Текст книги "От красного террора к мафиозному государству: спецслужбы России в борьбе за мировое господство"
Автор книги: Юрий Фельштинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 56 страниц)
287 Куняев С. Воспоминания. с. 308.
288 С 1983 по 1990 год Кочемасов снова работал в ГДР чрезвычайным и полномочным послом. По партийной линии Кочемасов был кандидатом в члены ЦК КПСС (1963–1983) и членом ЦК КПСС (1983–1990).
289 Так, с 1957 по 1960 год заместителем заведующего латиноамериканским отделом этого Госкомитета служил Иосиф Григулевич, один из нелегалов советской внешней разведки.
Григулевич родился в 1913 году в Вильно в семье фармацевта. В 1930 году он вступил в коммунистическую партию Польши. В 1933 году поступил в парижскую Высшую школу социальных наук и сблизился с коммунистической ячейкой в Сорбонне. С октября 1936 года он воевал в Испании, где его завербовали советские спецслужбы. Его работой руководил резидент НКВД в Испании Александр Орлов, сбежавший в США из-за угрозы ареста Сталиным.
В мае 1937 года Григулевич участвовал в Испании в убийстве лидера троцкистской «Объединенной рабочей марксистской партии» А. Нина. В 1940 году в составе группы известного мексиканского художника-коммуниста Д. Сикейроса участвовал в нападении на виллу Л. Троцкого в Мексике. Во время Второй мировой войны, выполняя задания советской разведки, организовывал диверсии на морских транспортах, доставлявших различные стратегические грузы в Германию.
По окончанию войны Григулевич проживал в Москве под именем Теодора Б. Кастро. Сблизился с представителями революционного движения Коста-Рики, жившими в эмиграции и готовившими государственный переворот в своей стране. После переворота в 1951 году стал временным поверенным в делах Коста-Рики в Италии и официальным советником делегации Коста-Рики на 6-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В мае 1952 года Кастро-Григулевич вручил верительные грамоты чрезвычайного посланника и полномочного министра Республики Коста-Рика президенту Италии. Одновременно являлся посланником при Папском престоле в Ватикане и посланником в Югославии. Сталин предполагал, что именно он станет убийцей лидера Югославии Тито, отважившегося на политический конфликт со Сталиным. Операция не состоялась из-за смерти последнего. Григулевич был уволен из органов госбезопасности, но репрессирован не был. Он занимался научной деятельностью и писал книги.
290 Д. А. Жуков родился в 1927 году в Грозном. В 1947 году он окончил Киевское военное училище связи. С 1949 по 1954 год проходил обучение в Военном институте иностранных языков, по окончании которого до 1960 года проходил службу в Генштабе ВС СССР. В 1964 году окончил Высшие сценарные курсы. В 1973 году совместно с режиссером Борисом Карповым снял по заказу Политбюро ЦК КПСС и КГБ антисемитский фильм «Тайное и явное» (рабочее название фильма – «Империализм и сионизм»).
291 Глазунов И. Россия распятая.
292 Интервью Глазунова И. Факты. Москва. 16 декабря 2010 г.
293 Бородин Л. Хозяин дворянского гнезда. Литературная газета. № 42 (5897). 16–22 октября 2002 г.
294 apn.ru/publications/article19573.htm.
295 Запись беседы Ганичева В. и Бондаренко В. Завтра. 4 июня 2002 г.
296 Платонов О. Русское сопротивление на войне с антихристом. 2006. Гл. 5.
297 Куняев С. Предательство – это продажа вдохновения.
Глава 13 Афганская спецоперация Евгения Питовранова
Заурядных людей в группе Питовранова не было. А. В. Киселев был человеком смелых поступков и резких суждений, не боявшийся высказывать их вслух:
Сложное для страны время – конец семидесятых и начало восьмидесятых годов, когда безволие, бездеятельность и старческие «игрища» руководящего советского ареопага со всей очевидностью обнажили несостоятельность политического устройства и экономической модели существовавшего строя, – поставило перед Службой некоторые дополнительные, очень непростые и принципиально новые задачи. Среди них – вскрытие злоупотреблений со стороны многих руководящих чиновников государственного и партийного аппарата, включая само «святое семейство» генсека.
Под «Службой» имелась в виду резидентура Питовранова, «Фирма». Уточним, что о «несостоятельности политического устройства и экономической модели существующего строя» пишет один из руководителей советской разведки, являвшейся, как и весь КГБ, «вооруженным отрядом партии».
«Вскрытие злоупотреблений со стороны руководящих чиновников» – не что иное, как сбор компромата на руководителей советского государства и партии, действия абсолютно незаконные, противоречившие имевшимся на этот счет установкам ЦК КПСС и регулировавшим деятельность госбезопасности ведомственным приказам КГБ.
Поскольку такие злоупотребления носили в основном экономический характер, – пишет А. В. Киселев, – то борьба с ними стала прерогативой «Фирмы», или, вернее, существенной частью ее повседневных забот. Несколько разработок, которые вел отдел как с позиций Центра, так и за рубежом, завершились нашумевшими судебными процессами. Однако нигде: ни в судебных заседаниях, ни в прессе – не прозвучало ни одной фамилии наших сотрудников. Пусть так и останется, они не тщеславны. Но фамилии их руководителей я назову с гордостью. Это были Б. С. Иванов и Е. П. Питовранов. Называю их с гордостью потому, что надо вспомнить реальную атмосферу тех лет, когда любой намек на такие действия заканчивался совершенно однозначно – немедленным увольнением с «укороченной» пенсией и лишением всех заслуг.
С целью абсолютной конспирации все оперативные досье вел я сам, подключая оперативных сотрудников отдела лишь для выполнения отдельных, частных элементов этих продолжительных разработок. [Но] то, что нам удавалось скрыть от самых высоких руководителей государства, не всегда оставалось секретом для Второго Главка, для контрразведки. Это и понятно, ибо мы подчас вынужденно «пахали на одном поле», где у них всегда оставались безусловные преимущества.
Теперь становится понятно, кто занимался раскручиванием нашумевших в годы Андропова как руководителя КГБ, коррупционных дел партийной номенклатуры и кто так безвозвратно расшатал устои советской системы. Трудно поверить, что все это писалось генералом советской (затем российской) разведки, открыто сознававшимся в государственной измене. Как иначе можно расценивать конспиративную деятельность заговорщиков Питовранова, Б. С. Иванова и А. В. Киселева, возглавляемых председателем КГБ Андроповым, направленную против руководства партии и страны, шедшую в нарушение формальных приказов КГБ и партии?
В 1982 году было создано 6-е Управление КГБ, задачей которого являлась «защита советской экономики от подрывной деятельности спецслужб иностранных государств и организаций». «Фирма» Питовранова, если иметь в виду борьбу с экономическими преступлениями, совершаемыми в том числе советской и партийной номенклатурой, была уже не нужна, так как любое крупное дело подпадало под юрисдикцию 6-го Управления КГБ.
Кем же был А. В. Киселев, взявший на себя столь рискованный труд главного диверсанта питоврановской «Фирмы» по подрыву устоев советского государства?
Киселев родился в 1932 году в городе Батайск Ростовской области. Окончил Одесское мореходное училище и Одесский институт инженеров морского флота, работал в комсомольских органах. В 1956 году был зачислен в военную контрразведку. Службу проходил в военно-морском флоте СССР. В 1959 году был переведен в Управление нелегальной разведки, работал на Ближнем Востоке и в Великобритании. За годы службы выезжал в разведывательные командировки более чем в 40 стран. В 1985–1990 годы преподавал в вузах КГБ (ранее окончил Высшую разведывательную школу ПГУ, аспирантуру и докторантуру). С 1990 года работал в КНДР как представитель КГБ/СВР РФ. Генерал-майор.
Немного истории. В августе 1941 года на территорию Ирана вошли войска СССР и Великобритании. Совместную операцию двух стран назвали «Согласие». Целью оккупации Ирана являлось предотвращение захвата иранских нефтепромыслов гитлеровской Германией и обеспечение безопасности так называемого «южного коридора», по которому проходил транспортный путь поставок в СССР военного снаряжения, направляемого союзниками по программе ленд-лиз. Войска Великобритании оккупировали Южный Иран; советские войска заняли территорию Северного Ирана. В конце 1942 года США также разместили в южной части Ирана свои воинские подразделения, обеспечивавшие транспортировку грузов в СССР. Странами-союзниками и правительством Ирана был определен срок вывода союзнических войск: не позднее, чем через шесть месяцев после победы над Германией.
19 мая 1945 года иранское правительство обратилось к руководству Великобритании, США и СССР с просьбой о досрочном выводе войск этих стран с территории Ирана. Просьба была мотивирована состоявшейся капитуляцией Германии. Руководители Британии и США согласились удовлетворить просьбу иранского правительства и 31 мая проинформировали об этом Сталина. Однако советское руководство хранило молчание. Советские войска из Ирана не вывели.
22 января 1946 года на территории Ирана, в районе Мехабад, населенном преимущественно курдами, так называемом «Мукринском Курдистане», где в 1941 году располагались советские войска, при активном участии советского правительства провозгласили «Курдскую народную республику», более известную как «Мехабадская республика», просуществовавшая до ноября 1946 года. За ее провозглашением стояли советские спецслужбы, нелегально поставлявшие курдам оружие. Но поскольку в ноябре 1946 года под давлением союзников и иранского правительства советские войска из Ирана вывели, Курдская народная республика пала.
После поражения в Иране с остатками своей армии ее руководитель Барзани пробился на территорию Советского Союза, где он и ушедшие с ним курды проживали до 1959 года. В СССР этот вождь учился в Военной академии им. Фрунзе.
14 июля 1958 года произошла революция в соседней с Ираном стране, в Ираке. Советское руководство, традиционно уделявшее Ближнему Востоку большое внимание, не преминуло воспользоваться этой ситуацией. Для усиления позиций СССР в регионе решено было в очередной раз использовать курдов, стремившихся обрести собственную государственность.
В начале 1959 года от советских берегов отплыл пассажирский теплоход «Грузия», на борту которого находились воины армии Барзани и члены их семей. Направлялись они в Ирак. В качестве пассажирского помощника капитана корабля судно сопровождал офицер советской разведки А. В. Киселев. И когда в сентябре 1961 года на территории Курдистана начались вооруженные выступления против властей Ирака, получившие название «Сентябрьское восстание», он стал руководить организацией повстанцам советской военной помощи.
На морском сухогрузном корабле через Средиземное море доставили несколько сотен ящиков с оружием. В открытом море их скрытно перегрузили на курдские рыболовецкие суда, после чего груз оказался на территории Сирии. Оттуда оружие последовало на автомобилях, перевозящих улов рыбаков, в Ирак. От начала до конца контроль за операцией по доставке оружия «восставшим» курдам осуществлял офицер советской нелегальной разведки А. В. Киселев, причем по прибытии в Ирак, используя прикрытие корреспондента ТАСС, он же выполнял функции связника Барзани с советской разведкой.
В том же 1961 году А. В. Киселева на несколько месяцев отправили в Великобританию в связи с судебным процессом по делу арестованного англичанами советского разведчика-нелегала Гордона Лонсдейла (он же: Конон Трофимович Молодый). В 1962 году А. В. Киселева вернули на Ближний Восток в знакомый Курдистан, где он снова работал под прикрытием корреспондента ТАСС. В 1963 году А. В. Киселев выехал в Англию уже на более продолжительный срок – в качестве директора страховой компании «Блэк энд Уайт». Так что за три года он побывал тремя абсолютно разными людьми298.
В 1973 году способный офицер Управления нелегальной разведки КГБ А. В. Киселев возглавил 8-й отдел (специальных операций) Управления «C» ПГУ и оставался начальником отдела до 1985 года. Заместителем начальника ПГУ являлся в это время еще один подчиненный Питовранова – Б. С. Иванов.
Иванов начал работу в органах еще в предвоенные годы. В 1962 году он сменил Владимира Барковского на посту резидента нью-йоркской резидентуры КГБ. В марте 1964 года вместе с будущим невозвращенцем генералом Олегом Калугиным, работавшим в США под прикрытием журналиста, Б. С. Иванов планировал убийство в Вашингтоне советского разведчика перебежчика Юрия Носенко. Калугин в книге «Прощай, Лубянка!» вспоминает:
В марте [1964 года], незадолго до отъезда на родину, меня пригласил к себе Борис Иванов. «Разговор сугубо конфиденциальный, – начал он. – На днях в Госдепартаменте состоится встреча наших посольских работников с Носенко. Есть предложение подключить тебя к этой встрече». Я пожал плечами: «Если нужно, о чем вопрос?». Неожиданно последовал вопрос: «Ты как, стрелять не разучился? Сможешь на встрече с предателем прикончить его?» – «Конечно, смогу», – ответил я, еще не осознавая, что это какая-то авантюра. Ведь это же тюрьма, и надолго. У меня нет диппаспорта, никакой защиты.
Как бы угадывая мои мысли, Иванов предложил: «Мы потом тебя выручим – обменяем на кого-нибудь, не бойся».– «Я не боюсь, – сказал я твердо, – я готов».
В целом о Б. С. Иванове Калугин был высокого мнения. Вот что он писал, сравнивания его с Крючковым:
Его [Крючкова] отпугивала профессиональная эрудиция... первого зама, куратора Первого отдела и внешней контрразведки Б. Иванова [...] На нем лежал основной груз оперативных дел, и его оперативный опыт, возможно, не имел себе равных [...] Крючков наверняка втайне завидовал ему [...] Иванова, несмотря на его протесты, освободили от кураторства внешней контрразведки под предлогом «необходимости сосредоточения внимания на организации борьбы с главным противником», а через некоторое время направили в Афганистан в качестве специального представителя Андропова при правительстве Тараки-Амина.
Если подкоп под устои советского государства внутри страны осуществлялся КГБ по линии «Фирмы» Питовранова, то в буквальном смысле подрыв СССР был успешно проведен ПГУ, разработавшим операцию по вторжению в Афганистан, погубившую в конечном счете Советский Союз. Одним из главных руководителей этой операции был Б. С. Иванов.
Всю работу от нашего ведомства с представителями других структур координировал Борис Семенович Иванов, – писал в мемуарах «Записки начальника нелегальной разведки» Юрий Иванович Дроздов. – Под его руководством осуществлялось создание органов госбезопасности при новом руководителе страны – председателе Революционного совета демократической республики Афганистан Бабраке Кармале.
Будучи полностью поглощен афганскими делами, он [Б. С. Иванов], наезжая по разным поводам в Москву, неизменно интересовался делами «Фирмы», давал очень дельные советы. Питовранов тоже нередко навещал его в Кабуле299.
Будущий начальник нелегальной разведки КГБ – Управления «С» – Юрий Дроздов с 1975 по 1979 год возглавлял резидентуру КГБ в Нью-Йорке. Для активизации деятельности по борьбе с «международным сионизмом» к нему летал первый заместитель начальника ПГУ Б. С. Иванов. Много раньше, в 1957 году, Дроздов побывал в подчинении генерала Питовранова в ГДР. В 1964 году он был резидентом в Пекине, где двумя годами ранее трудился в должности советника по вопросам безопасности при Министерстве общественной безопасности (МОБ) КНР генерал Питовранов. Так что Питовранов, Б. С. Иванов и Дроздов знали друг друга достаточно хорошо300.
Вторжение в Афганистан требовало повода. Б. С. Иванов и Питовранов его сочинили: «Наши чекисты подозревали Амина в связях с американской разведкой. Возможно, что их настораживало то, что он когда-то учился в США», – вспоминал секретарь ЦК КПСС по международным делам Борис Пономарев.
Соответственно, на предположении о том, что руководитель Афганистана Амин сотрудничает с «американской разведкой» и планирует переориентироваться на США, и была построена вся советская концепция о необходимости вторжения в Афганистан, приведшая через несколько лет к краху Советского Союза. Ничто в этих предположениях не соответствовало действительности. Это была намеренная провокация КГБ в отношении советского государства.
Проблема нестабильности в соседнем с СССР Афганистане существовала уже какое-то время. 17 апреля 1978 года в Кабуле убили видного деятеля Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Мира Акбара Хайбара. Через два дня, 19 апреля, в Кабуле прошла мощная демонстрация против руководителя страны Муххамеда Дауда, причем число демонстрантов превысило 20 тысяч человек. По приказу Дауда были арестованы некоторые видные деятели НДПА – Нур Мухаммед Тараки, Бабрак Кармаль и Хафизулла Амин. Последнему, однако, удалось привлечь на свою сторону военных, осуществивших государственный переворот, вошедший в афганскую историю как «апрельская революция» 1978 года. Режим Дауда пал.
С 1 по 9 сентября 1978 года в Гаване проходила 6-я конференция глав государств и правительств неприсоединившихся стран. От Афганистана в конференции участвовал новый руководитель Афганистана Тараки. 9 сентября, на обратном пути, он остановился в Москве для встречи с Брежневым. Генсек остался этой встречей доволен. Тем не менее, по прилете в Кабул, в тот же день, 9 сентября, Тараки задушили подушкой по приказанию Хафизуллы Амина верные ему армейские офицеры. Власть в Афганистане захватил Амин, что было неожиданностью для советской разведки и политического руководства СССР. С тех пор в СССР Амину не доверяли.
Генерал-майор Василий Заплатин был направлен в Афганистан в мае 1978 года в качестве советника начальника Главного политуправления афганской армии. Он вспоминал, что «штурм дворца Амина и последующий ввод советских войск в Афганистан преследовал единственную цель: убрать тогдашнего главу государства Хафизуллу Амина и привести к власти Бабрака Кармаля. Руководство СССР почему-то было убеждено, что только Кармаль в состоянии консолидировать общество, прекратить гражданскую войну, сохранить Афганистан дружественной нам страной. Амину доверия, особенно после убийства им предыдущего президента Тараки, совершенно не было».
По свидетельству Заплатина, советская госбезопасность во главе с Б. С. Ивановым занималась в Афганистане намеренными провокациями, не могущими не привести к обострению ситуации.
Министром обороны был назначен полковник Ватанджар, но эта ноша оказалась ему не по плечу. Это усугублялось еще и тем, что к лету 1979 года сформировалась так называемая «четверка» молодых министров, в которую входил и Ватанджар, и которая не очень утруждала себя работой. Неформальным лидером «четверки» – а чаще ее называли «бандой четырех» – являлся руководитель Службы государственной безопасности Сарвари. В нее также входили министр связи Гулябзой и министр по делам границ Шерджан. Жизненная философия этой «четверки» сводилась к принципу, который они заявили сами: «Мы совершили революцию, мы еще молоды и можем погулять».
На их совести фатальная ссора Тараки с Амином, неоднократные попытки покушений на Амина, попытки поднять мятеж в ряде армейских гарнизонов. Все это не обходилось без влияния наших спецслужб.
Тараки гордился своими молодыми министрами и по-отцовски любил их, прощал их шалости и пьянство. В то же время Амин, как председатель правительства, строго спрашивал с них за упущения по работе, за разгульный образ жизни. Именно с этого начались разногласия между Тараки и Амином, разногласия теперь уже внутри самой фракции «Хальк».
Я и сейчас, спустя двадцать лет, не могу понять, почему представители наших спецслужб в Кабуле так опекали этих раскольников, получали от них неправдивую информацию о положении дел в армии, снабжали этой информацией советских руководителей. В конце концов эта четверка, когда она окончательно обанкротилась, была тайно перемещена в Советский Союз.
В НДПА на момент ввода советских войск в страну существовало две фракции: «Парчам» («Знамя») и «Хальк» («Народ»). Фракция «Парчам» представляла немногочисленную афганскую интеллигенцию, в то время как «Хальк» объединяла в своем составе многочисленное крестьянство и незначительный «пролетариат». Между лидерами фракций Кармалем и Амином шла непримиримая борьба за власть. В результате этой борьбы Кармаль после «апрельской революции», летом 1978 года, был отправлен послом в Чехословакию, а осенью был смещен со своего поста и остался в эмиграции.
При создании партийных организаций в афганской армии насчитывалось всего 1973 члена НДПА, из них 6 % принадлежало к фракции «Парчам» и 94 % – к фракции «Хальк». В период, когда партия находилась в подполье, Амин вел в армии подпольную работу. С той поры традиционно его влияние там было значительным. При этом Амин был абсолютно просоветским политическим лидером. К СССР Амин относился с уважением и стремился все советское внедрять у себя безо всяких колебаний, хотя это не всегда соответствовало специфическим условиям Афганистана и политической обстановке. У него было два святых праздника в году, когда он мог позволить себе употребить спиртное: 7 ноября и 9 мая.
На свое несчастье Амин дважды учился в США. В 1957 году он получил диплом магистра Колумбийского университете по специальности «организация и управление школьным образованием». В 1962 году он вернулся в Колумбийский университет для защиты диссертации. Однако, не завершив написание научной работы, в 1965 году отбыл в Афганистан.
Учеба Амина в Колумбийском университете стала удобным поводом для обвинения его в сотрудничесте с ЦРУ, о чем Б. С. Иванов, как о доказанном факте, сообщил не только Андропову, но и непосредственно Брежневу. Военный специалист, бывший главный военный советник вооруженных сил Афганистана генерал-лейтенант Лев Горелов пишет:
Москва подозрительно относилась к Амину, отношения стали прохладными. На ситуацию повлияла и посланная главным представителем КГБ в Кабуле генерал-лейтенантом Ивановым Брежневу телеграмма с информацией о том, что Амин, который перед Саурской [апрельской] революцией учился в США, якобы является американским агентом301.
Горелову вторит Заплатин:
Из многочисленных примеров, приведенных выше, складывается, как представляется, достаточно убедительная картина того, что послужило поводом для принятия рокового для СССР решения о вводе советских войск на территорию Афганистана. Этим поводом явилась заведомо ложная информация об агенте ЦРУ США Амине, полном разложении афганской армии и намерении руководства США разместить на территории Афганистана ракеты средней дальности «Першинг». Первоисточником этой информации являлся представитель КГБ в Афганистане генерал-лейтенант Борис Иванов.
Разумеется, руководство США не планировало размещать ракеты в такой неспокойной стране, как Афганистан. В это могли поверить лишь «кремлевские старцы», которым нашептывали дезинформацию изощренные провокаторы Питовранов и Б. С. Иванов302.
Амин был абсолютно просоветским политическим деятелем. Об этом говорят многочисленные источники, в том числе и воспоминания его соратников, единомышленников и современников. Абдул Карим Мисаки, министр финансов в правительстве Афганистана в 1989–1990 годах, вспоминал, что Амин «был коммунистом», «очень любил Сталина и даже старался ему подражать».
Посол СССР в Афганистане с 1979 по 1986 год Фикрят Табеев сказал как-то, что «Амин такой же агент ЦРУ, как Берия – британский шпион». А по словам бывшего заместителя резидента в Кабуле в период, предшествующий вводу советских войск в Афганистан, полковника Александра Морозова, «Амин цитаты для своих выступлений находил в сталинском “Кратком курсе истории ВКП(б)”, который всегда был у него под рукой. В кабинете Амина в его дворце висел большой портрет Сталина. Борис Иванов, увидев этот портрет, сказал Амину, усыпляя его бдительность: “Товарищ Амин, я тоже сталинист!”»303
На самом деле, Иванов не «усыплял бдительность» Амина. Он действительно был сталинистом, как и Амин.
Советские страхи о вовлеченности США в афганскую политику Амина были безосновательными. Писатель и журналист Леонид Млечин рассказывает:
Афганистан был абсолютно на периферии американского внимания, и мы располагаем документальными подтверждениями. Дело в том, что когда иранские студенты в Тегеране захватили здание американского посольства, то они обнаружили там всю документацию, все шифротелеграммы из кабульского посольства в США. Копии шли в Тегеран. Весь поток шифротелеграмм из кабульского посольства издан. И видно, что американцы практически не имели никаких интересов в Афганистане и ничего там не делали – есть документальные свидетельства304.
Информация о том, что Амин является ставленником Америки, проверялась и по линии генштаба советской армии, но никакой компрометирующей Амина информации найдено не было. Генерал-лейтенант Горелов вспоминает:
Мы тщательно это выясняли, искали доказательства, целое расследование провели, но подтверждений не получили. Амин, хотя и учился в США, служил своему народу и боролся, как и другие афганские лидеры и до него, и после него, за власть305.
О том же писал генерал Заплатин:
Даже после штурма дворца, в ходе которого погиб сам Амин и двое его сыновей, его жена вместе с двумя оставшимися в живых дочерьми и младшим сыном никуда не пожелала ехать, кроме Советского Союза, заявив, что ее муж был другом Советского Союза, и она поедет только в эту страну. Так она и поступила. После штурма дворца Амина много говорилось, что он является агентом ЦРУ, но доказать ничего этого не удалось, да и заранее было понятно, что все это ложь... Лучших своих учеников лицея, где он был директором, а также своих родственников, Амин стремился направлять на учебу не в США, Германию, а только в Советский Союз. Поэтому не случайно среди афганских офицеров из числа халькистов было в 2–3 раза больше со знанием русского языка, чем среди офицеров из числа парчамистов.
Оценки советскими военными и спецслужбами положения в Афганистане и афганской армии были противоречивы. Не сгладил противоречий даже визит в Кабул Пономарева. На одном из совещаний с его участием дело дошло до того, что советские участники совещания – представители армии и КГБ, как вспоминал генерал-майор Заплатин,– «друг друга готовы были взять за грудки». Армия была в своих оценках сдержанна. КГБ выступало за решение афганской проблемы быстро и радикально.
Амин чувствовал, что за его спиной происходит неладное. В попытке изменить ситуацию, он написал письмо Брежневу с просьбой о встрече. Горелов пишет:
Перед [моим] отлетом в Москву на Политбюро ночью меня вызвал к себе Амин, с которым мы расстались за несколько часов до этого.
– Пожалуйста, – попросил он, – передайте письмо Брежневу [...]
– Но я далек от Брежнева, могу отдать начальнику Генерального штаба.
– Письмо получите завтра на аэродроме.
Конечно, я был в полном недоумении: что за странная идея, почему меня избрали курьером? Прибыл утром на аэродром, поднялся в самолет – никого и ничего. Начали отодвигать трап. И тут бежит человек – как оказалось, начальник Главного политического управления Экбаль, кстати, в свое время окончивший МГУ! – и вручает мне конверт. По прибытии в Москву я отдал его начальнику генштаба. Письмо распечатали, прочитали – Амин предлагал Брежневу встретиться в любой точке. Но дошло оно до Леонида Ильча или нет, не знаю.
На следующий день (шел сентябрь 1979 года) Горелов прибыл в Москву на заседание Политбюро для обсуждения вопроса о вторжении в Афганистан. Генерал армии Иван Павловский, который в то время инспектировал работу советников в Афганистане, располагал достаточной информацией о ситуации, но Брежнев решил послушать мнение «низов». Начальник генштаба Николай Огарков категорически утверждал, что «ввод советских войск невозможен». Павловский и Горелов также были категорически против ввода войск и к моменту прибытия на совещание к Брежневу разработали «аргументированный ответ генсеку».
На совещании у Брежнева присутствовали также министр иностранных дел Андрей Громыко, министр обороны Дмитрий Устинов и Пономарев. Брежнев попросил Горелова доложить об обстановке в Афганистане.
– Леонид Ильич, я владею информацией, но не так глубоко, как посол. В деталях знаю обстановку в армии.
– Ответьте, войска надо вводить или нет?
– Нет, Леонид Ильич.
– Почему?
– Во-первых, у афганской армии сегодня в наличии 10 пехотных дивизий, три армейских корпуса, 350 самолетов, 1500 стволов артиллерии, 900 танков. Она способна контролировать положение дел в стране и на границе. Доказательство – многочисленные успешно проведенные операции по вытеснению пакистанских группировок. Во-вторых, если введут наши войска, американцы усилят помощь антиафганским формированиям. Снабдят их техникой, оружием, советников пришлют и вторгнутся в Афганистан. В-третьих, наша армия не готова драться в горах. Она не знает, что это такое.
Горелова перебил министр обороны Устинов:
– Не расписывайся за армию.
– Говорю то, что знаю точно. В-четвертых, Советский Союз понесет огромные материальные и человеческие потери. Наши ребята будут воевать первым эшелоном, а афганцы вторым. [...]
Меня выслушали и попросили удалиться в соседнюю комнату. После меня докладывал представитель КГБ в Кабуле генерал-лейтенант Борис Иванов.
Когда Огарков, Павловский и Горелов ехали обратно, Огарков сказал: «Мы проиграли». «Я догадался, что Брежнев принял сторону кагэбиста Иванова, который рьяно выступал за ввод войск», – вспоминал Горелов.
Б. С. Иванов вызвался взять на себя физическое устранение самого Амина. Мертвый Амин не мог доказать неоправданность обвинений о состоянии его в агентурном аппарате ЦРУ США. По этой причине вопрос об отстранении Амина от власти и предании его в Афганистане суду даже не обсуждался.
Первое проводимое КГБ покушение на Амина было организовано в резиденции руководителя страны Тараки, причем Б. С. Иванов, вовлеченный в операцию, был тем, кто умышленно посоветовал Амину посетить своего политического наставника, ставшего к тому времени врагом Амина, зная, что Амин на встрече будет убит. Но покушение провалилось. Амин уцелел и для безопасности перебрался за стены дворца «Тадж-Бек».
Тогда Б. С. Иванов организовал новое покушение – «примирительный обед» Амина со своими противниками, на котором Амин и его гости были отравлены. Это новое покушение было осуществлено агентом 8-го отдела Управления «С» ПГУ Михаилом Талыбовым, советским разведчиком-нелегалом, работавшим в Кабуле на должности повара Амина. Но поскольку Б. С. Иванов координировал деятельность КГБ в Афганистане из рук вон плохо, приставленный к Амину министерством здравоохранения СССР советский врач не знал о проводимой КГБ операции и вытащил Амина и его гостей с того света. После этого пришлось принимать решение о вторжении советской армии в Афганистан, штурме дворца Амина и начале войны.
