Текст книги "Будни и праздники"

Автор книги: Юрий Слащинин

Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

– Что ж, сначала дело, потом развлечения. Меня, Димочка, встречают. К вечеру вернусь, жди. Адрес твоего друга я запомнила, не волнуйся.

– Кто встречает? – он огляделся по сторонам.

– У тебя только один недостаток, – снисходительно проговорила она. – Вечно требуешь объяснений. Мне нужно по работе, понимаешь?

Не говоря больше ни слова, она прошла вперед и села в молочного цвета «Жигули», которые сразу же тронулись с места.

Настроение у Дмитрия испортилось. Он разыскал Фархада, который по случаю приезда друга отпросился с работы. Тот, конечно, принялся выспрашивать, почему Дмитрий один, ведь по телефону… Пришлось объяснять.

Потом они бродили вдвоем по городу, вспоминали студенческие годы, друзей, экзамены, пирушки, знакомых девушек, тысячи деталей прежнего быта. Постепенно Дмитрий оживился. Он все торопил Фархада, опасаясь, как бы им не разминуться с Наташей. Поэтому пришли к Фархаду засветло. У его родителей был свой большой дом, так что друзья привольно расположились во дворе. Фархад готовил плов, Дмитрий резал салат. Стоило раздаться за калиткой шуму, как Дмитрий опускал нож и вскидывал голову.

Наташа не пришла ни этим вечером, ни наутро. И только на исходе второго дня, когда Дмитрий, терявшийся в догадках, перестал и надеяться, плавно открылась калитка и Наташа вошла во двор.

Она подошла ласковая и тихая.

– Добрый вечер! Здравствуйте, Фархад. Дима мне столько рассказывал про вас, что я узнала бы вас и на улице.

Фархад был бойким парнем, и язык у него был подвешен, что надо.

– А вот о вас он мне не сказал ни слова. И я ему этого никогда не прощу!

Наташа задумчиво посмотрела вокруг и внезапно весело вскинула голову:

– Мальчики, когда-то на крыше «Интуриста» был приличный бар.

– Он стал еще приличнее, – отвечал Фархад. – Его недавно перекроили заново.

– Что, если нам туда закатиться?

– С удовольствием, – галантно отвечал Фархад.

Дмитрий чувствовал, что выглядит букой, но ничего не мог с собой поделать. А Наташа, словно не замечая его состояния, обращалась с вопросами только к Фархаду.

Бар был переполнен. На низеньких помостах устроились большей частью иностранцы, все в бухарских тюбетейках. Туристы пытались сидеть по-узбекски, но у них ничего не получалось, ноги затекали, и приходилось то и дело менять позу. Эти попытки сопровождались взрывами хохота. Гремела музыка, то и дело хлопали пробки от шампанского. Долговязый швед пригласил Наташу танцевать. Фархад пошел к буфету.

Дмитрий встал и, отойдя в дальний темный угол, закурил, навалившись грудью на парапет. Перед ним лежала ночная Бухара – притихшая, безмолвная, загадочная, как и много веков назад.

Внезапно он ощутил рядом с собой наташино дыхание. Но он даже не повернулся, а продолжал смотреть с вершины этой башни, где сейчас веселье било через край, на засыпающий город.

Некоторое время и она стояла молча, затем прижалась к нему плечом.

– Ну, не будь таким злючкой. Вообще-то я не люблю оправдываться, но, так и быть, скажу: мне пришлось ехать в Газли. Очень трудная поездка. Переночевала у нашей сотрудницы. Днем тоже были дела. Я ведь тебя предупреждала – мне придется работать. А ты вместо того, чтобы посочувствовать, начинаешь злиться.

– Просто у тебя такой цветущий вид, что я и предположить не могу, что ты устала, – парировал он и тут же-почувствовал ее губы у мочки своего уха.

– Какой же ты дурачок… – прошептала она. – Ведь я тебя почти люблю…

– Почти, – усмехнулся он, но тотчас помимо его воли теплая волна разлилась в его груди.

– Это очень много. Ты даже представить себе не можешь, как это много, – шептала она, слегка касаясь губами его щеки.

XIII

Проснувшись, Дмитрий метнул руку с часами к глазам. Без пяти восемь! Проспал!

В последнее время разбаловался ты, братец, сказал он себе и резко поднялся.

Рядом спал Женя. Его красивая кудрявая голова глубоко вдавилась в подушку. Рот был полуоткрыт, он слегка посвистывал во сне.

Дмитрий оделся и вышел из вагончика. Красное солнце высоко стояло над степью. На склоне дальнего холма овцы неторопливо поедали бурую траву.

Он открыл дверь соседнего вагончика. Монтажники мирно похрапывали. Дмитрий взял длинный болт, подошел к железной бочке и с силой ударил несколько раз.

Эге, подумал он, а вздремнуть тут любят.

По одному полуголые линейщики выскакивали из вагончиков, бежали за дальний бугор, потом к умывальнику.

Позавтракали остатками вчерашнего ужина, зайца решили оставить на обед. Федор Лукьянович прохаживался среди своих, как полководец перед сражением, подбадривая и воодушевляя подчиненных.

– Ребята, болты взяли? Парнишки, грузи в машину трос! Кувалда, кувалда где?! Жора, заводи тачку!

Но последние слова были лишними. Машина уже фыркала, словно негодуя, что в кузов так бесцеремонно кидают всякую всячину.

Дмитрий отвел в сторону Алтая-Болтая.

– Слушай, Равиль, – сказал он, – семья у тебя есть?

– А как же!

– И дети?

– Три пацана, – с гордостью вскинул голову тот.

– Тогда вот что – пойми меня правильно. Вечером я тебе не начальник, и запретить выпить стаканчик-другой права не имею. Но если замечу, что с утра у тебя руки трясутся, то от работы отстраню а это, сам понимаешь, отразится на твоем заработке. И семье твоей от этого мало проку, и пацанам.

Алтай выпучил глаза.

– Да я же…

– Знаю, сегодня ты в норме. Но к сведению прими.

На трассу попали в десятом часу. Женя, остался в вагончике, сказал, что дождется здесь опоровоза и с ним уедет.

Вася завел свой КЛЭП – неповоротливый, похожий на каракатицу, но мощный кран для установки бетонных опор.

КЛЭП слегка приподнял верхний конец опоры. Бригада приступила к сборке.

Вася смотрел-смотрел на линейщиков из кабины, наконец, не выдержал, вылез и тоже взял ключи. Он проверял уже закрученные гайки, и ему не понравился их затяг.

– Черти! – закричал он. – Кто здесь тянул?! Смотрите: еще два полных оборота делаю!

Гайки там затягивал Колька.

– Чего ты мелешь! – огрызнулся он. – Какие два оборота?!

– Смотри!

– Ну, не два, а так – немного. Ничего с ней не случится. Сто лет стоять будет.

– Сто лет? Ты Князева знаешь?

– Какого еще Князева?

– С зарафшанского участка. Один такой горе-монтажник, вроде тебя, собрал опору и не поставил половину гаек на траверсу. Вот Князев и гробанулся, когда провода подвешивали. Хорошо еще на кучу рыхлой земли угодил.

– Но я же ставлю все гайки, – окрысился Колька. – А то, что она немного не дотянута – ерунда. Если будем выпендриваться перед каждой гайкой по полчаса, то и на хлеб себе не заработаем.

– Эх, ты! – сплюнул Вася. – Тебе бы с Абдусаттаровым поработать. Он бы тебя научил. Хоть ты и тявкаешь на него.

– Нечего меня учить. Я 15 лет работаю линейщиком. Вон иди мальчишек учи. А еще лучше сядь в свой КЛЭП и помалкивай.

Ругались они, ни на минуту не отрываясь от дела.

– Линейщики… – ворчал Вася. – Разогнать вас всех надо с такими взглядами на производство. Или послать кладбищенские оградки паять, – он накинул ключ на другую гайку.

– Э, дорогой, – повернулся к нему Жора, – там я крутил. После меня делать нечего.

Но Вася немного провернул и эту гайку.

– Как бы не пришлось после вас линию переделывать… Хорошо еще, что тут заказчик лопоухий, и так примет. А работали бы вы в Центре, давно разогнали бы вашу шарашку.

Тут они не на шутку рассердились. Да Дмитрий и сам почувствовал, что Вася перегнул палку, хотя ему всегда нравились такие вот максималисты.

– Эй, замолчи! – послышались голоса.

– Разошелся!

– Ты что, с левой ноги встал?

– Не нравится – поезжай в свой Центр!

– Ребята, ребята, что за споры? – вмешался Малявка. – Мы все тут собрались люди солидные, как крутить гайки каждый знает. Да и командир на нас смотрит.

Но вот опора была собрана. КЛЭП вздрогнул, заскрипел и, как неуклюжий, но могучий зверь, опираясь на выдвинутые передние лапы, потащил опору вверх. Вот она точно повисла над центром пробуренной ранее дыры. КЛЭП бережно опустил бетонку.

Поначалу Дмитрий решил, что не будет сегодня вмешиваться в работу, а только посмотрит на бригаду в деле. Но выдержки, как всегда, не хватило. Он подошел к Николаю и сказал ему негромко:

– Если ты работаешь 15 лет на трассах, то, наверное, уже знаешь, что гайку полагается затягивать до упора, а кроме того, кернить?

– Я все делаю так же, как и раньше.

– Я не знаю, как ты делал раньше, но теперь тебе придется делать так, как следует. Понял, парень?

– Я не парень! – резко ответил тот.

– Тогда имей больше уважения к своей работе. И к своему имени тоже… – Он сунул в руку Кольке зубило: – Возьми и делай керновку, – а про себя подумал: – «Ну, шалишь, до Абдусаттарова тебе далеко».

Колька скорчил недовольную мину, но зубило взял.

Пройдя метров сто, Дмитрий остановился, обернулся. Стройная опора, белоногая красавица, совершенно затмила собой все прочее на этом клочке земли. Что перед ней унылые колючки, растрескавшаяся от солнца степь! Вершина ее парит в облаках, там, где гуляет ветер.

К вечеру поставили семь опор. Федор Лукьянович, правда, после шестой намеревался ехать в лагерь. Но Дмитрий сказал ему недвусмысленно:

– Лукьяныч! Ехали-то мы сюда не для того, чтобы в полутемных вагончиках прохлаждаться. Никто нас там не ждет, а поставим еще одну опору, все меньше останется.

– Так время уже, командир.

– Что – время? На трассу попали в десятом часу, полтора часа обедали, а сейчас и шести нет. Что нам здесь, до зимы сидеть?

– Ну, что же! – не особенно охотно проговорил Малявка. – Вы наши командиры, на вас военные мундиры. Давай, ребята, и седьмую воткнем. А командир запомнит, конечно, наш труд. И когда потом будет закрывать наряды и увидит, что больно уж мало получается на брата, вспомнит, как мы выкладывались, несмотря на трудности и не считаясь со временем, и придумает, как нам добавить.

– Думай не думай, а опоры ставить надо.

Дмитрий отошел в сторону и отметил в записной книжке: «Второе июля – семь опор». Скрупулезно записывать сделанную за день работу давно уже стало для него правилом.

Вечером Дмитрий долго сидел за столом, писал, листал справочники. Потом пригласил Малявку.

– Федор Лукьянович! Вот вам наряд на месяц вперед. Посмотрите его вместе с бригадой и подумайте, как выполнить. Второй экземпляр остается у меня.

Малявка почесал затылок.

– Уж больно много вы здесь написали, командир. Собрать и установить 50 опор, из них четыре анкера. Столько мы никогда не делали.

– Сделаете. Это реально и в ваших силах. Если будете дорожить рабочим временем, конечно. Бригада у вас квалифицированная, сильная. Мне ребята понравились.

– Ну, спасибо на добром слове.

– Это не комплимент. Навыки уверенные, а вот собранности пока не хватает. Ничего, дело поправимое… А теперь посмотрите, какой получается заработок. Плюс премия за качество работ.

– Столько мы никогда не зарабатывали.

– И не хотите?

– Хотеть-то хотим, да только… – Малявка с сомнением покачал головой.

– Ну, вот что! – заключил Дмитрий. – Соберите сейчас бригаду, поговорим предметно кое о чем. И еще, Федор Лукьянович… Что это за подъем в девятом часу? Я заниматься вашей побудкой впредь не намерен. И учить ваших ветеранов крутить гайки – тоже. Отвечать за дисциплину бригады будете прежде всего вы. Не за красивые же глаза вам начисляют бригадирские.

– Понял, командир, – ответил Малявка, и в его голосе прозвучали сержантские нотки

XIV

Утром Дмитрий разделил бригаду на два звена. В первое включил Алтая, Жору, Палтусова и двух мальчишек. Они должны были заниматься только сборкой опор. Дмитрий с жаром принялся разъяснять, как с помощью тросика и ножа бульдозера можно приподнять конец опоры на высоту, достаточную для того, чтобы производить сборку. Тем самым отпадает необходимость в дополнительном кране. Он говорил, внутренне удивляясь, что им неизвестен этот немудреный способ. Но заметив, как переглянулись Жора и Палтусов, понял, что они осведомлены не хуже его. Значит – хитрят?

Второму звену предстояло заниматься только установкой.

Линейщики согласно кивали головами, но Дмитрий чувствовал, что внутренне люди равнодушны к его затее. Лишь Вася проявил энтузиазм, да Виктор – сдержанное любопытство.

Дмитрий недоумевал. В чем же дело? Вчера так хорошо поговорили. Дмитрий расспрашивал про прежние заработки, затем подробно растолковал, что, повысив производительность труда всего на двадцать процентов, бригада сможет заработать по аккордно-премиальному наряду наполовину – даже на 60 процентов больше обычного – за счет премии. Он считал, что они загорелись. И вот сегодня – такая пассивность. Совершенно непонятно. Но отступать он и не помышлял.

Разбивка на звенья в таком варианте оказалась на редкость неудачной. Первое звено отставало. Вскоре бригада опять слилась, причем с видимой охотой.

Дмитрия это по-настоящему рассердило.

– Ну, почему, почему вы не хотите сделать больше?! Ведь это ваш заработок! – кричал он.

Поменяв местами Алтая и Виктора с их машинами, Дмитрий сам пошел с первым звеном, вооружившись ключами. Он не просто помогал крутить гайки, он задавал темп работе. Пот лил градом, мышцы напряглись.

Постепенно ритм захватил всех. Дмитрий и сам ощутил, что наступило состояние, когда никого не нужно подталкивать.

Вечером Дмитрий предложил бригаде изменить распорядок дня. Работать с утра до полудня, затем – в самый зной – обед и отдых до шести вечера, и с шести до тех пор, пока не стемнеет – снова работа. Благо вагончики рядом, дорога много времени не отнимет.

Дела пошли веселее.

На следующий день они установили восемь опор, затем – девять, да еще три штуки лежали на пикетах собранными.

Каждый день приезжал Сидоров, привозил очередную пару опор. Дмитрий отправлял с ним записки Кайтанову, просил прислать то одно, то другое. Кантонов не подводил, откликался четко, дважды просить об одном и том же его не приходилось. Вскоре привезли большую емкость на колесах, чистые бочки, трубы.

Душ бригада соорудила за полтора часа. Кроме того, Дмитрий настоял, чтобы переставить вагончики поближе к поселку, в густую тень деревьев. Три вагончика поставили буквой «П». Ящики и металлические уголки аккуратно сложили с тыльной стороны. Газовую плиту с баллоном вынесли наружу, соорудили тент. Теперь лагерь выглядел вполне благоустроенным.

Дмитрию никто ничего не говорил, но к концу недели он почувствовал, что его слово для бригады кое-что значит. Даже Николай начал поглядывать на него с уважением. Впрочем, Дмитрий не обольщался. Ничего особенного он не совершил. Лишь необходимое.

XV

Женатых в бригаде было четверо: Малявка, Колька, Виктор и Алтай. С каждым днем они все чаще, вздыхали о семье, доме. Особенно кручинились Малявка и Виктор. По вечерам женатики принимались ворчать, поругивать свою работу, которая надолго разлучает с семьями. Что за жизнь! Видишь семью раз в неделю, а то выпадает дальняя командировка, так и в три месяца домой не выберешься.

– Другие люди, как люди, – бормотал Федор Лукьянович, – отработал восемь часов, захотел – в кино двинул, захотел – в пивбар, и в ус не дует. А мы, как цыгане, как кочевники. Всю жизнь на колесах, и хоть бы кто доброе слово сказал. Чуть что – пиши объяснительную.

– Газовикам и то легче, ага, – вторил ему Виктор. – Они хоть прокладывают свои трубы поближе к поселкам, к городам. А нам же специально выбирают, где народу поменьше, где глушь, ага. Высокое напряжение, ага.

– Жрать нечего, развлечений никаких, – подавал голос и Колька. – Домино да лото. Даже газет свежих неделю не видишь. А выпьешь стакан вина – ты уже плохой.

Не менее рьяно рвались в Райцентр и холостяки. У всех, кроме мальчишек, были там подружки, и линейщики с нетерпением ожидали заветного часа.

Особенно неистовствовал Жора. Он клялся, что некая Гуля будет его, что бы там ни было. Он, Жора, такой. Если он чего захотел добиться – то баста. Лоб расшибет, но будет так, как он захочет. После него – делать нечего.

Алтай хоть и был женат, но поддерживал компанию холостяков. Как-то он пытался рассказать историю, в которой играл роль удачливого искусителя, но был мгновенно разоблачен и высмеян.

У мальчишек тоже были свои дела дома. Сашке надо было ремонтировать родительский кров, а кроме того, чинить мопед. Рустам обещал на этот раз рассчитаться с кем-то из своих обидчиков. В прошлый раз его назвали трусом, но это только потому, что их было трое. А так, один на один, он никого не боится. Когда он говорил об этом, его красивые глаза сверкали, а гибкая, жилистая фигура напрягалась под грубой рубахой.

В последний рабочий день, как нарочно, начались неприятности. Бур уперся в плотный, веками слежавшийся известняк. Дмитрий велел везти емкость, лить в яму воду. Палтусов бегал вокруг буровой машины, нажимал на рычаги, но все равно дырка пробурилась на полную глубину только через полтора часа. Дальше – хуже. Такое бурение грозило серьезной задержкой.

– Командир, – отозвал Дмитрия в сторону Малявка. – Давайте бурить на два метра. Скорее дело пойдет.

– А проект, Федор Лукьянович? В этой местности чертовски велик ветровой напор.

– Да ничего с ней не будет. Сто лет простоит, – бригадир хитро сощурился: – Вот вы, командир, расчеты умеете делать. А я работаю линейщиком двадцать лет, из них десять бригадиром. И, скажу вам по секрету, ох, сколько опор мы заглубили на два метра, а то даже и на метр. Обвалуем повыше и все. И не слышал я до сих пор, чтобы хоть одна из них упала.

– А про то, что максимальный ветер, на который эта опора рассчитана, бывает раз в пятнадцать лет, слышали? А если этот самый раз подойдет не через пятнадцать лет, а завтра?

– Выдержит. Опоры с запасом сделаны.

– А если те, кто их делал, рассуждали вроде вас?

– Ну, командир, если нам сейчас считать все «если», то нужно просто бросить работу и разойтись по домам чай пить.

Федор Лукьянович отвернулся, всем своим видом показывая, что он занят гайкой и только она одна его интересует.

Дмитрий понимал, что бригадир по-своему прав. Совсем недавно ему пришлось иметь дело с таким же грунтом.

– На разгрузочной станции я видел ригели… – начал он.

Бригадир сразу же понял и оживился:

– Это же списанные, можно их взять.

– Вот и хорошо. Тогда решаем так. Бурим на два с половиной метра и ставим на каждую опору дополнительные ригели.

В пятницу – к обеду – все же поставили 27-ю бетонку. Перекурив, линейщики полезли в свои сумки и сетки. В руках появились чистая одежда, мыло, полотенца.

Жора в считанные минуты успел помыть машину, ополоснуться, облачиться в чистую одежду и принялся энергично тормошить товарищей:

– Эй, дядя Витя, кончай резину тянуть! Дома помоешься. Все равно, пока доедем, весь черный будешь. Федор Лукьянович, садись прямо в спецовке, жена все равно обрадуется!

Благодаря его стараниям выехали на полчаса раньше.

Километров через десять увидели машину, влетевшую в глубокий кювет. Дмитрий узнал опоровоз Сидорова. Сам Сидоров с виноватым видом стоял на дороге.

В кабину постучали сверху. Показалось свирепое лицо Малявки. Черные лохматые брови сошлись на переносице.

– Командир, проезжай мимо! Ну его к лешему! Как залезал, так пусть и вылезает!

– Что за шофера! – бушевали линейщики. – И так семью месяцами не видишь, а тут теряй время на каждого идиота!

– Давай, давай, пошел!

И только рвущийся к Гуле, неистовый Жора молчал. Он сам был шофером.

Однако и те, наверху, понимали, что все, что они говорили, – слова. Остановились, чуть ли не с кулаками набросились на беднягу Сидорова.

– Как же тебя угораздило, лысый черт!

– Дорога широкая, как площадь, а он в кювет!

– Трос, трос доставайте! – кричал из кабины практичный Жора.

– Сам пускай достает. Только люди помылись, переоделись и опять в грязь!

Сидоров отчаянно оправдывался. Он ни в чем не виноват. Все пыль, проклятая! Он шел на обгон. Туча пыли, а тут, как на грех, встречный «газон». Хорошо еще, что удалось вывернуть. И откуда он взялся?! То за весь день две-три машины встретишь по трассе, то сразу, откуда ни возьмись – целая колонна! Да еще встречный «газончик»…

Сидоров вытащил упругий, свившийся, весь в масле трос.

Один только Виктор не принимал участия в общей шумихе. Он успел заглянуть под машину Сидорова и понял, что та сидит мертво – на мостах. Жорин ЗИЛок не поможет. Нужен бульдозер.

О господи! Так хотелось попасть пораньше домой, повозиться с детьми… И по жене так соскучился! А жена у него… Цветет, даром что четыре десятка бабе. Он, Виктор, ехал сегодня к жене, думал все время о той секунде, когда пойдет в дом и увидит ее.

И этот Сидоров с его машиной! Виктор совсем расстроился.

Его предположение полностью оправдалось. Как ни старался Жора, что он там ни выделывал с рычагами – ЗИЛок прыгал на месте, пробуксовывал, не продвигаясь ни на миллиметр. Теперь уже все поглядывали в сторону Виктора. Никто ему не сказал ни слова, он сам махнул рукой.

– Поехали к вагончику, буду заводить свой бульдозер.

– Федор Лукьянович! – вмешался Дмитрий. – Я остаюсь здесь. А вы отвезите Виктора к вагончикам и – домой. Мы вернемся с Сидоровым.

– Да мы сами справимся, – сказал Виктор.

– Ничего, мне все равно нечего делать в Райцентре.

– Поехали, – улыбнулся Жора. – Найдем тебе, мастер, и дело, и девушку тоже найдем.

– Девушек я предпочитаю находить сам. Ну, трогайте!

– Как знаете!

Они отвезли Виктора и минут через двадцать снова промчались мимо, отчаянно пыля и сигналя.

А почему, собственно, я не поехал с ними, подумал Дмитрий. Затосковал. Нет, какая там тоска! Просто я не мог бы сейчас ехать спокойно в кабине, зная, что Виктор и этот Сидоров (надо, кстати, узнать, как его имя, а то все Сидоров да Сидоров) копошатся в канаве.