Текст книги "Хромой из Варшавы. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

И все же он любил вкус табака, табачный дым, курение помогало ему думать, особенно лежа в теплой ванне, полной лавандовой воды. Но пришлось довольствоваться тем, что есть, и мало-помалу он привык к крепким сигаретам. Охота, как говорится, пуще неволи.

Дни тянулись тоскливые, похожие один на другой, и бездействие потихоньку совершало свою разрушительную работу. Альдо видел только двух человек – один работал, второй, вооруженный автоматом, следил и охранял первого. Они приходили один раз в день, приносили еду, выливали грязную воду, наливали чистую. Никогда не произносили ни слова. Тот, который работал, был явно слугой. Выходило так, что Альдо ел горячее только раз в сутки, и это его не радовало. Зима в этом году наступила рано, и, несмотря на жаровню, температура в его подземелье не поднималась выше двенадцати градусов из-за окошка наверху. Конечно, через него шел свежий воздух, но и холод тоже.

Был соблазн лежать целый день в постели, завернувшись в одеяла и накрывшись периной, но Альдо понимал, что, ведя такой образ жизни, будет слабеть с каждым днем, и принуждал себя не только к «прогулкам» по своему подземелью, но и к физическим упражнениям. Однако все это не избавляло его от тоски. Угнетающе действовала и невозможность как следует помыться. В его распоряжении был всего лишь кувшин воды, к тому же холодной, но в конце концов он и к этому приспособился: один день мылся сверху до пояса, второй – от пояса и ниже. А вот побриться никак не мог, у него отросли борода и волосы. Но как он выглядит в таком виде, Альдо понятия не имел, потому что зеркала тоже не было. Ему крайне неприятна была грязная одежда, которую ему ни разу так и не переменили, и сколько он ни требовал, так и не смог добиться чистой рубашки, трусов и носков.

– Ты не у себя во дворце, понял? – заметил в конце концов тюремщик, который в один прекрасный день сообщил, что его зовут Макс. – И не в гостинице «Риц». Скажи спасибо, что тебе дают возможность помыться и ты не будешь вонять, когда увидишься со своей подружкой!

– Госпожой Белмон? Она здесь?

– А где еще? Ясное дело, здесь. Или ты думал, что можно разлучить тех, кого соединила любовь? Я даже могу пообещать, что ты когда-нибудь ее увидишь.

– Она находится в таких же условиях?

– Еще чего! Не с дураками дело имеешь. У патрона к ней особое отношение, не в его интересах ее мучить. По крайней мере, пока нет особого распоряжения. Можешь успокоиться, она мало изменилась. А вот ты ее удивишь. Видок у тебя стал очень даже… простецкий. И жена твоя тоже удивится.

Альдо помертвел.

– Моя жена? Вы и ее схватили?

– Ты что, нас за полных идиотов держишь? Мы вежливенько ее пригласили по-дружески нас навестить… Прихватив небольшой чемоданчик, туго набитый зелеными бумажками.

– Значит, все-таки решили получить за меня выкуп? И какой же?

– Точно не скажу. Но, кажись, что-то вроде миллиона долларов.

– А почему долларов?

– Патрон их уважает. У каждого свой вкус. Заметь, между прочим, что твоя жена не зря потратит свои деньги, мы ей делаем подарок, за ту же сумму она получит и твою любовницу, и она об этом знает…

– Банда грязных негодяев! – вскипел оскорбленный Альдо. – Вы можете остаться с носом! Если вы предложили ей такие условия, она на них не согласится!

– Еще как согласится! Хочешь, поспорим?

– И не подумает! Она меня ненавидит!

– Вполне возможно. Но ты можешь быть уверен, что она приедет сюда с чемоданом. Она хорошая мать и…

Закончить он не успел. Обезумевший от ярости Альдо вцепился ему в горло и задушил бы, не будь он обессиленным. Однако и противник не дремал. Получив удар коленом между ног, Альдо скорчился от боли и повалился на пол. Макс мгновенно вскочил на ноги и пнул его в бок.

– Надумал валять дурака? Умрешь и не пикнешь, так и знай! А за это ты мне заплатишь!

Он отнял у Альдо сигареты, что, само собой, его не порадовало. Хоть он и не полюбил «Голуаз», но притерпелся к ним, потому что они помогали ему думать. Но все это было мелочами по сравнению с тем, что он узнал от тюремщика относительно своего ближайшего будущего. Сообщение внесло в его душу смуту, боль и тревогу. Предстояло мучительное испытание. Он ни секунды не сомневался в том, что Лиза приедет, чтобы заплатить выкуп. Приедет, преисполненная отвращения к своему неверному мужу и его любовнице. Но кто поручится, что, взяв выкуп, его отпустят? За его состоянием, за состоянием Полины Белмон стоит еще финансовая мощь банка Кледерман, и как бы ни была велика сумма, назначенная негодяями, им будет трудно ею ограничиться.

Альдо пришло в голову покончить с собой. Но что от этого изменится?

Бесстыжие негодяи возьмут в заложницы Лизу и будут продолжать шантажировать ее отца…

Заложником может стать и Белмон. Но, как видно, не так-то просто заставить пересечь океан такого воротилу, как брат Полины; у него нет детей, а жена его, конечно же, находится под надежной охраной. Видно, с Белмоном у них ничего не получилось. Поэтому и возникла замечательная идея заставить заплатить Лизу за свою соперницу.

Все это время Альдо мучительно пытался понять, в чьи руки он попал и где находится, но и то и другое оставалось тайной. Привезли его, усыпив снотворным, так что он не знал, как долго они ехали, а колокольный звон по воскресеньям, далекие выстрелы охотников, лай собак, изредка ворчание автомобильного мотора и пение птиц не наводили ни на какие соображения. Он не знал, находится он на севере, на юге, на востоке или на западе от Парижа, а окошко было так высоко расположено, что он не видел даже неба…

Рождественская ночь и само Рождество прошли для Альдо нерадостно.

Его мучили воспоминания об этом чудесном празднике у него дома: яркие огни, старинные песнопения, игры детей, улыбка Лизы, веселый смех на площадях и каналах Венеции… Или праздничная Вена… Ведь несколько раз они отправлялись на Рождество к Лизиной бабушке… Счастье, которого не вернуть!..

Макс сообщил Альдо об ожидающих его переменах в последнюю неделю перед Рождеством. Прошло Рождество, день тянулся за днем, увеличивая тоску и тревогу Альдо. Нервы его были напряжены до предела, отзываясь на малейший шум, еле слышный шорох.

Наступила еще одна ночь, когда он не смог заснуть. Внезапно глаза его различили в темноте узенькую полоску света. Альдо бросился к ней. В самом деле, в стене оказалась трещина, и Альдо приник к ней глазом. К счастью, узкая трещина там, за пределами его норы, расширялась. Альдо рассмотрел человека в белом одеянии с факелом в руке, который, как можно было предположить, находился в коридоре, вырубленном в скале. Сердце у Альдо на миг замерло, потом заколотилось с неистовой силой. Человек, похоже, удалялся. Альдо приложил губы к трещине и окликнул его…

В ту же ночь Лиза тщетно пыталась заснуть в Симплон-экспрессе, который мчал ее в Париж. Несколько лет тому назад она тоже не знала, что будет завтра, сердце у нее замирало, слезы наворочивались на глаза, но все-таки тогда все было иначе. Не так жестоко. Не так больно. Яд ревности не отравлял ее сердца. На этот раз ей должны были вернуть не ее мужа, а любовную пару, Альдо вместе с его любовницей, за чью свободу она должна будет заплатить. Она увидит их стоящими рядом, она будет смотреть на них… Лиза не могла отделаться от мысли, что похожа на покупательницу живого товара… А они примутся ее благодарить!.. Нет, она этого не вынесет! Она хотела бы задушить обоих! Но нет! Она себя не унизит. Отдаст деньги и тут же уйдет. В ту же секунду!

Теобальду довелось перевидать за свою жизнь столько всего, что удивить его было нелегко. И все же он удивился, когда, поспешив на яростный звонок, открыл дверь. В нее влетел – по-другому не скажешь – совершенно необычайный человек, а каких только не встречало он во время экзотических путешествий с хозяином! Человек, громким голосом зовя Видаль-Пеликорна, обежал со скоростью молнии всю квартиру, остановился посреди коридора и закричал:

– Где он?!

– Уж точно не дома. А могу я осведомиться у господина (то, что это господин, а не какой-то шаромыжник, Теобальд понял с первого взгляда, несмотря на твидовый балахон и престранную шляпу), как мне его величать?

Исполненное достоинства спокойствие слуги несколько умерило пыл гостя.

– Профессор Юбер де Комбо-Рокелор, – представился он. – Немедленно найдите вашего хозяина! И еще скажите, у вас в доме есть телефон?

– Вне всякого сомнения, господин профессор. И обычно прекрасно работает, но, к сожалению, со вчерашнего дня сломался.

– Так скажите, где ваш хозяин! Я должен немедленно с ним поговорить!

– Дело в том, господин профессор, что не в моем обычае сообщать…

– Куда отправился ваш хозяин. Все правильно, так и должно быть! Но если я скажу, что речь идет о его друге Морозини, который, между прочим, доводится мне родственником?

– Это меняет дело. Мой господин на обеде у госпожи маркизы де Соммьер, которая…

– У старой в… верной моей подруги, хотел я сказать. Спасибо, мой мальчик! Это все, что я хотел знать.

С той же молниеносной скоростью профессор вылетел из дверей и исчез в такси, которое благоразумно попросил подождать, оставив Теобальда в полном недоумении: откуда могло возникнуть это невиданное явление?

Пять минут спустя «явление» остановило такси перед особняком Соммьеров, нацарапало несколько слов на визитной карточке, сложило ее вдвое, написав имя Адальбера, и попросило шофера пойти позвонить в дверь, передать записку и сказать, что на нее ждут ответа. Само «явление» забилось в угол автомобиля.

Не прошло и минуты, как прибежал Адальбер, раскрасневшийся от волнения.

– У вас есть новости?! Боже мой, профессор! Идемте же, идемте скорее! – торопил он его, протягивая руки, чтобы помочь выйти старику, но тот не соглашался и отталкивал Адальбера.

– Чтобы я туда вошел? Да никогда в жизни! Только вам я собираюсь…

– Но для них это вопрос жизни и смерти, им нужна надежда и…

– Госпожа маркиза де Соммьер приглашает профессора де Комбо-Рокелора на чашечку кофе, – произнес женский голос, внезапно прозвучавший возле Адальбера.

– А! И вы тут? А она предлагает мне кофе? Наверняка чтобы налить туда цикуты!

– Вы не Сократ, маркиза не Ксантиппа[409]409
  Ксантиппа – жена греческого философа Сократа, известная своим плохим характером. Ее имя стало нарицательным для сварливых и дурных жен.


[Закрыть], а кофе в этом доме чудесный, – ободряюще улыбнулся Адальбер. – Идемте, профессор, дело слишком серьезное, чтобы ребячиться. Мы только теряем время.

– Да, действительно… Водитель, подождите меня здесь!

Встречали профессора с необыкновенной торжественностью.

Привратник стоял у ворот по стойке «смирно», а Сиприен у лестницы согнулся в поклоне буквально пополам.

– Госпожа маркиза ожидает господина графа, – объявил он, выпрямившись, и возглавил шествие.

В вестибюле профессор избавился от своих твидовых одеяний, но не успел сделать и шага к лестнице, как Мари-Анжелин преградила ему дорогу, заявив:

– Следуйте за мной, господин профессор, я провожу вас.

– Может быть, довольно формальностей? Я знаю этот дом не хуже вас!

Он отстранил Мари-Анжелин и помчался в зимний сад, где его ожидала госпожа де Соммьер, царственно восседая в своем белом кресле.

– Добрый день, Юбер!

– Добрый день, Амели! Неважно выглядите!

Так оно и было, но маркиза не любила, чтобы ей об этом напоминали.

– Вы тоже не молодеете.

Атмосфера сразу стала враждебной. План-Крепен, сложив на груди руки и поджав губы, даже не думала надевать на рапиры наконечники, и тогда в беседу решил вмешаться Адальбер, хотя прав на это имел, возможно, меньше других.

– Я прекрасно знаю, как вы относитесь друг к другу, но сейчас речь идет об Альдо. Судя по словам профессора, он жив.

Глаза тетушки Амели наполнились слезами, она закрыла лицо руками, но тут же отняла их.

– Это правда. Простите меня, Юбер, садитесь, пожалуйста. Сейчас вам принесут кофе.

– Если вам это не доставит неудобств, я предпочел бы стакан бордо и бутерброд. Я сел на поезд в шесть утра, и у меня во рту и маковой росинки не было. А у вас тут так вкусно пахнет!

Маркиза неожиданно рассмеялась.

– Как это ни смешно, но мы ведь тоже еще не обедали! Нам только-только принесли закуски. План-Крепен, распорядитесь, чтобы поставили еще один прибор, и пойдемте все в столовую. Идемте, Юбер!

Она протянула ему руку, и профессор поспешно взял ее и… поцеловал.

Адальбер, посмотрев на них, невольно подумал: эта застарелая ненависть так похожа на давнюю историю любви, которая кончилась неудачно… И решил на досуге порасспросить об этом Мари-Анжелин. Но не раньше, чем закончится этот кошмар…

Но кошмар по-прежнему продолжался, и Адальбер, не дожидаясь, пока они сядут за стол, спросил:

– Где же он? Уж не в Шиноне ли?

– Рядом. Поблизости от Круа-От. Иначе почему бы я к вам приехал? Уточню и скажу, что он находится в каменном мешке, древнем обиталище троглодитов, вход в который замурован, и во внешний мир выходит одно маленькое окно.

– А почему вход замурован?

– Замуровали его два или три века назад, как я думаю, сами владельцы замка, решив превратить пещеру в тюрьму. Сам замок построен несколько в стороне, но неподалеку.

– Как вы его обнаружили, профессор?

– Признаюсь, помог счастливый случай. Как и все смертные, я тоже читаю газеты, но, конечно, представить себе не мог, что Морозини прячут в моих родных краях. Сейчас все объясню. С некоторых пор я, занимаясь изысканиями в области – э-э – кельтской культуры, поставил себе целью разыскать подземное помещение, которое в древности служило святилищем тайного культа – э-э, в общем, я не сомневался, что оно существует. Вполне возможно, оно даже связано с подземельями замка Круа-От. Случай помог мне, я отыскал ход среди каменных глыб на опушке леса. Прошлой ночью я отправился исследовать его.

– Один? – поинтересовалась Мари-Анжелин.

– Разумеется. Когда нет полной увренности, предпочтительнее трудиться в одиночку. В общем, после того как я освободил проход, я обнаружил извилистый коридор, а на его стенах удивительно любопытные рисунки, которые подтвердили, что я на правильном пути. При свете факела…

– Факела? В ХХ веке? – вновь прервала рассказ неисправимая План-Крепен. – А электрический фонарик вы не могли с собой взять?

– План-Крепен! – одернула компаньонку маркиза. – Вы не могли бы минутку помолчать?

– Насчет факелов я бы мог вам кое-что рассказать. Они обладают многими достоинствами, в том числе способствуют открытиям. И…

– Профессор! Помилосердствуйте! – взмолился Адальбер. – Сначала о коридоре…

– Да, да, коридор… Так вот, я рассматривал один необыкновенно любопытный рисуночек… – Тут профессор собрался обрисовать рисуночек во всех подробностях, но гневный взгляд маркизы прервал ученую лекцию. – Да, рисуночек, и тут услышал, что кто-то окликает меня по имени. Зовет снова и снова. Я пошел на звук голоса и обнаружил в стене трещину, достаточно длинную, широкую с моей стороны, но сужающуюся внутрь. Поэтому Морозини мог меня видеть вполне отчетливо, а я его не видел совсем. Он очень обрадовался нашей встрече, потому что представить себе не мог, где находится. И рассказал, что с тех пор, как его увезли из Парижа, он сидит в этой могиле два долгих месяца и даже больше.

– И что же вы предприняли?

– Близился рассвет, и мы условились, что будущей ночью я принесу необходимые инструменты и мы проделаем в стене отверстие.

– Почему же вы не заявили в полицию? – удивилась План-Крепен.

– Пустая трата времени, – отмахнулся профессор. – Похитители успели бы спрятать куда-нибудь узника, вот и все. К тому же комиссар Дежарден сейчас в Нанте, выдает дочку замуж, а к интеллектуальным способностям Желе я отношусь без большого почтения. В общем, хочу сказать, что если мы хотим быть в боевой готовности этой ночью, то нечего рассиживаться в этом уютном доме. Поезд отходит в четыре и…

– Ни за что! – заявил Адальбер. – Мы поедем туда на машине. Моя рычит не хуже вашей, но едет гораздо быстрее.

– Чудесно! Я понял, что вы хотите оповестить весь Шинон о нашей секретной миссии. Мне кажется, будет разумнее позаимствовать какую-нибудь более тихую машину в гараже, где обычно нанимает автомобили Альдо. Тихую и удобную. Подумайте, во что превратится бедный Юбер, если вы будете подкидывать его, как мячик, на протяжении двухсот пятидесяти километров.

– А я? – простонала готовая расплакаться План-Крепен. – Я останусь здесь?

– Что вы! Вам придется заниматься корреспонденцией, писать письма и звонить.

– Но кому?

– Во-первых, главному комиссару Ланглуа, дитя мое. Мне кажется, его следовало бы поставить в известность о наших последних новостях. Даже если в настоящий момент невозможно предъявить обвинения арендаторам проклятого замка, я уверен, он будет рад узнать, что творится поблизости от него. Вы со мной согласны? Особенно если вы дадите ему адрес и телефон профессора. Пусть готовится к встрече!

– Побегу звонить!

Но Адальбер и профессор, покинув улицу Альфреда де Виньи, отправились в путь только два часа спустя. Их попросил задержаться главный комиссар Ланглуа, намереваясь поговорить с профессором лично. Просьба страшно взвинтила профессора.

– Мы теряем драгоценное время! – нервничал он.

Однако они потеряли бы его куда больше, если бы им пришлось отправиться на набережную Орфевр. Полицейская машина с сиреной, в которой ехал комиссар, не останавливаясь на светофорах, мигом домчалась до парка Монсо. Да и комиссар задержался ровно столько, сколько понадобилось, чтобы получить максимум сведений, после чего Ланглуа пожелал путешественникам доброго пути. У Адальбера были свои огорчения: в гараже Терн ему не удалось заполучить солидный «Тальбот», который обычно нанимал Альдо, и пришлось довольствоваться скромным «Рено», почти новеньким, который проигрывал в скорости, зато ехал почти бесшумно. В конце концов Адальбер смирился, и они тронулись в путь. Сидя за рулем, Адальбер рассеянно прислушивался к лекции, которую тут же принялся читать профессор, а рассказывал он о культуре кельтов, живших на территории между Вьенной и Луарой. Когда они въехали в Шинон, было уже около девяти часов вечера, и Адальбер сильно нервничал. На их беду, одна из новых шин лопнула, и пришлось менять колесо.

– Бывают дни, когда все идет наперекосяк, – в качестве утешения сообщил ему профессор. – Но после неудачного дня непременно наступит удачный.

Адальбер предпочел бы обойтись без сентенций. Он спешил как можно скорее приняться за дело.

– А почему, собственно, вы не позвали на помощь своих друзей, которые помогали вам с Мишелем Бертье? Вы расширили бы щель заступами и…

– У меня не было времени их собирать, было слишком поздно. Я услышал голос Альдо почти на рассвете. И потом, мы… мы против насилия. Даже если речь идет о камнях. Но не волнуйтесь, там, наверху, нас будут ждать с лопатами и заступами. А мы с вами сейчас прихватим с собой оружие.

– Я свое взял. А где вы рассчитываете найти оружие для себя?

– Дома. Где же еще?

– Я полагал, что вы больший друид, чем все остальные, и кроме золотого серпа…

– Можно быть друидом и коллекционером одновременно. Вы забываете, мой мальчик, что я прошел войну. Сейчас мы с вами перекусим, а потом отправимся к Сюльпису.

Они мигом проглотили по порции гусиного паштета, запив его «Сомюр-Шампиньи», а потом профессор выбрал себе подходящий револьвер в своем арсенале, где, надо признать, попадались весьма древние образцы оружия, и совсем уже в темноте поехали в сторону леса.

Хотя в Турени зимы мягкие, эта ночь была холодной и безлунной. Чтобы ориентироваться в такой темноте, нужно было обладать зрением летучей мыши, и, как видно, именно таковым и обладал профессор. Он сел за руль, домчал машину до леса, а потом, не зажигая фар, помчался между деревьями. Адальбер пытался разглядеть в потемках деревья, пытался представить себе Сюльписа, который должен был их встретить, потом прикрыл глаза. Не прошло и двадцати минут, как они были на месте. На той самой лужайке, откуда несколько месяцев тому назад забирали Мишеля Бертье.

Теперь на каменнной скамье сидел некто точь-в-точь похожий на пещерного человека: длинные волосы, борода, черт лица разглядеть было невозможно, не хватало только одежды из шкур и дубинки, чтобы походить на далекого предка человека. Когда подошли Адальбер и профессор, он поднялся и поздоровался, склонив голову.

– Вот и Сюльпис, – без лишних слов представил его профессор. – Ты нашел вход?

– Без труда. Вы так понятно все объяснили. Люк открылся, словно сам по себе.

– В прошлую ночь мне пришлось труднее. У меня нет уже ни твоей молодости, ни силы.

– Я-то считаю, что вы справились лучше некуда для такого… ученого господина. Факелы внизу, мы зажжем их, как только закроем за собой люк.

Факелы, когда существует электричество? Адальбер подумал, уж не попал ли он и в самом деле в доисторические времена. И когда они начали спускаться по каменным ступеням в самое нутро земли, он все же зажег свой фонарик, висевший на поясе, освещая путь профессору, который шел первым. Сюльпис замыкал шествие. Присутствие Сюльписа действовало на Адальбера успокаивающе. На свою силу он полагался, но иметь в качестве единственного помощника потомка де Комбо-Локелоров, длинного, как день без хлеба, и тощего, как гвоздь, ему не очень-то улыбалось. Как-никак, предстояло разбивать каменую стену.

– Простите за любопытство, господин Сюльпис, но кто вы по профессии?

Вместо Сюльписа ответил Комбо-Рокелор:

– Он у нас камнетес. Думаю, лучший в наших краях. Вот только неразговорчив. Слова лишнего не вымолвит.

– Хорошее ремесло, – одобрил Адальбер. – Если в семье оно передается по наследству от отца к сыну, то унаследовано прямиком от тех, кто строил наши древние соборы.

На нижних осклизлых ступенях можно было шею себе сломать, хорошо, что лестница скоро кончилась. От лестницы в две стороны расходились коридоры. Они пошли по правому, и археолог вынужден был признать, что факелы дают больше света, чем его маленький карманный фонарик. Наконец они подошли к стене, и профессор показал своему бывшему ученику трещину.

– Вот она! Ну что, начнем?

– Альдо! – не слишком громко позвал египтолог, опасаясь, как бы его не услышал кто-то еще. – Это я, Адальбер! Ты меня слышишь?

В ответ тишина.

– Альдо! – позвал он погромче. – Просыпайся! Нечего спать! Да отвечай же, черт тебя побери!

И снова тишина.

– За это время что-то произошло, – дрогнувшим от волнения голосом произнес Адальбер. – Думаю, его перевезли куда-нибудь еще. Наверное, вас заметили прошлой ночью!

– Быть такого не может! Над нами толстый слой земли и камня!

Профессор тоже попробовал позвать Альдо, но и ему никто не ответил.

Сюльпис взял профессора за руку.

– Позвольте мне, господин Юбер. Только отойдите-ка оба в сторону.

Сюльпис взял в руки заступ, как раз под стать себе, размахнулся и ударил. Удар отозвался на барабанных перепонках Адальбера, ему показалось, что земля треснула пополам, однако откололся только небольшой кусок.

– Больно тверда тут порода, – пробормотал Сюльпис, нанося второй удар, потом третий, потом четвертый, откалывая всякий раз небольшие куски камня.

Но и после первого удара стал заметен красный отсвет жаровни внутри помещения.

– Постарайтесь увеличить щель, чтобы я мог просунуть голову, – попросил Адальбер. Сюльпис выполнил его просьбу, и Адальбер просунул в щель не только голову, но и руку.

С трудом высвободившись через несколько секунд, он тяжело вздохнул:

– Никого. Постель не смята, порядок идеальный. Боюсь, профессор, что вас вчера все же услышали и перевели нашего пленника в другое место. Или…

– О чем вы подумали?

– Предпочитаю больше об этом не думать. Но считаю, что нам нужно найти возможность и проникнуть в этот несчастный замок! Вы же сказали, что подземелье под ним или где-то неподалеку…

– Да, вы правы. Но тогда нам нужно двинуться по второму коридору, этот заканчивается.

С той минуты, как Альдо увидел в щелку своего родственника Юбера, а потом поговорил с ним, он почувствовал, что возродился к жизни. Самое главное, он узнал, где находится, и страшно этому обрадовался, хотя и теперь не понимал, для чего его держали так долго узником замка Круа-От. Чтобы потребовать и получить выкуп, не нужно было столько времени, а ни о чем другом, кроме выкупа, речь, конечно же, не шла.

Но последний знак вопроса тоже растаял в воздухе, когда профессор пообещал следующей ночью принести необходимые инструменты и вытащить его из каменного мешка. Никогда еще день не казался Альдо таким длинным и не тянулся так медленно. Он считал не часы, а каждую минуту и секунду. В страшном возбуждении он сделал вид, будто спит уже в семь часов вечера, когда тюремщики, как обычно, принесли ему вечернюю порцию угля. А когда они ушли, с невыразимым облегчением подумал, что никогда их больше не увидит!

Он не мог проглотить ни куска и, выпив стакан воды, снова растянулся на кровати, понимая, что не уснет, но надеясь хотя бы немного успокоиться. Напрасная надежда. Сердце колотилось как сумасшедшее. Ожидание – чудная вещь, вот только недешево обходится. Сна, естественно, не было ни в одном глазу. В голове мутилось от одной только мысли, что скоро он расстанется с этой крысиной норой, снова увидит небо, солнце, друзей, семью, пусть даже они и не сразу помирятся с Лизой! Он сможет расцеловать детей, обнять тетушку Амели, План-Крепен… Может быть, даже этого упрямого осла Адальбера, если, конечно, он уже остыл после своего безумия и расстался со своей примадонной… Но будь что будет! В эту минуту даже ссоры казались Альдо сладостными…

Колокол деревенской церкви пробил половину одиннадцатого, когда с привычным скрипом отворилась тюремная дверь и возле Альдо появился Макс в сопровождении охранника в капюшоне с прорезями и автоматом в руках.

– Поднимайся! – скомандовал он. – Эй! А чего это ты спишь не раздеваясь?

– А что, запрещено? Представьте себе, мне холодно! Эта жалкая жаровня ни черта не греет! И какого дьявола вы здесь, что вам от меня надо? – Отчаяние сделало Альдо злобным и агрессивным.

– Ты получаешь приказы, а не обсуждаешь их. Патрон велел тебя привести.

Была у Альдо возможность не согласиться? С чувством смертельного отчаяния Альдо надел ботинки и даже не вздрогнул, когда на запястьях у него защелкнулись наручники.

– Осторожный у вас, однако, патрон, – саркастически заметил он и, показав на автомат, добавил: – Имея такую игрушку за спиной, размечтаться о побеге? Да такое только в романах бывает! На вашем месте…

Альдо всячески тянул время, надеясь дождаться профессора. Он хотел, чтобы тот понял: программа изменилась, надо предпринимать что-то другое. Зато Макс не намерен был терять время.

– Хватит трепаться. Патрон ждать не любит.

Что оставалось? Только выполнять приказ. Альдо пожал плечами и последовал за своим провожатым. Выйдя за порог, он наблюдал, как закрывались скрипучие засовы, гремела цепь, скрежетал замок, а потом они стали подниматься наверх по крутой, вырубленной в скале лестнице, которая привела их в сводчатую галерею. Пройдя по галерее, они снова начали подниматься по крутой винтовой лестнице, которая показалась узнику бесконечной. Поворот, еще поворот, и вот они наконец на площадке, освещенной двумя факелами, прижатыми к стене железными когтистыми креплениями, похожими на лапы хищной птицы. Днем площадку, как видно, освещало узкое, похожее на бойницу окно.

Макс подошел к низкой каменной арке и отпер еще одну дверь, взял пленника за локоть и подтолкнул его. Альдо переступил порог и… оказался в иных временах.

Очевидно, он стоял в приемном зале замка. Над ним возвышался удивительной красоты потолок, расписанный золотом, с красными и синими кессонами. Стены украшали аррасские гобелены со сценами охоты. В огромном камине полыхал огонь, а на каминной полке стояла конная фигура рыцаря в доспехах. В центре зала – высокое кресло, обитое алым генуэзским бархатом с золотым позументом, вдоль стен расставлено несколько табуретов с сиденьями из красной кожи и ножками в виде буквы Х. Больше в зале не было никакой мебели. Два высоких светильника с длинными красными свечами дополняют убранство, придавая своим золотистым светом таинственность. Никакого ковра на прекрасном мраморном полу, где белые, черные и красные плитки складываются в завитки и розетки.

Когда Альдо ввели в зал, он был пуст. Красота зала заставила знатока присвистнуть и вернула ему хладнокровие. Он отдал должное памяти ван Тильдена, который, как он знал, отреставрировал помещение. Альдо принялся прохаживаться по залу, любуясь гобеленами, словно попал в художественную галерею. Он ничуть не рисовался, он искренне увлекся старинными произведениями искусства, которые любил и в которых хорошо разбирался. В этом зале он был как у себя дома, что несказанно удивило Макса, который не отставал от него ни на шаг.

– Похоже, вам эти штуки интересны, – заметил он, инстинктивно перейдя на «вы», что говорило о подспудном уважении.

– Это моя профессия. Я люблю ее, вот и все.

– Вы ведь вроде бы ювелир?

– Не совсем. Я эксперт по старинным произведениям искусства, в том числе и по драгоценностям.

– Ну и как? Идет дело?

Альдо невольно рассмеялся, хотя смеяться было нечему.

– Если бы не шло, разве я оказался бы здесь, как ты думаешь? Наверное, твой хозяин знает, на кого стоит охотиться. Кстати, где же он? Вряд ли он пригласил меня любоваться гобеленами.

– Он здесь, – произнес голос с итальянским акцентом, и Альдо повернул голову в сторону камина, откуда донесся звук. Взглянув, он не мог удержаться от изумленного возгласа: возле кресла стояла живая копия Чезаре Борджа, каким написал его Вазари.

Все было точь-в-точь как на портрете: лицо, удлиненное небольшой раздвоенной бородкой, тонкие монгольские усы, сливающиеся с ней, темные глаза, одежда того времени из черного бархата с золотой отделкой. В глубоком удлиненном вырезе была видна белоснежная плоеная рубашка. На голове – большой берет с драгоценной застежкой… Глаза Альдо расширились, рот приоткрылся: вместо застежки, изображенной художником, на берете сияла изумрудом та самая знаменитая химера.

Изумление узника заставило улыбнуться хозяина, и тут же Морозини уловил в лице Борджа что-то знакомое. Кто же это? Кого напоминает? Да и голос ему тоже показался знакомым… А Борджа насмешливо заговорил:

– Химера, не так ли? Вы не ждали, что будете любоваться ею сегодня ночью? Знайте же, что я, и никто другой, убил ван Тильдена. Он выпил из моих рук очень хорошее снотворное, но для верности я добавил в него и еще кое-что.

– Как это возможно? Ван Тильден имел дело только с проверенными, преданными ему людьми.

– Я был одним из них. Он даже верил, что я спас ему жизнь. После его смерти мне не составило труда забрать это чудо, я прекрасно знал, в каком кармане он носил его. Было бы глупо отправить химеру на продажу вместе с остальной коллекцией.