я не понимаю, как вы можете шутить после катастрофы, которая нас постигла?! Наш великолепный бриллиант…

– Все еще никаких новостей? – осведомился Питер Уолси. – Но мне кажется, леди Нэнси, вы относитесь к вашей драме не так уж серьезно.

– Я бы так не сказала. «Санси» – удивительный бриллиант, и надевать его очень приятно. Вернее, было приятно. Но признаюсь, что он внушал мне некоторый страх. Камень видел слишком много крови. Карл I Английский, Мария-Антуанетта, несчастная французская королева. Не говоря уже о желудке верного слуги Николя де Арлэ…

– А я до этой минуты пребывал в уверенности, что вы носите мой подарок с удовольствием, – оскорбленно заметил супруг.

– Так оно и было, вы порадовали меня несравненно, – ответила она с улыбкой. – Но признаюсь, что с особым удовольствием я надевала его на вечера, где бывала Ава. Мне доставляло удовольствие смотреть, как она злится.

– Думаю, теперь вы счастливы не меньше: весь Лондон, все королевство, двор и кто угодно, часами стоят перед вашим чудесным портретом.

– Но «Санси» теперь в коллекции негодного Морозини, которого мы имели неосторожность принять, потому что он зять моего друга Морица Кледермана.

– Он ночевал в Хивере? – не смог удержаться и спросил Альдо.

– Нет, наши правила строго соблюдаются. Мы пригласили его на ужин, а тот затянулся до поздней ночи… но он все равно не остался тут.

Адальбер счел, что молчал слишком долго, и поинтересовался с самым невинным видом:

– А этот Кледерман… В газетах пишут, что он один из близких ваших друзей.

– Скажите, самый близкий, не ошибетесь. У него сногсшибательная коллекция украшений.

– Но он-то, по крайней мере, ночует в замке, когда приезжает?

– Даже он не ночует. У него особый коттедж, где кроме него никто и никогда не останавливается. Он не обижается, исполняя волю приведений. Я думаю, что его это даже забавляет.

Забавляет? Альдо и Адальбер слишком хорошо знали Кледермана, чтобы в это поверить. И одновременно подумали, что если достопочтенный Мориц ни разу ни при каких обстоятельствах не упомянул о подобном обстоятельстве, то только из гордости. Кледермана отправляют ночевать за пределами дома, хотя он снизошел и осчастливил хозяев своим посещением, – это трудно представить, но именно это утверждает Астор. Или тесть питал особое почтение именно к английским привидениям? Но в это что-то не верилось.

«Интересно, что скажет Лиза, когда узнает? Если я только увижу ее когда-нибудь…» – прибавил про себя Альдо не без меланхолии.

Стоило ему вспомнить Лизу, и ему становилось неимоверно грустно. Когда же они увидятся? Судя по тому, как разворачивались события, у него возникало чрезвычайно тягостное впечатление, что их встреча не приближалась, а отдалялась. Единственным утешением служила мысль, что она с малышами укрыта в надежных стенах родового имения под присмотром верного Жозефа, который один способен обратить в бегство целую армию…

А еще Альдо огорчало, что он не может задать лорду Астору те вопросы, которые жгли ему язык, но… Он должен был играть свою роль, интересоваться натурой для фильма и не вмешиваться в то, что его никак не могло касаться. И как же это было трудно!

По тому как раздувались ноздри Адальбера над внушительными рыжими усами, Альдо понимал, что и другу не легче. И прежде чем допить налитое ему виски, Адальбер сообщил:

– У нас в Штатах очень много обществ, где люди общаются с потусторонним миром. Думаю, у вас в Англии таких не меньше, потому что призраков здесь столько, сколько замков.

– Они не только в замках, – серьезно сообщил Астор. – Множество старинных особняков посещают духи. Да, и подобных обществ у нас хватает.

– А вы зовете к себе таких людей, способных общаться с умершими?

Владелец Хивера вспыхнул до корней волос.

– Тень королевы не вызывают, как любую другую. – Внезапно он воодушевился, воспламенившись своей страстью. – Могу открыть, что лет десять тому назад по желанию одного из моих кузенов, который очень интересовался духами, мы, несколько участников Королевского общества, собрались здесь в рождественскую ночь…

– Королевского? Даже так? – удивился Альдо и заслужил ледяной взгляд хозяина.

– Сразу видно американцев. Наши государи часто разделяют верования своих подданных. Имейте в виду, что в замке Глэмис в Шотландии, где родилась ее величество королева Елизавета, обитают целых три привидения. Не стоит забывать об этом.

Безупречный Питер стал опасаться, что его «дорожным» знакомым беседа может показаться обидной.

– Королевское общество собралось здесь, в замке, в памятный день казни, и что же произошло в тот вечер, могу я узнать?

– Ничего! Абсолютно ничего! Мы ждали напрасно, но я должен признаться, что не был этому удивлен. Возможно, король Георг мог бы удостоить нас чести, но королева… Господи! Посмотрите в окно, там готовится не гроза, а буря. Нам пора расстаться, господа! Погода ужасная, и я прикажу проводить вас в один из коттеджей, где вам подадут все, что вам будет необходимо, и поскольку мы больше не увидимся…

– Мы ведь оставим Питера ужинать, не так ли? – осведомилась леди Нэнси. Появление юноши было для нее развлечением, от которого она не хотела отказываться. – Дом не развалится, если мост поднимется после десяти часов. Я хочу расспросить его о выставке.

На этом гости и хозяева распрощались. Американцы выразили сожаление, что не смогут снимать свой фильм в Хивере, но поблагодарили за гостеприимство, «предложенное так любезно». На что лорд Астор ответил, что в такую погоду не выгонишь и собаку, и прибавил, что один из его шоферов отправит их «Паккард» в гараж. Альдо не стал спрашивать, в стиле какой эпохи будет этот гараж.

– Увидимся завтра утром, – пообещал Безупречный Питер, пожимая им руки. – У меня есть две-три мысли, которые, возможно, помогут уладить ваше дело. Не помню, говорил ли я вам, что кино – моя страсть?

Говорил ли? Вполне возможно. Он уже столько всего наговорил, что, скорее всего, сказал и об этом.

Погода в самом деле не обещала ничего хорошего, и ночь, похоже, предстояла ужасная. Вокруг замка вихрился ветер, и флюгера крутились как сумасшедшие. Время от времени раздавался громкий треск, сообщая, что обломилась очередная ветка. А холод! С каждой минутой становилось все холоднее.

– Вы впервые в Англии? – спросил шофер, усевшись за руль. – Если да, то вам нужно приехать летом. Эти места называют «садом Англии».

– Да, мы слышали. А далеко нам ехать?

– Нет, деревня рядом. Дома там разной величины, в зависимости от знатности гостей.

– И в какой же отправляют банкира Кледермана? – не смог удержаться от вопроса Альдо.

– В самый красивый, и он ближе других к замку. И, конечно, самый удобный. Подумайте сами! Лучший друг хозяина! А вы, значит, кино снимаете? Дело, конечно, интересное…

Похоже, шофер был не прочь поболтать, но кино в этот час было последней заботой его пассажиров. Альдо мало того, что устал, так вдобавок еще и резиновые накладки, которые помогали изменить его внешность, стали внушать опасения. Они, похоже, начали отклеиваться.

– Куда мы едем? – осведомился князь.

– На край деревни, но она совсем небольшая. Ваш домик маленький, но там будет удобно.

– Черт побери! Жаль, что мы не господин Кледерман, – пробурчал Альдо.

– А вы не беспокойтесь! Миледи очень заботится, чтобы гостям было хорошо. Она больше печется о деревне, чем о замке. Ей бы очень хотелось, чтобы гостей никуда не гоняли. Призраки не ее хобби. Вы ведь знаете, что она член палаты общин? А это не пустяки! Ну, вот вы и на месте!

Маленький дом был сплошным очарованием. Архитектурная игрушка, увитая плющом. И при этом сохраняющая истинный дух Тюдоров!

– Наверняка со всеми удобствами, – шепнул Адальбер.

И не ошибся. Леди Нэнси была и в самом деле внимательной хозяйкой. Если снаружи дом был непогрешим с точки зрения стиля, то внутри он оказался ничуть не хуже. Было предусмотрено все, чтобы отдыхала душа и тело: в небольшой гостиной изящный камин ждал только спички, чтобы радостно вспыхнули сухие дрова и сосновые шишки. Две спальни с деревянными резными кроватями и множеством подушек, смягчающих слишком острые завитушки, радовали глаз. Крошечная ванная – подумать только! – с горячей водой, куда незамедлительно кинулся Альдо, тоже была здесь. Когда Адальбер отправился в кухню, где стоял большой буфет и в соответствии со скромными размерами помещения маленький холодильник, то и в одном и в другом были еда и напитки.

– Не знаю, как ты, – говорил Адальбер, согнувшись пополам и изучая стоявшие на полке бутылки – французские вина и английское пиво, – а я предпочитаю находиться в гостях у леди Астор, а не у ее супруга. Готов держать пари, что в его питомнике привидений нет ни одной удобной комнаты. Я уж не говорю, что там и не выспишься хорошенько! Каждые пять минут будешь просыпаться то от лязганья цепей, то от жалобных стонов, то от появления какой-нибудь жути – словом, от штучек, которые так любят привидения. Хотя… Ты что-то сказал? – Адальбер пытался разобрать ворчание, доносившееся из ванной комнаты, где Альдо с невыразимым удовольствием избавился от гуттаперчевых накладок и теперь чистил зубы. – Хотя мысль о возможности повстречать в коридоре призрак Анны Болейн мне кажется весьма соблазнительной. Думаю, она была потрясающей красавицей, если ее любящему супругу, чтобы отрубить ей голову, пришлось приглашать палача со стороны.

Альдо в последний раз прополоскал зубы и наконец-то получил возможность высказать свое мнение:

– Чей бы меч ни рубил эту голову, результат, полагаю, радовал мало. Да и представления о красоте того времени сильно отличались от наших. Великий Гольбейн, когда был придворным художником и когда им не был, изображал вовсе не красавиц. Эти женщины похожи между собой, кроме, пожалуй, Великой Елизаветы, она была рыжая и носила потрясающий жемчуг. Но Анна была истинной королевой, так что гневить ее точно не стоит.

– А Мария Тюдор? Вот уж кого не стоило гневить. Посмотришь на портрет и заметишь, что злость сочится из каждой ее жилки. Слушай, а ты не можешь двигаться поживее? И что ты желаешь пить – бордо или бургундское?

– Все равно, только настоящее. Я буду готов через пять минут.

Лицо Альдо обрело привычный вид, он вышел из ванной в домашнем халате, сняв фланелевый пояс, который делал его вдвое толще.