Текст книги "Будни и праздники"

Автор книги: Юрий Слащинин

Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

– Папа ищет страну Муравию, – заметила Зина.

– Не знаю, какую там Муравию. Хочу без помех работать. Ведь столько начальников развелось! Ты только лопату взял, а вокруг уже толпятся и указывают: в ту руку бери, туда кидай, да не так, а вот эдак. А мне скоро пятьдесят, и с малых лет я на селе, каждый росток, как мать дитя свое, чувствую. Что ж вы меня учите? Вот так кипишь в душе, а молчишь. А что делать? Вот как безнарядка мне нужна! – чиркнул пальцем по горлу Шалдаев, и ясные голубые глаза его замутились от тоски по желанному. – Хочу, чтобы все поле было мое! Вам – хлопок, а мне заработок. И никто ко мне не лез! Добрый совет дашь – приму и спасибо скажу. С глупостью придешь – выгоню. Вот зачем ехал сюда. Понял?

– Понял.

– А что ж лопочешь – вместе, вместе. Каждый свое дело должен делать и не мешать другому.

– Пошли теперь? – спросила Варвара Ивановна.

– Мама, ну дай поговорить, – с раздражением сказала Зина.

Варвара Ивановна даже обиделась.

– Ну, говори, говори, пока поезд уйдет. До завтрашнего на вокзале проторчим. Вон уже за ключами идут.

За дверью послышался топот – так сбивают с обуви снег, шлепки – видимо, пришедший отряхивается. Дверь открылась и в комнату вошел заведующий отделением Джахангир Холматов, высокий холеный мужчина. Он с хозяйской неторопливостью оглядел комнату, сложенные кучей упакованные вещи, стоящих вокруг людей, и только после этого лицо его осветилось улыбкой, какой одаривают люди друг друга при встрече.

– Здравствуйте!

– Сейчас освободим квартиру, – сказала Варвара Ивановна. – Все здесь в порядке, не беспокойтесь.

– Я не беспокоюсь, Варвара Ивановна. Что вы?! Видел, как Назар бежал к вам… – Он повернулся к Назару. – Сейчас мне директор позвонил, сказал, что назначает тебя бригадиром. Я поддержал! Поздравляю. От души рад за тебя.

– Спасибо. Но их отпускать нельзя. Понимаете – нельзя!

– И не отпустим! – Большие бархатные глаза Джахангира продолжали светиться доброжелательностью, от которой Зина поеживалась, Варвара Ивановна цепенела, а Степан Матвеевич наполнялся злостью, готовой вот-вот вырваться наружу.

– Нет таких законов, чтобы людей держали, – поднялся с ящика Бекташ. – Я тоже уезжаю с ними.

– Сиди! – осадил его Джахангир и обратил обиженно-озабоченный взгляд на хозяйку. – Варвара Ивановна, разве я вам плохой дом дал? Или участком обделил?

– Хороший дом и участком не обделил.

– Разве вы плохо зарабатывали? – обратился он к Шалдаеву.

– Человеку не только есть надо, а еще кое-что…

– А это уж каждый сам волен придумывать, были бы деньги.

– Степан Матвеевич, – снова заговорил Назар, – что надо, чтобы вы остались? Про договор говорили тогда… Я бланки привез, заполнил. Вот они…

– А вот мои, – вытащил из кармана бумаги Шалдаев и протянул Назару. – Смотри, когда заполнены. Полтора года назад, да так и не подписаны ни директором, ни бухгалтером, ни заведующим отделением. Твои тоже не подпишут. Не захотят.

– Почему – не захотят? Ведь надо продовольственную программу выполнять, а там сказано – чтобы создавали безнарядные бригады, платили за конечный результат. Почему же не захотят, не подпишут?

– А вот спроси у него, – кивнул Шалдаев на Джахангира.

– После директора я что угодно подпишу, – сказал Джахангир.

– А директор говорит, подпишу после визы заведующего отделением. Понял мысль? Вот теперь и будешь по кругу бегать.

– Зачем ты так говоришь? – насторожился Джахангир, и темные глаза его наполнились холодной неприязнью.

– Не нравится? Дом он дал нам, видишь ли, работу… Благодетель какой!

Глаза Джахангира превратились в черные фонари, метавшие злобу. Он готов был испепелить Шалдаева, но, видимо, осознавая свою беспомощность, сказал полупримирительно:

– С тобой по-человечески обошлись. А ты на прощанье решил куснуть. Неблагодарный стыда не знает. – Уловив взгляд Бекташа, пожал плечами и криво улыбнулся: мол, сам видел, как старался для тебя, но ничего не получилось.

– Вот ваши ключи, – бросила связку на подоконник Варвара Ивановна и решительно подняла коробку, предлагая мужу браться за дело. – Выносим, Степан!

– Не пойдет машина, – забирая у нее коробку, сказал Назар и добавил с волнением: – Не заведется.

– Ты чего придумал? – встревожился Шалдаев.

– Ключи вынул и забросил.

Шалдаев вопросительно глянул на Бекташа, тот похлопал по карманам, пошарил – ключей не было – и двинулся на Назара.

– Отдай ключи! Отдай, говорю, а то врежу!

– Отстань!

– Кончай дурачиться, – просил Шалдаев. – Ехать надо.

– От ушедшей тучи дождя не жди, – заметил Джахангир. – Пусть катятся.

– Нельзя таких работников отпускать, – стоял на своем Назар. – Не отпущу! Секретарь райкома сказ…

Удар Бекташа не дал ему договорить. Он упал на груду вещей, стукнулся затылком об угол какого-то ящика. Бекташ кинулся к нему, неподвижно лежащему, обшарил карманы – ключей не оказалось. Поднял удивленный взгляд на онемевших от испуга Шалдаевых.

– Нет ключей, – произнес он и только сейчас понял, что произошло. – А чего он прыгает на меня, хлюпик.

– Срочно врача! – распорядилась Зина и, присев возле Назара, приподняла его голову. – Где у нас бинт? Надо кровь остановить.

– Да отойдет он, – растерянно топтался на месте Бекташ. – Я его в детстве еще не так лупил.

– Уйди! – крикнула Зина.

– Беги за фельдшером, – подтолкнул его к двери Джахангир.

– Да отойдет он, – пятился к двери Бекташ, не сводя испуганных глаз с лежащего неподвижно Назара. Ему казалось, что Назар притворяется, мстит ему. Но походило, что не притворялся.

– Да скорее ты! – крикнул на него Шалдаев, и Бекташ выскочил за дверь.

Варвара Ивановна охала и причитала, отыскивая бинт; Степан Матвеевич молча помогал ей, срывая веревки с узлов. Нашли стопку полотенец.

– Очнулся! – обрадовалась Зина, когда Назар приоткрыл глаза и попытался подняться. – Лежи, лежи… Сейчас перевяжу.

– Вещи распакуйте… сначала… – с трудом произнес Назар.

– Да ты что?! Шутишь, что ли?! – возмутился Шалдаев.

– Отдай ключи, – приказал Джахангир. – Пусть едут.

– Мы остаемся! – объявила Зина.

– Ну, ты не командуй! – осек ее Степан Матвеевич. – Молода еще.

– Папа, ты же сам хочешь остаться, – повернулась к нему Зина и заговорила взволнованно и упрямо: – Звал нас сюда как! Безнарядка будет. Сейчас дают нам поле, а ты… Его, что ли, испугался? – кивнула она на Джахангира, черным вороном стоявшего в своем расстегнутом кожаном пальто в ногах у Назара. Джахангир вздрогнул, с удивлением покрутил головой.

– Ну и воспитание! Девчонка отцом командует.

– Зинка, не лезь в дела взрослых, – прикрикнула на дочь Варвара Ивановна.

– Я тоже взрослая. Это и мои дела! Папа, ты же сам говорил: бороться надо. А тут райком поддержит, если задание дали.

Шалдаев, конечно, был согласен с дочерью. Он вздохнул решительно:

– Ладно, повременим… Вот что, парень, черт с тобой, задержимся на сутки. Только учти, завтра не подпишешь договор – уедем! Понял!

– Понял. Подпишу, – сказал Назар и больше не сопротивлялся. Зина спокойно обматывала бинтом его голову.

Хлопнула дверь, Зина вскинула голову – Джахангира в комнате не было. А Варвара Ивановна и Степан Матвеевич смотрели в окно: подняв воротник, он быстро шагал по улице в сторону дирекции совхоза.

2

Утром следующего дня Джахангир Холматов заехал за Назаром на новеньком голубом «Жигуленке» и повез представлять бригаде. Не поинтересовавшись здоровьем – а мог спросить хотя бы из вежливости, отметил Назар, – он сосредоточенно смотрел на раскисшую дорогу и, стиснув руль, крутил его нервно и напряженно. «Наверное, не привык к машине», – объяснил себе эту нервозность Назар, вспомнив, что Джахангир лишь неделю назад купил «Жигули», а до этого у него был « Москвич».

Въехали на бригадный двор, окруженный с трех сторон навесами для хранения техники, подкатили к дверям конторки с двумя подслеповатыми окошками. Выбравшись из машины, Джахангир распрямился, расправил плечи и заулыбался подошедшим к ним рабочим. В своем кожаном пальто и ондатровой шапке, в белых войлочных сапогах с кожаными головками, весь он был какой-то добротный. А более всего эту добротность придавал ему хозяйский спокойный взгляд его бархатистых глаз. И поздоровался он с рабочими солидно, будто проделал важную работу.

– Вот, нового бригадира вам привез, – сказал Джахангир, кивнув на поеживавшегося от бесцеремонных взглядов Назара. – А где бригада?

Перед ними стояли четверо мужчин, а в стороне, на скамейке под навесом, сидели несколько девушек.

– Я же сказал, чтоб бригаду собрали, – нахмурился Джахангир.

– Распалась бригада. Разбежались кто куда.

– Людьми поможем, – пообещал Назару Джахангир и, взмахом руки подозвав девчат, объявил громко, почти торжественно: – Вот, товарищи, ваш новый бригадир. Вы все его знаете, наш он. Член партии со вчерашнего дня. Директор совхоза, уважаемый Марат Касымович, просил передать, что надеется на нас, товарищи, что девятнадцатая бригада станет лучшей бригадой совхоза!

После таких слов полагались бы аплодисменты, но обстановка была явно неблагоприятной: рабочие стояли нахмурившись.

– Ну, вот и все… Бумажки у Мурата возьмешь, – сказал Назару Джахангир, кивнув на учетчика. – Он все знает, не подведет. В общем, действуй!

– Джахангир, не торопись, – выступил вперед поливальщик Махмудов. – Говорят, бригада у нас будет какая-то особая, безденежная…

– Как это – «безденежная»?

– Да, говорят, зарплаты не будет.

– Я объясню, – сказал Назар. – Зарплату мы будем получать в конце года – все, что заработаем. За конечный результат. Так это называется. А в течение года можем брать авансы.

– В долг?

– В долг. Но у себя.

– А зачем мудрить? – не унимался Махмудов. – Сейчас мне все понятно: посылают на работу – выписывают наряд. Сделал дело – получил по этому наряду деньги. А в безнарядной как же? Делай, делай, а в кармане пусто.

– Получим в конце года, когда сдадим весь урожай.

– А если не будет урожая – припишут? – Махмудов повернул хитрый взгляд на слушавшего с любопытством Джахангира. Тот замахал рукой:

– Э, нет! Кто тебе припишет? За что?

– За эксперимент.

– Ишь, чего захотел! Так каждый захочет экспериментировать.

– Не понадобятся нам приписки, – приободрил Назар мужчин и растерянно взиравших на них девушек. – Мы сами заработаем.

– Ясно теперь, – прервал его Махмудов, достал из кармана листок бумаги и подал его Джахангиру. – Вот мое заявление об уходе из бригады. Подпиши, Джахангир, я в другую пойду.

– Мое тоже подпиши, – подал заявление другой поливальщик, а за ним потянулись к Холматову еще руки с листками заранее написанных заявлений.

– Да вы что? – растерялся Джахангир. – Вся бригада… Я так не могу. Идите к директору. Кто работать будет, если каждый вот так… Сто семьдесят гектаров! Да меня за это, знаете…

– Подписывай! А то совсем из совхоза уйду, как Шалдаев, – заявил непримиримо Махмудов.

– Шалдаев не ушел! – вскинулся Назар тревожно и растерянно.

– Уйдет, – с мстительным торжеством бросил тракторист Хафизов и, повернувшись к Джахангиру, твердо заявил: – Мне тоже подписывай! В сельхозтехнику ухожу.

– А чего я? У вас бригадир есть – ему и отдайте свои заявления.

Джахангир сунул пачку заявлений Хафизову, но тот отдернул руку. Тогда Джахангир попытался приткнуть их за лацкан пальто Махмудову, но тот тоже увернулся. Рабочие насмешливо поглядывали на растерявшегося начальника.

Стыдливо потупившись, Назар боковым зрением видел эту унижающую его достоинство картину, понимал, что сейчас надо убедительно все растолковать, но не находил слов; сознавал, что надо как-то действовать, но не знал, как.

Джахангир крутил в руках заявления и угрожающе хмурился, выбирая, на кого бы направить гнев.

– Я подпишу, – забрал бумаги Назар.

– Ты что? – возмутился Джахангир. – С кем работать станешь?

– Новых наберем.

– Где?

– Найду.

– А… Ну, тогда командуй, – обрадовался Джахангир и направился к машине.

Машина выскочила за ворота. Из-под колес вылетали ошметки мокрого снега.

Назар вышел с бригадного двора, не обращая внимания на недоуменно взиравших на него рабочих. Он видел, что его поведение ошарашило их, но оставаться с ними ему не хотелось. Он торопливо зашагал к зданию дирекции совхоза.

С директором совхоза Турсуновым Назар встретился в коридоре.

Тот оглядел Назара с покровительственным видом, пожал ему руку и повел за собой в кабинет.

– Смелее заходи. Ты теперь руководитель, дела у тебя служебные, а для решения служебных дел мои двери всегда открыты.

Турсунов был невысокий, круглолицый сорокапятилетний мужчина. Одевался он скромно, ничем не выделяясь среди других руководителей совхоза, был строг, порой – даже очень строг, хотя любил и пошутить с подчиненными, и пространно поговорить за дастарханом. Кабинет его ничем не примечателен: обычное казенное помещение со стандартной мебелью.

Директор сел за стол и предложил Назару располагаться за приставным столиком. Многозначительная улыбка не сходила при этом с его лица, и Назар понял: знает про стычку у Шалдаева.

– Спасибо, Марат Касымович, сяду.

– Бригаде тебя представили?

– Только что. Спасибо за доверие. Постараюсь оправдать…

Директор сосредоточенно рассматривал Назара и размышлял: что нашел в нем Рузметов? Почему выделил из всех? В совхозе таких десятки. Может, родственник его? Заговорил мягко, покровительственно:

– Да уж постарайся. Сам первый секретарь райкома рекомендовал поставить тебя бригадиром. Он вам родственник?

– Он не родственник мне.

– А для нас не имеет значения, – нахмурился директор, – родственник или друг семьи. Главное – деловые качества. Я тоже хотел тебя повысить, наметил другое для тебя место. Но это будет, пожалуй, лучше. Ты сам попросился в бригадиры?

– Нет. Я вообще не просился, – оправдывался Назар. – Саид Рузметович стал расспрашивать, почему у нас в совхозе безнарядной бригады нет.

– Как так нет? Есть же у нас безнарядная бригада.

– Я тоже сказал: есть. А он сказал: очковтирательство у вас, а не бригада. Тогда я ему сказал, что не знаю…

– А он? Что он сказал?

– Он сказал: зачем в партию вступаю, если не знаю ничего. – Назар чувствовал, как из-под бинтов и шапки, прикрывавшей повязку, побежали ручейки пота. – Почему не контролируете деятельность администрации, сказал. А когда стал про безнарядку расспрашивать, я сказал, что энтузиаст нужен для первой бригады. Потом можно будет ставить бригадиром любого, а на первую – энтузиаста. Он тогда поручил мне создать такую бригаду, сказал: это партийное поручение.

– Энтузиаст, значит. Ну-ну. А это, – директор кивнул на голову Назара, – первые шишки? В милицию заявил?

– Что вы, Марат Касымович. Бекташ меня с детства колотит – и ничего.

– Все не повзрослеете. Ты прекращай ребячество. Сейчас ты – бригадир, руководитель коллектива. И вести себя надо подобающе. Зарплата, льготы, премии – все в твоих руках.

– Я понимаю.

– Ничего ты еще не понимаешь. С подчиненными дружбу не води, не заигрывай. А то надо будет приказать, тебя не послушают, скажут: свой человек, обойдется.

– Хорошо, Марат Касымович, я постараюсь использовать ваш опыт.

Назар старался быть почтительным и покладистым. А в душе ругал себя за эту покладистость, потому что должен был проявить сейчас противоположные качества. Но как?.. Понимал он унизительную нелепость своего положения, а не мог преодолеть себя.

– И вообще, держись от них подальше, – наставлял Турсунов совсем уже по-отцовски. – Твои друзья теперь – бригадиры, заведующие отделениями. А с рабочими – строже, официальнее: легче будет подгонять.

– А у нас другая будет бригада, – все же осмелился Назар высказать то, что думал, – не надо никого подгонять.

– Ишь ты, психолог! Подгонять придется. Меня подгоняют, я тебя буду подгонять. Так жизнь построена. Не нравится слово – замени. Скажем, стимулируй. В переводе с латинского «стимул» – это палка с острым концом.

– Марат Касымович, а можно… я без палки попробую?

– Да ты еще умник ко всему. Вот молодежь пошла! – Директор разглядывал Назара, как диковинный экспонат в музее. – Что им законы природы! Миллионы лет человечество подгонялось палкой.

Директор склонился над столом и потянулся к письменному прибору, почти лег животом на стекло. Он взял авторучку, повертел ее в руках и, показав ее Назару, принял прежнее положение.

– Вот… Хочешь получить игрушку – ручку или автомобиль – поработай. Вещи двигают прогресс. Что морщишься?

– Я не согласен, – осмелел Назар.

– Ничего, история от этого не пострадает. А вот будешь плохо работать – получишь выговор, провалишь план – выгоню! Разглагольствовать не стану. Хватит нам говорунов, ты дело дай.

И Назар решился: достал из внутреннего кармана пальто аккуратно сложенные листки договора, развернул их и положил на стол.

– Подпишите договор.

– Это потом.

Взглядом директор показал, чтобы Назар забрал бумаги.

Под действием этого категоричного взгляда Назар взял их, но, спохватившись, опять положил на стол.

– А это типовой договор. Только подпись нужна – и все.

– Все?! Как просто. А технику тебе надо?

– Надо. Тут записано.

– И новую?

– Ну… работающую.

– А говоришь, подписывайте – и все! С такими делами торопиться нельзя, – подчеркнул директор. – И запомни: у руководителя положение особое, как на море. Когда один в лодке, можешь грести как хочешь, кидать ее в любую сторону. А встал за руль океанского, парохода, тут уже не кинешь его то влево, то вправо. А наш совхоз и есть такой пароход: тысяча человек на палубе с детьми и стариками. Нам с тобой нужна особая осторожность. Люди-то не хотят идти в твою бригаду, увольняются, называют ее не безнарядной, а безденежной.

– Они еще не знают про выгоды. Думают, зарабатывать станут меньше, а у нас больше будет заработок.

– Это какой же будет у вас заработок, очень интересно?

– Да хоть по тысяче рублей можно, если взяться как следует.

Директор смеялся долго и весело.

Назар зарделся, уязвленный его смехом. Заговорил горячо, торопливо:

– Если безнарядку создадим, все силы будут направлены на конечный результат, на урожай.

– А сейчас куда вы их направляете?

– На месячный заработок. Главное для всех сейчас – получить побольше. Как бывает: культивировать надо на второй скорости, а тракторист скачет на четвертой. Там росток срезал, там придавил. О завтрашнем урожае не думает, главное – ему сейчас получить побольше по наряду. Ведь так?!

– А тут твоя работа, бригадир! Следи. Контролируй. Сознательность воспитывай. И потом, не все такие рвачи. Ты же не делал так?

– Делал.

– Понимал и делал? Н-да… – Разумеется, все сказанное Назаром не было для него открытием. Удивляло другое: об этих проблемах думает уже не только интеллигенция, но и рабочие, и даже такие вот зеленые юнцы. И не только думают, а берутся решать их. Он подумал, что в парне что-то есть. Только что? – Плохо, товарищ Санаев, очень плохо.

– А вы мне красные вымпелы вручали. За быструю культивацию.

– Значит, я виноват?

– Не вы – поденщина устарела. Не помогает она урожаю.

– А премия?.. За сверхплановый урожай.

– Далеко она. И то ли будет, то ли нет. Да и маленькая она, премия-то. Поэтому мы о ней не думаем и в расчет не берем. А при безнарядке, когда расчет будет за конечный результат, все по-другому обернется, тут мы заинтересованы будем.

– Чтобы по тысяче в месяц?

– Так понятнее объяснять. Можно и по тысяче зарабатывать, вот увидите.

– Вижу, продумано у тебя все основательно. Ладно! – Директор взял бланки договора, вложил их в книжечку и кивнул Назару: – Разберусь на досуге. Через месяц зайдешь.

– Нельзя через месяц, – пролепетал Назар в смятении. – К севу надо готовиться.

– А ты и готовься!

– Люди должны знать…

– Ты, что же, мне не веришь? – нахмурился директор, отмечая, что парень слишком уж настырен. По натуре такой или силу за собой чувствует? То и другое Турсунову не нравилось, он гневно сверлил Назара взглядом, давая понять, что недоволен его назойливостью. И в то же время ждал, скажет он про Шалдаева или нет? Откроется или будет хитрить.

– Я-то… могу верить…

– Что тогда сидишь? Иди.

Назар поднялся и вновь сел, обожженный мыслью, что, вернувшись без подписи, он потеряет Степана Матвеевича, Зину. И вообще все потеряет. Он ерзал на стуле, умоляюще смотрел на директора.

– Вы сейчас подпишите, Марат Касымович!

– Указывать будешь?! – холодно произнес директор.

– Марат Касымович, если не сейчас, то… Шалдаев уедет.

– Пусть едет! – Турсунов облегченно вздохнул: парень не хитрил, не было за ним никого. Потому проучить его, поставить на место надо.

– А с кем работать тогда?

– Найдем.

– Но почему вы не хотите сейчас подписать?

– Как это – не хочу? Не могу! Не имею права. Вот изучу – тогда пожалуйста.

– Но вы же изучали… полтора года. Такой договор вам Шалдаев давал.

– Ты не забывайся, – одернул его директор, – я в этом совхозе пять лет, себе не враг и знаю, что делаю. Иди! Ты свободен.

– Я… Шалдаеву обещал, что вы подпишите…

– Вот оно что! – с возмущением заговорил Турсунов, получив, наконец, подтверждение словам заведующего отделением. – Ты обещал, а я должен не глядя подписывать любую бумажку?! А какое ты имел право обещать?! Я тебе разрешал распоряжаться?

– Я думал… Иначе… он бы уже уехал, – сказал Назар, чувствуя, что разговор дошел до черты, за которой может вылиться во что-то страшное, чего и предвидеть невозможно. Но и остановиться, отступить он не мог. Словно несет его по льду грузовик, и он не может им управлять. – Если он уедет, то мне не станут верить, поймите же!

– И ты решил за мой счет поднимать свой авторитет?! Вот ты каков, эн-ту-зи-аст! – усмехнулся Турсунов. – Действительно, новатор!

– Марат Касымович, простите меня. Я больше не буду…

– Надеюсь.

– Но подпишите…

– Так ты и не понял ничего, – вздохнул директор.

– Понял… Вы специально…

– Догадливый, значит! – Директор смотрел на сжавшегося, растерянного и, казалось, раздавленного парня, но видел в нем какую-то упрямую силу, просто пугающую. И терялся, не зная, что делать дальше. Какая молодежь подрастает – никого не боится, спорит с директором, как со сверстником! И это в первый день. А что потом будет? Нет, укротить надо сразу и навсегда, решил он. – Прощу тебя на первый раз, но чтобы больше таких фокусов не было.

– Спасибо, Марат Касымович. Я не знал, что все так сложно.

– Месяц держать не стану, но два дня мне в любом случае необходимы. Послезавтра зайдешь – подпишу.

– Послезавтра нельзя! Шалдаев уедет! – поднялся Назар со стула. – Тогда я тоже уеду. Тогда увольняйте меня сразу.

– Ультиматум? Условия диктуешь?! – уперся кулаками в стол Турсунов и смерил Назара уничтожающим взглядом. – Не-ет, дорогой, так просто ты не уйдешь. Ты прежде положишь на стол партийный билет! Тебе дали партийное поручение – выполняй его.

– Так вы же… – растерялся Назар, – вы же сами…

– Что – что я сам?

– Не хотите…

– Это чего же я не хочу? Подписывать не глядя твои бумажки? Да, не желаю. И никто меня не заставит! Мне нужно время обдумать. Имею я на это право?

– Имеете.

– Так что ж ты обвиняешь меня?

– Я не обвиняю – прошу.

– Хорошо просишь – чуть шею не вывернул, – сказал директор примирительно, глядя на сникшего и, наконец, сломленного Назара. – Ладно, знаю, зачем тебе нужна подпись. Любовь! А любовь надо уважать. – Он взял бланки и поставил свою подпись. – Неси, показывай, какой ты авторитетный.

– Спасибо! – Назар схватил со стола бумаги и бросился к двери.

– Эй, до свидания, друг!

– До свидания!

Директор подумал минуту и признал воспитательный момент неудавшимся. Он чувствовал, что с парнем придется еще немало повозиться. И потому, что строптив, и потому, что связан с какой-то там безнарядкой, навязанной сверху. А с райкомом надо быть очень деликатным. Знал это Турсунов и потому сразу набрал номер первого секретаря и рассказал, что Назар Санаев приступил к созданию безнарядной бригады, а сам он только что подписал договор.