Текст книги "Хромой из Варшавы. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

Альдо разговорился с одной из гостий – все еще прелестной, несмотря на возраст: он познакомился с ней в Англии перед войной, когда она еще была герцогиней Мальборо. И по-настоящему обрадовался, встретив ту, что при рождении получила имя Консуэло Вандербильд, потом была любимым искушением для кисти художника Эллё, во время войны, будучи замужем, влюбилась в одного из асов французской авиации, героического полковника Жака Бальзана, а позже, когда овдовела, стала его женой... И вот теперь она блистала в высшем обществе... Щедрая и великодушная, Консуэло не уставала помогать несчастным. Альдо чувствовал себя счастливым рядом с этой очаровательной, несмотря на седые волосы, женщиной, они весело перебирали воспоминания, но вдруг взгляд венецианца застыл, уставившись в одну точку: к магарадже подошла молодая женщина в черном бархатном платье с длинной бледно-голубой атласной пелериной. Таня Абросимова, которой велено было носа из дому не высовывать, с победным видом явилась в замок среди Булонского леса и в эту самую минуту награждала хозяина чарующей улыбкой. К графине вскоре присоединились двое молодых людей, явно – ее верные рыцари, и все трое отправились прогуливаться по гостиным. Таня переходила от одного к другому, кому улыбаясь, кому протягивая руку.

С сожалением покинув свое место рядом с мадам Бальзан, лордом Нолхемом и милым принцем Карамом, четвертым сыном Джагада Джита Сингха, Альдо пустился догонять Таню и настиг ее в ту самую минуту, когда она, устроившись в своеобразной нише среди кустов жасмина, брала бокал шампанского из рук одного из своих чичисбеев, явно решивших дальше чем на метр от нее не отходить. Альдо, приблизившись к маленькой группе, любезно попросил этих господ дать ему возможность несколько минут поговорить с их прекрасной подругой и тотчас был награжден парой возмущенных взглядов. Но что тут поделаешь, просьба прозвучала как приказ, и Таниным поклонникам пришлось ее исполнить. Таня же явно обрадовалась встрече, она порывисто протянула Альдо обе руки.

– Господи, как же я рада вас видеть! Я и не знала, что вы будете здесь сегодня вечером!..

И она принялась усаживать его рядом с собой на стоящий среди цветов диванчик.

– Я тоже не ожидал вас тут встретить, – произнес Альдо, сурово на нее глядя. – Не хотите ли объяснить мне, что вы делаете среди толпы народу, в то время как...

– ... я должна была бы томиться в своем унылом жилище и поминутно просить Тамару погадать мне на картах? Вы что, не читали сегодня утром «Фигаро»?

– Да конечно же, нет! Мне хватает собственных проблем и чужими заниматься совершенно не хочется...

– Что ж, очень жаль, потому что среди светской хроники промелькнула одна в высшей степени интересная заметка, извещающая о том, что по окончании траура мисс Мюриэль Ван Кипперт и маркиз д'Агалар официально объявят о своей помолвке, за которой вскоре последует свадьба. Вот потому-то, дорогой князь, я здесь и свободна как ветер! Ах, вы и представить себе не можете, какой счастливой я себя чувствую с самого утра, и поскольку давным-давно получила приглашение от магараджи, то и решила, что этот прием для меня – самая лучшая возможность вернуться к светской жизни. Разве это не чудесно?

– Если вы так говорите, значит, так и есть. Тем не менее вполне ли вы уверены в том, что брак побудит вашего сумрачного друга отказаться от того, чтобы вас использовать?

– Использовать? Какое гадкое слово!

– Суть сама по себе еще того гаже. Тем не менее термин точный.

– Но послушайте, я ему теперь совершенно ни к чему! Если его американка похожа на всех других, он больше ни на шаг от нее не отойдет. И я напоминаю вам, что сейчас она в глубоком трауре. Следовательно, и его мы еще не скоро увидим в парижских салонах. Впрочем, они, наверное, уедут в Америку, чтобы ее несчастный отец мог упокоиться в родной земле...

– Не знаю, возможно, зрение меня подводит, но мне что-то кажется, будто ваш идальго не в таком глубоком трауре, как вам представляется. Или эта породистая волчья физиономия, которая маячит рядом с хозяином дома, принадлежит не ему?

Таня проследила глазами за едва приметным жестом Морозини и мгновенно побледнела. Ее затянутая в бархат рука вцепилась в руку Альдо:

– Пресвятая Богородица, как он здесь очутился?

– Эту маленькую тайну нам еще предстоит разгадать, а пока, если позволите, я хотел бы дать вам совет: как можно быстрее покинуть этот дом... и незаметно!

– Но, послушайте, это невозможно! Сейчас подадут ужин...

– Для красивой женщины нет ничего невозможного. Вы всегда имеете право почувствовать недомогание, и я вижу поблизости двух парней, которые с удовольствием вас проводят, если не домой, – чтобы не давать ваш адрес, то в какой-нибудь отель, где вы проведете ночь, поскольку до завтра отпустили слуг и у вас нет ключа...

– Вы думаете, надо поступить именно так? – недоверчиво переспросила она, отдергивая руку. – Они знают Хосе и не поймут...

– ... почему вы его избегаете? Но, если они в вас влюблены так, как мне кажется, они только! рады будут понять все, как надо, потому что их эта возможность приведет в восторг. Поверьте мне, Таня! Если вы действительно боитесь этого человека, надо уезжать! И поскорее!

К сожалению, это проще было сказать, чем сделать. В ту самую секунду, как Альдо встал и собрался уходить, все присутствующие замерли. Два юных адъютанта в ослепительных туниках встали каждый рядом у одной из двух колонн у входа, и слуга, в чьи обязанности входило объявлять имена гостей, провозгласил:

– Его Величество магараджа Альвара!

– Нас сегодня особенно балуют – столько восточных владык сразу, – шепнул Адальбер, приблизившийся к Альдо с тайной надеждой на то, что его представят прелестной темноволосой даме. – Но этот мне не слишком нравится...

Больше он ничего сказать не успел, потому что воцарилось молчание, вызванное появлением восточного правителя, навстречу которому с распростертыми объятиями устремился Джагад Джит Сингх. В самом деле, впечатление было сильное! Презрев западный костюм, этот человек облачился в ачкан[66] темно-розового бархата, усыпанный бриллиантами и рубинами, но между этим фантастическим одеянием и своеобразной шапочкой, увенчанной короной, было лицо из другого века. Под этими чистыми чертами явно текла монгольская кровь, а удлиненные, с желтыми лучами глаза казались тигриными. Что касается улыбки, освещавшей загадочное лицо, от нее просто мороз шел по коже...

– Ты его знаешь? – шепнул Морозини.

– Немного знаю, но куда лучше с ним знаком твой друг Юсупов. Года два или три назад ему стоило огромного труда удерживать магараджу на некотором расстоянии: похоже, его Величество был влюблен в него...

Магараджи поцеловались, соблюдая обряд, после чего атмосфера праздника, ненадолго нарушенная, быстро восстановилась. Альдо заметил, что новоприбывшему представляли главным образом мужчин – женщинами, похоже, он почти не интересовался... Зато Адальбер, улыбаясь до ушей, спросил:

– Не хочешь ли ты представить меня своей прелестной даме?

Альдо вздрогнул.

– А?.. Что?.. Да, конечно, только предупреждаю тебя: дама уже нас покидает. Дорогая Таня, это мой друг Адальбер Видаль-Пеликорн, выдающийся археолог. Графиня Таня Абросимова.

– Покидает? Но нельзя же прямо вот так: взять да и уйти! – запротестовал Адальбер, галантно целуя кончики тонких пальцев. – Сейчас подадут ужин и, если графини не будет за столом, там будет недоставать света!

– Возможно, но, если мы будем медлить, этот свет погаснет, и очень скоро: ему угрожает опасность.

Больше Альдо ничего сказать не успел. Когда он повернулся, чтобы подать знак двум робким воздыхателям, испепелявшим взглядами соперника, в поле его зрения появился Хосе д'Агалар.

– Позвольте, господа, мне надо поговорить с графиней!

Затем, коротко поклонившись молодой женщине, он заговорил с ней по-русски, на языке, которого Альдо не знал, но агрессивный тон не оставлял места для сомнений, и венецианец немедленно вышел из себя:

– Простите, сударь, вы – близкий родственник этой дамы?

– Не суйтесь не в свое дело!

– Видите ли, дело как раз мое: спокойствие и благополучие графини очень близко меня касаются... как и всех ее друзей, – прибавил князь, с удовлетворением отмечая, что временно оттесненные ухажеры снова придвинулись и явно встали на его сторону, поскольку энергично закивали. – Однако вы говорите с ней тоном, каким ни один дворянин не станет говорить с женщиной. А вы, как я слышал, маркиз? Поверить невозможно...

Резко очерченное лицо с оливкового оттенка кожей, казалось, слегка пожелтело. Агалар издал короткий смешок, напоминавший шипение змеи...

– А вы-то что можете знать о поведении дворян, мальчик мой? Я, знаете ли, испанский гранд! А вы – кто такой?

– Можете обращаться ко мне «ваша светлость»! Князь Альдо Морозини, и, чтобы поступить с вами, как вы того заслуживаете...

Имя Морозини подействовало, Агалар вроде бы успокоился, но в его черных глазах зажегся недобрый огонек:

– А-а-а, так это вы...

– Да, это я.

– Я хотел сказать: вы тоже любовник этой дамы?

– Просто друг... и почтительный друг. А в ответ на ваше «тоже» прибавлю, что вы еще и хам!

Адальбер тотчас придвинулся к Альдо и положил ладонь на его руку.

– Для ссоры место выбрано неудачно, – тихо заметил он. – Магарадже это может не понравиться. Если вы собираетесь драться, идите лучше в парк!..

Но, несмотря на полученное оскорбление, перспектива дуэли испанца вроде бы нисколько не прельщала. Он только плечами пожал, сказав при этом:

– Никто не дерется ради чего попало или кого попало. Если эта женщина вам нравится, я вам охотно ее уступаю! К тому же я голоден, а объявили, что ужин подан...

И, нелепо взмахнув рукой, красавец маркиз круто развернулся на слишком высоких по меркам мужской элегантности каблуках и присоединился к другим людям, заинтересовавшимся было началом ссоры, но теперь спешившим к накрытым столам.

Таня, смертельно бледная, не решалась выбраться из своего цветущего укрытия и только испуганно смотрела на четверых мужчин, оставшихся рядом с ней.

– Я... я думаю, мне действительно лучше вернуться домой...

– Это вполне естественное желание, – отозвался Альдо, – Сейчас провожу вас...

Но в это самое мгновение к ним приблизился принц Карам, который расхаживал среди гостей с таким видом, будто кого-то высматривал.

– Ах, вот вы где, князь! – сказал он, обращаясь к Альдо. – А я вас искал. Отец хочет, чтобы вы сидели за его столом. И господин Видаль-Пеликорн тоже.

Альдо хотел было ответить, что прежде всего надо позаботиться о графине Абросимовой, которая внезапно почувствовала недомогание, но оба молодых человека, временно низведенные до уровня мыслящих статистов, поспешили снова выйти на передний план:

– Князь, не беспокойтесь, идите скорее к магарадже! А мы с д'Обре позаботимся о графине, – сказал один из них. – И будьте уверены, что мы сделаем все как нельзя лучше.

Внезапно обнаружив, что этот молодой француз может быть на редкость милым парнем, Альдо поблагодарил его и протянул Таниным воздыхателям руку, прежде чем склониться перед нею самой:

– Думаю, графиня, вы можете положиться на этих господ! Завтра я к вам заеду узнать, как дела...

Искусное соединение восточной и западной цивилизаций превратило большой зал, где был накрыт ужин, в поистине сказочное место. Скатерти и салфетки были из затканной золотом оранжевой парчи; на столах возвышались подсвечники литого золота, в которых горели большие свечи янтарного оттенка; сверкали гравированные золотом хрустальные бокалы; мягко светился восхитительный фарфор сервиза, специально сделанного в Севре и выполненного в тех же теплых тонах, но главным украшением были удивительные золотые вазы с бледными орхидеями, перемешанными с пламенеющими розами и черными ирисами. По залу были расставлены столы, накрытые каждый на двенадцать персон, и, заняв свое место за тем, во главе которого сидели магараджа и принцесса Бринда, Альдо удивился тому, насколько близко оказался к хозяину дома: он действительно мог с ним поговорить, потому что между ними сидела лишь принцесса Мария де Бролье. К тому же он был знаком с экстравагантной владелицей замка Шомон на Луаре, давней подругой Джагада Джита Сингха, у которой тот часто гостил и даже подарил ей слона. Беседа с ней всегда доставляла князю удовольствие: у этой женщины была несколько резкая, откровенная манера поведения и почти неизменно хорошее настроение. Она обожала драгоценности, и потому разговор сразу же зашел о камнях, прославленных и безвестных; говорили также, разумеется, и о празднике, который магараджа собирался устроить осенью по случаю своего пятидесятилетия и который обещал быть совершенно великолепным. После этого Альдо нашел вполне естественным, что сразу после того как, следуя английскому обычаю, дамы удалились и оставили мужчин одних, Джагад Джит Сингх пригласил на свой юбилей и его, и Видаль-Пеликорна, весьма ценимого магараджей за широкую образованность и ценные труды по археологии.

– Мне хотелось бы показать вам мои сокровища: некоторые из них до сих пор неведомы Европе. Разумеется, для меня будет особой честью, если княгиня Морозини окажет мне милость и согласится вас сопровождать. Я много слышал о ней, о том, насколько это блестящая и очаровательная женщина...

Боже милостивый, от кого он мог это слышать? Впрочем, в подобной информированности не было ничего удивительного, если знать, как нравятся Джагаду Джиту Сингху красивые женщины из любой страны! Во время ужина, как раз тогда, когда подали изумительного ягненка под соусом карри, в котором мерцали серебряные блестки, Альдо забавлялся, слушая откровения госпожи де Бролье насчет неустанной охоты магараджи за красавицами.

– Он даже женился сначала на испанке, затем на итальянке, а когда я удивилась тому, что он, с его страстной любовью к Франции, не прибавил к списку одну из ее дочерей, знаете, что он мне ответил?.. «Я люблю их всех! И никогда не смогу сделать выбор!»

Чего же особенно удивляться, тому, что имя Лизы как-то впорхнуло в его уши... Разве не была она и в самом деле одной из самых обольстительных женщин на всей планете? С точки зрения самого Альдо, все остальные и в подметки ей не годились. Продолжая размышлять об этом, он автоматически поблагодарил и сказал, что он и его супруга с удовольствием посетят страну, которая давно их притягивает.

И, пока английский посол, отхлебнув изрядный глоток портвейна, снова взял нить разговора в свои руки и увел его туда, куда надо было ему, Альдо, на время предоставленный сам себе, принялся грезить о втором медовом месяце в сказочной Индии. Если только Лиза согласится на такое долгое время доверить близнецов их прабабушке, у них может получиться совершенно волшебное путешествие. Полностью уйдя в свои мысли, он рассеянно скользил взглядом по роскошному залу, где теперь оставались только мужчины, но, внезапно вернувшись в окружающую его реальность, стал внимательно оглядывать всех присутствующих. В самом деле, ему не показалось: Хосе д'Агалара нигде не видно.

Выйдя из-за стола, Морозини сразу же нашел Адальбера, развеселившегося при мысли о грядущей поездке в Индию, и мгновенно охладил его восторги:

– Ты прав, поездка будет великолепная, но пока что меня смущает одна вещь: давно ли ты видел нашего испанского гранда?

– Похоже, давно... Тем не менее он вошел в зал раньше нас и при этом уверял, будто умирает с голоду. Ну, и как же он смог испариться?

– Тем более что у него не было на то никаких причин. Но мы в любом случае можем постараться это выяснить.

Вернувшись в просторное помещение, где к тому времени уже суетились, наводя порядок, многочисленные слуги, Альдо отыскал среди них того, кто руководил их действиями.

– Я ищу маркиза д'Агалара, – обратился князь к слуге по-английски. – Не могли бы вы сказать мне, за каким столом он сидел?

Индиец поклонился и отправился за листами бумаги, на которых были нарисованы столы и расписано, кто где сидел, проглядел их и затем показал Альдо место интересующего его гостя. Поблагодарив, тот вернулся к Адальберу.

– Он сидел за столом магараджи Альвара. Как получилось, что я его не заметил? Он непременно должен был оказаться в поле моего зрения...

И тут послышался вкрадчивый голос с легким восточным акцентом:

– Не о том ли... господине вы говорите, который так непристойно подавился, поглощая карри, и которого поспешили убрать с моих глаз? Поистине отвратительная была картина!

Джай Сингх Кашвалла, магараджа Альвара собственной персоной, стоял рядом с ними в сопровождении двух человек из своей свиты. Он благодушно улыбался, но эта улыбка не достигала глаз, казалось, старавшихся проникнуть в самую душу Альдо. Тот, в полном соответствии с требованиями этикета, низко поклонился.

– Если Ваше Величество так говорит, это должно быть правдой. Тем не менее маркиз д'Агалар, испанский гранд, должен был бы знать, как себя вести, когда имеешь честь ужинать за царским столом!

– Испанский гранд? Есть о чем говорить! – заметил тот, презрительно махнув рукой, на которой поверх перчатки красовался рубин размером с перепелиное яйцо. – Всего-навсего маркиз. Вы-то, как мне сказали, князь? Итальянский гранд, если я правильно понял?

– Венецианский! Я чрезвычайно польщен вниманием, которым удостоил меня иностранный государь!

– Вас очень хорошо знают в мире драгоценных камней, и вы могли заметить, что я тоже их люблю. Не хотите ли поговорить со мной о них... наедине?

– Боюсь, Вашему Величеству об этом предмете известно больше, чем мне.

– Не может быть! Даже и не пытайтесь меня в этом убедить, лучше приходите завтра обедать. Сравним наши познания. Я живу в «Кларидже». В час дня вас устроит?

Как бы ни хотелось Альдо отвертеться, подобное приглашение отклонить было невозможно, и он с новым поклоном ответил:

– Для меня это будет великой честью...

– Тогда скажите свой адрес моим слугам. Машина придет за вами завтра в половине первого...

И магараджа, кивнув Морозини на прощанье, удалился.

– О господи! – простонал Альдо, глядя ему вслед; – Только этого мне еще недоставало!

– Ну-ну! —усмехнулся Адальбер. – Ты хорошо разглядел его грудь? Ни одна витрина ни у одного ювелира не идет с ней ни в какое сравнение! Да ты просто купаться начнешь в драгоценных камнях, приятель!

– Наверное, так оно и будет, только я предпочел бы купаться вместе с кем-нибудь другим, потому что это высочество мне совершенно не нравится. Особенно если вспомнить о том, что ты рассказал мне о его отношениях с Юсуповым!

– Я только повторил то, что сам слышал. Может, это всего-навсего сплетня...

– В которую ты-то ведь поверил. Мне этого вполне достаточно.

– Для того чтобы отказаться туда идти? Не изнасилует же он тебя между десертом и сыром? Да ты на полголовы выше, чем он! – со смехом успокаивал друга Адальбер.

– Теперь уже ничего не поделаешь: я дал согласие и пойду туда. Только постараюсь сделать так, чтобы второй раз идти уже не пришлось...

На следующий день Альдо, одетый с вполне официальной элегантностью – черный сюртук, серый жилет, воротничок с отогнутыми уголками, галстук-пластрон из плотного серого шелка, сколотый булавкой с выгравированным на сардониксовой головке гербом, – сел в серебристый «Роллс-Ройс» магараджи, который за несколько минут бесшумно домчал его до «Клариджа».

Это был самый новый из парижских палас-отелей, открывшийся только в 1919 году, и, конечно же, туда стекалось немало молодых постояльцев из мира кино или спорта, привлеченных особыми удобствами, которые там имелись: турецкими банями и прелестным бассейном в греко-византийском стиле, где можно было увидеть самых красивых женщин Парижа. Но, когда Морозини вышел из машины, он на мгновение усомнился, не перенесся ли он каким-нибудь чудом в Индию, потому что вход охраняли два молодых адъютанта из той коллекции, которую, похоже, собрал магараджа Альвара. Причем отбор был явно тщательным, поскольку молодые люди, облаченные в струящиеся одежды, превращавшие их в подобие водопадов, были примерно одного роста и взгляд каждого напоминал взгляд пугливой лани. Это сразу же заинтриговало посетителя, и ему захотелось узнать побольше о хозяине: значит, его привлекают только мальчики? Как бы там ни было, он готов был поклясться, что эти двое боятся своего владыки...

А ведь они, должно быть, воины, если судить по длинным кинжалам, которыми эти красавцы, уж конечно, не преминут воспользоваться по знаку повелителя. А пока что юнцы с ланьими глазами, похоже, заполонили собой весь отель, поскольку один из мальчиков вызвался проводить Альдо, еще двое охраняли лифт внизу, двое – наверху, и еще парочка стояла у двойных дверей, которые вели в покои магараджи. Тот занимал целый этаж, откуда исчезли обычные служители.

«Забавная, наверное, жизнь у других постояльцев, – подумал Морозини. – Если, конечно, здесь еще кто-нибудь остался». В самом деле, он не увидел ни одного человека, а в вестибюле у тех представителей администрации отеля, кто занимался размещением приезжих, вид был странный и напряженный.

Обстановка салона, куда провели гостя и где был накрыт роскошный стол на двоих, тоже претерпела заметные изменения: здесь появилось множество подушек, пуфов и вышитых золотом и серебром драпировок. В воздухе плыл аромат ванили, смешанный с запахом сандалового дерева, а невидимый музыкант играл на гитаре пронзительную и вместе с тем завораживающую мелодию...

Наконец показался магараджа: он шел навстречу Альдо, приветливо протягивая ему обе руки, а на лице его сияла такая ослепительная улыбка, какой от него никак нельзя было ожидать.

– Дорогой друг! Как это любезно с вашей стороны – откликнуться на мое скромное приглашение!

– Как любезно со стороны Вашего Величества было меня пригласить!

– О, это вполне естественно. Вы мне сразу понравились, а я не люблю укрощать порывы моего сердца! Садитесь, прошу вас, и давайте поговорим! Но... умоляю вас, обходитесь со мной как с другом и забудьте об обращении в третьем лице! Вы ведь и сами – князь!

– Разумеется, Ваше Величество, но вы управляете тысячами подданных, а я правлю лишь в собственном доме...

– ...который мне так хотелось бы увидеть! Венеция поистине завораживает своими стоящими на воде дворцами. Это единственный город в Европе, где восточный человек может по-настоящему почувствовать себя дома. Но давайте пообедаем! Мне столько надо вам сказать, а это чудесно сочетается с радостями застолья...

В самом деле, все время, пока длился обед, – приготовленный на западный манер и совершенно превосходный, – главным действующим лицом в беседе был Альдо. Магараджа, говоривший ласково, но очень определенно, засыпал его вопросами, расспрашивая о семье, о предках, о его жилище, о профессиональной жизни, о молодости, учебе, путешествиях и, наконец, о его привычках. Иногда эти расспросы были почти неприличными. Так, например, магараджу не привело в восторг то обстоятельство, что гость оказался женатым.

– Такой человек, как вы, должен быть свободен в своих действиях. Иметь детей – это хорошо, но... зачем обременять себя их матерью... или матерями?

– Я никогда не воспринимал мою жену как обузу. Совсем наоборот! Мне даже подумать страшно о том, чтобы жить без нее.

– Тем не менее сейчас ведь вы живете вдали от нее! И, если вы можете обойтись без вашей супруги неделю или пару месяцев, значит, вы можете бесконечно долго существовать в разлуке с ней. Время ничего не значит для богов и для людей, способных к ним приблизиться. Она хотя бы красива? – поинтересовался магараджа с оттенком пренебрежения, не ускользнувшим от Морозини и крайне ему неприятным.

Но ответить-то было надо.

– Моя жена более чем красива! И отличается от всех прочих женщин! – сухо произнес он.

– У вас есть при себе ее фотография?

– Нет.

– Почему? У европейцев карманы всегда набиты изображениями их родных, которые они обожают показывать!

– Только не я! Не говоря уж о том, что на моей одежде нет карманов[67], фотография не может передать сияния живого лица. Это могла бы сделать только живопись! При условии, что художник умеет различить душу за внешними чертами.

– А такие художники существуют? Ваши теперешние живописцы мажут свои холсты грубыми красками, которые моим глазам ни о чем не говорят, ничего для меня не означают...

Глянув на украшавшую одну из стен тонкую восточную живопись, Альдо простил хозяину дома резкость его суждений. Каким образом этот человек из другого века мог бы хоть что-нибудь понять в картинах Дерена, Матисса, Вламинка? Но, поскольку разговор зашел об искусстве, он решил и дальше придерживаться этой темы. Обед тем временем подошел к концу, принесли кофе.

– Раз уж речь у нас зашла о красотах творения, позволю себе напомнить вам, Ваше Величество, что вы обещали показать истинные чудеса...

Магараджа улыбнулся, несколько раз хлопнул в ладоши в определенном ритме, и по этому знаку появились два красавца с боязливыми взглядами, неся каждый по довольно внушительному ларцу. Поставив ношу на низкий столик, они поклонились со сложенными перед грудью руками и исчезли еще быстрее, чем появились.

Поднявшись со своего места, магараджа откинул крышку одного из ларцов: там лежали короны и диадемы. Среди них наметанный глаз Альдо мгновенно заметил полосу рубинов и бриллиантов, вчера украшавшую шапочку Альвара – наследника монголов и Чингисхана, чья кровь текла в его жилах. Сегодня на восточном принце шапочка была белая, с маленьким жемчужным венцом.

– Великолепно! – оценил Морозини, изучив один за другим эти знаки власти. – Но неужели вы не боитесь путешествовать с подобным кладом?

– Здесь далеко не все. Я не смог бы взять с собой в поездку все свои драгоценности, пришлось довольствоваться теми, которые я надеваю чаще всего, которые предпочитаю всем прочим. Например, вот это.

Открыв второй ларец, он достал оттуда ожерелье из нескольких рядов бриллиантов и огромных изумрудов, Альдо таких больших никогда и не видел. Правда, они не были огранены, а только отполированы, в виде кабошонов. Но камень Ивана Грозного, купленный на аукционе в Друо, рядом с ними показался бы скромным украшением. К величайшему удовольствию хозяина, Альдо не стал скрывать ни своего удивления, ни восхищения.

– Я, по-моему, никогда не видел среди драгоценностей ничего равного этим камням по величине.

В душе князь-антиквар утешил себя тем, что видел более красивые камни...

– О, тем не менее такие существуют, – вздохнул магараджа. – У Ядавиндры Сингха из Патиалы есть еще более прекрасные камни. Вы, несомненно, увидите их, если примете приглашение магараджи Капурталы, потому что он наверняка там будет. Рядом с ним я всего-навсего мелкий царек, – прибавил он с невыразимой горечью. – В его владениях насчитывается два миллиона подданных, а у меня только пятьдесят тысяч... Один его дворец Мота Баг занимает четыре гектара...

– Истинное величие правителя не измеряется ни числом его подданных, ни площадью его дворца, – мягко заметил Морозини. – Оно определяется лишь его поступками, его мудростью и спокойствием, царящим в его государстве.

Внезапно ему показалось, будто тигриные глаза увлажнились. Магараджа встал и положил обе руки ему на плечи.

– Как ты хорошо сказал! – хрипло проговорил индус. – Ты должен стать моим другом!

– Это будет для меня большой честью! – ответил Альдо, которого совершенно не радовало такое внезапное сближение с явным педерастом, и на мгновение он даже испугался, как бы магараджа не кинулся его целовать.

Но тот ограничился тем, что снял с пальца кольцо с рубином, ограненным в форме наконечника копья, и надел его на средний палец гостя.

– Вот что по-настоящему скрепит нашу дружбу! – сказал он. – У этого камня цвет крови, а кровь – лучшая связь между людьми. Постарайся вспоминать об этом, когда будешь смотреть на этот перстень.

Альдо мог лишь поблагодарить, испытывая при этом смутное чувство стыда. На свидание, которое ему совершенно не нравилось, он шел с тайной мыслью предложить «Регентшу» этому явно богатейшему государю; но после такого подарка довольно трудно было бы говорить о делах. Тем более что при сложившихся обстоятельствах предложение венецианца вполне могло быть воспринято как обмен залогами дружбы, а жемчужина была куда дороже прелестного рубина, только что полученного Морозини.

– Ваша щедрость заставляет меня пожалеть о том, что я не могу подарить нечто равное...

– Более чем достаточно будет, если ты подаришь мне немного своего времени. Я пробуду здесь еще несколько недель, потом отправлюсь в Англию...

– Я бы с удовольствием, но вскоре мне пора возвращаться в Венецию. Именно времени-то у меня и меньше всего...

– Но ведь ты не уезжаешь сегодня вечером?

– Конечно, нет!

– Значит, мы сможем еще побыть вместе и не раз?

«Подумать только, – размышлял Альдо на обратном пути, – что я поклялся сделать эту встречу первой и последней!»

Приходилось предусмотреть еще, по крайней мере, одну, не то этот человек с тигриными глазами может – кто знает, чего от него ждать! – свалиться ему на голову в один из ближайших дней. Разве не сказал он, что обожает Венецию?.. Или что-то в этом роде...

– Ну как, давай рассказывай! – закричал Адальбер, едва увидел Альдо на пороге. – Оказывается, у вас нашлось о чем поговорить? Уже седьмой час!

– О, в его обществе время летит незаметно! Он практически заставил меня исповедоваться! И посмотри сюда, – прибавил Альдо, протягивая другу кольцо, которое он в машине снял с руки и спрятал в карман. – Он решил, что мы с ним почти что братья!

– Черт возьми! Он щедр к братишкам, но хотел бы я знать, что подумала бы твоя матушка, предложи ей подобного сыночка!.. Ну хорошо! Оставим это и поговорим о другом: похоже, сегодня какой-то рубиновый день! Вот, читай!

Он протянул Морозини сложенную газету с обведенной красным карандашом заметкой. Мартин Уолкер явно лишь из страха доставить неудовольствие прославленному гостю удерживал свое перо на самой границе скандала. «Дерзкая кража у большого друга Франции! Магараджу Капурталы ограбили!» В тексте говорилось о том, что из покоев принцессы Бринды исчезла пара рубиновых браслетов. Больше ничего не пропало, зато на месте браслетов была обнаружена маленькая карточка с латинской буквой «N». За этим следовал длинный пассаж о таинственной личности, о которой начинали поговаривать в обществе, сравнивая со знаменитым Арсеном Люпеном. С той только разницей, что у этого преступника на совести было уже два убийства, а знаменитый джентльмен-грабитель никогда никого не убивал.

– Ну и что? – спросил Адальбер. – Что ты об этом думаешь?

– Наверное, то же, что и ты. Наш Наполеон VI и мрачный маркиз д'Агалар вполне могут оказаться одним и тем же человеком. Вчерашнее недомогание было симуляцией, и он, воспользовавшись тем, что все сели за стол, вполне мог слазить в сундуки принцессы.