Текст книги "Будни и праздники"

Автор книги: Юрий Слащинин

Соавторы: Николай Бондаренко,Р. Гришин,Георгий Вогман,Валерий Нечипоренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

XVI

Часа через полтора вдали показалось густое облако пыли. Доносился грохот и лязг гусениц. Из бульдозера выглядывал чумазый, черный, усталый Виктор. Кое-как вытащили опоровоз на дорогу. Пришлось поработать и лопатами. Дмитрий оказался далеко не лишним. Опоровоз-то они вытащили, но оказалось, что лопнула тормозная трубка, очевидно, при ударе о камень, вся тормозная жидкость вытекла. Машина была неуправляемой. Когда Виктор понял, что домой ему не попасть даже поздней ночью, он горько-горько вздохнул, затем зацепил опоровоз на буксир и потащил его к вагончикам.

Дмитрий и Сидоров плотно задраили окна, но пыль все равно попадала в кабину и кружилась там вроде снежинок. Всю дорогу Сидоров (его звали Геной) успокаивал прораба, говоря, что в Рыбхозе у него полно знакомых шоферов, что он найдет и жидкость, и трубку. Завтра на рассвете они выедут в Райцентр.

Только через час горе-караван подъехал к вагончикам.

В вагончике сидел Палтусов, Мурлыча под нос блатную песенку, он снаряжал патроны. У ног Морда грызла ломоть хлеба. Толик мельком глянул на вошедших и продолжал заниматься своим делом.

– Как у тебя насчет ужина? – спросил Дмитрий.

– Вот ужин, – Палтусов кивнул на буханку черствого хлеба и пару луковиц.

– А может, сварганим что-нибудь поаппетитнее? Консервы, картошка, крупа есть. Зачем же желудок себе портить?

– А я привычный. У меня желудок – луженый.

Странный парень, снова подумал про него Дмитрий. Людей сторонится. Или обидел его кто?

Вошел Виктор, принес картошку, ножи. Он уже успокоился и теперь был всегдашним Виктором – рассудительным, хладнокровным, медлительным. Вдвоем они принялись чистить картошку. Сидоров ушел на поиски тормозной жидкости. Палтусов по-прежнему напевал и подсыпал пороху. Морда чавкала и хрумкала.

– Пшла! – пнул ее Виктор.

– Ты зачем собаку обижаешь? – спросил Палтусов резким, не свойственным ему голосом.

– На то она и собака, чтобы знать свое место. А ты скоро ее и за стол посадишь, и в постель с собой будешь ложить, ага. А того не соображаешь, что, кроме тебя, тут есть другие люди, которым вся это псарня противна, ага.

Палтусов ничего не ответил, лишь смерил Виктора недобрым взглядом. Затем встал и выпустил скулящую Морду наружу.

– А собаку больше не обижай, – сказал он через минуту тихо, но очень твердо.

Виктор не удостоил его отпетом, а обратился к прорабу:

– Эх, Дмитрий Денисович… – Он открыл рот и минуты две сидел так, подбирая в уме какие-то важные для себя слова. Наконец выдохнул: – Есть у меня одна мечта.

– Какая же?

– Хочу уходить из мехколонны. Работа эта не по мне. Не потому, конечно, что тяжелая. Я тяжелой работы не боюсь. Могу работать хоть весь день с утра до ночи, хоть по шестнадцать часов в сутки. Мне только дай фронт работ, да объясни расценку – я горы могу свернуть своим бульдозером. А в бригаде работать не хочу. Почему? Предположим, у меня с кем-то одинаковый разряд, но я наработал за месяц на четыреста рублей, а он на двести из-за своей лени. А так как мы в одной бригаде, то деньги идут в общий котел. Вот и выходит, что в конце месяца и он, и я получим по триста рубликов. Справедливо это, а?

– Ну, этому горю легко помочь. Ты про коэффициент участия слыхал?

– Нет. В первый раз слышу. Что за штука такая?

– Собирается в конце месяца вся бригада с мастером или прорабом и сообща решают, кто работал хорошо, кто плохо, кто добросовестно, а кто отлынивал. И вот из этого общего котла одному дают полную ложку, другому из нее малость отливают. Каждый получает по заслугам.

Виктор заинтересовался. Он долго расспрашивал, что и как. Дмитрий популярно, на примерах, разъяснил детали подрядного метода.

– Вот бы и у нас так попробовать, – мечтательно протянул Виктор.

– Собственно, мы уже начали. А в следующем месяце попробуем вывести коэффициент участия. Сообща. Верно, Толик? – обратился Дмитрий к Палтусову.

– Как хотите, – мягко ответил тот. – Мне все равно. Вам об этом лучше поговорить с Малявкой, или вот с Виктором. А я не любитель таких разговоров. Заплатят мне четыреста рублей – хорошо, дадут сто – и на том спасибо. Я птица вольная.

– Вольный охотник, – улыбнулся Дмитрий, ибо в этот самый момент Палтусов потянулся за своей «Белкой».

– Пусть так. Вольный охотник. Дома у меня нет, семьи нет, родных растерял, живу все время в вагончиках да сторожках. Если иногда и куплю с получки носки, то тут же начну их обмывать и в конце концов потеряю. Поработаете здесь немного – услышите, как меня называют – алкаш, пьяница выпивоха, бормотушник. Так что мне ваш коэффициент ни к чему Да и бригаде он, я думаю, ни к чему. Перегрызутся все из-за него. – Он вышел на крыльцо и свистнул: – Эй, Морда, пошли!

– Подожди, Толик! – крикнул ему Дмитрий. – Мы картошки смотри сколько начистили. Сейчас жарить будем.

– Спасибо, – ответил тот. Потом вернулся в вагончик, взял ломоть хлеба, луковицы, пристегнул к поясу флягу. – Извините. Я пошел.

Выждав после его ухода с минуту, Виктор тихо заговорил:

– Вот человек, а? Шестой разряд, ага. Получает в хорошие месяцы до шестисот рубликов, а живет хуже собаки. Да нашел бы себе какую-нибудь вдовушку, отдавал бы ей сотню-другую, она бы его и кормила, и поила, и обстирывала. А он – получит деньги, через неделю пропьет и опять ходит оборванцем. И пьет как-то по-глупому. Что коньяк ему, что бормотуха. А после чудить начинает. Однажды, рассказывают, пропил полсотни, и осталось у него еще сотни три. Он положил их в шапку, ходит пьяный и раздает деньги прохожим. Так три сотни и раздал. А потом пропьется, жрать ему нечего, начинает занимать. У кого занимает – не отдает. Вы, Дмитрий Денисович, не вздумайте ему одолжить. Я ему как-то трояк дал – так потом пришлось чуть ли не с боем назад выколачивать. Так вот, пропьется он, жрать нечего, в долг никто не дает, вот и лезет он на трассу, то охотой живет, то рыбалкой. Однажды, помню, забрался в кукурузу, налущил зерен, пожарил их и сидит жрет. Так две недели и не жрал ничего, кроме кукурузы. А упрекнуть его не смей! Гордый!

Больше Дмитрий не выдержал.

– Виктор, – просто сказал он, – я не люблю сплетен. «А еще больше сплетников» – хотелось добавить, но не добавил.

Виктор не обиделся.

– А это не сплетни вовсе. Это жизнь. Своя жизнь, как она есть, кто же вам расскажет? А знать людей надо, без этого никуда не денешься.

«Разошелся же ты, – подумал Дмитрий. – Даже агакать перестал».

Потом, много позднее, он спросил у Виктора:

– А откуда он появился у вас, Толик Палтусов? Каким ветром его сюда занесло? Он ведь не из местных.

– Кто его разберет. Сам он не рассказывал, я всякой шпаной тоже не больно интересуюсь. Не иначе, за длинным рублем прикатил. Только где его даром дают, этот длинный рубль?

XVII

Кажется, все началось с золотого кулона, который приглянулся Наташе в одном из ювелирных магазинов. Она так часто (каждый раз невзначай) вспоминала об этой вещице, мечтательно улыбаясь, что он решил, наконец, сделать ей подарок.

Правда, к этому времени его материальное положение заметно пошатнулось. «Сюрпризы», которые он устраивал Наташе, все эти поездки, а потом и рестораны, требовали немалых средств. Он расстался с мечтой о мотоцикле. Впрочем, особых сожалений по этому поводу не было. Но Дмитрий вдруг подумал: а что же дальше, что через месяц, когда у него выйдут все деньги? Конечно, можно занять. А потом? Нет, нужно со всей определенностью дать ей понять, что его материальные возможности ограничены. И вместе с тем, как-то неловко… Правильно ли он будет понят? Дмитрий не находил себе места. А Наташа становилась все требовательней.

Но тут он получил нежданную передышку. За установку опор на горных пиках Дмитрию в числе других выплатили солидную премию. Хватило на кулон и даже осталось. С каким восторгом она бросилась ему на шею, как благодарила за подарок! Сколько было сказано нежных слов!

– Ах ты! ты! ты! – повторяла она между поцелуями.

– Тебе нравится? Ну я рад, – говорил он, отлично осознавая, что отдаляется от цели.

– Что поделаешь, милый, если у нас, женщин, такая слабость. Любим драгоценности, ведь они нас украшают, – кокетливо произнесла она.

– И еще как!

– Это ведь простительно?

– Конечно. Просто… просто есть мужчины, которые не в состоянии делать женщинам подарки, достойные их красоты.

– Значит, это не мужчины, – твердо ответила она. – Мужчины выбирают женщин в соответствии со своими возможностями. Вернее, женщины выбирают таких мужчин.

– Да, конечно, – ответил он без энтузиазма. Не хотелось портить ей настроение серьезным разговором.

В тот день она сама пришла к нему домой.

Три дня они были вместе. За эти три дня вся премия развеялась в дым.

Кроме всего прочего, Дмитрий не был склонен к бездумному веселью. Ему казалось глупым проводить время бесцельно. До Наташи он ничего не имел против того, чтобы раз в две-три недели посидеть вечерком в ресторане с друзьями, поболтать о том о сем. Но теперь, когда рестораны стали правилом, это утомляло. Устраивать частые вылазки в горы было сложно. К тому же он работал в горах и хотел отдохнуть от них. «Альбатрос» встал на ремонт.

К концу десятидневки Дмитрий валился с ног от усталости. Иной раз его обижало, что она не спрашивает – устал ли он? Конечно, он бы и виду не подал, но спросить, наверное, хоть раз она могла.

Кроме того, ему не нравилась определенная часть ресторанной публики, особенно нахальные денежные мальчики, веселящиеся на папины деньги. Наташу часто приглашали танцевать. Она никогда не отказывала и была при этом, по мнению Дмитрия, излишне любезной. Ему казалось, что она чересчур откровенно улыбается незнакомым. Когда она танцевала со щеголеватыми мальчиками, он места себе не находил. Совсем недавно ее пригласил на танец вежливый статный мужчина с седыми висками. Дмитрий успокоился и даже сказал ей об этом после. Она рассмеялась и ответила, что данный гражданин шепнул ей номер своего телефона и все уговаривал поехать на какую-то шикарную дачу. Дмитрий едва удержался от скандала.

Он устал от такого отдыха. Его утомляло многолюдие, шум. После напряженной работы на трассе хотелось тишины. Почему бы им не побыть вдвоем? Только вдвоем. Посмотреть телевизор. Или погулять по парку.

– А потом ты скажешь, что было бы неплохо, если бы я сварила обед или помыла полы? – с иронией отреагировала она.

– А разве ты не умеешь готовить? – серьезно спросил он. – Я, между прочим, с удовольствием отведал бы обед, приготовленный твоими руками.

– Ах, Димочка. Беда в том, что это скоро превратится в обязанность. А потом все рухнет.

– Что – все? Ты бы все же попробовала.

– И мы будем с тобой хлебать щи и уныло смотреть друг на друга? Димочка, неужели ты такой скучный человек? Я начинаю разочаровываться в тебе, – это было сказано шутливым тоном.

– Хоть убей, не могу понять, почему обед в ресторане – это весело, а дома – скучно.

– Ты еще многого не понимаешь, Димочка. Но твое воспитание я отныне беру на себя.

Он промолчал, но это – в последний раз. А при следующей встрече прямо спросил ее:

– Мы любим друг друга? Или просто приятны друг другу?

– Димочка, что за странные вопросы?

Но сегодня он отступать не собирался.

– Мне хочется знать, как ты поведешь себя, если узнаешь, что я самый обыкновенный прораб.

Она улыбнулась.

– Думаешь, ты меня удивил? Я отлично знаю многих прорабов и сразу же поняла, кто ты такой. Но ведь в наше время прораб и сказочный принц – почти одно и то же?

– Требуется пояснение.

– Ну, я знаю из чего складывается доход прораба…

– Что ты знаешь?

– Ладно, не виляй. Две-три мертвые душонки у тебя, конечно, тоже есть.

– Что?! – он поднялся со стула.

– Не ломайся.

– Что ты сказала? – стул полетел на пол. – У меня?! Ты…

– Кричать на женщину – последнее дело, – спокойно сказала она и, встав, взяла сумочку.

– Давай-давай! – в ярости закричал он ей вслед. – Скатертью дорога!

Он был взбешен. За кого она его принимает. Что она вообще знает о прорабах?! Она, любительница легкой жизни! К черту!

В следующие отгулы она не пришла. Он страдал, тосковал, но крепился. Нет уж! В данной ситуации он не сделает первого шага. На четвертый день, вечером, когда он готовился к завтрашнему отъезду, раздался стук в дверь.

Она. Господи, как он был рад се видеть! Какая она умница, что пришла. Он поцеловал ее руку:

– Извини меня. Я не должен был тебе грубить.

Она погладила его щеку.

– Ничего, милый. Во всяком случае ты не тряпка.

– Пойми, я просто перенервничал. Не будем больше об этом, хорошо?

И все было как прежде. Расстались до воскресенья. Но он увидел ее до воскресенья – в четверг.

Дмитрий переходил улицу возле «Детского мира» и в белой «Волге», остановившейся у светофора, увидел Наташу. Она сидела на переднем сиденье и смотрела в сторону, не видя Дмитрия, хотя он стоял рядом. А за рулем сидел тот самый мужчина с седыми висками, который нашептывал ей в ресторане номер телефона и приглашал с собой на шикарную дачу.

В воскресенье она пришла улыбчивая, как всегда, но какая-то чужая. Он догадался, что в ее жизни случилось нечто радостное, не имеющее отношения к нему, Дмитрию.

– Знаешь, – сказала она, – у меня заболела мама. Придется надолго ехать к ней. Так что увидимся не скоро.

Хитрить не имело смысла.

– Не стоит, Наташа, – хмуро ответил он, – я видел тебя… с твоим новым другом.

Она смутилась, но в интонации чувствовалось облегчение.

– Что ж! Наша сказка рано или поздно должна была кончиться. Если сейчас – тем лучше. Только не будем затягивать сцену прощания.

– Да, пожалуй, – согласился он.

– Ты славный парень, Дима, но не хозяин жизни. Начнешь доказывать, что таких, как ты, большинство? Мне это неинтересно. Я ошиблась в тебе и давно это поняла. Только не знала, как сказать. Но вот, слава богу, все прояснилось, я пойду. Не надо меня провожать.

Он молчал. У порога она остановилась и, порывисто обернувшись, вдруг выкрикнула:

– Ты не имеешь права меня осуждать. Да, я хочу быть независимой, хочу жить в свое удовольствие. И добиваюсь этого, доступными мне средствами. Я красивая женщина и могу себе позволить… А ты… ты…

– Не надо, Наташа, – тихо попросил он.

– Нет, выслушай! Ты всю жизнь будешь гнить на своей трассе, выполнять приказы других и считать гроши перед зарплатой!

Она выбежала из комнаты.

Смолк стук ее каблучков на лестнице, а Дмитрий все стоял у открытой двери. Сожалений он не испытывал. Было противно.

XVIII

До Райцентра добрались лишь к десяти утра. Виктор жил в «Шанхае». Он вышел на щербатый тротуар, помялся, прежде чем захлопнуть дверцу.

– Дмитрий Денисович, может, зайдем ко мне? Закусим, пропустим по маленькой, ага.

– Как-нибудь в другой раз, Виктор.

– Ну, дело хозяйское.

– Бывай!

В общежитии он первым делом залез под душ. Минут пять стоял под ледяными струями, ощущая, как тело словно заряжается энергией.

Через полчаса Дмитрий пошел на участок, почти уверенный, что застанет там Кайтанова. В организациях подобного рода выходных для ИТР практически не бывает.

В это субботнее утро аллеи Сухого Парка были совершенно пусты. Дмитрий шел медленно, приглядываясь к деревцам, что находились между жизнью и смертью. Выживут ли они, одолеют ли соль, зазеленеют ли к будущей весне, хотя бы отдельными веточками? Нет ответа. И все же Сухой Парк обладал своеобразной магией.

В Забайкалье Дмитрий видел горелый лес – несколько громадных сопок, по которым когда-то прошел пожар. Обугленные – без веток – стволы, походили на гигантские черные иглы, будто воткнутые кем-то в сопки. Горелый лес тоже обладал магией – магией смерти, кладбища.

Но здесь в Сухом Парке – магия была иного рода. Сухой Парк жил вопреки всему.

У ворот участка его почтительно приветствовал сторож – бритоголовый дядя Саша. В глубине двора копался в моторе Яша – крановщик, высокий плотный мужчина с румяными щеками, умевший даже в гневе сохранять умиротворенное выражение лица.

Дмитрий не ошибся – Кайтанов был на месте. Он сидел в кабинете за столом, заваленном бумагами.

– Ну, здравствуй, здравствуй! – увидев Дмитрия, Борис широко улыбнулся и поднялся. – Не заскучал еще по Ташкенту?

– Некогда было.

– Вот и я постоянно говорю, если работаешь по-настоящему, то и скучать некогда – времени не остается.

На нем свежая голубая сорочка. Короткие густые волосы взъерошены, ниточка усиков аккуратно подправлена. Темные глаза смотрят внимательно и лукаво.

– Ты уж извини, – продолжал он, – что я не смог вырваться к тебе. Хозяйство большое, хлопот хватает. Скоро подстанцию сдавать, так что приходится обхаживать заказчика, потом проектировщики приезжали, делали переразбивку трассы на гидролизный завод. Все одно к одному, а время идет. Ну, ничего, на следующей неделе обязательно приеду. А сегодня вечером соберемся у меня, пропустим рюмочку-другую… Как там у тебя складывается с Малявкой?

– Крепкая бригада, – ответил Дмитрий и коротко рассказал о сделанном.

– Двадцать семь опор? – с уважением переспросил Борис. – Не ожидал от Малявки такой прыти.

– Думаю, дела пойдут еще лучше, я выписал бригаде аккордно-премиальный наряд. Вот, посмотри, – Дмитрий протянул Кайтанову бланк и откинулся на спинку стула.

– Толково, – одобрил Борис, беря бланк. – А то в мехколонне мне уже плешь проели с болтовней насчет прогрессивных методов работы. То создавай им подрядную бригаду, то внедряй малую механизацию. А специфику нашу и условия работы учитывать не хотят. – Говоря так, он размахивал бланком, не глядя в него. – Ну, ничего, план-то мы выполняем, а все остальное – разговоры… – тут он посмотрел в наряд, лоб его наморщился:

– Это не пойдет. Надо переделать.

– Почему? Липы здесь нет.

– Не спорю. Но пойми, у нас туго с фондом заработной платы. А ты им планируешь по пятнадцать рублей в день на человека. Между прочим больше десятки они никогда не зарабатывали.

– Ну и что? Если бригада выполнит этот объем, то участок получит прибыль, верно?

– Да, если говорить об одной бригаде Малявки. Но не забывай, что здесь участок – шесть бригад, плюс шофера, слесаря, такелажники, сторожа, уборщицы. Если этот наряд оставить в неприкосновенности, то остальным людям придется платить меньше обычного. Иначе наши показатели вылезут из габаритов.

Дмитрий нахмурился:

– Выработка и фонд зарплаты взаимосвязаны, не мне тебя учить. И если кому-то приходится платить меньше, значит, эти люди попросту бездельничали. Так?

Кайтанов покрутил головой из стороны в сторону. Мощная шея так и распирала воротничок.

– Не понял ты еще нашей специфики, – проговорил он, – не понял. С рабочей силой тут туго, не хватает людей. Притом, у нас сильные конкуренты – гидрострой, газовики, нефтяники. Снабжение там отличное, заработки высокие. Мы попросту не имеем права платить своим мало, они тут же переметнутся.

– А тебе не кажется, что они переметнутся еще быстрее, если учуют уравниловку? Особых тонкостей тут нет. Работай на совесть – будешь хорошо зарабатывать. Наверное, и у нефтяников тот же принцип?

Во взгляде Кайтанова читалась ирония.

– Так… Слова правильные говоришь… Я, между прочим, тоже их знаю. Ну, а если люди не бездельничали? Простаивала техника, не было материалов… Разве люди виноваты?

– Я знаю только одно, – отвечал с жестким упрямством Дмитрий, – если бы ты выбросил на этой неделе на рыбхозовскую трассу еще две бригады, я бы обеспечил их работой. Значит, о простоях и речи не может быть.

– А другие, объекты кто будет строить?

– Да как же их строить – ведь сам говоришь – нет материалов! – с жаром воскликнул Дмитрий.

Кайтанов побарабанил пальцем по столу.

– Ладно, подойдем с другой стороны – психологической. Рыбхозовская трасса – это исключение. Материалы получены на сто процентов. Так бывает далеко не всегда – сам знаешь. Ну, внедришь ты бригадный подряд… А потом? Разбалуются люди, только и всего. Привыкнут к большим заработкам, к ритмичной работе… На следующей трассе нас же с тобой возьмут за глотку. А что мы можем, если, например, металл запоздал? А что запоздает – гарантия.

– Ну, знаешь! Если бы люди руководствовались подобными оговорками, они до сих пор жили бы в пещерах! – резко ответил Дмитрий. Потом рубанул ребром ладони по столу: – Бригада получила аккордный наряд на руки. Подписала его. Люди настроились, понимаешь? Я не отступлю.

Кайтанов долго молчал, наконец так же резко примял в пепельнице едва не целую сигарету.

– Хорошо! Раз ты обещал по пятнадцать рублей, так и оставим. Если что, возьмем в долг по подстанции «Привокзальная» и снова влезем в свои габариты. Но я прошу тебя на будущее: прежде чем что-то кому-то обещать, посоветуйся прежде со мной.

– Рад бы, да не имел возможности.

Некоторое время в кабинете стояла неловкая, тишина.

Вдруг Кайтанов добродушно рассмеялся.

– Ты чего? – не понял Дмитрий.

– Чудаки же… мы с тобой… право… – сквозь смех проговорил тот, – Делим шкуру неубитого медведя. Малявка-то, как пить дать, завалит тебе аккорд.

– Уверен, что нет.

Но Кайтанов смеялся до слез. Сердиться на него было глупо, Возникшее было напряжение исчезло.

– Ладно, – угомонился, наконец, Борис, – сцепились мы из-за пустяка, а у меня к тебе важное дело. Специально сидел, ждал.

– Что случилось?

– Поехали. На месте объясню.