Текст книги "От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство"
Автор книги: Юрий Фельштинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 56 страниц)
205 Там же. С. 232–233.
206 Там же. С. 234–235.
207 В 1932 году состоялись четыре встречи Сталина с писателями. Проходили они на квартире Горького, в бывшем особняке Рябушинского. Встречи не стенографировались, однако на одной из этих встреч присутствовал литературный критик Корнелий Зелинский (см. Вопросы литературы. 1989. № 2. С. 154, 169).
208 К. Зелинский. Одна встреча у М. Горького (запись из дневника). Публикация А. Зелинского. Вопросы литературы. Май 1991. С. 144–170. Из полусотни присутствующих людей лишь один решился использовать рассказанный Сталиным эпизод в очередном своем произведении: писатель Ф. И. Панферов, член партии с 1926 года. В архиве ЦК КПСС находится просьба Панферова разрешить опубликовать отрывок из 4-й книги «Брусков», где Ленин говорит Сталину: «Отравите меня». Панферов вкладывает в уста Сталина такой ответ: «Зачем торопитесь? Вы нас учили не торопиться? А сами торопитесь. Еще выздоровеете и нас ругать будете». ЦК потребовал от Панферова сцену вычеркнуть. Немаловажно отметить, что четвертая книга романа «Бруски», посвященного коллективизации, была закончена автором в 1937 году и что автор крамольного отрывка не подвергся опале и с 1931 года до самой смерти, последовавшей в 1960 году, был главным редактором журнала «Октябрь».
209 Б. И. Николаевский. Тайные страницы истории. М. 1995. С. 228–229.
210 Elizabeth Lermolo. Face of a Victim. Harper & Brothers Publishers, New York. 1955. P. 132-137. Конечно же, в это рассказе многое смущает: например, Крупская 21 января по многим воспоминаниям была в Горках.
211 Википедия несколько смягчает акценты, убирая из повествования о дедушке Путина Ленина и Сталина: «Работал поваром в Горках, готовил для Надежды Крупской, Марии и Дмитрия Ульяновых до самой их смерти. В 1940 году стал старшим поваром пансионата Московского горкома партии “Ильичёвский” в селе Ильинском. Там кормил министра культуры Екатерину Фурцеву, первых секретарей Московского ГК Виктора Гришина и Ивана Капитонова, Никиту Хрущёва и его мать, работал до восьмидесяти лет». Мария Ульянова ушла из жизни в 1937 году, Надежда Крупская в 1939 году, Дмитрий Ульянов в 1943 году.
212 В книге под редакцией известного американского историка Ричарда Пайпса «Неизвестный Ленин» (Unknown Lenin) помещена фотография с Дзержинским во главе несущих гроб Ленина членов Политбюро. Сам Дзержинский членом Политбюро не был: он не через партаппарат планировал власть в стране захватывать, а через ОГПУ.
213 Валентинов Н. Наследники Ленина. С. 214, 216-217.
214 Речь И. В. Сталина в Наркомате обороны. Публ. Мурина Ю. Источник. 1994. № 3. С. 72–88.
215 Источник. 1996. № 4. С. 103.
Глава 7 Партия в борьбе за овладение госбезопасностью
С устранением Дзержинского закончился почти десятилетний амбициозный период борьбы госбезопасности за политическое влияние в стране. ОГПУ стало послушным оруженосцем партии, точнее – секретариата ЦК. А еще точнее – лично Сталина. Преемник Дзержинского на посту председателя ОГПУ Менжинский тоже был революционером польского происхождения. Его ввели в состав ВЧК уже 8 (21) декабря 1917 года, то есть на следующий день после ее образования. Какое-то время он работал советским консулом в Берлине (где, кстати, его навещал Дзержинский, возвращавшийся через Берлин в Москву в октябре 1918 года, когда он отсиживался за границей после неудачного покушения на Ленина 30 августа 1918 года).
С сентября 1919 года Менжинский снова работал в ведомстве Дзержинского. А в 1923-му его официально назначили первым заместителем председателя ОГПУ.
С 20 июля 1920 года Менжинский был начальником Особого отдела ВЧК, из которого в декабре 1920 года выделили как самостоятельный Иностранный отдел ВЧК. Особый отдел стал основой созданного 14 января 1921 года Секретно-оперативного управления (СОУ) ВЧК, в состав которого вошли Информационный, Секретный, Оперативный и Иностранный отделы. В июле 1927 года, через год после смерти Дзержинского, Менжинского на должности руководителя СОУ сменил Ягода.
10 мая 1934 года Менжинский умер в возрасте 59 лет. Он серьезно болел, и можно было бы считать, что ничто не указывало на неестественный характер его смерти, если бы не несколько обращающих на себя внимание обстоятельств.
Прежде всего, в день смерти Менжинского упразднили должность Председателя ОГПУ СССР. Вместо ОГПУ в этот день было создано НКВД СССР. Это указывало на то, что кто-то с нетерпением ждал смерти руководителя, чтобы провести необходимые реформы ведомства.
Следует также отметить, что Менжинский, не запечатлевший себя яркими делами в советской истории (в отличие от Дзержинского, Ягоды, Ежова и Берии), пребывал на посту руководителя госбезопасности относительно долго – восемь лет. Но именно при тихом и не запомнившемся никому начальнике была основана вся современная советская карательная система, известная как ГУЛАГ. В 1931 году появились первые исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ), осужденных стали использовать на стройках и лесозаготовках; началось строительство Беломорканала и канала Москва – Волга; тогда же была уничтожена или сослана «левая оппозиция» Троцкого, сослан, а затем выслан сам Троцкий, также в то время провели первые после эсеровского процесса 1922 года открытые судебные процессы над «врагами народа»: Шахтинское дело (1928), дело Трудовой крестьянской партии (1929), дело Промпартии (1930), дело Союзного бюро меньшевиков (1931). С 1930 года стали функционировать первые «шарашки».
Можно было лишь сожалеть, если иметь в виду советское государство, что столь талантливый и скромный чиновник вдруг скончался в рассвете сил, хотя он и прожил на десяток лет дольше Дзержинского. И вдруг на открытом московском судебном процессе 1938 года обвиняемый Ягода, сменивший Менжинского как руководитель госбезопасности СССР, занявший должность еще и наркома внутренних дел СССР, неожиданно для публики признал, что организовал убийство Менжинского с помощью врачей. В черновых записях к незаконченной биографии Сталина (которую Троцкому не дал дописать герой его книги, убивший ледорубом своего биографа) Троцкий записал по этому поводу:
Доктор И. Н. Казаков показал: «Вследствие моего разговора с Ягодой я выработал вместе с [доктором] Л. Г. Левиным способ лечения Менжинского, который действительно разрушал его последние силы и ускорял его смерть. Таким образом, Левин и я практически убили Менжинского. Я дал Левину смесь лизатов, которая в сочетании с алкалоидами вызвала намеченный результат, т.е. смерть Менжинского.
Менжинский умер (или был убит) 10 мая 1934 года. На следующий день умер (или был убит) сын известного советского писателя Максима Горького – Максим Пешков, чья жена Надежда Пешкова («Тимоша») была любовницей Ягоды.
Предположительно, Ягодой с помощью имевших доступ в Кремль подчиненных ему врачей были отравлены еще два известных в СССР человека: член ЦК партии и руководитель Госплана СССР Валериан Куйбышев, умерший 25 января 1935 года, и сам Максим Горький, умерший 18 июня 1936 года. Обратимся и здесь к черновым записям Троцкого:
Ягода имел особый шкаф ядов, откуда по мере надобности извлекал драгоценные флаконы и передавал их своим агентам с соответствующими инструкциями. В отношении ядов начальник ГПУ, кстати сказать, бывший фармацевт, проявлял исключительный интерес. В его распоряжении состояло несколько токсикологов, для которых он воздвиг особую лабораторию, причем средства на нее отпускались неограниченно и без контроля. Нельзя, разумеется, ни на минуту допустить, чтоб Ягода соорудил такое предприятие для своих личных потребностей. [...]
Ягода находил, что сын Горького ведет дурной образ жизни, оказывает неблагоприятное влияние на отца и окружает отца «нежелательными людьми». Отсюда он приходит к выводу устранить сына и предлагает доктору Левину оказать ему содействие в ликвидации сына Горького [...] Рядом с Ягодой на скамье подсудимых сидели четыре кремлевских врача, обвинявшихся в убийстве Максима Горького и двух советских министров: «Я признаю себя виновным в том, – показал маститый доктор Левин, который некогда был также и моим врачом, – что я употреблял лечение, противоположное характеру болезни. Таким образом я причинил преждевременную смерть Максиму Горькому и Куйбышеву».
Официально считалось, что Куйбышев умер от склероза сердца. Однако его сын Владимир утверждал, что отец был абсолютно здоров: «Состоялся консилиум из специально подобранных врачей и вскрытие. Причина смерти – склероз сердца. Это заключение вызывает сомнение, даже недоумение, ибо у отца было здоровое сердце. За два дня до кончины, 23 января, отец в разговоре со своей сестрой Еленой, провожая ее до двери, смеясь, говорил: «Самое здоровое в моем организме – это сердце!».
Владимир Куйбышев подозревал, что лечащий врач Левин убил его отца посредством «тщательно подобранной дозы специально рассчитанных «лекарств»-ядов.
Версия об убийстве Куйбышева выглядит правдоподобной еще и потому, что через три года, в 1938-м, расстреляли брата Валериана Куйбышева Николая, военачальника, командира корпуса, героя гражданской войны, награжденного четырьмя орденами Красного Знамени, трижды раненного в боях. В момент ареста он был командующим Закавказским военным округом. Его вызвали из Тбилиси в Москву и арестовали в дороге в поезде, ночью. 1 августа 1938 года во время допроса в Бутырской тюрьме Николая Куйбышева убили. По одной из версий его застрелил лично Лаврентий Берия, новый руководитель НКВД. Впрочем, в те годы репрессировали почти всех высших командиров Красной армии.
В том же 1938 году Сталин публично обвинил Ягоду и лечащих врачей советского правительства в убийствах Менжинского, Пешкова, Куйбышева и Горького. Троцкий пишет:
Казаков был в этом отношении особенно полезен, так как он, по словам доктора Левина, оперировал при помощи медикаментов, которые он сам изготовлял без всякого контроля в своей лаборатории, так что он один знал секрет своих инъекций [...] Показания доктора Левина, 68-летнего старика, производило наиболее потрясающее впечатление. По его словам, он намеренно содействовал ускорению смерти Менжинского, Куйбышева и самого Максима Горького. Он действовал по требованию Ягоды, ибо боялся «истребления своей семьи». Горький представлял серьезную опасность. Он находился в переписке с европейскими писателями, его посещали иностранцы, ему жаловались обиженные, он формировал общественное мнение. Никак нельзя было заставить его молчать. Арестовать его, выслать, тем более расстрелять – было еще менее возможно. Мысль ускорить ликвидацию больного Горького «без пролития крови» через Ягоду должна была представиться при этих условиях хозяину Кремля как единственный выход. [...]
В дни процесса, основной фон которого составляла ложь, обвинения, как и признания в отравлении старого и больного писателя, казались мне фантасмагорией. Позднейшая информация и более внимательный анализ обстоятельств заставили меня изменить эту оценку. Не все в процессах было ложью. Были отравленные и были отравители. Главный из них руководил по телефону судом. [...] О недовольстве Горького, об его попытке вырваться за границу, об отказе Сталина в заграничном паспорте в Москве знали и шушукались. После смерти писателя сразу возникли подозрения, что Сталин слегка помог разрушительной силе природы.
Ягода возглавил госбезопасность после смерти Менжинского, в тот же день. Под него создали новую должность: Народный комиссар внутренних дел. И дополнительно – как отдельный наркомат – Главное управление государственной безопасности (ГУГБ), которое тоже возглавил Ягода. В 1935 году ему первому присвоили звание «Генеральный комиссар госбезопасности». Но 26 сентября 1936 года Ягода был снят со своих постов и назначен наркомом связи СССР. В январе 1937 года его подвинули и оттуда, затем – исключили из партии, подвергнув резкой критике на февральско-мартовском пленуме ЦК 1937 года.
Хотя формальное сообщение о снятии Ягоды с должности наркома связи последовало лишь 4 апреля 1937 года, уже 28 марта его арестовали, а 15 марта 1938 года, после того как он стал одним из главных обвиняемых на Третьем московском открытом процессе, расстреляли на спецобъекте «Коммунарка» – на его же даче. Ягоду заставили наблюдать за расстрелом остальных осужденных этого процесса и убили последним. Перед расстрелом, по указанию нового руководителя НКВД, Ежова, Ягоду избил начальник 1-го отдела ГУГБ НКВД СССР Израиль Дагин216.
Жену расстрелянного Иду Авербах уволили из прокуратуры, где она служила, и 9 июня 1937 года арестовали. Вместе с матерью и семилетним сыном ее отправили в ссылку в Оренбург сроком на пять лет. Но мафиозные законы сталинщины требовали, хотя и не всегда, уничтожения всей семьи. В 1938 году, после пересмотра ее дела, Иду Авербах расстреляли.
20 июня 1937 года родителей и сестер Ягоды выслали сроком на 5 лет в Астрахань. 8 мая 1938 года их приговорили к 8 годам ИТЛ. Отец Ягоды умер в заключении в Воркуте, мать – в Северо-Восточном ИТЛ. Ссылки и расстрелы ждали и сестер. Розалия Григорьевна Шохор-Ягода (1890, Симбирск – 1950) после отбывания срока заключения еще 5 лет находилась в ссылке на Колыме; Таисия Григорьевна Ягода-Мордвинкина (1895–1988) после освобождения 29 октября 1949 года была выслана в Красноярский край; Эсфирь Григорьевну Ягоду-Знаменскую (1896 года рождения) 16 июня 1938 года приговорили к расстрелу; Фрида Григорьевна Фридлянд-Ягода (1899 года рождения) после освобождения из лагеря в 1949 году была повторно осуждена на 10 лет ИТЛ и исчезла; Лилию Григорьевну Ягоду (1902 года рождения) 16 июня 1938 года приговорили к расстрелу. Все они были родственниками Якова Михайловича Свердлова. Никакая сицилийская мафия не могла даже мечтать о такой вендетте.
26 сентября 1936 года место опального Ягоды как наркома внутренних дел занял Николай Иванович Ежов. К тому времени он был уже председателем Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), членом Оргбюро ЦК ВКП(б) и секретарем ЦК ВКП(б). Иными словами, он являлся не бывшим офицером госбезопасности, как Менжинский или Ягода, а партийным функционером, непосредственным начальником которого был генсек партии Сталин. Это был первый случай отхода партийного руководства от недолгой, как и вся советская история, традиции, когда главой госбезопасности становился первый (главный) заместитель ушедшего начальника. Менжинский и Ягода были фактическими руководителями госбезопасности до того, как заняли свои посты формально. Менжинский выполнял функции Дзержинского, так как последний был занят. Ягода – функции Менжинского, поскольку тот часто болел.
Нарком Ежов пришел из партаппарата и стал в Советском Союзе организатором «Большого террора 1937–1938 годов», самых массовых репрессий советской номенклатуры. Став наркомом внутренних дел, он не оставил ни одного из своих партийных постов. Иными словами, он сочетал службу в госбезопасности с партийной работой.
Начал Ежов с чистки органов госбезопасности от сотрудников и сторонников Ягоды. 2 марта 1937 года он выступил на пленуме ЦК ВКП(б) с резкой критикой собственных подчиненных (подчиненных репрессированного Ягоды), указав на их провалы в следственной и агентурной работе. Все это соответствовало задачам, поставленным перед Ежовым Сталиным, указывавшим в шифротелеграмме, посланной из отпуска членам Политбюро ЦК еще 25 сентября 1936 года, что «Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ОГПУ, опоздал в этом деле на 4 года». Именно после этой телеграммы Сталина, на следующий день, Ягоду сняли с поста наркома внутренних дел и заменили Ежовым.
На февральско-мартовском пленуме 1937 года рассматривались такие вопросы:
Дело тт. Н. И. Бухарина и А. И. Рыкова (докладчик Н. И. Ежов)
Об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов (докладчики В. М. Молотов, Л. М. Каганович и Н. И. Ежов)
О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников (докладчик И. В. Сталин)
Выступая с докладом по первому вопросу, глава НКВД на основе сфабрикованных и выбитых под пытками показаний ранее арестованных двадцати шести партийных руководителей обвинил Бухарина и Рыкова в том, что они «встали на путь прямой измены родине, на путь террора против руководителей партии и советского правительства, на путь вредительства и диверсий в народном хозяйстве».
Пленум исключил Бухарина и Рыкова из состава кандидатов в члены ЦК ВКП(б) и из рядов ВКП(б). В тот же день их арестовали.
С докладом по вопросу «Об уроках вредительства, диверсии и шпионажа японо-троцкистских агентов» на примере народного комиссариата тяжелой промышленности СССР выступил председатель СНК В. М. Молотов. На самом деле по данному вопросу с докладом должен был выступать нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе, но за пять дней до пленума, 18 февраля 1937 года, он застрелился (официально было сообщено, что он умер от сердечного приступа).
Вторым по данному вопросу выступал нарком путей сообщения СССР Л. М. Каганович, по мнению которого требовалось широкомасштабное искоренение «врагов народа». «Вредны слезы по поводу того, что могут арестовать невинных», – подчеркнул докладчик.
А вот с докладом «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников» выступил Сталин. «Нынешние вредители и диверсанты, троцкисты, – сказал он, – это большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане... Их сила состоит в том, что партийный билет дает им политическое доверие и открывает им доступ во все наши учреждения и организации. Их преимущество состоит в том, что, имея партийные билеты и прикидываясь друзьями советской власти, они обманывали наших людей политически, злоупотребляли доверием, вредили втихомолку»217.
Мартовский пленум 1937 года одобрил доклад генерального комиссара госбезопасности Ежова и поручил ему навести порядок в органах НКВД. В период с 1 октября 1936 по 15 августа 1938 года арестовали 2273 сотрудников госбезопасности. 1862 из них предъявили обвинения в «контрреволюционных преступлениях». 17 июля 1937 года Ежов был награжден орденом Ленина «за выдающиеся успехи в деле руководства органами НКВД по выполнению правительственных заданий».
Кстати, на упомянутом февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) выступили 73 человека. К 1940 году 56 из них были расстреляны, а двое покончили с собой.
Ежов хоть и начал с чистки органов НКВД, но ими не ограничился. 30 июля 1937 года он подписал приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Для ускорения расправ неограниченно использовались внесудебные органы: «Комиссии НКВД СССР» и «Тройки НКВД СССР». В 1937–1938 годах Ежов посещал Сталина 290 раз и провел с ним в общей сложности более 850 часов (чаще и дольше Ежова со Сталиным общался только Молотов). Именно при Ежове уничтожили так называемую «ленинскую гвардию», провели Второй московский процесс (январь 1937 года), Дело военных (июнь 1937 года), Третий московский процесс (март 1938 года), на котором приговорили к расстрелу Ягоду.
Ежов был самым настоящим садистом. Он лично принимал участие в пытках. В своем рабочем столе он хранил пули, которыми были застрелены Зиновьев, Каменев и другие большевистские лидеры.
Во исполнение решений февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года в текущем и следующем 1938 годах органы НКВД арестовали 1 млн 580 тысяч человек, из которых от 680 до 760 тысяч были приговорены к расстрелу. В дополнение к этому так называемые «тройки», состоявшие из офицеров НКВД, сотрудников прокуратуры и членов партийных органов, выносили клеветнические приговоры к осуждению людей на длительные сроки лишения свободы с классификацией «десять лет без права переписки», что на практике означало смертный приговор и немедленный расстрел.
В результате сталинских «чисток» в Красной армии из пяти маршалов троих расстреляли. Остались самые бездарные, зато преданные: Семен Буденный и Климент Ворошилов. Так же были уничтожены девять заместителей наркома обороны. Военный совет при наркоме обороны состоял из 85 членов, и 68 из них расстреляли, а двое покончили с собой, не дожидаясь ареста. Были также расстреляны два командующих военно-морским флотом СССР и четыре командующих военно-воздушными силами. Под нож пошли все командующие военными округами. Из пяти командармов 1-го ранга троим пустили пулю в лоб. Из десяти командармов 2-го ранга расстреляли всех десятерых. Из 57 командиров корпусов – 50. Из 186 командиров дивизий репрессированы, в том числе расстреляны, 154. Из 26 корпусных комиссаров репрессированы 25. Из 64 дивизионных комиссаров подвергнуты репрессиям 58. Из 456 командиров полков Красной армии репрессирован 401.
21 мая 1937 года на совещании руководства НКВД Сталин заявил, что «управление разведки вместе со своим аппаратом попало в руки немцев. Разведсеть надо распустить. Лучше всего – всю». После этого началась очередная чистка госбезопасности: репрессиям подверглись 22 тысячи сотрудников.
В 1937–1939 годах были арестованы и затем расстреляны четверо руководителей советской разведки: Я. К. Берзин, С. П. Урицкий, С. Г. Гендин и А. Г. Орлов. Помимо них уничтожили практически всех их заместителей и начальников отделов Управления.
Советских разведчиков, работавших за рубежом, в конце 1930-х в большинстве своем отозвали на родину, где и казнили. В наиболее важных резидентурах советской разведки – в Берлине и Париже – отозвали практически весь состав. Их деятельность полностью парализовали. 25 мая 1940 года начальник ГРУ РККА И. И. Проскуров доложил в ЦК ВКП(б), что более половины кадрового состава разведки подверглись репрессиям. Вскоре и самого его арестовали и расстреляли218.
8 апреля 1938 года Ежов по совместительству был назначен еще и наркомом водного транспорта. Поскольку, правда не по совместительству, его предшественника перед арестом сослали в наркомат связи, должность наркома водного транспорта по совместительству не выглядела повышением. Однако 22 августа 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД стал Лаврентий Берия, который постепенно прибрал к рукам руководство наркоматом внутренних дел.
Пытаясь уцелеть, и понимая, что его все равно снимут, Ежов 23 ноября 1938 года написал Сталину прошение об отставке, каясь во многих просчетах и прегрешениях. Помня о судьбе родственников Ягоды, он попросил Сталина «не трогать ... 70-летней старухи матери». На следующий же день Ежова сняли с поста руководителя НКВД, но пока оставили секретарем ЦК, председателем КПК и наркомом водного транспорта. Преемником Ежова в НКВД стал Берия.
Уже 9 апреля 1939 года Ежова отстранили от водного транспорта (а сам наркомат разделили на наркоматы речного и морского флота) и на следующий день арестовали в кабинете Маленкова в присутствии и при участии Берии. Новый руководитель лично вел дело своего предшественника.
Содержали Ежова в Сухановской особой тюрьме НКВД. В обвинительном заключении фигурировала не только «контрреволюционная деятельность» Ежова, но и мужеложество.
На следствии и в суде он отвергал все обвинения и единственной своей ошибкой признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:
На предварительном следствии я говорил, что я не шпион, я не террорист, но мне не верили и применили ко мне сильнейшие избиения. Я в течение двадцати пяти лет своей партийной жизни честно боролся с врагами и уничтожал врагов. У меня есть и такие преступления, за которые меня можно и расстрелять, и я о них скажу после, но тех преступлений, которые мне вменены обвинительным заключением по моему делу, я не совершал и в них не повинен... Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол... Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело. [...] Я почистил 14 тысяч чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил.
24 апреля Ежов написал заявление с признанием в гомосексуализме, перечислив своих любовников и партнеров. Всех их арестовали и расстреляли, в том числе одного из организаторов и участников расстрела царской семьи Филиппа Голощекина и дивизионного комиссара Владимира Константиновича Константинова.
3 февраля 1940 года суд приговорил Ежова к смертной казни, и на следующий день его расстреляли в здании Военной коллегии Верховного суда СССР, а труп кремировали. В 1988 году Военная коллегия Верховного суда СССР отказалась реабилитировать Ежова на том основании, что среди совершенных им преступлений было убийство его собственной второй жены Евгении Соломоновны Ежовой (считалось, что она покончила с собой) и репрессии в отношении свыше полутора миллионов советских граждан, из которых «около половины расстреляно».
После ареста Ежова 10 апреля 1939 года по старой сицилийской традиции пришла очередь его родственников. Брат Иван Иванович Ежов был арестован через две недели и в 1940 году расстрелян. В том же году приговоры вынесли племянникам Анатолию Николаевичу и Виктору Николаевичу Бабулиным. Третьего племянника, Сергея Николаевича Бабулина, почему-то оставили в живых. До конца мая 1953 года (Сталин умер 5 марта 1953 года) он мучался по лагерям и ссылкам, затем его амнистировали. Мать этих племянников, сестру Ежова, Евдокию Ивановну Ежову (Бабулину), решили не трогать, посчитав, что двое расстрелянных детей и третий посаженный – достаточное для матери наказание. «Старуху мать», как Ежов и просил, тоже не тронули. 24 января 1941 года, с задержкой почти в год, Ежова лишили всех государственных наград и так называемого «специального звания».
Тем временем 11 сентября 1938 года Берии присвоили звание комиссара государственной безопасности 1-го ранга. 29 сентября он оказался во главе восстановленного в структуре НКВД ГУГБ (будущего НКГБ). 25 ноября 1938 года он стал еще и наркомом внутренних дел (как когда-то Дзержинский), а должность Берии как главы ГУГБ 17 декабря 1938 года передали назначенному за день до этого первым заместителем наркома внутренних дел В. Н. Меркулову.
В отличие от партаппаратчика Ежова, Берия сочетал партийную работу и службу в госбезопасности сначала в Закавказье, затем в общесоюзных ведомствах. Он был своеобразным гибридом Ягоды и Ежова. Следуя ленинской установке очищать тыл от врагов перед наступлением, Берия в период с сентября 1938 по январь 1939 года провел широкомасштабные аресты «людей Ежова» в НКВД, прокуратуре и судах. Собственно, такую же чистку в отношении «людей Ягоды» ранее провел в НКВД сам Ежов, расстреляв, по его словам, 14 тысяч офицеров госбезопасности. Количество казненных Берией «контрреволюционеров» точно неизвестно. Есть сведения, что за 1939–1940 годы было вынесено примерно 4200 смертных приговоров, и не все они относились к «людям Ежова» в НКВД. Но очевидно, что репрессированные, в том числе и расстрелянные сотрудники госбезопасности, в бериевский период исчислялись тысячами или даже двумя-тремя десятками тысяч.
Перечислять жертвы Берии и анализировать работу карательных, правоохранительных и разведывательных органов, во главе которых стоял Берия, не входит в задачи этой книги. Но на одном незавершенном деле, полученном Берией в наследство от его предшественников по госбезопасности, следует остановиться.
27 февраля 1939 года умерла вдова Ленина Надежда Крупская. В 1957 году на заседании Политбюро ЦК КПСС первый секретарь ЦК Никита Хрущев сообщил со ссылкой на архивы Лубянки, что Крупскую отравил Сталин, приславший ей в подарок на 70-летие ее любимый торт (Крупская родилась 26 февраля 1869 года). Крупская съела кусочек и на следующий день умерла. Съел ли в тот день кто-то еще кусочек того торта – неизвестно219.
Нет необходимости перечислять посты и должности Берии, постепенно занимаемые им с 25 ноября 1938 года, когда он стал наркомом внутренних дел. Достаточно быстро Берия стал вторым человеком в государстве после Сталина. Очевидно, что он во всем поддерживал и устраивал «хозяина», иначе разделил бы участь Ягоды и Ежова. А когда перестал устраивать Сталина и уловил изменение отношения к себе, нашел выход из положения (но об этом мы будем писать ниже).
Отделить Берию как советского государственного деятеля от Берии как руководителя советской госбезопасности трудно. Применительно к данному исследованию нам важно уточнить, что к 5 марта 1953 года, когда умер Сталин, Берия был очевидным и единственным претендентом на пост нового главы государства, как бы этот пост ни пришлось назвать. Потому что генеральный секретарь партии Сталин, переставший быть генеральным секретарем еще до своей смерти, официально не был главой Советского Союза. А был всего лишь генеральным секретарем коммунистической партии СССР, формально не имевшей отношения к управлению государством, но реально им управлявшей начиная с 1923 года, после того как устранили Ленина и лишили всякой власти Совнарком.
Абдурахман Авторханов, один из лучших историков коммунистической партии Советского Союза, написал целую книгу, посвященную теме устранения Сталина: «Загадка смерти Сталина». Никакой загадки смерти Сталина на самом деле не было. В контексте всего того, что мы знаем (или предполагаем) о смерти почти всех руководителей советского государства, где редкий счастливчик умирал естественной смертью в своей собственной постели, аргументированная версия Авторханова о том, что Сталина устранили в результате заговора Берии, Хрущева, Маленкова и Булганина, не выглядит сенсационной, а прозвучала она в 1981 году, когда Авторханов опубликовал свой труд. Можно даже утверждать, что в контексте всего описанного насильственная смерть Сталина кажется абсолютно естественной.
3 февраля 1941 года на вновь учрежденную должность Наркома государственной безопасности СССР назначили Всеволода Меркулова. 7 мая 1946 года его на этом посту сменил Виктор Абакумов. За эти годы наркоматы были переименованы в министерства. Соответственно, с 1946 года Меркулов и Абакумов стали министрами госбезопасности СССР. Меркулова тоже расстреляли, но позже, уже после смерти Сталина и Берии, 23 декабря 1953 года. Абакумова, в свою очередь, сняли и арестовали 12 июля 1951 года. До 5 марта 1953 года он оставался членом президиума ЦК КПСС. До 5 апреля 1953 года еще и секретарем ЦК КПСС. Но 19 декабря 1954 года Абакумова пустили в расход.
Поводом для снятия Абакумова послужило так называемое «Ленинградское дело». Во время Отечественной войны Сталин приблизил к себе нескольких молодых партийцев, среди которых был Николай Вознесенский. Он занимал должность первого заместителя Председателя Совнаркома и являлся членом Государственного комитета обороны (ГКО) и Комитета по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от германской оккупации. Член ЦК ВКП(б) (1939–1949), академик АН СССР (1943), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1947–1949), лауреат Сталинской премии (1947), одиннадцать лет возглавлявший Госплан, Сталин видел Вознесенского будущим главой советского правительства.
