Текст книги "Будни и праздники"
Автор книги: Юрий Слащинин
Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)
ПРОЩАЙ И ЗДРАВСТВУЙ, ДЕД ТИШКА…
1
День погас внезапно – казалось, что круглое багровое солнце, уже почти скрывшееся за стеной сосен и лиственниц на другом берегу реки, словно магнит вобрало весь его свет. Приближалась к отдыху река: хотя временами еще проносились по ней ревущие моторами лодки, отходя от дневных забот, рябилась она блаженной серебристой дрожью. В этот час население поселка Краснокаменское, в котором находился райцентр, увеличилось на одного человека…
Произошло это так.
Шумно разбивая зыбкую блескучесть бугристой волной из-под кормы, затем враз сбросив грохотанье двигателей, к пристани подвалила «Комета» – один из тех быстроходных корабликов местного назначения, которые выполняют роль речного автобуса. По сброшенному трапу сошел только один пассажир. Внешне он выглядел за шестьдесят. У него были зачесанные над широким морщинистым лбом тусклые от возраста густые волосы, черные глаза с бархатинкой, нос пупочкой, подпаленные табачной желтизной усы и купеческая борода, почти седая. Скорее всего, именно благодаря этой бороде лопатой, никак не соответствующей узкоплечей фигуре, прибывший производил несколько странное впечатление. Да и одежда его не вязалась с довольно прохладной погодой: на нем был серый, несмотря на некоторую помятость, аккуратный костюм; синяя рубашка, малиновый галстук и коричневые сандалеты. Ни плаща, ни куртки. В руках – ничего, что характеризует пассажира…
Спустившись по деревянным сходням с пристани на берег, приезжий остановился и начал осматриваться, как бы определяя стороны света. Почти от самого плеса вздымался довольно крутой косогор, в который была врезана опять же деревянная лестница без перил. По приезжий направился не к ней – полез на самую кручу. Смешливая девушка в джинсах, прервав разговор с парнем чуть не вдвое выше ее ростом, на плече которого висела гитара, посоветовала с высоты:
– Деда, чего мучаешься? Эвон лестница – рядом!
– Мускулы округляю, – отвечал приезжий, отыскивая ногой точку опоры. – Мы, дочка… как-нибудь… без лестниц!
Одолев крутизну, запыхавшийся старик оказался на неширокой асфальтированной улице, другую сторону которой образовывали одноэтажные дома с огородами и разными строеньицами в глубине обширных дворов за невысокими заборами. Восстанавливая дыхание, он еще раз огляделся. Внизу мерцала блестками темная река, а между нею и подножием косогора вырисовывалась какая-то громада – что такое, не поймешь. Сумрак сгустился совсем: в небе, словно серебряные пузырьки, выскакивающие из глубин черного омута, вспыхивали звезды…
– Извиняйте за беспокойство, – сказал приезжий, обращаясь к веселой девушке и ее собеседнику. – Где тут у вас милиция?
Прервав оживленный разговор, те с любопытством уставились на него.
– Вам милицию нужно? – переспросил парень.
– Так точно, сынок, – подтвердил приезжий.
Ему объяснили. Райотдел милиции оказался недалеко – через несколько улочек, в длинном одноэтажном здании с островерхим козырьком над ступенчатым входом. Как раз в этот момент из дверей появились молодой лейтенант и двое юношей с красными повязками на рукавах. Мельком глянув на оказавшегося перед ним бородатого старика, лейтенант вместе со спутниками зашагал по улице. А приезжий поднялся по ступенькам…
Дежурный, сидевший за барьером у маленького стола, накрытого суконной скатертью, также был лейтенантом – но вроде еще моложе возрастом, хотя и с усиками, подкрученными кверху. Он вращал диск телефона.
– Здравия желаю! – браво поприветствовал приезжий.
Дежурный долго держал возле уха телефонную трубку и, только бросив ее на рычаг, недовольно ответил, подняв круглое лицо, над которым блестел козырек фуражки, с форсом сбитой на затылок:
– Здравствуйте. Слушаю вас.
Старик помялся, поправил малиновый галстук.
– Слушаю, гражданин! – мрачно повторил дежурный. – Вы по какому вопросу?
– Обворовали меня, – смущенно сообщил старик. – Вещи увели…
– Как понимать – увели? – неприязненно перебил дежурный, явно находившийся в скверном настроении. – Выражайтесь, пожалуйста, нормально. Без фени. Что украли?
– Плащ. И чемодан… ну, не чемодан, а вроде того. Сумку большую, с молоньями, – сбивчиво разъяснил приезжий.
– Не знаете, какую вещь у вас похитили? – неприятно удивился дежурный. – Ну и ну!.. Опишите пропажу.
Старик подробно обрисовал сумку и добавил, что заметил ее исчезновение незадолго перед тем, как «Комете» подойти к Краснокаменскому.
– Да-а… интересно, – саркастически усмехнулся дежурный лейтенант. – Что содержалось в сумке?
Потерпевший чуть подумал.
– Обыкновенно, что требуется. Бритва там, мыло, носки… бельишко разное. Конешно, брюки. Рубахи…
– Сколько рубашек?
– Две… То ли три?
– Просто удивительно! Собственных рубашек не знаете? Так две или три?
– Две… Нет, три. Шут их знает, считал я, што ли? – совсем смешался старик.
Долгим взглядом оглядев его, дежурный задал криминальный вопрос:
– Документы, деньги, драгоценности там были?
– Только паспорт. Я его никогда при себе не таскаю… А деньги здесь.
– Много? – насмешливо поинтересовался дежурный.
– Много у меня сроду не бывало, – чистосердечно признался старик. – Около полста есть… И драгоценности имеются!
Сунув руку во внутренний карман пиджака, он извлек горсть медалей, гордо, даже приосанившись, показал их дежурному. Взгляд лейтенанта смягчился.
– Удостоверение участника сохранилось?
– Это да! – с удовлетворением подтвердил старик. – Удостоверение цело, а как же!
И, достав из того же кармана темно-зеленую книжечку, протянул дежурному. Просмотрев, тот вежливо ее вернул.
– Хорошо. Пишите заявление. На имя начальника.
Приезжий взял протянутый ему листок бумаги и шариковую ручку, начал писать, но остановился.
– Извиняйте, товарищ лейтенант… Как его фамилие?
– Кого?
– Вашего начальника.
– Пишите без фамилии, – снова раздражаясь, сказал лейтенант. – Начальнику райотдела милиции. И все! Происшедшее изложите подробно, без всяких… воображений. Короче говоря, без вранья!
Кровь бросилась в лицо старика.
– Я, товарищ милиционер, никогда не лгу, – тихо вымолвил он. – С малолетства не умел, и жизнь не научила.
– Никто вас в этом не уличает, – вежливо пояснил дежурный лейтенант. – Мой служебный долг – предупредить. Пишите, пишите. Все, как было…
Пока старик трудился над заявлением, он еще пару раз звонил по телефону – но безрезультатно. И стал совсем угрюмым. Тем не менее заявление потерпевшего прочел внимательно, задал кое-какие уточняющие вопросы. А затем, придвинув к себе стопку бумажных листов, сухо предложил:
– Попрошу указать фамилию, имя, отчество, место рождения и прописки…
Выяснилось, что потерпевшего зовут Козырев Тихон Иванович, родился он в тысяча девятьсот восемнадцатом году на Херсонщине, место прописки – поселок Тюльпан.
– Подождите, подождите! – встрепенулся лейтенант. – Это же на Алтае?
– Точно так, – подтвердил дед. – Бывали в тех краях?
– Проезжал позапрошлым летом, во время отпуска. Память у меня неплохая. К тому же название такое – цветочное. И что интересно, в голову запало – там на станции Доска почета, и все передовики на фотографиях – с усами.
– Уж это правильно, – мельком глянув на усики дежурного, согласился старик. – Усы тамошний народ уважает…
– Семейное положение? – задал дежурный следующий вопрос.
Дед вскинул на него добрые черные глаза, замутившиеся печалью:
– Один живу. Детишек бог не дал. Старуха померла… Давно уже. Тогда и старухой-то еще не была.
– Стало быть, одинокий? – уточнил дежурный.
– Ежели скажу так, то показания будут неправильные, – мягко возразил старик. – Сродственников у меня много…
После чего, совершенно неожиданно для лейтенанта, пропел хрипловатым от курения басом:
– Ве-е-есь ро-од люд-ско-оо-ой!
Покачивая головой, дед засмеялся. На его глазах выступили слезы, совсем по-ребячьи он промакнул их обеими руками. Безусловно, недовольный подобным ответом на официальный вопрос, дежурный насупился. Но в тот же миг зазвонил телефон. Он поднял трубку, скороговоркой произнес привычное:
– Дежурный по райотделу милиции слушает! – и лицо его начало неудержимо преображаться: словно что-то изнутри прогревало его, заставив порозоветь: от едва сдерживаемой счастливой улыбки подергивались уголки мальчишеских губ, шевелились залихватские усики. Выражался лейтенант иносказательно, но было очевидно – разговор идет о встрече, и, несомненно, с женщиной…
– Что, дедушка, приуныл – бороду повесил? – радостно поинтересовался он, почти нежно опустив трубку.
Однако, спохватившись, посерьезнел. Придвинув, к себе пачку сигарет «Вега», лежавшую на столе, выщелкнул сигарету и протянул пачку старику:
– Будете?
– Душевно благодарю, – отказался старик. – Мне эти, с фильтром, што трава…
И достал «Приму». Некоторое время оба курили молча: дежурный еще раз просматривал дедово заявление, а тот думал о чем-то. После телефонного разговора лейтенант ощутимо подобрел. Дочитав, поднял на старика доброжелательный взгляд:
– Последний вопрос: зачем и куда вы едете?
2
– …извините, но куда же вы едете?
Это было много-много лет назад. Полосы летнего солнечного света каруселью пробегали по вагону, какие-то светлые видения мелькали за окном да стучали колеса – неутомимо, таинственно и неудержимо…
Я, десятилетний, проснулся на нижней полке. Отчего? Не знаю. Прямо перед собой я увидел почти седую квадратную бороду и будто подкрашенные желтым усы, затем маленький нос, а еще выше – добрые черные глаза, которые смотрели на меня.
– Так куда же вы едете, если не секрет?
Вопрос задавала наша соседка по купе – очень грузная пожилая женщина, с трудом передвигавшаяся туда-сюда на толстых, как у слона, ногах, рядом со стариком сидевшая на противоположной нижней полке. Старик повернулся к ней.
– Откудова я знаю? – простодушно прогудел он. – Еду вот, и все.
Удивленная женщина пожала круглыми плечами.
– Без билета путешествуете? – иронически осведомилась она.
– Зачем без билета? Билет есть. До этой… как ее… Тарусы.
– Там и останетесь?
– Видно, што останусь.
– Почему же говорите, якобы не знаете, куда едете?
Старик потормошил едко-зеленый галстук, на котором вспыхивали солнечные зайчики, кашлянул в кулак.
– Потому, што неизвестно мне – задержусь там или дале двинусь. Пока вот Таруса… Потом видно будет.
– Что это – город, село?
– Для меня без разницы. Видимо, што есть такая станция. Ну и ладно.
Толстая женщина некоторое время молча, чуть ли не с подозрением разглядывала старика. Затем снова вцепилась с расспросами:
– Объясните, пожалуйста… я никак не могу понять – почему вы едете именно в то, а не другое место?
Старик, видно, был терпелив безгранично.
– Хотел до Калуги, а денег до этой станции хватило, – спокойно разъяснил он.
– В Тарусе вас, конечно, кто-то ждет?
– Люди ждут! – кратко ответил старик и весело подмигнул мне.
Женщина недоуменно воззрилась на него. А старик рассмеялся, словно большая чудная игрушка, покачивая бородатой головой.
– Нет, не верю! – после долгого молчания уверенно заявила его прилипчивая собеседница. – Нормальные люди просто так, с бухты-барахты, в незнакомые края не едут! А вы, извините, не сумасшедший… Родственники или хотя бы знакомые в Тарусе у вас есть!
3
– …следовательно, в Томске у вас нет ни родных, ни друзей? – озадаченно переспросил лейтенант.
– Нет и не бывало, – подтвердил старик.
– В таком случае непонятно – зачем вы туда направляетесь? Поселиться решили?
– Такого намерения не имел, – с очевидной откровенностью сказал старик. – Видите, какая штука, товарищ лейтенант… Мне, бобылю-шатуну, ничего не надо! Было бы чем естество прикрыть, да организм пропитать – а на одежду и пищу всегда заработаю… Без одного не могу – без людей. Да вот беда – не получается на одном месте долго пробыть. Сколько-то времени минет – явственно слышу: зовут. Кто именно – не ведаю. Однако чую сердцем – они, милые, призывают, самые што ни на есть лучшие люди! А адресов нема. Тогда намечаю любое место – к примеру, в газете прочитаю название, а то в разговоре услышу. И в путь… Нет удержу для меня, старого дурака!
– Да… На вашем месте, дедушка, я бы вел более оседлый образ жизни, – с удивлением выслушав его, заметил лейтенант, впрочем без особого осуждения. – На дворе уж ночь… Что будем делать?
Беззаботный дед, словно проблема ночлега его вовсе не интересовала, пожал узкими плечами. Чуть подумав, дежурный не совсем уверенно предложил:
– А если переспите здесь… в соседней комнате? Не обидитесь?
– На что обижаться-то? Вы мне плохого не сделали, – просто ответил старик. – Да и обидеть меня невозможно, потому – не воспринимаю этого. Глупое слово али дрянной поступок стукаются об меня – и падают…
– Какой вы, дедушка, честное слово…
– А какой?
– Ни на что не похожий!.. Ладно. Не в этом дело… Коли договорились, пойдемте. Завтра запросим ваш Тюльпан для восстановления паспорта. И вещи будем искать…
Слева по коридору дверь была закрыта на висячий замок. Лейтенант открыл ее, пропустил деда вперед, щелкнул выключателем. Комната оказалась небольшой, с двумя плоскими койками у стен и окошком, мелко забранным железными прутьями.
– Не пугайтесь, – успокоил лейтенант. – Запирать не буду. Лучшего на сегодня, к сожалению, нет. Спокойной ночи…
Он было ушел, но вдруг вернулся.
– Слушайте, есть одна мысль! Пока суд да дело с оформлением личности, вам не мешает хотя бы временно определиться… Правильно? Мой сосед работает директором школы-интерната. Ему, кажется, требуется ночной сторож. Как на это смотрите? Пусть несколько дней, а будете у места… Притом питание… А?
– Сторожем могу, – сразу согласился дед.
Постель пахла дезинфекцией и еще чем-то неприятным. Однако он, подложив под щеку ладонь, провалился в небытие – мгновенно и без сновидений…
Рано утром, вместе со сдавшим дежурство лейтенантом, дед вышел на улицу. Сибирский август забирало в похолодание: хотя осины под порывами речного ветра продолжали легкомысленно шуметь еще густым золотистым перманентом, строгие сосны уже умно прислушивались к холодам, из пока далеких далей приближающимся сюда. Точно – когда за поворотом вышли на соседнюю улочку, ветер дохнул особенно прохладно – и сорвались с дерева багряные листья, стайкой смертельно раненных птах метнулись по тротуару… и замерли.
Они спустились к пристани. Лейтенант глянул на часы.
– Сейчас прибудет, – сказал он.
«Комета» появилась минут через десять, мягко ошвартовалась у причала. В рубке стоял человек в клетчатом пиджаке поверх толстого свитера и форменной фуражке с «крабом». Раннее солнце светило ему в лицо. Широко улыбаясь, капитан что-то говорил собеседнику, невидимому в окно рубки – крошечные, но ослепительные молнии срывались с его золотых зубов. С лейтенантом поздоровался как с давно знакомым.
– Ни чемодана, ни сумки не оставалось! – уверенно заявил он. – Сам знаешь, после каждого рейса салон и палубу проверяем досконально. Тем более, тот рейс был последний.
– Все правильно, Кузьмич! – согласился лейтенант. – Вещи воруют не для того, чтобы оставлять на месте преступления… Плащ был?
– Коричневый? Вроде прорезиненный? Есть такой – вот он, рядом лежит. Специально взял – авось, думаю, хозяин найдется…
Старик, покраснев, быстро принял поданный ему через окошко плащ, стараясь скрыть надорванную подкладку.
– Спасибо, Кузьмич! – поблагодарил лейтенант. – Семь футов тебе под килем.
– Без футов обходимся – на воздушной подушке бегаем, – сверкнул молниями капитан. – Но за пожелание – поклон!
Когда поднимались по косогору, старик обратил внимание на то, что вчерашним вечером выглядело неразличимой громадой: у береговой полосы лежал черный остов катера, побитый обширными язвами коричневой ржавчины – завалившись на борт, он словно отдыхал, обессилевший после долгих и праведных трудов…
А вверх по течению медленно плыл землеройный снаряд с плоским носом, в разных направлениях с ревом взметали буруны моторные лодки, преимущественно «казанки» – в этом приречном поселке они заменяли личные автомобили: рыбачить, охотиться, в гости, на сенокос, который находился по ту сторону реки, добирались только ими…
– Та-ак… Куда же мне теперь? – вслух подумал дед.
– В первую очередь позавтракайте, – посоветовал лейтенант. – Потом… потом… Извиняюсь, – как вас зовут?
– Дед Тишка.
– Почему это – Тишка?! А отчество?
– Сам не пойму, – развел руками старик. – Повсюду так кличут, будто сговорились… Видать, не дожил до солидности!
И опять от незлобивого, почти неслышного смеха закачалась побеленная временем окладистая его борода.
– Непонятный вы человек, дед Тишка! – сказал лейтенант, закуривая. – Впрочем, ладно… Займитесь личными вопросами, а в двенадцать ноль-ноль жду вас в райотделе.
Переложив сигарету в левую руку, он козырнул и ушел.
Это общепитовское заведение, над входом которого голубым по белому значилось «Чайная», оказалось холодным и пустым, если не считать двух человек в уголке, помещением – но с буфетом напротив двери. За стойкой никого не было видно, а из глубины доносились звуки иностранного исполнения – кажется, только несколько слов и повторялись бесчисленное множество раз. Однако, подойдя вплотную, дед Тишка обнаружил щекастого парня лет под тридцать в белом халате и коричневой велюровой шляпе, из-под которой высовывался рыжий чубчик, словно приклеенный к веснушчатому лбу. Сидя на табурете и постукивая по полу ногой, буфетчик слушал магнитофон. Сразу заметить посетителя он не пожелал, а заметив, нехотя поднялся.
Равнодушный и в то же время оценивающий взгляд заплывших глаз нагло воткнулся в деда. Всегда пасующий перед нахальством, тот молчал. Безмолвствовал и буфетчик. Внезапно его толстое лицо слегка перекосилось, он вставил в ухо указательный палец, потряс им в нарастающем темпе. Дед Тишка, словно что-то важное, наблюдал несложную процедуру. Вытащив палец, рыжий парень с минуту прислушивался к внутренним ощущениям… Лицо его снова скривилось. Достав из выдвинутого ящика пятирублевку, он свернул ее кульком, сунул острым концом в ухо и с наслаждением прижмурился…
– Рады вас обслужить, почтенный товарищ! – наконец успокоив зуд, произнес он без тени улыбки. – Выбор на любой скус.
Дед Тишка поторопился осмотреть выбор. Под стеклом виднелись банки с этикеткой «Завтрак туриста», дрянной вкус которого он познал давно, бублики, печенье россыпью, кефир, конфеты карамель, нечто серовато-желтое на тарелке, чего он не разобрал, и пирожки – их окаменелость была очевидна с первого взгляда. На полках за спиной буфетчика отливали багровым бутылки «Солнцедара», зеленым – шампанского.
– Так чего изволите?
Хотя голод уже основательно посасывал деда Тишку, есть то, что ему предлагалось, он совсем не хотел. Но под откровенно унижающим взглядом уйти, ничего не приобретя, было невозможно. Потому, как бы стараясь утвердиться во мнении буфетчика, неожиданно даже для себя самого, он попросил бутылку шампанского, которое вызывало у него только изжогу, два пирожка и кефир. Рыжий парень с чуть большим интересом принялся рассматривать его.
– Шикуешь, дедок? – с юморком спросил он. – Или отмечаешь престольный праздник – из-под старухинова контроля вышел?
Опустив глаза, дед Тишка молча забрал купленное и перенес на столик у окна.
– Шампань сами откупорите, или помочь? – снисходительно вызвался буфетчик.
Дед не ответил, надрывая на горлышке фольгу. Хотя это дело было для него непривычным, открыл он шампанское почти бесшумно – с легким чмоком. Тем временем за стойкой появилась женщина определенного вида в обтрепанном красном мохеровом берете и грязном фартуке. Надкусив пирожок, дед Тишка отложил его в сторону – начиненный вязким повидлом, тот был несъедобен. Выпив полстакана вина, дед закусил несколькими глотками приятного кефира.
– Глянь, малахольный – шампань с кефиром ершит! – почти не понижая голоса, со смехом удивился мордастый буфетчик.
– Заезжий, – пояснила женщина в мохере. – Мать моя девушка – каких только чудиков средь их нет! Видала одного – так он селедку с сахаром лопал!
Налив еще полстакана, дед Тишка закурил: тянул время до встречи с лейтенантом.
– У нас не ку… – сразу вскинулась дама за стойкой.
– Пушшай дымит! – пресек ее буфетчик. – Дедок план мне делает.
Выкурив сигарету и с неохотой опорожнив стакан, дед Тишка вышел на улицу – из бутылки, оставшейся на столе, он выпил меньше половины… До двенадцати часов времени оставалось много, и дед отправился бродить по Краснокаменскому.
Поселок, основным производственным предприятием которого являлся леспромхоз, в большей части состоял из одноэтажных рубленых домов. Однако попадались здания и более современного типа – двухэтажные и трехэтажные. Модерновым, с большими стеклянными витринами, был и этот магазин. От нечего делать дед Тишка решил поглядеть – чем торгуют в таежном райцентре.
Вопреки его предположению, в универмаге, относящемся к райпотребкооперации, товары были на любой спрос: дверные замки, лопаты, банки краски, мыло и оконные стекла соседствовали с узбекскими, вьетнамскими и японскими коврами, цветными телевизорами, остро дефицитным навесным мотором «Вихрь», а также шикарными бельгийскими пальто. Все это деду Тишке было ни к чему…
Но вдруг он буквально остолбенел, не в силах оторвать взгляда от предметов, развешенных для обозрения на круглой металлической вешалке в галантерейном отделе. То были галстуки. Два из них, хотя и разные по рисунку, переливались такими невообразимыми красками, что напоминали фантастический каскад павлиньего хвоста. И завороженный дед Тишка с жадностью человека, обретающего важнейшую для себя вещь, немедленно купил их…
Уже на улице он мельком подумал, что за сегодняшнее утро истратил чуть ли не половину имевшихся денег. «Ну и шутяка их побери!» – без сожаления сказал себе дед. Безденежье не вызывало у него никаких эмоций.
У входа в райотдел лейтенант, хмурясь, беседовал с пожилой заплаканной женщиной, то и дело утиравшей щеки комочком мокрого носового платка. Дед Тишка тактично остановился поодаль, ожидая конца разговора. Попрощавшись с женщиной, по-прежнему мрачноватый лейтенант жестом подозвал его, и они зашагали в сторону поселка, что была противоположной реке.
…Новое двухэтажное здание школы-интерната, огороженное железным узорчатым забором, находилось не более чем в трехстах метрах от бурелома, который обозначал границу тайги. Куривший на ходу дед Тишка перед дверью замешкался, выковыривая из сигареты огонек.
– Да бросьте ее к чертям! – сказал нетерпеливый лейтенант.
Дед Тишка слегка смешался.
– Коренная привычка, сынок, – называя лейтенанта, как всех, с кем сталкивался в жизни, признался дед. – Без пищи могу, а вот без курева… Извиняй – экономлю.
И спрятал окурок в пачку.
– Смотрю, прижимист вы, однако! – проследив эту манипуляцию, неодобрительно заметил лейтенант.
– Вроде бы нет… – возразил старик.
Но, подумав, добавил:
– Разве што касаемо курева?
Директор интерната был молодой стройный человек, строго и чисто одетый. К деду Тишке отнесся благожелательно – очевидно, сыграло роль покровительство лейтенанта. Впрочем, не исключено, что на маленькую зарплату охотников находилось не много.
– Ваши обязанности будут заключаться в исполнении функций ночного сторожа, – четко и грамотно разъяснил он. – Основной наш контингент – дети работников лесхоза, которые подолгу не бывают дома. Считаю необходимым предупредить: случаи определенных нарушений дисциплины со стороны ребят не исключены. Тем не менее, нетактичное реагирование на это категорически запрещаю! Особо подчеркиваю данное обстоятельство потому, что с вашим предшественником мы расстались именно по этой причине… Вы меня поняли?
– А то как же? – охотно подтвердил дед Тишка, с удовольствием разглядывая директора. – Сам не терплю, когда ребятишек забижают.
– Прекрасно… Так, об условиях труда мы договорились… Еще вопрос, – это касалось лейтенанта, – когда нашему новому сотруднику будут оформлены паспорт и прописка?
– За паспортом дело не станет. А насчет прописки… спросите его самого.
Поняв намек лейтенанта, дед Тишка раздумчиво сказал:
– Вижу, пробуду здесь некоторое время. Сколь – не скажу: будет видно. Но поживу… Люди вы хорошие.
Директор и лейтенант переглянулись: первый – недоуменно приподняв брови, второй – усмехнувшись и пожав плечами.
Комнату деду Тишке предоставили здесь же, в интернате – в самом конце коридора, против умывальной для мальчиков. И на первое же утро он был оглушен топотом, непереносимым обезьяньим визгом, шумом и воплями, которые производили юные воспитанники заведения, совершая необходимый туалет…
Было это только начало. Потому что через несколько дней, еще затемно находясь на вахте, заметил дед Тишка несколько фигурок, перебравшихся через ограду и шустро исчезнувших в здании интерната. У одной из них, мелькнувшей белобрысой головой, в руках болталось что-то похожее на небольшой бидон. Это явление было столь неожиданным и быстротечным, что могло показаться привидевшимся. Однако благодаря пролившемуся накануне недолгому, но холодному и частому осеннему дождю, который размесил землю, на крыльце, а также по всему коридору отпечатались грязные следы маленьких ног, что свидетельствовало о реальности происшедшего. Вскоре она получила подтверждение.
В калитку часто и беспорядочно застучали: видимо, человек в спешке не обратил внимания на кнопку электрического звонка. Предчувствуя недоброе, дед Тишка откинул засов. Перед ним возник немолодой худой мужчина без шапки, в расстегнутом пальто и с сосновым дрючком наперевес.
– Вы… кто… такой? – еле переводя дух, отрывисто спросил он, грудью заталкивая деда во двор.
– Я-то? Сторож, – опешив от натиска, отвечал дед.
– Ага!.. Сторожите, значит? – злобно закричал человек. – Кто сюда… забежал недавно? Вы, сторож… видели кого-нибудь?
– Видел, – честно сообщил дед Тишка. – Они в интернат промчались.
– Значит, правильно! Ваши негодяи… Таких наказывать надо! Да построже! – с отчаянием вскричал человек, выставив палку как ружье.
И обессиленно опустился на бревно возле забора. Тут дед Тишка обнаружил, что общий беспорядок его туалета дополняют развязанные шнурки ботинок, вдобавок заляпанных грязью.
– Давайте вашего директора! – едва отдышавшись, потребовал мужчина.
– Какой сейчас директор? – виновато возразил дед. – Он еще, поди, спит. В экую рань… Может, я што смогу?
Взъерошенный человек внимательно вгляделся в него.
– Я, товарищ сторож, селекционер… правда, любитель, – гораздо спокойней объяснил он. – На своем приусадебном участке вывожу морозоустойчивые сорта ягод. Ни сил, ни времени не жалею! Черт-те знает – сколько специальной литературы прочел! Как раз в нынешнем году два куста вишни прижились… И на тебе – эти поганцы, подлые зверюшки, шасть – прямо на них! Слава богу, я словно печенками почуял – вышел во двор… Когда появляется директор? Или кто еще там из руководителей интерната?
– Зачем они вам? – думая о чем-то своем, спросил дед.
– Не понимаете, для чего? – снова взвился селекционер. – Чтобы вашим малолетним негодяям в дальнейшем было неповадно заниматься такими… такими… диверсиями!
Дед присел с ним рядом и заботливо застегнул на разгоряченном собеседнике пальто, под которым виднелась нижняя фланелевая рубашка. Тот чуть ли не с изумлением подчинился ему.
– Сынок, разреши вопрос? – обращаясь к человеку, хотя и заметно моложе, но никак не подходящему ему в дети, раздумчиво произнес дед Тишка. – Чего добиваешься боле – штобы наказать озорников или сохранить противоморозную ягоду?
– Какая разница? По-моему, это прямо связано одно с другим!
– А вот и не связано, – загадочно ответил дед Тишка. – И директор тебе без надобности… Веришь мне?
– Подождите… В каком смысле?
– Што налетов на твой участок боле не будет.
– В ы гарантируете?
– Я. Беру обязательство! – не обращая внимание на изрядную иронию, содержащуюся в словах селекционера, твердо пообещал дед Тишка. – Так што, сынок, засупонь ботинки – и ступай домой, досыпать. Наши ребята ягоду, которую изобретаешь, не потревожат.
И человек, только что яростно требовавший отмщения, почему-то тут же поверил деду…
Спальные комнаты воспитанников, в каждой из которых находилось по восемь-десять кроватей, размещались на первом этаже. Четкие грязные следы привели к одной из них. Разноголосое посапывание и похрапывание свидетельствовали, что все ребятишки спят сном праведников. Полусогнувшись, ступая на цыпочках и подсвечивая спичками, огонек которых прикрывал ладонью, дед Тишка обошел кровати и возле пяти из них обнаружил обувь с приставшей еще влажной землей. Собрав эту обувь в охапку, он медленно, на носках, направился к двери – и не заметил, что с подушек чуть приподнялись или повернулись головы, встревоженно глядящие ему вслед…
Трофей дед Тишка занес в свою комнату, обстановку которой составляли скрипучая деревянная гостиничная кровать, такая же как у ребят тумбочка, два стула и две стоячие вешалки – на рожке одной из них косо висели неизвестно чьи старые бухгалтерские счеты. Сердито сопя и вздыхая, он аккуратно, рядком, вдоль боковой стены, расставил обувь охотников до морозоустойчивой вишни. И только сделал это, как у ворот нетерпеливо позвонили. То был дежурный воспитатель. Торопливо шагая к зданию, он глянул на ручные часы – директора побаивались, потому что нарушений он не терпел, а с целью проверки часто появлялся раньше всех.
– Звонок не пора ли, дед Тишка? – на всякий случай осведомился воспитатель.
– Время есть. Боле пяти минут, – успокоил дед Тишка со снисходительностью человека, способного вникнуть в людские слабости, оглядывая длинного тонкокостного парня в красно-белой вязаной шапке колпаком.
Было уже почти светло. Пройдя к себе, дед присел на стул, начал прикуривать сигарету. В тот же момент его чуткий слух уловил в коридоре какие-то звуки. Он распахнул дверь – и остановился, молча созерцая пятерых мальчишек, которые, будучи полностью одетыми, переминались перед ним в одних носках. Впереди стоял востроносенький белобрысый пацан хотя с испуганным, но дерзким взглядом.
– Милости прошу к нашему шалашу! – сурово произнес дед Тишка, широким жестом приглашая всех в комнату.
Помедлив, несколько раз переглянувшись, ребята вошли.
Дед снова присел на стул – часто затягиваясь, он все больше заволакивался табачным дымом. Компания, потупясь, стояла возле дверей и только белобрысый время от времени вскидывал светлые отчаянные глаза…
– Што, ребяты, грабежами займаемся? – наконец заговорил дед Тишка. – По чужим дворам шастаем?.. Человек себя не жалеет, выводит вишню, неподвластную зиме, а вы…
Его прервал четкий голос директора:
– Сторож! Почему не делаете подъем?
Дед Тишка вскочил – и в дверях чуть не столкнулся с директором.
