Текст книги "От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство"
Автор книги: Юрий Фельштинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)
Тогда он решил пойти по более дешевому пути, не требующему телевизионного пиара: объявить о введении в стране чрезвычайного положения и отсрочке президентских выборов.
После августовского 1991 года ГКЧП и разгрома парламента в октябре 1993 года планируемое Коржаковым ЧП было бы третьим в пятилетней истории России. Однако для введения ЧП нужен был веский повод. В обозримом будущем таким могло стать грядущее поражение Ельцина на президентских выборах и победа на них нового поднимавшегося коммунистического вождя Зюганова. Но под таким предлогом ЧП в стране ввести было нельзя. Требовалось что-то другое, политически нейтральное, не грозящее новыми беспорядками и обвинением Кремля в узурпации власти.
Следует отметить, что во всех случаях, после выборов 1996 года, как бы ни развивались события, власть оказывалась в руках ФСБ, поскольку абсолютно все задействованные и вовлеченные в политическую борьбу в России лица, имевшие какие-то шансы на успех, являлись проектами госбезопасности, ставленниками госбезопасности или подконтрольными госбезопасности людьми.
Главный конкурент Ельцина на власть в России лидер КПРФ Зюганов был полностью опутан госбезопасностью с первого дня своей политической карьеры еще и по той причине, что среди внедренных в его движение сотрудников и агентов КГБ было много искренних национал-коммунистов. И именно они определяли стратегию и тактику КПРФ.
Уже в 1992 году в России было учреждено одно из первых официальных националистических объединений – Русский национальный собор. Сопредседателями «Думы Русского национального собора» были генерал КГБ Александр Стерлигов и лидер коммунистов России Зюганов. Эта структура была еще одним проектом госбезопасности при участии Бобкова.
В популярном в Советском Союзе журнале «Молодая гвардия», издаваемом 700-тысячным тиражом, в № 2 за 1990 год была опубликована статья под названием «Концептуальная власть: миф или реальность». Автором статьи был обозначен В. Зазнобин, капитан 1-го ранга, служивший в Научно-исследовательском институте кораблестроения Военно-морского флота (с 1992 года: 1-й Центральный НИИ минобороны РФ), кандидат технических наук из Ленинграда.
Зазнобин позднее рассказывал, что появление статьи было инициировано Бобковым, а вся работа по созданию «Концепции» находилась под контролем госбезопасности и носила для КГБ «информационный характер». С самим Бобковым, по словам Зазнобина, он продолжал общаться и встречаться до 1997 года.
Публикация оказалась прологом размещения в СМИ различных материалов, касавшихся темы «общественной безопасности». Как рассказывал позже Зазнобин, на средства, выделенные Бобковым, в 1992 году тиражом 10 тысяч экземпляров в Санкт-Петербурге в формате трехтомника издательством «Общественная инициатива» была опубликована «концепция общественной безопасности» под броским названием «Мертвая вода».
На первый взгляд все написанное в трехтомнике было абсолютным бредом. Концепция «Мертвой воды» заключалась в том, что реальная власть в современном мире принадлежит силам, которые смогли навязать непосвященным в их истинные намерения людям «приоритетные» для посвященных стратегические направления и цели развития общества. Авторы считали, что мировые религии являлись тому наглядным доказательством. При этом иудаизм и христианство рассматривались ими как общемировой заговор, целью которого было установление контроля над населением. Из этого делался вывод, что основными источниками многовековых бед царской России, СССР и новой России являлись мировое еврейство и христианство, формирующие «концептуальную власть».
Автор или авторы данного труда скрылись за псевдонимом даже более странным, чем сама концепция: Внутренний Предиктор СССР. Предиктор – предсказатель. Но СССР – вовсе не Советский Союз, а «Святая Соборная Справедливая Россия». Внутреннему Предиктору противостоял его антагонист Глобальный Предиктор, являвшийся, как следовало из содержания «Мертвой воды», главенствующим по отношению к «мировому масонскому правительству» и тем, кто реализует «концептуальную власть» в мире в целом.
В интернете по этой теме была опубликована (видимо самими анонимными авторами) такая информация (и можно было бы не воспринимать все это серьезно, а просто игнорировать, если бы не знать, что к ней приложили руку Бобков и Подберезкин и что концепция со временем окажется долгоиграющей пластинкой, задействованной в большой российской политике):
Концепция общественной безопасности в том составе работ, в каком она существует к настоящему времени, была разработана, начиная с 1987 г., общественной инициативной группой, избравшей для себя наименование «Внутренний Предиктор СССР» (ВП СССР). С той поры СССР как государство исчезло, но деятельность общественной инициативы продолжается под прежним названием не только потому, что оно стало своеобразной фирменной маркой, но и потому, что авторский коллектив не признает (в правовом смысле) ликвидации СССР во исполнение директив «мировой закулисы», масонских лож, ЦРУ и Совета национальной безопасности США.
По утверждению «Общественной инициативы», взявшей на себя труд по распространению трехтомника «Мертвая вода» среди населения, издательством использовались исключительно возможности Русского национального собора Стерлигова – Зюганова. Иными словами, за этим проектом стояли именно Бобков и Подберезкин. Первый прикрывался Стерлиговым. Второй – Зюгановым.
В 1994 году Подберезкин учредил фонд «Духовное наследие» и Всероссийское общественно-политическое движение (ВОПД) «Духовное наследие», в правление которого вошли бывший руководитель Управления «З» генерал Воротников и бывший сотрудник этого управления, член правления «РАУ–Корпорация» Алексей Большов. Он и стал заместителем председателя Центрального совета ВОПД «Духовное наследие». А Воротникова ввели в состав научно-исследовательского совета ВОПД. Тогда же началось тесное сотрудничество Подберезкина с Зюгановым.
На учредительном съезде движения «Духовное наследие» в мае 1995 года Подберезкина избрали председателем Центрального совета. Его первым заместителем стал Александр Коровников, полковник запаса Внутренних войск МВД, президент Научно-исследовательского центра социальной защиты военнослужащих. Другими заместителями назначили президента консорциума «Славянский посад» Валерия Тарасова; генерального директора издательского агентства «Обозреватель» и главного редактора издаваемого «РАУ–Корпорация» журнала «Обозреватель» Владимира Штоля; Воротникова, занимавшего теперь должность генерального директора Агентства экономической безопасности «Взор»; бывшего заместителя командующего пограничными войсками, капитана 1-го ранга, народного депутата России (до 1993 года) Евгения Алаева. Председателем исполкома движения стал исполнительный президент «РАУ–Корпорация» Александр Луньков, в 1980-е годы заместитель председателя КМО СССР и секретарь Советского комитета солидарности стран Азии и Африки.
В центральный совет движения, состоявший из 44 человек, были избраны Зюганов и Геннадий Селезнев.
В думских выборах 1995 года представители «Духовного наследия» участвовали в составе избирательного объединения КПРФ. В Государственную думу 2-го созыва, начавшую свою работу 17 декабря, по списку КПРФ прошли Зюганов, Селезнев, Подберезкин, Коровников, Валерий Тарасов и Воротников. Подберезкин стал в Думе заместителем председателя Комитета Государственной думы по международным вопросам и курировал работу подкомитета по внешней разведке. Воротников, просидевший в Думе до 2003 года, координировал среди депутатов работу по подрыву авторитета президента Ельцина. Результатом этой деятельности была попытка импичмента президента, собравшая 150 подписей депутатов Госдумы. Именно через Воротникова Бобков и Гусинский поддерживали контакты с КПРФ.
Актив «Духовного наследия» составил ядро инициативной группы, выдвинувшей 9 января 1996 года председателя ЦК КПРФ Зюганова кандидатом в президенты России. Выдвижение от непартийной группы необходимо было Зюганову для того, чтобы заявить о себе как о представителе не одной только КПРФ, а широкой коалиции «народно-патриотических сил». С этой целью в 1996 году был образован «Народно-патриотический союз России» (НПСР). Подберезкин входил в число инициаторов создания НПСР и являлся его сопредседателем. Освещением избирательной кампании Зюганова занимался пресс-центр движения, созданный в феврале 1996 года под руководством Максима Дианова, директора Института региональных проблем.
Одним из соавторов «Концепции национальной безопасности», призванной обрабатывать население России в националистическом духе, был Михаил Николаевич Иванов, бывший командир ракетного крейсера «Владивосток». В 1990-е годы он был дружен с Зазнобиным и являлся советником и помощником еще одного агента КГБ – лидера ЛДПР Владимира Жириновского.
В 1995 году М. Н. Иванов принимал деятельное участие в подготовке слушаний о «Концепции общественной безопасности» в Государственной думе 28 ноября 1995 года. «Концепция», являвшаяся откровенным бредом, облаченным в наукообразную форму, стала предметом рассмотрения в высшем законодательном органе России. С докладом о «Концепции» выступал ее активный пропагандист, заместитель начальника Военно-космической академии им. А. Ф. Можайского генерал-майор Константин Павлович Петров.
После слушаний была организована работа по распространению «Концепции» среди депутатов Госдумы. В частности, на постоянной основе наладили работу с Комитетом по геополитике Госдумы, который возглавлял депутат от ЛДПР Алексей Митрофанов. Через еженедельные семинары в Госдуме прошло большое количество аналитиков, представителей спецслужб и госслужащих. На семинарах выступали основатель и руководитель первого регулярного семинара, действовавшего в Санкт-Петербурге, Евгений Григорьевич Кузнецов, бывший сотрудник Ленинградского обкома КПСС, и К. П. Петров. Дружеские отношения с ними поддерживал депутат Госдумы Георгий Майтаков, возглавлявший в СССР разведку Тихоокеанского флота, а также Валерий Задерей, бывший сотрудник советской внешней разведки.
Сплочение рядов против Ельцина и в поддержку Зюганова происходило не только в Думе. Как грибы поднимались националистические и фашистские движения, течения, фонды и СМИ, так или иначе завязанные на спецслужбы России.
Еще в сентябре 1993 года Проханов выступил в своей газете с осуждением действий Ельцина, называя их государственным переворотом, и поддержал Съезд народных депутатов и Верховный Совет РФ. После того, как танками расстреляли здание парламента, министерство юстиции России запретило газету «День». Редакция газеты подверглась разгрому ОМОНом, ее сотрудников избили, имущество и архивы уничтожили. Два номера уже запрещенной к тому моменту газеты были подпольно отпечатаны в Минске как специальные выпуски коммунистической газеты «Мы и время». 5 ноября 1993 года зять Проханова Александр Худорожков учредил и зарегистрировал газету «Завтра», главным редактором которой стал Проханов. Туда же вернулись на работу все его единомышленники, среди которых и известный российский национал-фашист Александр Дугин, в октябре 1993 года принимавший участие в обороне Белого Дома.
Поражение парламента Дугин, по его словам, воспринял как личную трагедию. Чуть позже вместе с писателем и политическим активистом национал-коммунистом Эдуардом Лимоновым и музыкантом Егором Летовым он создал Национал-большевистскую партию (НБП), вставшую в открытую оппозицию к Ельцину и отличавшуюся радикальным антидемократизмом и антиамериканизмом. В течение последующих нескольких лет Дугин, являясь идеологом НБП, опубликовал ряд экстремистских политических и метафизических текстов.
Редакция газеты «Завтра» по существу являла собой филиал резидентуры ГРУ РФ. Деятельность этой газеты была направлена на достижение целей, преследуемых спецслужбистами-«патриотами». 20 лет заместителем главного редактора Проханова служил Александр Алексеевич Нагорный, родившийся в 1947 году в Москве в семье сотрудников ГРУ. Помимо его родителей службе в военной разведке посвятили значительное количество лет его дед и бабушка по материнской линии. По этой же стезе, ставшей семейной традицией, пошел и сам Александр, вспоминавший много лет спустя на праздновании своего 70-летия:
После получения аттестата зрелости в 1965 году для меня даже не было вопроса, куда идти – я поступил, разумеется, в тот же институт [Военный институт иностранных языков], где учились и встретили друг друга мои родители. И там мне предложили, наряду с английским языком, изучать китайский. Конечно, это было неожиданное предложение, но я его принял, и данное обстоятельство во многом определило мой дальнейший жизненный путь. [...] Мне вскоре предложили работать «под крышей» гражданского специалиста, чем я и занимался большую часть своей жизни. По окончании института я получил распределение в ТАСС, несколько лет работал там в разных редакциях, потом в 1975 году поступил в аспирантуру Института США и Канады Академии наук СССР, в 1978 году защитил там кандидатскую диссертацию «Внутриполитические корни политики США в отношении Китая», преподавал в США и Южной Корее, часто бывал в Китае [...] В 1985 году я работал «сопровождающим и заодно наблюдающим» за директором Института стратегических исследований Колумбийского университета Северином Биялером [...] который был очень важным человеком: фактически заместителем Збигнева Бжезинского. [...] Я уехал в республику Корею, где имел приглашение преподавать. После поражения в октябре 1993 года это был отход на запасные позиции, поскольку я был под угрозой ареста ельцинским режимом. И только спустя несколько лет вернулся на родину и [...] принял предложение Александра Андреевича Проханова, с которым уже был знаком по событиям 1992–93 годов. ...Считаю себя патриотом и государственником, единомышленником таких идеологов, как Александр Проханов и Сергей Кургинян390.
Военный институт иностранных языков – ВИИЯ, где познакомились родители Александра Нагорного, был кузницей кадров для ГРУ. Упомянутый Сергей Кургинян, родившийся в 1949 году в Москве, был давним и опытным агентом 1-го отдела 5-го Управления и активно использовался по линии 2-го отдела 5-го Управления, направлявшего его в спецкомандировки в национальные окраины Советского Союза, где происходили тогда столкновения на национальной почве.
Кургинян работал под прикрытием Экспериментального творческого центра (ЭТЦ), который он же и создал. Членами ЭТЦ были самые разные люди, например, будущий известный журналист националистической ориентации Михаил Леонтьев. Показательным являлся факт появления в числе сотрудников ЭТЦ бывшего председателя КГБ Владимира Крючкова после его освобождения по амнистии на основании постановления Государственной думы от 23 февраля 1994 года.
Специальностью Кургиняна была провокация. Известный театральный режиссер Марк Розовский однажды отметил:
Кургинян – абсолютно достоевский типаж: даже не бес, а мракобес с политическими амбициями, который понадобился сначала КГБ, а потом и новой кремлевской администрации391.
Некоторый свет на тайную жизнь Кургиняна проливает книга его последователей Кугушева и Калашникова «Театр мысли Сергея Кургиняна»:
Уж скоро будет двадцать лет с того дня, как один из авторов книги, Сергей Кугушев, увидел Кургиняна. То был осенний день в Москве середины восьмидесятых. И клуб Консерватории рядом с домом Высоцкого на Малой Грузинской, где играли странный, тягучий до неинтересности, но одновременно умный и тревожаще-психологичный спектакль «Борис Годунов». А потом, после представления, было общение с актерами [...] А самым интересным стало знакомство с режиссером Сергеем Кургиняном – человеком, отмеченным печатью избранничества.
Блестящий физик, оригинальный математик и прирожденный организатор [...] в начале [19]80-х он резко и неожиданно изменил стиль и само направление жизни. Свел к минимуму занятия наукой и стал режиссером [...] Его театр выглядел полуподпольным, но при этом негласно поддерживался партийной и чекистской элитой СССР. Кургинян проводил исследования и испытания новых психотехнологий, способов воздействия на групповое сознание, систем смыслообразования [...] Кургинян пытался нащупать пути прорыва к новому Красному смыслу. Кургинян был одним из последних настоящих коммунистов [...] Кстати, и в партию он вступил на моих глазах, когда из нее было модно выходить. А до этого он был просто беспартийный коммунист, как и подавляющее большинство приверженцев Красного смысла.
В театр мы привлекали всех умных людей вне зависимости от их политических воззрений и личных свойств. Мы надеялись, что несовпадение точек зрения позволит создать новый советский проект, и Красная Атлантида, на наших глазах уходящая в пучину, вдруг всплывет, схлынут воды – и вновь мир увидит возрожденный Красный Колосс [...] Сам же Кургинян служил душой и рупором этого странного объединения. Он не только общался с высшим руководством СССР и Москвы, но и метался по терпящей бедствие стране, проникал во все кризисные точки. Я, Сергей Кугушев, участник и очевидец этих событий, говорю честно: мы ленились делать подобное. Жили в комфорте, ходили на государственную службу, ездили в персональных машинах и получали тогдашние кремлевские пайки. А Сергей Ервандович инкогнито высаживался в Карабахе, проникал в Сумгаит, проводил подпольные встречи с прибалтийскими националистами и одновременно – с их противниками, советскими патриотами.
«Высаживаться» в горячих точках для ведения переговоров с «националистами» и их «противниками» (каковыми являлись советские спецслужбы) Кургинян мог только в том случае, если выполнял задания своих кураторов из госбезопасности392.
Членом редколлегии газеты «Завтра» и одним из основных ее авторов был генерал-майор Антон Суриков393, «человек, знавший всех и вся в левых кругах России», как писал о нем позже в некрологе его друг журналист Михаил Ростовский:
Офицер ГРУ, помимо всего прочего тренировавший в советское время колумбийских партизан... Он постоянно перемещался между Россией и такими экзотическими местами, как Саудовская Аравия, Ирак и Дубай [...] Антон Суриков принадлежал к той части нашего офицерства, которая так до сих пор и не смогла смириться с распадом СССР. Российская Федерация в ее нынешнем виде так и не стала для него по-настоящему родной страной394.
В середине 1990-х Суриков начал регулярно публиковаться в российской прессе, прежде всего в прокоммунистических изданиях, таких как «Завтра» и «Правда-пять»395.
В эти же годы экспертом Консультативного совета по проблемам национальной безопасности при председателе Государственной думы РФ Селезневе служил кадровый офицер СВР Петр Евгеньевич Суслов396.
О своем вхождении в политику после выхода в ОДР Суслов рассказывал:
Политические изменения в стране в тот момент, когда я занялся политикой, были существенными, и подобралась очень хорошая команда, нормальных, перспективных людей во главе с руководителем нашей партии Александром Дугиным – политологом и геополитиком. Мы создали с ним общественно-политическое движение «Евразия» на основе идеологии евразийства. Вот этой общественно-политической деятельностью я и занимаюсь397.
Суслов и Дугин действительно «нашли друг друга». 28 марта 2000 года, в статье «Заря в сапогах» для газеты Проханова «Завтра», Дугин писал:
Очевидно, что для реализации евразийского проекта необходим совершено новый социальный рычаг – перевод страны на рельсы патриотизма. Сохранение и укрепление территориальной целостности требует новой касты, нового социального слоя. Люди спецслужб сочетают в себе основные предпосылки для того, чтобы стать хребтом евразийского вращения.
Движение «Евразия», как и появившаяся позднее на его основе партия, были еще одной законспирированной структурой спецслужб России. Вроде бы шутя Проханов и Дугин называли сами себя Димиургами. В христианском богословии Димиург – одно из наименований Бога как создателя и строителя всего сущего. Проханов и Дугин всерьез ощущали себя творцами будущего, которое, в действительности, являло собой далеко не лучезарное советское прошлое.
Противостоять столь хорошо организованной кампании поддержки Зюганова как кандидата в президенты со стороны коммунистических, патриотических, фашистских, националистических и прочих не всегда видимых структур, опиравшихся еще и на тайную помощь спецслужб, и при этом иметь на своей стороне только Коржакова, подговаривавшего Ельцина отменить выборы, было нелепо. Повторить октябрьскую военную операцию 1993 года с введением ЧП и расстрелом парламента в 1996 году было невозможно. С точки зрения госбезопасности победа Ельцина, когда у власти оставалась СБП Коржакова, и победа Зюганова, при которой к власти приходили коммунисты, инфильтрированные спецслужбами, мало чем отличались в плане конечного результата – захвата власти в стране госбезопасностью.
Тем не менее и первый вариант, и второй имел свои серьезные системные проколы. В случае победы Зюганова власть могла перехватить компартия и все могло вернуться на круги своя. В случае победы Ельцина он мог свернуть с нелегитимного пути введения очередного ЧП, на что толкал его Коржаков, и вернуться к демократической форме управления страной через выборы. Это были те реальные риски, которые могли ожидать госбезопасность на пути к заветной цели.
Дабы этого не произошло, Ельцину подставили капкан, по сравнению с которым расстрел парламента в октябре 1993 года мог показаться детской забавой. Россию втянули в зверскую и бессмысленную чеченскую войну. Тогда еще никто не знал, что со временем ее назовут «первой чеченской».
Чечня оказалась самым слабым звеном многонациональной российской мозаики. Считая генерала стратегической авиации Джохара Дудаева своим, КГБ исходно не возражал против его прихода к власти в республике. Члена КПСС с 1968 года перевели из Эстонии в родной ему Грозный будто специально для того, чтобы быть оппозицие йместным коммунистам, избраться президентом Чеченской Республики и провозгласить в ноябре 1991 года независимость Ичкерии, как бы демонстрируя российской политической элите, к какому расколу ведет страну демократизм Ельцина. Наверное, не было случайностью и то, что еще один близкий президенту чеченец, Руслан Хасбулатов, также стал повинен в нанесении смертельного удара молодой российской демократии. Бывший функционер ЦК комсомола, член КПСС с 1966 года, в сентябре 1991 года стал председателем парламента Российской Федерации, того самого, который президент РФ раздавил танками в октябре 1993 года.
Ельцин не был склонен уступать Дудаеву в вопросе о независимости Чечни, тем более что этот потенциальный конфликт нес в себе одну очевидную политическую выгоду: он являлся реальным поводом для введения в стране чрезвычайного положения и отмены или отсрочки президентских выборов до «нормализации ситуации». Ельцин мог не уступать власть Зюганову по результатам президентских выборов. В стране, где шла война, Ельцин мог эти выборы просто не проводить.
И вдруг начались теракты. 18 ноября 1994 года в Москве на железнодорожном мосту через реку Яузу произошел взрыв. По описанию экспертов, сработали два мощных заряда примерно по полтора килограмма тротила каждый. Искореженными оказались двадцать метров железнодорожного полотна. Мост чуть не рухнул. Однако теракт произошел еще до прохождения через мост железнодорожного состава. На месте взрыва нашли разорванный в клочья труп самого подрывника. Создать из этого теракта громкое дело не удалось. Обвинить в нем чеченцев – тоже. Операция закончилась провалом.
Это была первая зарегистрированная попытка госбезопасности совершить террористический акт против российских граждан, объявить ответственными чеченских сепаратистов и, опираясь на озабоченность жителей России, начать военные действия против «мятежной» Чечни. Но подрывником оказался никому не известный капитан Андрей Щеленков, сотрудник некой тоже неизвестной нефтяной компании «Ланако». Он подорвался на собственной бомбе, когда прилаживал ее к мосту.
В день взрыва на Яузе, 18 ноября 1994 года, анонимный телефонный звонок сообщил в милицию, что у офиса фирмы «Ланако» стоит грузовик со взрывчаткой. Грузовик – «ЗИЛ-131» с тремя минами МОН-50, пятьюдесятью зарядами к гранатометам, четырнадцатью гранатами РГД-5, десятью гранатами Ф-1 и четырьмя упаковками взрывчатки типа «пластид» общим весом 6 кг – действительно нашелся в указанном месте, но, как заявило УФСБ, оно не смогло определить, кому именно он принадлежит – хотя у погибшего в тот день Щеленкова в кармане было найдено удостоверение именно «Ланако», а при взрыве на Яузе была использована аналогичная взрывчатка.
Поскольку грузовик не взорвался и теракт не удался, о причастности к нему чеченских сепаратистов тоже сообщено не было. Тем не менее войну с Чеченской Республикой все равно начали, несмотря на отсутствие общественного резонанса. Военная операция уже была подготовлена. Останавливать ее, дожидаясь успешных терактов, российские спецслужбы не стали.
23 ноября девять российских вертолетов армейской авиации Северо-Кавказского военного округа, предположительно МИ-8, нанесли ракетный удар по городу Шали, примерно в 40 км от Грозного, пытаясь уничтожить бронетехнику расположенного в Шали танкового полка. Сообщалось о десятках раненых. Чеченская сторона заявила, что располагает видеозаписью, на которой запечатлены вертолеты с российскими бортовыми опознавательными знаками.
25 ноября семь российских вертолетов с военной базы в Ставропольском крае сделали несколько ракетных залпов по аэропорту в Грозном и близлежащим жилым домам, повредив посадочную полосу и стоявшие на ней гражданские самолеты. Шесть человек погибли и около 25 получили ранения. В связи с этим МИД Чеченской Республики направил заявление администрации Ставропольского края, в котором, в частности, указывалось, что руководство региона «несет ответственность за подобные акции, и в случае применения адекватных мер с чеченской стороны» все претензии Ставрополя «должны быть отнесены к Москве».
26 ноября силы Временного совета Чечни (чеченской антидудаевской оппозиции, сформированной российскими спецслужбами) при поддержке российских вертолетов и бронетехники с четырех сторон атаковали Грозный. В операции со стороны оппозиции принимали участие более 1200 человек, 50 танков, 80 бронетранспортеров (БТР) и шесть самолетов СУ-27. Как заявили в московском (марионеточном) центре Временного совета Чечни, «деморализованные силы сторонников Дудаева практически не оказывают сопротивления, и к утру, вероятно, все будет закончено».
Однако к утру закончено ничего не было. Операция провалилась. Наступавшие потеряли около 500 человек убитыми, более 20 танков, еще 20 танков захватили «сторонники Дудаева». В плен попали около 200 военнослужащих. 28 ноября «в знак победы над силами оппозиции» их колонной провели по улицам Грозного. Тогда же чеченское руководство предъявило список из четырнадцати взятых в плен солдат и офицеров, являвшихся российскими военнослужащими.
Министр обороны Павел Грачев намекал на свою непричастность к этой авантюре. «Без прикрытия пехоты вводить в город танки действительно было бессмысленно», – заявил он на пресс-конференции 28 ноября 1996 года.
Несколько подробнее о сомнениях Грачева по вопросу о вторжении в Чечню рассказывал генерал Геннадий Трошев, и из этого повествования становилось понятно, что военную операцию против Чечни планировали российские спецслужбы:
Он пытался что-то сделать. Пытался выдавить из Степашина и его спецслужбы ясную оценку ситуации, пытался перенести начало ввода войск на весну, даже пытался лично договориться с Дудаевым.
Военную операцию по введению российской бронетехники в Грозный организовывали директор ФСК Степашин и тогда еще не снятый из-за поддержки Бобкова в конфликте с Коржаковым начальник московского УФСБ Савостьянов, курировавший вопросы, связанные с устранением Дудаева и вводом войск в Чечню. Однако те, кто описывал банальные ошибки российских военных, вводивших в город бронетанковую колонну, обреченную на уничтожение, не понимали тонких политических расчетов провокаторов. Сторонникам войны нужно было, чтобы колонну эффектно уничтожили чеченцы. Только так можно было спровоцировать Ельцина на начало полномасштабных военных действий. И действительно, после разгрома колонны президент Ельцин выступил с грозным обращением к участникам конфликта в Чеченской Республике, а Кремль начал подготавливать общественное мнение к неминуемой большой бойне.
Чеченская сторона расценила обращение Ельцина как «ультиматум» и «объявление войны». В заявлении чеченского правительства утверждалось, что это обращение, а тем более попытки претворения его в жизнь, «противоречат нормам международного права» и дают правительству Чечни «право принятия адекватных ответных мер для защиты независимости и территориальной целостности своего государства». Угроза введения Россией чрезвычайного положения на территории Чечни, чем угрожал Ельцин, по мнению правительства Чеченской Республики, являлась «неприкрытым желанием продолжать военные действия и вмешиваться во внутренние дела другого государства».
С точки зрения внутрироссийской политики ключевыми в заявлении Ельцина были слова о введении чрезвычайного положения – того самого, на котором настаивал Коржаков и которое обязано было привести к следующему естественному шагу: введению «прямого президентского правления» и отсрочке президентских выборов 1996 года.
30 ноября Грозный подвергся авиаударам российских военно-воздушных сил. 1 декабря российское военное командование не пропустило в Грозный самолет парламентской делегации членов Государственной думы. Тогда делегация приземлилась в столице Ингушетии Назрани и отправилась в Грозный на встречу с Дудаевым на машинах398. 2 декабря Сергей Юшенков, председатель комитета Думы по обороне и глава российской парламентской делегации, прибывшей в Грозный, заявил, что ставка на силу в российско-чеченских отношениях обречена на провал. Единственным выходом из создавшейся ситуации, по его мнению, могли быть переговоры399.
Однако 11 декабря российские войска пересекли демаркационную границу Чеченской Республики. Переговоры были сорваны. Началась большая война. 14 декабря российское правительство сообщило, что за неполных три дня войны «счет жертвам и с той, и с другой стороны идет уже на сотни». На следующий день стало известно, что наряду с подразделениями МВД на Грозный движутся две общевойсковые дивизии Северо-Кавказского военного округа, а также две десантно-штурмовые бригады. На территорию Чечни вошли также сводные полки Псковской, Витебской и Тульской дивизий воздушно-десантных войск (ВДВ) по 600–800 человек в каждом. В районе Моздока начали разгрузку сводные полки Ульяновской и Костромской дивизий ВДВ. Войска готовились к штурму Грозного. С чеченской стороны в Грозном и вокруг него были сосредоточены более 13 тысяч вооруженных людей.
