Текст книги "Хромой из Варшавы. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

– Не забудьте заткнуть ему рот! – напомнила Лиза, протягивая свернутый в комочек носовой платок и косынку...

Морозини, не отрываясь от дела, тихонько засмеялся:

– Вы далеко продвинулись на преступном пути, милая моя Лиза! Не хотите ли теперь нас проводить?

Она подняла предусмотрительно захваченный фонарь, но не открыла его.

– Сюда! Предупреждаю: это довольно далеко, а носилок у нас нет...

– Мы понесем его по очереди, – сказал Альдо, в лучших традициях пожарных взвалив на плечо большое, безвольно обвисшее тело.

Они шли, передавая ношу друг другу, добрых десять минут, пока добрались до стоявших в глубине парка низких строений, укрытых большими деревьями и отгороженных от дома густым кустарником. Лиза открыла дверь, засветила фонарь и вошла в довольно просторный сарай, где в восхитительном порядке были сложены разнообразнейшие садовые инструменты. Она поставила фонарь на стол. Морозини тем временем освободил Адальбера от груза, который тот нес последние несколько сот метров, и не слишком бережно уложил графа на земляной пол. Граф застонал. Он пришел в себя и вращал над кляпом горевшими злобой глазами.

Альдо присел рядом, извлек из кармана револьвер и сунул ему под нос.

– Поскольку нам надо задать несколько вопросов, мы вернем вам способность говорить. Но предупреждаю, если вам вздумается закричать, я вынужден буду повести себя весьма нелюбезно!

– Ив любом случае, – сказала Лиза, – никто вас не услышит, «дорогой» Александр. Так что я горячо вам советую отвечать на вопросы этих господ как можно более спокойно. Самый удобный момент Для того, чтобы продемонстрировать ваши дипломатические таланты... Ну так как, договорились? Не будете кричать?

Пленник отрицательно покачал головой.

Тогда Адальбер, в свою очередь, опустился на колени, развязал косынку и вытащил кляп изо рта графа; Альдо тем временем с изумлением наблюдал за новым перевоплощением бывшей своей помощницы: Лиза, казалось, с легкостью вошла в образ хладнокровной, решительной и, по-видимому, неумолимой вершительницы правосудия.

Голоцени тоже это почувствовал, ибо он не только не закричал, но едва выдавил из себя вопрос:

– Вы, Лиза... Вы считаете меня своим врагом?

– Я обращаюсь с вами в точности как те, кто похитил Эльзу Гуленберг и убил ее слуг...

– А я-то здесь при чем?

– Если вы ни при чем, – вмешался Морозини, – тогда объясните нам, что вы делали в ночь с шестого на седьмое ноября на вилле, купленной госпожой Гуленберг, после тайной встречи с графиней здесь, в замке Рудольфскроне?

Во взгляде пленника, когда он поднял глаза на обвинителя, промелькнул искренний испуг, но это длилось не более мгновения. Почти сразу тяжелые сморщенные веки опустились, и он произнес:

– Можете задавать любые вопросы, какие вам будет угодно, я ни на один не отвечу...

За этим заявлением Голоцени последовало минутное молчание: каждый из трех остальных участников сцены переваривал его в соответствии со своим темпераментом. Первым отреагировал Адальбер.

– Поведение, достойное римлянина! – хихикнул он. – Но я сильно удивлюсь, если вы сумеете долго так продержаться...

– Не вижу, что могло бы меня заставить его изменить.

– О, это вы увидите очень скоро! Мы с моим другом Морозини терпеть не можем затягивать дела, а после того, как вы столь любезно поместили в тарелку госпожи фон Адлерштейн эту писульку, нас даже несколько лихорадит.

Александр яростно запротестовал:

– Не я положил туда ультиматум!

– Поскольку вы не желаете отвечать на наши вопросы, мы не станем спрашивать, кто это сделал, и будем считать, что этот гнусный подарочек принесли вы. Точно так же мы будем считать, что вы – один из преступников, совершивших двойное убийство в Гальштате, и что вы похитили и держите в заточении ни в чем не повинную женщину. Следовательно, у нас есть все основания относиться к вам как к преступнику, и это повлечет за собой некоторые неприятности для вас.

– Я никого не убивал! За кого вы меня принимаете? За бандита?

– Вам только что сказали, что вы собой представляете, – ответил Альдо, разгадавший, какую игру ведет его друг. – Так что ответьте хотя бы на один простой вопрос: как вы предпочитаете умереть, быстро или медленно? Поскольку пользы от вас никакой, а время поджимает, лично я склоняюсь к короткой расправе...

Эй, не торопись! – шепнул Видаль-Пеликорн. – Учитывая тяжесть проступка этого господина, я скорее склоняюсь к чему-то более... изощренному. Не стану требовать разрезания на десять тысяч кусков, принятого у китайцев, поскольку на это уйдет несколько часов, но все-таки меня вполне устроила бы пытка святого Себастьяна на современный лад. Мы могли бы начать, к примеру, с пули в колено, потом в бедро... в живот и так далее...

– Вы с ума сошли? – прохрипел Голоцени. – А вы, Лиза, вы позволяете этому человеку такое при вас нести и даже не вмешиваетесь? Разумеется, это потому, что вы уверены: ничего подобного эти люди не сделают... Впрочем, на звуки выстрелов сбегутся...

Лиза одарила его полной лукавства улыбкой:

– В этих краях ружейные выстрелы слышны днем и ночью. Что касается угроз Адальбера, я на вашем месте приняла бы их всерьез.

– Ну, знаете! И какая им польза от того, что они меня убьют? Это не вернет вам Эльзу...

– Нет, но тем самым земля избавилась бы от лживого, корыстного и чудовищно скучного человека. Со своей стороны, я вижу здесь только преимущества, – заключила девушка.

– Но я же говорю вам, что никого не убивал, никого не ранил и никого не похищал! Вы же знаете, Лиза, как вы мне дороги. Как убедить вас, что я не преступник?

– Скажите правду. Я готова поверить, что на ваших руках нет крови, но я хочу знать во всех подробностях, какую роль вы сыграли в этой печальной истории. И, если вы хотите, чтобы я с вами еще разговаривала, не пытайтесь лгать!

– Но, Лиза, клянусь вам...

Только не клянитесь! И запомните хорошенько: если вы откажетесь нам помогать и если – что весьма сомнительно – вам сохранят жизнь, знайте, что положение ваше станет невыносимым. Об этом позаботится мой отец, а его финансовые возможности и прекрасные отношения, которые он поддерживает с вашим правительством, вам известны. Понятно? Голоцени кивнул, но продолжал молчать, видимо, обдумывая то, что услышал. Должно быть, размышления оказались плодотворными, потому что он поднял на Лизу покорный взгляд.

– Задавайте ваши вопросы! – выдохнул он. – Я готов на них отвечать...

– Вот и умница! – похвалил его Морозини. – Спасибо за помощь, Лиза! Теперь начнем: это вы положили на стол записку?

– Да. Ее передали мне сегодня днем во время охоты.

– В каких вы отношениях с госпожой Гуленберг?

– Послушайте, если нам надо поговорить, я хотел бы продолжать разговор, сидя на одной из этих скамеек. Мне очень неприятно валяться у ваших ног, как собака...

Друзья исполнили его желание и посадили туда, куда он просил, но веревки с него не сняли.

– Ну вот! – сказал Адальбер. – Так как насчет баронессы?

Внезапно смутившись, Александр отвернулся, чтобы не встречаться глазами со стоявшей перед ним Лизой.

– Она моя любовница... уже три или четыре года. Как вам известно, она вторая жена приемного отца Эльзы, и она считает, что к ней как к наследнице покойного Гуленберга должны перейти драгоценности. Она поклялась вернуть их...

– Ценой крови? – презрительно спросил Морозини. – А вы? Вы сочли естественным помочь ей в этом преступном предприятии? Что она вам обещала? Поделиться с вами?

– Дать мне часть драгоценностей. Они очень дорого стоят, а я, к несчастью, потерял почти все состояние. К тому же, если бы вы ее увидели, вы бы поняли. Это... очень красивая, очень соблазнительная женщина, и, признаюсь, она меня... околдовала...

Смех Лизы несколько разрядил напряженную атмосферу.

– Колдовство, жертвой которого вы пали, не мешало вам досаждать мне вашими любезностями... и охотиться за моим приданым? Вот что, оказывается, называется искренним чувством!

– Но ведь это так! У всех мужчин нашего круга были любовницы до того, как они влюблялись в юных девушек и вступали в брак...

– Староваты вы для юной девушки, – перебил Альдо. – Вернемся к вашей подружке: в ее доме видели человека, которого я слишком хорошо знаю. Признаюсь, не могу понять, как он там оказался. Я говорю о графе Солманском.

На застывшем лице Голоцени появилось непритворное удивление, однако к нему примешивалось нечто, похожее на надежду:

– Вы его знаете?

Морозини пожал плечами и спрятал ставшее ненужным оружие.

– Кто может похвастаться тем, что знает подобных людей? Мы слишком часто с ним встречались в ущерб нашему душевному спокойствию. Очень любопытно, что он всегда как бы ненароком оказывается там, где появляются легендарные драгоценности, и всегда пытается их присвоить самыми неправедными путями. А теперь возвращаюсь к своему вопросу: что он делает в Ишле вообще и в доме баронессы в частности?

– Все! Все, что пожелает! – выкрикнул пленник с яростью, по всей видимости, давно копившейся в его душе. – Он хозяин! Повелитель!.. Стоило ему приехать, и Мария больше никого не желает слушать! Он приказывает, он решает, он... карает! Другим оставлена одна возможность – молча преклоняться!

– Забавно! – заметил Адальбер. – Но по какому праву? По праву главаря банды, главнокомандующего? Не ввалился же он в одно прекрасное утро в дом к этой женщине, без всякого предупреждения объявив себя властелином?

– Нет. Мария много раз говорила мне о своем брате, но таким я его себе не представлял!

– О брате? – в один голос спросили оба друга.

– Ну да! Мария полька, но много лет она вообще ничего не говорила о своей семье. Видимо, они были в ссоре. А потом вдруг рассказала. Это было в прошлом году, во время нашумевшего в Англии процесса по поводу смерти Эрика Фэррэлса. Мария была потрясена, и вот тогда она и заговорила со мной об этих людях...

– И, значит, до брака с Гуленбергом она была Марией Солманской?

– Наверное, да... не представляю, как могло быть иначе...

Морозини и Видаль-Пеликорн быстро переглянулись. Они очень хорошо представляли себе, как могло быть иначе, поскольку Солманский на самом Деле был вовсе не поляком, а русским, и его настоящая фамилия была Орчаков. Так что можно было смело спорить, что отношения между ним и баронессой – она, вполне вероятно, действительно полька! – были по природе своей менее всего братскими... Впрочем, Лиза высказала на этот счет свое мнение:

– Надо будет спросить у моей бабушки, но я в первый раз слышу, что мачеха Эльзы – иностранка!

– Сейчас это второстепенный вопрос. Главное сейчас – Эльза. Надо найти ее, и побыстрее! Уверен, – прибавил Морозини, обращаясь к пленнику, – вам известно, где она.

Тот не ответил и даже крепко сжал губы, что в сложившихся обстоятельствах выглядело глуповатым.

– О нет! – простонал Альдо, неохотно вытаскивая оружие. – Неужели вы начнете все сначала? Или вы будете говорить, или, клянусь, я сейчас выстрелю!

– Минутку, – вмешался Адальбер. – Мне надо еще кое-что ему сказать. Потом делай с ним что хочешь. Если я правильно вас понял, дорогой граф, вы не слишком любите Солманского? И даже, осмелюсь сказать, вы его боитесь. Так или нет?

Тот посмотрел на него потерянным взглядом:

– Истинная правда! Я ненавижу этого человека! Если бы не он-, мы все сделали бы, не пролив ни капли крови, но он – настоящий зверь...

– Ну так перейдите в другой лагерь! – предложила Лиза. – Еще не поздно. Скажите нам, где прячут Эльзу, а мы, когда выдадим полиции ваших сообщников, забудем про вас. Вы успеете бежать...

– Куда? – воскликнул он, снова охваченный яростью. – Я потеряю свою долю драгоценностей...

– Эту долю вы скорее всего не получите, –перебил его Альдо.

– Солмански не любит делиться!

– ...и свое положение я тоже потеряю, раз мне придется бежать.

– Это, возможно, удастся уладить, – сказала Лиза. – В самом худшем случае мой отец мог бы выплатить вам компенсацию. Остается узнать, во сколько вы цените вашу любовницу! Если вы ею дорожите; думаю, вы несколько встревожены?

– Я дорожу только вами! Только ради вас я хотел снова разбогатеть. Что бы вы ни думали на этот счет, но я женился бы на вас и без приданого, если бы вы только захотели.

– Браво! – захлопал в ладоши Адальбер. – Вот это настоящее чувство, вот это чистая любовь! Ну... не совсем, если вспомнить о том, какими средствами вы воспользовались. Но мы отвлеклись: где мадемуазель Гуленберг?

– Ну, говорите же! – приказала Лиза, видя, что он снова начал колебаться. – Или, клянусь вам, не пройдет и часа, как вы окажетесь в руках полиции.

– И не в лучшем виде! – прибавил Морозини, приближая к колену Голоцени черное дуло револьвера. Безжалостный взгляд подтверждал, что князь не шутит. Граф испуганно застонал, закатил глаза, но инстинкт подсказывал ему, что он имеет дело не с убийцами и, возможно, если он будет хорошо держаться.;.

Его последняя надежда развеялась, когда ледяной голос от порога приказал:

– Стреляйте, князь! Этот жалкий тип достаточно поводил вас за нос!

Несмотря на то что она была в халате и одной рукой опиралась на трость, а другой – на руку с ног до головы закутанного в зеленый плащ Фридриха фон Апфельгрюне, госпожа фон Адлерштейн сильно смахивала на статую Командора. Узнав ее, Голоцени чуть не заплакал. Улетучилась его последняя надежда.

– Как вы здесь оказались, бабушка? – спросила Лиза.

– Этот вопрос следовало бы задать тебе, малышка. Тебе, раненой, полагается лежать в постели... Что касается нашего присутствия, – продолжала она, бросив суровый взгляд на внучатого племянника, – вы всецело обязаны этим нашему милому Фрицу. По своему обыкновению он явился без предупреждения и в совершенно неподходящее время. На улице ночевать ему не хотелось, он поднял на ноги весь дом, и тогда я заметила здесь слабый свет. Я приказала ему сопровождать меня, и вот таким образом мы сделались скромными свидетелями весьма интересной сцены. На этот раз, Фриц, твоя дурацкая выходка пошла на пользу.

– Спасибо, тетя Виви!.. Как ты себя чувствуешь, Лиза?

– Чудесно! Как видишь... Но, если нас станут прерывать каждые пять минут, мы никогда не узнаем, где держат взаперти Эльзу...

Альдо с легким поклоном протянул свое оружие старой даме.

– В конце концов, графиня, он ваш кузен. Вам начинать!

Она твердой рукой приняла револьвер, и тогда Голоцени сдался:

– В доме неподалеку от Стробля, на Вольфгангзее, но могу вас заверить, что с ней обращаются не как с пленницей. Более того – она пришла туда добровольно...

– Кто в это поверит?! – воскликнул Альдо. – Добровольно перешагнув через трупы близких людей? Значит, она совершенно потеряла рассудок?

– Нет. Вернее будет сказать: потеряла всякое представление о действительности. Достаточно было намекнуть, что ее рыцарь зовет ее, что он ее разыскивает и что на самом деле слуги были приставлены к ней только для того, чтобы помешать им встретиться.

– И ее никто не стережет?

– Стерегут, разумеется. К ней приставлена женщина, она ей прислуживает, и еще двое слуг, которых привел Солманский. Они день и ночь следят за ней.

– Но все-таки, – сомневалась графиня, – должна же она была в конце концов заметить, что ее друг не пришел на свидание? Или вы отыскали этого Рудигера и втянули его в свою преступную деятельность?

– Это было бы трудновато. Он умер от ран вскоре после окончания войны... Но я знал о его романе с Эльзой задолго до того, как вы мне о нем рассказали. Рудигер был одним из лучших агентов Франца-Иосифа...

– Называйте его императором, когда говорите о нем! – оборвала кузена госпожа фон Адлерштейн и с бесконечным презрением добавила: – Я не признаю за таким негодяем, как вы, права называть его просто по имени. Теперь дальше: откуда брались письма, которые я передавала Эльзе? И смотрите мне в глаза, пожалуйста! Когда так нагло обманываешь людей, надо иметь мужество выдержать их взгляд.

Очень медленно, словно боясь, что его испепелит пылающий гневом взгляд кузины, Голоцени поднял голову.

– Не добивайте меня, Валерия! Я признаю все, что вам будет угодно, в том числе – что я был орудием в руках Марии Гуленберг. Эти письма... их писал я. Что было совсем нетрудно: я нашел в посольстве несколько образцов почерка Рудигера. Мы хотели захватить Эльзу, чтобы заполучить ее драгоценности.

– Но ведь она ничего не носила, кроме орла с опалом.

– Да, но мы, воспользовавшись этим способом, получили бы и другие. К несчастью, до сих пор похищение не удавалось. В Опере мы ее схватили... но она ускользнула от нас. Что касается меня, то мне велели выпытать у вас, где она, но вы были предельно осторожны, а мы не могли круглый год за вами следить.

– Подумать только, что в наших жилах течет одна кровь и я вам так доверяла! – брезгливо отвернувшись от него, проговорила старая графиня.

Лиза подошла к ней и нежно обняла за плечи.

– Вам надо поскорее домой, бабушка!

– Тебе тоже! Но прежде я хочу знать, как поступят с Александром. По-моему, лучше всего вызвать полицию.

– Только не это! – возразил Альдо. – Его сообщники не должны знать, что он у нас в руках! Лучше всего держать его здесь взаперти, пока все не будет кончено. И, кроме того, мы должны задать ему еще несколько вопросов. Хотя бы выяснить точное расположение дома. То, что он нам сказал, представляется весьма расплывчатым:..

– О! – воскликнул Фриц. – Я быть способный его найти! Я совершенно знать страну!

– Бога ради, Фриц, говори по-немецки! – взмолилась Лиза. – У нас и без того положение достаточно трудное, а тут еще приходится расшифровывать твой немыслимый французский!

– Как хочешь, – пробурчал разочарованный юноша, – но только это правда, что я знаю в тех местах каждую травинку. Вспомни! Когда я был ребенком, у моих родителей там был дом. Ты несколько раз туда приезжала.

И действительно, никакого труда не составило выяснить, где находится искомое место. Фриц был очень доволен, поскольку смог во всем блеске покрасоваться перед своей ненаглядной кузиной.

– Я точно знаю, где это! – воскликнул он, победоносно взглянув на девушку. – Можем хоть сейчас отправляться! Всего каких-нибудь десять километров...

Учитывая положение пленника, можно было ожидать от него чего угодно, только не смеха. Впрочем, этот смех звучал вполне замогильно.

– Давайте, отправляйтесь туда, и вы рискуете взлететь на воздух. Дом заминирован...

– Заминирован? – переспросил Адальбер. – Как это?

– Очень просто: если поблизости появятся полицейские или другие слишком любопытные гости, люди, которые стерегут вашу Эльзу, взорвут дом. Там заложена бомба замедленного действия, это даст им время сбежать через озеро...

Наступило глубокое молчание, вызванное объявшим всех ужасом. Обе женщины с каким-то омерзением смотрели на человека, с которым их связывали узы родства.

– Почему же тогда нас об этом не предупредили, когда требовали выкуп? Вас об этом известят, не называя точного адреса, в сообщении, которое вы получите завтра вечером... вернее, сегодня вечером.

– И, конечно же, вы доставите нам это послание?

– Действительно, мне поручено его подбросить после того, как заберу в условном месте. Думаю, я вам еще пригожусь.

Его тон звучал нагло и даже насмешливо. К человеку, решившему поторговаться за оставшийся кусочек будущего, возвращалась уверенность. Все прекрасно это поняли, но ответила ему за всех старая графиня.

– Сами решайте, с какой стороны бутерброда у вас хоть немного масла останется.

– И могу вас заверить, – подхватил Морозини, – что с той стороны, где ваши друзья, уже совсем не осталось! Если там вообще что-то могло быть после того, как за дело взялся Солманский.

– А пока что, – простонал Апфельгрюне, зевая так, что едва не вывихнул челюсть, – неужели мы всю ночь должны провести здесь?

– Нет, – решила графиня. – Мы отведем этого человека в замок, где он просидит под присмотром слуг до конца событий. Господа, – прибавила она, обращаясь к итальянцу и французу, – я предпочла бы, если это возможно, чтобы вы остались с нами. Поскольку мы пока не можем сдать его в полицию, боюсь, без вашей помощи нам не обойтись.

Склонившись перед ней в глубоком поклоне и заверив, что предоставляет себя в полное ее распоряжение, Альдо подумал: если бы какой-нибудь европейской или другой стране понадобилась королева, эта женщина справилась бы с такой ролью куда лучше, чем любая другая, пусть даже родившаяся во дворце. Графиня всем своим видом и манерой держаться внушала такое преклонение, что лично он готов был забыть про опал и больше ни о чем не думать, только угождать во всем этой знатной даме, исполненной величайшего достоинства. Должно быть, Адальбер испытывал то же чувство, потому что, отправляясь в гостиницу предупредить, что они не придут ночевать, и захватить оттуда все необходимое, он прошептал на ухо другу:

– Эту ночь я запомню на всю жизнь. Мне показалось, будто я перенесся в другой век и перевоплотился в паладина былых времен. Так и вижу себя в серебряных латах, верхом на белом боевом коне и со сверкающим мечом в руке! Нам надо освободить из плена принцессу... и утратить всякую надежду на возвращение опала! Но, как ни странно, мне это совершенно безразлично...

* * *

Начиная с четырех часов ночи погода становилась все хуже и хуже, но утром Морозини все же решил отправиться взглянуть на дом. Фриц вызвался указать ему дорогу. С неба низвергался форменный потоп, в струях воды растворились все очертания и краски; впрочем, последнее обстоятельство должно было помочь маленькому серому «Фиату» с поднятым верхом пробраться к цели незамеченным. То же самое относилось и к его пассажирам: в кожаной одежде, в шлемах и больших очках Альдо и Фриц были неузнаваемы.

– Старайтесь смотреть в оба! – посоветовал Альдо своему спутнику. – Мы проделаем этот путь всего один раз. Я обнаружил дорогу, может, немного тряскую, но по ней нам проще будет сюда вернуться.

Молодой человек, в глубине души наслаждавшийся царившей в Рудольфскроне атмосферой опасности и тайны, а еще больше – тем, что разделяет опасность и тайну с Лизой, ответил, что ему этого вполне достаточно. И в самом деле, сразу за Строблем он без колебаний указал на опиравшееся на сваи здание, расположенное в начале косы Пургльштейн.

– Смотрите, вот он! Ошибиться невозможно. Этот дом много лет назад построил один заядлый рыболов. Если бы это было возможно, он поставил бы его посреди озера.

– Однако этот рыбак – человек со вкусом! Из множества красивых мест на озере он выбрал самое живописное.

Озеро Вольфгангзее по праву считается одним из самых прелестных озер в окрестностях Зальцбурга, и даже потоки воды с неба, вынуждавшие Альдо то и дело высовывать руку и протирать лобовое стекло, не разрушали его очарования. Что касается самого темноватого и приземистого дома, словно бы присевшего на берегу среди осенних ромашек и мелких желтых хризантем, опустив ноги в воду, то он был из тех, в каких хочется хоть ненадолго задержаться.

– Странное место выбрали, чтобы держать кого-то в заточении, – подумал он вслух. – Я ожидал увидеть нечто менее приветливое. Я уж скорее поверил бы, что баронесса запрет ее в своем погребе...

И тут он смог убедиться, что и Фрицу случается рассуждать здраво.

– Если в дом надо подложить бомбу, лучше отойти подальше. К тому же здесь место уединенное, и, должно быть, трудно приблизиться незамеченным. В саду ни единого кустика...

– Да, верно. Я должен был сам об этом подумать. Наверное, начинаю стареть...

– Ну, тут уж, к сожалению, ничего не поделаешь, – вздохнул молодой человек с такой серьезностью, что непременно навлек бы на себя недобрый взгляд Морозини, если бы глаза последнего не были прикованы к извилистой, скользкой и изрытой выбоинами дороге.

– Поворачиваем назад! – проворчал он. – Надо узнать, нет ли новостей.

Новости не заставили себя ждать.

Голоцени связывался со своими сообщниками одним из самых простых и известных с незапамятных времен способом: посредством дупла старого дерева на опушке парка, куда очень легко было сунуть записку, равно как и забрать ответ. Отправившись днем поохотиться, дипломат нашел оставленное послание, а во время ночной прогулки, еще не подозревая, какая гроза собирается над его головой, дал знать сообщникам, что все идет как нельзя лучше.

Само собой разумеется, о том, чтобы позволить графу разгуливать по парку с ружьем на плече, и речи быть не могло. Адальбер нарядился в его охотничий костюм, надвинул на глаза шляпу с перышком, поднял воротник широкого непромокаемого плаща, укрывавшего его целиком, да еще обвязался шарфом. Понятно, вряд ли кто-нибудь стал бы выслеживать его под проливным дождем, но осторожность никогда не повредит. Лиза с детства хорошо знала старое Дуплистое дерево в парке и отправилась провожать Адальбера, переодевшись мальчиком-слугой, несущим ружья.

Вылазка быстро закончилась. Они не встретили ни одной живой души и, благополучно забрав то, за чем пришли, вернулись в замок, всем своим видом изображая досаду на то, что погода помешала им охотиться, – дождь к тому времени полил еще сильнее.

Послание, которое Голоцени должен был подбросить на секретер госпожи фон Адлерштейн, было куда яснее, чем первое, и, как и было задумано, назначало встречу. Однако одна деталь явилась для друзей неожиданностью: преступники требовали, чтобы Голоцени сопровождал свою кузину Валерию и самолично передал выкуп, после чего Эльза вернется к своей покровительнице. Это условие буквально вывело Альдо из себя.

– Чудовищная наглость! И до того удобно! Если бы мы не разоблачили Александра, у них все прошло бы как по маслу. Сообщник без помех присоединяется к ним, и бандитам остается только отправляться спокойненько делить добычу. А то и – кто знает? – может, затем они потребовали бы выкуп за то, что вернут вам бесценного кузена, захваченного в заложники?

– Дорогой князь, ваше итальянское воображение далеко вас заводит, – заметила старая графиня. – Этому несчастному гораздо выгоднее продолжать играть роль заботливого родственника, ведь он лелеял надежду когда-нибудь жениться на Лизе.

Но ни в коем случае нельзя вам, бабушка, отправляться с ним одной, – вмешалась та. – Они вполне могут вас похитить, ведь они прекрасно знают, что мы с отцом готовы будем выложить целое состояние за то, чтобы вас освободили...

– Не волнуйтесь, одна графиня не поедет, – ответил Морозини. – Поскольку до места встречи несколько километров, ехать надо на машине. Ваш лимузин достаточно большой, я легко в нем спрячусь...

– А я? – встрял Адальбер. – Мне-то что делать? Спать ложиться?

– И про меня не забудьте, – добавил Фриц.

– Я ни о ком не забываю. Сил у нас вполне достаточно для того, чтобы вызволить мадемуазель Гуленберг вместе с ее драгоценностями и вдобавок пресечь деятельность опаснейшего бандита. Если я правильно понял, место, выбранное для обмена, находится неподалеку от озера Вольфгангзее, а значит, и от того дома, к которому мы только что ездили.

– Так и есть, – ответила Лиза. – Они же не знают, что нам известно, где они прячут Эльзу, поэтому хотят, чтобы это произошло подальше и от дома баронессы, и от нашего дома. Кроме того, в случае какой-нибудь неприятной неожиданности они всегда смогут улизнуть по берегу озера или даже в лодке...

– Не вдавайтесь в лишние подробности, – посоветовала госпожа фон Адлерштейн. – Раз они возвращают нам Эльзу, лучше всего им повиноваться.

Она выглядела такой усталой, что Лиза предложила сыграть ее роль, чтобы ей не пришлось в этот вечер подвергаться еще одному тяжелому испытанию. Однако графиня решительно отказалась:

– У нас с тобой разные фигуры, дорогая моя. Ты гораздо выше! Я только немного отдохну и, надеюсь, смогу достойно сыграть свою партию в этом чудовищном концерте. Главное сейчас – вызволить Эльзу... чего бы это нам ни стоило! И, право же, бог с ним, если она потеряет свои драгоценности! Лучше лишиться их, чем жизни, а так ее, может быть, наконец оставят в покое! Запомните это хорошенько, князь, и не рискуйте понапрасну.

– В покое? Неужели вы, бабушка, думаете, что она сможет обрести покой после того, как узнает о том, что Франца Рудигера давно нет в живых?

– Она достаточно долго считала его умершим, а мы сделаем все, чтобы скрыть от нее правду. Уверена, – с горькой интонацией в голосе прибавила старая графиня, – теперь она сможет слушать «Кавалера роз», не подвергая себя ни малейшей опасности...

Морозини же подумал, что до этого еще далеко...

Во второй половине дня в замок явился начальник зальцбургской полиции: он надеялся, что свидетельства Лизы помогут сдвинуть расследование с мертвой точки. Его подчиненные не представляли, с какого конца взяться за дело, окруженное такой непроницаемой тайной. По просьбе сначала гальштатского бургомистра, а потом и госпожи фон Адлерштейн, журналистов и близко не подпускали, а поскольку никто в деревне толком ничего не видел, все предпочитали помалкивать... даже если допустить, что им было что сказать.

И вот теперь представитель власти все свои надежды возлагал на Лизу, свидетеля первостепенной важности. Она приняла его в маленькой бабушкиной гостиной. Девушка лежала в шезлонге, прикрыв колени одеялом. Печать страданий исказила ее лицо. Однако начальник полиции практически ничего не смог из нее вытянуть. Да, она уже чувствует себя лучше, но может только повторить то, что уже говорила раньше: она гостила у давнишней подруги своей матери, та живет очень уединенно. В дом внезапно ворвались вооруженные люди в масках, убили слуг фрейлейн Штаубинг и похитили ее саму, а Лизу бросили, считая мертвой. Этот ужасный случай у нее просто в голове не укладывается, она абсолютно не представляет, чем могло быть вызвано такое страшное и неожиданное нападение.

– Если эти люди явились грабить, то зачем им понадобилось похищать несчастную женщину? – со слезами в голосе промямлила она в заключение.

– Видимо, они надеялись на щедрый выкуп, ведь даму считали богатой. Вы не получали никаких известий?

– Никаких. Моя бабушка знает не больше меня. Она тоже больна, и я попросила бы вас не прерывать ее отдых. Она в полном недоумении. Мы обе очень огорчены, господин начальник полиции. И сильно встревожены.

– Больше вам не о чем тревожиться, я стою на страже! – заверил ее совершенно квадратный толстяк. Он прямо-таки раздулся от гордости, что ему выпало вращаться в столь изысканных кругах. Лиза даже опасалась, как бы он не расставил своих людей по всем углам, однако толстяк удовольствовался тем, что вручил ей визитную карточку с личным номером телефона и попросил без колебаний звонить ему в любое время, если хоть что-то произойдет. Когда же он наконец удалился, девушка вздохнула с облегчением.