Текст книги "Будни и праздники"
Автор книги: Юрий Слащинин
Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)
– Господин Карл ищет вас целый час!
Вхожу в кабинет к Карлу.
– Где выступления! – закричал он.
– На вашем столе.
– Покажи!
– Были здесь…
– Скоро заседание, а ты!..
– Сейчас, господин Карл…
Несу в машбюро вторые экземпляры. Девушки начинают печатать. Вбегает Ри.
– Немедленно к господину Карлу!
– Скажите, сейчас.
Ри в ужасе округлила глаза и исчезла. Через минуту появилась опять.
– Вас зовет господин Карл.
– Но еще не готово! – возмутился я.
– Он сказал, выступления нашлись.
Девушки, которым я, наверное, в сотый раз навязал надоевшие тексты, выхватили то, что успели напечатать, и разорвали в клочки.
Около трех в приемной появился представительный, одетый с иголочки господин с двумя молодыми людьми. Карл встретил его сдержанно, но достаточно любезно и пригласил в кабинет.
– Нефтяной король, – с гордостью сообщила мне Ри.
Вскоре пришел еще один босс, тоже с сопровождением, и Ри успела шепнуть:
– Автомобильный король!
Стали заходить еще, еще – один представительней другого. Ри учтиво провожала их в апартаменты Карла, сообщать о них уже не было времени.
Появились высшие военные чины с адъютантами и советниками, и Карл пригласил собравшихся в зал.
В зале я сел на специально отведенное для меня место – за крохотный столик сбоку. Еще один столик заняли две стенографистки. Ри на всякий случай была около меня и успела двумя-тремя словами охарактеризовать почти всех присутствующих.
Высокие представители расположились с двух сторон длинного стола, а карловские клерки сбились в робкую кучку в самом углу зала.
Карл произнес пышную речь. Пока он виртуозно, с большим подъемом читал вступительное слово, я с понятным любопытством приглядывался к вершителям судеб – государства, а может быть, и всей земли. Шутка ли сказать – фирма этого господина строит самолеты, этого – добывает нефть, этого – плавит руду… В сущности, я сейчас видел самых могущественнейших представителей делового мира. Тех, кто поддерживает Карла, и на кого опирается он сам. А ведь самые обыкновенные люди – старые и молодые, толстые и худые, лысые и с модной прической. Одинаковыми у них, пожалуй, были только глаза – цепкие, внимательные, беспокойные. Видят зорко, но прямо не смотрят – никогда не узнаешь, что замышляют руководящие ими мозговые центры… Но вот что поразило больше всего – руки! Если на зеркальном карловском столе проживали два чудовища, то здесь их паслось целое кровожадное стадо.
Начались выступления. По вопросу увеличения оборонной и наступательной мощи вооруженных сил Карл предоставил слово… министру обороны! Да, да, министр обороны тоже участвовал в этом важном заседании. Он резко встал, сверкнул белками глубоко посаженных глаз и стал вдохновенно говорить:
– Если у меня спросят, что я считаю самым главным, самым неотложным, самым престижным для всех нас, я, не задумываясь, отвечу: наше могущество, нашу способность нанести несокрушимый молниеносный удар или отразить коварный выпад противника!
Министр обороны, виртуозно оперируя цифрами, охарактеризовал состояние сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил. Картина получалась внушительная. Но выводы последовали неожиданные: слабость армии очевидна, мощь армии – далеко не мощь, а стало быть, нужно вооружаться и совершенствовать военную технику. Однако все упирается в деньги. Бюджет крайне недостаточно удовлетворяет военные потребности.
– Предвижу возражения! – вдруг возвысил голос министр. – Дескать, уже урезали статьи на социальные нужды, привлекали и другие источники. Но этого, господа, мало! Придется пошевелить мозгами и кое-что сократить еще. Пусть будет меньше больниц, меньше школ – по настоящему здоровые люди не болеют, а тот, кто хочет, получит знания и вне школы. Пусть будет меньше развлечений, меньше книг, но оставить армию без современного вооружения – просто немыслимо!
Министр обороны еще долго высказывался и сумел убедить участников заседания в том, что действительно необходимы дополнительные ассигнования и что следует сократить непроизводительные, малозначащие статьи бюджета.
Под бурные аплодисменты министр сел и поднялся его заместитель – симпатичный генерал, увенчанный коротким ежиком седины. Военная форма так сверкала на нем, как будто он явился на бал-маскарад, а не на серьезную, деловую встречу.
Заместитель министра был краток, тем не менее его цифровые выкладки трудно было опровергнуть, и все единодушно согласились – да, быстрее нужно развертывать новейшую систему ракет, а значит, быстрее начинать их производство.
Дополнительных ассигнований потребовал и стальной король.
Забеспокоился министр космической безопасности и тоже назвал астрономическую цифру требуемой надбавки.
Почтенная публика зашумела: просят слова нефтяные компании, строители самолетов, танков, подводных лодок…
Карл вынужден был подняться.
– Уверяю вас, – авторитетно заявил он, – обиженных не будет. Но давайте наберемся терпения! Уже очень скоро я передам в ваши руки весь земной шар и космос – владейте и благодарите Карла Великого!
Деловой мир горячо зааплодировал. Карл скромно опустился в кресло и, дождавшись тишины, объявил:
– Заседание продолжается! Представитель химического концерна «Брук и К°» хочет поделиться с нами своим мнением.
Химический босс оказался совсем невзрачным – с белесыми бакенбардами и маленькими белесыми глазками. Немного смешон, но все сразу признали: дело свое он знал вдоль и поперек. Он рассказал о новых видах отравляющих веществ. Подумать только: количества почти никакого, а результат – просто фантастический!
Химический босс также попросил финансовой помощи.
– Разумеется, поможем, – бодро отозвался Карл и поднял руку, требуя полной тишины. – А теперь, господа, перед вами выступит лучший мой клерк. Он так просил меня об этом, так умолял, что я не мог отказать. Прошу, мистер Бо!
Бо выбрался из толпы, приблизился к Карлу и повернулся лицом в зал.
– Мы все знаем, – четко начал Бо, – что три года назад была учреждена премия имени Людовика Крома. Кстати, родной брат Людовика Крома, известный банкир, присутствует сегодня здесь, на этом важном заседании! – Бо устремил на господина Крома преданный взгляд и захлопал в ладоши. Карл поддержал его, и все в едином порыве зарукоплескали.
– Премия имени Людовика Крома, – продолжал Бо по знаку Карла, – уже вручена некоторым деятелям науки. Но этой величайшей награды не имеет ни один писатель! А ведь рядом с нами живет и создает бессмертные произведения талантливый литератор. Вы его хорошо знаете – это наш многоуважаемый господин Карл!
Бо зааплодировал, и его немедленно поддержали.
– Разрешите, господа, – продолжал Бо, – считать ваши аплодисменты одобрением кандидатуры господина Карла!
Овации смолкли, и поднялся Карл.
– Спасибо, господа, – произнес он растроганно. – Я не полагал, что мои скромные труды могут иметь столь большой общественный интерес! Спасибо, господин Кром, за доверие и поддержку! Считаю, что не стоит тратить драгоценное время на выступления и подсчет голосов. И так все ясно, дело за протоколом. Впрочем, будем демократичными до конца. Может быть, кто-то желает высказаться против? Пожалуйста!
Желающих не нашлось. Патетически прозвучало заключительное слово растроганного творца, и присутствующие дружно поднялись, чтобы выйти. Но прежде чем покинуть зал, каждый счел нужным лично поздравить господина Карла с присуждением премии. Образовалась внушительная очередь, которую замыкал господин Кром – высокий, сухой, почти лысый старик. Он терпеливо дождался радостной минуты, долго тряс Карлу руку, а потом что-то ему шепнул. Карл нашел глазами меня и поманил пальцем.
– Тот самый Чек, о котором я говорил, – вежливо сказал господину Крому Карл, кивнув на меня. И мне: – Многоуважаемый господин Кром.
– Оч-чень приятно, – сказал старик. Говорил он очень уж тихо.
– Значит, вы имеете честь быть знакомым с моей супругой?
– О, да, – бодро ответил я. – По колледжу.
– И вы, конечно, – господин Кром не спускал с меня ледяных глаз, – хотели бы с Элен увидеться?
– При случае неплохо бы.
– Сделайте одолжение! – восторженно прошуршал господин Кром. – Надеюсь, ваш шеф, – обратился он к Карлу, – отпустит вас на некоторое время?
– Прямо сейчас? – удивился Карл.
– Не люблю откладывать в долгий ящик. – Господин Кром уставился на меня и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. – Ну, едем?
– Не могу вам отказать, – развел руками Карл. – Тем более, в такой день. Но Чек непременно должен вернуться. У нас важные дела, протокол. Утром этот документ должен лежать у меня на столе.
Господин Кром заторопился к выходу. Я за ним. Карла сразу же окружили сотрудники, и на глазах Бо я заметил слезы умиления…
Легковая машина быстро доставила нас на улицу Карла Великого, двадцать. С тех пор, как мы покинули зал заседаний, господин Кром не произнес ни слова. Молча, в сопровождении угрюмого слуги, мы прошли в его пятиэтажный особняк.
В вестибюле господин Кром замешкался – куда же меня вести?
– Высоко подниматься не будем, – наконец решил он. – Для такого серьезного свидания сгодится и первый этаж…
Он свернул в коридор налево и плечом толкнул первую же дверь. Старуха, которая находилась здесь, от неожиданности вскрикнула и уронила на пол шитье – кусок серой холстины. В руке остро сверкнула игла.
– Позови-ка, Элен, – распорядился господин Кром. – А сама погуляй. Да не вздумай сказать, что я не один.
– Слушаюсь… – испуганно произнесла старуха и неуклюже заторопилась из комнаты.
Господин Кром показал пальцем на обшарпанный стул.
– Садитесь!
Второй стул он собственноручно перенес от окна к столу, но не сел.
– Я, так и быть, постою, – усмехнулся он.
Комнату, в которой я оказался, судя по всему занимала прислуга. В углу неказисто топорщился ободранный шкаф, в который упиралась узкая железная кровать. Окно затемняла выцветшая занавеска. Все очень напоминало комнату во флигеле на моей «вилле». Кстати, и здесь на столе отсвечивала начищенными боками керосиновая лампа.
Молчание становилось все более тягостным. Господин Кром скрестил руки на груди и, то и дело хмыкая, терпеливо ждал.
Дверь, наконец, приоткрылась и женский голос спросил:
– Можно?..
– Что за блажь! – возвысил голос господин Кром. – В собственном доме спрашиваешь разрешение!
Вошла женщина, темноволосая, кареглазая, небольшого росточка. Черная шаль, наброшенная на плечи, подчеркивала на лице тени, и я вначале не мог определить ее возраст. Неужели передо мной Элен?
– Садись, – проскрипел господин Кром.
Женщина послушно села.
– Узнаешь этого человека? – сипло спросил он.
– Нет, – покачала головой женщина.
– А он рвался увидеться с тобой, даже добился свидания!
Элен долгим добрым взглядом посмотрела на меня.
– Нет, не знаю, – вздохнула она.
– Вот как? – оторопел господин Кром. – Тогда как все это понять? – вопрос уже относился ко мне.
– Госпожа Элен, естественно, меня не помнит, – стал объяснять я. – Мы действительно ни разу не встречались. Но я дружил с коллегами госпожи Элен. Они с восторгом отзывались о ее лингвистических способностях. О, я до сих пор поддерживаю старые ученические связи. Ник постоянно мне пишет. С Робом, – я сделал паузу, – иногда вижусь. А Сюзи, на которой я чуть не женился, шлет мне поздравительные открытки…
Вижу – Элен уловила нужное имя, отбросила остальную шелуху. Она, похоже, обрадовалась нечаянной весточке и сказала:
– Что-то припоминаю… Возможно, и в самом деле я видела вас!
– Вынужден перед вами извиниться, – обратился я к господину Крому. – Этой встречи я не требовал. Просто сказал однажды господину Карлу, что знаю вашу супругу. Вот и все.
Господин Кром разочарованно прокашлялся.
– Ну что ж… надеюсь, вы остались довольны.
– Вполне, господин Кром.
– Только прошу об одном. Мы живем тихо, уединенно, никого не принимаем. Вы там встречайтесь, переписывайтесь, а нас уж оставьте в покое.
– Хорошо, господин Кром.
На этом свидание закончилось. Я боялся лишний раз взглянуть на Элен. И только прощаясь, имел возможность открыто прочитать в ее глазах благодарность.
Господин Кром любезно распорядился подвезти меня к месту службы на своем автомобиле, и я таким образом быстро достиг карловского кабинета.
Карл с нетерпением поджидал меня.
– Ну как? – сразу заинтересовался он. – Доволен встречей?
Я неопределенно пожал плечами.
– Знаю, – сказал Карл. – Разговора не получилось. Оно и понятно – в присутствии ревнивого, грозного супруга! Однако ловко ты выкрутился. Понаплел всяких друзей, прикинулся простачком… Большие артистические способности!
Я молчал, разглядывая сверкающие корешки многотомных сочинений. Карл, не дождавшись ответа, с чувством предложил:
– О друзьях своих ты еще расскажешь, притом подробно. А сейчас нужно прислушаться к советам господина Крома. Не следует врываться в мирную обитель и вносить переполох. Хочешь знать, чем закончилось твое любовное свидание? Изволь.
Карл опустил руку под стол. Что-то щелкнуло, и зазвучал натужный, с характерной сипотой голос господина Крома:
«…и тысяча самых искусных, самых сладких слов не поможет! Нет, я не могу забыть плотоядный блеск твоих бесстыжих глаз. Провалиться бы сквозь землю, только бы не знать позора!
– Не пойму, – послышался дрожащий голос Элен, – в чем я перед вами виновата? С этим молодым человеком, которого вы сами привели, у меня ничегошеньки не было! Ни встреч, ни свиданий, ну ничего, ничего!
– Откуси и выплюнь язык, извергающий ложь! – взвизгнул господин Кром. – И за какие грехи приходится терпеть страшное унижение!
– Очень вас прошу, оставьте подозрения. В конце концов пожалейте меня. Изо дня в день – одно и то же!
– Да, да, одно и то же. Но благородные действия мои всего лишь эхо твоих свершенных и несвершенных поступков…
– Нет, я не вынесу, уйду! До смерти надоело…
– Опять помышляешь не о том, чтобы смирить себя, а таишь в душе новую гадость. Уйти? Попробуй, посмотрим, что из этого выйдет.
– Не пугайте, господин Кром! Я вас не боюсь! И если задумаю уйти – меня никто не удержит.
– Хочу дать совет, – захихикал господин Кром. – Позови на помощь своего дружка! Вдвоем бежать сподручнее.
– И позвала бы, – с отчаянием ответила Элен. – Если бы знала, где искать…»
Карл торопливо выключил тайное устройство и с укоризной сказал:
– Видишь, Чек, что ты натворил. Этот случай, надеюсь, послужит тебе хорошим уроком. Теперь к делу. Закрывайся в своем кабинете – и за работу. Протокол! Я закрепил за тобой Ри, она проследит за перепечаткой. Написал страничку – передай. Так, конвейером, и пойдет. – Карл вдруг продекламировал: – А потом, знаешь сам, отдыхать по домам! – Он засмеялся, радуясь нечаянному экспромту.
Конвейер заработал. Я сочинял выступления, обогащая их примерами из литературной практики Карла Великого. Ри относила листки в тайпинг-офис и сразу же возвращалась.
– Ну, скоро еще?
За окном давно стемнело, и последнюю, двадцатую страницу, я отдал ей в десять минут одиннадцатого.
– Можете идти домой, – наконец сказала она, в последний раз окатив меня густым ароматом духов. – Протокол передам сама. Таково распоряжение.
Тем лучше! Кто-то заплакал бы, только не я!
Я торопливо сбежал по ступенькам вниз и почувствовал, как все во мне притупилось. Даже домой я не спешил.
Вдоль чугунной ограды парка проплыла знакомая шляпа. Давненько не было «хвоста»! А может быть, я просто не замечал?
Молодой неяркий месяц откровенно усмехался: «До какой жизни ты дошел, Человек! Разве это твое настоящее дело? Почему ты смирился, не протестуешь? А может быть, тебе нравится постыдное для человека звание холуя?»
Нет, не нравится звание холуя. Не нравится унижение. Да и многое другое не нравится. Я молчу не потому, что согласен, а потому, что не понимаю чего-то важного…
«Поймешь ли, – кривится месяц. – Вот погоди, загонит еще тебя Карл в стеклянную гробницу».
В какую-то секунду я ощутил себя на дне гигантской чернильницы… Мне захотелось что есть силы крикнуть: «Месяц, дружище, помоги! В этой темноте я задыхаюсь!..»
Месяц спрятался за верхушками деревьев, не желая со мной разговаривать. Что ж, он прав, с такими, как я, так и поступают…
Около моего дома опять мелькнула шляпа. Не слишком ли часто? Видимо, Карл, распорядился усилить наблюдение за Чеком. Но я, кажется, повода не давал…
Во дворе было хмуро, темно. Месяц скупо освещал лишь полоску земли перед крыльцом. В саду, как черные пантеры, настороженно лежали длинные тени. Дальше, в глубине сада, скопилась непроглядная темнота и по самую крышу затопила флигелек.
В дом пока не пойду, решил я. Наверняка, телефонным звонком меня караулит Карл. По дорожке направился в сад.
Домик, наконец, засветлел, смутные части его проступали все рельефней, и даже стал заметен матовый блеск черепицы. Темнота уползла под кусты, и я удивился: не так уж и темно, как виделось со стороны. Месяц, оказывается, сквозь ветви заглядывал и сюда, но не хотел светить ярко, приглядывался и прислушивался.
Я сразу заметил: дверь во флигелек была приоткрыта, металлическая ручка призывно блестела – не теряйся, входи! А что там делать – одному, в пустой комнате! И вдруг голос Роба:
– Сколько можно ждать. Не топчись же у входа!
Поверить ли? Роб! Он включил лампочку, и приглушенный свет, как искусный скульптор, вылепил прекрасный портрет. Скулы и нос, кажется, еще больше заострились, подчеркивая устремленность и силу духа беспокойного молодого человека.
Мы крепко пожали друг другу руки. Я предложил:
– Поужинаем?
– С удовольствием, – согласился Роб.
Бармен и на этот раз завернул два бутерброда. Один я придвинул Робу, другой, не мешкая, с аппетитом надкусил. Только сейчас я почувствовал зверский голод.
В мгновенье ока бутерброды исчезли.
– К сожалению, в долг больше не дают.
– Знаю, что в долг, – сказал Роб. Увидев мое удивление, он объяснил: – Ты ведь раздал все до копейки. В городе до сих пор говорят: по улицам ходил какой-то человек, голодным и обездоленным вручал деньги. Я сразу понял: на такой поступок способен только ты.
– А ты, Роб?
– И я способен. И многие мои друзья. Мы делимся чем можем. Но карманы наши пустые. Способность нечем реализовать. Да и разве всех голодных накормишь?
– И Карл рассуждает так же! Хорошо, говорит он, сегодня ты его накормил, но завтра он опять будет голодным!
– Карл рассуждает правильно: типичная позиция собственника. И внешне наши рассуждения похожи. Однако существо вопроса мы понимаем по-разному. Карлу наплевать на человека, на его боли, страдания. Кормить просто так? Это дохода не приносит. Зачем тратиться впустую. А мы, я и мои товарищи, хотим накормить всех до одного, сделать так, чтобы голодных не было вообще. Чувствуешь разницу?
– Чувствую. И теоретически хорошо знаю. А в жизни… У меня такое ощущение, будто я забрел в этот уродливый мир случайно…
– Вполне может быть! – рассмеялся Роб. – По крайней мере, чудаков, раздающих на улице деньги, я не встречал.
– Роб, – сказал я виновато. – А я действительно чуть не выдал тебя.
– Вот как? – живо заинтересовался он.
– Да. Нечаянно ляпнул, что ты историк. – А что еще сказал обо мне?
– Сорок лет. Имя – Боб. Этот Боб испугался моего пропуска и ретировался.
– Значит, мне остается сменить профессию. Отныне я преподаватель литературы. А сорокалетний историк Боб исчез навсегда.
– И еще. Я должен немедленно сообщить о твоем появлении.
– Ну и что же? Действуй.
– За кого ты меня принимаешь?
– Не сердись, я тебе верю. А этот господин Карл – настоящий дракон. Есть драконы и помельче, но похоже, Карл в этом драконовском созвездии самая крупная, самая грозная звезда. Даже приближаться к ней опасно…
– Верно, Роб, такое расскажу – ахнешь. Картотека, например. В ней подробные сведения о любом и каждом!
– Думаю, ты будешь нам полезен…
– До картотеки вряд ли добраться… А вот информацию кое-какую я получил. Ты не обидишься, Роб?
– Самое страшное позади, – улыбнулся он. – Сведения обо мне ты сумел сохранить в тайне. А что еще? Не могу и предположить, на что можно обидеться…
– Роб, – спросил я. – Ты бы хотел увидеть свою Элен?
– А зачем? – удивился он. – Прошлого не вернуть. Ничто уже не имеет смысла.
– А мне показалось – имеет…
Я рассказал Робу, как узнал адрес Элен, как встретился с ней в присутствии ревнивого господина Крома.
– Напрасно, дорогой Человек, – с досадой сказал Роб. – Все напрасно!
Наверное, в самом деле напрасно. Я укорял себя за нечаянную самодеятельность, за причиненную Робу боль. Оставалось рассказать о подслушанном с помощью тайной карловской техники.
– Так и сказала? – печально переспросил Роб, внимательно меня выслушав. – Позвала бы? Если бы знала, где искать?
– Так и сказала.
– Спасибо, дружище. Значит, у Элен сохранилось прежнее чувство… Но чем я могу ей помочь?
– Давай подумаем.
Роб серьезно посмотрел на меня.
– Боюсь, ничего не выйдет. Крепость господина Крома голыми руками не возьмешь…
Роб вдруг заторопился.
– Пора!
– Возьми меня с собой, – попросил я.
– Учти, я сплю на соломе, – безразлично ответил Роб. Видимо, он был уверен, что я не буду настаивать.
– Ну хоть немного места для меня найдется?
– Не понимаю. Столько комнат, все условия…
– А, – махнул я рукой. – Там Карл. Не хочу под надзором. Заодно покажу, где живет Элен.
Подумав, Роб согласился. Из глубины сада он принес керосиновую лампу, осторожно опустил ее на стол, и мы в полном молчании покинули флигелек.
Из калитки я вышел первым и осмотрелся. Ничего подозрительного. Позвал Роба:
– Тут один в шляпе крутился… Исчез.
– Это наш, – сказал Роб. – Только без вопросов. Хорошо?
Я кивнул, хотя с удовольствием бы услышал объяснение.
Ночной парк встретил нас густой тишиной. Деревья, нахохлившись, спали, наслаждаясь покоем и вздрагивая во сне от предощущения, ветров и недалекой ледяной стужи. Месяц, старый знакомый, неотвязно следовал за нами, заглядывая в просветы аллей и ловко пробираясь сквозь ветви. Горбатые скамейки терпеливо дожидались грядущего дня, чтобы помочь тем, кто хочет отдохнуть или скоротать время на лоне природы.
Роб сказал, что любит бывать в парке. Здесь он, в счастливые времена, нередко гулял с Элен. А теплыми ночами, в более позднюю, безработную пору, частенько ночевал на аллее под звездным, одеялом на гостеприимном, но очень жестком деревянном ложе.
Отец Роба, поведал мне друг, был хорошим сапожником. Но много ли в провинции заказов? В иные месяцы сапожный молоток залеживается, покрывается ржавчиной. Роб говорил, что жизнь родителей иногда ему кажется сгустком ночи в самой глухой подворотне. Как умудрялись они, удивлялся Роб, в своей крайней бедности наскребать сыну помощь!
По авеню, почти опустевшей и притемненной, шли быстро и молча. Однажды мне показалось – Роб кому-то кивнул. Вдруг он говорит мне: «Подожди» – и направляется к полицейскому. Роб и полицейский о чем-то мирно говорят. Удивляюсь еще больше, заметив подошедшего к ним офицера. Но момент этот был недолгий. Роб вернулся, и мы зашагали дальше.
Вот он, пятиэтажный особняк. Мы остановились на противоположной стороне авеню за низкими деревцами с редкими голыми прутьями, пристально всматриваясь в размытые очертания узкого высокого здания. С удивлением заметил: вытянутый каменный четырехугольник чем-то очень похож на своего хозяина. Ну точно – здание блеклое, лысоватое, как господин Кром. Прячется в стороне, не желает быть на виду, но с чванливой гордостью озирается вокруг – знайте меня, не так-то я прост, как может показаться… Глаза-окна – темные, пустые, ничего в них нет – ни искорки, ни живого движения…
Неожиданно в центре здания зажглись два окна – будто господин Кром проснулся и забеспокоился: что за люди стоят неподалеку? Что им нужно? Не угрожает ли их приход деловому и семейному благополучию?
Глаза погасли. Самоуверенность взяла верх. Ничто не может поколебать вековые устои. Мало ли кто там шляется по ночным холодным улицам! Стены крепости прочны и надежны…
Видимо, Роб тоже размышлял об этом. Он грустно повторил, что ничего не выйдет, и торопливо потянул меня дальше.
Мы пересекли еще несколько больших улиц и юркнули в переулок, заросший с одной стороны колючим кустарником. Роб предупредил, чтобы я примечал местность – возвращаться придется одному.
Еще два поворота. Путь преградил деревянный забор, за которым величественно возвышался многоэтажный дом. Роб отодвинул доску и шутливо пригласил войти. Я спросил – не слишком ли громко мы говорим. Роб ответил, что красавец дом совершенно пустой, в нем никто не живет. Слишком дорогая квартирная плата. Но замечание все же верное: лучше помолчать. Предосторожность не помешает.
Под балконом, на первом этаже, обнаружилась дверца с тяжелым висячим замком.
– Бутафория, – чуть слышно объяснил Роб и легко отогнул массивную дужку. Но замок не снял, оставил на одной петле: пусть думают, что дверь закрыта и за нею никого нет.
Ступеньки круто устремились вниз. Я вспомнил, как спускался за человеком в шляпе в карловскую преисподнюю. Было жутковато, каменная лестница долго не кончалась. А здесь меня уверенно вел за руку Роб, и я не успел оглянуться, услышал радостное: «Пришли!» Человек наконец был дома, достиг желанного порога – почему бы не порадоваться, с иронией подумал я.
Глаза понемногу привыкли к темени, и я разглядывал пустое подвальное помещение, которое можно было назвать комнатой лишь с большой натяжкой. Слишком уж корявились бетонные стены и бетонный пол…
Роб откуда-то сверху снял камень, и в узкую щель пролился слабый голубоватый свет.
– Полюбуйся пока природой, – сказал Роб, – а я приготовлю две отличные лежанки.
Я заглянул в щель и обрадовался: месяц так и не отстал! Он все видел, все знает, теперь старается подарить свет двум товарищам, чтобы ночь не показалась им такой уж черной и такой бесприютной.
В пустой ободранной комнате (мне все же хотелось называть комнатой наш бетонный отсек) появился мешок с соломой. Неизвестно откуда его приволок Роб и вывалил целую гору теплой матово светящейся соломы на пол. Расстелив мешковину, он объявил:
– Мистер, ваша постель готова. Извините за отсутствие одеяла. Я уверен, его прекрасно заменит ваш теплый заморский плащ.
– А как же ты? – удивился я.
– Где тебе знать о согревающих свойствах самой обыкновенной соломы. И не забывай: у меня тоже есть плащ, не хуже твоего.
Я приготовился серьезно возразить: все поровну, никаких привилегий. Но Роб резко заявил:
– Не возражать. Ты в гостях.
Я вспомнил о странных встречах Роба на авеню и решился сказать:
– Роб, я за тебя испугался. Там, когда увидел полицейского…
– Это наш человек.
– И офицер… наш?
– И офицер. Сокрушить силу можно только силой.
– И оружие есть? И даже танки? И даже самолеты?
Роб подвел меня к углу, отвернул мешковину.
– Загляни сюда.
Я пытался рассмотреть что-то белеющее в темноте, но как ни напрягал зрение – ничего разобрать не мог.
– Боеприпасы, – объяснил Роб. – Этим в общем-то и объясняется мое пребывание здесь. Мы находимся на одном из складов. Не страшно тебе? – усмехнулся он.
– Нисколько. Просто не могу поверить: ты доверяешь такие тайны…
– Ты мне доверяешь, а я тебе. Многого я о тебе не знаю. Зато мне известно главное: на предательство ты не способен… А теперь спать. Никаких вопросов!
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы легли. Сон не шел, и опять завязался разговор. Роба интересовал Карл и его странное учреждение. Я подробно рассказал о сегодняшнем заседании с участием министра обороны и высоких представителей делового мира.
– Информация полезная, – сказал Роб. – За это спасибо. А теперь спать. До подъема всего несколько часов.
Я закрыл глаза и, зашуршав соломой, повернулся на бок. С легким чувством подумал о том, что Роб не одинок. Его окружают многие люди, вместе с ним они вершат что-то важное, необходимое для всех. Эту тайную связь я сегодня почувствовал и поверил в то, что все будет хорошо, добрые силы еще скажут свое веское слово.
Потом перед взором назойливо возникал то привередливый Карл, то ревнивый господин Кром…
– Вставай! Вставай! – растолкал меня Роб, едва утренний свет проник в наше пристанище.
Спросонья я не мог понять, что от меня хотят; наконец пришел в себя и нехотя поднялся с нагретой мешковины. Нужно идти, ничего не поделаешь.
С величайшей предосторожностью Роб проводил меня до забора, отодвинул доску и пожелал счастливого пути.
Конечно же, я не выспался и зевал, на душе было пасмурно, как небо над головой, и с каждым шагом усилилось непонятное раздражение.
Вдруг я остановился. В конце улицы зловонной горой возвышалась свалка. В вонючем месиве копошились люди всех возрастов. Даже малыш лет пяти одной ручонкой разгребал отбросы, а другой вытирал лицо, оставляя на нем грязные жирные полосы.
Подошел ближе, но на меня даже никто не взглянул. Все были поглощены поиском…
– Скажите, – тронул я за руку старика, – вы… очень хотите есть?
Старик глянул на меня безумными очами и рассвирепел:
– Ты что, с луны свалился? Он спрашивает, – закричал он, – хочу ли я есть! Ну давай, накорми меня!
Собравшиеся вокруг кучи на мгновение перестали копошиться и вонзили в меня острые голодные глаза.
– А вы не смейтесь, – сказал я. – Я действительно хочу вас накормить.
– Убирайся отсюда! – в гневе затрясся старик, и его клюка грозно запрыгала у меня перед глазами. – Нашел, над кем потешаться!
– Он говорит правду, – сказала седая женщина. – Это тот самый мужчина. Он подарил мне каравай хлеба… Спасибо, добрый человек!
Глаза старика забегали по моему лицу, он не верил.
– Ну и… где же кормить будешь? Куда идти?..
– Все приходите. В обеденное время. Знаете, где находится городской парк? С правой стороны там трехэтажный дом с колоннами…
– Знаем!..
– Скажите всем: господин Карл приглашает на обед.
Я зашагал прочь, сопровождаемый назойливым жужжанием зеленых мух. Прибавил шагу и почти побежал по пустым полусонным улицам. Даже особняк господина Крома не удостоил вниманием. Единственным желанием было – убраться подальше из этого несчастного города… Улицы, дома, облезлый кустарник по переулкам – все вызывало раздражение и протест. В то же время я недоумевал: при чем здесь улицы, дома, переулки?.. Разве дело в них? Но до ответа не добирался.
Я разволновался, вернувшись в русло забытых чувств и рассуждений. И в то же время понимал – главное опять унеслось непойманной жар-птицей, хотя в руках, кажется, оставалось ослепительное перо.
Меня вдруг осенила догадка: вот почему я становлюсь таким неустойчивым и непонятным для самого себя! Карлу, наверное, уже удалось загнать в чернильницу часть моей души. Начинаются метаморфозы… Скоро я буду таким же покорным и безликим, как Бо-Э-Ни! Предположение было настолько неприятным, что я сразу же постарался его забыть. Не лучше ли оглядеться вокруг, устремить взор на небо!
