Текст книги "Будни и праздники"
Автор книги: Юрий Слащинин
Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)
XXXII
Все шло к тому, что упущенное удастся быстро наверстать. Анкер у канала собрали и поставили за полтора дня. Опять разделились на звенья и начали, как на конвейере, собирать опоры. Одна за другой поднимались в степи бетонные «свечки». Трасса обретала зримые очертания. Дмитрий прикинул, если темп не спадет, со следующей недели можно начинать монтаж провода. Он отправил Кайтанову записку, и уже через день на пикеты поступили первые барабаны с проводом.
На очередные отгулы не поехали.
Но тут монтажный бог, доселе покровительствовавший людям, повернулся к ним спиной. И – началось!
Кайтанов срочно вызвал на базу Яшу с его краном. Едва тот уехал, капитально сломался бульдозер Алтая. Из-за этого бригада лишилась возможности работать двумя звеньями. Поломка следовала за поломкой: сначала сварочный агрегат, затем и КЛЭП. Нужен был механик, но как вызвать его на трассу в выходной день, где искать? Буровая установка снова наткнулась на твердый грунт.
А в ночь на понедельник случилось нечто непредвиденное – хлынул сильнейший ливень. Редчайшее событие в здешних местах. Глинистая почва превратилась в непроходимое болото.
Линейщики сникли, боевой настрой прошел.
Дождь не прекратился и утром.
Нечего было и думать об аккордном наряде. Кое-как соорудили из куска брезента тент и поехали домой. На отгулы.
XXXIII
Дмитрий и Борис сидели в тесном кабинете друг против друга.
– Мое мнение тебе известно, – говорил Борис, – аккордный наряд надо переделать, так, чтобы люди получили премию. Техника подводила – раз, дождь помешал – два, дело само по себе для нас новое – три.
– Именно потому, что это дело для участка новое, я против любой подтасовки.
– Подтасовки?! Не крепко ли сказано?
– Да, подтасовки, – упрямо повторил Дмитрий. – Аккордно-премиальный наряд был выдан бригаде Малявки в начале месяца. Объем работ рассчитан, исходя из реальных возможностей коллектива. Однако бригада с заданием не справилась и по существующему положению лишается права на премию. Вот и все.
– Но, Дмитрий Денисович, – нетерпеливо воскликнул Кайтанов, переходя на официальный тон, – ведь были причины, помешавшие бригаде справиться с заданием!
– Главная причина – не дождь и не поломки техники. – Она – в инертности бригады, в глубоко укоренившейся привычке работать с надеждой на аврал. Переделывать наряд – значит потакать этой привычке, значит – все можно. Можно прогуливать, пить водку, делать дело спустя рукава, да еще бахвалиться на каждом перекрестке, что мы – на переднем фланге. А мы отстаем! И порядочно. Так давай найдем в себе мужество признать это и возьмемся за дело по-настоящему. И от людей потребуем того же. И вообще, я отказываюсь тебя понимать. То ты против аккорда, то стремишься пробить его любой ценой.
– Успокойся, – улыбнулся Борис – Ты, безусловно, прав. Прав с точки зрения инженера. Я же – прежде всего руководитель. Моя сфера – отношения с людьми. Так пусть думают, что я их поддерживаю. Что я – хороший, понимаешь? Обыкновенная дипломатия.
– Извини, но когда я сталкиваюсь с такой дипломатией, мне хочется выругаться.
– Ладно, – примирительно сказал Кайтанов. – Через три дня я еду в мехколонну. Буду в Ташкенте дней пять. А может, с неделю. Ты останешься вместо меня. Вот и ругайся вволю… Думаю, что возможностей для этого будет предостаточно.
Дмитрий вышел во двор. Люди уже разошлись. Только Палтусов смирно сидел на скамеечке. При появлении Дмитрия он поднялся, неловко тиская в руках белую летнюю кепку.
– Дмитрий Денисович… Помните уголки, что тогда в Рыбхозе…
– Ладно, Толик. Ты не виноват. Я все знаю.
– Нет, не все… С вами тут один человек поговорить хочет…
– Хочет – пусть придет и говорит. Я ни от кого не прячусь.
– Он не может прийти?
– Почему?
– Вроде опасается…
– Чего?
Палтусов замялся еще заметнее.
– Он сам все вам скажет.
– Прямо какие-то тайны мадридского двора! Что за человек?
– Чума.
– Очень подходящее имя.
– Вообще-то его фамилия Чумаров. Ребята Чумой прозвали. Он и в самом деле немного бешеный. Но справедливый. Раньше у нас бригадиром был, после уволился. Сейчас у связистов работает. Деревяшки ставит.
– Все это очень интересно. Чего же этот Чума от меня хочет?
– Говорю же, разговор у него к вам. Про уголки и про всякое другое. Я ему как-то показывал вас на улице. Вы из клуба шли, а он живет рядом.
– Ладно, Толик. Как-нибудь напомни мне про этого Чуму. Договорились? А сейчас, извини, времени нет.
XXXIV
В субботу Кайтанов улетел в Ташкент с отчетами за месяц. Накануне он еще раз сказал Дмитрию:
– Я понимаю, тебе нужно скорее сдать трассу. Но кому другому поручить участок? Самусенко? Могилову? Ведь каникулы начнутся. Так что выручай, Димка!
Так Папышев вступил в права исполняющего обязанности начальника участка.
Перед самым отъездом Кайтанов оставил ему подробные указания.
– Главное – разогнать людей с утра по работам. А там – делай, что хочешь. Кто начнет выпендриваться – нервы себе не порти, бери объяснительную и в стол. Следи за нашим «генштабом». Сумарокову я сказал ясно: чтобы к моему приезду кран, ЗИЛок и оба бульдозера были на ходу. Могилов пусть заканчивает бокс. Самусенко займется бригадами на гидроузле и цементном комбинате. Да, еще… Могут поступить вагоны с лесом и кирпичом. Сам в это дело не встревай – сплошная морока. Поручи Самусенко. Не опоры – справится. Кроме того, могут позвонить от заказчика…
Он перечислял и перечислял, так что Дмитрий исписал своим мелким почерком шесть или семь страничек в записной книжке, все отчетливее понимая, что скучать ему не придется.
Наконец, Кайтанов стал прощаться.
– Между прочим, кто такой Чумаров? – неожиданно для себя задал вопрос Дмитрий.
Кайтанов даже передернулся, лицо стало жестким, глаза сощурились.
– Кто тебе говорил о нем? – быстро спросил он.
– Случайный собеседник…
– Что именно говорили? – напористо настаивал Кайтанов.
– Хороший малый, опытный линейщик…
– Да уж, опытный… – губы Кайтанова сложились в презрительную гримасу. – Особенно в пасквилях. Весь участок грязью облил. – Он посмотрел на часы. – Извини, нужно ехать. Вернусь, расскажу об этом Чумарове подробнее. А ты тем временем не больно прислушивайся к случайным собеседникам.
Кайтанов уехал. Дмитрий взялся было за документацию по рыбхозовской линии, но не работалось.
Он закурил и вышел из конторы. На участке было пусто. Суббота. Даже черная собака исчезла куда-то. Дмитрий оглядел двор: все эти неказистые строения, выстроившуюся в ряд технику, утрамбованный грунт с проступившими на нем темными пятнами солярки и светлыми – соли… Вот так всегда. Приезжаешь на время, а потом жалко уезжать. Неужели он сможет через месяц расстаться с Кайтановым, Малявкой, Васей Плотниковым, Виктором, Рустамом, Сашкой?
У проходной дремал сторож дядя Коля. Дмитрий пригляделся к нему внимательней. Бритоголовый, морщинистый старик, но удивительно крепкий, двужильный, похожий чем-то на отставного прапорщика. Каким ветром за несло его в этот молодой город?
– Дядя Коля, не запирайте пока контору, я часика через полтора вернусь. Прогуляюсь немного.
– Ничего, запру, – отвечал тот. – А подойдете – отопру. Какое мое занятие? Отпирать да запирать, верно?
Сейчас, в полдень улицы Райцентра тоже были пусты. Субботний день изменил весь ритм жизни города. Лишь оттуда, где возвышалась плотина, доносился неумолкаемый гул – дыхание большой стройки. Там работали по скользящему графику – день и ночь, без выходных и праздников. Но здесь – где сгрудились предприятия-субчики, царили тишина и покой.
Пуст был и Сухой Парк. Ветер нес по его высохшим аллеям обрывки бумаг, те цеплялись за жесткие ветви.
У Дмитрия всегда сердце кровью обливалось, когда он видел следы отступления человека перед враждебными силами.
Он помнил крохотные, вросшие в землю деревеньки с наглухо заколоченными окнами, которые видел в глухих уголках Забайкалья. Человек задумал вторгнуться в тайгу взять ее богатства, да силенок не хватило, пришлось отступить. Человеку! Но отступать – не всегда означает проиграть. Дмитрий верил, что Человек еще вернется. И там в Забайкалье, и здесь – в Сухом Парке. И Сухой Парк еще выстрелит в небо зелеными стволами. Человеку иногда приходится отступать. Но сила его в спокойном и сосредоточенном упорстве.
Дмитрий достиг Новых домов и словно бы очутился в ином мире. Мире, уже отвоеванном человеком. По тротуарам в густой тени текла говорливая толпа. Хорошо было чувствовать себя среди людей, видеть их лица, улыбки, добрые взгляды. Не спеша Дмитрий дошел до базара. Справа от ворот желтела бочка с пивом, рядом стояли столики. День был жаркий, но продавец работал сноровисто. Взглянув на умиротворенные лица любителей пива, Дмитрий свернул к бочке.
С кружкой пива он отошел в сторонку и расположился за высоким зеленым столом. С удовольствием выпил полкружки, и тут заметил, что за ним пристально наблюдает незнакомец.
Это был ладный, хорошо сложенный мужчина лет тридцати, смуглый, с насмешливым взглядом и длинными чумацкими усами. Его сильные руки, как канатами, были переплетены набухшими венами. Все это Дмитрий машинально отметил про себя и отвернулся. Он не любил, когда его изучали с такой откровенной бесцеремонностью. И тут он с досадой – скорее почувствовал, чем увидел, – что незнакомец взял свою кружку и направляется к нему.
– Можно, – произнес усатый тоном, не допускавшим возражений и поставил кружку рядом.
– Пожалуйста, – ответил Дмитрий, пожимая плечами. – Места хватит всем.
– Ты новый мастер у Кайтанова? – в упор глядя черными глазами, негромко спросил он.
– А в чем, собственно, дело?
– Говорили ребята, что наконец-то появился на участке мастер, который не ворует и дело знает.
Дмитрий смерил странного незнакомца с головы до ног взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Он всегда был щепетилен в вопросах чести и если что – не отмалчивался, защищая достоинство того круга, к которому принадлежал. Услышав из уст обывателя циничную фразу, воспринимал это как личное оскорбление и смело шел на конфликт.
…Этот усатый ему здорово не понравился со своими вопросиками.
– Конкретно, что вам нужно? – резко спросил Дмитрий, давая знать, что ему неприятны и фамильярность незнакомца, и он сам.
– Чумаров моя фамилия. Костя. Константин. Неужели ребята ничего тебе не говорили? Да… Крепко же Кайтанов прибрал их к рукам.
– Ваше прозвище я слышал, – сухо ответил Дмитрий. – Но сбором слухов не занимаюсь. И откровенных разговоров за кружкой пива не люблю.
– Зря, – просто сказал Чумаров. – Я-то уволился, а тебе с этим подонком дальше работать. Ребята тебя хвалят, вот я и решил помочь, – тут он довольно бесцеремонно взял Дмитрия за локоть. – Слушай, да брось ты кукситься. Ты – линейщик, я тоже. Давай на «ты».
Дмитрий отстранил его руку. Тот тяжело, с видом непонятого человека покачал головой.
– Слушай, мастер, нельзя отталкивать руку, которая хочет тебе помочь.
Было в его тоне нечто глубоко искреннее и в то же время трагичное, что заставило Дмитрия удержаться от очередной резкой реплики.
Чума растопырил ладони и показал их Дмитрию.
– Смотри. Видишь – в мозолях. Это руки рабочего человека. Разве человек с такими руками может быть негодяем? А ты на меня кидаешься…
– Хорошо. Что конкретно ты хотел мне сказать? – Дмитрий невольно перешел на «ты».
Чума нагнулся к нему ближе и проговорил, не убирая ладоней:
– Вот этими самыми руками я душил Кайтанова.
– Как – душил?
– Прямо в кабинете.
Разговор принимал острый оборот.
– Все началось в одну из суббот. Как обычно – конец месяца – план горит. Кайтанов собрал нас и объявляет: «Ребята! Надо!» Ну, нам не впервой. Надо, значит, надо. Повкалывали так, что перекрыли план на 15 процентов. Кайтанов вернулся из мехколонны довольный: «Ребята, я вам премию выхлопотал!» А премия-то курам на смех – кому пять, кому десять рублей. Расписались мы в ведомости, двинули всей бригадой в шашлычную, да и приговорили эту премию. И забыли о ней. Привозят зарплату. Прикидываем, вроде бы недополучили. На бо́льшую сумму я подписывал наряд. Мы – к начальнику. Он давай успокаивать: «Буду в мехколонне, обязательно разберусь, видать, бухгалтерия что-то напутала». А тут у меня как раз отпуск подошел. За расчетом я поехал в мехколонну, ну и решил заодно поднять наряды за прошлый месяц. Вижу, там и на премию ведомость… Вроде та ведомость и не та. Мы-то по пять – десять рубликов получили, а тут к каждой цифирке нолик приписан. Была ведомость на 70 рублей, стала на 700. Понятно мне стало, почему недополучили, налоги-то с каждого высчитали с учетом премии. В мехколонне я никому ни слова. Но такое зло взяло! Вернулся в Райцентр, и прямо в кабинет к Кайтанову. Он был один. «Ну, – говорю, – расскажи ребятам, как ты премировал их за хорошую работу!» Он побледнел, весь сжался, струсил, понимаешь, не ожидал этого. Ну, думаю, гнида! За рабочий счет брюшко отращиваешь! Такое тут на меня нашло… Схватил его за толстую шею и давлю. А он – хоть и здоровый – обмяк весь. Не знаю, чем бы все кончилось, не подоспей тут Самуся. Хилый вроде, а оттащил меня и вытолкнул из кабинета. А я горю весь, слова нормально произнести не могу. Пошел в Сухой Парк. Думаю, поброжу немного, остыну, а после соберу ребят, организуем собрание, составим протокол и сообщим куда следует.
– Дальше.
– А дальше вышло так… Пока я охлаждал свои нервы, они не дремали. Сами собрали бригаду, и Самуся объяснил, что в связи с вынужденной покупкой дефицитных запчастей, они были вынуждены пойти на этот фокус с премией. А раньше, мол, молчали, потому что не хотели лишней болтовни. Так как в счет налогов с людей удержали большую сумму, то эти деньги будут компенсированы в следующем месяце. И чтобы, мол, окончательно забыть об этом неприятном инциденте, начальник участка распорядился выдать со склада бригаде два литра чистого спирта. Этим спиртом они их и купили. Да нет… Дело, конечно, не в спирте… Поверили им люди, да и я поверил бы, если бы не видел, как перетрусил в первый момент Кайтанов. Нет, врешь! Была бы у него совесть чиста, не обмяк бы он так в моих руках!
– А что, если просто растерялся? Открывается дверь, врывается здоровяк, бросается душить… Может, действительно, деньги пошли на запчасти? Ты об этом не подумал?
Дмитрий словно забыл, что совсем недавно сам возмущался в похожей ситуации… Но сейчас он был готов отстаивать правоту Кайтанова именно потому, что у другого человека появились подозрения.
– Э, нет! Тут-то у меня глаза и раскрылись. Я и раньше кое-что замечал, но не принимал во внимание. А тут разом все вспомнил. Бывало, едешь на объект – на складе доски, шифер, уголь. Возвращаешься – нет ничего. Куда все исчезало? Вроде на благоустройство участка. А что благоустроили? Забор починили! Да ты пей пиво, мастер! Давай, я еще по кружечке возьму, раз пошел такой разговор.
– Нет, довольно, – Дмитрий прикрыл кружку рукой. – Выходит, так: ты один оказался глазастым, а остальные – слепцами?
– Почему? Глазастых хватало. Да никого из них на участке уже не осталось. Мне, например, Самусенко тогда растолковал все по порядочку. Так, мол, и так. Люди тебя не поддержат, а полезешь напролом, сломаешь голову. У Кайтанова на шее синяки от твоих пальцев, я свидетель, если нужно, еще найдем свидетелей. А я что? Я рабочий человек. Я работать люблю, жить, с мастерами ругаться, вот, пиво выпить иной раз люблю. Мне чью-то голову, пусть даже подлую, подставлять под топор совестно.
– Значит, по-твоему, глазастых выгнали, а остальных купили за стакан спирта?
Чума погладил свои чумацкие усы, потом проговорил задумчиво:
– Не туда гнешь, мастер. Сейчас на участке зима.
– То есть?
– Понимаешь, зимой у всякой живности спячка… Есть на участке хорошие люди, как не быть… Но спячка у них. Нужен человек, который сумел бы их разбудить. Я упустил момент, не смог. А ты, вижу, сможешь. Потому и говорю с тобой.
– То, что ты рассказал, сплошь эмоции. У тебя нет ни одного доказательства, кроме ведомости на премию. Во всяком случае, я работаю на участке месяц, и ничего подобного не замечал, – ответил Дмитрий, чувствуя, однако, что кривит душой.
– Наивная ты душа, мастер, – усмехнулся Чума. – Ты думаешь, они дураки? Эта история с ведомостью была два года назад. Кайтанов тогда только начинал. Сейчас он такими детскими шалостями не занимается. Семьсот рублей для него нынче не деньги, да и способ не тот – опасно. Масштабы у него другие, он нынче не кубометрами досок ворочает, а вагонами.
– Доказательства?!
– Погоди, скоро получишь.
– Вот тогда и поговорим! – Дмитрий отодвинул недопитую кружку и, резко повернувшись, пошел к Сухому Парку.
XXXV
В понедельник Дмитрий пришел на участок совсем рано: еще не было семи. Внимательно оглядел двор. Штабеля досок и шифера, которые он видел у склада в свой первый день, ниже, кажется, не стали.
А не относится ли Чума к числу тех легко возбудимых, с богатым воображением людей, которые способны твердо уверовать в собственную выдумку, да еще заразить ею часть окружающих? Разве он сам, Дмитрий, не сталкивался с ними? Был, например, Игорь Крепачев, который за глаза всюду поливал Дмитрия грязью лишь потому, что Дмитрий получил на складе последний полушубок, а Крепачеву, пришедшему следом, полушубка не досталось. А разве нет недоброжелателей у Бутенко? А разве всего месяц назад Колька не плел небылиц про Абдусаттарова, да еще ссылался при этом на мнение других?
Вполне вероятно, что у Чумы больная психика. Конечно, все было иначе. Премию Кайтанов пустил на запчасти. Это попахивает неприятно. Но это совсем не то, о чем толковал усатый. Чума вспылил. Кайтанов решил избавиться от баламута. И завертелось колесо. Дмитрий уже казнил себя. Надо было не развешивать уши, а резче, тверже ответить Чуме. Если он еще раз придет со своей пустой болтовней, он его выставит!
А с Кайтановым надо сразу же объясниться, после его возвращения. Между ними не должно быть недомолвок. Иначе работать вместе будет, действительно, невозможно.
Начали подходить рабочие. Одна за другой собирались бригады. Большую часть линейщиков, исключая бригаду Малявки, Дмитрий знал плохо, некоторых лишь мельком видел в общежитии, но недоразумений не возникало. Самого Дмитрия, оказывается, все знали отлично. И по тому, как с ним разговаривали, как обращались – он понял, что его приняли по серьезному. Опасения Кайтанова, что без него участок впадет в спячку, оказались ложными. Одна за другой бригады выезжали на работу. Сумароков утром даже не заходил в контору, а расположился в тени склада, принялся вместе в двумя слесарями разбирать узлы бульдозера. Могилов собрал «дедовскую» бригаду и уехал за цементом. На участке была полная занятость, все сосредоточенно работали.
Дмитрий некоторое время крепился, затем, махнув на все рукой, сел в самосвал, который Кайтанов оставил ему в качестве персонального автомобиля (свой «уазик» он на время отъезда консервировал), и отправился к Малявке.
Еще в пятницу Дмитрий выдал своей бригаде аккордный наряд на новый месяц. Ему не терпелось посмотреть, как начнется неделя. Техника у Малявки сейчас вся была на ходу – Дмитрий все же добился, чтобы Сумароков выехал на трассу и подремонтировал бульдозеры и КЛЭП. Но не только желание видеть бригаду в деле гнало его нынче на объект.
Линейщиков он нашел на трассе – ставили очередную опору.
Вот бригада потащила такелаж к следующему пикету. Дмитрий отозвал Малявку в сторону.
Они шли вдоль створа, Дмитрий медлил, не решаясь начать разговор. Но начинать нужно было.
– Федор Лукьянович, хочу задать вам один вопрос…
– Хоть сто, командир!
– Вы знаете такого – Чумарова? – он бросил пристальный взгляд на лицо бригадира.
То, что Малявка знал Чумарова, было несомненно. Но как осторожный бригадир отнесется к неожиданному вопросу? Растеряется? Замкнется? Начнет вилять?
Малявка прореагировал очень спокойно, словно был молчаливым свидетелем недавнего разговора Дмитрия с Чумой и не сомневался, что Дмитрий придет к нему за разъяснениями.
– А как же! Тоже бригадиром был на участке. Работали вместе.
– Как по-вашему, что он за человек?
– Справедливый, – односложно ответил Малявка. Он не вилял, не составлял витиеватых фраз, словно одно упоминание о Чуме заставляло его говорить проще.
– Его словам можно верить?
– Командир, Чуме можешь верить, как самому себе. Сколько его знаю – ни разу не соврал. – Малявка перешел на «ты», будто разговор о Чуме каким-то образом сблизил их, сделал единомышленниками.
– Вы были с ним близки?
– Не то, чтобы товарищи, но, в общем, ладили. Его многие ребята уважали.
– Отчего он уволился?
– Не знаю, – Малявка пожал плечами. – По собственному желанию.
Они шли по ломающимся под ногами колючкам. Дмитрий чувствовал, что последний вопрос вернул Малявку в прежнее состояние осторожного и осмотрительного человека.
– А лично вам он ничего не говорил? Может, у него были особые причины?
– Может, и были. Это ведь личное дело.
– Вы уверены, что личное?
Малявка надолго замолчал. Наконец проговорил с расстановкой:
– Не так-то все в жизни просто, командир. Когда ты молод, то за справедливость бороться легко. Но не всегда знаешь, как это делать. А после вроде бы знаешь, да поздно – надо думать о семье, детишках, внучатах..
– Выходит, некому было поддержать Чуму?
Малявка опять надолго замолчал.
– Командир, когда я только начинал работать, был у нас прораб… не в обиду будет сказано… Ну, словом, закрывал он нам немного больше, чем положено, а потом требовал процент. Я по молодости лет возмутился, жаловаться ходил… Словом, с тех пор я ученый. Прораба правда, от нас убрали, но и мне житья не стало.
– Когда это было?
– Давно, командир, очень давно. А сейчас я так думаю – живи, и давай жить другим. Да и прочий народ на участке тоже весь ученый. Не из академий сюда приехали. Палтусов, вон, прямиком из заключения…
– За что он сидел?
– Вроде человека машиной сшиб… А из души этого не вытравишь. Жизнь учит осторожности, командир.
– Ладно, у меня к вам еще один вопрос. Чуму, то есть, Константина Чумарова вы бы взяли к себе в бригаду?
– Взял бы! Только…
– Договаривайте.
– Не примет его обратно Борис Аркадьевич. Умрет, а не примет.
– А если бы выбор лично от вас зависел? Сказали бы свое слово?
– И сказал бы! – вдруг оживился Малявка.
Не доезжая до Шодлика, Дмитрий увидел из кабины мчащийся им навстречу «уазик». Он узнал машину директора рыбзавода Рузмета и попросил шофера дать сигнал.
Обе машины остановились по разные стороны шоссе, друг против друга.
Дмитрий спрыгнул на асфальт. Рузмет тоже вышел из машины. Одет он был подчеркнуто официально – в летнем костюме, белой сорочке, при галстуке. Видимо, возвращался с совещания.
Однако, повел он себя странно. Дмитрий шел к нему, протягивая руку для приветствия. Но Рузмет только сухо кивнул, спрятав руки за спину.
Дмитрий недоуменно остановился.
– Здравствуйте, Рузмет.
– Здравствуйте, – натянуто отвечал директор.
«Ладно, – подумал Дмитрий, – устал, наверное».
– Давненько к вам не заезжал, все говорю – завтра, завтра. А день идет за днем. Вот и месяц прошел.
– Да, конечно. Извините, я очень спешу, – Рузмет сделал шаг к машине.
– Погодите, – попросил Дмитрий. – У меня к вам важное дело.
– Слушаю, – тон директора был холодным.
Дмитрия это покоробило. При первой встрече они хорошо поговорили. Что же случилось?
– Не смею задерживать, – ответил он. – Я просто хотел предупредить, что в вашем хозяйстве завелись крысы.
– Вот как?
– Да, заправщик с бензоколонки. Он торгует горючим и запчастями. Я бы советовал вам присмотреться к нему внимательней, – он повернулся и пошел к самосвалу.
Он уже занес ногу на подножку, когда директор позвал его, одновременно переходя дорогу.
– Дмитрий!
– Да? – он по-прежнему держался за ручку.
– Разве… разве вы не вместе? – задал неожиданный вопрос Рузмет.
– То есть?
– Ну как же! Ведь заправщик действовал в сговоре с вашим руководством. Полтонны рыбы! Подумайте только, полтонны рыбы вывез через свояка со склада!
Настал черед удивляться Дмитрию.
– Объясните, Рузмет! О какой рыбе вы говорите?!
– Ну как же! – нетерпеливо повторил тот. – Толстяк, будем говорить прямо, своровал полтонны свежей рыбы с завода, чтобы расплатиться за строительные материалы, которые обещал ему ваш начальник.
Дмитрий почувствовал противную дрожь в коленях.
– Вы… имели в виду и меня… тоже?
– До последней минуты – да, – твердо ответил директор.
– Но это же нелепость!
– Смею надеяться…
– Что произошло, детально?
– То самое, о чем я вам уже сказал. К счастью, сделка не состоялась. Рыбаки помешали. Вся рыба возвращена на завод. А с заправщиком мы разберемся. Правда, сейчас он счел нужным заболеть. Но поправится – проведем собрание. Сделаем так, как решит коллектив. Я за то, чтобы передать дело в следственные органы. У многих уже накипело на этого пройдоху. Жаль, очень жаль, что вы оказались причастны к этой истории.
– Кто из наших – конкретно?
– Самусенко – знаете такого?
– Естественно.
– Ну вот… – директор развел руки.
– Если я вас правильно понял, вы считаете всех строителей ответственными за действия Самусенко?
– Не я – в поселке так считают.
Дмитрий нахмурился:
– Когда у вас собрание?
– Через неделю у нашего хитреца кончается больничный, который, кстати, ему выписали почему-то в Райцентре.
– У меня к вам большая просьба. Сообщите через бригаду о точной дате собрания. Я хотел бы присутствовать на нем. И выступить тоже. Не возражаете? Нельзя, понимаете, никак нельзя, чтобы в поселке считали виновными всех линейщиков.
– Хорошо, – взгляд Рузмет а потеплел. – Я сообщу. Приезжайте.
